Текст книги "Мазарини"

Автор книги: Пьер Губер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Мазарини и Север

В то время часто говорили о «Севере», о «Северных дворах». Речь шла о странах, лежавших вокруг Балтийского моря и у восточных берегов Северного моря. Три больших королевства – Дания, Швеция, Польша – с крупными ганзейскими портами, несколько прекрасных территорий Империи – Померания, Бранденбург, Пруссия, а также первые выдвинутые к западу полосы земли Московии собирались и соперничали вокруг этих морей, где было хорошо развито мореплавание. Преимущество здесь оставалось за торговыми кораблями Республики Соединенных Провинций; издавна они были хорошо известны на таможне Эльсинор, где по замку, может быть, бродила тень принца Гамлета. Этот замок сторожил пролив Санда – самый посещаемый в те времена.

Между тем Мазарини заботил не пролив (там ходило не слишком много французских кораблей), а необходимость равновесия сил на северном фланге Империи. Давняя союзница – Швеция – по-прежнему могущественная и сильная, способна была гарантировать этот паритет, но она честолюбиво надеялась господствовать на Северном море, что очень усложняло ситуацию. Карл X Густав, наследник неуравновешенной королевы Христины (она отреклась от престола в 1654 году и превратилась в одновременно ярую папистку и просвещенную пожирательницу мужчин), решил, как сделал до него Густав-Адольф и сделает в будущем Карл XII, расширить свои владения во все стороны: в направлении Дании (она в те времена владела Норвегией и южной частью современной Швеции), Польши (королева страны была француженкой), России – если представится удобный случай, но – главное – Империи, где границы были закреплены Вестфальскими договорами. Карл X Густав почти преуспел, но он столкнулся с сильными противниками – первым великим Гогенцоллерном, маркграфом и курфюрстом Бранденбургским, верховным герцогом Пруссии, и – главное – с Голландией, желавшей любой ценой господствовать на Балтике с помощью своих кораблей, своего богатства (флорин был самой сильной монетой в мире) и своих товаров. Мазарини хотел, чтобы эти силы находились в равновесии.

Первая успешная война Швеции против большого, но слабого Польско-Литовского королевства на время принесла шведам земли до Кракова. Во второй войне Дания, атаковавшая с юга и запада, была наголову разбита и по Роскиллдскому договору (февраль 1658 года) обязана была оставить всю оконечность Швеции, остров Борнхольм и округ Тронхейм в Норвегии – солидная победа. Третья война, развязанная королем Швеции, который хотел взять Копенгаген (лето 1659 года), вызвала противодействие английского и голландского флотов, поддержавших Данию, в то время как бранденбургская армия, с согласия императора, начала вторжение. Швеции грозило уничтожение. Мазарини, не так давно развязавший узел испанской войны, никак не мог допустить разгрома верного союзника – Швеции и пересмотра Вестфальских договоров. Кардинал предложил посредничество, на которое согласились все стороны. По Копенгагенскому и Оливско-му соглашениям (май—июнь 1660 года) Дания признала за Швецией право владеть Сконе (на юге); Польша уступила Швеции внутреннюю Ливонию (на севере Двины) и отказалась от власти над Пруссией. Безраздельным хозяином здесь стал курфюрст Бранденбургский Фридрих-Вильгельм. Мазарини получил торжественное подтверждение Вестфальских договоров: французские войска имели теперь право угрожать нападением тому, кто осмелится нарушить установленный порядок (косвенное предупреждение Бранденбургскому курфюрсту, покушавшемуся на шведскую часть Померании). В июне 1661 года Россия признала право Швеции на Карелию и Ингрию, территории, прилегавшие к Балтийскому морю: это дело подготовил Мазарини, умерший за три месяца до подписания. На севере и на других направлениях Людовик XIV мог бы по праву заявить: «Все спокойно повсюду»… благодаря Мазарини.

Мазарини, мечтавшего иногда над первыми хорошими картами, изготовленными в Голландии, беспокоили события в восточной части Средиземного моря, где господствовала огромная Османская империя. Как многие до него, кардинал подумывал о крестовом походе.

