Текст книги "Под звездами (ЛП)"
Автор книги: Павлов Лора
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Да... Она обожает это место. Батя уже прозвонил куда надо, пытаемся понять, как, к чёрту, лёд мог треснуть при таких температурах. Мы годами там катались.
Я только пожал плечами, как Брэдфорд окликнул меня обратно в палату.
Я поспешил обратно в палату, надеясь, что произошло хоть что-то, но всё снова сводилось к очередным обновлениям – теперь говорили, что у неё замедлился пульс.
Я снова занял своё место в кресле, обхватил её руку и пообещал, что буду здесь, когда она проснётся.
Но дневной солнечный свет, заливавший комнату, к вечеру тускнел. Ещё одна ночь без моей девочки.
Ещё одна ночь, когда мы не можем сидеть под звёздами.
Бринкли и Финн по очереди заходили ко мне в поздние часы.
Кейдж просидел рядом со мной несколько часов.
Лайла и Хью были здесь на следующее утро, сменяя друг друга в кресле у другой стороны кровати.
Дни и ночи сливались в одно.
Алана уговаривала меня поехать домой, поспать, принять душ. Но я не собирался уходить, пока не буду знать, что с ней всё в порядке.
Точка. Конец истории.
Комната уже заполнилась цветами от всех в городе.
Самая большая композиция пришла от моего отца, который звонил мне по нескольку раз в день, чтобы узнать новости.
Кто бы, чёрт возьми, мог подумать, что Джорджия Рейнольдс станет той причиной, по которой я начну брать трубку, когда звонит мой отец?
Но он действительно волновался за неё. Потому что она была с ним добра.
Уайл звонил постоянно, как и мои бабушка с дедушкой.
Все её любили.
Я передал их Алане – она лучше справлялась с тем, чтобы всех держать в курсе. Я сам не хотел разговаривать ни с кем, кроме одного человека, с кем говорить не мог.
– Я спущусь в столовую, принесу тебе сэндвич. Ты сегодня ничего не ел, – сказала Алана, когда комната снова погрузилась в полумрак, и мы готовились к третьей ночи в этих креслах. Днём она ездила домой, привозила еду для всех, кто дежурил в больнице. Но у меня не было аппетита.
Я кивнул. Не потому, что хотел есть, а потому что мне нужна была минута наедине. Я не хотел сломаться прямо перед матерью Джорджии. Господи, она родила мою девочку, и я знал, как ей больно. Но держать всё в себе меня уничтожало.
Я обхватил обеими руками её хрупкую ладонь и позволил себе слёзы.
– Детка, мне нужно, чтобы ты проснулась. Никогда бы не подумал, что смогу кого-то так любить. А теперь, когда ты разбудила это во мне, я не знаю, что с этим делать. – Я всхлипнул, пытаясь сдержать слёзы. – Я не смогу жить в мире, в котором нет тебя. Пожалуйста, пожалуйста, Динь-Динь. Не оставляй меня.
Ком в горле не давал дышать. Я уронил голову, прижавшись лбом к её бедру, её рука всё ещё в моей.
И в этот момент я почувствовал.
Её палец медленно скользнул по тыльной стороне моей руки. Ласково. Спасительно. Возвращая меня к жизни.
Я резко поднял голову, посмотрел на неё. Глаза моргали. Рука сжимала мою в ответ.
Я бросил взгляд на старые часы на стене.
Сорок восемь часов и двадцать девять минут чистого ада.
Взгляд Джорджии встретился с моим.
Она очнулась.
31 Джорджия
Всё вокруг гудело, люди сновали туда-сюда, пока я пыталась осознать, что вообще происходит.
Доктор Прюитт, мои родители, братья и сестра – все наперебой рассказывали, что случилось за последние два дня.
Все, кроме моего парня, который так и сидел молча в кресле, наблюдая, как люди приходят и уходят из палаты.
Я слышала его, пока спала. Или, как они это называли, пока была в коме.
Я слышала, как все вокруг меня говорили.
Но голос Мэддокса звучал бесконечно. Я улавливала отрывки воспоминаний – как он держал меня на руках в машине по дороге в больницу, как рыдал. Не помнила точных слов, но ощущала всё: боль, отчаяние, с которым он звал меня.
