Текст книги "Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Павел Смолин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 86 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

Пошли в гостиную.

– Здравствуй, Чико‑тян!

– Доброе утро, Аоки‑сан!

– Можешь называть меня по имени, – с улыбкой разрешила Хэруки.

– Вот как? А если ты встречаешься с братиком, значит, однажды мы станем родней? – спросила Чико.

– Надеюсь, что так и будет, – кивнула Хэруки, с хитрой улыбкой глядя на меня. А я что, я только за:

– Так и будет, – подтвердил я. Глаза Хэруки засветились. Ой, да ладно тебе.

– Тогда… Сестренка Хэруки? – выдала Чико.

Хэруки счастливо засмеялась:

– Замечательно! Всегда хотела младшую сестренку! Надеюсь, мы поладим Чико‑тян, – подойдя к Чико, Хэруки потрепала ее по голове. Сестренка довольно засмеялась:

– Раньше у меня был папа, Сакамото‑сан и братик, а теперь еще и сестренка Хэруки!

Какое супер анимешное утро получается. Один пушистый кавай без остановки. Вот бы всегда так.

Выяснилось, что Хэруки «Робин гуда» видела, но не против посмотреть еще раз, с середины, поэтому мы с ней сели на диван. Теперь в середине сидел я. Когда лиса поцеловала лиса‑Робин Гуда, Хэруки посмотрела на меня, залившись краской. Милота!

Мультфильм подошел к концу, и тут раздался звонок в дверь. Пошел открывать, увидел довольных друзей. Кейташи и Фукуда‑сан держались за руки. Тили‑тили‑тесто!

Поздоровались, пригласил внутрь. Они разулись, из гостиной показались Чико и Хэруки.

– Чико, знакомься, это наши с Хэруки друзья – Саито Кейташи и Фукуда Кохэку, – поочередно указал я рукой.

– Приятно познакомиться, меня зовут Одзава Чико, – поклонилась сестренка. Ребята с улыбками поклонились в ответ.

– Можешь называть меня братик Кейташи, – указал на себя рукой блондин.

– Простите, Саито‑сан, но у меня только один братик! – отвергла его предложение Чико. У меня на сердечке потеплело, а Кейташи выглядел так, будто его мир рухнул.

– Меня отвергли…

Фукуда‑сан со смехом потрепала его по голове, сказала сестренке:

– А меня можешь звать просто Кохэку. Идет? – посмотрела на меня, – Это же относится и к тебе, Одзава‑сан. Не против называть друг друга по именам? – я с улыбкой кивнул. То же мне, большое дело.

– Хорошо, Кохэку! Тогда я просто Чико!

– Чико… – начал какую‑то фразу Кейташи, но сестренка бессердечно перебила его холодным тоном.

– Саито‑сан, боюсь, мы не настолько близки, чтобы обращаться друг другу по именам.

– Одзава‑сама, вы меня просто убиваете! – схватился Кейташи за голову.

Я провел гостей в гостиную, добавив к мебели пару стульев из кухни.

– Голодны? – спросил я их.

– Нет, по пути мы заходили в раменную, – покачала головой Фукуда‑сан. Кейташи все еще выглядел расстроенным.

– Тогда как насчет партии в «Монополию»? – спросил я.

Идея понравилась, правила знали все, кроме Чико, поэтому мы доверили ей должность банкира. Девочка явно обрадовалась столь важному поручению.

Через час напряженной игры все мое имущество отошло Хэруки. Хорошая метафора семейной жизни. Нет уж, Хэруки совсем не такая, уверен.

Еще через полчаса свои капиталы слил Фукуде‑сан Кейташи. Девушки продолжили битву. Повел друга за собой на кухню – пора угощать друзей тортиком.

– Держитесь за руки, да? – спросил я друга.

– Да, у нас довольно неплохой прогресс, – не стал он скрывать очевидное.

– Куда ходили на свидание?

– В зоопарк. Ей там очень понравились панды, – улыбнулся друг.

Зоопарк, да? Может сводить Хэруки туда же? Блин, надо получше изучить родной город на предмет интересных мест.

– А у вас с Хэруки как? Уже ходили на свидание? – спросил он меня.

Я покачал головой:

– Нет. Хотели в воскресенье, но из‑за семейных проблем… – я вздохнул.

– Точно! Какая жесть, Иоши! Прими мои искренние соболезнования! – посерьезнел друг.

Я хлопнул его по плечу, широко улыбнулся:

– Не парься, все уже в прошлом!

Заварив чай, разлил его по кружкам, составил на поднос, всучил его Кейташи. В этот момент из гостиной послышался ликующий вопль Кохэку:

– Да! Победа!

– Молодец, Кохэку! – громко похвалила ее сестренка.

– Поздравляю! – а это Хэруки. Голос совсем не расстроенный. Умеет достойно проигрывать.

На другой поднос выставил торт и блюдца, захватил ложки и ножик, понес все в гостиную. Чико с Хэруки убирали игру в коробку, Кейташи расставлял кружки с чаем.

– О, это моя награда? Боюсь, одна я все не съем! Так и быть, поделюсь с вами! – воскликнула Кохэку, увидев торт. Посмеялись.

Порезал торт на кусочки, уселись, попробовали.

– Ты был прав, Иоши! Он стал еще лучше! – похвалила мою стряпню Хэруки.

– Не знаю, каким торт был раньше, но он очень вкусный! Это так называемый «Русский торт», да? – спросила Кохэку.

Я кивнул. Кейташи с набитым ртом молча показал мне большой палец.

– Братик, еще! – протянула мне тарелку сестренка, быстро расправившись со своим кусочком. Кроме нее, добавки захотел еще и Кейташи. Девочки, видимо, блюли фигуру.

Доев торт, поделились новостями о Золотой Неделе. Кейташи жаловался, что несмотря на каникулы, члены клуба легкой атлетики продолжают тренироваться, чтобы подготовиться к летним соревнованиям. Надо будет обязательно прийти поболеть за него.

После этого ребята засобирались домой. Настроение – отличное! Я был рад посидеть с друзьями. Соскучился. Расстроило то, что вместе с ними собралась уходить Хэруки. Она вызвалась помочь мне убрать посуду, на кухне поставила поднос на стол, обняла меня, и сама поцеловала. День расцвел новыми красками.

– Мне нужно поработать над книгой, Иоши, – оторвавшись от меня, сказала раскрасневшаяся Хэруки, – Все эти дни… – она замялась.

– Не переживай, я все понимаю, – улыбнулся я ей, – Мы ведь прощаемся не навсегда?

– До завтра, – с улыбкой ответила она.

– Тогда до завтра, – поцеловал я девушку снова.

Вышли в коридор. Кейташи воевал с кроссовком, Кохэку с ехидной улыбкой косилась на нас. Да на здоровье. Хэруки тоже обулась, Кейташи открыл дверь, и мы с Чико попрощались с ребятами. Сестренка помахала им лапкой сидящего у нее на руках кота. Милота! Закрыв за друзьями дверь, повернулся к сестренке:

– Лень готовить, может закажем на обед курицы?

Она была только «за», поэтому я нашел номер в записной книжке с холодильника и сделал заказ. После этого мы с Чико поиграли в «Дженгу». Долбаная изоляция. Ребенку нужны свежий воздух и солнце.

Глава 8.9: Изоляция

Оплатив курицу, задумался. Пошел осмотрел тайник с наличкой. Приближается позорный день, когда придется просить денег у бати. Совесть чиста, я неплохо «окупаю» свое существование у него на шее. И дальше будет только лучше.

Вечерело, мы с Чико кушали курочку. Она, как настоящее дитя Японии, предпочитала соевый соус. Мне было вкусно и без него. Сакамото‑сан снова не пошел на прогулку. Ему так понравилось проводить время с Чико? Или дело в том, что она кормит его чаще, чем я? Оставили курицы отцу, закусили тортиком. Кусочек оставили ему же. От скуки научил сестренку играть в «21». В простонародье – «очко». Она довольно быстро запомнила «ценность» карт и пару раз даже обыграла меня без всяких поддавков. Игра‑то на удачу, если, конечно, не шулерить.

Раздался звонок в дверь.

– Привет, бать! – поприветствовал я вернувшего с работы главу нашей маленькой семьи.

– Папа! – радостно крикнула Чико и повисла у отца на шее. Заметил в его руке пакет из минимаркета. Отлично, запасы пополняются. Завтра сготовлю что‑нибудь поувесистее блинов. Да и пичкать растущую Чико фастфудом не очень хорошо. Забрал у отца пакетик, сестренку забирать не стал, пускай висит. По пути на кухню сказал:

– Я заказывал курицу, ничего?

– Ничего страшного, но не злоупотребляй, ладно? – покачал он головой.

Я согласно кивнул. Отец пошел умыться, мы с Чико пошли на кухню, накрыли для отца стол из остатков курицы, блинов и торта. Посидели рядом с ним, пока он питался. Было видно, что бате очень приятно такое внимание. А кого оставит безразличным такая забота от родных детей? Ладно, не совсем родных, если говорить обо мне. Плевать. Кровь‑то одна.

Отдав должное блинам и тортику, отец похвалил мои умения. После этого вернулся ко вчерашней теме:

– Сын, вчера ты что‑то говорил о рекламе?

– Ага, говорил. Есть несколько идей. Идея первая… – я посмотрел на Чико, – …пока пропустим.

Отец фыркнул.

– Идея вторая… – снова сделал я паузу. Отец недоуменно поднял бровь, – лучше тебе записать, не факт, что я смогу повторить все это второй раз, – улыбнулся я отцу. Рекламу я помнил хорошо, но лучше подстраховаться.

Отец взял со стола блокнот и карандашик.

– У «Хонды» же есть модель, которая выпускается уже много лет и пользуется признанием по всему по всему миру? – спросил я. Ну не шарю.

– Думаю, серия «Accord» подходит, – подумав пару секунд ответил отец. Ха! Круг замкнулся! Именно рекламу «Хонды Аккорд» я и хотел ему слить.

– Отлично. Тебе знакомы цепочки механизмов, основанные на «принципе домино»?

– Это называется "машина Голдберга", – пояснил батя.

Не знал. Думал, что Голберг – это такой рестлер.

– Понял. Так вот – что если выстроить цепочку из деталей для «Аккорда»? Начать с шестерни, закончить включением двигателя автомобиля, который съедет с рампы под слоган «Некоторые вещи просто работают».

– И вот это я должен был записывать? – ухмыльнулся отец. Изначально я хотел пересказать ему всю рекламу, но побоялся ошибиться. Да и подозрительно. Инженеры и маркетологи в «Хонде» явно не тупее меня, и это еще мягко сказано. Разберутся.

Я развел руками.

– Что ж, идея неплоха, – поощрительно улыбнулся отец.

– Тогда следующее. Подойдет для чего‑то скоростного. По пустыне несется реактивный болид. На таких устанавливают скоростные рекорды, – пояснил я отцу.

– Можешь не объяснять, – хмыкнул тот, – Об автомобилях я знаю явно больше тебя!

Я не обиделся. На правду не обижаются.

– Так вот, по пустыне несется реактивный болид, его снимают с разных ракурсов, но всегда на одной высоте. Ближе к концу дистанции – спереди. Болид выпускает парашют, останавливается. Камера статично снимает его передок, в кадре появляется человек в гоночной форме. НЕ пилот болида. Он снимает шлем, присаживается на корточки лицом к камере, выключает ее. Следующим кадром показывают его, он сидит на корточках перед камерой, закрепленной на рекламируемой в ролике модели «Хонды». Зритель понимает, что все это время проезд болида снимала именно эта камера…

– А значит «Хонда» быстрее! – перебил мои занудные объяснения отец, – Надо подумать, как это снять, но идея очень хороша! Есть еще? – спросил он, закончив строчить в блокнотике. О, глазки‑то загорелись!

Чико явно заскучала и ушла в гостиную. Котик и лоля – что может быть милее?

– Вернемся к первой идее, пока Чико не вернулась.

Батя напрягся, я успокаивающе вытянул руки.

– Ничего такого не будет, но лучше ей не слышать с учетом ее… Ну ты понял.

Отец кивнул.

– Итак, в кадре появляется лестница ведущая со второго этажа. На ней появляется какая‑нибудь красивая известная на западе актриса в шелковом халате поверх платья. Начинает спускаться вниз, скидывает халат, небрежно бросая под ноги. Далее, движениями ног скидывает туфли по одной. Отдельным кадром – приземляющиеся на всякое туфли. С вызывающей улыбкой глядя в камеру, расстегивает и снимает платье по пояс, – отец хмыкнул, но не стал перебивать, – Грудь в белом лифчике крупным планом, кадр в полный рост – снимает платье с пояса, перешагивает через него. На ней трусики из одного комплекта с лифчиком. Снимает с волос резинку, трясет волосами вот так, – я продемонстрировал, – Далее кадр на выходе из дома – на переднем плане рекламируемая «Хонда». В одном белье актриса выходит из дома, начинает идти к машине, которая стоит к ней задом. Верхняя часть актрисы в отражении, далее она проводит рукой по крышке багажника так, чтобы было видно название модели. Она подходит к водительскому месту – в зеркале заднего вида должны отразиться трусики, – батя уже откровенно ржал, но продолжал записывать, – она садится в кабину, закрывает дверь, смотрит в камеру сквозь открытое окно, и что‑нибудь говорит. Увы, текст я придумать не смог, – батя попытался что‑то сказать, но споткнулся о мою вытянутую руку, – Следующий кадр – снаружи. Из открытого окна показывается ее вытянутая рука, держащая трусики. Она роняет их на землю. Двигатель заводится, машина уезжает.

– А что ж ты текст‑то не придумал? Вся концентрация ушла на продумывание того, как лучше снять полуголую женщину? – ехидно спросил отец.

– Можешь считать так, – хохотнул я.

Почесав карандашиком затылок, отец задумчиво сказал:

– В Японии такое показать не дадут, но в остальном мире – почему бы и нет? Не существует товара, который не способна продать красивая женщина.

А батя‑то шарит.

– А еще можно пустить слух, что актриса в самом деле сидела без трусиков в одной из машин, поступивших в продажу, – добавил я.

– Это уж само собой! – гоготнул отец, – Есть еще что‑нибудь?

– Пока нет, но может придуматься в любой момент, – пожал я плечами.

– Впрочем, того, что ты напридумывал, уже хватит на долго. Такой продуктивности рекламный отдел давно не демонстрировал. Я вполне могу рассчитывать на неплохую премию, – пробормотал он себе под нос, перелистывая блокнотик и делая в нем какие‑то пометки.

– А на что могу рассчитывать я?

Батя хмыкнул.

– А чего ты хочешь?

– Хочу на сумо! – выдал я.

– Что? Сумо? – удивился батя.

– Ага, сумо! Сходим всей семьей? У нас в городе ведь проводятся какие‑нибудь соревнования?

– Когда это ты заинтересовался сумо? – спросил отец, ткнув в мою сторону карандашиком.

– Увидел недавно по телевизору и подумал, что было бы неплохо посмотреть на это вживую, – не соврал я. Действительно видел по телевизору, но в прошлой жизни. Выглядело прикольно. Грех не сходить на сумо, раз уж я в Японии.

– Хорошо, я узнаю и скажу тебе, ладно? – ответил отец. Я кивнул, он добавил, – Я рад, сын, что в тебе проснулся интерес к традиционным видам спорта. Мои командировки не прошли даром, и влияние западной культуры явно отразилось на твоем поведении. Здорово, что тебя потянуло на что‑то истинно японское, – улыбнулся он мне.

После небольшой паузы он посерьезнел:

– Сын, я хотел бы поговорить об Аоки‑сан.

– А что с ней? Хэруки классная! – беззаботно ответил я, в это время прикидывая, какие развлекательные программы я помню и какие из них можно впарить телевидению при помощи батиных связей. Несколько вариантов выглядели очень привлекательно. Еще надо будет как‑нибудь поговорить с отцом про квеструмы.

– Ее волосы и поведение… – пока батя не сказал ничего, что неминуемо привело бы к ссоре, я вытянул руки, призывая его остановиться.

– Ее волосы и поведение прекрасны и полностью мне подходят. Она лишена лицемерия и абсолютно никогда не врет. Она из прекрасной семьи, хорошо учится, пишет биографию своего дедушки, при этом ее книга получается лучше моей. Она поладила с Чико, которая с сегодняшнего дня называет ее «сестренка Хэруки». В будущем она планирует поступить в университет, связав свою жизнь с наукой. Мне кажется, что не стоит обсуждать что‑то еще, отец, – сложив руки на груди, хмуро выдал я.

Батя поиграл желваками и махнул рукой.

– Боюсь, после такого плачевного брака я потерял право указывать тебе, с какой женщиной стоит связать жизнь. Если ты так хочешь – я приму ее как свою будущую невестку, – печально ответил он.

Вот и хорошо, вот и славно. Я поблагодарил отца за понимание и пошел в гостиную, где мы с Чико включили «Великого мышиного сыщика». Сегодня я опять ничего не написал. Так недолго и потонуть в прокрастинации. Пофиг, наверстаю завтра.

Вскоре к нам присоединился помывший посуду батя, который спустя минут 10 задремал. Его храп мешал Чико, поэтому она его растолкала и выгнала спать в его комнату. Досмотрели мультик вдвоем с сестренкой. Несмотря на потуги отца поднять скользкую тему, день получился воистину прекрасным. И завтра он обещал быть таким же. Отнес уснувшую ближе к финалу Чико в комнату, уложил на футон, следом лег сам. Спокойной ночи.

* * *

Вчера батя привез свинину, поэтому утром я приготовил свиные отбивные, значащиеся в поваренной книге как «Кацудон». Получилось неплохо, Чико снова похвалила меня. Сакамото‑сан наконец‑то решил сходить на прогулку, так что сегодня придется обойтись без него.

Какое‑то время поучил сестренку раскладывать пасьянс «Косынка». Вроде, он называется по‑другому, но в русской версии «Винды» он значится именно под этим названием. Дома сидеть реально надоело. Хочу гулять! После этого научил Чико петь «Bakamitai». У нее оказался хороший слух и приятный голос.

К счастью, сегодня Хэруки пришла еще раньше, чем вчера. Замечательно спасает меня от скуки. Хорошая замена отсутствующему в этом времени Интернету. Сестренка тут же принялась обучать ее игре в «21». Некоторое время играли втроем, потом я научил их играть в покер. Чико разобралась в правилах даже быстрее Хэруки. Этот ребенок удивителен. Она хорошо рисует, поет, быстро усваивает все новое. Потрясающий потенциал. Призами в играх нам служили кружочки ананаса из консервной банки.

Пообедали кацудоном – помня о визите Хэруки, готовил с запасом. Ей понравилось. Во время обеда она пальчиком сняла с моей щеки случайно прилипшее рисовое зернышко и отправила себе в рот. Милота.

После этого мы поиграли в «Монополию», не сговариваясь дали выиграть Чико, чему та была очень рада. Увы, все хорошее заканчивается, и Хэруки собралась домой.

– Обязательно напиши сегодня что‑нибудь, хорошо? – сказала она после уже традиционного «прощального» поцелуя. До этого я жаловался ей на свой небольшой «творческий простой». Я пообещал, дальше она меня расстроила фразой:

– Завтра я не смогу прийти, на праздник детей мы всегда собираемся всей семьей.

Значит, 5 мая – праздник детей? Интересно, батя подарит что‑нибудь?

– Тогда до послезавтра? – спросил ее я.

– До послезавтра, – кивнула она с улыбкой. Поцеловались снова, и Хэруки покинула мой дом. Она определенно прогрессирует – поначалу целоваться не умела совсем, хотя, надо признать, старалась изо всех сил.

Взяв из комнаты листочки и карандаш, переместился в гостиную. Нашел какую‑то передачу о животных Индии, Чико залипла в слонов, а я начал писать «Звездные врата». Внезапно один из второстепенных вояк решил выйти из‑под контроля, выбив себе больше авторского внимания, чем планировалось. Добавил ему нервный тик в виде подергивающейся щеки и контузию. С посттравматическим синдромом пришлось повозиться – «поплавить» его должно уже ближе к концу, когда стресс станет критическим. Откровенного сумасшедшего в самообороне держать не будут. Не на шутку увлекшись процессом, не заметил, как за окном стемнело. Чико переключила канал, нашла какой‑то концерт, начала подпевать, играя с Барби. Видно было, что ей не скучно, так что от написания меня ничто не отвлекало. Написал целых три главы, оставил на отдельном листочке записки себе на будущее о второстепенном контуженном персонаже.

Чико начала клевать носом, отвел ее наверх, уложил спать при помощи куска сказки «Сестрица‑Аленушка и братец‑Иванушка». Много времени это не заняло, поэтому я спустился вниз и написал еще немного.

С работы пришел отец с парой огромных пакетов в компании Сакамото‑сана и огорошил меня фразой:

– Завтра в районе обеда приезжают ваши бабушка и дедушка. Постарайся вести себя прилично, – строго наказал он мне.

Блин, еще и бабушка с дедушкой. Опять эти поклоны. Плевать, как‑нибудь справлюсь. Буду сидеть тихо и не отсвечивать. Чико, наверное, будет рада.

– Так ты завтра весь день дома?

– Да. Можешь еще раз сделать свой торт?

– Могу, – пожал я плечами.

После этого мы пошли на кухню, я начал делать торт, батя кушал остатки кацудона. Очень хотелось спросить, почему дед с бабкой никак себя не проявляли до нынешнего момента, но я не стал. И так очевидно.

– Тебе нужна помощь? – доев, спросил отец.

Я покачал головой, не отрываясь от замешивания теста.

– Тогда я пойду спать. С утра нужно подготовить все к приему гостей. Не переживай, я возьму это на себя, – заверил он меня. Отлично, вдруг там надо какие‑нибудь украшения развешивать, а я, по незнанию, опозорюсь. После этого отец ушел спать, а я приволок из гостиной оставшиеся там бумажки, и, параллельно с приготовлением торта, написал главу «Биочервя».

Было уже далеко за полночь, когда я закончил. Зевая и пошатываясь, поднялся наверх, где моментально вырубился.

* * *

Проснулся ближе к обеду. За окном лил дождь, в затянутом серыми тучами небе не было заметно ни единого просвета. Никто меня будить не стал, видимо, Чико с отцом уже украшали дом и готовили всякое.

Спустившись вниз, осмотрелся – дом сиял чистотой. В гостиной батя повесил флажки‑рыбки. Вроде бы карпы. Черный, синий, зеленый. Видимо, они символизируют нас троих. В гостиной же находилась Чико, играя с котом.

В кухне батя корпел у плиты, на столе лежала открытая коробочка с рисовыми колобками, завернутыми в листья дуба.

– Доброе утро, бать! – поздоровался я с ним.

– Доброе, – он обернулся, недовольно посмотрел на меня. Это почему? – Сын, тебе надо привести себя в порядок. Оденься как подобает.

– Так утро же, – развел я руками, – Не волнуйся, бать, все будет.

После этого я пошел в душ, потом оделся в костюм, повязал галстук. Спустился вниз, на столике в гостиной батя уже накрыл «поляну» из кучи пиалок, блюд и прочего. На аниме‑опыте узнал мисо‑суп. Остальных блюд не знал, но упор был сделан на морепродукты.

Отец посмотрел на меня, нервно кивнул, глянул на часы и пошел в коридор, где вызвал такси. Зачем он так суетится? Будто императорскую чету встречаем, а не родственников.

– У бабушки аллергия на кошек. Придется Сакамото‑сану сегодня провести день на улице, – выдал он.

– Там же дождь, – заметил я. Отец пожевал губами.

– Тогда запрем его в теплице.

Чико было вскинулась на защиту котика, но отец не дал ей такой возможности:

– Это всего на несколько часов. Бабушка с дедушкой не задержатся надолго, они переночуют в отеле.

Отстой.

Отец уехал, я помог Чико переодеться в платье, заплел ей косу вместо привычных хвостиков – в прошлой жизни нередко приходилось сидеть с детьми. Со своими, увы, не сложилось, но племянниц и племянников разной степени родства было полно. Потом мы провели с котиком разъяснительную работу, перенесли его с коробкой и миской в теплицу, скомпенсировав неудобство двойной порцией влажного корма. Тот выглядел недовольным. Прости, Сакамото‑сан, но двуногие всегда в приоритете. Мы сели на диван в ожидании дорогих гостей, я включил телевизор:

– …по громкому делу о подпольной порностудии. Участники съемок подали в суд на основного подозреваемого по делу Канеки Кена, ссылаясь на то, что о коммерческом характере съемок они ничего не знали.

Вот как? Дружки вешают все на «паровоза»? Я не удивлен, типичная история. Интересно, а он отстегивал долю якудзе? Если нет – не пырнут ли его в тюрьме заточкой? Видел, как такое происходит в фильме Такеши Китано. Было бы смешно. Поделом ублюдку.

– Дядя Канеки? – спросила меня сестренка.

– Наверное, какое‑то совпадение, – успокаивающе улыбнулся я сестренке и выключил телевизор.

– Братик, я боюсь, – пожаловалась Чико.

– Чего? – спросил я ее с мягкой улыбкой.

– Когда бабушка и дедушка были у нас в гостях в последний раз, он громко ругался и плевался, а бабушка плакала.

Я потрепал сестренку по голове.

– Не переживай, теперь все будет совсем по‑другому! Бабушка и дедушка нас любят, – улыбнулся я ей, сам не особо веря своим словам. Чем больше вокруг Чико будет заботы и доброты – тем лучше.

Услышал, что к дому подъехала машина. За руку вывел Чико в коридор. Дверь открылась, в нее вошли отец, похожий на него худой безбородый японец с седыми волосами (Ура! Значит, у меня тоже есть шансы не облысеть в преклонном возрасте!), одетый в костюм, и пожилая стройная японка в длинном черном платье, ниже деда на голову, с собранными в высокую прическу седыми же волосами. О таких, как она, принято говорить «несла на себе следы былой красоты». Я испытал разочарование – какие‑то они очень «европеизированные». Надеялся увидеть более колоритную пожилую пару. Ладно, родню не выбирают.

Мы с Чико глубоко поклонились.

– Дэйчи, чему ты учишь детей? Не на приеме у Императора же! – с улыбкой сказала бабушка и кинулась нас тискать. Дед с отцом умиленно наблюдали за этой картиной. Бабушка поцеловала меня в щеку, следом больно ущипнула за другую. Проделала то же с Чико. Аккуратней, блин! После этого дед протянул нам с Чико по пухлому конверту. Видимо, деньги.

– Простите, что подарки как на Рождество, но это сразу за все пропущенные нами праздники, – улыбнулся он. Мы с поклоном приняли подношение. Подкупаешь внуков, дед?

Потом мы пошли в гостиную, где начали завтракать. Дед с бабкой ругали мамашу, отдавая должное достоинствам отца. Тот сидел с гордым видом. Потом бабушка встрепенулась, достала из ранее незамеченной мной сумочки игрушечные фигурки самураев, поставила их на телевизор.

– О, это же мои старые игрушки! – узнал их отец, – Навевает воспоминания!

– Я подумала, что тебе было бы приятно владеть ими снова, – улыбнулась бабушка.

Как трогательно. Такое‑то воссоединение благообразной супружеской четы с посрамившим честь семьи падшим сыном.

– А это что? – бабушка увидела благодарственное письмо.

– Это награда Иоши‑куна, которую лично вручил глава префектуры, – гордо объяснил отец.

– Ничего себе! Иоши‑кун, это потрясающе – получить правительственную награду в столь юном возрасте! – похвалил меня дед. Я сомневался, что подобную грамотку можно называть «правительственной наградой», но вежливо поблагодарил. Не хочу ломать бате его триумф.

– А за какие заслуги? – спросила бабушка.

Дальше отец показывал им кассету с «мусорной» эпопеей, я отвечал на вопросы и давил на скромность, мол, «я делал все это только ради себя». Дед с бабкой выглядели довольными, батя гордился.

Внезапно раздался звонок в дверь, отец пошел открывать. Из прихожей послышались голоса, потом отец с ошарашенным видом вернулся в гостиную:

– Иоши, это Такерада Дзуничи‑сама со своей дочерью. Они пришли к тебе.

Под удивленными взглядами деда и бабки вышел в коридор. Так и есть – там стояли отец и дочь Такерада. Он – само собой, в привычном костюме, она – в легком голубом платье чуть выше колена, с прической «конский хвост» и в голубых туфельках. В таком наряде Сакура‑семпай еще красивее. Поприветствовал их с поклоном, они поклонились в ответ. За моим плечом встал отец. Глава префектуры огласил цель столь высокого визита, обращаясь к отцу:

– Еще раз извините за неожиданный визит, Одзава‑доно. Моя дочь очень просила меня отвезти ее сюда, ссылаясь на потребности литературного клуба, который она имеет честь возглавлять. Обещаю вам, такое происходит в первый и последний раз, – они с дочкой снова поклонились. Отец поклонился в ответ:

– Ничего страшного. Это я должен извиняться, что не встретил вас на пороге своего дома, как и подобает верному стороннику Либерально‑Демократической партии Японии. У нас немного тесновато, но для меня будет честью, если вы разделите с нами десерт.

– С удовольствием приму ваше приглашение, Одзава‑доно, – еще раз поклонился Такерада. Это уже становится комичным. После этого он обратился ко мне: – Одзава‑кун, могу я попросить тебя выслушать просьбу моей дочери?

– С удовольствием, Такерада‑сама, – поклонился и я. Сказал девушке: – Идите за мной, Такерада‑семпай.

Вот такой вот я воспитанный юноша. Мы поднялись ко мне в комнату, я закрыл дверь, вопросительно уставился на нее.

– Извини, Одзава‑сан, я просто не могла ждать начала учебы. Все утро я уговаривала отца съездить к вам. Хорошо, что у президентов клубов есть адреса всех участников, – виновато улыбнулась она, – Ты ведь уже написал «Биочервя»?

– Могла и позвонить, Такерада‑семпай. У нас тут вообще‑то семейный день, – укоризненно ответил я ей.

– Я боялась услышать, что ты ничего не написал… – выдала она объяснение.

Офигеть. А сейчас, значит, не боишься? Мысленно погладив себя по голове за предусмотрительность, достал из ящика в столе написанную вчера главу, глаза Сакуры‑семпая заблестели, она жадно вытянула ручки. Мне захотелось похулиганить.

– Не так быстро! – убрав листочки за спину, сказал я, – За свою беспардонность тебе придется заплатить своим телом!

Она отпрянула, покраснела, потупилась, сцепила перед собой ручки. Какая прелесть!

– Я готова… Только будь нежен, хорошо? Это мой первый раз… – едва слышно прошептала она.

Офигеть! Ты готова даже на это?! Ладно, не переживай, я не настолько плохой человек.

– Я имел ввиду не это! За каждую новую главу будешь час сидеть на телефоне вместо Аоки‑сан. Я могу писать прямо во время приема звонков, а вот ей нужно работать вместе с дедом. Не потащит же она его в литературный клуб.

Такерада‑семпай покраснела еще сильнее, закрыла лицо руками:

– Так бы и сказал сразу! Теперь я чувствую себя испорченной! Никто не возьмет меня замуж!

Ржака!

– Не переживай, я никому не расскажу. Прости, что выразился двусмысленно! – отвесил ей глубокий поклон.

Через некоторое время она успокоилась и вернула привычный облик скромной воспитанной девушки. Я вручил ей главу ранобе, и мы спустились в гостиную. Взрослые как раз кушали тортик, отец хвастался кулинарными дарованиями сына. Я принес с кухни еще пару стульев и посуду, и мы с Такерадой‑семпай присоединились к чаепитию. Все дружно выразили мне «респект» за вкусный торт. Потом разговор перешел на политические темы, мужчины дружно ругали конкурентов Такерады. Потом он извинился, попрощался, и они с доченькой покинули дом. Очередная порция поклонов.

«Праздник детей» окончательно трансформировался в «Вечер восхваления великого Иоши и его не менее великого отца, без чьего умелого воспитания Иоши бы никогда не достиг таких успехов, а теперь в их дом ходят ВОТ ТАКИЕ ЛЮДИ». Потом дед взял где‑то лист бумаги и сложил из него что‑то похожее на самурайский шлем, протянув мне. Принял подарок с поклоном и вымученной улыбкой. Я люблю, когда меня хвалят, но весь этот визит деда с бабкой дался мне тяжело. Было душно и мерзко. Где вы были, когда ваш сын вкалывал без продыху, выплачивая мамаше кучи денег просто чтобы иметь возможность увидеть дочь? Где вы были, когда мамаша снимала бдсм‑порнуху с собой в главной роли прямо при дочери? Где вы были, когда прошлый Иоши вскрывал вены от безысходности? «Наяривали» на поруганную семейную честь? Может, это и нормально для японцев, но не для меня. Сопротивляясь юношескому максимализму, терпел это все. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

– Да, сразу видно, какой родитель воспитывал какого ребенка. Ничего, Чико‑тян, теперь твоим воспитанием займется достойный человек! – выдала бабка прямо в лицо сестренке со слащавой улыбкой. Я порвался, встал со стула, низко поклонился: