Текст книги "Конструктор"

Автор книги: Павел Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Известно, что самолет является результатом компромисса при решении основных вопросов трех направлений: аэродинамики, прочности и веса. И опыт создания авиационной техники потребовал выделения каждого из этих направлений в самостоятельное. Так в конструкторских бюро появились службы аэродинамики, прочности и веса конструкций. На этом процесс специализации в ОКБ не остановился. Появились службы стандартизации, надежности, технической информации, которые принимают то или иное участие в создании нового самолета. В современном ОКБ при выборе оптимального варианта конструкции машины, отвечающего всем заданным требованиям, производится огромное количество различных расчетов, что посильно только электронной вычислительной технике. Так в самолетном ОКБ появилась еще одна группа специалистов – участников создания новых летающих машин.

Известно также, что каждое новое творение конструктора, до того как оно будет сдано в серийное производство, должно быть испытано и отработано на опытных образцах. Этим нелегким трудом вместе с конструктором занимаются опытное производство и солидная служба испытаний, имеющая ряд специализированных лабораторно– стендовых участков.

В современном ОКБ на каждого конструктора-разработчика, выпускающего чертежи новых изделий, приходится 5–7 и более специалистов и рабочих, занятых изготовлением, испытаниями и отработкой конструкций,

И еще одно обстоятельство имеет прямое отношение к теме нашего разговора – это механизация и автоматизация проектирования, когда комплекс «умных» машин может нарисовать контур будущего технического объекта и посчитать его характеристики. В данном случае нас интересует: как же отразилась специализация и механизация работ в конструкторском бюро на роли конструктора, не снизилось ли его значение как творца конструкции?

Опыт показывает, что ответ на этот вопрос однозначен: нет, не снизилось, а во многих случаях роль конструктора возросла одновременно с ростом требований к нему самому, хотя методы его работы существенно изменились. Конструктор сегодня не сидит часами с логарифмической линейкой, рассчитывая свои конструкции. Эти расчеты он получает готовыми из вычислительного центра. Но зато он должен уметь составить задание для ЭВМ, а затем – расшифровать полученные от нее результаты. Это – в случае солидных расчетов. А для повседневных нужд у конструктора под рукой портативная счетная машинка. Машины и устройства, созданные одними конструкторами в помощь другим, экономят их время, но никак не освобождают от главного элемента авторского труда – творчества.

А с чего же начинается творчество? Что это за процесс? Каковы требования к конструктору?

Отвечая на этот вопрос, отметим, что и прежде, и теперь, в новых условиях, идея, научная фантазия, предвидение являются и, думается, еще долго будут служить начальными элементами творчества конструктора. В них – истоки созидания того или иного нового объекта, очередного рукотворного «чуда». Они предшествуют научно-техническому обоснованию предложения, они одухотворяют это предложение.

При этом творческие идеи конструктора, его замыслы, отвечая потребностям общества и опираясь на реальные возможности, должны в разумных пределах опережать время. Последнее, на наш взгляд, можно назвать одним из основных условий коллективного творчества. И, когда такое опережение имеет место, когда конструктор работает на перспективу, "на завтра", в коллективе создается великолепная творческая обстановка, имеет место тот духовный подъем, без которого немыслим настоящий творческий процесс.

Здесь, возможно, потребуется оговорка, смысл которой заключается в том, что упомянутое предвидение может дать и дает конкретный выход в заданное время только в том случае, когда оно подготовлено всем ходом развития науки и техники, а не является «чистым» плодом пылкой фантазии.

История развития техники, в частности – авиационной, свидетельствует о том, что научно обоснованное предвидение конструктора, положенное в основу его творческих исканий, рождало уникальные, очень нужные обществу технические объекты. Блестящим примером этого является создание коллективом ОКБ-23 стратегического самолета 103М.

Существует много высказываний и суждений о путях творчества. Например, К.Э. Циолковский считал: "Творчество требует сосредоточения на определенной группе идей. Остальные должны быть забыты".

"Он часто говорил, что глухота спасла его от мелочных раздражений внешнего мира, и поэтому он мог целиком отдаваться своим размышлениям, вычислениям, экспериментам…" – свидетельствует биограф Циолковского ученый А.А. Космодемьянский.

