355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пьер Губер » Мазарини » Текст книги (страница 28)
Мазарини
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 21:40

Текст книги "Мазарини"


Автор книги: Пьер Губер


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Политическое наследие: крестный отец и крестник

За несколько дней до смерти Людовик XIII сделал Мазарини крестным отцом своего сына. Этот точный и умный выбор открыто и по-христиански указывал на того, кто должен был заменить отца в роли воспитателя, учителя, защитника и наставника. Анна Австрийская тоже была согласна; кого же еще можно было выбрать? Тот факт, что кардиналу чуть позже была пожалована должность (высокооплачиваемая) суперинтенданта образования короля, ничего не менял.

Пока король был совсем маленьким, Анна Австрийская занималась им, как всякая заботливая мать; кардинал же просто выбрал для Людовика воспитателя, причем выбор его был достаточно неожиданным: так, Ламот Левейе совсем не был святошей. Мы знаем, что гимнастические упражнения, верховая езда, занятия танцами и уроки религиозного воспитания юный король любил, как и занятия музыкой, а на уроках латинского, итальянского и испанского языков он не слишком усердствовал (у него всегда были переводчики). Интерес к знаниям пробудился у Людовика позже, и Конде во времена Фронды говорил, что монарх не тонкий человек (правда, тому было тогда всего двенадцать лет). И все-таки у Людовика пробудился интерес к знаниям: ему помогут крестный отец и Мария Манчини.

Мазарини очень внимательно следил, как рос его крестник, пользуясь полным доверием королевы. Как только началась Фронда, все изменилось – воспитание стало «мазариниевским».

Об этом воспитании неоднократно рассказывали, подробно и точно: король присутствовал на заседании совета, сначала – в роли молчаливого слушателя (он зевал и отвлекался), потом – на вечерах премьер-министра с Государственным секретарем, с министрами и государственными докладчиками, потом пришло время личных уроков: юный король подходил к кабинету Мазарини и «скребся» в дверь, они обсуждали и критиковали, на примере документов и депеш, новости из провинций, из армии, с переговоров. Достоверно известно, что именно крестный отец познакомил короля с интригами двора и совета, с европейскими дворами, княжествами, маленькими герцогствами и графствами, послами и прелатами, дипломатами и, возможно, секретными агентами. Кардинал не беседовал с Людовиком о финансах и экономике: этим займутся Фуке и Кольбер, чьи отношения с монархом будут непростыми. Мазарини никогда не был назидательным, он учил необходимости играть со временем, ждать, притворяться, владеть собой, давать отчет только Богу, слушать, не перебивая; кардинал объяснял, что факты, даже самые упрямые, можно обойти, как и договоры, ибо они не есть «священные тексты», что все люди продажны, даже короли, например Карл II. Говоря о Марии Манчини, он хотел заставить Людовика понять, что любовь (или то, что мы принимаем за любовь) должна оставаться на втором месте – после интересов короля и королевства. Мазарини практически приказывал Людовику править единолично.

Что мог чувствовать Людовик XIV, находясь рядом с властным пятидесятилетним человеком (умеющим прощать) и выслушивая его поучения о том, как жить и править государством? В «Мемуарах» король пишет о своей признательности, привязанности к кардиналу, о том, как ему не терпелось начать управлять королевством (а не чувствовать себя несовершеннолетним королем в двадцать два года!). Ответ заключается в итоге правления Мазарини, в той Франции, которую он оставил потомкам, и в той политике, которую будет вести «освободившийся» от опеки король.

Почти все историки подчеркивают, что день спустя после кончины кардинала, рано утром (в 7 часов 10 марта) Людовик XIV вызвал к себе канцлера, министров и государственных секретарей и кратко, но твердо заявил, что отныне будет править своим государством единолично и каждый из них должен передать ему все важные дела, а свое мнение высказывать лишь в том случае, «когда он их об этом спросит». Великолепная речь короля, выдержанная в стиле Мазарини, произвела сильное впечатление на его подданных, впечатляет она и сегодня. Некоторые исследователи пишут о 10 марта как о «революции», которая вела к взятию власти: ничего не изменилось, просто не стало кардинала.

