Текст книги "Под звездами (ЛП)"

Автор книги: Павлов Лора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

27 Джорджия

Мэддокс Ланкастер любит меня.

Я уже давно это знала, но не думала, что он когда-нибудь скажет это вслух.

Я чувствовала это каждый раз, когда он смотрел на меня. Каждый раз, когда целовал. Он не из тех мужчин, которые бросаются такими словами просто так. И он рискнул ради меня.

Раньше парни, с которыми я встречалась, тоже говорили, что любят меня, но это никогда не ощущалось вот так.

Это был взгляд Мэддокса в тот момент, когда он признался в любви, – именно он заставил мир вокруг меня сдвинуться с места.

Как будто ничего уже не будет прежним.

Чёрт, когда Дакота сказал, что любит меня, это было над миской рамена, и его глаза так и не оторвались от экрана телевизора. Что-то вроде «люблю тебя, передай соль».

Я знала, что это не навсегда.

До этого момента вообще ничто не казалось «навсегда».

Так что я решила наслаждаться этим, потому что понимала – то, что между нами с Мэддоксом, редкость. Он не бросается словами, и если уж сказал, значит, так и есть.

Он любит меня.

Без всяких сомнений. И такого я раньше не знала, разве что со своей семьёй.

Но потом его телефон зазвонил пару десятков раз, он выругался, осознав, что нас уже ждут внизу, и нам пришлось спешить к выходу.

Я знала, что Мэддокс переживает, что всё это может меня ошеломить. Но нет. Это меня не напрягало. Мне всё это казалось просто странным, но я включила свой внутренний королевский настрой и плыла по течению.

– Ещё один! – крикнул парень в клетчатой рубашке, который весь путь по красной дорожке засыпал нас вопросами. Он чуть ли не бежал за нами к самому входу, пока мы не добрались до отеля.

Странно ли было, что мы останавливались в этом же отеле, и нам пришлось выходить на улицу, чтобы пройтись по красной дорожке и снова войти внутрь?

Да, странно до чертиков. Не самый рациональный способ потратить время, но, кажется, сегодня всё крутилось вокруг «картинки». Вся семья должна была продемонстрировать поддержку Дэвису и Клэр и их свадьбе.

Я даже ещё не встречала их – нас аккуратно вывели через чёрный ход отеля, усадили в шикарную чёрную машину, и я, вместо шампанского, попросила налить мне пива в высокий бокал. Не хотелось опьянеть на пузырьках до знакомства с его семьёй. Мы спокойно потягивали свои напитки, пока машина снова не остановилась у входа в отель, и Мэддокс галантно вышел, помогая мне выбраться из машины и поправляя на мне шикарное чёрное платье.

Мы шли. Улыбались. Несколько фотографов делали снимки, выкрикивая вопросы. Вспышки били в глаза, мешая нормально видеть, но я просто моргала между остановками и старалась сфокусироваться.

Мэддокс то и дело наклонялся ко мне и напоминал не отвечать на их бесконечные вопросы.

А ещё он всё это время шептал мне в ухо всякие непристойности, сбивая с толку и заставляя сердце биться быстрее.

– Я не дождусь, когда вернёмся в номер, чтобы засунуть руки под это платье, стянуть с тебя трусики и выебать до потери сознания. Мне приходится держать пиджак застёгнутым, чтобы они не увидели, как сильно я встал от одного только вида тебя в этом платье.

Я тихо смеялась, пытаясь сделать вид, что всё нормально, сжимала его руку в предупреждении, пока желание медленно разливалось по телу.

Когда сделали последний снимок, мой невероятно красивый кавалер поднял ладонь.

– Всё, это был последний.

– Мистер Ланкастер, а эта очаровательная леди просто подруга или кто-то особенный? – выкрикнул один из фотографов.

Мэддокс остановился и посмотрел на меня. Я прямо видела, как у него в голове крутятся шестерёнки – он решал, как лучше поступить.

– Эта очаровательная леди – моя девушка. И она, безусловно, особенная, – ответил он.

– Давно вы вместе? – донеслось из толпы.

– Кто она? – выкрикнул кто-то ещё.

Мэддокс переплёл наши пальцы, задержался взглядом на мне и сказал:

– Вы получили свою историю. Больше мне добавить нечего. Доброй ночи.

И повёл меня внутрь.

Как только мы вошли в вестибюль, я сразу заметила охрану повсюду. По крайней мере, я предположила, что это они – мужчины в чёрных костюмах, что-то говорящие в наушники и внимательно оглядывающие пространство вокруг.

Один из них подошёл ближе.

– Мэддокс, отлично выглядишь.

– Спасибо, Джаред. Это моя девушка, Джорджия Рейнольдс.

Мужчина кивнул.

– Приятно познакомиться. Я провожу вас обоих в банкетный зал.

Было очевидно, что они строго следят за тем, кто заходит и выходит из лобби. Пока мы шли по коридору за ним, я краем глаза заметила, как ещё один мужчина в костюме идёт позади нас.

С ума сойти. Всё серьёзно.

– Это только когда крупные мероприятия. Ты же бывала со мной в этом отеле раньше, и охрана не требовалась, – Мэддокс говорил тихо, как будто боялся, что меня это напугает.

– Я не паникую. Джаред, кажется, очень приятный, – пожала я плечами, и здоровяк впереди усмехнулся.

– Это её первое семейное мероприятие, – пояснил Мэддокс, сжимая мою руку крепче.

– Добро пожаловать в семью, – кивнул Джаред, остановившись перед дверью и открывая её для нас.

Мэддокс наклонился к моему уху.

– Готова?

– Конечно. Хватит волноваться. Пока всё идёт отлично, Босс.

Он поцеловал меня в лоб и распахнул дверь.

У меня отвисла челюсть, и дыхание перехватило от роскоши помещения. Несколько хрустальных люстр свисали с потолка, играла живая джазовая музыка, кругом стояли столы с белоснежными скатертями и стулья. Это не была огромная вечеринка. Атмосфера была скорее камерной, но при этом очень официальной. Начиная с того, как нас ввели внутрь, и заканчивая охранниками, стоящими по углам зала.

– Наконец-то, – пробормотал Уайл, хмуро глядя на брата, а потом улыбнувшись мне. – Ты сегодня потрясающе выглядишь, Джорджия.

– Спасибо. Ты тоже весьма хорош в этом смокинге.

Женщина рядом с ним театрально откашлялась, явно ожидая представления. На ней было обтягивающее длинное красное платье с вырезами, мало что оставляющими воображению. Но, надо сказать, она умела это носить, и природа щедро наградила её. Грудь у неё была внушительная, и, казалось, платье её вовсе не поддерживало – всё держалось само.

– Прости. Это Бренди. Бренди, помнишь моего брата, Мэддокса? А это его девушка – Джорджия Рейнольдс.

– О, Боже! Какая тебе повезло, охомутала одного из братьев Ланкастеров, да? – она даже не дала мне ответить, резко развернулась, задела меня спиной по груди и тут же подняла телефон, щёлкнув селфи. – Тебя отметить?

– Эм… конечно? – пробормотала я, немного ошарашенная таким знакомством.

– Какой у тебя ник? – спросила она, быстро что-то набирая на экране.

– Просто Джорджия Рейнольдс, – бросила я, заметив, как Мэддокс метнул в сторону брата красноречивый взгляд. И недовольство он даже не скрывал.

– Пойдём возьмём что-нибудь выпить, – сказал он, потянув меня прочь от Бренди, а Уайл недовольно поморщился, явно не горя желанием оставаться с ней один.

И тут перед нами появился мужчина, ростом почти как Мэддокс, но сложением больше похожий на Уайла. Он пожал руку моему парню.

– Ну, наконец-то. Ты сегодня выглядишь как с иголочки, сын.

У него были тёмные, знакомые глаза – такие же, как у Мэддокса. Волосы – тёмные, с сединой, и это ему шло. Но я не могла представить, чтобы мой отец так формально здоровался со мной. Весь обмен выглядел холодно и отстранённо. Было видно, что близкими их не назовёшь. Больше похоже на знакомых, чем на родных.

Рядом с ним стояла красивая женщина, примерно моего возраста, может, чуть старше. Я сразу поняла – это и есть его новая жена.

– Поздравляю, папа. Это Джорджия Рейнольдс. Джорджия, это мой отец, Дэвис Ланкастер, и его жена, Клэр, – представил Мэддокс. Я уже знала все подробности: она дочь лучшего друга его отца и подруга детства Мэддокса и Уайла. Понимала, насколько им сложно смириться с этим. Особенно учитывая, сколько злости у них накопилось из-за того, как он обращался с их матерью в последние годы её жизни.

– Джорджия, очень рад знакомству. Мой отец много о вас рассказывал. Говорит, у вас отличный взгляд на издательское дело, вы нашли несколько перспективных авторов для Lancaster Press, – он пожал мне руку. – Похоже, вы немало успели, если начали в компании в качестве личной помощницы, а теперь стоите здесь в роли его спутницы. Явно яблоко от яблони недалеко падает, верно, Мэддокс?

Его слова ошеломили меня. Он улыбался, смеялся – и в то же время только что меня оскорбил.

Рядом с ним Мэддокс напрягся до предела, я почти физически ощущала, как от него исходит злость.

– Дэвис, это было совсем не смешно, – его жена бросила на меня извиняющийся взгляд. – Привет! Я Клэр. Очевидно, его лучшая половина, – она искренне улыбнулась и обняла нас обоих, и меня, и Мэддокса.

– Извиняюсь, если прозвучало жёстко. Не хотел обидеть. Это ланкастеровское чувство юмора, – Дэвис похлопал меня по плечу, а взгляд Мэддокса тут же метнулся от меня к отцу.

– Нет. Это просто твоё чувство юмора, – голос Мэддокса был ледяным. – Интересно, кстати, учитывая, что ты празднуешь брак с дочерью своего лучшего друга, которая тебе в дочери годится.

Я сжала его руку и улыбнулась:

– Извиняться не нужно. Мне действительно повезло, тут спору нет. У вас потрясающий сын, и я рада, что это вижу не только я. Поздравляю вас обоих. Я счастлива быть здесь и отмечать ваш особенный день.

– Спасибо, Джорджия. Для нас действительно важно, что вы пришли. Знаю, для тебя это странно, Мэддокс, и мне жаль, что так, – Клэр посмотрела сначала на меня, потом на мрачного мужчину рядом со мной, и я заметила, как его плечи чуть расслабились.

– Всё в порядке. Хорошего вечера. Пойду познакомлю Джорджию с бабушкой.

Сухо кивнув, он повёл меня прочь. Я махнула им на прощание и поспешила за ним.

– Давай сначала возьмём что-нибудь выпить, – сказал он. – Мне не помешает.

Я дёрнула его за руку, заставляя остановиться и посмотреть на меня.

– Эй. Я не расстроена. На самом деле мне даже весело. Никогда раньше не бывала на таких вечеринках, и мне нравится, потому что я с тобой. Твой отец меня не обидел. Это не первое моё родео с пассивно-агрессивными комплиментами. Я справлюсь, так что, пожалуйста, перестань волноваться.

– Он такой лицемерный ублюдок, – процедил Мэддокс сквозь зубы. – Мне даже неприятно, что он рядом с тобой.

– Он твой отец. Вся твоя семья здесь, и я с нетерпением жду встречи со всеми. Давай уже возьмём напитки и пойдём знакомиться с твоими бабушкой и дедушкой.

Он выдохнул, его лицо стало мягче, взгляд потеплел, и он кивнул:

– Ты, как всегда, маленькая фея, разбрасывающая вокруг волшебную пыльцу, Динь-Динь.

Я приподнялась на носочках и коснулась его губ быстрым поцелуем, как раз в тот момент, когда к нам подошёл официант:

– Что будете заказывать?

– Мне – виски, безо льда. А для леди – лучшее пиво, что у вас есть. Только налейте в бокал для вина, пожалуйста, – Мэддокс даже не моргнул.

Женщина улыбнулась и кивнула:

– Принесу ваши напитки.

– Босс, тот факт, что ты только что заказал мне пиво в винном бокале на такой пафосной вечеринке, говорит о том, что ты не такой уж чопорный, как хочешь казаться.

Он закатил глаза:

– Продолжай умничать и я покажу тебе, какой я чопорный, когда зароюсь лицом между твоих бёдер и доведу тебя до того состояния, что ты забудешь, как тебя зовут…

– Мэддокс! Давно не виделись. Представишь нам свою особенную спутницу?

Он даже глазом не моргнул. Переходил от грязных разговоров к светской беседе быстрее, чем кто-то успевает переключить канал.

– Джон, рад тебя видеть. Это моя девушка, Джорджия Рейнольдс. Джорджия, познакомься – родители Клэр, Джон и Бев Страус. Они были очень близкими друзьями моей матери.

– Так приятно познакомиться, Джорджия. Мы знаем этого красавца с тех пор, как он ещё в пелёнках был, – улыбнулась Бев.

– Взаимно. Думаю, у вас, наверняка, есть парочка забавных историй, – я усмехнулась. – Поздравляю вас с замужеством дочери и будущим пополнением.

– Ну, признаться, сначала мы были удивлены её браком с нашим другом, но в конце концов, главное, что она счастлива, – сказала Бев.

– Вы были с этим в порядке? – Мэддокс понизил голос, внимательно глядя на Джона.

– Что я тебе последние годы твержу, Мэддокс? – он сделал паузу, отпив шампанского, как раз в тот момент, когда официантка нашла нас и вручила нам напитки. Она подмигнула мне, заметив пиво в винном бокале, и я улыбнулась.

– Да-да, жизнь – это про прощение, – с досадой пробормотал Мэддокс. – Не всё простительно, Джон.

– Согласен. И поверь, мы долго не разговаривали с твоим отцом, когда он вёл себя как дурак, пока ваша мама болела. Ты это знаешь. И ещё несколько недель мы с ним не общались, когда Клэр рассказала о их отношениях. Но, Мэддокс, обрывать с ним связи – это больно нам, а не ему. Он всегда был эгоистом, тут я спорить не стану. Но он не тот дьявол, за кого ты его держишь. Он любит тебя и Уайла, и, думаю, любит и нашу дочь. А она явно любит его. Мы воспитали её сильной женщиной, и нам остаётся только доверять, что она знает, что делает.

Мэддокс сделал глоток виски, обдумывая слова старшего мужчины.

– Надеюсь, ты прав. И очень надеюсь, что с ней он поступит лучше, чем с моей матерью.

– То, чего вы с Уайлом не видели, – это годы, когда твой отец оплакивал твою мать. И пока она болела, и после того, как её не стало. Вы с братом были так злы, что просто не могли этого разглядеть. Вы винили его, и я, правда, понимаю ваше чувство. Но, Мэддокс, БАС – ужасная болезнь. Именно она забрала её. А носить в себе столько злости... это не принесёт тебе ничего хорошего, – он положил руку на плечо Мэддокса.

– Благодарю за откровенность. Я это ценю и постараюсь иметь в виду, – спокойно кивнул Мэддокс. – Но сегодня у нас праздник, так что давайте сосредоточимся на этом, ладно?

Он приподнял бокал и отпил ещё.

– Полностью с тобой согласна, – сказала Бев, пару раз моргнув, смахивая эмоции, и взглянула на меня, улыбнувшись.

– Ну что ж, рад был вас видеть. Мы пойдём поздороваемся с моими бабушкой и дедушкой. Если вы нас извините.

Мы попрощались и отошли всего на несколько шагов к тому месту, где стояли его бабушка с дедушкой, беседуя с какой-то парой.

Как только они обернулись и увидели нас, тут же извинились перед собеседниками, и всё их внимание сразу переключилось на меня.

28 Мэддокс

Мы стояли здесь уже почти полчаса, пока мои бабушка с дедушкой умилялись Джорджии. Они были в восторге от неё. Я не удивился. Она была глотком свежего воздуха, особенно на фоне всей этой чопорной публики.

Она смеялась, размахивала руками, что-то оживлённо рассказывала – и все вокруг тянулись к ней.

Она была как солнце, как воплощение всего доброго.

Что-то, чего я никогда не считал, что заслуживаю.

Но, будучи жадным ублюдком, я всё-таки рискнул.

И всё начало меняться.

Находиться на банкете по случаю свадьбы моего отца обычно было бы для меня настоящей пыткой, но я, чёрт возьми, отлично проводил время. Слова Джона прокручивались у меня в голове снова и снова, пока я наблюдал, как моя девушка с бабушкой болтают обо всём подряд – от подарочной упаковки до любимых цветов.

– БАС – это болезнь. Она и забрала её. А носить в себе столько злости – только себе хуже.

В этих словах было много правды. Но что я никак не мог принять – так это то, что она прошла через эту страшную болезнь одна. Без человека, которого любила. И эта боль казалась мне не меньшей, чем та, что причиняло ей тело. Я злился на отца за это. И не знал, как переступить через это.

После последнего кошмара пару дней назад я согласился поговорить с мамой Джорджии. Для меня это было противоестественно.

Я не привык просить о помощи. Всю жизнь сам со своими проблемами разбирался, и идти против этого казалось неправильным.

Я встречался с Джорджией. А её мама – мой терапевт? Ну, звучит как полный бред. Но, по мнению этого солнечного шарика, с которым я встречаюсь, обращаться за помощью – никогда не стыдно.

С Джорджией я говорил о своей матери – а это уже само по себе выходило за рамки привычного. А теперь предстояло пустить в свои воспоминания ещё кого-то, и я не знал, готов ли к этому.

– Прошу всех пройти к столам. Ужин скоро начнётся, – женщина, что всё время приносила нам коктейли, подошла и вместе с другими официантами провела нас к нашим местам.

Мы сидели за главным столом – вместе с моими бабушкой и дедушкой, Уайлом и Бренди, которая пару минут назад пыталась сделать с нами селфи, но я быстро прикрыл её телефон своей огромной лапищей. Здесь не было шоу для прессы. Мы согласились на фото у входа – и на этом, как по мне, точка. Уайл в итоге выхватил у неё телефон и засунул в карман пиджака. Она кивнула и извинилась.

Мой отец с Клэр тоже сидели за нашим столом. Как и её родители.

Мы расселись, я с Уайлом – по обе стороны отца. Джорджия была звездой вечера, и я откинулся в кресле, усмехаясь, как она без умолку болтала со всеми, словно знала их всю жизнь.

И тут меня накрыло. Моя мама была такой же. Никогда не вписывалась в подобные сборища. Простая, весёлая, настоящая. К ней тянулись точно так же.

Джорджия держала всё под контролем. А я, как обычно, зря парился.

Даже очередная дурацкая шуточка отца не сбила её с толку. Она знала, кто она, и плевать хотела на мнение окружающих.

Потому что весь мир был, чёрт подери, её устрицей. Ей не нужно было ни богатство, ни дорогие побрякушки. Ей просто было комфортно в собственной шкуре.

Наверное, именно это меня к ней и притянуло.

С ней рядом было легко, спокойно. Как будто я наконец-то нашёл своё место после долгих лет, когда после смерти матери чувствовал себя чужим.

Джорджия Рейнольдс была как дом.

И мне это чертовски нравилось.

Мы ели.

Мы пили.

Мы смеялись.

А когда Джорджия уговорила группу сыграть какую-то безумную песню из семидесятых, она вытащила меня на танцпол.

Я думал, мой брат сейчас свалится от смеха – так он ухохатывался, глядя на это зрелище.

Ведь именно я был вечно мрачным засранцем на семейных мероприятиях. Не тем парнем, что веселится и танцует на свадьбе собственного отца.

Похоже, Джорджия Рейнольдс записала себе ещё один первый раз.

Мы вернулись из города пару дней назад, а интернет уже успел взорваться фотографиями со свадьбы моего отца. То, что я впервые публично признал, что у меня есть девушка, оказалось куда большим событием, чем сам праздник по поводу женитьбы моего отца на новой, куда более молодой жене.

Джорджия ни капли не смутилась. Она даже не читала, что про нас писали, и только смеялась, когда в городе начали звать её звездой.

Она из тех редких женщин, которые могут выдержать всё это, не моргнув глазом.

Её братья сказали, что устроят себе мужскую вечеринку в день после нашего возвращения, но вместо этого они увезли меня к пруду, где я собирался сделать Джорджии сюрприз на день рождения. Я бы, конечно, выбрал какой-нибудь отель в центре, но это же Джорджия – сидеть на улице в промозглый холод, жевать рёбрышки с тортом, пока она устраивает мне ледовое шоу – вот это по ней. Так что я заказал кучу всяких штук, чтобы сделать всё особенным. Двое парней поедут туда заранее и всё подготовят, а когда мы приедем, место будет светиться, как в чёртов День независимости.

– Я пошёл на встречу, – сказал я, остановившись в дверях.

Она, не отрываясь, смотрела в монитор. Джорджия продолжала работать за своим столом, пока я проводил собеседования на должность, которая освободилась после ухода Вирджинии. Мы как раз занимались тем, что переводили всех на новые позиции, но Джорджия умудрялась совмещать и обязанности моего помощника, и обязанности нового креативного директора.

Никто не говорил ни слова про её повышение и про то, что она встречается с боссом. Потому что все знали, как она пашет, да и, наверное, понимали, что если кто-то осмелится сказать про неё что-то гадкое, я первым выкину его за дверь.

Она усмехнулась:

– Передавай маме привет.

Я приложил палец к губам. Последнее, чего мне хотелось – чтобы все в офисе узнали, что я иду к психотерапевту. Но я дал ей слово, что схожу хотя бы раз, а я человек слова, даже если с утра ходил, как в воду опущенный.

– Скоро вернусь. – Я наклонился над её столом. – И скажи этому грёбаному Крэйгу, чтоб перестал нарываться на реванш в пинг-понг. Он проиграл. Всё, вопрос закрыт, – прошипел я.

Моя девочка вернулась из поездки и разнесла его в пух и прах, и мне каждую секунду этого зрелища хотелось пересматривать. Этот парень всю свою отпускную неделю, блин, тренировал пинг-понг, чтобы обыграть её и попытаться пригласить на свидание. Теперь она снова на вершине, и ему пора бы это принять.

– Может, тебе стоит упомянуть свою агрессию по поводу пинг-понга на сеансе у моей мамы? – вскинула бровь Джорджия.

Я обхватил её за шею и поцеловал так, что у неё дыхание сбилось, а потом вышел.

Кабинет Аланы был недалеко от моего, но на улице было чертовски холодно, так что я всё равно поехал. Как только я припарковался, снег повалил снова. Вот к чему я до сих пор никак не мог привыкнуть – пронизывающий до костей холод тут явно собирался задержаться.

Я бегом добрался до здания, поднялся по лестнице и постучал. Она открыла дверь и обняла меня.

Алана Рейнольдс была прямо как мама из книжки. Готовила воскресные ужины, с радостью выбирала подарки для своих детей, любила каждого из них до последней клеточки. Когда бываешь у них дома, невозможно этого не заметить. Она с Брэдфордом – лучшие, какие только бывают.

Вот почему меня до сих пор удивляло, что они меня приняли.

Меня не так-то просто полюбить. Мне нужно время, чтобы к людям привыкнуть.

И целая жизнь, чтобы кому-то довериться.

Алана подвела меня к дивану напротив своего кресла, и всё выглядело ровно так, как я видел в фильмах. Мой брат после смерти мамы ходил к психотерапевту – настояла бабушка. Но он никогда об этом не говорил, так же как я никогда не говорил о своих кошмарах. Мы оба всегда отмахивались: мол, всё нормально.

– Это вообще нормально – приходить к вам, если я встречаюсь с вашей дочерью? – спросил я, усевшись на край дивана и сцепив руки у себя на коленях.

– А вот скажи, если бы мама твоей девушки не была психотерапевтом, ты бы вообще пришёл?

Я задумался.

– Нет.

– Ну, вот и ответ. Это может помочь. А если это единственный способ тебя сюда заманить – считай, повезло. – Она улыбнулась, её светлые волосы, один в один как у Джорджии, мягко лежали на плечах. – Для меня в этом ничего странного нет. И всё, о чём мы тут говорим, останется в этих четырёх стенах, договорились?

Я кивнул. И следующие сорок минут мы разбирали моё детство, отношения с родителями и ту ужасную ночь, когда я нашёл свою мать. Я и не думал, что зайду так глубоко так быстро, но вот ведь как вышло.

Погружение в здоровенную кучу дерьма из старых травм.

– То есть ты был зол на отца ещё до смерти матери? – спросила она, поправив очки в чёрной оправе, глаза полные сочувствия.

– Блядь... Извините. Да.

– Мэддокс, у меня пятеро детей. Ты можешь выражаться здесь как угодно. Здесь тебя никто не осудит. Мы обсуждаем тяжёлые темы, так что не стесняйся из-за меня.

– Ладно. – Я пожал плечами. – Блядь, да. Его не раз ловили на изменах, пока она болела. Причём он даже не пытался скрываться. Всё было в лоб. Бездумно. Он причинил ей такую боль... И я, блядь, ненавижу его за это.

– Понимаю. Это было предательство и по отношению к тебе, и к Уайлу. А видеть, как твоя мама страдает, особенно когда она борется с тяжёлой болезнью, – для ребёнка это огромное испытание. – Она замолчала, постучала ручкой по губам. – Шла ли когда-нибудь речь о том, чтобы в конце её перевезли в специальное учреждение? Довольно травматично для двух подростков самим справляться со всем этим, когда отец отсутствовал и не поддерживал вас.

Я провёл рукой по лицу. Это была одна из тем, которых я терпеть не мог.

– Она не особо горела желанием покидать наш дом, и с теми возможностями, что у нас были, она получала лучшее лечение, какое только можно было купить за деньги. Но мне кажется, отец сыграл роль в этом решении. По крайней мере, судя по тому, что я как-то подслушал.

– Что именно ты слышал? – мягко спросила она.

– Как-то раз, за пару месяцев до её смерти, он снизошёл до того, чтобы появиться дома, и, увидев, насколько она изменилась с тех пор, как видел её в последний раз, буквально поморщился. Они спорили. Она говорила, что не хочет, чтобы мы видели её в таком состоянии. Думаю, она понимала, что конец близок... Но в то же время хотела быть с нами до самого конца. Если это имеет смысл.

– Конечно. Она хотела быть с вами каждую оставшуюся минуту. Я её понимаю. Но при этом она пыталась вас защитить, обдумывая и другие варианты?

– Да. Она упомянула больницу, но отцу эта идея не понравилась – слишком на виду. Её держали дома, болезнь тоже держали в тени. Думаю, если бы люди знали, насколько всё плохо, им бы не понравилось, что отец при этом разгуливает по светским раутам и публично крутит романы, пока его жена дома борется за жизнь.

– Значит, он нанял лучших медсестёр и оставил вас с Уайлом рядом с ней до самого конца. Это был его способ дать ей то, что она хотела, лишь бы самому в этом не участвовать?

– Именно. – Я прочистил горло. Ком в нём становился всё ощутимее, говорить было тяжело. Я никогда раньше не думал об этом именно так.

– Ты когда-нибудь спрашивал отца, почему он не был рядом?

– Мы с ним ссорились об этом много раз. Суть в том, что он эгоист. Он не хотел видеть, как она угасает. Её болезнь была для него неудобством. Когда она заболела, она перестала быть ему нужна.

Она кивнула:

– Ты винишь его в её смерти?

– В каком-то смысле – да. Думаю, он как минимум добавил ей страданий, – ответил я, поднявшись на ноги. Меня начинало трясти. Я подошёл к окну и уставился на падающий снег. Машины ползли медленно, а лужайка перед её офисом уже укрылась свежим белым покровом.

– Он ведь и вас с Уайлом оставил один на один со всем этим. Ты злишься на него за это?

Я медленно выдохнул:

– Нет. Я благодарен, что был с ней до конца.

– Но ведь большая часть ответственности легла именно на тебя, так ведь? Ты пытался оградить Уайла, как мог, и всё тащил на себе. Не самое типичное положение для школьника.

– У нас были хорошие медсёстры. В старших классах я тоже успевал веселиться. Болезнь забрала её довольно быстро, всё стало совсем плохо только в самом конце. Так что, думаю, я справился.

– Но ты был ребёнком. А видеть, как твоя мать делает последний вдох – это травма. Верно? Ты был там один в тот момент.

– Ну да. – Я обернулся к ней, засунув руки в карманы.

– Мне кажется, вся эта травма и вся злость на твоего отца продолжают гнить внутри тебя. Именно из-за этого снятся кошмары. Но если ты будешь об этом говорить и потихоньку отпускать, ты сможешь двигаться дальше. Но придётся часть этого всё-таки отпустить, Мэддокс.

– То есть я должен просто простить отца за то, что он с ней сделал? И тогда мы все будем жить долго и счастливо? – В голосе было больше яда, чем я хотел. Но почему все так легко его прощают? После всего, что он натворил, он этого не заслуживает.

– Я вовсе не это предлагаю, Мэддокс. – Она вскинула бровь, и я вернулся к дивану, снова усевшись напротив неё.

– Ладно. Давайте, выкладывайте.

Её губы едва заметно приподнялись в уголках, а глаза были полны сочувствия, пока она смотрела на меня.

– Думаю, нам стоит поговорить о твоей злости. И поставить её туда, где ей место. Понимаешь, о чём я?

Я провёл рукой по лицу. Меня уже до чертиков вымотал этот разговор. Я терпеть не мог копаться во всём этом дерьме.

– Не особо.

– Честно. – Она усмехнулась. – Смотри, болезнь твоей матери и забрала у неё жизнь. Так ведь?

– Да. – Я изо всех сил сдерживался, чтобы не сорваться, но эти вопросы выводили меня из себя.

– Значит, мы можем ненавидеть БАС за то, что он забрал такую прекрасную женщину так рано. Это справедливо, злиться на это – нормально.

– Согласен.

– И мы можем быть разочарованы в твоём отце за то, что он был никчёмным мужем и таким же никчёмным отцом в момент, когда вы все трое нуждались в нём больше всего.

Я прищурился.

– Меня злит то, что он сделал с моей матерью. Мне плевать на этого человека.

– Это правда, Мэддокс? Ты бы продолжал ходить на его приёмы и семейные собрания, если бы тебе было на него наплевать?

– У меня нет выбора. Он семья.

– Выбор есть всегда. – Она подняла ладонь, когда я уже собирался выпалить что-то резкое. – Я к тому, что он подвёл тебя. Подвёл твою мать. Подвёл твоего брата. Но он не виноват в том, что твоей матери не стало. Он не был рядом – ни с ней, ни с тобой, – но он не причина её смерти. А мне кажется, ты всё это смешал и возложил на него вину за её смерть. Но правда в том, что даже если бы он был хорошим мужем и достойным человеком, её всё равно не было бы с нами. Верно?

Я откинулся на спинку дивана, запрокинул голову и уставился в потолок.

– Это правда. Но это не облегчало её страдания.

– Согласна. Но ты ведь говорил, что твоя мама ни разу не сказала о нём плохого слова? Она любила его, несмотря на его предательство.

– Потому что она была хорошим, чёрт побери, человеком, – прошипел я. – А он – нет.

– Вот именно. У тебя был родитель, который всегда ставил тебя на первое место. И её теперь нет. А я думаю, ты злишься на него не только за то, как он обошёлся с твоей матерью, но и за то, как он обошёлся с тобой и с Уайлом. Ты остался. Ты был рядом с ней. А кто был рядом с тобой?

– Всё нормально. Я ведь выжил, правда? – Мой голос стал почти неузнаваемым – сплошная боль, злость и горе.

– Выжил. Но ты был ребёнком. И не должен был тащить на себе весь этот груз. Так что ты имеешь полное право злиться на отца за то, что он не поддержал вас с братом. За то, что предал твою мать. За то, что не был отцом, в котором вы нуждались. Все эти эмоции справедливы, и ты сам решаешь, что с ними делать. Но мне кажется, маленькая часть тебя всё равно не хочет полностью вычеркнуть его из жизни.

– Я не могу. Я вынужден его видеть на семейных встречах.

– Правда? А что будет, если ты не придёшь? – спросила она, а я сжал переносицу пальцами.

– Разочарую бабушку с дедушкой. Они были хороши со мной, с братом, с мамой. Я ради них туда хожу.

– А есть ли в тебе хоть малая часть, которая хочет отношений с ним?

– Нет, – огрызнулся я, отворачиваясь, но всё же договорил: – Хотя теперь я и вовсе к нему привязан, у него будет ребёнок. Я не могу отвернуться от своей сестры или брата.

– Мэддокс, ты вправе делать всё, что делает тебя счастливым. А судя по тому, что я вижу между тобой и Джорджией, вы оба действительно счастливы.

– Абсолютно, – сказал я. – Без вопросов. Она лучшее, что со мной случалось.

– Ты ведь говорил, что она твои первые серьёзные отношения. Первая женщина, которую ты полюбил с тех пор, как не стало твоей мамы. Так?