И здесь, в больнице, я слышала их тоже.
Как сильно он меня нуждался.
Но я не собиралась оставлять Мэддокса. Меня не так просто сломать – ванна со льдом и сотрясение недостаточно, чтобы оторвать меня от этого мужчины. Я просто отдыхала. Просто устала.
Но я знала, что пора проснуться, потому что его боль сотрясала меня изнутри.
Я ненавидела, что ему так плохо.
Он плакал, когда я открыла глаза. Целовал каждую черточку моего лица, выскочил за доктором, а следом вбежала мама.
И с того момента в палате постоянно было слишком много людей. Мы так и не остались вдвоём. Но стоило мне перевести взгляд на него – он смотрел на меня.
Молчаливо наблюдал.
Он выглядел выжатым до последней капли.
Тёмные круги под глазами, цвета синяков. Щетина наросла, на нём был худи Хью и пара спортивных штанов.
Мама рассказала, что он вообще не покидал больницу. Ни чтобы поесть. Ни чтобы поехать домой, поспать, переодеться или принять душ. Он отказывался уходить. Но при этом почти не говорил со мной, пока утром после того, как я очнулась, вся моя семья толпилась вокруг.
– Эй, я дам тебе побыть с родными, ладно? Пойду. – Он поцеловал меня в лоб, и когда отстранился, а наши взгляды встретились, я сразу поняла – что-то не так.
Он выглядел… грустным. Отстранённым. Потерянным.
Может, это была просто усталость, я не знала.
– Да. Конечно. Я в порядке. Спасибо за… – глаза заслезились, и я отвела взгляд. Все уже не раз пересказывали мне, что произошло, и какие-то обрывки я помнила сама, но знала наверняка: Мэддокс спас мне жизнь. – За то, что вытащил меня, за то, что дышал за меня… за то, что остался со мной.
Никаких слов не хватит, чтобы выразить благодарность. Мысли путались, и, хоть я проспала два дня, я была вымотана.
Он приложил палец к моим губам:
– Это ты сама себя спасла, Динь-Динь. Ты чуть не проломила тот лёд изнутри. Ты сильнее, чем думаешь. Отдыхай.
Его рука скользнула из моей, и мне тут же стало её не хватать.
Почему-то это ощущалось как прощание.
Я боролась, чтобы вернуться к нему. А теперь казалось, что он сам отдаляется от меня.
Кейдж
Каково это – быть дома? Тебе что-нибудь нужно? Ты нормально одна, справляешься?
Бринкли
Она дома всего пять минут. Может, подождёшь хоть немного, прежде чем закидывать её вопросами?
Финн
Мама сказала, что ты не захотела, чтобы она осталась у тебя сегодня. Ты точно уверена, что тебе нормально быть одной?
Хью
Мы с Лайлой можем привезти тебе ужин сегодня?
Всё нормально, ребята. Я не была одна уже несколько дней. Хочу просто немного тишины, принять ванну и лечь спать пораньше.
Слон в комнате был очевиден: мой парень ушёл из больницы три дня назад, и с тех пор я от него ничего не слышала. Я звонила, писала – он не отвечал. И все боялись спросить об этом, потому что никто не хотел меня расстраивать. Но всем было ясно, что его отсутствие заметили.
Никто не заметил этого острее, чем я.
И это чертовски больно.
Бринкли
Ты точно не хочешь переночевать сегодня у мамы с папой?
Хью
У тебя есть и комната в моём доме. Тебе совсем не обязательно быть одной.
Я знаю, что вы все переживаете, потому что Мэддокс пропал и не выходит на связь. Но я взрослый человек. Мне не нужно ночевать у мамы с папой или у Хью дома. Я умею быть одна. Со мной всё в порядке. Я дома.
Хью
Он переваривает всё, Джорджи. Это было слишком. Он винит себя в том, что случилось. Парень был в полном раздрае.
Кейдж
В том, что он тебя любит, нет никаких сомнений. Дай ему время. Он придёт в себя.