Мазарини решал главные вопросы единолично, не принимая во внимание чужое мнение, исключение составляла королева – в присутствии любезно-учтивого сына Анна Австрийская только слушала. За исключением Фуке (это совсем другая история), Людовик XIV сохранил всех министров и чиновников Мазарини, оставив у себя на службе до конца их дней, чего кардинал, возможно, не стал бы делать. Скажем больше – король брал на службу детей и внуков этих людей, сажая их в министерские и чиновничьи кресла. Так случилось с сыном Летелье, более известным под именем Лувуа, с сыновьями и племянниками Кольбера, в том числе с Демарэ (он был исключительным, почти гениальным, человеком), занимавшимся скудными финансами королевства в конце долгого правления Людовика XIV.

Как и Мазарини, Людовик XIV, чья религиозная добродетель не была в те времена слишком большой (он вместе с братом станет одним из главных грешников королевства), на время оставил в покое протестантов (они были такими верными подданными и хорошими полководцами!), но несколько лет упорно преследовал янсенистов и «благочестивых», которые в большинстве своем были фрондерами и заговорщиками. Вполне вероятно, что Фуке, один из немногих потерявший все свое состояние, отдав его на дело короля (он был необыкновенно щедр), стал жертвой ненависти Кольбера, его родственников и приспешников из-за слишком явных связей с членами Общества Святых Даров, ушедшего в подполье (его распустил Мазарини); к нему принадлежала почти вся семья Фуке, его близкие родственники и многие красивые и набожные любовницы. Людовик XIV выполнял религиозные обряды формально, молился не слишком усердно и долгое время не доверял «благочестивым» (позже они возьмут реванш), а в 1665 году еще раз распустит святое Общество… и так много лет, вплоть до постановки «Тартюфа», пьесы, в которой простодушный историк склонен видеть соучастие великого комедианта и Великого Короля. Утверждение смелое, но не абсурдное.

Нам точно известно, что полное непонимание между Папой и Мазарини продолжалось мусилилось при Людовике XIV. Незначительный эпизод – ссора со смертельным исходом между корсиканской гвардией Папы и несколькими пьяными французами привела в августе 1662 года к ужасной ссоре: Людовик XIV написал Папе Александру VII резкое, почти грубое письмо и занял (временно) Авиньон и Конта. Последовали извинения папского нунция и возведение в Риме покаянной пирамиды… Как будто Мазарини незримо был рядом с королем, ведь именно он наметил такую политическую линию. Мы не знаем, одобрил бы кардинал или нет так называемую Деволюционную войну, которая пять лет спустя разгорится между Францией и Испанией, во время которой будут оспариваться права королевы, жены Людовика XIV. Эта война длилась недолго, стоила не слишком дорого и привела к аннексии около дюжины городов во Фландрии, расположенных у северной границы. Возможно, ведь семена раздора были заложены в Пиренейском договоре, из-за невыплаченного приданого королевы. Конечно, никто не мог предположить, что пять лет спустя Голландия вторгнется… Однако довольно предположений. Главным политическим наследством кардинала была не война, а мир.

Именно Мазарини хотел мира, которым было отмечено начало, правления Людовика. XIV, он пишет об этом в своих «Мемуарах»:. «Все было спокойно повсюду…». Мазарини вел мирные переговоры, он подписал мир, был его. вдохновителем… Именно он установил мир на, территории – от Средиземного до Балтийского моря – от Черного моря до окраин Московии. Оставались, турки – они были далеко, но именно о них Мазарини думал в последние дни, решая, как их сдержать. Только мир на охраняемых, ближних и дальних границах имел значение для кардинала. Он был важен не для короля, мечтавшего «появиться во главе своих армий», а для окружавших его министров и высокопоставленных чиновников, которых монарх тоже получил в наследство от крестного отца.