Восточные горизонты

Многие наши исследователи склонны сегодня полагать, что в XVII веке Франция находилась в центре Европы, а между тем она занимала всего лишь одну из западных оконечностей. Достаточно почитать нефранцузских историков, чтобы понять: даже те, кто смотрит в сторону океана, считают, что центром Европы является… Центральная Европа. Там с оседлыми народами сталкиваются народы, пришедшие с Востока, в том числе турки, закрепившиеся на окраинах Империи и Италии. При жизни Мазарини эта зона была территорией мирного противостояния, но вскоре после его смерти, она придет в движение. Неизвестно, понимал ли Людовик XIV всю важность нового положения дел. Существует еще одна полуевропейская зона, где французские историки (кроме Фернана Броделя) выделяют только Тулон и Марсель, два порта в Средиземном море, где, помимо пиратов всех «национальностей», плавали марсельские корабли, множество голландских и английских судов, а также несколько ослабленный флот Великого Владыки (султана). Как истинный средиземноморец, Мазарини знал, что все азиатское и африканское побережье (кроме Марокко) Средиземного моря принадлежало Османской империи, как и половина европейского побережья до венецианских (или экс-венецианских) портов Рагуза (Дубровник) и Спалато (Сплит), практически, до самых границ Венецианской республики. Черное и Красное моря были внутренними турецкими озерами, как и часть Каспийского моря и Персидского залива. Со стороны суши Османская империя оккупировала почти треть территории Украины, соприкасалась с Польшей, подчинила себе Трансильванию, захватила две трети Венгерского королевства и расставила свои форпосты в ста километрах от Вены. Мазарини знал, что Турецкая империя ослаблена и что при необходимости сдерживать ее придется Венским Габсбургам: если турки будут заняты на Востоке, их не будет на Западе.

Кардинал Мазарини оставался истинным христианином, он знал, что его долг – сражаться с неверными. Его вовремя проинформировали о том, что Турецкая империя пробуждается, ведомая твердой рукой албанки Турхан, матери бездарного султана (Мехмета IV). Турхан помогали Великие везири, отец и сын Кепрюлю, тоже албанцы, которых она привела к власти после 1656 года. Захват начался с жестокой чистки (отрубили почти 60 000 голов, среди казненных были великий адмирал и православный патриарх), потом реформировали администрацию, финансы, армию и флот. Начиная с 1657 года острова Лемнос и Тенедос были отвоеваны у венецианцев, была снята блокада Дарданелл, флот Великого султана восстановил свое господство в Эгейском море. Пока войска султана продвигались к Трансильвании, христианские государства беспокоились о том, что происходило на Крите (тогда остров назывался Кандия).

Богатый остров, самый замечательный из всех морских владений Венецианской империи, давно осаждался турками, они захватили его столицу Ханью в 1645 году. С тех пор христиане сопротивлялись, иногда им помогали части западных государств, мечтавших о крестовом походе. Что делать в подобной ситуации, если ты премьер-министр и кардинал?

Традиционная политика Франции, во всяком случае, начиная с эпохи Франциска I и его «капитуляций», состояла в защите французских негоциантов (часто марсельских) и их торговли на Ближнем Востоке, в Стамбуле, в районе Смирны и Сайды, иногда Александрии. Произошел обмен послами (турки не всегда принимали их любезно), было получено согласие на строительство нескольких монастырей. Король Франции считал, что турецкая держава может быть хорошим противовесом Империи, которую тогда еще не называли Германской. Подобный экономический и особенно политический подход мог встретить в королевстве лишь яростный протест Церкви и святош.

Перед лицом успехов неверных, когда значительная часть христианского мира была занята «Критской войной», «наихристианнейшему» королю надлежало сделать какой-нибудь жест, тем более что Мазарини к концу жизни начал проявлять интерес к крестовым походам. Начиная с 1654 года кардинал разрешал храбрым добровольцам отправляться на Крит, в июне 1658 года он послал 100 000 экю в Венецию, содействовал участию трех тысяч французов (но под командованием венецианцев) в безуспешных сражениях с турками (1659– 1660 годы). В декабре христиане потерпели сокрушительное поражение, попавших в плен выставили на улицах бывшего города Константинополя в декабре 1660 года. Шевалье Поль, один из знаменитых моряков того времени, отправился в плавание, чтобы помешать берберам опустошить Архипелаг. Папа умолял Мазарини не медлить, и кардинал отправил 600 000 ливров (приданое одной из племянниц!) на организацию провенецианского крестового похода, но категорически отказался порвать с Портой, несмотря на то что там посадили в тюрьму его посла. Интересы государства требовали…

Людовик XIV будет следовать примерно тем же курсом: он пошлет маленький контингент войск (под папским знаменем!), которые опоздают со своей помощью, венецианцы прекратят сопротивление после того, как в течение двадцати лет в жертву приносились тысячи и тысячи жизней.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.
Финансирование войны: Мазарини и Фуке

После того как закончилась война с Испанией, Фронда была подавлена, Мазарини вернулся, посредственный суперинтендант Лавьевиль умер (2 февраля 1653 года) и Фуке, поддерживаемый Сервьеном, занял его место, можно было ожидать, что в сложных, почти таинственных финансовых делах французского королевства наступят более спокойные времена. Увы, так заблуждаться могли лишь те, кто забыл об ужасном прошлом, чудовищных долгах, злобе и жажде мести, жившей в сердцах людей, о продолжавшейся серьезной войне с Конде и Испанией, о расходах на армию, на снабжение и вооружение иностранных союзников и собственных наемников (им следовало щедро платить, чтобы они не попросили денег у других). Не стоит забывать и о бесконечных переездах двора, и бесконечных пышных празднествах, которых становилось все больше после заключения мира с Испанией и женитьбы короля (в последнем случае пришлось обращаться за помощью к городам и провинциям, и они никогда не отказывались).

Необходимо было в более спокойной ситуации (такой климат сложился в стране в 1658 году) снова заставить функционировать старую машину и параллельные системы, но с помощью интендантов или комиссаров, отправленных в провинции, и под эффективным руководством Никола Фуке, одного из двух суперинтендантов (его ворчливый коллега старый Сервьен ведал только расходами), чьей главной задачей было изыскивание денег.

Финансовым вопросам посвящено много серьезных работ, мы же отметим два фундаментальных труда, чьи глубина, точность и новизна подходов вне конкуренции. Одно из исследований мы цитировали в главе V и не станем к нему возвращаться, здесь же упомянем книгу «Фуке» Даниэля Дессера, в которой Кольбер предстает в самом неприглядном свете.

Мы не знаем точную сумму поступлений (часть денег оставалась в провинции) в королевскую казну в тот период, когда Фуке работал в кабинете министров. Франсуаза Байяр говорит о цифре в 109 миллионов ливров для 1653 года, что соответствовало 800 тоннам серебра и почти 60 килограммам золота. Некоторое время цифра расходов оставалась на одной отметке и достигла максимума в 1656 и 1659 годах. Мы знаем, что за четыре года с отдельными банкирами было заключено 98 договоров на общую сумму в 125 млн. Мы также знаем, что за этот период 345 человек дали королю в долг 160 миллионов. Рекорд, кажется, был поставлен в 1657 году: 27 договоров, 100 займов на сумму около 98 миллионов. Другие поступления шли обычным путем: от работы финансовых чиновников, главных откупщиков и интендантов. Общий годовой доход колебался вокруг 120 миллионов, немного снизился в 1659 году и потом продолжал снижаться. Нам хорошо известно, как изменялась система налогообложения. Талья давала от 29 до 38 миллионов – достаточно, при условии мира в стране и хороших урожаях; цифра косвенных налогов составляла 17 миллионов в 1653 году, До 20 – в 1659. Однако с 1647 года имел место Долг в десятки миллионов: в начале 1661 года, после наступления мира, Фуке предпринял оздоровление системы (заслугу приписал себе Кольбер), аннулировал 20 миллионов недоимок по талье (честно говоря, возвратить их было невозможно), пытался перегруппировать откупы и договоры. Жить стало легче, но Кольбер готовил падение суперинтенданта, умевшего добывать для монархии деньги во время войны, в дни славы, мира и празднеств. Методы – обращение к банкирам – оставались теми же, но человек, осуществлявший их, заслуживает нашего внимания.

Но вначале вспомним, какой была система. Используя подставное лицо, финансисты подписали нечто вроде годового арендного договора, по которому они давали королю аванс – половину или треть суммы. Деньги были их собственными, принадлежали их компаньонам или заимодавцам, главным образом высокородному дворянству, размещавшему таким образом свои капиталы. В обмен король давал откупщикам платежное распоряжение с разрешением взимать с «людей» суммы, намного превышавшие авансированные. Разница и составляла прибыль заимодавцев… если им удавалось ее получить.

Возможно, что по истечении арендного договора некоторые банкиры и их помощники получали так называемые «государственные бумаги» – платежные распоряжения (не имевшие большой ценности) на уже исчерпанные фонды или на деньги, которые невозможно было собрать. Обесцененная государственная бумага могла переходить из рук в руки – ее продавали за небольшую цену – и в конце концов обесцениться окончательно. Случалось, однако, и так, что крупные финансисты, осторожные и прекрасно осведомленные, представляли в казначейство заведомо обесцененные бумаги и требовали оплатить их наличными деньгами, причем по начальной стоимости … или же использовали их вновь, чтобы дать в долг королю, и тот вынужден был принимать им же подписанные обязательства (опустошая таким образом свой пассив). Все эти сложные приемы были обычным явлением в мире финансов. Риск потерять все существует (так случалось), риск много заработать – тоже. Во времена Мазарини государственные бумаги часто оплачивались вполне справедливо…

Фуке, о котором мы с удовольствием рассказываем читателям, был великим мастером финансовой «кухни».

Фуке

Хорошо нам сегодня известный Никола Фуке обладал двумя важными достоинствами: умом и богатством. И то и другое было исключительным, кроме того, Фуке был наделен весьма опасным обаянием.

Таланты достались Фуке по наследству. Его семья происходила из Анже, благодаря удачно заключенным бракам Фуке породнились с богатыми бретонскими и парижскими родами, попали в парламент, получили церковные бенефиции и завоевали доверие Армана дю Плесси, который был почти их соотечественником, поскольку родился в Ришелье, что в губернаторстве Сомюр. Юный Никола, которого всегда поддерживали родственники, дважды заключал очень выгодные браки: первый – в Нанте, в 1640 году (в 25 лет), с одной из самых богатых наследниц Бретани, которая скоро умерла, оставив ему все свое состояние и дочь; второй – намного позже, в 1651 году, в Париже, с молоденькой девушкой пятнадцати лет, родившейся в одном из самых богатых, влиятельных и набожных семей королевства, – Мари-Мадлен де Кастий, особой не менее замечательной, чем ее мать Мари де Мопу. За спиной молодой жены стояли двадцать высокородных персонажей, занимавших важные посты в финансовом и юридическом ведомствах, в парламенте, Государственном совете, а также, судя по некоторым признакам, в Обществе Святых Даров. Семья второй жены Никола Фуке «стоила» несколько миллионов ливров, то есть была богаче самого великого финансиста.

Никола женился в феврале, в тот момент, когда в стране происходили беспорядки, а Мазарини вынужден был бежать, причем бегство организовал именно Никола.

Получив в 20 лет должность государственного докладчика в совете, которую купил ему отец, молодой человек быстро выделился на общем фоне, несмотря на неприятности в трудном Дофине в сложной период 1643—1644 годов. Потом Фуке служил в военном интендантстве, занимал какую-то должность в Париже, прежде чем в 35 лет занял место государственного докладчика в Парижском парламенте, то есть стал представителем короля. Все это свидетельствует о высоком доверии Мазарини, оценившего живой ум, ловкость и верность этого человека. Генеральный прокурор ловко (вероятно, с помощью денег) склонил парламент и другие суды к повиновению и благоразумию. Когда умер суперинтендант финансов Лавьевиль, Мазарини (не без колебаний) решился (за наличные деньги) доверить этот пост своему блестящему протеже – возможно, слишком блестящему, так что он приставил к нему осторожного Сервьена.

Не исключено, что внушительное состояние фуке (от 3 до 4 миллионов) сыграло решающую роль в выборе кардинала. Восемь лет Никола Фуке будет делать изнурительную работу «по доставанию» «живых» денег. Он был всегда готов снабдить Мазарини деньгами, в которых тот всегда нуждался.

Фуке знал, где и как найти живые деньги, а если ни один заимодавец или откупщик не мог удовлетворить его просьбу, он брал суммы из собственных средств. Так, в ноябре 1657 года, когда Мазарини оказался в отчаянном положении (Северная армия находилась в опасности, солдатам давно не платили денег), Фуке дал государству в долг 11,8 миллионов ливров вместе с кузеном Жанненом де Кастием и банкиром Эрваром, которым он предоставил личную гарантию. В том трудном 1658 году Фуке удалось получить займы у самых крупных финансистов, таких, как Лабазиньер, казначей ведомства накопления, и братья Моннеро. Он смог частично вернуть те деньги, которые дал в долг в ноябре 1657 года за счет налоговых поступлений в зимние месяцы, но его преданность была столь безгранична, что долг монархии Никола Фуке достиг в начале 1659 года более 5 миллионов, а к моменту ареста в сентябре 1661 года эта сумма удвоилась. Деньги, предоставленные в долг королю, помогли аннулировать актив прежнего состояния Фуке, которое он щедро отдал государству, – ни Мазарини, ни Кольбер не пошли на подобную жертву.

Вместе с Фуке и через него финансисты предоставили королю займы и авансы, помогая добиваться военных побед и поддерживать блеск и славу двора. Нам известны почти все имена людей, поместивших, через Фуке, свое золото и серебро в дело «короля». Назовем некоторые из них.

Генеральный арендный договор «Пять крупных откупов», заключенный на восемь лет на имя некоего Никола Пенсона, в действительности заключили девять финансистов, среди которых были три брата Грюена, а также Никола Жакье.

Генеральный откуп на продукты (1653—1659 годы) на сумму около 2,5 миллионов в год получил некий Жак Андре, подставное лицо, за которым скрывались пять финансистов, в том числе два брата Жирарден, очень близкие родственники Мазарини.

Наконец, отметим арендный договор генерального откупа «Габели Франции», подписанный неким Ленуаром на четыре года на кругленькую сумму 8.6 миллионов ливров в год. Реальных арендаторов было двенадцать человек: Жан де Беренген, дворянин, кузен первого шталмейстера короля, Пьер Обер, Тома Бонно, один из Жирарденов, один из Грюенов и один из Моннеро. В начале 1660 года заключается новый арендный договор (более крупный, поскольку в стране наступил мир) на 14,75 миллиона ливров годовых, и получает его тот же квинтет, в котором Жакье заменил Моннеро. Добавим, что в получении своей доли были заинтересованы и Грюены, и Моннеро, и пятеро сыновей Никола де Рамбуйе. Рамбуйе были знатной и очень богатой протестантской семьей финансистов, состоявшей в родстве с Тальманами.

Среди крупных финансистов были три жителя Тура, двоюродные братья Овер, Бонно и Шатлен. Первый тридцать лет царил на откупе «Габели», хог я был участником всего двенадцати договоров, правда, весьма значительных. За пятнадцать лет Бонно поучаствовал в 159 договорах и был одним из столпов двора во времена Фронды, он находился в родственных отношениях со Скарронами и Кольберами и представлял радикальные католические финансовые круги (в семье было три епископа – братья Го, которые наследовали друг другу в Марселе, и племянник Паллю, первый епископ Китая; сюда можно добавить и племянницу, госпожу де Мирамьон, знаменитую своей набожностью). Прекрасный классический пример союза финансовых воротил и религиозных бонз. У Бонно и его наследников (он умер в 1662 году) были серьезные столкновения с Кольбером и его приближенными.

Третий – Клод Шатлен – занимался одновременно соляными амбарами и поставками для артиллерии, но в конце жизни познал серьезные трудности. Шатлен, родственник Пьера Обера, связанный со всем итало-лионским финансовым миром (Поллезон, Люмань, Маскрани) и с Марион Делорм, сердечный друг знатных дам, в том числе герцогини д'Эгийон, жены маршала Эффиа и жены канцлера Сегье; он участвовал в 34 договорах, но занимал господствующее положение вплоть до смерти Мазарини. Кольбер безжалостно отстранил его с помощью созданной им Палаты правосудия и заменил его своими родственниками, а команду своего прежнего хозяина – собственной командой.

Можно долго продолжать (благодаря Даниэлю Дессеру), называя имена других финансистов. Мы упомянем несколько родственных – братских – союзов, не числившихся среди самых могущественных банкиров.

Клод и Пьер Жирардены родились, соответственно, в 1616 и 1618 годах в Шампани, откуда переехали в Руан, а позже, благодаря заключенным бракам, переселились в Париж, вошли в финансовую олигархию и принимали участие в 71 необычном деле, пользуясь доверием Мазарини, который поручил им управлять своим духовным имуществом и некоторыми другими владениями. Кольбер и Конде заставили Жирарденов заплатить за их деятельность. Принц поймал и посадил в тюрьму в Анвере Пьера, где тот умер в 1657 году. Кольбер посадил и разорил Клода, самого богатого из братьев, который «имел глупость» присоединиться к Фуке; он уехал в Италию и умер там, в нищете, в 1686 году.

Вспомним обоих Моннеро, принимавших участие в 106 финансовых договорах и тоже ставших жертвами Кольбера за то, что оказывали услуги Мазарини и Фуке.

Четверо братьев Грюен (у которых было двое сыновей) могли бы стать героями увлекательной семейной саги. Грюены были выходцами из среднего класса; их предок торговал вином в Париже, его кабачок был знаменит во времена Людовика XIII, там часто бывал маршал де Ламейерэ, который и ввел его в финансовую сферу. Семья специализировалась на армейских поставках и свела знакомство со знаменитым Франсуа Жакье из Шампани, вероятно, самым умелым снабженцем того времени (он принимал участие в 57 договорах). Тюренн очень высоко ценил Жакье, как и Мазарини и Фуке, зато ненавидел Кольбера, заставившего Палату юстиции приговорить его к штрафу в 8 миллионов (он не заплатил). Кольберу не удалось прикончить Жакье, поскольку его услуги оказались бесценными.

Конечно, финансовая элита состояла не из святых – можно подумать, что таковые имелись в правительственных кругах! Но без них ни Ришелье, ни Мазарини, ни (позже) Людовик XIV не смогли бы в XVII веке превратить французское королевство в процветающую страну.

Мы не можем не упомянуть о двух реальных силах, редко упоминаемых серьезными историками. Первая – дворяне всех рангов, особенно высокородные, которые финансировали свое государство, способствуя усилению его мощи и блеска. Это было бы совершенно невозможно, не получай они доходов от неутомимого труда французского народа, способного заработать центнеры золота и серебра, которых дворяне заставляли интенсивно работать. Изобилие не мешало латентной нищете и жестоким кризисам, периодическим, быстро проходящим и локально ограниченным, однако именно три этих фактора составляли полотно скромной повседневной жизни французов того времени.

Впрочем, говоря об огромных успехах, достигнутых страной благодаря мужественным, талантливым и добродетельным мужчинам и женщинам, нельзя не вспомнить, что на Амстердамской бирже, которая была тогда мировым барометром всех денежных и экономических ценностей, турский ливр во времена регентства подешевел на 20% по сравнению с непоколебимым флорином. За восемнадцать лет – небольшой срок – Людовик ухудшит ситуацию. Впрочем, это были всего лишь международные денежные отношения, затрагивавшие главным образом крупных негоциантов и деловых людей. «Среднему французу» не было до них никакого дела, он держал в руках разве что жалкие мелкие серебряные монеты, редко – золотые, хотя историки «заметили» эту незначительную «деталь», только прочитав фундаментальный труд голландца Постумуса.