Финн
Это было страшно. Мы думали, что потеряли тебя, Джорджи. Каждый справляется с такими вещами по-своему.
Бринкли
Ага. Я, блядь, не собираюсь проявлять понимание к тому, кто делает больно моей сестре. Так что если он быстро не возьмёт себя в руки, пусть катится к чёрту. Всё, я сказала.
Финн
Иногда мне кажется, что Бринкс куда больше подошла бы роль мафиози, чем спортивного журналиста.
Хью
Точно. Сейчас от неё конкретно веет гангстерскими вибрациями. Ты меня порой пугаешь, Бринкс.
Кейдж
Обычно я бы с тобой согласился, Бринкс. Но я видел его. Видел это мучение и боль. Он делал ей, чёрт возьми, массаж сердца и вернул её к жизни. Думаю, ему можно дать передышку, пока он разбирается со своими демонами.
Бринкли
Туше. Пожалуй, он действительно заслуживает должное за то, что вытащил тебя из ледяной воды, вернул тебе дыхание и мчался в больницу как угорелый. Даже мафиози иногда могут делать поблажки.
Вы вообще в курсе, что я тоже в этом чате, да? Я знаю, что он сделал, и я благодарна. Я не злюсь на Мэддокса за то, что он сбежал. Ему страшно, и я это понимаю. Я просто надеюсь, что он найдёт дорогу обратно ко мне.
Финн
Думаешь, тебе стоит пойти его найти?
Нет. Он прекрасно знает, как я к нему отношусь. Я не загадка ни в каком виде. Я всегда была с ним честна. Так что он должен вернуться сам, иначе это будет происходить каждый раз, когда ему станет страшно.
Хью
Блядь. Вот это сильно, девочка.
Кейдж
Ты поражаешь меня, Джорджи. Я не даю тебе достаточно должного за то, как ты повзрослела. Я горжусь тобой.
Финн
Кто-то стащил телефон Кейджа?
Кейдж
🖕
Бринкли
Ладно. Пусть ублюдок живёт. Пока. Но лучше бы ему побыстрее разобраться со своим дерьмом.
Хью
Или что? Лошадиная голова в постели?
Кейдж
Давайте без разговоров о мёртвых животных, ладно? Я взял пару дней отпуска, чтобы быть в больнице, а миссис Ремингтон просто взорвала мой телефон сообщениями о том, что мистер Вигглстайн всё ещё холост. Угадайте что? Я тоже всё ещё холост. Этот мопс ничем не отличается от любого другого парня, который просто пытается выжить.
Финн
Тот факт, что ты ставишь себя в один ряд с мопсом, уже о многом говорит. Ты сам выбираешь быть холостым, брат. Очередь женщин, которые не отказались бы стать миссис Доктор Рейнольдс, у дверей стоит.
Бринкли
Погоди. Если выходишь замуж за врача, разве тебе тоже не дают титул «доктор» в обращении?
Хью
Да ну нахрен. Если выходишь замуж за футболиста, это же не значит, что тебя можно называть квотербеком.
Кейдж
Какого чёрта вы вообще несёте? Вы пьяные, что ли?
Финн
Я уже в хлам. Это была шутка, алло. У вас, похоже, чувство юмора вообще на нуле.
Хью
Ты сейчас серьёзно сказал «алло»? Это слово давно умерло. Чёрт, его и в твои-то годы уже никто не использовал.
Бринкли
Давайте вернёмся к делу. Ты с нами, Джорджи?
Да. Наслаждаюсь захватывающей беседой. Иду в ванну. Люблю вас, ребята.
Кейдж
Напиши нам, когда выйдешь, пожалуйста. У тебя было серьёзное сотрясение, и я знаю, что ты хочешь, чтобы мы все называли кому «долгим сном», но по факту – это была кома.
Финн
Вау. Ты и правда доктор. Впечатляющий совет, доктор Рейнольдс.
Хью
Ну, даже если это был просто долгий сон, всё равно дай знать, когда выйдешь из ванны. Ты ведь сильно ударилась головой. Не нужно быть доктором, чтобы понимать, что это опасно.
Бринкли
Я у твоей двери, Джорджи. Открывай. Я остаюсь у тебя ночевать.
Финн
Ну, это тоже подход. Она сказала, что хочет побыть одна, так почему бы не поехать к ней и настоять, чтобы впустила? 😂
Бринкли
🖕
Я босиком подошла к двери и открыла её, увидев, как моя сестра стоит с пакетом из кафе Коттонвуд.
– Я взяла тебе макароны с сыром. Знаю, они твои любимые, – сказала она, проходя внутрь и ставя пакет на столешницу, а затем обняла меня.
Слёзы хлынули сами собой. И впервые с момента аварии я позволила себе разойтись по-настоящему. Я плакала из-за всего, что случилось, и того, через какой стресс пришлось пройти всем вокруг. Плакала от того, что моё любимое место теперь связано с этим ужасным несчастьем. Но больше всего я плакала из-за того, что мужчина, которого я люблю, страдает, а я не могу ему помочь.
– Ты в порядке, Джорджи, – прошептала Бринкли, и голос её дрогнул, когда она произнесла моё имя.
Я отстранилась, вытирая лицо.
– Вау. Ты даже была готова терпеть миссис Ранитер, лишь бы принести мне любимую пасту?
– Такова участь старшей сестры. Но сегодня она обо мне не спрашивала. Только про тебя говорила. – Она подошла к пакету и достала два контейнера, расставив их на кухонной стойке возле барных стульев.
– Правда? Это на неё не похоже.
– Ну, начала она с того, в порядке ли ты. А потом пошли вопросы про тебя и горячего миллиардера. Интересовалась, переспали ли вы. Отметила его рост. Его руки. Сказала, что у него, похоже, большие ступни. И что его угрюмый вид наверняка говорит о том, что он как лев в постели.
Моя челюсть отвисла, и слёзы сменились смехом.
– Она просто невероятна.
Бринкли протянула мне вилку и села рядом, попробовав макароны.
– Да, чёрт возьми, оно того стоило. Ради такого можно потерпеть неловкий разговор.
Я застонала от удовольствия, когда тёплый сыр растёкся во мне.
– Я понимаю её увлечение этим мужчиной. Честно, сама с первой встречи не могла отвести глаз.
– Ты его любишь, да?
– Да.
– Ты ему говорила?
– Говорила. Мы оба это сказали. И я слышала, как он говорил это, когда… – я сделала воздушные кавычки пальцами, – «долго спала». Я знаю, что он меня любит. Я это уже давно знаю.
– Чёрт. Это даже как-то горячо.
– Что? – я улыбнулась и всмотрелась в её лицо.
– Что он сидел возле тебя всё время в больнице и признавался в любви. А потом сбежал, когда ты очнулась, потому что боль почти потерять тебя оказалась слишком сильной. Это как сюжет для какого-нибудь крутого любовного романа.
Я усмехнулась:
– Да, но именно поэтому любовные романы – это выдумка. В жизни всё не так очаровательно. Никто не хочет проходить через ад, чтобы быть вместе, понимаешь? Хотя надо будет сказать Эшлан – она точно может взять такой сюжет для своей следующей книги.
В дверь постучали, и я вздрогнула.
– Думаешь, Боссман прислал ещё цветов? – усмехнулась Бринкли, оглядывая мою квартиру, заваленную букетами, которые он присылал с тех пор, как покинул больницу и пропал.
Я вскочила и пошла к двери. Когда открыла её, у меня глаза полезли на лоб. Дилан, Эверли, Эшлан, Шарлотта и Вивиан стояли там, а Вивиан держала в руках большую розовую коробку из пекарни.
– Что происходит?! – воскликнула я, и они по очереди бросились обнимать меня.
После объятий с каждой и с Бринкли, они сняли пальто, а Вивиан протянула мне коробку с выпечкой.
– Мы подумали, что тебе могут пригодиться кексы после больницы, – она поцеловала меня в щёку.
Эверли ткнула пальцем в Дилан:
– Нам надо было убедиться, что ты в порядке. А тут у нас мешок с деньгами – она уговорила мужа отправить за нами вертолёт, мы по пути прихватили Шарлотту в городе, и вот мы тут.
