Текст книги "Системный Кузнец IV (СИ)"

Автор книги: Павел Шимуро

Соавторы: Ярослав Мечников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

– СМЕНА!!!

Рёв, похожий на удар в гонг, взорвался прямо возле уха. Я дёрнулся всем телом, чуть не свалившись с верхней полки, и сел, дико озираясь – сердце колотилось где-то в горле. Где я? Пожар? Обвал?

Пазл в голове складывался со скрипом. Каменные своды… запах пота и гари… шум… Так. Я в Чёрном Замке, в «Кузне». Я – Кай, сирота… Я – кузнец.

Глаза привыкали к полумраку. Казарма оживала. Вокруг меня начиналось ленивое шевеление – мужики, кряхтя, поднимались с кроватей, заправляли одеяла, кто-то скреб щетину ножом. Тусклый свет редких ламп выхватывал из тьмы отдельные фрагменты: сутулые спины, шрамы и татуировки.

Дыхание никак не хотело выравниваться – чёрт, как же крепко спал! И как мало… Тело, кажется, только-только начало расслабляться, а его уже снова зовут в бой. Спать хотелось нестерпимо, хоть бы ещё часа три-четыре… Правая рука не болела, но внутри ощущалась ноющая пустота и зуд – верный признак того, что ночью шёл процесс регенерации.

«Может, мне не нужно сегодня на смену?» – пронеслась в голове мысль. Йост ведь говорил отдыхать…

Свесился с края койки, заглядывая на нижний ярус – пусто. Одеяло Ульфа было нетронутым и аккуратно сложенным.

Вот же дьявол… Молотобоец работал всю ночь!

Меня кольнуло беспокойство – что ему теперь скажут? Отпустят отсыпаться или заставят пахать дальше, с дневной сменой, выжимая все соки? Детина, конечно, двужильный, может работать сутками на одной каше, но не хотелось бы, чтобы паренек перегорел в первый же день.

Я тяжело вздохнул, прогоняя остатки сна, и сел, свесив ноги. Нет, нужно работать – это моя смена. Вряд ли меня теперь будут ставить в ночь – то была разовая акция, проверка на прочность. Теперь должен занять своё место у наковальни.

Потянулся и произошло чудо – мышцы, ещё секунду назад свинцовые от усталости, мгновенно разогрелись – Огненная Ци, дремавшая в " Горне", словно жидкий огонь, растеклась по нервным окончаниям, выжигая сонливость и наполняя тело рабочей энергией.

Усталости как не бывало – я был готов.

Ну что же, – подумал. – Пора ковать железо, пока горячо.

Натянул свежую рубаху, которую приготовил с вечера, и легко спрыгнул со второго яруса. Вокруг суетились мужики, гремя пряжками ремней и обуваясь. Нужно срочно понять местный распорядок: когда кормят, когда строят, когда ведут в забой.

На соседней койке копошился коренастый мужик среднего роста – лицо напоминало морду уставшего бульдога: обвисшие щёки, глубокие складки у рта, печальный взгляд из-под тяжёлых век с огромными мешками. Седые волосы с обширной залысиной были всклокочены. Мужичок заправлял одеяло и что-то непрерывно бормотал под нос – кажется, проклятия в адрес всего сущего.

– Доброе утро, – тихонько окликнул его.

Мужик замер, держа угол одеяла в руках – с нескрываемым раздражением повернул голову в мою сторону.

– Чего тебе? – буркнул тот.

– Я тут новенький, – постарался изобразить дружелюбную улыбку. – Подскажите, что сейчас происходит? Нас поведут есть, или сюда притащат? Просто я в неведении – никто толком ничего не объяснил.

«Бульдог» помолчал пару секунд, словно взвешивая, достоин ли я ответа, а затем вернулся к своему занятию, разглаживая складку на одеяле.

– Просто жди, – бросил мужик через плечо. – Сейчас явится Крысолов, зазвенит ключами и объявит построение в трапезную.

– Ага, понял, спасибо, – кивнул, почесав затылок. Огляделся по сторонам – Гуннара нигде не видно – видимо, старик уже ушёл или спит в другом углу.

– А что вообще делать нужно будет? – решил не упускать шанс и ещё немного подонимать соседа, пока тот не ушёл. – В смысле, я так понимаю, здесь массовое производство… – осёкся, поняв, что говорю слишком современно, но лучше выразить мысль не смог. – Кто раздаёт задания? Кому отчитываться?

Мужик вздохнул так, словно каждое моё слово добавляло ему год каторги. Наконец, выпрямился, отряхнул руки и развернулся ко мне, сложив руки на груди.

– Слушай сюда, новенький, – заговорил он менторским тоном, в котором сквозила усталость. – Всё просто. Сейчас пожрём – и на развод к главному проходу. Там уже бригадиры решают, кого куда. Если ты «приписанный» – топаешь к своему мастеру и пашешь, пока колокол не ударит или пока не сдохнешь. А если «вольный», без привязки… – окинул меня скептическим взглядом, – то тебя кинут затыкать дыры, где люди выбыли или где заказ горит. Могут на гвозди посадить, могут на уголь, а могут и сразу к горну, если руки прямые. За нормой следят Йост или Бык – смотря в какую смену попадёшь. Сделал меньше – лишился пайки. Сделал брак – получил плетей. Сделал хорошо… – криво усмехнулся, – ну, значит, завтра тебе норму повысят. Вот и вся наука. Понял?

«Да, тяжёлый случай», – подумал, глядя на мужика – тот явно сломлен жизнью, давно смирился со своей участью заводного автомата и потерял всякий вкус к ремеслу.

– Более чем, – кивнул. – И что, неужели никак нельзя проявиться? Всё-таки хорошую работу от плохой отличить довольно просто…

Попытался улыбнуться, стараясь наладить контакт – всё-таки мы товарищи по цеху, братья по оружию… Но «Бульдог» лишь прохрипел что-то невнятное, похожее на «идиот», и, не оглядываясь, пошаркал по своим делам.

Что ж… Ладно, и на том, как говорится, спасибо.

Вспомнил про свой ручник – молот, который сделал ещё в Оплоте. Нужно будет обязательно использовать его в работе. Сомневаюсь, что в общем котле выдают инструменты лучше, чем мой, идеально сбалансированный под мою руку.

Я двинулся вдоль рядов коек, чтобы забрать инструмент из ящика, и тут взгляд зацепился за знакомую фигуру.

Мастер Гуннар сидел на краю своей койки, сложив огромные руки на коленях, и неподвижно смотрел перед собой. Борода растрёпана, лицо посерело, глаза были красными и воспалёнными, будто старик не спал всю ночь, а взгляд – пустым, обращённым куда-то внутрь.

Я резко остановился. Гуннар шелохнулся, словно почувствовал моё присутствие, но голову не повернул.

– Мастер Гуннар… – тихо окликнул его.

Плечи и руки мужика мгновенно напряглись, став твёрдыми, как скала – в воздухе повисло напряжение. Может, не стоит сейчас лезть с разговорами? Он взрослый и гордый мужик – не могу же бегать за ним, как нянька с горшком.

Но видеть его таким раздавленным больно било по сердцу. Всё-таки успели породниться, что ли – жаль старика. Только вновь почувствовал вкус жизни, настоящего ремесла, только начал выбираться из скорлупы – и вот, на тебе – снова чёрная яма апатии.

Пересилил сомнения и подошёл ближе, остановившись в паре шагов – внимательно вглядывался в его лицо. Заметил, как дёрнулась густая бровь кузнеца – нервный тик, которого раньше не было.

– Я сделал ручник, – сказал негромко, но так, чтобы мужик услышал. – Хороший, сбалансированный. Помните, мы обсуждали?

Улыбнулся, пытаясь этим простым напоминанием вырвать громилу из липкой паутины мрачных дум.

Он молчал. Снова дёрнулся уголок губы, но ни звука не вырвалось из груди – казалось, нацепил каменную маску, которая пошла трещинами и вот-вот развалится, обнажив кровоточащую душу.

– Мастер… – проговорил чуть настойчивее, стараясь пробиться сквозь броню. – Если хотите, чтобы ушёл, так и скажите. Не буду докучать.

Тот молчал.

Долго стоял у него над душой. Уйти просто так не мог, но и выдавить ещё хоть слово не получалось. В итоге, помявшись на месте, махнул рукой и решил оставить старика в покое – иногда человеку нужно побыть наедине со своими мыслями.

Направился в сторону складов. Спиной чувствовал взгляд, или мне так хотелось думать – всё ждал, что окликнет, но сзади слышался лишь гул пробуждающейся казармы.

Добравшись до нашей ниши, откопал в ящике ручник – тот лежал на месте. Это порадовало – всё-таки вещи тут лежат без надзора, а в таком гадюшнике никогда не знаешь, у кого чешутся руки.

Когда вернулся в казарму, посреди прохода уже стоял Ганс-Крысолов. Уперев руки в бока, с важным видом Наполеона осматривал владения, а затем взвизгнул:

– Жра-а-ать!

Мужики, уже одетые и хмурые, потянулись к выходу – прошли по коридору, свернули в боковой проход и оказались в трапезной.

Это длинный зал, вдоль стен тянулись ряды грубых столов и лавок, отполированных тысячами локтей. Окон не было, только чадящие факелы – воздух тяжёлый, пахло кислой капустой, варёным салом и прелым хлебом.

На раздаче стояли угрюмые поварята с черпаками. Еда была под стать месту: миска серой похлёбки, в которой плавали куски жира и неопознанные овощи, и ломоть тёмного хлеба. Скудно, безвкусно, но сытно – топливо для машин из плоти.

Ели в основном молча, уткнувшись в миски. Лишь изредка тишину нарушал стук ложек или хлюпанье, но я сразу почувствовал: здесь что-то не так. Мужики не просто молчали, а косо поглядывали друг на друга, прикрывали миски руками, словно боясь, что у них отнимут кусок. Напряжение висело в воздухе.

Хотелось встать и заорать: «Какого чёрта, мужики⁈ Мы же все в одной лодке! Мы делаем одно дело! Давайте держаться вместе!»

Для меня, привыкшего к пожарному братству, где каждый готов прикрыть спину товарища, эта атмосфера волчьей стаи была дикой. Здесь все презирали друг друга и, кажется, себя тоже.

Иногда до слуха долетали злобные шёпотки:

– … слыхал? Старый Берн снова к Брандту бегал, жопу лизал. Говорят, хочет выпросить место в «Горниле». Тварь…

– … да куда ему, руки-крюки. А вот Рыжий Хорг… он точно метит. Видел, какой клинок вчера сдал? Говорят, сам Брандт кивнул.

– … говорят, в «Горниле» мясо дают каждый день. И вино…

– … подсидит он кого-то, точно подсидит. Лишь бы не меня…

– … а этот новенький… тоже, небось, метит… слишком дерзкий, щегол, а уже в смену поставили…

Всё стало ясно – это не просто неприязнь, а крысиная гонка, борьба за выживание. Борьба за то, чтобы выбраться из ада наверх, в мифическое «Горнило», где, по слухам, текла совсем другая жизнь.

Пока я механически жевал безвкусную похлёбку и слушал ядовитые шепотки, взгляд то и дело возвращался к Гуннару. Старик сидел у стены, в тёмном конце стола, ссутулившись над миской – мужик не участвовал в разговорах и не огрызался. Он был тенью самого себя. Видимо, гордость была растоптана тем, что я – его бывший подмастерье, увидел его унижение, и как мастер молча сносит плевки в лицо.

Что ж… Я попробовал, сделал всё, что мог – мотивировал, говорил, пытался пробиться. Но биться головой о каменную стену бесконечно невозможно – если в нём что-то созреет – сам подойдёт. Пока нужно думать о себе.

Покончив с едой, нас погнали в цех. Там, в багровом сумраке, уже сворачивались мужики ночной смены – измождённые, чёрные от сажи, многих из которых уже запомнил по вчерашним угольным рейсам.

– ПЕРЕСМЕНКА! – проревел голос в глубине адского пекла.

Человек пятьдесят сбилось в кучу на широком каменном уступе, ожидая сам не знаю чего.

И тут, из клубов дыма и жара, вышла фигура. Это был не простой кузнец – мужик не покрыт потом и грязью, как мы. Одежда – добротная кожаная безрукавка, чистая рубаха – говорила о статусе. Огромный, квадратный мужик с бычьей шеей и бритой головой.

Как я понял, это и есть «Бык» – бригадир дневной смены.

Тот неспешно подошёл к краю уступа и встал перед нами, широко расставив ноги. Окинул строй оценивающим взглядом прищуренных глаз, лениво пережёвывая какую-то деревяшку в зубах.

– Ну что, доходяги? – прогудел мужик, голос перекрыл шум цеха. – Новая смена – новый бой за победу нашей славной провинции над чёрной нечистью! Сегодня вам, оборванцам, выпал подарок судьбы – шанс показать, что ваши руки растут не из задницы.

Сделал паузу, наслаждаясь эффектом.

– Поступил срочный заказ – боевые топоры для штурмового отряда гвардии. Работа нехитрая, но вы, кривожопые, и ту запороть умудритесь. Так что слушайте сюда: спрос будет вдвойне. Срок – к закату. За каждую запоротую заготовку – пять ударов плетью. За срыв сроков – вся смена остаётся без ужина и ночует здесь.

Толпа глухо загудела, но Бык поднял руку, требуя тишины.

– Пока готовьтесь, изучайте образец и молитесь. К моменту начала работы мастер Брандт лично спустится в кузню и будет контролировать ковку, так что соберите свои задницы в кулак и не сплохуйте. Те, кто особо трепещет перед мастером – совладайте со своим девчачьим ужасом и держите инструмент крепче, если не хотите отправиться прямиком в нижнюю штольню кормить крыс.

Мужик закончил речь, упёр руки в бока, и его крепкая грудь вздулась, словно в неё вкачали воздух мехами. Бык обвёл нас взглядом и остановился на мне.

– Теперь новенький… Щуплый калека. Шаг вперёд!

Взгляды кузнецов, стоящих в строю, забегали. Слух о том, что вчера появился какой-то «дерзкий» пацан, уже прошелестел по казармам, но кто именно это был – многие ещё не знали.

Я мягко отодвинул плечом ворчащего кузнеца и протиснулся между плотными рядами мужиков, выходя вперёд. За спиной тут же послышался недовольный рокот.

Как раз в это время из дымного чрева цеха вывалился Ульф – был мокрым насквозь – рубаха прилипла к огромному телу, с лица капало. Парень семенил ногами-тумбами, испуганно озираясь, но когда взгляд нашёл меня, лицо громилы озарила широкая, но усталая улыбка.

– Кай! Кай! – закричал молотобоец, перекрывая шум. – Дядька главный сказал, что мы вместе будем!

Рокот в толпе усилился. Послышались злые смешки.

Бык скосил глаза на детину и брезгливо поморщился, словно увидел говорящую свинью. А я с тревогой смотрел на друга – Ульф был бледен как смерть, под глазами залегли чёрные круги. Ночная смена выжала его досуха.

– Ульф, тихо… – шикнул ему, когда тот подбежал. – Не сейчас. Тебе бы поспать, старина…

– Тут мне решать, кто спит, а кто нет! – прогудел Бык, буравя меня свинцовым взглядом – глаза хищно блестели.

Он перевёл взгляд на паренька.

– Ты – молотобоец из Оплота? Тот, что с Куртом Кривым в ночную пахал?

– Да… – часто закивал детина, преданно глядя на бригадира – его всё ещё трясло от напряжения.

– Вставай в строй. К своему, – коротко кивнул Бык в мою сторону.

Ульф радостно встал рядом со мной, возвышаясь над толпой на голову.

– Значит так, вы двое, – Бригадир окинул нас оценивающим взглядом, как пару тягловых волов. – Работаете сегодня вместе. Это твоя проверка, калека. Но если здоровяк повалится с ног от второй смены подряд – пеняй на себя. Подмену не дам, будешь махать молотом один.

Ткнул толстым пальцем в грудь Ульфа.

– Ты. Иди жрать. Бегом. У тебя десять минут, пока щуплый с образцом знакомится. Потом – за работу.

Ульф закивал так, что голова чуть не оторвалась, бросил на меня счастливый взгляд и, расталкивая локтями ворчащих кузнецов, скрылся в проходе к трапезной.

– Значит так, слушай сюда, – Бык снова обратил внимание на меня. – Работать быстро и тихо. Не ныть, не причитать. Если что-то непонятно – звать меня. Но лучше, чтобы всё было понятно.

Сделал шаг вперёд, нависая надо мной.

– В «Кузне» есть два закона. Первый – это мастер Брандт. Его слово – приговор. Второй закон – это я. Моё слово – это плеть. Доступно объяснил?

– Да, вполне, – кивнул, глядя ему в переносицу.

– Руку залечил? – взгляд скользнул к моей правой кисти, которая уже не была прижата к груди, а свободно висела вдоль тела. Огненная Ци сотворила чудо – боли не было, только лёгкое онемение.

– Ага, – снова кивнул. Решил, что сейчас лучше быть немногословным. Болтовнёй тут никого не удивишь, а вот если начну работать – дело скажет само за себя. Вот только старину Ульфа стало жаль, как тот продержится ещё смену? Вот сволочи.

– Хорошо. Поглядим, – хмыкнул Бык. – Тогда за дело. На первой наковальне, у входа, лежит образец – то, что нужно сегодня наковать. Чтобы к концу смены, когда солнце сядет, у меня на складе лежала сотня таких топоров! И чтоб каждый был как близнец. Чтоб перед мастером Брандтом мне потом за них краснеть не пришлось. А если придётся – я вашу кровь пущу на закалку.

Бригадир повысил голос, обращаясь ко всему строю:

– Ясно вам, доходяги⁈

– Ясно… – послышались глухие голоса из толпы. Никакого энтузиазма, только покорность судьбе.

Мужик удовлетворённо кивнул и мотнул головой в сторону дымящего зева цеха.

– Пошли!

Вся разношёрстная братия, шаркая сапогами по камню, направилась внутрь, к первой наковальне, чтобы взглянуть на то, что станет нашим благом или проклятием на ближайшие двенадцать часов.

Глава 11

– Ну-ка, подвинься! Дай поглядеть! – грубо расталкивая локтями напарников по смене, вперёд ломился наглый кузнец с перебитым носом.

– Самый умный что ли? – огрызнулся другой – поменьше и пощуплее, но явно не из робкого десятка, и с силой пихнул наглеца плечом в бок. – В очередь встань!

Возле первой наковальни, где лежал образец, сгрудилась галдящая толпа мастеров. Каждый норовил протиснуться поближе, пощупать и прикинуть работу. Молотобойцы, которым полагалось знать своё место, стояли чуть в стороне, сбившись в кучки – тихо переговаривались, проверяли рукояти кувалд, подтягивали ремни фартуков, а кто-то плевал на ладони, готовясь к смене.

«Чёрт возьми, и почему я в этом теле такой мелкий⁈» – выругался про себя, безуспешно пытаясь найти лазейку в стене широких спин.

В цеху царила суета. Некоторые мастера с ночной смены, похожие на сонных мух, лениво прибирали места, сгребая шлак. Подносчики угля уже сновали между рядами, наполняя остывающие горны свежим топливом, готовя их к новому дню.

Я решил зайти с фланга – обошёл толпу справа, пристроился за спиной невысокого черноволосого кузнеца с взъерошенными волосами и, встав на цыпочки, вытянул шею.

Наконец, увидел оружие, которое сегодня предстояло ковать.

На лице наковальни, тускло блестя в свете факелов, лежала массивная металлическая голова боевого топора. Рукояти не было – только металл. Это классический топор с вытянутым вниз лезвием, защищающим руку, но не простой.

[Боевой топор Гвардейца (Добротное качество. Ранг: Обычный)]

[Качество: 52%]

[Анализ: Материал – науглероженная сталь (цементация). Закалка режущей кромки. Особенность конструкции: усиленный обух с шипом-клевецом.]

Топор был реально массивным, с широким полукруглым лезвием, которое было отточено до бритвенной остроты – спуски ровные, без видимых дефектов, но главная сложность заключалась не в лезвии.

На обухе, с обратной стороны, торчал гранёный шип, предназначенный для пробивания доспехов или, скорее всего, панциря падальщика. Но проблема в том, что шип выкован из того же куска металла, что и лезвие – не приварен, а вытянут из массива. Как подсказывала система – это требовало сложной операции осадки металла в центре и симметричной вытяжки в обе стороны. Малейшая ошибка в расчёте объёма металла или перегрев при осадке – и либо лезвие будет тонким, либо шип отвалится при первом же ударе.

Это была проверка на мастерство, о которую многие сегодня сломают зубы.

Мужики вокруг зашептались, обсуждая увиденное. Кто-то одобрительно цокал языком, кто-то хмурился, мысленно прикидывая последовательность операций, а кто-то откровенно ругался.

– Нахрена вытягивать из цельного куска, если приварить можно⁈ – зло шипел под нос мужик с русой бородой, которая от въевшейся копоти стала грязно-серой. Густые брови сошлись на переносице. – Лишняя возня, только металл жечь…

– Дурень, – тихо ответил сосед. – Для Гвардии же. Там прочность нужна, чтоб при ударе не отлетел. Сварной шов лопнет, а цельный выдержит.

Воспользовался моментом, пока те спорили, и юркнул в освободившуюся лазейку с другой стороны наковальни – теперь видел топор идеально. Сосредоточился, активируя «Инженерный взгляд».

Мир вокруг слегка померк, а контуры топора вспыхнули голубым свечением – строчки анализа побежали перед глазами, раскрывая секрет стали.

[Детальный анализ объекта…]

[Геометрия: Лезвие луновидной формы, угол заточки 45°. Шип-клевец четырёхгранный, длина 8 см. Проушина овальная, с двойным конусом для расклинивания.]

[Технология изготовления: Осадка центральной части бруска – Пробивка проушины – Вытяжка лезвия и шипа. Требуется минимум 4 нагрева.]

[Слабые места: Переход от проушины к шипу. Риск образования трещин при остывании.]

[Рекомендация: Использовать нормализацию перед закалкой.]

[Анализ завершён. Объект «Боевой топор Гвардейца (Тип 3)» добавлен в Библиотеку Чертежей.]

В голове щёлкнул затвор – образ топора, разобранный на этапы ковки, запечатался в памяти. Теперь знал не только как он выглядит, а как его создать. И, что важнее – знал, где могут ошибиться другие.

Отошёл в сторону, давая место другим. Некоторые мужики расходились, обсуждая задачу.

– Да понятно всё, чего тут гадать? Ерунда! – бахвалился один, хватая ручник с подставки. – Я таких пять штук за день накую, если припрёт!

Другие, наоборот, нервно тёрли лбы, явно ощущая тревогу. Видимо, с такой конструкцией – цельнокованый шип – ещё не сталкивались. Чего греха таить, и сам немного волновался – в прошлой жизни работал с гидравлическими ножницами, а в этой штамповал гвозди, да гвизармы, а здесь – массивная работа, требующая расчёта.

Вспомнились слова Быка: сотня топоров на смену. Нас, кузнецов, здесь человек тридцать… Получается, примерно по три топора на брата – немного, если делать халтуру, но если делать на совесть… А если кто-то не успеет или запорет? Придётся страховать? «Коллективная ответственность» в худшем виде.

Нашёл взглядом Йорга Быка – бригадир стоял чуть в стороне, скрестив массивные руки на груди, лысая голова блестела в свете масляных ламп, как бильярдный шар. В глазах читался хищный интерес, словно мужик предвкушал, как кто-то обделается. Странное настроение для человека, который головой отвечает за результат перед Брандтом. Или уверен, что найдёт козла отпущения?

– Йорг, – подошёл к нему. – Подскажи, какое моё место?

Мужик медленно перевёл на меня взгляд.

– А вон, где твой дылда-молотобоец ночью пахал – за тот горн и вставай. Самый дальний, справа, у стены.

Указал рукой в тёмный угол цеха.

– Ясно.

Мужик усмехнулся почти издевательски. Явно ждал, что я, с поврежденной рукой и неопытный, провалюсь в первую же смену и получу порцию плетей. Что ж, посмотрим.

Я двинулся вдоль рядов, лавируя между разгорающимися горнами – шёл и на ходу начинал разгонять лёгкие. Глубокий вдох – втянуть жар, выдох – направить во «Внутренний Горн», чтобы тот наливался силой. Она мне сегодня ой как пригодится.

Дошёл до конца центральной дорожки и свернул направо. Вот оно – рабочее место.

Горн сложен из тёмного камня, но с одной особенностью – он подключен к общей системе наддува! Никаких ручных мехов – рядом с очагом торчал рычаг заслонки, регулирующей поток воздуха от главной магистрали – это удобно, но требовало привыкания. Наковальня – видавшая виды, с глубоким седлом в центре лица, но крепкая. На ней и квадратное, и круглое отверстие – роскошь, по сравнению с оплотовским!

На стойке висел базовый набор: пара клещей с плоскими губками, тяжёлая кувалда для Ульфа, зубило и несколько ручников. Мой, что притащил с собой из оплота, был лучше, так что буду пользовать его.

В углу свалены остатки угля (не тот, что я таскал, а обычный) и груда заготовок – толстых, местами ржавых полос металла.

Место было самым тёмным в цеху. Лампа над ним прогорела, а вентиляционная шахта гудела так, что закладывало уши, и создавала сквозняк.

Оглядевшись, отметил отсутствие точильного круга и брусков – значит, заточкой занимается другой цех. Что ж, отлично – задача упрощается, времени на ковку больше.

Первым окинул взглядом кучу угля, сваленного у горна – гнилая осина пополам с пылью. С таким топливом я не топор выкую, а только нервы себе сожгу в попытках поймать нужную температуру.

Бросил взгляд в проход. Там уже вовсю суетились пареньки-подносчики, выбегали из угольной ямы и, с грохотом подгоняя тачки, сваливали уголь тем кузнецам, у которых его не осталось вовсе. Ждать от этих бедолаг, загоняемых бригадирами, качественной селекции не приходилось.

«Хочешь сделать хорошо – сделай сам», – пробормотал про себя.

Пока Ульф завтракал, направился в сторону знакомого провала Угольной Ямы, проходя мимо чёрных ограждений, отделяющих рабочую зону.

В узком коридоре чуть не налетел на паренька, который вынырнул из темноты с полной тачкой – совсем щуплый и чумазый, одни глаза на лице. Они блестели в полумраке – зрачки крошечные, белки огромные, и в них, как в зеркале, отражался каждый блик от огня.

Увидев меня, парень дёрнулся, вжимаясь в стену. Нахмурился, пытаясь понять, кто перед ним – свой брат-подносчик или кто повыше.

– А ты куда? – спросил тот ломким голосом. – Видел, ты вроде как из кузнецов… хоть и молодой такой.

Я притормозил, хотя каждая секунда была на счету.

– Да, из кузнецов, – бросил быстро. – Только уголь сам себе таскать буду – не люблю ждать. Так что за Седьмой Горн можешь не беспокоиться.

Обошёл его и нырнул в чёрный зев проёма.

В Угольной Яме жизнь кипела – щуплые пареньки, похожие на крыс, суетились у подножия горы, с грохотом и пылью ссыпая породу лопатами в тачки. На качество никто не смотрел, главное – объём и скорость.

Я выбрал тачку покрепче и подогнал к примеченному ночью участку – здесь, под слоем мусора, лежало настоящее золото.

Принялся за дело. Работал быстро, но точно – система подсвечивала нужные куски. Вот тяжёлый дуб – основа жара, кидал его назад, к ручкам тачки. А вот… о да, тот самый «Каменный Дуб» с золотистой рамкой «Эпического ранга» – уголь всё ещё лежал здесь, нетронутый! Осторожно откопал несколько таких кусков и положил в самый перед, на дно, чтобы не бросались в глаза. Получился слоёный пирог: сверху – добротный уголь для основы, снизу – секретное топливо для рывка.

Управился минут за пятнадцать. Дольше, чем просто накидать лопатой, но того стоило.

Краем глаза заметил, что привлёк внимание. Несколько подносчиков остановились, опираясь на лопаты, и с интересом наблюдали за странным молодым кузнецом, что копается в грязи. Один даже пристроился сзади, пытаясь разглядеть, что там выискиваю.

– Слыхал, что ты выделился в ночную! —шепнул прямо в ухо, стоило выпрямиться.

Я бросил последний кусок угля в тачку и обернулся. Тот же самый паренёк – щуплый, светловолосый, с огромными глазами – в темноте угольной ямы перемазанное сажей лицо было похоже на мордочку маленького бесёнка. Ростом даже ниже меня – совсем ребёнок.

– Я – Финн-Огарок, – протянул пацан мне чёрную руку. – Не из здешних.

Быстро, но крепко пожал её.

– Ага, понял. Приятно познакомиться. Я – Кай.

Не теряя времени, подошёл к ручкам тачки, развернул и толкнул вперёд. Огненная Ци пульсировала в мышцах, наполняя каждое движение силой – сегодня не нужно тратить энергию на регенерацию – рука почти здорова. Весь резерв свободен для работы.

Но паренёк не отставал – увязался за мной, семеня рядом.

– Кай! Слушай, а научи! Научи, а? – быстрые слова сыпались горохом. – Как ты определяешь, что уголь – «горящий»? Как ты этот, звонкий, находишь?

Мы уже выходили в огненный цех – шум нарастал с каждой секундой: гул разгорающихся горнов, скрип мехов. Мастера ещё не ковали в полную силу, но вовсю грели первые заготовки.

– Слушай, Огарок, давай не сейчас, – бросил, не сбавляя темпа. – Видишь, занят. Мне три топора нужно сковать за день, а я ещё даже не начал.

Подкатил тачку к своему месту. Ульф уже стоял там, задумчиво разглядывая кувалду, словно это была не восьми килограмовая железяка, а леденец на палочке. Вид у молотобойца неважный: глаза заплыли, движения замедленные – недосып давал о себе знать. Это меня тревожило, ведь если потеряет концентрацию, может промахнуться и запороть заготовку или, того хуже, покалечит меня, а объём работы предстоял немалый.

– Ну хотя бы пару слов! – не унимался бесёнок, вертясь под ногами. – Как? По цвету, что ль? Или на ощупь? Или на зуб пробуешь?

Да ё-моё, вот пристал-то!

Я резко опустил тачку на пол с глухим стуком и развернулся всем корпусом, нависая сверху.

– Послушай меня, Финн, – сказал жёстко, глядя в блестящие глаза. – Первое правило: если я говорю «отстань» – значит, отстань. Усёк? Будешь слушать и не мешать – тогда, может, и про уголь расскажу, и про жизнь. А если ты простых слов не понимаешь, то и сложные тебе ни к чему.

Навис над ним. Финн-Огарок, казавшийся и так небольшим, съёжился под взглядом – в огромных глазах блеснули смущение и лёгкий испуг, хотя я вовсе не старался его запугать – лишь обозначить границы.

Парень часто закивал.

– Тогда… тогда я в конце смены к тебе подойду, ладно? – спросил совсем тихо, без прежней наглости.

– Подойди, – кивнул. В голове уже созрел план. – Может, и вправду польза будет. Научу тебя определять хороший уголь – будешь мне таскать персонально, чтобы я время на беготню не тратил.

– Ладно! – облегчённая улыбка коснулась губ пацана. Глаза-блюдца поймали отсвет факела и вспыхнули озорным огнём. Паренёк задорно развернулся и побежал в угольную яму, исчезая во мраке.

Я повернулся к тачке. Ульф уже стоял рядом и смотрел на меня с ожиданием.

– Сегодня Кай будет говорить, что делать? – спросил детина, лицо расплылось в счастливой улыбке. – Снова с Каем будем ковать… формочки для пирожков!

– Почти, – усмехнулся, вспоминая первые уроки в Оплоте. – Сегодня будем лепить каждый пирожок в ручную.

Я подвёз тачку к углу и аккуратно сбросил чёрную породу рядом с кучей дрянного угля, оставшегося от прошлой смены – смешивать нельзя. Мой уголь – мой козырь.

– Да, Ульф, мы снова будем ковать вместе, – развернулся к детине и посмотрел на него внимательно, подойдя поближе. – Вот только я за тебя переживаю – ты всю ночь пахал без отдыха, точно справишься?

Глаза у молотобойца были мутные, расфокусированные, готовые провалиться в сон в любую секунду. Веки покраснели, но дух парня был несгибаем.

– Ульф устал… —жалобно признался парень, потирая лицо ладонью. – Но Ульф будет бить. Долго и сильно. Если Кай попросит.

Я вздохнул – здоровяк верен себе до конца.

– Ладно, Ульф. Но если станет совсем худо – ты мне сразу скажи. Понял⁈

Сказал это громко и предельно серьёзно, вкладывая в голос тревогу.

– Пойдёшь спать тут же, а я сегодня сам поработаю. Как-нибудь управлюсь…

Сказал это, а сам вспомнил, как в Оплоте пытался в одиночку сделать тяги для мехов, и как дрожали руки, и всё падало… «Такое себе…» – кольнула мысль. Скорее всего, один не справлюсь – запорю заготовки, не успею в срок, подставлюсь под плеть Быка… От одной этой мысли стало не по себе – чтобы меня кто-то плетью, черт возьми, наказывал. Да, в армейке всякое бывало, но не настолько же! В голосе проскользнула тревога и досада, которую не смог скрыть – на самом деле, жизненно важно, чтобы парнишка выдержал смену.

Ульф смотрел на меня долго и проницательно, а затем положил тёплую руку мне на плечо.

– Если Ульф уйдёт – Кай останется один, – произнёс тот медленно и весомо, словно озвучивал закон природы. – УЛЬФ НЕ УЙДЁТ.