Текст книги "Под звездами (ЛП)"

Автор книги: Павлов Лора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

13 Джорджия

У меня сжалось сердце. Я шла сюда с намерением высказать ему всё, что думаю, а в итоге хотела только обнять его и как-то сделать так, чтобы всё стало лучше.

Я не могла представить себе такую потерю. Мои кузены потеряли свою маму, мою тётю, слишком рано, и для всех нас это было ужасное время.

Горе – жестокий зверь.

– Вы с братом близки? – спросила я, потому что после всего, что им пришлось пережить, мне было сложно представить, чтобы они не опирались друг на друга.

– Мы близки… по-своему. Но после смерти мамы он закрылся. Впрочем, мы все тогда закрылись. Уайл – человек вспыльчивый и безрассудный.

От тяжести в груди стало трудно дышать.

– Думаю, он, скорее всего, просто одинок. Он жил с вашим отцом после того, как мамы не стало?

– Нет. Он в основном ненавидит нашего отца. – Мэддокс тяжело вздохнул и посмотрел на меня, как будто решал, сколько ещё готов сказать. – БАС – страшная болезнь. Отец совсем не справился, мягко говоря. Он женился на супермодели, и вроде как, когда-то они были безумно влюблены. По крайней мере, мама так говорила. И я помню, что он бывал дома куда чаще до того, как она заболела. Но после диагноза он просто исчез. Конечно, у нас были деньги, ресурсы – мы наняли сиделку, которая жила с нами на постоянной основе в последний год, плюс был обычный персонал. Мама отказывалась ложиться в больницу, хотела остаться дома, среди семьи. А отец в это время разъезжал по свету, его фотографировали с какими-то женщинами, и ему было наплевать, каково это было маме – терять контроль над телом и речью каждый божий день.

– Боже мой… – прошептала я, пытаясь справиться с комком в горле, настолько густым, что трудно было говорить. – Ты был с ней до самого конца?

– Мы с Уайли были с ней. Она оставалась в сознании, понимаешь? И я научился разбирать её речь в последние недели, хотя большинство уже не могли понять, что она говорит. Я тогда позвонил отцу, умолял его вернуться домой, но он был где-то в Европе с какой-то случайной женщиной. Ему не нужно было иметь ничего общего с мамой после того, как она заболела. Так что я видел, как она страдала физически… но ещё сильнее – эмоционально.

– Это ужасно. Он так и не приехал попрощаться?

– Нет. Его не было дома уже несколько недель – как раз тогда, когда всё стало совсем плохо. Говорит, не мог на это смотреть. Он эгоистичный ублюдок. Думал, что нянечки со всем справятся. А мама не хотела умирать с женщиной, которую едва знала, рядом с кроватью.

– И что случилось?

– Это было в канун Рождества. Все должны были поехать к бабушке с дедушкой на следующий день. Видимо, отец собирался порадовать нас своим появлением утром – как какое-то хреновое рождественское чудо. Мама тогда уже была в инвалидной коляске, она давно не ходила. Но я понимал, что дела плохи, потому что она всё время задыхалась и отказывалась подключаться к аппарату вентиляции. Она больше не хотела продлевать жизнь, потому что чувствовала, что уже не живёт, понимаешь?

– Понимаю.

Он кивнул, отвернулся, а потом снова посмотрел на меня:

– Ночью меня разбудил странный звук – хрип. Я уже слышал его раньше, но обычно рядом была медсестра и успокаивала её. В ту ночь я не услышал ни её, ни чьего-то голоса, поэтому пошёл в мамину комнату. Она лежала в постели, задыхалась. Я начал звать на помощь, но в доме не оказалось ни медсестры, ни персонала. Никого.

Его плечи были напряжены, взгляд стал отстранённым, и у меня сердце сжалось от того, как он выглядел.

– Где они были? – прошептала я.

– Мы узнали только на следующее утро, что она отправила всех домой. Думаю, она понимала, что это конец. Не хотела, чтобы они были рядом. Они уважили её желание. А я, чёрт возьми, остался с ней. Я видел, как она сделала свой последний вдох.

– Мэддокс... – прошептала я, губы задрожали. – Уайл был с тобой?