– Мы знаем, что ты устала. Мы только на пару часов. Посидим, кексов поедим, посмеёмся, как в старые времена, – Эшлан обняла меня за плечи и уткнулась головой.
– Ты знала, да? – хихикнула я, посмотрев на сестру.
– Джорджи, я репортёр, я знаю всё. Конечно, знала. Плюс, кому-то нужно было сказать им, где теперь твоя новая квартира. Так что мы решили, что я сначала накормлю тебя нормальной едой, а потом перейдём к кексам от Виви. – Она перенесла коробку на кофейный столик, и мы все устроились на диване, сбившись в кучу.
– Не могу поверить, что вы все здесь, – сказала я, и подбородок задрожал. Слёзы прорвались, и остановить их я уже не смогла.
Но я чувствовала всю любовь, которая заполнила эту комнату, и это было именно то, что мне нужно.
– Я знаю, ты пережила серьёзную травму, – сказала Шарлотта, – но Бринкс уже успела вкратце рассказать нам, что происходит с Мэддоксом. Парни бывают такими чертовски тупыми. Клянусь, они всегда таскают нас через ад, прежде чем подхватят и закружат.
Эверли взяла салфетку с кофейного столика и вытерла слёзы с моего лица.
– Всё будет хорошо, Джорджи. Каждый справляется с травмой по-своему. Поверь, я могу это подтвердить. Я и сама раньше убегала. Иногда страх потерять кого-то настолько всё затмевает, что разум отказывается работать.
– Но никто не бежит вечно. Он разберётся, – сказала Виви, протягивая мне шоколадный кекс с розовой глазурью, аккуратно оформленной в виде цветка. – Я знаю, что эти твои любимые.
– Кексы делают всё лучше, разве нет? – заметила Эшлан, вытаскивая ванильную булочку из коробки.
– Сто процентов, – Бринкли откусила приличный кусок розовой сахарной глазури и застонала. – Отличное временное средство.
– Ну так расскажи нам про Мэддокса Ланкастера, – сказала Дилан, устроившись поудобнее. – Вульф его знает, говорит, он умный парень и ему он нравится. – Она поморщилась. – Или мы теперь его ненавидим? Потому что я могу распечатать его фото, достать дротики, и мы можем как следует отыграться, если хочешь.
Я одновременно и смеялась, и плакала.
Хотя моё тело всё ещё восстанавливалось, и сердце болело… семья всегда всё облегчала.
И даже если моё сердце навсегда разбито, я не одна.
Но эта мысль снова заставила грудь сжаться.
Потому что я подумала: а не один ли Мэддокс сейчас?
Сидит ли он где-то, мучаясь в одиночку?
И сама мысль о том, что ему больно, заставляла болеть всё моё тело.
32 Мэддокс
В дверь моего номера постучали, и я недовольно поморщился. Ужин я уже заказал, и абсолютно не горел желанием, чтобы меня кто-то тревожил.
Я приехал сюда прямо из больницы. После того, как убедился, что с Джорджией всё в порядке. Всё навалилось на меня в тот момент, когда она открыла глаза.
Не тогда, когда она провалилась под лёд, и не когда я делал ей искусственное дыхание. Словно организм сработал на автопилоте – чистый инстинкт: борись или беги. Я дрался как мог, чтобы довезти её до больницы. Чтобы убедиться, что она выберется.
Но стоило этим сапфировым глазам встретиться с моими... Стоило услышать её хриплый голос...
Меня словно током ударило.
Перед глазами всплывали обрывки того, как я пытался вдохнуть жизнь в маму. Как давил руками ей на грудь. Как её безжизненное тело уносили из дома. Я будто снова переживал всё это. И не мог выбросить из головы образ Джорджии, лежащей на льду с посиневшими губами и неподвижным телом. Позволить себе любить кого-то так, как я люблю её, было самой безрассудной идеей в моей жизни.
Я облажался.
Потому что не переживу, если потеряю эту женщину.
Я посмотрел в глазок и снова чертыхнулся. Какого хрена Уайл здесь?
Открыл дверь.
– Ты, видимо, не получил моё сообщение, что со мной всё нормально и я не хочу никого видеть?
Он прошёл мимо меня, как ни в чём не бывало.
– Получил, конечно. Просто мне плевать, что ты там написал.
Я подошёл к мини-бару, плеснул себе ещё виски и одним глотком опрокинул его, позволяя холодному напитку прожечь горло.
– И что теперь, Мэддокс? – усмехнулся он. – Будешь сидеть тут, запершись, потому что твоя девушка чуть не умерла? Я думал, ты у нас самый взрослый из братьев.
– Да пошёл ты. Ты вообще не представляешь, что случилось. Понятия не имеешь, что у меня в голове. – Я ткнул ему пальцем в лицо, он тут же отмахнулся.
– Не будь придурком. Я сотни раз просил тебя поговорить со мной после той ночи с мамой, но ты вечно закрывался. Так что не надо мне тут. Расскажи, что случилось с Джорджией. Я знаю, она провалилась под лёд, и ты дотащил её до больницы. Но я хочу знать, что у тебя внутри. Что тебя так зацепило?
Я прошёл мимо него и опустился в кресло у рабочего стола.
– Слишком много всего, понимаешь? Она чуть не умерла, Уайл. Это я её туда привёл. Она кружилась на этом чёртовом льду, как маленькая фея, и потом... – Я отвёл взгляд, глядя в окно, за которым небоскрёбы скрывали последние лучи солнца. – И её не стало. Без предупреждения. А когда я вытащил её...
Он налил себе выпить, подтащил стул вплотную ко мне так, что наши колени почти касались.
– Это, должно быть, жутко. Она дышала, когда ты её вытащил?
Я шумно втянул воздух, прежде чем выдохнуть.
– Губы синие. Она не дышала. Я перевернул её на бок, стучал по спине, пытался, чтобы вода вышла из лёгких. А потом делал искусственное дыхание, пока она не задышала. Везде была кровь, и я не знал, что, чёрт возьми, делать. Вызвал скорую, но они ехали слишком долго. Я укутал её, а она была как тряпичная кукла. Без сознания. Но я знал, что она дышит.
Он положил ладонь на мою руку, и я вздрогнул. Ланкастеры не из тех, кто обнимается.
– Наверняка это вернуло тебе память о той ночи с мамой.
– Сначала нет. Только когда она очнулась. И тогда меня накрыло, как грузовиком. – Я провёл рукой по лицу. – Чёрт, Уайл. Если бы я её потерял – всё, конец мне. Как я вообще позволил себе дойти до такого?
– Ты её любишь. А любить – это, мать его, страшно. Но вот ты сидишь здесь, в городе, говоришь, как чуть не потерял её и как бы это тебя сломало… А сам не с ней, когда она нуждается в тебе больше всего.
Я резко поднял голову.
– Я был с ней, когда она нуждалась. Я не отходил от неё.
– Да, ты остался, пока она была в коме, брат. А как только она проснулась – ты свалил. Это, мягко говоря, странно.
– Я вляпался по уши, Уайл. Мне нужно было убедиться, что с ней всё в порядке, но всё это – слишком для меня. Надо быть осторожнее дальше. Больно слишком. И я ведь сам её туда привёл, понимаешь? Какой же из меня, к чёрту, парень? Чуть не угробил её в День святого Валентина. Первую девушку, которую когда-либо любил. Я для этого дерьма не годен.
Он залпом допил янтарную жидкость из стакана, поставил его на стол и покачал головой:
– Ты себя слышишь вообще? Чушь какую-то несёшь. Во-первых, то, что она провалилась под лёд, не имеет к тебе никакого отношения. Это была чертова случайность. Дерьмо случается, Мэддокс, оба это знаем. Это было вне твоего контроля. Мог бы повезти её в какой-нибудь модный ресторан и попасть в аварию по дороге. И это было бы не больше твоей вины, чем лёд. Дерьмовый парень не полез бы в ледяную воду по пояс, между прочим, сам мог провалиться. Ты рискнул. Но сделал это, потому что любишь её. Ты, мать твою, жизнью рисковал ради неё. – Он хлопнул меня по руке, когда я продолжал смотреть в окно, и ждал, пока я повернусь. – Увидеть её в таком состоянии, ясно дело, могло здорово по тебе ударить. Особенно после того, что было с мамой. Но Джорджия не умерла, Мэддокс. Она жива и здорова. Всегда есть риск, когда кого-то любишь. Но мы все когда-нибудь умрём. Нет варианта без риска. Это не значит, что надо переставать любить только потому, что можешь потерять кого-то. Знаешь, в чём прикол, Гарвард? Потеряешь. Все потеряем. Надо просто любить, пока можешь. Верно?
Он посмотрел мне прямо в глаза, и я покачал головой:
– Что, чёрт возьми, здесь происходит? Кто ты и куда дел моего безэмоционального брата?
– Слушай, думаю, это был тревожный звоночек для нас всех. Мы все закрылись после того, как потеряли маму. А она бы так разозлилась из-за этого. Её смысл жизни был в чувствах, понимаешь? В любви к близким.
– Да, – кивнул я.
Я был до чёрта вымотан и понятия не имел, что, блядь, делаю дальше.
– Она бы сейчас на тебя взбесилась, – рассмеялся он.
– Пошёл ты. Ни за что. Она никогда не злилась на меня.
Он ухмыльнулся во весь рот:
– Это правда. Но... ты ради девушки, чёрт побери, героем стал. Вдохнул в неё жизнь, ни на шаг не отходил. А потом она просыпается – и ты сбегаешь? Это, брат, странно.
Я провёл рукой по лицу:
– Всё, понял. Я идиот. Честно говоря, я и не подозревал, что способен любить кого-то так, как люблю её. И это, блядь, пугает до чертиков.
– Ты никогда не был трусом. Соберись уже.
– Ладно, может, хватит с меня этих резких мотивационных речей, дай хоть прийти в себя. Кстати, откуда ты вообще знал, что я здесь? – прищурился я.
– Хью Рейнольдс, видимо, нашёл мой номер в телефоне своей сестры. Позвонил. Говорит, волнуется за тебя. Заехал к тебе домой, в офисе тебя никто с тех пор, как ты уехал из больницы, не видел. Я позвонил в отель, узнал, что ты тут, и приехал. Я, кстати, был в городе – встречался с дедом. Думаю, пора снова включиться в жизнь. Ты меня вдохновил. Согласился взять должность и работать с отцом. Занимаюсь теперь недвижимостью. Что поделать.
– Смотри-ка, сколько сюрпризов.
В дверь снова постучали, я закатил глаза:
– Когда я сказал на ресепшене, что не хочу, чтобы меня беспокоили, они, похоже, решили, что это приглашение стучать каждые пять минут.
– Ладно, я встречаюсь с девушкой в баре. Но этот сюрприз я устроил сам. Можешь не благодарить. – Он подошёл к двери, распахнул её, и я остолбенел, увидев на пороге Алану Рейнольдс.
– Что ты здесь делаешь?
– Она твой терапевт. Хью и я подумали, что тебе не мешало бы провести сессию. У тебя час, вертолёт ждёт, чтобы отвезти её обратно, – Уайл пожал плечами и подмигнул.
Вот же мелкий ублюдок.
– Извини, что тебе пришлось так далеко ехать, – сказал я, отступив в сторону, чтобы она могла пройти.
– Удачи, Алана. Он крепкий орешек, – усмехнулся Уайл, выходя за дверь и давая ей захлопнуться за собой.
Я отодвинул стул у стола, она присела.
– Может, выпить хочешь?
– Пока что нет, спасибо.
Я устроился напротив неё.
– Не стоило ли тебе быть сейчас с Джорджией?
Она улыбнулась:
– С Джорджией всё в порядке, Мэддокс. Её выписали из больницы, все её кузены прилетели в Коттонвуд-Коув, чтобы её поддержать, и у неё всё отлично. Я заходила к ней сегодня днём – видела все цветы, что ты отправил.
Я прокашлялся:
– Хотел, чтобы она знала, что я думаю о ней.
– Думаю, она это знает.
Я откинулся на спинку стула.
– Ты не выглядишь злой на меня…
– Я и не злюсь. Сейчас я твой терапевт. Я здесь, чтобы поговорить о тебе. Видно, что ты проходишь через что-то серьёзное, и я хочу помочь.
– Я бросил вашу дочь, когда она нуждалась во мне больше всего, – сказал я, приподняв бровь, почти умоляя её разозлиться. Так было бы проще.
Её глаза расширились.
– Моя дочь нуждалась в тебе больше всего тогда, когда ты вытащил её из-подо льда и доставил в больницу. Как я могу испытывать что-то, кроме благодарности? Я знаю, как сильно ты любишь Джорджию.
– Я не знаю, почему сбежал. И теперь не знаю, как это исправить. Это чувство, что я могу потерять её… оно поглощает меня. Я тону в страхе, – признался я.
Она наклонилась вперёд и взяла меня за руку.
– Я знаю, почему ты сбежал.
– Почему?
– В те первые дни в больнице, когда она была в коме и никто не знал, очнётся ли она, ты был в шоке. Ты пережил не меньшее потрясение, чем она. Просто твоё никто не видел. Но этот страх, эти воспоминания о том ужасном моменте, как ты её увидел… – Она смахнула слезу, скатившуюся по щеке. – То, что ты сделал тогда, было невероятно трудно. Ты остался спокойным, собранным. Ты сделал всё, что было нужно. А теперь... теперь тоже нелегко. Переварить всё, что произошло. Осознать, что любишь кого-то так сильно, и страх потерять этого человека бьёт прямо в лицо. Особенно, если учесть, что у тебя уже был похожий опыт с матерью, и тогда всё закончилось иначе. Это естественно – думать о том, что могло пойти не так. Так что… сейчас ты просто проживаешь это, Мэддокс.
– Но ей нужен я.
– Джорджия сильная девочка. Но я думаю, что разговор с ней помог бы вам обоим. Она знает, что ты её любишь. Дело не в этом.
– Что вы имеете в виду? Она плохо восстанавливается? – я вскочил, сердце стучало в груди.
Она тоже поднялась, мягкая улыбка озарила её лицо.
– Нет. Физически она идёт на поправку и чувствует себя хорошо. Ей больно, потому что она знает, что тебе больно. Ей не нравится думать, что ты один и справляешься с этим сам.
– Моя маленькая фея… – пробормотал я себе под нос, но Алана усмехнулась, и я понял, что она услышала.
– Я на все сто уверена в тебе, Мэддокс Ланкастер, – сжала она мою руку.
– А я, знаешь, всю жизнь корил отца за то, что он бросил маму, когда она болела. А теперь посмотри на меня – сам сбежал, – пожал я плечами. Меня выворачивала сама мысль, что я могу быть хоть чем-то похож на него. – Похоже, это делает меня лицемером.
– Ты и твой отец – совершенно разные люди, Мэддокс. Я это знаю. Ты это знаешь. Ты не оставил Джорджию, когда она нуждалась в тебе. Никто не сомневается в твоей преданности. Сделать шаг назад, когда тебя парализует страх, – нормально. То, что сделал он, – совсем другое. Но, может, стоит допустить, что часть его поступков тоже шла из страха. Да, после этого он наделал кучу ошибок – это уже его вина. А вот то, что сделаешь ты дальше, зависит только от тебя.
Она наклонилась и поцеловала меня в щёку.
– Ты хороший человек, Мэддокс. Я верю в тебя. Увидимся в Коттонвуд-Коув на следующей неделе, на нашей обычной сессии?
– Спасибо, что приехали. Я разберусь с этим.
– Ни на минуту в этом не сомневаюсь. – Она подняла руку. – А мне пора ловить вертолёт.
– Ещё раз спасибо, – сказал я, пока она уходила по коридору.
Я закрыл дверь и зажмурил глаза.
Что, чёрт побери, я творю? Я что, действительно собираюсь позволить страху помешать быть рядом с женщиной, которую люблю?
Да ни хрена.
Пора протрезветь и взять себя в руки.
А под «взять себя в руки» я имел в виду вернуть свою девушку.
Потому что без неё всё остальное не имеет смысла.