В жизни встречаются ситуации, когда понятие «конструктор» противопоставляется понятию «изобретатель», а деятельность первого – конструирование – деятельности второго – изобретательству. Правомерно ли это?

Прежде всего посмотрим, что нам известно по этому вопросу, начав со словарных определений.

КОНСТРУКТОР – лицо, занимающееся конструированием различных устройств (машин, механизмов, сооружений или их отдельных частей).

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ – тот, кто изобрел, изобретает что-нибудь новое.

КОНСТРУИРОВАТЬ – создавать конструкцию чего-либо нового

(механизмов, машин, сооружений) с выполнением их проектов и расчетов.

ИЗОБРЕСТИ – творчески работая, создать что-то новое, неизвестное прежде.

Нетрудно заметить, что в своем существе – создании нового – эти определения идентичны. А вот методы работы конструктора и изобретателя существенно различны.

Современный конструктор, приступая к разработке того или иного объекта по заданным ему техническим требованиям, обязан изучить все созданное в этой области до него, произвести тщательный анализ патентной литературы по данному вопросу и учитывать это в своей работе, не копируя, не повторяясь.

Ведь кроме морально-этической стороны существует еще и международный закон, по которому применение запатентованных конструкций подлежит соответствующей оплате.

В то же время конструктор, создавший новый объект, должен подготовить соответствующие материалы для оформления авторского свидетельства или патента на свою разработку. Последнее требуется не только ради обеспечения определенных благ автору конструкции, но и для наращивания патентной «мощи» нашего государства.

Уже говорилось, что и отдельно взятый конструктор, и коллектив конструкторов – разработчиков технического комплекса работают не в одиночку. Им помогают ученые различных специальностей, создающие новые конструкционные материалы и технологические процессы. Им помогают и те, кто реализует плоды трудов конструктора на производстве и при эксплуатации. Им помогают и коллеги – создатели различной счетно-вычислительной техники, и специалисты других отраслей народного хозяйства.

Обширен спектр обязанностей и забот конструкторов, большая часть которых (черновая работа) остается невидимой потребителям, а также и тем, кто призван оценивать труд конструктора. Последнее, безусловно, достойно сожаления. Недостаточная осведомленность породила не просто недооценку высокотворческого труда конструктора, но и отрицательное отношение к нему молодежи. Это одна сторона дела. А с другой стороны – недоработки в области оплаты труда конструктора-разработчика обернулись стремлением некоторой части опытных, творчески плодовитых, талантливых конструкторов сменить свои творческие, но недостаточно оплачиваемые посты на административные должности с более высокими окладами…

Рассматривая различные стороны деятельности конструктора, нельзя не сказать о его теснейших творческих связях с технологической наукой и практикой. Нисколько не отрицая существующего мнения о том, что хороший конструктор должен быть и хорошим технологом, считаем необходимым высказаться в пользу высокой значимости и роли технологической службы при создании технических объектов и комплексов. И прежде всего следует отметить, что между конструкторами и технологами не существует какого-либо антагонизма. Если конструктор дает ответ на вопрос, что необходимо делать, то технолог говорит, как это сделать. Это в принципе. А в отдельных случаях конструктору приходится пересматривать свои решения, осуществление которых по технологическим соображениям признано нерациональным. Таким образом, по существу, технолог всегда является первым помощником конструктора.

Пожалуй, не будем дальше испытывать терпение читателя рассмотрением целого ряда обязанностей и забот конструктора. Попробуем ответить на один, может быть, неожиданный вопрос: во имя чего работает конструктор? Как определить то главное, что движет им в поисках не только новых, но и оптимальных решений поставленной задачи?

Возьмем на себя смелость утверждать, что такой идеей, лежащей в основе «философии» труда конструктора, является забота о высоком, наилучшем качестве создаваемого им изделия или объекта.

Вспомним, что в свое время В. И. Ленин, заботясь о воспитании стремления к высококачественному труду, выдвинул лозунг: "лучше меньше, да лучше". Владимир Ильич, с детства привыкший к аккуратности, к доведению до конца любой начатой им работы, не терпел брака в делах и это нетерпение завещал нам.

"Надо взять за правило: лучше числом поменьше, да качеством повыше", – рекомендовал В.И. Ленин.1 И, хотя эта рекомендация была дана им по вопросу об улучшении государственного аппарата, ее полностью можно принять и для любой другой области.

Принося извинения читателям искушенным, напомним, что понятие «качество» изделия формулируется как совокупность свойств этого изделия, определяющих его пригодность для практического применения в соответствии с назначением.

На наш взгляд, забота о наиболее полном удовлетворении требований ко всей совокупности свойств изделия, образующих его качество, и есть главная забота конструктора, основная цель его производственной жизни, то, во имя чего работает конструктор, какого бы ранга он ни был. Сказанное справедливо еще и потому, что от качества изделия, объекта, технического комплекса, как известно, прямо зависит эффективность использования их в народном хозяйстве. Говоря техническим языком, эффективность изделия есть функция его качества. С этих позиций можно говорить об эффективности предприятия, отрасли, всего народного хозяйства страны…

Таким образом, можно сказать, что производительность труда самих конструкторов и других участников создания нового объекта, эффективность труда творческих коллективов в конечном счете оцениваются качеством созданного ими объекта или технического комплекса. А забота о наиболее высоком качестве своих конструкций, повторим еще раз, и является главной заботой конструктора-автора. С его деятельности начинается производительный процесс, в котором, как в сельском хозяйстве: что посеешь, то и пожнешь, и от плохого семени не жди доброго племени!

СДБ И ЕГО СОЗДАТЕЛИ

Окончилась Великая Отечественная война. Отпраздновав День Победы, наш народ-победитель принялся за восстановление разрушенного войной. Отдыхать было некогда…

Люди давно и справедливо заметили: каждая прошедшая война рождает оружие для следующей. Не берясь за рассмотрение этого тезиса применительно к различным видам оружия, приведем только один пример из области авиации. На заключительном этапе прошедшей войны с немецких аэродромов стали взлетать и на больших скоростях

1Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 392.

проноситься мимо наших самолетов, почти не принося им вреда, "какие-то небольшие самолеты без воздушного винта" (отмечалось в некоторых боевых донесениях наших летчиков). Это были немецкие самолеты-истребители Ме-262 с двумя турбореактивными двигателями ЮМО-004. Вскоре они попали к нам в качестве трофеев.

Как новинку военной техники истребитель Ме-262 изучали в наших авиационных НИИ и КБ. В ОКБ В.М. Мясищева особенно внимательно исследовали двигательную установку этого самолета, понимая, что здесь открыта новая страница в истории военной авиации. Изучали, хотя и было обидно. Ведь именно советский ученый-конструктор Борис Сергеевич Стечкин еще в 1929 году опубликовал свои труды по теории реактивных двигателей, доведенные до расчетов рабочих параметров таких двигателей. Обидно, так как именно советский конструктор Архип Михайлович Люлька еще задолго до начала войны разработал конструкцию турбореактивного двигателя (ТРД), авторское свидетельство на который он получил в 1941 году. Обидно и потому, что самолет-истребитель с жидкостным реактивным двигателем БИ-1 наших конструкторов Александра Яковлевича Березняка и Александра Михайловича Исаева был впервые поднят в небо летчиком Георгием Яковлевичем Бахчиванджи еще 15 мая 1942 года…

На немецкую новинку военной техники, естественно, потребовалась ответная реакция с нашей стороны, и она не замедлила последовать. Архип Михайлович Люлька со своими помощниками получил возможность продолжать разработку и постройку своего ТРД. На создание двигателей этого типа переключилось мощное ОКБ Александра Александровича Микулина, у которого в ту пору заместителями работали С. К. Туманский и Б. С. Стечкин. Несколько позднее разработкой ТРД стали заниматься и другие наши авиамоторные ОКБ.

Все эти работы ускорялись, так как закончившаяся война сменилась новой – «холодной», реально грозившей перерасти в «горячую». "Битва умов", "сражение идей" разгорелись с новой силой. Конструкторы и ученые перерывов в своей работе не имели. От них требовалось быстрее ликвидировать образовавшееся отставание по этому направлению военной техники. Тут уж не до отдыха…

– Какие же идеи родились здесь, в "мозговом центре", Леонид Леонидович, при изучении трофейной техники? – как всегда, с улыбкой начал разговор В.М. Мясищев, входя в комнату проектного отдела своего ОКБ.

– Идеи-то есть, Владимир Михайлович, но требуется обсудить их с вами, – отвечал Селяков и тут же продолжал:

– Во-первых, думается, что мы еще не использовали всех возможностей нашего «Москито» и для начала освоения новой техники хорошо бы создать самолет-бомбардировщик на базе Пе-2И, но с турбореактивными двигателями. Однако мощности и трофейных, и первых наших ТРД маловаты…

– Очень рад, что наши Мысли совпадают и мы так хорошо понимаем друг друга, – живо отреагировал главный конструктор. – А мощности двигателей, точнее – их тяги, давайте уж теперь привыкать к новой терминологии, очевидно, будут расти – это всем нужно. Как говорят в народе, лиха беда начало.

– Кстати, – продолжал Мясищев, – с этой же идеей: превратить наш «Москито» в первый советский реактивный бомбардировщик – ко мне на днях обращался и Г.Н. Назаров. Теперь я вижу, что за ним следует оставить пост ведущего конструктора этой машины. Пусть начинает с участия в проектировании, если вы не возражаете, конечно.

– Какие могут быть возражения, Владимир Михайлович? Очень хорошо, что будущий хозяин машины займется ею с проекта. А людей у нас в отделе, как вы знаете, не хватает… Ведь проекты ДВБ-202 и ДВБ-302 вы не снимете с нашего плана? – как бы между прочим "закинул удочку" Селяков и посмотрел на главного…

– Как вы сказали? Снять с плана то, что составляет нашу ближайшую перспективу? – искренне удивился Мясищев. – Я как раз хотел просить вас всячески ускорить разработку этих проектов. Ведь современного дальнего высотного бомбардировщика большой грузоподъемности для наших ВВС пока кроме нас никто не предлагает, а ведь мы берем на борт шестнадцать тонн – шутка сказать.

…В то время ориентиром при разработке дальнего бомбардировщика для наших конструкторов в какой-то мере был американский самолет Б-29, названный ими «Суперфорстер» ("Сверхкрепость"), с бомбовой нагрузкой 4 тонны, дальность его полета составляла 5300 км, а максимальная скорость полета была 600 км/ч. Самолет имел герметичные кабины экипажа, мощное оборонительное дистанционно управляемое вооружение. Он был насыщен электро-, радио– и радиолокационным оборудованием, обеспечивающим пилотирование и прицельное бомбометание в любую погоду. Все это, а также применение в конструкции этого самолета новых материалов и технологических процессов ставило Б-29 в число лидеров мировой дальней бомбардировочной авиации.

И хотя материалы эскизного проекта самолета В.М. Мясищева ДВБ-302 ("значительно развивавшие достигнутое на ДВБ-102) убедительно показывали, что с четырьмя моторами АШ-72 с турбонаддувом летные данные этой машины превосходят характеристики американского бомбардировщика, существенным преимуществом Б-29 было то, что этот самолет уже успешно воевал.

И когда в правительстве решался вопрос о выборе дальнего бомбардировщика для наших ВВС, то было поддержано предложение о строительстве у нас самолета, аналогичного Б-29. Эта задача была поручена ОКБ А.Н. Туполева и большой группе лучших заводов. Задание было успешно выполнено. Освоение в производстве дальнего бомбардировщика под названием Ту-4 оказалось весьма полезным. Но сама-то эта машина, хотя и совершенная, была представительницей отмирающей «поршневой» авиации. А перед конструкторами все шире и острее ставилась задача создания самолетов различного назначения, оснащенных реактивными двигателями.

Хорошо ориентируясь в обстановке, В.М. Мясищев придавал работе по проектированию бомбардировщика с ТРД особое значение. Вместе с Назаровым и Селяковым они ездили по конструкторским бюро, знакомились с проработками и испытаниями турбореактивных двигателей, вникали в особенности этого нового дела, используя затем полученные знания в своих разработках.

И первое, что им пришлось сделать – это отказаться от решения задачи путем замены на Пе-2И поршневых моторов турбореактивными двигателями. Скоростной бомбардировщик с ТРД потребовал специфических конструктивных решений едва ли не для всех основных агрегатов и систем самолета. В этом Селяков и Назаров, так же как и другие конструкторы проектного отдела, убедились вскоре после начала проектирования. Уместно напомнить, что и другие попытки создать качественно новый самолет путем замены поршневых моторов на турбореактивные двигатели, успеха не имели.

Так как опыта создания бомбардировщиков с ТРД в то время не было, то В.М. Мясищеву и его коллективу пришлось "прокладывать лыжню" на этом новом пути. Не только проектно-конструкторские, но и некоторые научно-исследовательские работы провели мясищевцы, прежде чем эскизный проект реактивного бомбардировщика РБ-17 был предъявлен на рассмотрение в высокие инстанции. Проектировавшийся ими самолет имел герметичную кабину экипажа, большой грузовой отсек, трехколесное шасси и дистанционно управляемое оборонительное вооружение. Среднерасположенное крыло имело мощную механизацию задней кромки. Две вертикальных «спарки» первых отечественных турбореактивных двигателей РД-10 были подвешены на рамах под крыльями. Расчеты гарантировали максимальную скорость полета РБ-17 не менее 900 км/ч при крейсерской – порядка 800 км/ч. Эскизный проект первого отечественного турбореактивного бомбардировщика РБ-17 был одобрен.

Начало 1946 года для ОКБ В.М. Мясищева было благоприятным. За плодотворную работу по техническому руководству производством самолета Пе-2 и творческие успехи, достигнутые при модификации этой машины, Владимир Михайлович Мясищев и группа сотрудников его ОКБ были отмечены правительственными наградами. После одобрения проекта РБ-17 в ОКБ развернулась конструкторская разработка новой машины. Казалось, что коллектив находится на подъеме и уверенно идет к достижению поставленных перед ним задач. Но…

Как раз в это время, по неизвестным нам причинам, Министерство авиационной промышленности издает приказ о ликвидации ОКБ В.М. Мясищева и передаче его базы и людей в ОКБ СВ. Ильюшина…

Приказы надлежит выполнять – на этом стоит производственная, государственная дисциплина. Это бесспорно. А как быть с мнением коллектива или его отдельных сотрудников, считающих происшедшее вопиющей несправедливостью?

Группу конструкторов, среди которых были Л.Л. Селяков, Г. В. Смирнов, В.Н. Некрасов и другие, по рекомендации Н.Г. Нурова (бывшего заместителя Мясищева, перешедшего на работу в ОКБ А.С. Яковлева), пригласили на беседу к «самому» – А.С. Яковлеву. Александр Сергеевич с каждым разговаривал отдельно, но главный вопрос был один: согласен ли перейти на работу к нему в ОКБ. Многие отвечали, что для них было бы лучше возвратиться в их родной коллектив к Туполеву, но если прикажут, то…

Перевод в ОКБ А.С. Яковлева был оформлен, мясищевцев тепло приняли, а так как работать они умели и дело знали, то вскоре заняли в коллективе подобающее место.

…Очень тяжело переживал случившееся В.М. Мясищев. Много различных неприятностей доставалось ему и ранее. Но на этот раз судьба ударила его особенно жестоко – его лишили самостоятельной творческой деятельности.

Конечно, он понимал, что большой труд, вложенный им в организацию ОКБ, в создание базы, подбор и воспитание кадров – не пропадет, а будет приносить пользу в других КБ. Это все так, но ведь есть еще и он сам… Ему только 44 года, он полон энергии и творческих замыслов, он устремлен в будущее, он в полете. И этот полет прерывается внезапно, как полет птицы, срезанной метким выстрелом…

Почему так случилось? Скорее всего, основной причиной столь крутой меры (закрыты были несколько КБ) была необходимость жесткой экономии средств, крайне необходимых для восстановления разрушенного войной хозяйства страны.

К счастью, «рана» Владимира Михайловича оказалась не смертельной. Вскоре его пригласили в Московский авиационный институт (МАИ), где он стал заведовать кафедрой самолетостроения.

Общение с пытливой молодежью, необходимость и в прямом и в переносном смысле быть постоянно в форме (В.М. Мясищеву в 1944 году было присвоено звание генерал-майора) не позволяли ему расслабляться. А чтение лекций и кафедра требовали предельной собранности и не оставляли времени для уныния.

Хорошо было и то, что на той же кафедре МАИ стал работать и Г.Н. Назаров – всегда бодрый, подтянутый, готовый поддерживать и серьезный разговор, и шутку. Общая беда, общие дела на кафедре и стремление к творчеству сблизили этих людей. И в свободные часы, вечерами, их все чаще можно было видеть уединившимися и что-то горячо обсуждающими у доски, исписанной формулами и цифрами. Да, никакими приказами заглушить творческие поиски нельзя…

Существенным шагом на пути возвращения В.М. Мясищева и Г.Н. Назарова к конструкторской работе было предложение Владимира Михайловича о разработке МАИ и ЦАГИ совместного плана научно-исследовательских работ по перспективным вопросам авиации. Руководство ЦАГИ эту инициативу поддержало, и вскоре план совместных работ начал реализовываться. Значительной частью этого плана являлся раздел о параметрических исследованиях самолетов, предложенный Г.Н. Назаровым. Он и возглавил эту часть работ. Целью параметрических исследований было получение объективных данных, подтверждающих возможность создания стратегического дальнего бомбардировщика.

Следует отметить, что в то время среди наших авиационных специалистов не было единого мнения о возможности создания такого самолета. Некоторые крупные авиаконструкторы отрицали такую возможность. На их мнение, в какой-то мере, ориентировалось руководство нашей страны. Для того чтобы этой ошибочной, как считали Мясищев и Назаров, точке зрения противопоставить другую, необходимо было не только верить в осуществимость задачи (такая твердая уверенность В.М. Мясищева не покидала), необходимо было еще и подтвердить ее объективными материалами.

Параметрические исследования – это кропотливая инженерная работа, требующая значительного количества расчетов и графических построений. Во времена, когда логарифмическая линейка была основным счетным инструментом конструктора, эти расчеты заняли у Г.Н. Назарова многие вечера. Но главное было в том, что в результате этой кропотливой работы у энтузиастов – Мясищева и Назарова – появились требующиеся объективные материалы.

По просьбе Мясищева, их с Назаровым доклад о результатах параметрических исследований (применительно к стратегическому самолету) был заслушан на специальном заседании научно-технического совета ЦАГИ. Председательствовал начальник ЦАГИ Герой Социалистического Труда, академик А. И. Макаревский. В работе НТС принимали активное участие крупные ученые, будущие академики С.А. Христианович, В.В. Струминский, Г.С. Бюшгенс и другие специалисты.

Следует отметить, что вопрос, для обсуждения которого тогда собрались ведущие ученые ЦАГИ, имел к ним самое непосредственное отношение. Ведь именно головной научный институт авиапромышленности и должен был решить: имеется ли техническая возможность создания реактивного самолета стратегического назначения. При этом рассмотрению подлежало не какое-то частное предложение, а материалы по этой теме, подготовленные по плану совместных научно-исследовательских работ МАИ и ЦАГИ.

Не вдаваясь в технические подробности упомянутого заседания НТС ЦАГИ, скажем только, что после детального обсуждения докладов В.М. Мясищева и Г.Н. Назарова было вынесено положительное заключение о возможности создания стратегического дальнего бомбардировщика с параметрами, полученными в результате упомянутой совместной научно-исследовательской работы. Это позволило В.М. Мясищеву и Г.Н. Назарову продолжить работу над проектом самолета СДБ.

Можно утверждать (об этом свидетельствуют и участники событий), что для В.М. Мясищева самой радостной порой его преподавательской деятельности в МАИ была пора дипломного проектирования его учеников. Руководству студенческим проектированием он отдавался не только как педагог-наставник, но и как конструктор-творец. И начиналось это с рекомендаций каждому студенту по выбору темы дипломного проекта (особенно если тот сам затруднялся с выбором). Владимир Михайлович вкладывал в студенческие работы частицы себя – своих интересов, своих увлечений, своего конструкторского мастерства. При этом он нередко делился с будущими специалистами своими сокровенными мыслями, своими задумками, давая на "обкатку молодым мозгам" ту или иную свою идею.

В отдельных случаях Мясищев значительно расширял область этой «обкатки». Так было, например, с работой студента Ю. Ильенко. Тема его дипломного проекта – "дальний реактивный бомбардировщик" – была предложена Мясищевым. Разработку отдельных вопросов прочности по этому проекту Владимир Михайлович включил в тематику упоминавшегося плана совместных с ЦАГИ научно-исследовательских работ. В этом случае некоторые элементы идеи Мясищева в области разработки дальнего бомбардировщика, попавшие в студенческий проект, получили квалифицированное развитие и оценку специалистов. Это же обстоятельство дало возможность студенту Ильенко познакомиться с весьма перспективными работами в области динамической прочности самолетных конструкций, активно проводившимися тогда учеными ЦАГИ.

Другой студент-выпускник МАИ Г.Д. Дермичев, впоследствии ставший начальником проектного отдела ОКБ, темой дипломной работы выбрал проект сверхзвукового беспилотного аппарата. Тема эта была выбрана им самостоятельно и одобрена руководителем – В.М. Мясищевым, задавшим проектанту только один вопрос:

– Вас, товарищ Дермичев, не смущает крайне бедная техническая информация, имеющаяся по ряду вопросов выбранной вами темы? Скажу вам откровенно, что я сам давно интересуюсь подобной темой, но пока что она в моем представлении просто пестрит белыми пятнами…

Заверение студента о том, что он не боится трудностей и хочет попробовать себя "в деле", видимо, не успокоило руководителя. Вскоре дипломник заметил, что профессор, пожалуй, чаще, чем у других, просматривает материалы его проекта.

– Мясищева особенно волновало то обстоятельство, – вспоминает Геннадий Дмитриевич, – что у меня по проекту долгое время не было выполнено ни одного чертежа. А я копался в различных журналах и других материалах в поисках данных и методических обоснований для расчетов таких сложных узлов моего аппарата, как регулируемый входной диффузор двигателя, на который в полете «садился» скачок уплотнения, или набрасывал эскизы различных вариантов размещения на аппарате полезного груза, топлива, приборов, оборудования и управления. Как и предупреждал меня Мясищев, какой-либо литературы, из которой я мог бы позаимствовать похожие конструктивные решения, тогда не существовало. Вот мне и приходилось многое изобретать, а на это уходило то самое время, которое было в остром дефиците…

– Зато, когда у меня в голове конструкция аппарата «созрела», – продолжает Дермичев, – чертежи я выполнил довольно быстро и к сроку зашиты диплома не опоздал, чему мой руководитель был искренне рад.

– Для всех нас – дипломников МАИ – работа под руководством Владимира Михайловича была великолепной школой, к урокам которой обращаешься всю жизнь. А конкретно работа у каждого складывалась, конечно, по-разному. Например, Ильенко стал работать в расчетном отделе, и его практика в области динамической прочности хорошо сочеталась с элементами его дипломного проекта. Ему весьма пригодилось организованное Мясищевым предварительное ознакомление с работами ЦАГИ в этой области.

– Относительно себя могу сказать, – продолжает Дермичев, – что, попав в проектный отдел, руководимый Л. Л. Селяковым, я как бы продолжил свои занятия, проектированием летательных аппаратов, начатые в МАИ на кафедре В.М. Мясищева. Правда, к проекту беспилотного сверхзвукового аппарата мне довелось приступить несколько позже. Но, участвуя в разработке стратегических дальних бомбардировщиков 103М и 201М и выполняя задания по проектам самолетов М-50, М-52, М-56, я постоянно ощущал плодотворное влияние Владимира Михайловича. И не только потому, что теперь он – главный конструктор – постоянно заходил в проектный отдел, обсуждая с нами текущие проблемы, давал рекомендации. Но и потому, что его заповедь: "конструктор должен постоянно смотреть вперед, а иногда и немного по сторонам" – живет во мне со студенческих времен.

Кратко напомним о некоторых примечательных событиях конца Великой Отечественной войны и первого послевоенного года, имеющих прямое отношение к деятельности авиационных конструкторов.

Получая непрерывную мощную государственную помощь, наши серийные авиазаводы к концу войны набрали такие темпы производства, так отлично работали, что неизменно и справедливо удостаивались высокой оценки партии и правительства. Однако эти невиданные в мировой практике успехи в крупносерийном, а иногда и массовом выпуске самолетов, для достижения которых использовались все возможности, имели и свою обратную, теневую сторону – они породили значительное отставание производственно-экспериментальной базы ряда авиационных ОКБ. Выполнять свою прямую обязанность – работать на перспективу, осваивать новую тогда реактивную технику – конструкторам становилось все сложнее. При этом, как свидетельствует в своей книге "Цель жизни" генеральный авиаконструктор А.С. Яковлев, тогдашнее руководство НКАП на все обращения конструкторов по поводу этого отставания отвечало: "Когда будет нужно, получите указание и займетесь опытными делами"…