Текст книги "Эллинистический мир"

Автор книги: Пьер Левек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

через Петру достигали Газы.

Птолемеи заботились об обеспечении торговых путей для

вывоза богатств Африки, так как спрос на них постоянно

возрастал. Слоны представляли собой военный потенциал, тем

более важный для Птолемеев, что их соперники Селевкиды

легко получали этих животных из Индии. В военной тактике

эллинистической эпохи слоны играли роль танков современной

204

армии. Их доставляли морским путем на специально

приспособленных для этого судах. Отлов и перевозка слонов

стоили очень дорого. Охотники получали содержание такое же,

как и писцы высшего ранга. Первостепенное значение имела и

торговля золотом Верхнего Нила и рек Эфиопии, а также

топазами, изумрудами, древесиной эбенового дерева, слоновой

<199> костью, страусовыми перьями и яйцами, экзотическими

животными или их шкурами, черными рабами и железной

рудой.

Эллинизм в Мероитском царстве

Неудивительно, что греческая цивилизация проникла

достаточно глубоко в Африку; то же самое и по тем же

причинам происходило ранее с цивилизацией фараоновского

Египта.

В среднем течении Нила (страна Куш времени фараонов,

совр. Судан) очень давно, около 800 г. до н. э., образовалось

мощное централизованное теократическое царство, которое

греки называли Эфиопией («страной обожженных лиц») 25*. Ее

населяли люди «с черной кожей, сплющенным носом,

курчавыми волосами» (Диодор, III, 8), которые принадлежали к

кушитской ветви обширной хамитской языковой группы. Цари

Мероитского царства поддерживали тесные контакты со

средиземноморским миром. Тот же Диодор (III, 6) сообщает, что

один из них – Эргамен, современник Птолемея Филадельфа, был

««учеником греческой школы и образованным в философии».

Уверенный в своих принципах, он уничтожает всех жрецов,

чтобы выйти из-под их тирании.

Столица Мероитского царства – Мероэ – была очень

большим городом, ее руины простираются на 3 километра. Она

находилась в зоне благоприятного климата. Летом подъем

солнца в зенит сопровождался дождями, что способствовало

бурному росту колючей растительности и давало возможность

заниматься скотоводством. Наличие лесов и железной руды

благоприятствовало развитию плавильного дела. Во время

раскопок обнаружены отвалы шлака, относящиеся к

эллинистической эпохе. Технология черной металлургии,

25 Таким образом, в античную эпоху Эфиопией называли совсем

иную страну, чем сегодня. Современные исследователи именуют это

государство Мероэ (или Мероитское) по названию столицы.

205

достигшая здесь довольно высокого развития, возможно, была

заимствована в Египте Птолемеев. Роль Мероэ в торговле (в

основном меновой) можно объяснить тем, что этот город был

настоящим перекрестком сухопутных и речных путей: долины

Белого и Голубого Нила и Атбары, сеть путей, которые вели в

Центральную Африку через Кордофан и Дарфур <200> К

Абиссинскому (Эфиопскому) нагорью и побережью Сомали, к

Египту через Керму, к Красному морю.

Хотя мероитская цивилизация, безусловно, была

самостоятельной (Мероитское царство имело свою собственную

письменность), она испытала значительное эллинистическое

влияние. Бани царского дворца в Мероэ построены в чисто

эллинистическом стиле, в захоронениях царей или придворных

в изобилии встречаются изделия греческого производства

(бронзовые лампы и треножники, геммы, инталии).

Более широкое греческое влияние оценить трудно из-за

отсутствия систематических раскопок. В сердце Эфиопии

недалеко от Макале недавно найдены четыре небольших

металлических кубка, привезенных из эллинистического Египта.

Но неизвестно, достигли ли они этого места путем,

проходившим из Мероэ в Аксум, где обнаружена

посвятительная стела с изображением Хора на крокодилах, или

были привезены в Тио на Красном море, где найдены

александрийские амфоры, и затем пересекли пустыню.

Железо и золото Черной Африки

Греческое влияние, сильное на территории расселения

кушитов, проникло и за ее пределы, достигнув Черной Африки.

На берегах Луалабы (Катанга) найдена медная статуэтка мумии

Осириса, сделанная в позднеэллинистическую эпоху, хотя и не

исключено, что она была привезена сюда значительно позже

арабскими купцами. Во всяком случае, кажется бесспорным тот

факт (хотя существуют и другие мнения), что распространение

техники выплавки железа в зоне саванн, которые были уже

населены африканцами суданской языковой семьи, шло в

основном из Мероэ; об этом же свидетельствуют и местные

предания. А поскольку в Мероэ техника выплавки железа

пришла из птолемеевского Египта, то можно сказать, что

Африканский континент косвенно обязан эллинизму появлением

этой техники, перевернувшей повседневную жизнь и повлекшей

206

за собой улучшение обработки земли и усиление социального

расслоения.

Ученые рассматривали возможность проникновения в зону

саванн техники обработки железа из Северной Африки и

Киренаики. Однако это предположение трудно принять. В

Центральной Сахаре, расположенной между <201> Киренаикой

и Черной Африкой, железа практически нет. В то же время на

торговом пути из Мероэ в Гао (в частности, на плато Эннеди и

вдоль озера Чад) зафиксированы многочисленные следы

древней черной металлургии.

Во всяком случае, очевидно, что в Сахаре, в эпоху эллинизма

не такой безжизненной, как теперь, существовал большой

торговый путь, по которому проходили караваны,

сопровождавшиеся легкими повозками; их изображения

найдены в наскальных рисунках. Он начинался в Гао на

излучине Нигера, проходил вдоль Адрара ифоров, пересекал

плато Тассилин-Ахаггар и через оазис Гат достигал побережья

Киренаики. Кочевые скотоводы Сахары – белокожие ливийцы

(только восточная часть Тибести и Эннеди была населена

чернокожими), те самые «эфиопские троглодиты», которых

описал еще Геродот, несомненно, играли большую роль в

торговле, благодаря которой в Средиземноморский бассейн

попадали предметы роскоши из внутренних областей Африки,

пользовавшиеся спросом у греков.

К югу от суданской саванны простиралась зона лесов –

страна золота, главного сокровища, которое путешествовало по

Судану и доходило до Средиземного моря через Мероэ или по

сахарским тропам. Население лесов также приобщалось к

выплавке железа, научившись этому у своих северных соседей,

но довольно поздно (возможно, в начале нашей эры?).

Аравийский перекресток. Эллинизм в Аравии

Аравия, населенная семитскими племенами, раскинулась

между царствами Селевкидов и Птолемеев. Крайне

неблагоприятный климат защитил ее как от персов, так и от

войск Александра. Она осталась независимой и благодаря двум

обстоятельствам играла значительную роль в экономической

жизни эллинистического мира.

С одной стороны, земли южной ее части («Счастливой

Аравии») относительно плодородны и оттуда в изобилии

207

поступали ароматические вещества и специи, в частности ладан,

мирра и корица. Около 300 г. до н. э. здесь сформировались

четыре небольших семитских царства: Минейское, Сабейское,

Каттабанское и Хадрамаутское. Они существовали в основном

за счет торговли ароматическими смолами, которые

эллинистический мир потреблял в значительном количестве как

в литургической практике, так и в парфюмерии и кулинарии.

<202>

С другой стороны, Аравия была как бы связующим звеном

между Африкой, Азией и Средиземноморьем. Омываемая

Красным морем и Персидским заливом, она морскими путями

получала товары с Африканского континента и из Индии.

Кочевники, населявшие ее северные районы, в частности

жившие вдоль Персидского залива геррены и набатейцы Петры,

занимались прежде всего караванной торговлей. Они свозили в

Петру богатства Востока, Запада и самой Аравии –

ароматические смолы, диких животных (львов, тигров,

леопардов, страусов).

Великолепное местоположение Петры, неприступной

крепости посреди котловины, окруженной горами, было

описано Диодором (II, 48): «Огромная скала является

естественной крепостью: туда можно подняться только по узкой

тропе, на которой несколько человек едва могут разойтись, не

задев друг друга оружием; там есть также большое озеро

асфальта, из продажи которого они извлекают немалые доходы».

Затем набатейцы (Петра была столицей Набатейского царства)

отправляли скапливавшиеся там сокровища в Газу – центр

перераспределения товаров (по документам Зенона, именно в

Газу направлялись зависевшие от Аполлония торговцы за

драгоценными восточными товарами), а также в сирийские

порты и в Александрию, до которой можно было добраться по

морю и по трудной дороге к Пелусию, проложенной, очевидно,

во времена персидского владычества через пересеченную

лагунами и дюнами, лишенную питьевой воды местность.

Начиная со II в. до н. э. греческая керамика и монеты (монеты

Селевкидов встречаются чаще, чем монеты Птолемеев)

демонстрируют интенсивность торговых связей со

средиземноморским миром.

Экономическим значением Аравии объясняется тот интерес,

который она вызывала к себе как у самых предприимчивых

царей (около 312 г. до н. э. Селевк нападает на Петру; Птолемей

208

Филадельф ведет в «Счастливой Аравии» войну такую же

неудачную, какую вел и Август), так и у ученых. Феофраст

использовал в своей «Истории растений» сведения, привезенные

Анаксикратом из плавания вокруг Аравийского полуострова,

предпринятого по приказу Александра. Эратосфен описал

четыре южных арабских племени. Агатархид Книдский

рассказал, излишне подчеркнув местный колорит, о легендарной

стране, пропитанной сладким ароматом благовоний. <203>

Тем не менее эллинизм – скорее сирийского, чем египетского

толка,– в северные племена, горячо привязанные к своим

традициям, проникал очень медленно. В Петре он появился

только вместе с Аретой III Филэллином («Любящий эллинов»)

(87–62), который начал проводить политику завоеваний в Сирии

и чеканить монеты по типу селевкидских (монеты чеканил уже

Арета II, но они были без надписей). Дома в этот период

строили более тщательно, начинали обжигать вазы и украшать

их цветочным орнаментом по типу греческой керамики

Палестины и Сирии. Но только во II в. н. э. здесь будут

возводить великолепные гробницы в греко-римском стиле с

классическими фасадами, которые составляют славу Петры. В

южноаравийские царства эллинизм проник вряд ли намного

раньше I в. н. э. Там он особенно ярко проявился в скульптуре,

особенно в восхитительной статуе из Тимны, которую называют

«Леди Барат», выполненной не без парфянского влияния.

Только слабостью эллинистического мира, порожденной

соперничеством монархий, можно объяснить его зависимость от

поставок наиболее ценившихся предметов роскоши из

варварской Аравии, эксплуатировавшей утонченные вкусы

греков. «Во все времена, – пишет Страбон (16, 4), – эти области

были известны как очень богатые, так как они меняли на золото

и серебро благовония и драгоценнейшие из камней. При этом за

своими пределами они не тратили ничего из того, что

получали».

Парфия. Эллинизированное царство

Выше говорилось о том, как складывалась и расширялась

территория Парфянского царства, которое представляло собой

монархию феодального типа 75, очень похожую на государство

Ахеменидов (Митридат I даже ввел в употребление титул

«Великий царь»), в котором теоретически абсолютная власть

209

правителей на самом деле ограничивалась независимостью

сатрапов и вассальных царьков и ослаблялась придворными

интригами и полигамией. Главная сила парфян заключалась в

мощном войске, по своему составу похожем отчасти на иранское

(лучники, легкая кавалерия, катафрактарии, облаченные, как и

их лошади, в железные латы), отчасти на греческое (гоплиты).

Цари жили в роскошных дворцах в столице, переносившейся

<204> из города в город (Гекатомпил, Экбатаны и Ктесифон.

Парфянские цари были богаты, поскольку извлекали

значительную прибыль из торговли, шедшей транзитом через

Иран по единственному сухопутному пути соединявшему

Средиземное море с Индией и Китаем (в 106 г до н. э. Митридат

II принял первое китайское посольство. С этого времени

контакты между обоими дворами стали регулярными). Они

поддерживали его в должном состоянии, увеличили число

колодцев и караван-сараев на тропах, пересекавших пустыни, с

тем чтобы повысить и без того значительные проходные

пошлины. Торговый обмен обогащал не только монархов, но и

богатых торговцев, которыми были потомки греческих

колонистов и знатные парфяне. Между ними нередко имели

место смешанные браки: надписи демонстрируют любопытную

смесь греческих и иранских имен внутри одних и тех же семей.

Властители очень ловко приспособились к присущей

Парфянскому царству многонациональности. Составлявшие

большинство населения иранцы были маздеистами 76. Они

внимательно относились к грекам, которых после похода

Александра появилось довольно много. В Селевкии-на-Тигре не

было гарнизона, она оставалась одним из важнейших торговых

центров Внутренней Азии.

К тому же Аршакиды оказались весьма восприимчивы к

очарованию эллинизма. Они чеканили монеты, на которых их

имена и титулы были написаны по-гречески. Митридат I, самый

большой враг греков, объявил себя «филэллином». Парфянские

цари окружали себя греческими художниками и артистами.

Ород II слушал «Вакханок» Еврипида, когда ему принесли

отрубленные голову и руку несчастного Красса. Эта

благосклонность к грекам имела очень большое значение,

поскольку позволяла Ирану и Месопотамии, политически

отрезанным от греческого мира, в духовной сфере оставаться

форпостами эллинизма.

210

Синкретизм парфянского искусства

Синкретический характер Парфянского царства в

наибольшей степени проявился в искусстве. В Иране найдены

многочисленные греческие скульптуры прекрасного качества,

выполненные в основном до периода расширения Парфии к югу.

В Лаодикее и в Шами раскопаны великолепные бронзовые

статуи – изображения богов или <205> царей 26*. В крупной

греческой колонии Сузах (Селевкии-на-Эвлае) обнаружена

голова Афродиты.

Ввоз подобных произведений способствовал эллинизации

местного искусства. Конечно, имели место и пережитки

ахеменидской традиции, но в целом ахеменидское искусство

находилось в полном упадке (маленький храм III в. до н. в. в

Персеполе, храм огня III –II вв. в Нурабаде). Появилось также

смешанное греко-иранское искусство: план храмов в Кенгаваре

и Хурхе – греческий, их колонны увенчаны капителями, неловко

имитирующими греческие ордеры. В Нимруддаге царь

Коммагеыы (небольшое государство на правом берегу Евфрата,

служившее барьером между Парфией и державой Селевкидов, а

затем Римской империей) Антиох I (69–34) расставил на террасе

вокруг собственной статуи изображения синкретических богов,

которые были перечислены по-гречески в надписи: Зевс-Ахура,

Гелиос-Митра, Геракл-Веретрагна. Эти колоссальные изваяния

выполнены в восточной манере, но в их пластических формах

чувствуется эллинский дух.

Кроме того, зарождалось и парфянское искусство. В Нисе

советские археологи вскрыли укрепленный царский дворец III–

II вв. Его метопы демонстрируют смешение парфянских (луки и

колчаны со стрелами) и западных (палицы Геракла) мотивов.

Внутри дворца найдены эллинистические статуэтки из мрамора

и позолоченного серебра, 40 ритонов из слоновой кости с

ручками в виде иранских грифонов и с рельефами, на которых

были изображены сцены из греческой мифологии. Во всяком

26 В Лаодикее, в 100 км к югу от Экбатаны, найдены изготовленные

в Сирии и Египте статуэтки, изображающие Зевса, Афину, Аполлона,

Деметру, а также стела, на которой высечен декрет Антиоха III. В

Шами; па пути, соединяющем Персидский залив о областью Исфахан,

найдены большие статуи Зевса, Диониса, Антиоха IV и его жены. Эти

статуи, как и декрет ив Лаодикеи, свидетельствуют о распространении

в Иране царского культа.

211

случае, только в I в. н. э. проявились достоинства собственно

Парфянского искусства, особенно в скульптуре, объединявшей,

иногда с трогательной неловкостью, традиции степных предков

парфян и греческие.

Бактрийское царство, Индия и Китай

Поход Александра в Индию открыл перед греческой

экспансией неограниченные перспективы на Востоке. Конечно,

завоеватель из-за гибели своих ветеранов не смог <206>

проникнуть в бассейн Ганга, и от восточных сатрапий его

наследников Селевкидов отделилось огромное царство, по раз

установившиеся связи не прерывались. С начала III в. до н. э. об

этом свидетельствует история величайшего индийского

императора эллинистической эпохи – Ашоки. Греческие царьки

продолжают царствовать на огромных территориях, входящих

ныне в среднеазиатские республики СССР, Афганистан,

Пакистан и даже частью в Индию. К тому же стали более

интенсивными торговые и культурные связи между Индией и

средиземноморским миром.

Ашока и греки

Одним из наиболее ярких примеров новых отношений

является деятельность Ашоки (273–236) – самого

могущественного властителя из династии Маурьев. Эта

династия, основанная в 313 г. до н. э. Чандрагуптой (Сандра-

коттом греков), изгнавшим стратегов Александра,

распространяла свою власть на территорию от Арахосии до

Бенгалии и от Афганистана до Майсора. Ашока хорошо

известен благодаря надписям, которые очень часто встречаются

по всей Империи. Этот великолепный эпиграфический

комплекс, буддийский по своей религиозной направленности,

является одновременно и исповедью и клятвой:

новообращенный владыка принял «дхарму» (благой порядок,

закон), предписывавшую основные добродетели. Настоящая

пропаганда заключалась в «даре дхармы» – милосердном

подарке, вдохновленном любовью к человечеству, требовавшей

тяжелых и постоянных усилий.

«Надписи Ашоки» выражают идеал царской власти, который

можно сблизить с идеалом эллинистического властителя.

212

Титулатуры похожи, часто встречающаяся формула: «друг богов,

царь с дружеским лицом» – напоминает формулу Птолемеев и

Селевкидов. Ашока заявляет о своей любви к людям, как и

эллинистические монархи, объявлявшие себя филантропами

(друзьями человечества). Сущность «доброй власти» в обоих

случаях заключалась в справедливости, которая внушала

властелину мысль о необходимости самому рассматривать все

споры. Одно и то же понимание утверждалось в обоих мирах,

отныне неотделимых друг от друга. <207>

Осталось главное различие: греческий царь был ведом

только разумом, Ашока – верой, которую он не переставал

распространять, пропагандируя Закон. Подобные устремления

были чужды эллинистическим властителям. В то же время

Ашоку вдохновляли неземные идеалы. «Достичь неба – что

может быть важнее!» – восклицает он. Однако временами его

мучили угрызения совести, например после завоевания

Калинги, за которым последовала резня. Это чувство трудно

представить себе у властителей Средиземноморья той эпохи.

В «Надписях Ашоки» содержатся также сведения о

дипломатических отношениях с эллинистическими царями 27* –

Антиохом II, Птолемеем II, Магасом Киренским и Александром

(Эпирским?). Они свидетельствуют о некотором знании

западного мира, называемого «йона» (ионийским) – слово,

обозначающее и иранцев и эллинов. Ашок знал, что там нет

брахманов. Он отмечал распространение буддизма среди греков

– речь, конечно, идет о колонистах на восточных окраинах

эллинистического мира.

Довольно загадочное указание на посольства Ашоки теперь

может быть разгадано благодаря открытию в 1958 и 1964 гг.

двух греческих надписей в Афганистане около Кандагара, на

месте Александрии Арахосийской. Первая из них – двуязычная,

на греческом и арамейском языках. Она свидетельствует о

пылком прозелитизме царя, озабоченного распространением

веры до самых границ Империи, среди греков и иранцев – среди

последних арамейский был языком культурного общения.

«Царь,– сказано, в частности, в первой надписи, –

27 Селевк I заключил союз с Чандрагуптой и отправил к нему своего

посла Мегасфена, который привез из Индии колоритный рассказ (от

него осталось несколько фрагментов). Плиний Старший (6, 58) говорит

о посольстве, отправленном Птолемеем Филадельфом к некоему

индийскому властителю, очевидно к отцу Ашоки– Виндусаре.

213

воздерживается от употребления животной пищи, так же как и

другие люди, и все охотники и рыбаки царя перестали грешить.

И все те, кто был невоздержан, перестали быть

невоздержанными по мере своих возможностей. И стали они

послушны отцу, и матери, и старым людям в

противоположность тому, что было раньше». Оба текста

несколько отличаются друг от друга, заметны усилия сделать

откровение доступным для каждого народа, чтобы дхарма была

более понятной. Так, греки в формуле, призывающей к <208>

воздержанию от употребления в пищу мяса животных,

выражающей основной принцип буддизма, могли узнать

предписания пифагореизма. Этим текстом открывается новая

захватывающая страница в истории воздействия восточных

культов на греков диаспоры.

Вторая надпись была вырезана на степе здания, а не на скале,

как первая. Этот фрагмент перевода двенадцатого эдикта Ашоки

о сектах проповедует милосердие и скромность в отношениях с

другими религиозными течениями. Но и здесь есть некоторая

замена смысла: индийское слово, обозначающее секты (в

смысле религиозных группировок), передано на греческом

языке словом «диатриба» (философская школа). Греческие

философы Арахосии адаптировали послание Ашоки для

греческой аудитории, перевели его и, очевидно, объяснили,

когда участвовали в посольствах к средиземноморским

монархам, посланных их царем. «Обе греческие надписи

Кандагара, – отмечал Л. Робер, – проливают свет на эти

знаменитые посольства. Теперь их нельзя рассматривать только

как из ряда вон выходящую деталь, а также напрасную и

экзотическую демонстрацию экзотического монарха. Эти

надписи – связь между Индией и философами дворов Пеллы,

Кирены и др., это посредничество, способ рассказывать,

спорить, понимать». Целый интеллектуальный мир открывается

перед нами в этой далекой колонии, подчиненной Ашоке. Целый

мир со своими философами и камнерезами (верными

проводниками эллинизма – цивилизации надписей на камнях) и,

конечно, со своими художниками, музыкантами, артистами.

Греко-бактрийские а греко-индийские царства

События большой важности, происходившие во время

правления Ашоки, будоражили самые восточные сатрапии

214

империи Селевкидов – Бактриану и Согдиану. Территория

Бактрианы представляла собой равнину, раскинувшуюся между

Гиндукушем и Оксом (совр. Амударья), ее столица – Бактры, а

между Оксом и Яксартом (совр. Сырдарья), на берегах которого

Александр основал Александрию Эсхату (совр. Ленинабад),

расположена Согдиана с прекрасным оазисом Марканда

(Самарканд). Земли обеих областей отличались удивительным

плодородием, правда при условии искусственного орошения.

Кроме <209> того, Бактры являлся одним из крупных узлов

торговых путей в Азии. Пути, идущие из Индии и Китая,

сливались здесь и вели дальше через Внутреннюю Азию к

Средиземноморскому побережью.

Эти области были слишком удалены от Антиохии, чтобы

долго оставаться в ленной зависимости от Селевкидов. Около

250 г. до н. э. управлявший ими сатрап объявил себя

независимым и вступил даже в союз с Парфией против своего

бывшего суверена. Он принял имя Диодота I и присвоил себе

царский титул, открыв список 39 царей, известных нам в

основном по монетам, а также по нескольким западным,

индийским и китайским источникам. Они будут править в греко-

бактрийских, затем греко-индийских царствах в течение двух

веков. История их крайне темна. Монархи, изображения

которых всегда украшали их монеты, принадлежали к

нескольким родам, составившим нечто вроде греческой военной

аристократии. Границы их государств весьма сомнительны.

Часто несколько властителей правили одновременно – либо в

случае раскола между соперниками в борьбе за царский престол,

либо когда наместники участвовали в управлении завоеванными

областями, слишком удаленными от центра.

В первый период Бактрийское царство располагалось вокруг

изначального ядра. При Евтидеме I, захватившем власть после

убийства Диодота II, и при его сыне Деметрии I оно охватывало

уже кроме Бактрианы и Согдианы Арахосию (вокруг Кандагара)

и Дрангиану на юге, Арию и Маргиану на западе, часть

Ферганы на востоке. Евтидем I был вынужден бороться против

попытки Антиоха II отвоевать области, входившие ранее в

состав державы Селевкидов, но затем Антиох мудро заключил с

ним мир.

Новое расширение территории Бактрии произошло

благодаря отважным правителям, осмелившимся проникнуть за

один из самых непреодолимых в мире горных хребтов –

215

Гиндукуш, в сторону Индии, где после крушения владычества

Маурьев, последовавшего за смертью Ашоки, царила смута. Их

первоначальная цель заключалась в том, чтобы завоевать долину

Кабула, правого притока Инда, естественный путь для всех

вторжений: именно здесь локализовали Капишу (верхняя часть

долины реки вокруг Напиши) в Гандхару (нижняя часть долины

вокруг Пешавара, которая являлась частью Пенджаба с важным

центром Таксилой). <210>

Антимах Теос и его сын Деметрий II проводили здесь

удачные кампании, и монеты свидетельствуют о расширении

доселе Иранского царства в сторону Индии Антимах чеканит

квадратные монеты по индийскому образцу. При Деметрий II,

шлем которого был украшен изображением скальпа слона,

появились монеты с двуязычными легендами, греческая надпись

переводится на пракрит 28*. Около 190 г. до н. э. Евкратид I

совершил переворот и, убив Деметрия II, захватил власть. Затем

он занял долину Кабула. Этого было достаточно, чтобы

объявить себя Мегасом («Великим»), но по возвращении из

военного похода он был убит собственным сыном. Годы,

следующие за смертью Евкратида, чрезвычайно смутные.

Очевидно, именно в это время произошел окончательный раскол

между царствами по обе стороны Гиндукуша – Греко-

Бакгрийским и Греко-Индийским. В 155 г. до п. э. грек, выходец

из Александрии Кавказской (совр. Беграм), возможно простой

крестьянин по происхождению, Менандр (по-индийски

Милинда) начал свое славное царствование, продлившееся до

130 г. до н. э. Властитель Капиши и Гандхары, он силой

распространил свою власть на Пенджаб до русла Рави, если не

дальше. В союзе с индийскими правителями он совершил

победоносный поход до Паталипутры (Патны). Менандр правил

большим царством, простиравшимся от Кабула до Рави (по

меньшей мере) и от Удианы до Арахосии, и действительно

заслужил титулы, которые присвоил себе и которые мы видим

на монетах! басилевс басилеон («царь царей») по-гречески и

махараджа («великий царь») на пракрите. Он умер во время

военной кампании, очевидно при попытке завоевать Бактриану.

Велик был интерес Менандра к буддизму. Около Пешавара

найдены реликварий с его именем и монеты с буддийским

28 Пракриты и пали – диалекты среднеиндийского языка,

происшедшие от санскрита, который с эллинистического времени

остается лишь языком религии и литературы.

216

символом – Колесом закона (Дхармачакра). Текст на пали

«Милинда-паньха» («Вопросы Милинды») изображает его

ведущим тонкие философские диалоги с буддистом.

«Удивительна личность этого грека,– пишет Р. Груссе, –

сообразительного и красноречивого, настолько хорошо

приспособившегося к колониальной среде, что он должен был

снискать у буддистов репутацию неофита, полного почтения к

религии, почти святого». Неизвестно, стал ли он в

действительности буддистом; некоторые <211> полагают, что

изменение эпитета на монетах, которое произошло в конце его

царствования, отмечает момент перехода в буддизм.

Действительно, вместо «Сотер» («Спаситель») теперь

употреблялось «Дикайос» («Справедливый»), переводимый как

«Дхармика» в индийской легенде (возможно истолкование: «Тот,

чей идеал – дхарма»).

Правление Менандра – апогей восточного эллинизма.

Раздоры между династиями и царями ослабили его. Позже

обширные передвижения народов в центральноазиатских степях

буквально затопили греческие государства. За Яксартом

беспокойным вихрем кочевали варвары – саки (скифы Азии),

ираноязычные народы. Дальше, в оазисах бассейна Тарима,

обосновались оседлые народы – юэчжи (в китайских текстах),

или тохары (в латинских).

Примерно в середине II в. до н. э. хун-ху (вероятно, предки

гуннов) значительно потеснили юэчжи, а они, в свою очередь,

обрушились на саков и неудержимым потоком последовали за

ними по направлению к Афганистану и Индии.

Со 130 г. до н. э. варвары овладели Согдианой, покончив с

этой «Элладой Узбекистана». Около 100 г. до н. э. они завоевали

Бактриану, и греки к северу от Гиндукуша смогли удержаться

только в небольших районах Бадахшана.

Греко-индийские царства просуществовали дольше, но

единство уступило место раздробленности (выделились пять

государств) и политической нестабильности. Власть переходила

из рук в руки. Среди властителей можно выделить разве что

энергичную фигуру Антиалкида. Греческие государства

исчезают: около 75 г. до н. э. в Пенджабе, около 70 г. до н. э. в

Гандхаре и около 50 г. до н. э. в верхней части долины Кабула –

последнем оплоте эллинизма.

217

Евразийская цивилизация

Самое удивительное то, что греко-бактрийские, а затем

греко-индийские царства смогли продержаться два века. Это

было возможно только благодаря активным и ловким

«кондотьерам» – профили их энергичных, с хитрецой лиц мы

видим на монетах. Некоторые из них осмелились проникнуть со

своими отрядами гораздо дальше Александра, до самой долины

Ганга. Титулованные царями, подобно Селевкидам или

Птолемеям, они <212> пользовались, теми же эпитетами, что и

средиземноморские монархи, причем даже раньше их (Антимах

Теос Платон Эпифан). Бактрийские и греко-индийские цари

управляли своими государствами на греческий манер с

помощью стратегов, стоявших во главе сатрапий и имевших в

своем распоряжении меридархов (командующих отрядами).

Политика градостроительства проводилась, по всей видимости,

последовательно; известна по меньшей мере одна Деметриада

Арахосийская, основанная Деметрием, и один Дионисополь в

Гандхаре.

Невозможно составить себе представление о числе греков,

обосновавшихся в этих землях. Некоторые из них были

отдаленными потомками эллинов, приехавших сюда очень

давно, но большинство должно было происходить от

колонистов, закрепленных здесь Александром или первыми

Селевкидами. Доля местного населения оставалась значительна

и в сфере управления, и в сфере торговли. Многие, по-

видимому, получили право гражданства в греческих городах –

посвятительные надписи, сделанные в гротах недалеко от

Бомбея, донесли до нас имена индийцев, называвших себя

«яванами» (греками).

Количественная диспропорция между греческими

колонистами и местным населением, притягательность древней,

блестящей цивилизации объясняют тот факт, что греки здесь

гораздо более, чем в других местах, поддались местному

влиянию. Смешанные браки, очевидно, были многочисленными;

у бактрийского властителя Антимаха Теоса – типично