Текст книги "Злые игры. Книга 2"

Автор книги: Пенни Винченци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Да, знаю, – ответил Гейб. – Я… просто так спросил.

– До завтра, – попрощался сразу с ними обоими Фред. – Спокойной ночи.

Он даже не взглянул на них; им просто было дано понять, что пока они могут быть свободны.

– Гейб, извини меня. Ну извини, пожалуйста, – повторяла Шарлотта, едва поспевая за Гейбом, который широким, размашистым шагом стремительно шел по коридору. Он вдруг остановился, молча и зло посмотрел на нее; выражение у него при этом было такое, будто он ее сейчас ударит. Потом он рванулся вперед так энергично, что угнаться за ним Шарлотта уже не могла. Когда она наконец добралась до кабинета, то увидела совершенно необычайное зрелище: Гейб наливал себе в бумажный стаканчик виски. Она виновато воззрилась на него. Он проглотил залпом содержимое стаканчика, налил еще, глянул на нее поверх стакана. Она вдруг ощутила какую-то слабость в ногах и села.

– Ты просто сука, – проговорил он, – обыкновенная глупая сука.

– Извини, – в очередной раз повторила она.

Гейб снова опрокинул полный стаканчик виски. Затем произнес, и эти его слова Шарлотта помнила потом всю свою жизнь:

– Но держалась ты молодцом. Спасибо. На, выпей.

Она подошла к нему со своим стаканчиком и не мигая смотрела на него, пока он наливал примерно до половины.

– Хватит, спасибо.

Их взгляды встретились, и где-то в глубине его глаз Шарлотта увидела теплоту, которой там не было раньше, дружелюбие, даже признание в том, что теперь она ему не так противна, как раньше. Потом он сказал, как будто продолжая ранее начатый разговор:

– В ту ночь Фред звонил по телефону. Прямо со встречи у «Блума». Сказал, что ему нужно позвонить домой.

– Ну и?..

– Ну и вот я думаю. Интересно было бы узнать, кто тогда там был. Я имею в виду, у него дома.

– Да, – согласилась Шарлотта. – Да, действительно интересно.

В пятницу Шарлотта решила не ездить домой, чтобы переодеться к торжественному ужину: движение в конце дня по пятницам обычно ужасное, и она могла бы опоздать. Поэтому платье на вечер она захватила с собой с утра: из красного крепа, блестящее, со множеством складок, от мадам Грэ, из ее новой, специальной американской коллекции готовой одежды. Еще год тому назад она бы такое платье ни за что не надела: оно было чересчур смелое и экстравагантное, и Шарлотта понимала, что оно ей не идет, у нее для такого платья слишком небольшой рост и слишком детское выражение лица, но именно в таком платье и надо было выходить ко львам. А у Шарлотты было ощущение, что львы ее уже давно ждут.

– Шарлотта, очень хорошо, что ты пришла! – Фредди стоял у двери в столовую, встречая приглашенных. – Какое у тебя великолепное платье! Надеюсь, вечер окажется достойным такого туалета.

– Ну, Фредди, я и не сомневаюсь, – приветливо улыбнулась ему Шарлотта. – Держи, это тебе небольшой подарок.

Хотя и весьма неохотно, она все-таки потратила некоторое время на поиски подарка для Фредди и в конце концов остановилась на золотой скрепке для банкнот от Тиффани. Ей очень не хотелось дарить эту скрепку Фредди, она бы с гораздо большим удовольствием преподнесла ее Александру или Чарльзу, но что-то подарить было необходимо. Фредди взял изящно упакованную коробочку и, не открывая, положил на стоявший рядом столик.

– Очень мило с твоей стороны, Шарлотта. Большое тебе спасибо.

– Не за что, Фредди.

– Шарлотта, дорогая, ты в этом платье такая красивая и такая взрослая! – Из массы рюшей и оборочек цвета баклажана ей жизнерадостно улыбалась Бетси.

– Бабушка, здравствуй! Я так рада тебя видеть! А дедушка где?

– Он сейчас спустится, дорогая. Разговаривает по телефону с Малышом.

– А-а… А как Малыш?

– По-моему, хорошо, дорогая. – Голос у Бетси был слегка удивленный. – А что?

– Да так… ничего.

– О, а вот и Клемент! Клемент, дорогой, ты ведь знаком с моей любимой внучкой, правда?

– Знаком, знаком. – Суровое лицо Клемента Дадли несколько посветлело, и на нем прорисовалось то, что у него обычно изображало улыбку: самые уголки рта едва различимо приняли чуть более мягкое выражение. – Я слышал, ты тут большими делами заправляешь, Шарлотта. Скоро получишь повышение – или что, я сболтнул что-то лишнее?

– Несомненно. – Это был Фред; он уже спустился и теперь стоял позади Шарлотты. – До этого еще очень далеко. Особенно в данный момент.

Произнося эти слова, он чуть заметно подмигнул Шарлотте, а потом отвел Клемента Дадли от нее подальше. Шарлотта стояла, и сердце у нее билось радостно, торжествующе и сильно. Повышение! Интересно… на какое же место? Вице-президентом? Должно быть. Потрясающе. Просто фантастика. Все ее заботы и несчастья, вся накопившаяся за неделю усталость вдруг куда-то исчезли; она почувствовала, как ее заливает жаркая волна счастливого возбуждения. Все у нее в порядке; иначе и быть не может. Несмотря ни на что, дед ею доволен. Она еще будет блистать в «Прэгерсе»! Почувствовав, как чья-то рука легко прикоснулась к ее спине, она обернулась, все еще восторженно улыбаясь, и увидела прямо перед собой глаза Джереми.

– Ой, Джереми! Здравствуй. Как ты? А Изабелла пришла?

– Пришла, пришла. Вон она, там, разговаривает с Гейбом.

Шарлотта испытала вдруг острый и необычайно сильный приступ совершенно иррациональной ревности. Изабелла была красива, обаятельна, интересна, она обладала всеми теми качествами, которых, как прекрасно знала Шарлотта, не было у нее самой; и Гейб, несомненно, не сможет против всего этого устоять. Она бросила на них взгляд: Изабелла оживленно говорила что-то, Гейб хохотал (он вообще почти никогда не смеялся!), не сводя глаз с шести футов ослепительной черноволосой красоты, – и Шарлотта подумала, какой же должна выглядеть в его глазах она сама: низенькая, скучная, любящая покомандовать, настоящая староста класса из английской школы. Она вздохнула, и Джереми расхохотался.

– Эй! Это еще что такое?

– Так… ничего. Я просто подумала… Изабелла такая красивая… хотела бы я сама быть тоже высокой… и интересной.

– Да, а еще она совершенно фригидна и занята только сама собой, – проговорил Джереми. – Поверь мне. Она очень, очень сильно отличается от тебя, моя милочка.

Шарлотта набрала в грудь воздуха.

– Джереми… я…

Но тут к ним подошел Фредди; вид у него был какой-то странно довольный.

– Джереми, очень хорошо, что ты здесь. Выглядишь превосходно.

– А я и чувствую себя превосходно. На прошлой неделе устроил себе маленький отдых. Знаешь, походил под парусами, ну и все такое.

– Правда? А Изабелла не возражает, что ты ездишь отдыхать без нее?

– Нет, – усмехнулся Джереми. – Не возражает. Она терпеть не может яхты. А кстати, просто ради интереса, откуда ты знаешь, что ее со мной не было?

– Я ее встретил. На открытии МОМА. Я там был вместе с матерью. И бабушкой. Мы приглашали ее потом к себе домой, на ужин, но она не могла пойти. Вообще-то, Изабелла была несколько удивлена, что тебя там не было. Она пришла с этим дизайнером по интерьерам, как же его зовут… с Дасти Винчестером. Такой занятный. И такой весь изнеженный, расслабленный. Они потом отправились к «Элен». Нет, не вдвоем, не думай ничего такого. Туда целая толпа пошла. Да и вообще, судя по тому, что мне известно о Дасти, он вряд ли способен угрожать чьему бы то ни было браку.