Он покачал головой:

– Я пытался его оградить. Сказал, чтобы пошёл за телефоном и вызвал скорую. Сам бил маму по спине, когда она захлёбывалась у меня на руках. А когда она перестала кашлять и задыхаться, попробовал сделать искусственное дыхание. Но её уже не было.

Он был рядом с матерью в её последний момент. В Рождество, к тому же. Подставил плечо брату. Семье. Но кто был рядом с ним?

– Мэддокс, мне так жаль...

– Да, это было тяжёлое время. Я старался держаться ради брата, потому что он тонул в этом горе. Но он уже никогда не был прежним после того, как её не стало. А потом я уехал в Гарвард в следующем году, и мы все всё ещё горевали. Мы так долго наблюдали, как она мучается... а потом её просто не стало.

– А твой отец?

– После маминой смерти он долго не показывался. Понятно, что он был на похоронах, но мы с ним не разговаривали. Наверное, какая-то доля стыда у него есть за то, как он её бросил в последние дни. Хочется верить, что хоть что-то он чувствует, но я не знаю. Теперь мы делаем всё, что положено для семьи. Он появляется на тех мероприятиях, где нужна картинка для прессы – выпускные, свадьбы родственников. Мы все натягиваем фальшивые улыбки и играем счастливую семью. Он сказал всё, что нужно, журналистам, чтобы выглядеть скорбящим вдовцом. Выставил себя жертвой. Но правда в том, что моя мама любила хладнокровного ублюдка, а он просто не способен любить кого-то в ответ.

Я поднялась, и его глаза чуть расширились, когда я подошла к нему. Жестом показала отодвинуть стул. Он не стал спорить и подчинился. Я села к нему на колени, обвила руками за шею и прижалась лицом к его ключице.

Сначала он не шевелился, но и не оттолкнул меня. А через несколько минут его руки обвили меня, пальцы запутались в моих волосах.

Мы молчали так ещё какое-то время, прежде чем он заговорил:

– Ты слишком хорошая, Джорджия Рейнольдс. – Он чуть отстранился, и его тёмные глаза внимательно искали мой взгляд.

– И ты слишком хороший, Мэддокс Ланкастер. Просто изо всех сил стараешься это скрыть.

Он покачал головой:

– Я не прикидываюсь тем, кем не являюсь, Динь-Динь. Я такой, какой есть.

– А какой ты? – спросила я, кончиками пальцев мягко проводя по щетине на его подбородке.

Я хотела этого мужчину до боли.

Даже когда он выводил меня из себя – я всё равно хотела его.

– Я сосредоточен на работе. А когда не работаю – довольно эгоистичен. Требую много от окружающих. – Его рука легла на мой подбородок, большим пальцем он провёл по моей нижней губе. – Я не умею строить отношения, Динь-Динь. Ты же видела меня с Хэзер. Это мой максимум.

– По-моему, сегодня ты зашёл куда глубже. Расскажи мне о своей маме до того, как она заболела. Какая она была? – Я провела пальцами по его волосам, и он прикрыл глаза, давая понять, что ему это нравится.

Его тёмные глаза снова нашли мои. Он прочистил горло и тяжело выдохнул:

– Моя мама была потрясающим человеком. Лучшей из лучших. Но жизнь к ней несправедлива. Ей досталась ужасная болезнь и муж – кусок дерьма. Но когда мы с оми злились на отца и говорили гадости про него, мама всегда останавливала нас и говорила, что их отношения подарили ей два самых больших дара.

– Тебя и твоего брата, – прошептала я.

Он кивнул:

– Ага. Мы втроём были как три мушкетёра. Отец постоянно разъезжал по делам. Мамина любимая вещь – выходить вечером на балкон, под звёзды, и смотреть на небо. Она начала это, когда мы с Уайлом были совсем маленькими, и каждый вечер перед сном мы обязательно выходили с ней. Когда она заболела, это стало для неё самым любимым моментом. Я выкатывал её на балкон в инвалидной коляске. – Его глаза заблестели, и он прочистил горло.

– Это прекрасно. А что вы там искали? – спросила я, наблюдая, как его лицо смягчается, когда он говорит о матери.

– Мы смотрели на разные размеры и формы звёзд, а мама видела узоры, которые мы с Уайлом не могли разглядеть. Она говорила, что видит сердце в звёздах или фею, и мы с братом изо всех сил пытались это тоже увидеть, понимаешь? Но в основном, конечно, мы показывали планеты, а она говорила, что небеса светят для нас. У мамы была потрясающая фантазия. Она несколько лет работала с моим дедом в Lancaster Press, до того как заболела, потому что обожала читать.

– Значит, она была близка с твоими бабушкой и дедушкой? – спросила я.

– Да. Они её обожали. Она сама устроила так, чтобы Уайл переехал к ним на последние два года школы после того, как её не стало. Она знала, что отец не будет рядом, а хотела, чтобы я уехал учиться. Думаю, она боялась, что если проживёт ещё год, я бы не уехал.

– Ей стоило об этом волноваться?

– Да. Я бы остался с ней до конца. – Мэддокс пожал плечами. – Она была верной, доброй… – Он на мгновение отвёл взгляд. – Она была хорошей до самой сути. И всё развалилось, когда её не стало. Ну, с отцом, я имею в виду. Гнев поселился в нас с Уайлом, и нам было невыносимо находиться рядом с ним.

– Звучит так, будто твоя мама была тем самым клеем, что держал вас вместе.

Он кивнул:

– Была.

– Слушай, у меня идея.

– У тебя всегда идеи, Динь-Динь. Давай, выкладывай.

– У тебя куча десертов и шикарный вид. А что если мы выйдем на задний двор и съедим их там?

– Под звёздами, – сказал он, взгляд снова устремился ко мне.

– Именно. Готова поспорить, это то место, где ты ближе всего чувствуешь себя рядом с ней.

Он долго смотрел на меня:

– Я уже давно не сижу под звёздами. Так что даже не знаю.

– Пошли. – Я поднялась, и в ту же секунду, как только отстранилась, почувствовала, как не хватает его рук.

– На улице холодно, – заметил он.

Я подошла к дивану, взяла пальто и шапку, начала укутываться:

– Мы можем тепло одеться, у тебя же там камин. Не говори только, что боишься холода.

Он уже встал, покачал головой, потянулся за пальто, висевшим на барном стуле, надел его. Натянул тёмно-синюю шапку и взял с кухни пакеты с десертами.

– Я мало чего боюсь, Динь-Динь. И холод мне нравится.

– Да ну?

– Ага. В отличие от тебя, я предпочитаю традиционные виды спорта. На склоне тебе за мной не угнаться, – бросил он через плечо с ухмылкой.

Когда мои перчатки были на руках, шапка надёжно укрыла голову, а молния пальто застёгнута до самого подбородка, мы вышли во двор.

Мэддокс за считаные минуты разжёг камин, и мы устроились на уютном Г-образном диване. Он протянул мне пластиковую вилку и стал открывать контейнеры.

Мы попробовали каждый десерт, оба сошлись на том, что персиковый коблер – безусловный фаворит, хотя масляный кекс был не сильно позади. Он рассказывал мне про семейные поездки на разные горнолыжные курорты по всей стране, и я легко могла представить, как он с братом наперегонки несётся с горы.

Эта сторона Мэддокса была такой уязвимой. Настоящей, обнажённой. Я любила то, что он доверял мне достаточно, чтобы показывать её.

– Научи меня смотреть на звёзды, – сказала я, запрокидывая голову назад и глядя на это прекрасное ночное небо. Огни мерцали над нами, и он сдвинул в сторону десерты, убрал контейнеры в стопку на столик. Подтянул меня ближе, скользнув моим телом по дивану, пока моё бедро не коснулось его, обнял меня рукой. Я положила голову ему на плечо, и мы оба смотрели вверх.

– Видишь те, что не мерцают? – спросил он.

– Да.

– Это планеты.

– А те, что мерцают – звёзды, правильно?

– Ага.

– Под звёздами спокойно, правда?

– Очень. Давненько я так не сидел.

Я показала пальцем на то, как звёзды собрались в узор:

– Смотри. Корона.

Он тихо усмехнулся:

– И правда, вижу.

Мы молчали, просто глядя на небо, слыша только собственное дыхание в прохладном воздухе.

– Ты чувствуешь себя ближе к ней здесь? – спросила я тихо, мягко.

Он не ответил сразу.

– Знаешь… да. Спасибо, что вытащила меня сюда.

– Я готова встречаться с тобой под звёздами в любое время, Босс.

Мы сидели там, молча, долго. Потом он переключил разговор на мою семью. Спросил, каково было расти с такой кучей братьев и сестёр, и откровенно смеялся, слушая истории о том, в какие передряги мы попадали, пока были детьми.

– Звучит как настоящее волшебное детство, да?

– Так и было.

– Это многое объясняет, – сказал он, повернувшись ко мне. Лунный свет освещал его красивое лицо.

– И что же это объясняет? – я улыбнулась ему.

– Почему ты как маленькая фея, разбрасывающая радость вокруг себя.

Я засмеялась:

– Не всегда я такая фея. Но стараюсь жить по максимуму, знаешь? Хотя я умею быть и с перчиком, ты сам видел.

– Видел – но только со мной. И есть причина, почему ты со мной осторожна. Это твои инстинкты подсказывают держать оборону, – его рука скользнула к моей шее, и я поднялась на колени, чтобы развернуться к нему лицом.

– А может, просто с тобой мне настолько комфортно, что я могу быть собой.

– Похоже, это обоюдно, потому что я никому никогда не рассказывал про свою семью. Видимо, я слаб перед феями. – Он улыбнулся, настоящая, открытая улыбка, и мне показалось, что это первая такая улыбка от Мэддокса, что я получала.

– Видимо, я тоже неравнодушна к мрачным и загадочным типам, – сказала я, склоняясь ближе.

– Что видишь – то и получаешь со мной, Джорджия. – Впервые он назвал меня полным именем с того самого дня, как мы познакомились.

– А что, если мне нравится то, что я вижу?

– Невозможно. – Его большой палец медленно провёл по моей нижней губе.

– Почему? – прошептала я.

– Ну, для начала, я твой босс.

– И что? Будем клише. Меня называли и похуже, – рассмеялась я, но его лицо оставалось серьёзным.

– Я не тот парень, Динь-Динь. Я не умею строить отношения.

– Ну, давай вспомним, как у меня прошли последние. Он закончил в постели с моей соседкой и потом держал мою машину в заложниках. Может, мне вообще стоит перестать быть «девушкой для отношений». Может, пора что-то поменять. – Я приподняла бровь.

– Я не трахаю своих сотрудников, – прошипел он, и я видела, как он борется сам с собой, заглядывая мне в глаза.

– Расслабься, Босс. Я тоже не трахаюсь с теми, с кем не встречаюсь, – пожала я плечами, но его лицо было так близко, и всё, чего я хотела, – наклониться и прижаться губами к его губам.

Я почти ощущала вкус этого поцелуя.

Его глаза расширились от моих слов, а потом снова скользнули к моим губам.

– Тогда решено. Остаёмся в профессиональных рамках.

– Ну, знаешь… я уже сидела у тебя на коленях на кухне, а теперь мы вообще запутались, глядя на звёзды. Так что, думаю, с рамками мы немного накосячили.

– Чем? Мы же не перешли черту.

– Мы ведь друзья, правда?

– У меня нет подруг.

– Ты ведь и о своей маме никому никогда не рассказывал, так? А ещё ты вернул мне машину и мы откровенно болтали о своих семьях. Ты делал такое с какой-нибудь другой женщиной?

– Нет. Никогда. Моё последнее короткое что-то было ещё в колледже, и она постоянно рыдала, потому что, цитирую, я был «холодный, закрытый, самоуверенный ублюдок».

– Согласна со всем, кроме закрытого, – сказала я, и мы оба засмеялись.

– Значит, ты моя первая подруга, Динь-Динь.

– Я ведь говорила тебе, что я профи в нестандартных вещах? Вот, пожалуйста. Ещё один первый раз.

– Ага, – кивнул он, палец скользнул с моих губ, и я почувствовала, как он отдаляется.

– Но, – сказала я, и он тут же встретил мой взгляд, – я не думаю, что один поцелуй навредит. Мы любопытны. Мы друзья. Друзья иногда целуются, верно?

– Да ну? – усмехнулся он.

– Конечно. Мы ведь много времени проводим вместе. Оба свободны. Друзья. Оба понимаем, что это ничего не значит. Просто почесать там, где чешется.

– Один раз. Один поцелуй, – сказал он. Не вопрос. Условие.

– Ну что, готовься, Босс.

Он не колебался. Его губы накрыли мои, и я приоткрыла рот, приглашая. Его язык мягко скользнул внутрь, двигаясь медленно, но уверенно. Его руки были везде. На моём лице, шее, спине. Я даже не заметила, как оказалась у него на коленях, обхватив его бёдрами, потому что всё вокруг стало размытым.

Меня никто и никогда не целовал вот так.

И я знала – одного раза точно не хватит.

14 Мэддокс

Её губы были мягкими, и в ту же секунду я проклял тот факт, что мы находимся на улице – между нами было слишком много одежды.

Один раз и хватит. Этого больше не повторится. Но, чёрт возьми, если это не был лучший поцелуй в моей жизни.

Я сдёрнул с неё шапку – мне нужно было запустить пальцы в её шелковистые волосы. Она тёрлась обо меня, и мой член налился так, что я всерьёз подумал, будто он прорвёт молнию на джинсах. С её губ вырвался тихий стон, и я продолжал исследовать её рот языком, жаждая большего. Желая большего. Хотел ли я когда-нибудь женщину так, как хотел её?

Это было опасно. Безрассудно. Она работала на меня.

Мысли о моём отце вспыхнули в голове, и я резко отстранился. Этот человек был ходячим клише. Я уже сбился со счёта, сколько помощниц за эти годы он перешёл черту с ними.

Я положил ладони ей на щёки и отстранил.

Её глаза были дикими, губы распухли от моих поцелуев. Я слегка прикусил её нижнюю губу напоследок.

– Всё. Один раз. Выпустили пар.

Её взгляд скользнул по моему лицу, и я увидел там всё. Боль. Непонимание. Но она быстро взяла себя в руки, лицо стало жёстким.

– Ага. И вообще, ничего особенного.

Она соскользнула с моих колен, а я потянулся за её шапкой. Я не стал её переубеждать – оба знали, что она врёт. Да и сам я делал то же самое.

Этого дерьма не будет. Я не такой человек.

Я поднялся, выключил огонь в очаге. Она помогла собрать десерты, и я, краем глаза, заметил, как она в последний раз подняла голову к звёздам.

И, чёрт подери, у меня в груди всё сжалось.

Вот от чего я всегда держался подальше. Сегодня я капитально облажался. Слишком много рассказал. Перешёл черту. Тяга к ней была слишком сильной. И это до чертиков меня пугало.

Мы вернулись в дом, она поставила контейнеры, что принесла, и потянулась за сумкой и ключами.

– Спасибо за ужин.

– Ага. Завтра важный день. Не опаздывай.

Она задержала взгляд на мне, затем кивнула:

– Никогда. Увидимся утром.

Я проводил её до двери и ждал, пока она не сядет в машину, прежде чем вернуться внутрь. Думал обо всём, что мы сегодня сказали друг другу.

Мне понравилось слушать про её семью, и если уж быть честным – было приятно говорить о матери с кем-то, кому не нужно опасаться, что всё это завтра окажется в прессе. Журналисты только и ждали, чтобы выкопать новый кусочек грязи про мою семью. Последние месяцы мы ограждали маму от внимания, и хотя все знали, что она проиграла борьбу с БАС, никто не имел понятия, через что ей пришлось пройти.

Посмотрим, насколько надёжна Джорджия Рейнольдс. Потому что ничего из того, что я ей рассказал, не было публичным.

Про звёзды знали только Уайл и я.

Я взял телефон. Прошло слишком много времени. Меня бесило, что между мной и братом выросла такая стена. И ещё сильнее я ненавидел отца. Его разрушительное поведение обошлось нам всем слишком дорого.

Привет. Как ты?

Я ждал. Обычно он не отвечал сразу, но три маленькие точки мигали на экране – значит, что-то печатал.

Уайл

Вообще-то, у меня всё нормально, брат. Жду не дождусь, когда увижу тебя на Рождество.

Мы всегда отмечали Рождество в доме у бабушки с дедушкой. Но с тех пор как не стало мамы, всё было уже не так. Найти собственную мать без пульса в канун Рождества – такое, знаешь ли, меняет настроение праздника. Но бабушка с дедушкой всегда старались изо всех сил, чтобы это всё-таки было праздником. Они ведь тоже были очень близки с мамой, и каждый год в это время мы все тяжело переживали её потерю.

Кроме отца. Для него это был просто ещё один день, когда можно открыть подарки и поесть чего-нибудь дорогого. У этого человека и сердца-то не было.

Я тоже. Почему бы тебе не приехать ко мне в Коттонвуд-Коув на несколько дней после праздников? Думаю, тебе здесь понравится.

Уайл

А красивые женщины там есть?

Я подумал о Джорджии и тихо зарычал, хотя сидел один. Мой брат всегда был тем ещё бабником, и уж её бы точно не оставил в покое. Придётся проследить, чтобы этого не случилось.

Да, здесь полно красивых женщин.🙄

Уайли

Отец звонил мне, но я не отвечал. Ты его в последнее время видел?

Я был в городе пару недель назад, мы с ним пообедали. Всё та же хрень, день сурка. Да, я тоже несколько звонков проигнорировал, но скоро мы этого ублюдка увидим.

Уайл

Скучаю, брат. Скоро увидимся.

Это было больше, чем я слышал от Уайла за последнее время. Весь прошлый год он был где-то в разъездах, и я надеялся, что в итоге он вернётся в город. Может, даже согласится работать со мной здесь или с отцом в его агентстве недвижимости.

Я направился в ванную и включил душ. Телефон пикнул, и я опустил глаза – сообщение от Джорджии.

Динь-Динь

Спасибо, что доверился мне и рассказал про свою маму. Я рада, что мы с тобой друзья, Босс.

Я подумал, не упомянуть ли про тот поцелуй. Спросить, понравилось ли ей так же, как мне. Но играть с огнём я не собирался. Уже обжигался слишком много раз в жизни.

Я тоже. Спокойной ночи, Динь-Динь.

Следующие несколько дней прошли в бешеном ритме – у нас было полно дел с Марой Скай. Я только что закончил Zoom-звонок с Paramount и Артуром Хоббсом, и там тоже всё двигалось вперёд. Помимо того, что мои редакторы разбирали присланные рукописи, их читала ещё и моя личная помощница. Та самая, которая теперь называла себя моей «лучшей подружкой» и заодно была главной героиней каждой, мать её, фантазии, что вертелась у меня в голове.

Я спустился вниз на праздничную вечеринку, которую Джорджия устроила для офиса. Был день перед Сочельником, и офис закрывался до самого начала января. Обычно мы просто заказывали обед, но, разумеется, моя помощница не могла обойтись без украшений – она превратила всё это в полноценный праздник.

Лично я к Рождеству относился, мягко говоря, паршиво. Оно напоминало мне о грусти, тьме и смерти. Сомневаюсь, что Hallmark напечатает такую открытку, но так уж я себя чувствовал. Однако, стоило мне спуститься и увидеть Джорджию в обтягивающем зелёном платье, в колготках в красно-белую полоску и с зелёной шапкой на голове, как вся моя ненависть к праздникам куда-то улетучилась.

– Это ещё что за цирк? – спросил я, останавливаясь перед ней и скользнув взглядом по её шикарной фигуре. До этого на ней был совсем другой наряд.

– Я хозяйка, так что переоделась в костюм эльфа.

Если она эльф, то я готов обнимать это чёртово Рождество за все возможные места, потому что сексуальнее праздничного настроения я в жизни не видел.

– С каких это пор эльфы выглядят так хорошо? – наклонился я к её уху, прежде чем успел себя остановить. Я ведь старался держать дистанцию после того поцелуя, от которого до сих пор плавился, но стоило мне увидеть её в этом зелёном платьице – и мозги напрочь отключились.

– Ты что, правда в хорошем настроении? – промурлыкала она. – Может, попробуешь выбить меня из чемпионата по пинг-понгу? Никого больше нет, кто бы мог меня обыграть.

– Уверена, что хочешь рисковать? Сейчас ты на вершине.

– Я была бы не против, если бы ты оказался сверху, – подмигнула она, и как, чёрт побери, разговор снова скатился к сексу?

Тяга к ней была чертовски сильной. Я выматывался, стараясь бороться с этим почти каждый день.

– Вы будете бросать ей вызов, босс? – подошёл Фредди с бокалом вина.

– Конечно. Я готов принять вызов.

Джорджия подпрыгнула, покрутилась, сделала какой-то смешной пируэт, и все засмеялись, пока она шла к своему краю стола. Я потер руки, взял ракетку и пару раз постучал ею по столу.

– Не поддавайся мне, Босс, – сказала она, пока все вокруг стояли, перекусывали едой из Рейнольдс, которую она заказала, и потягивали коктейли. Из колонок играла рождественская музыка, и я посмотрел на неё.

– Никакой пощады, Динь-Динь.

Да, я назвал её по прозвищу прямо при всём офисе. Всем было очевидно, что мои отношения с Джорджией немного отличаются, но она ведь моя личная помощница, так что мы работали бок о бок. Никто не выглядел удивлённым, и мне было плевать, даже если бы это кого-то напрягло.

Она запрокинула голову, засмеялась, отбила мячик через сетку, и мы начали.

Я был удивлён, насколько хорошо она играет. Но я с детства играл во всё подряд, так что с мячами и ракетками у меня всегда проблем не было. Все вокруг то и дело ахали, пока мы отбивали мячик туда-сюда, и казалось, что этот матч длится вечность для обычной партии в пинг-понг. Тогда я немного ускорился и набрал пару очков, она сделала то же самое. Счёт сравнялся, и все вокруг были чересчур вовлечены, но я понимал – дело скорее в том, что у них начинался отпуск, настроение было отличное, все хотели немного развлечься.

Матчбол.

Я быстро раскусил её стиль игры. Левая сторона у неё слабее. Каждый раз, когда мне нужно было взять очко, я бил туда, и она промахивалась.

Её улыбка сияла, а в глазах плясали озорные огоньки.

– Матчбол, Босс. Один из нас победитель, другой – нет. Готов?

Выноси её. Бей в левую сторону, придурок.

Но когда я в последний раз поднял глаза и встретился с ней взглядом, в котором сияли сапфировые глаза, мне стало наплевать на победу. Я просто хотел увидеть её улыбку. Это ведь был всего лишь чёртов матч по пинг-понгу. В своей жизни я выигрывал уже достаточно.

Так что я послал мяч на правую сторону, и она тут же отбила. Я сделал вид, что стараюсь дотянуться, но специально промахнулся в последний момент, когда мячик отскочил.

В комнате раздались аплодисменты, а я посмотрел на неё – она внимательно наблюдала за мной, пока ставила ракетку на стол.

Я обошёл стол и протянул руку:

– Хорошая игра, Динь-Динь. Ты чемпион.

Она кивнула, её маленькая ладонь скользнула в мою, и она шепнула:

– Ты сейчас дал мне победу?

– Я похож на человека, который станет нарочно проигрывать хоть в чём-то?

Она внимательно посмотрела на меня, но тут кто-то уже позвал её разрезать торт. Я остался в углу и окинул взглядом всё вокруг. Казалось, будто Санта с миссис Клаус устроили здесь разгром: всюду красное, зелёное, мишура. Но все улыбались, веселились – и это было главным.

– Она пошла этому месту на пользу, – раздалось рядом, и я увидел Хелену Роузвуд.

– Да. Думаю, ты права.

– Может, и тебе она на пользу. Приятно хоть иногда видеть улыбку на твоём лице, Мэддокс, – сказала она.

Эта женщина знала меня и до смерти матери, и после. Я был почти уверен, что она догадывается – та тяжесть, что я несу с тех пор, так и не ушла.

– Это не улыбка, а усмешка, – ответил я, и она хихикнула, обняв меня на прощание.

– С Рождеством. Увидимся после праздников. – Она развернулась и ушла.

Народ стал расходиться, все прощались. Джорджия собирала мусор вместе с Вирджинией, у которой на голове была нелепая красно-зелёная повязка с пружинками и шариками на концах. Смотрелось дико, но меня почему-то это тронуло. Я знал, кто её на это уговорил.

Я поднялся обратно в кабинет, чтобы закончить пару писем, прежде чем завершить день. Внизу стало совсем тихо, я решил, что все уже разошлись, но знал – Динь-Динь никогда бы не ушла, не попрощавшись. Подарок для неё я приготовил, но вручать его при всех не собирался.

Зазвонил офисный телефон, и я услышал её голос прямо за дверью. Она звучала без особого энтузиазма – я подумал, что, наверное, это кто-то впаривает нам что-то. Она поставила звонящего на удержание и появилась в дверях.

