Текст книги "Системный Кузнец IV (СИ)"

Автор книги: Павел Шимуро

Соавторы: Ярослав Мечников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Системный Кузнец IV

Глава 1

Несмотря на сгущающиеся сумерки, на широкой равнине, что пролегала меж двух усыпанных соснами холмов, снег начал подтаивать. Подул тёплый встречный ветер, несущий с собой запахи мокрой листвы, сырой земли и чего-то горьковатого, похожего на полынь.

Главный тракт вел в сердце королевства, но из разговоров, которые улавливал между людьми, что шли в колонне, выяснил – скоро колея должна свернуть направо, в сторону тех самых холмов.

Столица провинции располагалась не в низине, а выстроена у подножия одного из высоких каменистых хребтов, на вершине которого и был возведён Чёрный Замок. Нам ещё только предстояло его увидеть.

Но суть была в том, что столица Каменного Предела не была такой уж радужной, как могло представляться – её окружали суровые каменные равнины. Лишь с южной стороны, под влиянием хребтов, защищавших от северных ветров, было достаточно тепло – лето там комфортнее, и даже располагаются какие-никакие поля. Соответственно, и ворот у города двое: Южные, «тёплые», и Северные, «холодные» – пейзаж за каждым из них разный, но зимы в самом городе, как говорят, суровые.

Всё это узнал, слушая разговоры людей, которым довелось или слышать о Замке, или бывать там. Например, от Ларса – парень шёл рядом понурый и молчаливый – видимо, всё ещё корил себя за то, что покинул деревню. «Я для всего этого трусоват, Кай,» – признался мне часом ранее. – «Могу содрать кожу с огромной туши, разделать её, но при виде… мёртвых… людей… мне становится дурно».

А вот Ульф, шедший возле телеги, казалось, был в восторге – здоровяк то и дело тыкал огромным пальцем в сторону и окликал меня: «Кай, Смотри! Птица! Большая!» или «Кай! Дерево кривое!». Я смотрел, одобрительно кивал и снова погружался в размышления.

К ночи идти стало почти невозможно. Как раз в тот момент, когда добрались до той самой развилки, колонна остановилась по приказу капитана. Люди, шедшие по бокам от телег, тут же со стонами облегчения опустились в грязь. Последний час пути был особенно трудным – снег подтаял, и деревянным колёсам приходилось месить вязкую жижу. Колонна иногда останавливалась, чтобы вытащить ту или иную телегу из кочки, в которой повозка увязла по ось.

Люди измотаны – шли в темноте и тихо перешёптывались, бросая полные ненависти взгляды на солдат, что неподвижно восседали на своих высоких лошадях. Чувствовали ли беженцы себя предателями, покинувшими родное место? Или, наоборот, осуждали тех, кто остался, считая, что те обрекли себя на верную смерть? Думаю, и то, и другое, и от этого людям приходилось ещё тяжелее.

Всадники, как тёмные стражи, то и дело проезжали мимо бесконечной колонны повозок – о чём-то вполголоса переговаривались, указывая копьями во тьму. В темноте трудно разобрать, что конкретно солдаты решают, да и говорили мужчины нарочито негромко. А я с удивлением понял, что за все пять или шесть часов пути даже не вспомнил о возможном нападении падальщиков – так увлечён новыми мыслями и ощущениями, что появилось ложное чувство безопасности. Будто раз удаляемся от гор, то и вероятность нападения становится ниже.

– СТОЯНКА! – скомандовал один из солдат, спрыгивая с лошади. Зажёг от кремня факел и начал обходить уставшие упряжки.

Люди, до этого шедшие в апатии, тут же оживились, начали озираться по сторонам, задавать вопросы.

– Здесь что ль? Прямо на дороге⁈

– А сколько стоять-то будем? Всю ночь⁈

– А если твари нападут⁈ Вдруг их тут тыща! Вы ж не справитесь! – почти срываясь на крик, заголосила какая-то женщина.

– Приказ капитана – стоянка! – отрезал солдат, и свет факела выхватил раздражённое лицо. – Огонь не разжигать! Спать в повозках или на земле, рядом с телегами. И тихо!

Мужик прошёл мимо меня – почувствовал идущий от воина запах пота, кожи и нервного напряжения. Солдат скрылся в конце колонны, и лишь огонёк факела ещё некоторое время плясал во тьме, пока не погас.

– Как же ж без огня-то⁈ – хлипким голосом причитала та же женщина. – Окоченеем же!

– Перетерпим, – грубо оборвал стенания какой-то мужик. – Сказано – значит, так надо, дура.

Осмотрел в темноте нашу повозку – там, между ящиками с инструментами и узлами, виднелся маленький карман, куда и намеревался занырнуть, чтобы прикорнуть. Вот только как быть со здоровяком Ульфом? В эту щель тот точно не влезет.

Вздохнул, подошёл к парню и прошептал:

– Ульф, слушай. Давай сделаем так – сейчас сложим то, что не боится сырости, на землю у телеги, накроем на всякий случай, а сами устроимся в ней. На земле лучше не спать, холодно будет очень.

Думал в первую очередь про молотобойца – сам-то, наверное, мог бы и на земле устроиться. Вот только опасался, что к утру вокруг образуется огромное чёрное пятно от растаявшего снега.

– Давай, – низко прогудел Ульф.

– Тс-с-с… – приложил палец к губам. – Твари могут услышать. Постараемся быть потише.

Парень кивнул, но я увидел, как в наивных глазах блеснул огонёк – для здоровяка, кажется, всё это – захватывающее приключение.

Мы, стараясь не греметь, начали стаскивать с телеги то, что не боялось сырости: мешок с камнями, связку кричных заготовок, несколько испорченных поковок. Сложили это всё у колеса и накрыли большим куском просмолённого брезента, который нашёл в кузне.

Затем забрались на телегу. Ульф занял почти половину свободного пространства, даже свернувшись калачиком. Я же юркнул в узкую щель между деревянными деталями от мехов и большим ящиком с инструментами. Угол ящика больно давил в плечо – долго ворочался, пытаясь устроиться поудобнее, и удалось найти сносное положение, только когда перевернулся на бок.

В колонне ещё долго слышался тихий шорох и приглушённый шёпот. Люди устраивались на ночлег.

Уснуть не мог – лежал, наверное, час. Тёплый южный ветер иногда задувал под полог телеги, принося живые запахи мокрой листвы и далёких трав, а запахи будили мысли о будущем.

«Наверное, завтра снег совсем растает, если так пойдёт,» – думал я. – «Неужто ранняя зима отменяется? Что же это тогда было?»

Вот бы снова увидеть зелень. Услышать стрекот кузнечиков, а не тварей. Вот бы никуда не бежать, а просто заниматься делом. Может быть, даже познакомиться с кем-нибудь, с какой нибудь девушкой например – постарше конечно, чем Кай, лет эдак двадцать хотя бы. Тренироваться. Практиковать…

И когда одна за другой начали приходить простые мысли о мирном будущем, сам того не заметив, провалился в спокойный сон.

Проснулся, когда рассвет только-только начал процарапываться сквозь мрак – розовый отблеск на сером небе, но его хватало, чтобы можно разглядеть тёмные силуэты людей и телег. Вдалеке, вверх по колонне, были слышны хриплые окрики.

– Подъём! Подъём!

Люди зашевелились. Послышались недовольное ворчание и чавкающие шаги по раскисшей земле. Огляделся: и вправду – снег за ночь тут и там подтаял, и из-под него виднелись проплешины сухой травы, а в некоторых местах целые клочки ещё насыщенной зелени, усыпанной мелкими разноцветными цветами. Некоторые из них тускло светились в утреннем полумраке.

В серо-розовом небе застыли перистые облака – не просто термин из метеорологии, а действительно, будто несколько волнистых перьев кто-то расстелил над бескрайней равниной.

Где-то далеко, там, куда уходила основная дорога, на вершине холма высилась сторожевая башня, и на ней горел огонь – сигнальный маяк. Насколько знал, огонь в таких башнях зажигали в случае беды, почему же горит сейчас?

Люди начали спрыгивать с повозок, недовольно перешёптываясь.

– Все внутренности себе отморозил, – гундел какой-то мужичок, потирая бока.

– Ну, слава духам, пережили ночь, – шептала женщина, склонившись над двумя маленькими девочками и поправляя тем платки. – Скоро… скоро приедем.

Тоже спрыгнул с телеги, толкнув спящего как сурок Ульфа, и принялся затаскивать наверх нашу поклажу. Сонное лицо гиганта показалось из-за ящика. Затем парень, как маленький мальчик, не раздумывая, спрыгнул грузным телом в слякотную грязь, разбросав во все стороны комья снега. Молча принялся помогать – погрузились довольно быстро.

К нам подошёл погонщик – хмурый и молчаливый крестьянин из Оплота, который ехал с семьёй – его жена вела телегу, ехавшую прямо перед нами. Мужик особо не разговаривал – из тех, кто и слова лишнего не скажет – видимо, дали приказ: «Отвечаешь за груз из кузни», и мужчина выполнял.

Минут через десять колонна, скрипя и чавкая, тронулась в путь. Да вот только не с первой попытки – некоторые телеги за ночь так увязли в грязи, что лошади не могли их сдвинуть. Пришлось наваливаться всем миром, но из крепких мужчин были в основном солдаты… несколько бывших ополченцев… Ульф… да я. И лучше бы, чтобы о моей силе пока никто не знал.

– Подсобите! Подсобите, добрые люди!

Дряхлый старичок бежал вдоль колонны и умоляюще просил любого подойти и помочь вытащить телегу из грязи. Проблема была в том, что таких телег штук шесть и по-хорошему их нужно вытаскивать одновременно, потому что как только одну вытащат, дорога перед ней разобьётся ещё сильнее, и следующая увязнет ещё глубже.

Все крепкие мужчины, что были среди беженцев, тут же распределились по завязшим повозкам. Пошёл к одной из самых старых и хлипких – та еле держалась на колёсах – вся в трещинах, дерево местами отсырело и покрылось плесенью, а одна из осей криво починена грубой накладкой. Поклажа навалена шаткой горой – видимо, вещи нескольких семей утрамбовали по самое не хочу. Всё это добро кое-как укрыто кусками старой мешковины.

Подошёл к телеге. Ульф молча отправился к соседней. Несколько хиленьких мужичков уже приложились к повозке, предварительно подложив под колёса широкие доски и пучки хвороста для лучшего сцепления.

– А ну, разом! Навались! – скомандовал кто-то.

Мужчины с кряхтением и стонами упёрлись в телегу. Я дернулся, но практически не прикладывал усилий, лишь делая вид, и, как и ожидал, дело не сдвинулось ни на сантиметр.

– А ну, давай ещё! Поддай! – кричали мужики, а их лица покраснели от натуги.

– МОЛЧА! – рявкнул один из Грифонов, проезжая мимо – солдат посмотрел с неприкрытым отвращением.

Люди окинули взглядом всадника и, сжав зубы, снова принялись за дело. Ничего не получалось – телега встала намертво.

«Ладно, придётся вложиться. Заодно и погляжу, сколько силы прибавилось,» – подумал я.

Принял устойчивую позицию, уперевшись в землю – собрал Огненную Ци, готовясь к взрывному рывку. Но… рывка даже не потребовалось.

Стоило как следует толкнуть телегу, как та со скрипом перевалилась через подложенные доски и, качнувшись несколько раз, поехала вперёд.

– АЙ МОЛОДЦА! – радостно прогудел щуплый мужичок с огромными усами, явно приписывая успех общим усилиям. – Ну, взяли!

– Будто духи сил разом поддали, согласись⁈ – удивлённо, но с гордостью в голосе проговорил старичок с горбом, чьё тело было похоже на вопросительный знак.

Я отряхнул руки, сам поражённый тем, насколько легко вышло и, не говоря ни слова, пошёл к своей телеге.

Колонна вязко двинулась вперёд – продвижение было мучительным. Остановки происходили регулярно – то нужно смазать скрипящую ось дёгтем, чтобы лучше шла, то вытягивать застрявшую в грязи телегу.

Наконец, свернули с основного тракта, что вёл вглубь королевства на более ухабистую колею – та шла на запад, по направлению к Чёрному Замку, петляя между тесными холмами.

И в один из моментов, когда проходили через особенно мрачное ущелье, из самой глубины чёрного леса раздался режущий вой – прозвенел где-то очень далеко, но люди ахнули и вжались в повозки. Солдаты тут же направили лошадей вверх по склонам.

Мимо нашей телеги, вздымая комья грязи, промчался капитан Родерик. Мужчина окидывал взглядом конвой, оценивая обстановку, затем переглянулся с дозорными и указал рукой вперёд, на дорогу – решено продолжать путь. Угрозы, вроде как, не было, но после этого случая разговоры в колонне совсем поутихли – люди напряжены и напуганы.

– Если б не эта грязюка, – важно заявлял шедший рядом старичок, которому, как успел узнать, доводилось бывать в Чёрном Замке, – к ночи, глядишь, и добрались бы. А с такой-то скоростью только к завтрашним сумеркам прибудем, не раньше.

Когда-то старик занимался погонкой торговых караванов, а теперь был просто дедом для своих внуков, что испуганно выглядывали из-под полога телеги.

Снова начало темнеть – уже готовился к очередной ночи на свежем воздухе, когда впереди, на вершине следующего холма, показался силуэт деревянного частокола, что был выстроен вокруг какого-то укрепления – это постоялый двор, о котором несколько раз говорили в колонне, – «Волчье Перепутье».

Судя по рассказам – не просто таверна, а маленькая крепость, построенная на перекрёстке двух дорог. Единственное безопасное место вокруг. Говорили, что хозяин двора – старый наёмник по кличке Седой Лис – держит его в ежовых рукавицах. Внутри стен – большая конюшня, общая зала для сна, где можно укрыться от непогоды и, самое главное – очаг и котёл с горячей похлёбкой. Для измотанных, замёрзших и голодных людей – настоящий рай.

«Перепутьем» постоялый двор назывался не просто так – отсюда расходились две дороги: одна колея шла дальше к Чёрному Замку, где за большим холмом, как говорили, должна начаться каменистая равнина, а другая – заросшая травой тропа – уходила на юг, к руинам Старого Аркаима. Давным-давно, ещё до времён Альдории (так называлось наше королевство), этот город был истинной столицей не просто Каменного Предела, а могущественной провинции, которую время и войны раздробили на части. Теперь там лишь руины, кишащие духами, живыми мертвецами и редкими духовными зверями.

Наша колонна медленно подтягивалась к стенам частокола, а затем всадники дали команду: «парковать» телеги у обочины, освобождая колею. Конечно же, из этого ничего не вышло – много телег и слишком грязной и вязкой была дорога для таких манёвров.

Промучившись около часа, толкая и таща неповоротливые повозки, люди, плюясь и злясь, начали бунтовать:

– Да как же ж мы их с дороги-то уберём⁈ – тяжело дыша и обливаясь потом, кричал седобородый мужичок в кожаной накидке с потёртым меховым воротом. – Вы гляньте какая дорога! А по бокам сплошь кусты, сухая крапива да кочки! Дайте людям отдохнуть! Весь день ведь идём!

Всадник, выслушав претензии, развернул коня и метнулся вперёд, к капитану. Я отошёл чуть в сторону от колеи и вгляделся вдаль – Родерик спешил и, ведя уставшую лошадь под уздцы, подходил к воротам постоялого двора, которые со скрипом отворялись. Солдат подъехал к нему, мужчины о чём-то коротко переговорили, а затем гонец вернулся и, проезжая вдоль колонны, отдал новый приказ:

– Отставить! Оставляйте телеги здесь, на дороге! Они будут под охраной! А всем людям велено идти на постоялый двор!

Новость вызвала душевный подъём среди измотанных беженцев. Предстоящая ночь в тепле, у огня, с миской горячей похлёбки казалась спасением.

Люди тут же принялись забирать из телег самое ценное. Все переживали, что оставленная охрана может чего и недоглядеть, или кто-то из своих же не устоит перед соблазном, поэтому из повозок доставали узелки с монетами, фамильные украшения, отцовские ножи. Матери кутали детей в тёплые вещи, брали остатки еды – вдруг пригодится. А затем, чавкая по грязи, молчаливая толпа потянулась вдоль брошенных телег в сторону частокола.

Ульф смотрел на меня, ожидая команды. Я осмотрел наши вещи – брать что-то с собой? Разве что деньги, на всякий случай, а остальное, хорошо укрытое и сложенное, пусть лежит здесь. Взял мешочек с медяками и кивнул парню. Молотобоец, несмотря на то, что шёл почти весь день, выглядел бодрым и даже азартным – это радовало. Может быть, правильно сделал, что взял того с собой. «Верный, пусть и странный человек мне пригодится, а я – ему». Выходит, у нас и вправду образовалось что-то вроде семьи.

Ульф шёл чуть ли не вприпрыжку и при каждом удобном случае с детским восторгом наступал в глубокую лужу, разбрызгивая вокруг чёрную жижу. Словил несколько косых взглядов в его сторону, которые тут же переметнулись на меня.

– Кузнец-то молодой всё с «тугодумом» шастает, – послышались недобрые смешки.

Люди остаются людьми. Даже в такой ситуации найдут момент, чтобы позлорадствовать – это немного задело, но решил проигнорировать. Сейчас нужно думать совсем о другом.

Мы прошли между створками ворот – тьма почти полностью накрыла место. Внутри в железных держателях на стенах и столбах горели смоляные факелы, выхватывая из мрака утрамбованный до состояния камня внутренний двор, что был окружён двухэтажными постройками из просмолённого дерева. С одной стороны – массивная конюшня, с другой – таверна, из окон которой лился жёлтый свет. Двор большой, но явно не настолько, чтобы вместить все телеги – теперь понял, почему Грифоны велели оставить их снаружи.

Всадники вели уставших, но гордых лошадей в конюшню. Наши погонщики, под охраной нескольких солдат, остались позади, распрягая измождённых до предела кобыл и мулов, что уже полтора дня тянули груз.

– Проходим, проходим! Не задерживаемся! – раздавался нетерпеливый голос одного из солдат – мужик с рыжими усами держал в руке чадящий факел, освещая путь. – Слушай сюда, народ!

Воин остановил поток людей и громко начал инструктаж:

– Справа, в большом сарае, – ткнул факелом в сторону длинного строения, – общие кровати для сна – места хватит всем. Сваливаете узлы там и располагаетесь. Женщины и дети – на второй ярус, мужики – на первом. Без разговоров!

Обвёл толпу тяжёлым взглядом.

– В главном здании, в таверне, – кивнул на строение, откуда лился свет, – выдают еду: миска похлёбки и кусок хлеба на каждого. Платить не надо – барон угощает. Но учтите: кто поел – сразу на выход, нечего там просиживать! Дайте поесть другим!

– И последнее! – голос стал ещё жёстче. – Никаких драк, никакого воровства, никаких пьяных воплей. Поймаем – будете ночевать на улице, привязанными к столбу. Здесь армейский порядок. Утром по первому сигналу всем быть на ногах. Вопросы есть? Вопросов нет.

Люди вглядывались в тёмные строения.

– Туда он сказал⁈ – спрашивал глуховатый старикашка уставшего от дороги сына. Мужчина был бледен и, казалось, чем-то болен – то ли простыл в пути, то ли ещё не до конца отошёл от «вечного сна».

– Туда-туда, отец. Вон там – жрать, а там – спать, – устало отвечал он, лишь бы дед отстал.

– Там ЖРАТЬ⁈ – переспросил старик, лицо оживилось.

– ТАМ! – взорвался сынок.

– Ага-ага, – довольно закивал старичок.

– Мам, есть хочу… – слышались со всех сторон детские голоса.

– Сейчас хорошо покушаем, мой хороший. И спать будем тепло и крепко, – вела совсем маленьких деток под руку черноволосая женщина. Под глазами тёмные круги, но мать из последних сил улыбалась детям.

Народ начал стягиваться к сараю-казарме, чтобы занять места.

– Кай, – окликнул меня Ульф. Мы стояли у самых ворот, глядя на суету.

– Что, Ульф? – спросил, посмотрев на детину снизу вверх.

Тот широко и счастливо улыбался.

– Брик сейчас с нами – я его видел, – прошептал молотобоец. – Он сказал, что будет с нами всегда. Ему папка разрешил!

Ульф сказал это с такой верой, будто то было чистой правдой, а я застыл на месте, не зная, что ответить. Просто молчал, обескураженный заявлением, а затем брякнул первое, что пришло в голову:

– Это… это хорошо, Ульф. Это… – запнулся, а затем почувствовал, как на душе становится очень тепло. – … рад, что он с нами, старина. Брик будет за нами приглядывать.

Подошёл к здоровяку и тихо прошептал:

– Может быть, даже… будем находить оставленные им для нас вкусности… как думаешь? Возможно такое? – заговорщически подмигнул детине.

Ульф раскраснелся от возбуждения.

– Брик! Брик он может, Кай! Он точно может!

Я улыбнулся. Мы пошли в казарму – огромный сарай, в котором пахло сеном, потом и сыростью. Выбрали две пустые койки в дальнем углу.

Вечером, в гудящей от сотен голосов корчме, поели – большой очаг в центре зала, длинные столы и лавки, тусклый свет от десятков масляных ламп. Нам выдали по миске горячей чечевичной похлёбки и по большому куску хлеба. Ели в тишине.

А ночью, когда Ульф, уставший и довольный, спал, тихо посапывая, я аккуратно, стараясь не скрипнуть досками, подобрался к лежанке паренька и положил у его лица маленький кусочек вяленого яблока, который выменял у одного старика на пару гвоздей.

Глава 2

Ночью снились сияющие города, летающие над ними драконы с чешуёй, похожей на самоцветы и огромные птицы. Солнце высоко поднималось в лазурном небе, словно гигантский золотой шар, и освещало всё вокруг. Мраморные стены, широкие, каменные улицы – всё сверкало в лучах. Я стоял на шпиле высокой башни и разглядывал это великолепие с головокружительной высоты.

Затем эти светлые грёзы начали таять, их сменил настойчивый звук – частая дробь, будто дождь барабанит по крыше.

Вместе с этим звуком во сне пришли крысы.

Грызуны бегали в вонючем сарае по гнилым деревянным доскам, вынюхивая, что съесть. В сарае были и другие люди – те спали прямо на соломе, сбившись в кучу в углу. Многие храпели, а крысы подбегали к спящим телам, принюхивались, тихо пищали и бежали дальше. Картина вызывала тревогу и отвращение.

А дробь тем временем становилась всё громче и сильнее.

И тут меня кто-то резко схватил.

Рука зажала рот. Глаза тут же открылись, но я ничего не видел – тьма.

Инстинкт сработал раньше, чем разум. Дёрнулся, и в тот же миг из «внутреннего горна» вырвалась вспышка Огненной Ци, за секунду заполнив тело. Вцепился огненными руками в державшего меня человека и с яростным рыком отшвырнул в сторону, от чего тот громко вскрикнул.

Именно в этот момент понял – это уже не сон. На меня действительно напали.

В темноте казармы различил тёмный силуэт. Лицо во мраке, но видел перепуганные глаза – парень лет восемнадцати – видимо, пытался тихонько пробраться к моей поклаже, где я спал, и теперь был в полном шоке.

Другой – тот, которого отбросил, лежал в нескольких метрах на досках – руки и плечо воришки едва заметно тлели, освещая искажённое болью лицо. Парень катался по полу, пытаясь потушить себя, и скулил как побитый щенок.

Я бросил взгляд на того, кто был рядом. Во тьме разглядел пепельно-белые волосы, сломанный нос и маленький шрам над бровью. Парень медленно убрал руки от моего мешка с деньгами и выставил перед собой в примирительном жесте.

– Не надо! Не надо, прошу!

Не слушая его лепет, резко схватил паренька за шкирку одной рукой. Ладонь ещё светилась оранжевым светом и была раскалена. Грубая рубаха под пальцами тут же задымилась, и по сараю поплыл едкий запах палёной ткани.

Уже послышались шорохи – люди просыпались. Дождь барабанил по крыше и стенам казармы, но этот шум не мог заглушить происходящего. Тот второй, что тлел на полу, вдруг резко подскочил и, не разбирая дороги, с воплем ужаса дал дёру в сторону выхода, скрывшись в темноте.

Парень, которого держал, в испуге схватился за мою руку, пытаясь её отбросить, но тут же с шипением отдёрнул пальцы.

– А-А-Й! – воришка принялся трясти обожжённой ладонью.

– Ты кто⁈ Какого хрена было надо⁈ – прошипел я, стараясь не привлекать слишком много внимания. Уже поздно – кто-то чиркнул огнивом, и в дальнем конце казармы зажглась масляная лампа, осветив испуганные и сонные лица.

– Вы что там устроили⁈ – послышался хриплый голос. – Сказано же было – никаких драк, пьянь подзаборная!

Одним резким движением отшвырнул паренька от себя – тот отлетел, врезался спиной в деревянную койку и, кажется, ещё головой приложился. Застонав, схватился за макушку обожжёнными ладонями, а затем, увидев, что на шум встают другие, тоже резко бросился к выходу.

– Стоять, урод! – тот мужик, что зажёг лампу, дёрнулся за воришкой. Послышались быстрые шаги по скрипучим доскам, затем глухой удар и звук падения.

Тут же со всех сторон послышались встревоженные голоса.

– Что такое⁈ Что случилось⁈

– АЙ! – раздался полный боли и страха голос воришки. – Отпустите! Я тут ни при чём! Это… это всё он! ОН! У него руки огнём горели!

Вот же чёрт – толком в себя не пришёл, а тут уже такие движения. Присел на лежанке, тяжело дыша и щурясь в полумраке. Бросил взгляд на свои руки – всё ещё светились тусклым светом.

Тут же сориентировался и задышал часто, мысленно приказывая Огненной Ци вернуться в " горн".

Энергия откликнулась на зов – почувствовал, как россыпь раскалённых микрочастиц потекла по невидимым каналам от кистей в грудь. По телу разлилось пьянящее тепло, словно Ци радовалась, что возвращается домой. Вот уже текла вниз, через диафрагму, и осела в животе, заполняя довольно объёмный «нижний котёл». Резерв был ещё достаточно большим, и несмотря на то, что долго не практиковал «Путь Тлеющего Угля», никаких припадков как раньше не ощущал – контроль над энергией стал гораздо стабильнее.

Где-то в конце казармы послышался глухой стук и короткий вскрик – видимо, паренька хорошенько приложили, а затем услышал ещё шаги – тяжёлые сапоги стучали по доскам, заставляя пол скрипеть.

В темноте чиркнуло огниво – зажглась ещё одна лампа, а затем, передавая огонь – другая, третья. Дрожащие огоньки начали выхватывать из тьмы отдельные картины: встревоженные и сонные лица людей, сидящих на койках; испуганную женщину, прижимающую ребёнка; нескольких мальчишек, которые уже вскочили и, вцепившись в стойки двухъярусных коек, с жадным любопытством смотрели на разворачивающуюся драму.

Я поднялся, на ходу поправляя штаны. Ульф, разбуженный шумом, только-только открыл глаза, сонно потирая. Детина бросил непонимающий взгляд, а затем увидел на соломе рядом вяленое яблоко. Глаза расширились от удивления, а потом засияли чистой радостью.

– Кай! Брик! Брик принёс яблоко! Как ты и говорил! – зашептал молотобоец, схватил сморщенный фрукт и тряс им, как сумасшедший. В этот момент, кажется, не было на свете человека счастливее.

Я устало улыбнулся, но мысли сейчас были не здесь. «Вот же зараза,» – думал, – «Огненная Ци обожгла паренька, и его, похоже, схватили». Это всё очень не к добру – невольно прикусил губу от досады.

Прошёл вдоль койки, и теперь передо мной открывался весь вид на казарму. В дальнем конце, освещённый несколькими лампами, мужик в кожаной тунике и сапогах прижал к полу паренька – видел только его дёргающиеся ноги.

Наконец, солдат, кряхтя, поднялся на колени, рывком дёрнув за собой воришку – тот пошатнулся, руки заведены за спину. Паренёк с пепельными волосами испуганно озирался на проснувшихся людей, а затем его взгляд поймал мой.

– Сказано было – никаких драк! – прорычал грифон. Мужик с жесткой щетиной и злыми глазами. – С кем дрался, говори! Показывай!

– Не дрался он, а пытался обокрасть, – громко произнёс я.

Голос заставил всех обернуться.

– Увидел, поди, что я с деньгами еду, – продолжил, медленно идя вперёд. – Вот ночью с товарищем и напали, пока спал, да ничего у них не вышло.

– У НЕГО РУКИ ОГНЁМ ПОЛЫХАЛИ! ВОТ! – завопил паренёк, пытаясь вырваться. – Отпустите, я покажу! У меня ожоги на руках!

Воришка дёрнулся несколько раз, но грифон держал крепко.

– Отпустите же, ну!

Ещё одна тщетная попытка. По толпе проснувшихся людей прошёл недоверчивый шёпот: «Огнём? Что несёт?»

– То, что руки у него горели – это мы ещё разберёмся. А вот то, что обокрасть пытался – этого ты не отрицал, а значит, – грифон усмехнулся. – За такое, приятель, наказание строгое. А ну, пойдём.

Солдат схватил парня с пепельными волосами ещё крепче и поволок, а затем бросил через плечо взгляд на меня. В нём был приказ: «Сиди и не рыпайся».

– С тобой, малец, чуть позже потолкуют.

Увидел, как ещё несколько грифонов, спавших неподалёку, уже поднялись с коек. Потягиваясь и зевая, лениво заправляли рубахи, затягивали ремни и смотрели на меня – взгляд очень не понравился.

А тот солдат уже выволок воришку из казармы в дождливую ночь.

– Чего глазеете⁈ – резко выкрикнул на остальных беженцев бородатый солдат в одних портах. – А ну, спать! Завтра день тяжёлый, а вы опять ныть надумаете!

Окинул перепуганных людей бычьим взглядом, а затем парой ловких движений натянул штаны и сапоги.

– А ты… – бросил взгляд на меня, – … пойдём. Потолкуем немного.

Кивнул в сторону выхода.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на Ульфа. У парня были испуганные, широко раскрытые глаза. Молотобоец сидел на койке, а вяленое яблоко лежало у его ног в грязной соломе – кажется, Ульф от страха уронил.

Подошёл к нему, нагнулся, поднял яблоко, вытер о штанину и сунул парню в руку.

– Брику бы это не понравилось, – с тихим укором сказал здоровяку. – Спи, Ульф. Нечего бояться.

Подмигнул и, развернувшись, пошёл следом за двумя солдатами, вышедшими на улицу.

Во тьме постоялого двора все масляные лампы были погашены. Дождь барабанил по утоптанной земле, превратив ту в чавкающее грязное болото. Снега уже почти не видно – просто смешался с водой и грязью. Поскольку двор располагался под лёгким наклоном, в нескольких местах вода проделала себе путь, и теперь по нему текли ручьи, похожие на маленькие реки.

Когда вышел под ливень, от тела, всё ещё горячего, с шипением повалил пар. Оба мужика резко обернулись.

– Что за хрень⁈ – один из них аж отшатнулся.

– Да практик он, не понял ещё? – грубо оборвал его второй.

Мужики окинули меня взглядом и, не говоря ни слова, продолжили идти.

«Да уж, ну и ночка,» – подумал про себя, и тут прострелила ледяная мысль: «Деньги! Оставил мешок с деньгами там, на койке! Идиот!». Теперь любой мог их украсть, тем более, все уже, чёрт возьми, знают. Надежда была только на Ульфа. «Надеюсь, паренёк сообразит…»

Шёл, ступая по щиколотку в холодной воде. Дождь заливал глаза, и я щурился, всматриваясь во тьму, пытаясь понять, куда меня ведут – приближались к дверям таверны.

Мужик, что шёл впереди, толкнул дверь, и меня обдало волной тепла и запахов: кислого пива, жареного лука, мокрой шерсти и немытых мужиков.

– Заходи, – сухо произнёс второй, с узкой бородкой-эспаньолкой и раскосыми глазами.

Шагнул в огромное помещение местной столовой – там, за длинным дубовым столом, в свете нескольких свечей сидела верхушка – капитан Родерик, рядом – викинг Халвор, его правая рука. Чуть поодаль – ещё двое: сгорбившийся над пустой тарелкой блондин с короткой стрижкой и лысый мужичок с огромными ручищами.

Перед ними на коленях стояли те двое пареньков, что напали на меня – их крепко держали ещё двое солдат. Воришки выглядели до смерти перепуганными и дрожали то ли от холода мокрой одежды, то ли от животного ужаса.

Шёл спокойно, хотя внутри всё сжалось в комок – совершенно не знал, как развернётся дело. Ночное вторжение было совсем некстати, даже солдаты поняли, что я практик – когда об этом узнает капитан… что будет? Вот же дерьмо.

Бородатый Халвор, увидев нас, коротко кивнул солдатам, что вели меня. Один из них, схватив меня под руку довольно грубо, подвёл к столу и почти швырнул на лавку рядом с пленными.