Банальное утверждение, но повторить его необходимо: без двенадцати мирных лет (почти двенадцать, ведь Деволюционная война стала всего лишь легкой встряской) невозможны были бы порядок в королевстве (где какое-то время царило неподчинение – в Булоннэ, с 1662 года) и огромная бюрократическая работа Кольбера и тех, кому он подчинялся: изменение законодательства, финансовой системы (здесь необходима была ясность), перестройка армии и флота, который следовало усилить (в 1661 году он уже существовал), чистки Парижа, взимание долга с городов, искоренение псевдодворян, усмирение и расширение колоний. Кроме того, необходимо было чем-то занять (или изгнать) дворянство и заставить платить духовенство. Одним словом: все это было бы невозможно, немыслимо, не сделай Мазарини стране последнего подарка, стране, которую принял всем сердцем, хотя она его не приняла.

Мазарини устроили пышные похороны, парижские церкви готовы были отслужить десять тысяч месс, сердце кардинала перенесли в церковь Сент-Анн-Ла-Руаяль, а тело «ждало» в капелле Венсенна, пока приготовят его усыпальницу там, где теперь находится Институт. Перенос тела состоялся только в 1684 году: к этому времени Мазарини почти забыли – все, за исключением переживших его врагов…


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
Надгробные речи

Надгробные речи принято считать ораторским жанром, которым пользуются для прославления «высокопоставленных» усопших. Характерной чертой сего священного красноречия является выспренность, высокопарность и длинноты. Некоторые любители коллекционируют такие речи – их почти всегда публикуют. Для историка надгробные слова не являются первостепенными источниками информации, они грешат искажениями, они обманчивы, как и «Мемуары», зато преувеличения в них вполне однотипны.

Злые языки часто называют надгробные речи стишатами, недоброжелательными, порой даже неуважительными, на особый манер «прославляющими» ушедшую знаменитость.

Однако существуют, к счастью, точные, взвешенные, конфиденциальные сообщения о последних днях и о прошлом умирающих. К ним относится замечательный текст отца Биссаро, но сначала мы приведем несколько примеров из двух речей иного толка.

В шутливом (или почти шутливом) стиле написаны три эпиграммы в форме эпитафий – они взяты из «Мемуаров» одной из мазаринеток, Гортензии, опубликованных в 1676 году, скорее всего, в Кельне.

Лучшей мы находим самую короткую эпитафию:

Здесь покоится Преосвященство второе. Храни нас Господь от третьего!

Вторая не столь возвышенная:

Наконец кардинал окончил свой путь.

Французы, что нам сказать об этом вельможе?

Он установил мир, он умер:

Больше он ничего не мог для нас сделать.

Третья эпитафия написана в песенной форме в 1661 году Пьером Барбье и Франсом Вермийа:

Здесь покоится Мазарини,

Он был хитрее самого Табарена [74]74
  Табарен Антуан Жирар – французский шарлатан, родился в Париже в 1584 году, умер в 1633, выступал в балагане, его называли «королем шутов», от него был в восторге Поклен, будущий Мольер. – Прим. пер


[Закрыть]

И хитрыми уловками обманул Францию.

Он стал бы бессмертным,

Если бы хитростью или с помощью денег

Смог обмануть смерть.

Говорят, что мы наденем траур

По кардиналу, который лежит в гробу.

Если ты этого захочешь,

Франция, что с тобой потом будет?

Ты носила траур по его жизни,

Ты будешь носить траур по его смерти?

Если правда то, о чем говорят,

Скаредность имела такую власть

Над его ненасытным сердцем,

Что во имя приобретения большого добра,

Он отдал душу – дьяволу,

Иначе тот ничего бы ему не дал.

Вы, идущие мимо, во – имя Господа, окропите

Мазарини святой водой.

Он так много дал двору,

Что заслужил,

Чтобы ему ответили тем же.

Совершенно в другом стиле произносилось надгробное слово перед Римской курией. Сказать речь о Мазарини поручили отцу Леону, кармелиту из Турени [75]75
  Турень – историческая область Франции. – Прим. пер.