– Эй. Это твой отец. Говорит, звонил тебе на мобильный несколько раз, не может дозвониться. Сказал, дело срочное.

Лёд страха пробежал по венам – я сразу подумал о бабушке с дедушкой, но с бабушкой я говорил утром, и всё было нормально. Однако отец никогда так настойчиво не пытался со мной связаться.

Я кивнул:

– Понял. Можешь закрывать дверь и ехать домой. С Рождеством, Динь-Динь.

Она приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но потом кивнула и прикрыла дверь.

– Что там у тебя срочного? – спросил я, поднимая трубку, голос мой был абсолютно ровным.

– С Рождеством и тебе. Я несколько дней пытаюсь до тебя и Уайла дозвониться. Не судьба перезвонить?

– Был занят.

Я никогда не перезванивал ему в это время года. Лишнее напоминание, насколько я его презирал. И слушать про его роскошные поездки по Европе или прочее дерьмо желания не было.

– Ну, я тоже был занят, Мэддокс. Но новости есть.

– Дай угадаю. Кто-то наконец понял, кто ты есть на самом деле, и теперь тебе нужно, чтобы я врал за тебя?

Он усмехнулся:

– Ты смешной. Нет, сынок. Я женился. И она ждёт ребёнка. У тебя будет новый братик или сестрёнка. Если это не лучшая новость для праздников – тогда я не знаю, что ею может быть.

– Ты, блядь, издеваешься? Ты бросил свою первую жену, когда она умирала. Думаешь, брак – это вообще хорошая идея для тебя? – отец ничуть не изменился с тех пор, как умерла мама. Это не стало для него ни звонком к пробуждению, ни точкой невозврата – он просто продолжил своё, меняя женщин как перчатки, раздавая обещания, которых никогда не сдерживал, и закидывая деньгами любую неприятную ситуацию, чтобы та исчезла.

– Повтори это ещё раз, и я заставлю твоего деда лишить тебя всех титулов, что он тебе дал, ты, надменный ублюдок. У тебя та жизнь, что есть, потому что ты мой сын. Ты понятия не имеешь, каково это – смотреть, как умирает женщина, которую ты любишь, прямо у тебя на глазах. Ты слышишь меня?

– Ты орёшь, так что да, слышу, – прорычал я. – И я прекрасно знаю, каково это – смотреть, как умирает тот, кого ты любишь, потому что я, чёрт возьми, был там. Уайл был там. А ты был где? С кем? Бог знает где и с кем.

– Мы не будем это обсуждать сейчас. Завтра мы будем на рождественском ужине, и там будет фотограф, чтобы сделать семейные снимки. Мы хотим оформить всё официально до того, как новость о ребёнке просочится в прессу. В Новый год устроим приём. Небольшое мероприятие в отеле. Будет красная дорожка и фотографы, так что убедись, что и ты, и Уайл там будете. И завтра вечером у тебя будет дружелюбное лицо. Понял?

– У тебя вообще хоть капля раскаяния есть за всё дерьмо, что ты натворил?

– Мэддокс, ты мой сын. Я тебя люблю. Понимаю, что ты злишься. Да, я совершил много ошибок в своей жизни. Но твоя мать не умерла потому, что я мудак. Она умерла, потому что у неё была ужасная болезнь, и она забрала её у нас. Когда ты и Уайл, наконец, перестанете винить меня и признаете это, может, мы все сможем двигаться дальше. Завтра увидимся. Я ожидаю, что ты там будешь. И твои бабушка с дедушкой тоже. Будет как раньше. Семейный ужин, и ты будешь вежлив с моей женой, и сфотографируешься, и всё прочее дерьмо, которое мы уже миллион раз делали. Так что хватит дуться и включайся.

Меня всегда поражало, сколько дерьма мои бабушка с дедушкой терпели от отца. Но он был их единственным ребёнком, и, несмотря на то, что они не одобряли, как он живёт, они любили его безусловно.

Как и должен любить родитель. Так, как мама любила меня и Уайла.

Я завершил звонок и написал сообщение Уайлу, а потом увидел групповую переписку от деда – он сообщил, что нас обоих ждут завтра вечером и в Новый год.

Послание было ясным. Наша семья будет поддерживать моего отца и его жену. И мы с Уайлом не исключение.