Пока он говорил, Шарлотта отпила немного шампанского; она проглотила то, что успела взять в рот, едва не поперхнувшись. Так, значит, это Фредди был в ту ночь у Бетси. В доме на 80-й Восточной улице. И Фредди – о господи! – Фредди рылся тогда наутро на столе у Гейба и нес заведомую чепуху насчет какого-то обеда.

– Простите, – сказала она и, оставив их, двинулась наискосок через комнату. Гейб теперь стоял в одиночестве, следя взглядом за Изабеллой, которая переключила все свое обаяние на Фреда.

Фред просто обожал Изабеллу, считая ее образцом идеальной во всех отношениях женщины. «И идеальной жены, – время от времени добавлял он. – Как и моя Бетси. Только, конечно, моя будет немного покрасивее».

– Гейб, – прошептала Шарлотта, – Гейб, давай выйдем на минутку.

– Что? А, понял. Только так, чтобы твой дед не видел, что мы выходим вместе. А то решит, будто мы отправились на встречу с Бофортом.

Когда они оба оказались в коридоре, Шарлотта посмотрела на Гейба одновременно и торжествующе, и испуганно:

– Гейб, в ту ночь в доме был Фредди.

– Фредди! А ты откуда знаешь?

– Он только что сам сказал. Он был на… на каком-то открытии, не помню чего, вместе с Бетси и с Мэри Роуз. И потом поехал с ними домой ужинать. И, Гейб, он в то утро рылся у тебя на столе. Это он, наверняка он.

– Вот засранец, – проговорил Гейб. – Просто засранец.

Вечер близился к завершению; Шарлотте удалось дотерпеть его до конца. Произнес небольшую речь Фред, потом более пространно говорил Фредди. Но эта торжественная часть вечера была уже позади, и теперь все болтали между собой; Фред III сидел, откинувшись на стуле, и хохотал над чем-то, что рассказывала ему Изабелла. Шарлотта чувствовала, что может вот-вот упасть в обморок, настолько она была измотана тем постоянным внутренним напряжением, в котором пребывала все последнее время.

Фредди внимательно наблюдал за ней:

– Шарлотта! Ты себя хорошо чувствуешь? Ты какая-то бледная.

– Да нет, ничего. Хорошо. Все в порядке. Наверное, просто выпила чуть лишнего.

Теперь все взгляды были устремлены на нее, все разговоры за столом стихли. Бетси тоже казалась озабоченной.

– Шарлотта, дорогая, с тобой все в порядке?

– Все нормально, – ответила Шарлотта. – Честное слово.

– Ты весь вечер так хорошо выглядела, – продолжал Фредди. – Почти как и ты, Джереми. Посмотрите на эту парочку, у них совсем одинаковый загар. Ну, почти одинаковый. А ты ведь, кажется, тоже уезжала, Шарлотта, да? И тоже на прошлой неделе, как Джереми. Интересное совпадение.

Шарлотта застыла; она не смогла бы сейчас сдвинуться с места, просто пошевелиться даже под угрозой смертной казни. Она заставила себя посмотреть прямо в глаза Фредди, в его холодные, как лед, голубые глаза, глядевшие на нее с выражением странного торжества, и вдруг поняла, абсолютно ясно и определенно, что именно он собирается сделать. Ей было уготовано публичное распятие, прямо тут, на виду у всех, перед дедом, Бетси, Изабеллой, Гейбом, перед партнерами – перед всеми теми, кто что-то значил для нее в жизни. Она поняла, что ее ждет, и это понимание, подкрепленное осознанием того, что деваться ей некуда, спастись от ожидающей ее участи невозможно, прибавило ей мужества; Шарлотта улыбнулась и вызывающе подняла голову.

– Да, – проговорила она, – действительно интересное, правда?

Она видела, что Фред переводит пристальный взгляд с нее на Джереми и обратно, и встретила этот взгляд смело, почти дерзко.

– А где это ты была, Шарлотта? По-моему, ты говорила, что на Багамах, да? – не унимался Фредди.

– Я ничего не говорила, – отрезала Шарлотта.

– Ну, извини. Мне казалось, что говорила. Но ты ведь на яхте ходила, да? По-моему, ты говорила, что с каким-то очень богатым другом, который подарил тебе эти изумительные часики.

– Да, на яхте. И на Багамах. – Лицо Шарлотты пылало, она уставилась глазами под стол, но все же почувствовала, как Джереми отодвигается от нее, стараясь сделать так, чтобы между нею и им расстояние было как можно больше. Над столом повисла долгая тишина.

Первой заговорила Изабелла.

– По-моему, – она неприязненно посмотрела на Джереми, – нам пора идти. Фред, Фредди, извините, но мы должны откланяться. Нам рано утром уезжать, мы отправляемся на уик-энд в Аспен, покататься на лыжах. Огромное вам спасибо за прекрасный вечер.

Фред медленно поднялся. Он по-прежнему не сводил глаз с Шарлотты и смотрел на нее так, словно перед ним была какая-то мерзость, вызывающая у него предельное отвращение; потом, сделав над собой видимое усилие, он перевел взгляд на Изабеллу.

– Да, конечно. Очень хорошо, что вы пришли. Спасибо вам. До свидания, Джереми.

Он быстро пожал на прощание Джереми руку, стараясь при этом не встречаться с ним глазами. Джереми и Изабелла направились к выходу. Вслед за ними стали расходиться и остальные. Шарлотта сидела все так же неподвижно, опустив голову, как будто дожидаясь неизвестно чего. Только когда вдоль противоположной стороны стола мимо нее проходил Гейб, она подняла голову и взглянула на него. У Гейба на лице было написано такое выражение, какого ей никогда еще не приходилось у него видеть; однако у Шарлотты было слишком скверно на душе, чтобы разбираться сейчас в том, что же это выражение означало.

Наконец все разошлись; Бетси, слегка удивленная и расстроенная, была бесцеремонно выпровожена дожидаться мужа в машине. Фред закрыл изнутри дверь и прислонился к ней спиной.

– Это правда? Ты была с Джереми Фостером? На Багамах?

– Да, – ответила Шарлотта. – Была.

Наступило долгое молчание. Потом он проговорил:

– Я в тебе очень разочарован. Совершенно разочарован. Тебе придется уехать отсюда. Надеюсь, ты это понимаешь. Возвращайся домой. Может быть, возьмем тебя в наше лондонское отделение. Не знаю. Но здесь тебе оставаться невозможно. После всего этого. Ты дура, Шарлотта. Круглая дура.

– Я знаю, – ответила она. – Знаю.

Фред вышел, громко хлопнув дверью.

Позже, много часов спустя, когда она лежала в постели и у нее уже не было сил больше плакать, она нашла для себя какое-то утешение в двух обстоятельствах. Во-первых, ей удалось извлечь из кучи преподнесенных Фредди подарков и унести с собой ту золотую скрепку для банкнот от Тиффани. А во-вторых, она сумела разобраться в выражении, с которым посмотрел на нее тогда перед уходом Гейб. И теперь ни секунды не сомневалась, что на его лице в тот момент была написана ревность.

Глава 38

Макс, 1985

К половине пятого вечера они все еще не сделали ни одного снимка. Первая модель явилась с головной болью, прыщами на лице и не влезала ни в одно из платьев, которые должны были по замыслу предельно плотно обтягивать фигуру; она заявила, что это не ее вина, у нее должны скоро начаться месячные, а перед ними она всегда немного полнеет. Ее отослали назад, и пришлось дожидаться целый час, прежде чем появилась другая. У этой не было прыщей, не было проблем с месячными, но не было и бюста, поэтому все платья висели на ней мешком. К этому времени ушел художник-гример, которого наняли только на два часа. Наконец уже почти в четыре часа появилась очень хорошенькая, явно начинающая модель, которая идеально подошла ко всем платьям; звали ее Джемма Мортон, ей было семнадцать лет, она только что окончила Бененден и действительно только дважды до этого снималась в качестве модели. Ей пришлось очень долго укладывать волосы, потом она сама занялась своим гримом и натворила такое, что пришлось посылать за вторым гримером-художником, но в конце концов ее и Макса вывели на съемочную площадку, поставили на передний план перед тройкой уже порядком уставших статистов, они изобразили несколько поз, одна нелепее другой, и к шести вечера фотограф, требовавший, чтобы его называли оператором, заявил, что дело сделано.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложил Макс Джемме Мортон.

– Да, неплохо бы.

Она была смуглой, с гривой длинных темных волос, большими карими глазами и пухленьким, немного детским личиком. В фигуре у нее, однако, не было ничего пухлого или детского: у нее были длинные, стройные, сильные ноги и очень симпатичный, округлый и плотный зад. Макс решил, что за ней стоит приударить.

Он повел ее в пивную на Саут-Одли-стрит, надеясь, что она предпочитает не слишком дорогостоящие напитки: в кармане у него было только три фунта и он знал, что по его кредитной карточке дополнительную наличность ему получить не удастся. Она попросила кампари с содовой. Себе Макс взял полпинты горького пива. У него оставалось только-только, чтобы заказать ей еще кампари, если она оправдает его интерес.

– А ты уже давно работаешь моделью? – спросила она, откидывая с лица назад волосы и довольно простодушно улыбаясь ему. – Интересная работа, правда?

Максу, который успел уже привыкнуть к холодным, уставшим от всего мира моделям, Джемма показалась весьма симпатичной.

– Да уже порядочно, – ответил он, – достаточно давно, чтобы это перестало казаться интересным.

– А мне нравится. Вообще-то, я должна быть еще в школе, готовиться к предуниверситетским экзаменам, но мне это так противно, и вообще я не создана для учебы, так что папа разрешил мне немного поработать моделью, а там будет видно. Может быть, на следующий год я поступлю в Курто, на историю искусств. Мне, вообще-то, хотелось бы работать в какой-нибудь галерее.

Она снова улыбнулась ему.

– А чем твой папа занимается? – поинтересовался Макс.

– Он брокер на бирже, – ответила Джемма. – Раньше это была такая скучная работа, просто тоска, а теперь им там устанавливают разные машины, готовятся к Большому буму. Ты что-нибудь слышал о Большом буме?

– Так, кое-что, – проговорил Макс.

Теперь он посмотрел на нее с новым интересом. После того как Шарлотта впала в Нью-Йорке в немилость, Фред III совершенно ясно дал Максу понять, что тому нечего рассчитывать на какое бы то ни было место в его банке. Работать же и дальше моделью Максу уже начинало надоедать. Сильно надоедать. Отец Джеммы, скорее всего, был какой-нибудь крупной рыбой в этом их биржевом пруду; быть может, он поспособствует Максу в осуществлении его новых честолюбивых замыслов. Максу запомнилась фраза, сказанная Гейбом Хоффманом, с которым его познакомили в тот день, когда он приходил в банк к Крисси Форсайт. Гейб тогда сказал: «Когда в Лондоне начнут, здесь такое будет твориться!»

– Заказать тебе еще? – спросил Макс Джемму. – На меня не обращай внимания, я за весом слежу.

Макс был в совершенно искреннем и неподдельном восторге от всего того, что увидел тогда в операционном зале «Прэгерса». Сидя рядом с Крисси, он молчал и пораженно смотрел мимо нее на огромный зал: сотня бледнолицых людей сидела перед сотней мерцающих зеленоватых экранов, триста телефонов звонили одновременно и непрерывно, и еще сотня людей с телефонными трубками в руках старались перекричать друг друга и в то же время – расслышать, что им говорят в эти телефонные трубки. На каждой стене висели огромные часы, показывавшие время в Лондоне, Нью-Йорке, Токио. Максу трудно было понять, где, в каком из этих городов он в тот момент находился: он попал в какую-то неизвестную страну без названия, со своим собственным языком, со своим временем, со своей, не похожей на все остальные, культурой; и у него родилось тогда ощущение, что если кто-нибудь объяснит ему для начала самые элементарные вещи, то дальше он сам с легкостью сможет жить и действовать в этой стране.

– Так о чем это я говорила? – улыбнулась ему Крисси. – Да, вспомнила. То, чем мы здесь преимущественно занимаемся, это обычная игра. Как в карты или на скачках. Ты когда-нибудь играл?

– Приходилось, – утвердительно кивнул Макс.

– Вот и здесь такая же игра, ничего другого нет. На ценах. На валюте, вон там, в той секции. На курсе акций. На различных товарах. Самое интересное – на валюте.

Вдруг в зале наступила полная тишина. Макс удивленно огляделся по сторонам. Главный маклер, плотный, то ли смуглый, то ли сильно загоревший человек, с решительными манерами и с выражением какой-то свирепой сосредоточенности на лице, стоял, подняв вверх обе руки. Под мышками у него видны были большие темные круги от пота.

– Доллары, иены, быстро! – прокричал он. Несколько человек стали одновременно что-то выкрикивать ему; он вслушивался в эту какофонию секунд десять, может быть, двадцать, потом обернулся, посмотрел в окно и что-то сказал в свой телефон.

– Должно быть, какой-то очень крупный запрос, – пояснила Крисси. – Это Крис Хилл. Они тут все такие ненормальные, но он из них самый-самый. Величайший маклер. Понаблюдай за ним. Если он тебе позволит. Он работает по двадцать часов в сутки. За весь прошлый год жена только однажды провела с ним весь день целиком. На Рождество.

К ним подошла еще какая-то девушка.

– Как дела, Крисси? – улыбнулась она.

– Хорошо, – ответила Крисси, – хорошо. Рынок сегодня просто кипит.

– Я вижу, – кивнула девушка. – Даже чувствую.

Макс был так захвачен всем происходившим вокруг, что казалось, и сам тоже чувствовал это бурлящее кипение рынка. Тогда-то у него внезапно и родился очень ясный, четкий и красивый замысел в отношении своего собственного будущего. Фред III даст ему место здесь, в Нью-Йорке, а можно даже и в Лондоне, а он уж со временем сумеет прибрать к рукам добрую часть этого банка. И тогда наконец не станет проблем с Хартестом! Ведь поддерживать его в нормальном состоянии обходится с каждым годом во все более непосильные суммы. Конечно, Макс не знал всего и во всех подробностях, но он отлично понимал, что в финансовом отношении будущее их имения висит на волоске.

И вот после того, как у него созрел такой замечательный план, Шарлотта самым глупым образом, совершенно по-идиотски, все испортила и была с позором отправлена назад домой, в Лондон.

В результате тень этого скандала и позора упала не только на саму Шарлотту, но и на всю их семью, и, как следствие, у виконта Хэдли не было ни малейшей надежды (по крайней мере, так ему в тот момент казалось) занять какое бы то ни было место в империи «Прэгер и сын».

Однако (как часто говорили в фотографических студиях и на особо изысканных вечеринках, ужинах и в ночных клубах Лондона) если бы Макс Хэдли провалился в канализационный люк, то вылез бы оттуда, сжимая в кулаке не одни, а добрый десяток золотых часов; теперь же, когда он познакомился с мисс Джеммой Мортон, очаровательной начинающей моделью, и попал к ней в руки, справедливость этих слов, похоже, не подлежала сомнению.