Текст книги "Мазарини"
Автор книги: Пьер Губер
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)
Как бы серьезно ни интриговал двор, его приходилось обманывать, умиротворять, подкупать и «обходить на поворотах», как бы ни роптали «судейские крючки» и ни бахвалились высокородные аристократы (некоторое время они не представляли серьезной опасности): совершенно очевидно, что Мазарини, поддерживаемый королевой, обречен был победить и закончить войны, которых никогда не хотел. Этот ловкий дипломат не раз подтверждал свое умение вести переговоры, и мешали ему лишь недостаток осторожности да слишком живое воображение – черта, свойственная всем итальянцам и молодым людям. А вот талант стратега Джулио вызывал сомнения у окружающих, и он действительно иногда серьезно рисковал, веря в свою счастливую звезду. И все-таки он был опытен в военных делах и мог точно отличить хорошего генерала от никчемного. За герцога Энгиеннского, словно посланного ему самими небесами в самом начале правления, Мазарини дорого заплатил, других знаменитых военачальников он встретил в Италии, например «старика» Спинолу (ему было 59 лет), которого Боссюэ будет сравнивать с Цезарем, и Конде, знаменитого победителя при Бреда, изображенного Веласкесом, тонкого и благородного генуэзца на службе у испанцев. Он был очень любезен с молодым римским дипломатом, несмотря на его франкофильство; Мазарини наслаждался их умными беседами, восхищался культурой Спинолы и был очень удивлен, узнав, что тот умер практически нищим, «а ведь у него было 800 000 экю, когда он служил в армии» (из письма к кардиналу Баньи, 1630 год). Мазарини был знаком и с последними итальянскими кондотьерами, в том числе с Колальто, служившим императору: он взял Мантую, разграбил ее, частично сжег, убил или изнасиловал (а иногда и то и другое) всех жителей, которые не успели вовремя сбежать. Подобных генералов было немало в Германии, и Швеция, и Франция при необходимости нанимали их. Итак, Мазарини не был новичком в военных делах. Кардиналу помогали случай и верный глаз: во время поездок в Пьемонт он встретился, кроме храброго Туара, защитника Касаля, с тремя выдающимися гугенотами: Абрахамом Фабером, которому доверил управлять Седаном, ключевой крепостью; с великолепным Шомбергом – его отец привел когда-то из Германии храбрых рейтаров; и с молодым виконтом де Тюренном, чьи таланты Джулио заметил мгновенно! Этот очень серьезный человек, внук Вильгельма Оранского (по матери), родился в 1611 году, учился у голландских и шведских стратегов, получил звание полковника в четырнадцать лет (но, к счастью, не начал служить), в 19 лет пришел в армию, стал генералом в 28 лет, а в конце 1643 года сам Мазарини сделал его маршалом и привез во Францию из итальянской армии. Два этих человека, так не похожие друг на друга, состояли в регулярной переписке, письма были краткими и доверительными. С неистовым Конде и несколькими другими второстепенными военными Мазарини умело выстраивал дуэты, во всяком случае, до начала Фронды.
* * *
Военные кампании
Не забывая об Империи, где он умело использовал внутриусобную вражду почти 300 князей, в том числе короля Швеции и самого императора, Мазарини, как и Ришелье, больше всего интересовался Испанией, по-прежнему самым опасным и сильным противником Франции. Главной задачей было помешать сношениям этой страны с отдельными территориями империи.
Уже в конце 1639 года молодой голландский адмирал Тромп уничтожил близ Лувра мощную испанскую эскадру, сделав практически невозможным морское сообщение с Нидерландами. Год спустя одновременные восстания в Португалии (оккупированной уже в 1580 году) и Каталонии доставили серьезные неприятности Мадриду на его собственной территории, и войска Людовика XIII смогли взять Русильон (Северная Каталония), легко перешли через Пиренеи, заняли Барселону, овладев частью провинции, которая тем не менее не слишком обрадовалась французской оккупации, такой же жестокой, как кастильская. На усмирение пришлось посылать Конде, который не слишком блестяще проявил себя при Лерида; сопротивлялась и Таррагона но, во всяком случае, испанские войска были «заперты» на территории страны, упорно защищая ее.
Ришелье и Людовик XIII сделали невозможное, нарушив все сухопутные связи Испании от Миланского герцогства до Нидерландов. С этой целью были заняты главные форты и дороги Лотарингии и даже Эльзаса, но оккупация длилась недолго: лишь после того, как французы и шведы укрепились на Рейне, и даже за ним, прекратилось продвижение испанских войск к северу.
Другим уязвимым местом оставались территории между Миланским герцогством и Франш-Конте (они принадлежали Испании). Нейтралитет швейцарских кантонов был обеспечен, однако ни шаткая итальянская политика, ни брачный союз с домом герцога Савойского не обеспечивали стопроцентного успеха: своего рода полуоккупация, державшаяся на силе таких мощных цитаделей, как Пиньероль, давала весьма посредственные результаты. Имея хороший флот на Средиземном море, можно было бы нарушить морские связи Испании с Тосканой, Неаполем и Сицилией. Мазарини рискнет, но главная проблема заключалась, как всегда, в северных и северо-восточных границах…
Герцог Энгиеннский при Рокруа перекрыл путь вторжению с севера и двинулся на восток, чтобы защитить другое направление. Он пошел к Мозелю, взял Тьонвиль (в то время люксембургскую крепость), потом Зирк. Здесь он соединился со вполне боеспособными остатками армии герцога Бернарда Саксен-Веймарского (великий кондотьер уже умер), выкупленной Францией и вверенной великому Гебриану. Войско последнего, укрепленное армией будущего Конде Великого, вошло в Германию, овладело Ротвейлем, но там Гебриан умер из-за плохо залеченной раны. Стоял ноябрь, и его армия, потерявшая командующего и не получавшая жалованья, пыталась встать на зимние квартиры; начался хаос, части были разбиты врагом и начали рассеиваться. Так во времена Мазарини создавались и разрушались армии, так одерживали победы и терпели поражения.
Мазарини, узнававший новости очень быстро (у него были хорошие фельдъегери), отреагировал немедленно (все решал именно он, что подтверждают надежные сведения венецианских послов): Тюренна отозвали из Италии и, сделав маршалом Франции, отправили в Германию (в ноябре). Ему не без труда удалось перегруппировать большую часть бывшей Веймарской армии и получить от Мазарини несколько телег серебра для выплаты жалованья солдатам, что позволило вновь начать военные действия.
Баварские войска под командованием графа де Мерси – лучшее, на что мог рассчитывать император, – воспользовались промедлением, чтобы вернуть себе Фрейбург-на-Брейсгау, позиции, считавшиеся лучшими в июне 1644 года, и нацелились на Эльзас, оккупированный еще при Ришелье. Их следовало остановить, и Мазарини вновь сам принимает решение: он посылает герцога Энгиеннского на соединение с Тюренном, и они отбивают Фрейбург (в начале августа 1644 года) после многодневных ожесточенных боев. Французская армия выбила противника из города, баварцев преследовали до Дуная и здесь, у истоков, разбили их (10 августа). Противник отступил, но французы не преследовали его из-за недостатка подкрепления, оружия и амуниции: область была разграблена и не приходилось надеяться «состричь» с жителей еще хоть что-нибудь. Вот тут Конде, поддержанный Мазарини, вернулся к замечательной идее Гебриана: спуститься вниз по Рейну, по обоим берегам, погрузив артиллерию на речные суда. Конде взял Филиппсбург, Ландау, Майнц, Шпейер и Вормс и защитил Эльзас и Лотарингию от нашествия, заняв немецкие города, расположенные вдоль реки, словно на бульваре. Пришла пора становиться на зимние квартиры…
В начале следующей кампании, в марте, Тю-ренн, командовавший армией Эльзаса, форсировал Рейн в Шпейере и взял курс на Баварию, главный оплот Австрии. Он вновь столкнулся с Мерси – тот захватил его армию врасплох на отдыхе и разбил ее в Мариентале (май 1645 года). И снова на выручку пришли герцог Энгиеннский и его полки: генералы перешли в наступление 3 августа: один атаковал баварца в лоб, другой – Тюренн – напал с тыла со своей кавалерией. Замечательная победа была одержана при Нордлингене, граф де Мерси погиб (Тридцатилетняя война «съела» много генералов), после чего его армия, естественно, разбежалась. И снова измотанные французские войска, одержав победу и не имея подвоза снаряжения и провианта, не смогли преследовать баварцев. Они остались на надежных базах в Филиппсбурге.
Чтобы покончить с походами «туда и обратно» и разобраться с императором и Империей, необходимо было объединится со шведами. Эти крепкие вояки разрывались между желанием господствовать на Балтике и оказать помощь немецким протестантам. Со времени детства и беззаботной юности королевы Христины, этой странной фантазерки, канцлер Оксенстиерна (а потом и его сын) прекрасно управлял страной. Тем не менее он решил, что сильная армия под командованием грубияна Торстенсона покинет зимние квартиры в Моравии и Германии и отправится громить датчан в 1644—1645 годах; позже он предполагал взяться за поляков и даже за молодое Русское государство. Такое положение не устраивало Мазарини. Придя в раздражение, он быстро нашел ловкий выход: с конца 1643 года шведам перестали платить обычные субсидии (как известно, деньги лучше всего скрепляют союзы). Потом кардинал выступил посредником в споре между двумя скандинавскими королевствами по вопросу о Бремсебрусском мире (август 1645 года). Швеция присоединила к своей Территории два острова и часть датской провинции, но главное – шведская армия вновь оказалась в Распоряжении французов, тем более что Мазарини возобновил договор о союзе и субсидиях и начал платить деньги.
Объединение армий нового шведского генерала Врангеля и Тюренна помогло за два года закончить немецкую войну – испанская продолжалась, под другими небесами и с меньшим успехом. Две армии вторгались в Баварию в 1646 году и полгода опустошали этот край, остававшийся до того относительно нетронутым, потом вошли в Мюнхен, заставив Баварского курфюрста Максимилиана поклясться, в обмен на некоторые уступки, что отныне он не станет помогать императору (Ульмский договор, март 1647 год). Тюренн дошел бы и до Богемии, где мог легко разбить слабую армию императора, но Мазарини совершил ловкий маневр (он хотел пощадить императора, чувствуя, что мир близок) и послал Тюренна в испанские Нидерланды.
И тут бывшие веймарцы под командованием Тюренна, желавшие сражаться только на территории Германии, остановились близ Саверна, отказываясь двигаться дальше; более того – они начали разбредаться, а что такое генерал без войск? Итак, Тюренн собрал остатки войска, и Мазарини, как всегда, хорошо осведомленный, понял: генерала следует послать на восток: кстати, Максимилиан, забывший о своих обещаниях, возобновил там военные действия. В сентябре 1647 года французы и шведы снова отправились в путь, заняли и разграбили Баварию, разгромив Максимилиана при Цусмаркхаузене (в мае 1648 года, эту дату выбрали парижские «судейские крючки»). Окончательная победа привела к скорому заключению мира, очем не знал ни один из генералов, находившихся слишком далеко от дипломатов. Они двинулись к Вене, вынуждены были снова остановиться, поскольку не доставлялись ни провиант, ни боеприпасы, отступили, чтобы раздобыть продовольствие в Швабии, устремились к Праге, осажденной шведом немецкого происхождения Кенигсмарком; генералы Врангель и Тюренн предполагали затем двинуть войска на Вену – прекрасная тактика… но их уведомили, что так называемый Вестфальский мир уже подписан (в октябре). Победители, обманутые в своих надеждах, вернулись по домам или встали на зимние квартиры.
Наступления, отступления, грабежи и маневры дали Франции большую часть Эльзаса, где процветали феодальные нравы и почти маниакальное пристрастие к изощренным судебным разбирательствам. Союзниками Мазарини стали некоторые князья империи, в основном из Рейнской области – мы еще вернемся к замечательным хитростям кардинала, забытым или отошедшим на задний план из-за проблем с Испанией и просыпавшейся в Париже грозной Фронды.
Мазарини, как и Ришелье, всегда считал главным врагом Испанию с ее огромными владениями, разбросанными по всему земному шару. Однако, несмотря на победу при Рокруа, все складывалось непросто.
В Каталонии, по-прежнему оккупированной Францией, дела шли неблестяще, не преуспел даже Конде. Каталонцы увидели, что французская оккупация так же жестока, как кастильская: вице-королевство, во главе с Конде и братом Мазарини, представлявшими короля Франции, герцога Барселонского оказалось малоэффективным, ситуация зашла в тупик, и католический король прекрасно был обо всем осведомлен.
Оставались большие северные равнины между Мезой и Соммой, вечное поле битвы. С 1643 года армия захватывала один город, чтобы потерять другой. В 1646 году здесь появился сам герцог Орлеанский, продемонстрировав много рвения при весьма посредственном полководческом таланте. Слава Богу, герцог Энгиеннский помог ему взять Кортрейк (Куртре) и Мардик (в августе), после чего Мсье вернулся в Париж и похвалялся победой, интригуя при дворе. В октябре герцог Энгиеннский провел решающее сражение и взял Дюнкерк, прекрасный порт и очень опасное гнездо корсаров (они разбойничали и в мирное время, и во время войны). Голландцам не понравился его героизм: они сочли, что французы слишком близко подошли к их драгоценным морским провинциям, что явилось одной из причин заключения год и три месяца спустя (в январе 1648 года) сепаратного мира с Испанией. Испанцы наконец признали де-юре (после семидесяти лет войны) независимость, де-факто давно существовавшую, и даже отдали полосу земли к югу от Мезы. Заключение мира имело тяжелые последствия для французов: большая часть испанской армии на севере высвободилась и готова была устремиться к Парижу, который вновь бурлил, – явный признак слабости.
Испанцы под командованием брата императора эрцгерцога Леопольда захватили Ланс. Конде, ждавший их, сделал вид, что отступает, и враги покинули захваченный город: именно этого Конде хотел. Используя свою обычную стремительную тактику, Конде заставил их отступить (французы отбили 120 пушек и захватили много знамен). Битва произошла 20 августа, в ее честь состоялся молебен в соборе Парижской Богоматери. Именно сия громкая победа стала шумной увертюрой Фронды. Несколько дней спустя был заключен мир с Империей, но произошло это в атмосфере равнодушия, скорее даже враждебности. Помимо противоречий внутри страны, оставалась проблема Испании – остановленной, но не разбитой. Впрочем, большинству французов не было до этого абсолютно никакого дела.
Но Мазарини и на сей раз не ошибался в главном, разве что в мелочах. Этот истинный итальянец лучше других знал, что средиземноморская держава Испания отхватила добрые куски итальянской территории, и он, возможно, сумеет потеснить ее с этой стороны… одновременно побеспокоив Папу, – они не любили друг друга. Неприязнь зародилась на конклаве, в 1644 году: Мазарини хотел, чтобы новый Папа был чуточку меньшим испанофилом, чем Урбан VIII, но его кандидат и личный друг Саккетти не прошел. Папой избрали некоего Памфили, настроенного по отношению к Испании еще более благосклонно, врага Франции. Дворец Барберини, поддерживавших кардинала Саккетти, разграбили, и они вынуждены были бежать к своему протеже и другу. Лишций повод для кардинала взять под прицел одновременно Папу Иннокентия X и Испанию. В маленьких государствах, граничивших с Миланским герцогством и папским государством, начались сложные интриги. Всех ослепил фантастический проект кардинала Мазарини: прервать или хотя бы помешать связям Испании с Италией – почему бы и нет? – ударить в слабое место, «заняв» порты Испании на тосканском побережье и южнее, в Неаполе. Бесспорно, две дюжины Французских галер и то, что осталось от флота, построенного Ришелье, мало отвечали столь смелым замыслам, но исполнение все-таки началось.
В первый раз, весной 1646 года, в атмосфере эйфории сухопутных побед, была организована первая экспедиция во главе с молодым герцогом де Брезе, родственником Ришелье, высадившаяся в Орбетелло, на тосканском побережье. Принц Фома Савойский, которого Мазарини нанял, дав много обещаний и заплатив немного денег, командовал небольшой армией, которая не стала брать Порто-Эрколе, ключ к тылу страны и вскоре была уничтожена лихорадкой (малярией). Герцог де Врезе бесславно погиб в морском бою, а принц погрузился с выжившими на корабли. Мазарини мечтал (и некоторое время лелеял эти надежды), что принц Савойский будет править завоеванным Неаполем и отблагодарит его (Мазарини), предложив Франции какой-нибудь лакомый кусочек, скажем, графство Ницца…. Он был так уверен, что вторая экспедиция, лучше подготовленная и ведомая более опытными командирами (маршалами дю Плесси-Праленом и де Ламейере, еще одним родственником Ришелье), прибыла к острову Эльба, высадила там и в Пьомбино лучшие части. В октябре форт Пьомбино и столица острова Эльба капитулировали, позволив французам затруднить на какое-то время передвижение испанских галер между Генуей и Неаполем…
В Неаполе, в июле 1647 года, начнется серьезный мятеж, который неосторожные историки назовут революцией, хотя больше всего он напоминал бульварный роман. Задавленные испанскими налогами неаполитанцы были очень недовольны новым налогом на фрукты, основным своим пропитанием. Испанский вице-король заперся в практически неприступной крепости Шато-Неф. Бунтовщики, мечтавшие о Неаполитанской республике, выбрали своим первым вождем Мазаньелло, рыбака, уроженца Амальфи. Тот организовал народную милицию для борьбы с возможными убийцами, но погиб сам. (Мазаньелло стал героем романа и даже оперы.) Тогда восставшие призвали вождя-дворянина, принца де Масса, но его тоже убили, после чего они обратились к оружейнику Аннезе, но и он не задержался на своем посту: заговорщики, как лягушки из басни, в действительности искали короля. Помочь им мог бы Мазарини, доверяй он хоть чуть-чуть этим республиканцам: на мгновение у него даже мелькнула мысль послать к ним Фому Савойского (мечты, мечты…) и даже Конде. Однако неаполитанцы сделали выбор самостоятельно: они отправились в Рим, где в то время находился пятый герцог де Гиз, внук Меченого [55]55
Прозвище Генриха Гиза. – Прим. пер.
[Закрыть], он приехал ради того, чтобы аннулировать свой первый брак. Когда-то, в 15 лет, герцог был архиепископом в Реймсе. Он происходил из Анжуйского дома, правившего в Неаполе и Сицилии. Пятый герцог де Гиз был смел, слегка безрассуден и, желая угодить любовнице – фрейлине Анне Австрийской, – честно предупредил Мазарини о просьбе неаполитанцев, храбро прорвался мимо испанских кораблей, причалил и был встречен приветствиями подданных-республиканцев, провозгласивших его своим вождем. Увы! Герцог не оправдал надежд, бунтовщики устали, и в этот момент решительные и очень сильные испанцы покинули крепость, вернули свои земли, схватили бедного Гиза и отправили его в Испанию с почетным караулом, достойным столь знатного пленника., принца крови.
Какую роль сыграл Мазарини в этом спектакле? В начале декабря он отправил несколько Французских кораблей курсировать у берегов Неаполя. У них был приказ привезти герцога: Мазарини-дипломату, готовившему подписание мира, не нужны были новые осложнения. Испанцы, осуществив задуманное, вернули свои корабли и галеры назад…
Нельзя сказать, что итальянская политика премьер-министра была успешной. Она разозлила Папу (что не слишком волновало Джулио) и задержала несколько испанских судов и полков вдали от главных полей сражений. Впрочем, задерживались и французские корабли. Безрезультатные экспедиции ясно свидетельствуют о том, что Мазарини не мог совершенно оторваться от Италии. Он все еще был связан с ней, о чем мы расскажем позднее.
Но не итальянские дела были главными: важнейшее значение в тот момент имели дипломатические маневры, они начались давно и шли параллельно с военными действиями.
«Блеск и нищета» дипломатии: Вестфальский мирный конгресс и Вестфальский мир
(1644-1648)
Как было принято в те времена, да и позже, стоило начаться конфликту, как немедленно завязывались тайные или завуалированные дипломатические контакты: свои услуги предлагали посредники. Урбан VIII вступил на самом раннем этапе, выступая за необходимость союза всех христиан и новый крестовый поход (турки в тот момент обосновались вблизи венецианских и австрийских земель). Когда-то Папа даже использовал молодого Мазарини в мирных миссиях (Джулио не верил в их успех). С 1641 года Людовик XIII и император вместе вынашивали идею – она так и не была претворена в жизнь – организации двух параллельных конгрессов в двух соседних городах Вестфалии: Оснабрюке, где должны были проходить переговоры со шведами-лютеранами (при посредничестве датского короля, что, в результате, не получилось из-за внутрискандинавских противоречий) и Мюнстере, куда собирались приехать для переговоров добрые католики, здесь предполагалось посредничество Папы и Венеции. Четыре главных державы должны были вести переговоры от своего имени и от лица своих союзников. Предложения должны были подаваться в письменном виде (на латинском языке, конечно, по поводу чего французы собирались выразить протест…), тексты собирались пересылать из города в город со специальными курьерами. Открытие конгресса, предусмотренное на март 1642 года, было перенесено на апрель, а потом на декабрь 1644 года: 4 декабря месса и пышная процессия ознаменовали открытие переговоров; кстати, начало работы пришлось задержать: французы хотели дождаться представителей князей и свободных городов Германии, чаще всего тесно связанных с королевством.
Переговоры шли больше трех лет: крупные вельможи, «судейские крючки» и лакеи жили в атмосфере бесконечных праздников, банкетов и балов, разглагольствовали на юридические темы, ссорились, порой втягивая в спор членов делегаций. У шведов некий ремесленник Сальвиус открытый франкофил, выступил против сына канцлера Оксенстиерны, не слишком любившего французов, человека надменного, дерзкого и такого высокомерного, что, как шутили злые острословы, он отмечал звоном литавр собственное пробуждение, отход ко сну и прием пищи. Мазарини выбрал двух талантливых людей – великолепного графа д’Аво и скромного, но основательного судейского чиновника Сервьена; первый презирал второго, они ссорились из-за того, кто первый поставит подпись на депешах, отсылаемых ко двору, но при всем том умно и тонко исполняли сложные и все время менявшиеся указания Парижа.
По сути, конгресс праздновал и работал так много и так медленно, потому что все европейские проблемы (за исключением английских) подлежали обсуждению и – главное – каждый участник следил за изменениями военной ситуации на разных фронтах, влиявших на переговоры и на последующее принятие трудных решений.
Мы уже говорили о первом решении, принятом в январе 1648 года и не вызывавшем никаких сомнений: речь шла о независимости Соединенных Провинций, признанной наконец Испанией, которая освободилась таким образом от одного из противников, возможно, самого непримиримого и упорного, и покинула Вестфальский конгресс с гордо поднятой головой, окрыленная крупной дипломатической победой, в которой роль Мазарини была совсем незначительной.
В конце 1645 года, добившись прочных военных успехов, французские армии оккупировали две трети территории Каталонии и около трети испанских Нидерландов (в том числе Артуа, Фландрию, Камбрези и часть Эно). Стремясь надежно прикрыть Париж с севера (извечная мечта…) и считая, что транспиренейская Каталония когда-нибудь ускользнет от него, Мазарини тайно предложил Испании мир при условии, что Франция отдаст Каталонию и получит Нидерланды, подкрепив предложение обещанием брачного союза семилетнего короля с инфантой. Несмотря на недовольство Сервьена и д'Аво, в Мадриде и Мюнстере, в обстановке крайней секретности, начали зондировать почву. Главный испанский переговорщик Пенаранда предупредил своего голландского коллегу Паува. Последний тотчас уведомил Гаагу, и фантастический проект был заблокирован. Испанцы тогда не потеряли еще ни Каталонию, ни католические Нидерланды, но богатые голландские купцы, правившие страной, устали от долгой войны – она съедала слишком много денег, генералы-аристократы напускали на себя слишком много важности – и не хотели получить в соседи могущественное католическое королевство Франция. Да и потом, Дюнкерк и Антверпен, противостоящие Амстердаму…
Подобная неосторожность и столь серьезный провал Мазарини не прибавили ему популярности, однако подданных юного Людовика XIV гораздо больше волновали собственные ссоры и внутренние разногласия. Мазарини ставили в упрек тот факт, что он не сумел довести до заключения мира переговоры с католической Испанией, и упрек был небезосновательным.
Что касается основного содержания договора о Вестфальском мире – в действительности, было два текста на латинском языке, подписанных в один и тот же день, 24 октября 1648 года, один – в Мюнстере, другой – в Оснабрюке (он касался Швеции), – его обычно связывают с присоединением Эльзаса к французскому королевству. Пожалуй, это слишком сильно сказано – речь шла всего лишь о департаментах Нижний и Верхний Рейн, и в то же время сказано недостаточно. Эльзасом называлась местность Илль, чья география не была четко определена, особенно на севере, где сходились три конфессии – католики, лютеране, кальвинисты, анабаптисты и иудеи. Там находилось несколько дюжин сеньорских владений, свободные города, ассоциации городов, вотчины и детчины, бывшие в «ленной зависимости» от императора, династии Габсбургов, герцога (Вюртембергского, Цвайбрюккенского), графа (Ханау-Лихтенбергско-го), аббатств (Андлау, Мюнстерского, Мюрбахского) и епископства; их права «сюзеренитет» и «владения» смешивались в течение столетий, и так было до самой революции, которая все упростила, разделив страну на департаменты. Страсбург и Мюлуз, свободные города, и некоторые другие территории не были присоединены по договору (а Брейзах и Филиппсбург, находившиеся за пределами границ, вошли), король Франции мог теперь утверждать, что вся территория зависит от него, прямо или косвенно. Пикантная деталь: император передал ему то, чем владел в качестве главы Австрийского дома, и все «права», которыми пользовался как император, но одно не совпадало с другими. Кроме того, две статьи договора – 75-я и 89-я – содержали в латинском тексте много противоречий, как-то: король Франции стал полновластным хозяином уступленных земель или же император и другие князья все еще осуществляют право сюзеренного надзора (а может, и кое-что посерьезнее?). В действительности, дипломаты как обычно «приправили блюдо» дрожжами будущих ссор, в которые придется ввязаться Людовику XIV. Итак, многие черты средневекового мировоззрения, неточность, склонность к сложностям и противоречиям, правовая изощренность, внешняя незлобивость были живы еще в середине XVII века и не собирались исчезать.
Добавим, что договор окончательно и де-юре признавал за королем Франции право полного владения тремя знаменитыми епископствами (в действительности, занятыми столетие назад) – Meцем, Тулем и Верденом, а также частью богатых угодий, так называемых «епископских земель». Но главную проблему – лотарингскую – решили отложить: Лотарингия переставала зависеть от Империи (это оспаривалось), французские войска оккупировали большую часть ее территории, в том числе стратегически важные пункты, продолжали контролировать главную дорогу с востока на запад; следовало попытаться сохранить эти преимущества. Напомним еще, что в самом незаметном месте договора признавалась оккупация, то есть аннексия Пиньероля, что на Пьемонтском склоне Альпийских гор.
Со своей стороны, Швеция получила несколько кусков территории Германии: часть Померании, Бременское епископство и кое-что еще. Вечный верный союзник Франции получил единовременно хорошую компенсацию.
Главная часть договора была посвящена урегулированию политического устройства Империи и Германии, где уже тридцать лет шла война. Для Мазарини, как когда-то для Ришелье, было очень важно, чтобы желание императоров объединить, политически и религиозно, Германию с выгодой Аля себя провалилось окончательно и бесповоротно. А дела шли вполне успешно. С одной стороны, все три конфессии впервые были признаны законными, их положение определялось в каждом городе или государстве желанием князя. С другой стороны, деление Германии на 360 частей, маленьких, средних и редко больших, было формально признано, как и теоретически независимость каждой из них. Все это умаляло мощь и реальную власть императора, ставшего своего рода духовным лидером, феодалом, владевшим тем не менее самыми обширными и богатыми провинциями, не говоря уж о заграничной жемчужине в короне Империи – венгерском королевстве (правда, две трети его оккупировали турки). Именно в эту сторону вскоре повернется политика Империи: защищать христианство от Османской империи будущий император Леопольд (избранный в 1658 году) будет лучше Великого короля [56]56
Людовик XIV. – Прим. пер.
[Закрыть].
Завершение, пусть и наполовину, долгой войны, восхваляемой большинством историков (во всяком случае, французских, другие высказываются сдержаннее), как и первый заключенный мир было понято, оценено и признано далеко не всеми подданными юного короля. Они были слишком заняты: одни – трудами и заботами, другие – конфликтами, интригами, ссорами и денежными претензиями. Короче говоря, кого-то целиком поглощала Фронда, кого-то – нищета.