[Закрыть]
, знаменитому предсказателю, подвизавшемуся при французском дворе (он исповедовал умирающего Ришелье) и хорошо знавшему Мазарини. Отметив обычное красноречие Леона, скажем несколько слов об отдельных пассажах его «Хвалебного слова». Вот один из них: «Жизнь великого кардинала Джулио Мазарини – действительно таинственная загадка, состоящая, подобно самым совершенным картинам, из противоречий. Именно они делают эту личность интересной для всех веков, она совершенно неподражаема. Боже мой! Сколько ясности и какая таинственность! Игра света и тени подчеркивает красоту полотна! Французский итальянец, солдат, ученый, доктор богословия, светский человек, Его Преосвященство господин кардинал, чужак и слуга, изгнанник и полномочный посол, подданный и друг королей… знаменитый изгнанник, на чью голову сыпались великолепные оскорбления. Феникс, возрождающийся из пепла. Солнце, возвращающееся из мрака темной ночи и сияющее еще ярче: «Post Nubila, Phoebus». И вот наконец сей посредник между Народами и Нациями за несколько месяцев превращается в бренные останки».

Эта надгробная речь была опубликована на французском и итальянском языках в 1661 году, в типографии Папской палаты. Хорошо сбалансированное красноречие, покоящееся на ловко выбранных контрастах личности кардинала, и даже выспренность помогает точно понять характер Мазарини: ни одно слово не грешило против истины. Близкий к дому человек – не слуга, а человек, близкий к Дому, к Семье. Он итальянец (римлянин) и француз одновременно: грамоты о подданстве, полученные Мазарини в 1639 году, не были документом о натурализации, то есть о принятии гражданства, подданства (такое понятие в те времена попросту отсутствовало), а просто давали право владеть, покупать, продавать, нанимать и завещать в другой стране.

* * *

В совершенно ином стиле и с иными намерениями писалась длинная секретная реляция, адресованная отцу Анджело Биссаро, генералу ордена феатинцев в Сент-Андре-делла-Валле, где она и хранилась больше трех столетий, прежде чем попала в руки господина Даррико, а Мадлен Лорен-Портмер расшифровала и перевела ее с помощью Иды Мейер. Главное достоинство десятистраничного текста заключается в его искренности, острота суждений соседствует с едва уловимым подтекстом. Именно поэтому реляция заслуживает внимания.

Оставив в стороне слова о болезни, бесконечных политических заботах и интригах разных людей, о неутешном горе Анны Австрийской и слезах монарха, отметим, что отец Биссаро использует удивительно изысканные выражения, повествуя о личности Его Преосвященства (так отец Биссаро всегда называет Мазарини, он даже заменяет местоимение «Он» на «Оно»).

Вот как он пишет о религиозных проблемах (мы позволили себе подчеркнуть несколько ключевых слов): «В действительности Его Преосвященство всегда жило во Франции столь достойно и честно, что никто не мог уличить их ни в одном серьезном скандале, даже враги признают это. Однако, вечно занятый политическими и очень важными военными делами, Его Преосвященство не могли уделять достаточно внимания истинным проявлениям набожности, чего требовала от них принадлежность к духовному сословию. И все-таки в глубине души они всегда испытывали твердую веру и уважение к долгу; если было необходимо, Его Преосвященство проявляли твердость духа, укрепляя уважение к Господу и Церкви, в том числе во время Публичной ассамблеи епископов (1660 год), выступив надежным защитником веры против «новаторов» (речь идет о янсенистах), вооружившись силой учения и красноречием и охладив пыл горячих голов, так что все успокоилось».

Отец Биссаро рассказывает, как Мазарини после первого серьезного приступа болезни наотрез отказался от исповеди, «причастия» и евхаристии. Его Преосвященство болел восемь месяцев (отек легкого?), уехал в Венсенн, и 9 февраля отец Биссаро получил строжайший приказ «не отходить от него»: «Итак, я прибыл в Венсенн и осведомился о состоянии кардинала; мне сообщили, что Его Преосвященство не спит по ночам и просит читать ему книги о мореплаваниях и необычные истории (вероятно, фантастические приключения)». Добрый священник посоветовал Его Преосвященству религиозные труды, например знаменитую книгу испанского доминиканца Луиса де Гренада, написанную на кастильском языке, ибо кардинал на нем «свободно говорил». Внезапно появился некий феатинец, испанец: он хотел добиться от умирающего права захоронить его сердце в церкви Сент-Анн-Ла-Руаяль, принадлежавшей ордену; кстати, оно туда отправились практически сразу после кончины Мазарини.

* * *

Напомним коротко удивительное описание Венсена времен последней болезни Его Преосвященства: здесь были священники из других орденов (в частности, иезуиты), сожалевшие, что не опередили феатинцев; парижские кюре, заявив о своем праве исповедовать умирающих, прислали иезуита Жоли, наспех совершившего богослужение и собравшего епископов. Во дворах замка и в окрестностях стояло множество карет; внутри толпились вельможи и министры, бесстыдно выпрашивавшие бенефицию, должность, денежную «милость», они едва не «придушили» короля и королеву-мать и даже исповедника осаждали просьбами, как только тот выходил из комнаты умирающего… Отец Биссаро добавляет: «Как будто мало было Парижа, досаждавшего своими просьбами, начали приносить письма и записки со всего королевства».

В этом необычном рассказе о последних днях кардинала в Венсенне (из него мы узнаем, что Его Преосвященству – легочному больному – делали 89 промываний… О, великой Мольер!) как «вспышка» проявляется одна из истинных черт сложной и тонкой личности Мазарини. «Было весьма трудно общаться с Его Преосвященством. Они были чрезвычайно умны и проницательны, видели суть вещей. Им достаточно было увидеть человека, чтобы понять, чего тот хочет; Его Преосвященство говорили красноречиво, умели убеждать; они умели сформулировать в двух словах то, на что другим понадобилось бы двадцать слов. Кардинал обладал таким авторитетом, что его все боялись. Король уважал его, как отца– Он со всеми говорил очень любезно, любой уходил от него, убежденный вескими доводами и любезным тоном… Многие из тех, кто расстался бы с жизнью, попади они в руки Правосудия… были спасены природной добротой кардинала, ибо он не мог ненавидеть даже своих врагов. Тот, кто пытался хитрить, ничего не мог выудить из Его Преосвященства, и Дон Луис де Харо [76]76
  Дон Луис де Харо – министр испанского королевства. – Прим. пер.


[Закрыть]
хорошо это понял во время заключения мирного договора».

Прозорливый исповедник заканчивает свою реляцию своего рода осуждением Мазарини, правда, находит ему смягчающие обстоятельства: за три дня до смерти Его Преосвященство раздали все свободные бенефиции и епископства, как это бывало в прежние времена, сделано это было от имени короля, как будто монарх сам назначил этих людей. Было бы правильнее, если бы Его Преосвященство освободили себя от этих забот, но я полагаю, что это было сделано по просьбе короля, не желавшего брать на себя такую обязанность».

Стоит ли дополнять все эти памфлеты, надгробные речи и рассказы очевидцев любопытным «гороскопом кардинала», составленным через несколько дней после его смерти неким Исмаэлем Буллио (он фигурировал под №11 на выставке, посвященной Мазарини в Национальной библиотеке в 1961 году)? Некоторым это могло показаться милой шуткой, если бы в XVII веке не верили в астральные сочетания и гороскопы (их составляли при рождении, а не после смерти значительных персонажей или тех людей, которые могли хоть чем-то прославиться). Посмертный гороскоп позволяет предполагать, что Мазарини как истинный итальянец, родившийся на Средиземном море, верил в добрую и злую судьбу, доверял он – до некоторой степени – астрологам и магам. Поверил ли он в предсказание, сделанное в 1624 году одним пармским астрологом, обещавшим ему блестящее будущее во Франции и сан кардинала прежде, чем ему исполнится сорок лет? Мазарини был слишком проницателен, чтобы предаваться подобным занятиям, к тому же отец Биссаро уверяет (довольно настойчиво), что Джулио был весьма религиозен. Впрочем, кто знает?

* * *

Возможно, теперь было бы полезно прочесть позднейшие речи, сказанные о Мазарини, которые историки посчитали правильным включить в мемуары о «Втором Преосвященстве»? Жорж Детан сделал это в своей книге «Человек мира в век барокко». Вспомним сторонников и противников великого кардинала, которые набрались у него за 300 лет, по крайней мере, некоторых из них – вожаков и эпигонов. Безумцев или злых языков – так называет их Жорж Детан – было великое множество среди его современников, завистников или ксенофобов.

Самым «талантливым» клеветником, имевшим больше всего последователей, долгое время был Фенелон по прозвищу «лебедь Камбре» – у него был «крепкий клюв». Сен-Симон, прекрасный писатель, но не слишком честный историк, изощрялся в другом стиле. Мишле, «пришедший на смену» Вольтеру (некоторые превозносят его до небес), перещеголял всех в презрении и оскорблениях: «итальянец-плут, «гаер», «Маскариль», король мошенников» – это его слова. А разве Мишле не считал Фронду одним из «самых лучших, самых забавных периодов» в нашей истории? Сегодня ему многие вторят. Хороший романист Поль Гат в книге «Мазарини» (1972 год) наделяет кардинала чертами всех героев комедии дельарте, он издевается над «Раминагробисом [77]77
  Реминагробис – персонаж из басни Лафонтена. – Прим. пер.


[Закрыть]
в сутане». Жорж Монгредьен, серьезный и спокойный исследователь, в своей работе «Мазарини» (1959 год) определяет кардинала словами «изворотливая душа», «смесь лицемерия и лести», «сплошные хитрости, плутни», «переменчивость», «хитрая политика с макиавеллиевскими комбинациями», «итальянец без друзей», «ни широких политических взглядов, ни патриотизма, ни честности помыслов». Эрудит Адольф Шарюэль, как будто внезапно прозрев, в поздней работе усматривает в кардинале «хитрого, коварного, жадного человека, шпиона… богача, а следовательно – ничтожество». И в наше время не слишком добросовестным историкам случается назвать Мазарини «авантюристом», хотя, возможно, это всего лишь неверно употребленное слово…

Забытый сегодня Минье (1836 год) судил о кардинале более здраво: он был «хранителем» архивов Министерства иностранных дел, читал депеши Мазарини, ценил его, называя «великим умом», предусмотрительным, изобретательным, здравомыслящим человеком, с характером скорее гибким, чем слабым, не твердокаменным, но упорным». […] Мазарини, как считает Минье, обладал невероятной стойкостью, несмотря на частые смены настроения, считал, что оказывать в некоторых случаях сопротивление некоторым людям – значит проявлять не силу, а слабость. Мазарини «уступал, чтобы наступать, уезжал, чтобы вернуться». Поблагодарим далекого наследника Минье, открывшего для нас этот удивительно точный и взвешенный текст. Но кто сегодня читает Минье? Фактически, настоящим его последователем был Шерюэль, создавший огромный труд – 9 томов документов и 7 томов текста (в последней четверти XIX века), «реабилитировавший» яркую личность великого человека. Историк-эрудит обожал Мазарини и посвятил ему всю свою жизнь.

Шерюэль подвигнул своих многочисленных учеников (далеко не столь эрудированных) продолжать исследование и изучение жизни Мазарини, и плоды их трудов мы могли лицезреть в год трехсотлетия со дня смерти Мазарини, широко отмечавшейся во Франции.

Я всегда восхищался личностью Мазарини, но привел меня к кардиналу интерес к условиям жизни простолюдинов в провинции и в городе в XVII веке. Работая в архивах, я оценил значение Фронды и войны как факторов, многое определявших в середине «века Мазарини».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю