Текст книги "Системный Кузнец IV (СИ)"

Автор книги: Павел Шимуро

Соавторы: Ярослав Мечников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

Барон Ульрих фон Штейн лежал в своей огромной кровати – изголовье, вырезанное из дуба, испещрено чёрными камнями, которые в тусклом свете утра переливались словно глазницы пещерных демонов, следящих за каждым вдохом хозяина. Камни не спали, и он тоже не мог, хоть и любил прикорнуть утром до самого обеда.

В покоях стоял промозглый холод – в последние дни погода в Каменном Пределе словно сошла с ума, отражая хаос, творящийся на земле. То небеса разверзались снежными хлопьями, укрывая скалы белым полотном, то вдруг теплело, и солнце, пробиваясь сквозь тучи, окрашивало долину в золотые тона, чтобы через час опять уступить место свинцовым облакам. Прямо как сегодня.

Плотное покрывало из заморской тёмно-серой ткани скользило по его коже, напоминая прикосновение к телу юной девственницы. Укрывало массивное тело, похожее на тушу горного медведя, решившего переждать зиму в берлоге. Грудь и живот барона мерно вздымались, но дыхание было тяжелым, с присвистом.

Мужчина смотрел в сводчатый потолок, по камням которого змеились трещины, из которых сквозило сыростью. Мысли метались, неповоротливые, как жернова.

Чёрный Замок переживал не лучшие времена, и дело не только в нашествии проклятых тварей, падальщиков и прочей нечисти, но и в том, что сама крепость перестала радовать душу – раньше эти стены давали ощущение власти и несокрушимости, а теперь давили, холодные и неуютные… И эта Верхняя Башня, с которой открывался вид на провинцию, вплоть до Чёрных Лесов и пиков Драконьих Зубов… Раньше Ульрих смотрел отсюда как властелин, а теперь нет ничего тоскливее этого вида земли, которая медленно умирает.

Но, тем не менее, Барон здесь – на самой вершине.

Губы Ульриха искривились в презрительной усмешке – эти столичные бесы понятия не имеют, каково держать в стальном кулаке эти гиблые земли, им только подавай ресурсы. «Больше руды, фон Штейн! Больше Духовных Камней, фон Штейн! Нам нужна лучшая броня для армии, Фон Штейн!» Они сосут из Каменного Предела соки, ничего не давая взамен.

А сейчас, когда напасть подошла почти к самим стенам Чёрного Замка, когда деревни умирают, а шахты встают… Барон знал, что столичные делают: не шлют помощь, а смеются в шелковые платки, сидя в теплых залах Совета. Ждут, как стервятники, когда старый лев падёт, растерзанный шакалами.

Столица мечтает, чтобы Ульрих не справился, и хаос поглотил Предел. И тогда они, сияя доспехами, пришлют своих героев, лучших практиков Домов, элитные легионы, и «спасут» провинцию. Покончат с заразой и, под шумок, навсегда истребят его – барона фон Штейна. Сотрут имя из летописей, поставят наместника-марионетку, чтобы качать ресурсы напрямую.

– Не дождётесь, твари, – прохрипел мужчина в пустоту комнаты.

Этого фон Штейн никогда не позволит.

Его дети… При мысли о наследниках барон поморщился. Старший – пьяница и бабник, младший – мягкотелый книжный червь, дочь – интриганка с куриными мозгами – мужик их терпеть не мог. Иногда барону казалось, что природа посмеялась над ним, вложив стальную кровь в рыхлые сосуды. Но они – всё, что у него есть, какими бы никчёмными идиотами ни были, дети – это Продолжатели, носители его семени и фамилии.

Ульрих фон Штейн после смерти будет жить в их крови и в каждом их вдохе – это единственный доступный акт бессмертия, личная победа над забвением.

Барон не позволит отобрать у себя вечность ни тварям из глубин, ни тварям из столицы.

А значит, справится с чумой сам, без помощи короля и без подачек Домов, чего бы ни стоило. Ульрих выжжет заразу калёным железом. Если понадобится – загонит в шахты и кузни каждого мужчину, женщину и ребенка, превратит провинцию в военный лагерь.

Для этого нужны решительные и жестокие меры, и он готов их принять. Рука, которая держит меч, не должна дрожать, даже если приходится отсекать собственную гниющую плоть.

Женщина рядом с ним зашевелилась, сонно перевернулась на другой бок. Тяжёлая шёлковая простыня медленно скатилась с её обнажённого бедра, открывая кожу цвета отполированного обсидиана. Она дышала часто и порывисто, грудь подрагивала. Должно быть, ей что-то снилось – может быть, жаркие пески родины, о которых та никогда не рассказывала.

Барон не выходил из покоев уже трое суток, утопая в пряном мареве похоти, алкоголя и забвения. Кларисса – кажется, так девушка назвала себя, когда её привезли. Хотя, духи только и знают, настоящее это имя или кличка для господ – впрочем, какая разница? В последние дни только в молчаливой покорности рабыни и жарких объятиях мужчина находил хоть какое-то утешение от головной боли, называемой властью.

Она – хрупкая и изящная, ниже Ульриха почти вдвое, словно статуэтка из чёрного дерева. И он – огромный, покрытый шрамами и седой шерстью. В прошлом – грозный воин и практик, чьё имя заставляло дрожать врагов, теперь же – стареющий лев, предпочитающий тень и мягкие подушки бесконечной войне. Барон наслаждался величием и теми днями, что остались, сжигая их в пламени выпивки и плотских утех.

Ну и что в этом, собственно, такого?

Всю жизнь фон Штейн бежал за новыми ступенями Закалки, рвал жилы ради прорывов на новые стадии, медитировал на ледяном ветру, пил горькие эликсиры… И ради чего? Эта бесконечная гонка утомляла до тошноты – в какой-то момент просто остановился, сказал себе: «Хватит». Силы, которые накопил, было достаточно, чтобы проломить череп любому заносчивому юнцу или перекусить хребет медведю, а большего было и не нужно.

Пусть фанатики шепчутся, что при прорыве на стадию Перерождения практик может обрести истинное бессмертие, вознестись в дивные миры… Чушь собачья. Барон за долгую жизнь не встречал ни одного вознёсшегося, зато видел сотни практиков, отличавшихся дурным нравом, паранойей и чокнутых на всю голову бесконечной беготней за призрачной силой. Ищущие силы умирали так же, как и все – в крови и дерьме, только с гримасой величия на лице.

Ну уж нет – этот путь не для него. Сколько ему осталось? Десять лет? Может, двадцать, если печень выдержит? Всё-таки барон уже не крепкий молот, а наковальня, принимающая удары…

Мужчина провёл рукой по седой бороде, спускающейся на грудь, как усталый водопад. Мысли не давали покоя и зудели, как старые раны на погоду. Барон закряхтел, поднимаясь и садясь на краю кровати – взгляд снова прикипел к спящей женщине. Ясно и понятно, это всего лишь тело – мясо и кости, но, духи разбери, насколько же это всё-таки красиво… Совершенство формы, созданное для удовольствия.

Вдруг в массивную дверь постучали тихо, но настойчиво.

– Вот же демоны… – прорычал барон.

Ведь просил же! Приказал: не беспокоить, только в случае крайней нужды! Если небо упадёт на землю или замок начнёт рушиться! Этой чёрной сволоты – тварей из глубин – пока ещё нет под стенами, а очередная падшая деревня или затопленная шахта – уже не новость, а рутина. Провинция тлела, как подожжённый с четырёх углов пергамент, и один лишний час ничего бы не изменил.

Фон Штейн тяжело вздохнул.

Кларисса зашевелилась сильнее, потянулась, как кошка, а затем развернулась к нему. Глаза девушки открылись – чёрные и бездонные омуты. В них нет страха, только животное понимание, чутьё – дикарка. Есть в этом что-то первобытное и прекрасное… Рабыня улыбнулась загадочной, едва заметной улыбкой – барону казалось, что только Кларисса в этом замке понимает его бремя. Девушка – единственная, кто не требует решений, а принимает таким, какой он есть.

– Какого лешего надо⁈ – рявкнул фон Штейн в сторону двери, не отрывая взгляда от женщины.

Человек за массивной створкой деликатно, но громко откашлялся. Затем тяжёлая дверь бесшумно отворилась, и в спальню скользнул Салим.

В неизменном сером балахоне, подпоясанном верёвкой – руки привычно заведены за спину, голова лысая и блестящая, как яйцо. Глаза – узкие как щели бойниц, в которых невозможно прочесть ни одной эмоции.

Впрочем, без него барону было бы совсем туго. Салим был бывшим рабом, выкупленным Ульрихом много лет назад на восточном базаре за смешные деньги. Теперь этот раб имел всё, о чём мог мечтать: власть, богатство и влияние, и Салим был фанатично предан – это важнее всего для фон Штейна.

«Иногда самые надёжные люди приходят оттуда, откуда не ждёшь», – пронеслась едкая мысль в голове барона. – «Я окружил себя рабами: в постели – рабыня, у трона – раб. Может, потому что только рабы умеют быть верными?»

– Барон… Прошу меня простить, Великий.

Салим поклонился – низко и почтительно, но с тем особым достоинством, которое может позволить себе лишь раб, ставший тенью владыки – спина была прямой, а голос – тихим, но твёрдым.

– Ну, давай уже, Салим! – простонал фон Штейн, потирая виски. – Отбрось свои восточные танцы. Толкуй или проваливай.

Советник ещё раз поклонился, на мгновение скользнув неодобрительным взглядом по Клариссе. Женщина, накинув простынь, села рядом с бароном, положив руку мужчине на плечо. Взгляд, полный обожания и животной покорности, интимная близость с Властелином не нравились Салиму – советник чуял опасность. Но евнух привык доверять выбору господина даже в постели – только безоговорочное доверие, фанатичная преданность и бесконечное терпение позволило евнуху-чужеземцу забраться так высоко в суровом северном краю.

– Мастер Брандт просит аудиенции, – произнёс Салим бесстрастно. – Он утверждает, что дело не терпит отлагательств, мой господин.

Барон презрительно фыркнул, едва услышав это имя.

В последнее время никчёмный кузнечишка, раздувшийся от гордыни, перестал оправдывать надежды. Ульрих дал всё, о чём тот просил, и даже больше! Бездонные запасы угля, доступ к сокровищнице с редкими материалами… Согнал кузнецов со всей провинции, засунул в этот каменный котёл под горой, где мастера варятся заживо, как раки, куя оружие днём и ночью.

И что⁈

Ничего. Пшик. Последний драгоценный металл переводится на идиотские эксперименты, достойные подмастерья-недоучки. А сам Брандт, духи его побери, не может выполнить самое главное поручение, от которого зависит судьба этих земель – создать оружие из Звёздной Крови.

У него не хватает ни мозгов, чтобы понять суть металла, ни таланта, чтобы почувствовать его душу, ни прямых рук, чтобы соединить несоединимое. И это – его лучший кузнец⁈ Куда катится мир? Где такие великие Мастера, как Торвальд Железная Рука или Готфрид Златоуст, что служили в арсенале отца и деда? Перевелись, вымерли или сбежали в столичные Зелёные Земли, к изнеженным вельможам.

Никому нет дела до памяти предков! Никчёмные существа! Перебежчики! Крысы!

Ярость заклокотала в груди барона. Тысячи горьких мыслей за мгновение пронеслись в голове, заставляя кровь стучать в висках.

– Ну, чего ему надо⁈ – рявкнул барон, нисколько не стесняясь наготы и ярости. – Очередная порция оправданий? Или снова спалил партию руды⁈

– Нет, мой господин, – Салим не дрогнул и поклонился ещё ниже, закрыв глаза. – Речь идёт о… молодом кузнеце – новичке, прибывшем из разорённого Оплота. Больше не смею знать – Брандт настаивает на личной беседе.

Эти загадки и вечный туман недомолвок рвали барона на части. Вставать, одеваться и тащиться куда-то в холодные залы? Ради чего⁈ Очередного нытья бездарного оружейника?

На самом деле, где-то в запретной глубине души, Ульрих фон Штейн уже начал смиряться с участью. Конечно, гнал пораженческие мысли прочь, хлестал плетьми, как нерадивых рабов, но чем яростнее гнал, тем злее и настойчивее те возвращались, шепча о неизбежном конце.

Деревня за деревней… Шахта за шахтой… гаснут, как свечи на ветру. Напасти нет конца. А это Существо… Древняя Тварь, что просыпается в недрах Драконьих Гор, в утробе мира… Её не уничтожить никак! Ни мечом, ни магией, ни огнём! Никак! Только Звёздная Кровь, только старые летописи из родовой библиотеки дали призрачную подсказку, но никто не может создать этот сплав!

Барон утробно рыкнул. Резко скинул шёлковую простыню и грузно поднялся. Босые ноги утонули в ворсе ковра – роскошной шкуры пещерного медведя, убитого мужчиной лично в дни бурной молодости. Мех был густым, тёплым и пахнущим старой славой – теперь казался пыльным половиком под ногами старика.

Ульрих подошёл к массивному окну, что было забрано витражом из разноцветных стёкол – ещё одна дорогая заморская диковинка, которой когда-то так гордился. Красные, синие, зелёные лучи преломляли свет, превращая мир снаружи в мозаику, но одно стекло – центральное, было прозрачным как слеза, и сквозь него открывалась правда.

Долина лежала перед ним как на ладони – серая, каменистая и безрадостная, а вдалеке, почти на горизонте, чернели Пики Драконьих Зубов – главная напасть и главный дар провинции.

Сколько неоткрытых сокровищ таят их недра… Золото, редчайшие минералы, места силы… Столько возможностей! Но вот только вход туда закрыт даже для лучших. Последний отряд, элита Академии, «Грифоны», которых лично напутствовал, нашли Мать Глубин. И лишь двое из двадцати вернулись, чтобы рассказать про ужас, прежде чем сойти с ума. Двое из двадцати! Когда на воспитание одного практика уходит десять лет усилий, времени и золота! Невосполнимая потеря.

Нужна Звёздная Кровь – тогда, может быть, у провинции появится шанс. Один удар в сердце Тьмы, но сколько пройдёт времени, прежде чем Брандт…

Мысль оборвалась – вновь упёрлась в глухую стену отчаяния, в осознание того, что времени нет – скорее всего, всё уже предрешено, и Каменному Пределу конец.

Столичные твари… Наверняка у Дома Патрициев или в Королевской Библиотеке есть знания и рецепты – они могли бы помочь, но просить? Умолять? Стать вассалом на коленях?

– Нет уж, – прошептал барон едва слышно, сжимая кулак. – Лучше сдохнуть – забрать весь род с собой в могилу, чем отдать провинцию королю окончательно.

Фон Штейн обратился к слуге.

– Пусть тащит свою задницу сюда, – тихо, но с угрозой прогудел барон. – Невдомёк мне выходить отсюда ради его сказок – всё равно ни одной толковой новости за последнее время от него не слышал. Зови.

Салим, не проронив ни слова, поклонился и бесшумной тенью выскользнул из покоев, оставив запах благовоний.

Барон фон Штейн остался стоять у окна, тяжело дыша и вглядываясь в туман, застилающий обречённые земли. Вскоре услышал за спиной тихий шорох – лёгкие, босые шаги, крадущиеся по ковру. Ульрих знал, что будет дальше – сейчас она обнимет сзади, прижмётся телом, и станет легче.

Так и случилось – гладкая плоть прильнула к стареющему, покрытому шрамами телу. Тонкие руки обвили мощный торс.

– Мой сильный лев… Мой усталый лев… – прошептала Кларисса с гортанным южным акцентом, который делал слова ещё более притягательными и искренними.

Мужчина горько усмехнулся в усы.

– Усталый лев – мёртвый лев, девочка, – заметил барон, втягивая ноздрями сырой воздух замка, смешанный с её пряным ароматом.

Так они стояли некоторое время, застыв в моменте покоя, а затем тишину разорвали тяжёлые шаги – стук подкованных сапог по камню.

Рыжий урод.

Нет, надо отдать ему должное: Брандт верен, как цепной пёс. Методы вызывали споры, жестокость пугала даже солдат, но мужик был верен до последнего вздоха. А то, что недостаточно способен, чтобы творить чудеса… В конце концов, не его вина, что тот родился просто хорошим кузнецом, а не богом огня – тем не менее, глухая злость на оружейника в последние дни особенно сильно отравляла сердце фон Штейна.

Барон услышал, как гигант вошёл в комнату и остановился, тяжело дыша.

– Ну, чего тебе⁈ – рявкнул Ульрих, не оборачиваясь, продолжая упиваться теплотой тела Клариссы и глядя на далёкие пики. Мысль о «молодом кузнеце», которую принёс Салим, мелькнула и тут же угасла – очередная ерунда.

– Ульрих.

Голос Брандта прозвучал непривычно тихо и глухо.

– М? – вопросительно прогудел барон, мужчина позволял Брандту эту вольность – обращаться по имени, на «ты» – всё-таки они были старыми боевыми товарищами, вместе прошли через кровь и грязь пограничных войн.

Брандт молчал – пауза затягивалась, становясь раздражающей.

– ГОВОРИ! – рыкнул фон Штейн, теряя терпение.

– В «Кузне»… появился один щегол – практик. Дар Огненной Ци, – Брандт рубил фразы, с трудом выдавливая из себя. – Сделал топор гвардейский лучше образца – сильно лучше.

Кузнец замолчал, шумно сглотнув.

– Не знаю, смог бы я… повторить такое. С первого раза.

А вот это уже был удар.

Слова Брандта смели апатию и усталость барона. Мысль забилась в мозгу – если сам оружейник признаёт такое…

Сердце застучало в рёбрах, как в молодости перед боем. Неужто талант⁈ Самородный талант появился в рядах бездарной деревенской челяди? Значит, методы Брандта сработали? Значит, адский котёл, в который тот загнал людей, всё-таки выплавил золотой самородок?

Барон резким движением отстранил Клариссу – мгновенно стало не до её тепла. Мужчина развернулся к оруженику всем корпусом.

Тот стоял, сгорбившись, и глядел на Ульриха исподлобья – во взгляде читалась смесь унижения, ревности и надежды. Фон Штейн понимал его – гиганту было физически больно признать, что нашёлся кто-то лучше, кто может занять его место, но преданность делу перевесила гордость.

– Подробнее, – сказал барон тихо, пытаясь скрыть дрожь волнения в голосе. – Рассказывай всё.

Глава 16

– Теперь подносчики! – крикнул я, повышая голос, чтобы перекрыть начинающийся шум работы.

Из-за горнов начали выныривать фигуры – в основном щуплые и чумазые пареньки, похожие на стайку воробьёв, но среди них затесался и один сутулый мужичок с первыми седыми прядями в волосах.

Угленосы оживились – на них редко обращали внимание, кроме как чтобы наорать или пнуть. Быстро, как тени, собрались вокруг меня кольцом, блестя глазами из-под угольной корки.

Кузнецы, которые уже было взялись за инструменты, снова замерли, с интересом прислушиваясь.

– Чтобы металл был послушным, чтобы могли его контролировать, а не бороться с ним – нужно идеальное топливо, – начал, обращаясь к паренькам. – К сожалению, в той куче, что лежит в Яме, полно шлака, трухи и гнилой сосны. Я один не справлюсь с тем, чтобы отобрать нужное количество хорошего дуба на всю смену, поэтому вам предстоит прямо сейчас научиться отличать золото от грязи.

Увидел, как загорелись глаза у Финна-Огарка, который стоял в первом ряду.

Я быстро повернулся к мастерам-кузнецам и молотобойцам, не давая тем остыть.

– Так, мужики! Вы пока начинайте готовить места. Отбирайте металл впрок, сразу на всю партию. Режьте, сортируйте. Не ждите угля, готовьте фронт работ!

Затем нашел взглядом Ульфа – друг стоял, опираясь на кувалду и, хотя старался держаться бодро, видел, как дрожат его колени от усталости.

– Ульф, дружище, – обратился к нему. – Ты сегодня своё отпахал – можешь отдыхать. Но… если силы ещё есть и хочешь помочь – у меня для тебя особое задание.

Детина тут же выпрямился.

– Будешь моими глазами и ушами, – сказал серьёзно. – Кузня огромная – дым и грохот могу не заметить, если где-то в дальнем углу поднимут руку. Твоя задача – патрулировать. Ходить там, где меня нет и следить за мастерами. Если увидишь поднятую руку или услышишь крик «Кай!» – несёшься ко мне и ведёшь туда. Договорились?

Ульф на секунду задумался, закатив глаза к потолку, переваривая инструкцию, а затем с чувством важности кивнул головой.

– Кая зовут – Ульф ищет Кая. Ульф – гонец. Понял.

– Отлично. За мной, парни! – скомандовал я.

Пока кузнецы расползались по рабочим местам, готовя плацдарм для битвы, мы с «угольным спецназом» направились в Угольную Яму. Парни шли по пятам, возбуждённо перешёптываясь – чувствовали, что произойдёт что-то необычное – допустят к секретам мастерства.

Вошли в мрачную каверну, освещённую парой умирающих ламп.

– Во-первых, здесь темно, как… в общем, ничего не видно, – поправил сам себя, не став использовать идиому из прошлого мира. – Чтобы определить уголь, нужен свет. Быстро! Снесите сюда ещё ламп. Факелы тоже подойдут. Расставьте по краям, чтобы осветить кучу, но не спалить её.

Парнишки среагировали мгновенно, и растворились в чаду цеха, а я подошёл к угольной горе и присел на корточки.

Мне нужно было перевести данные системы на язык чувств – как объяснить то, что вижу через интерфейс?

Взял в руки кусок угля:

[Уголь древесный (Сосна). Качество: 15%.]

Так, какие здесь признаки?.. Лёгкий, пористый, крошится в пальцах. Поверхность матовая. Пару раз стукнул его ручку тачки – при ударе слышен глухой звук. Понюхал – запах смолы.

Отбросил его и взял другой.

[Уголь древесный (Дуб). Качество: 74%.]

А этот был плотнее и тяжёлее, поверхность с металлическим блеском. Когда ударил его о ручку, раздался звонкий, «стеклянный» звук. Присмотрелся к нему повнимательнее – вся поверхность испещрена годовыми кольцами, которые гораздо плотнее чем у сосновых.

– Ага… – прошептал тихо. – Вес. Блеск. Звук.

Когда парни вернулись с лампами и факелами, тёмная куча озарилась пляшущим светом. Теперь можно работать.

– Слушайте сюда, – взял два куска угля. – Смотрите.

В левой руке был кусок сосны, а в правой кусок дуба, чёрный и блестящий.

– Вот это, – показал левую руку, – мусор. Лёгкий как пух и совсем не блестит. Если сжать – крошится в пыль и пахнет ёлкой. В горне вспыхнет и погаснет, только искр наделает.

Швырнул его в сторону.

– А вот это… – поднял правую руку. Уголь ловил отсветы пламени, переливаясь синевой. – Тяжёлый и плотный – блестит как крыло ворона, посмотрите…

Ударил о каменный пол – раздался звонкий звук, будто прозвенел.

– Слышите? Поёт – это звонкий уголь, дуб или бук – будет гореть долго и жарко. Ваша задача – искать именно такой. Щупайте, взвешивайте, стучите. Всё, что не звенит – в сторону. Всё, что звенит – в тачки. Поняли?

Лица парней в свете факелов всё ещё выражали растерянность. Я их понимал – слишком много информации, ещё и в такой суете. Сам, помнится, в первый день на учебной башне путал узлы. Когда делаешь что-то новое, то невольно тормозишь, начинаешь слишком щепетильно всё проверять, боясь ошибки. Скорость придёт потом, сейчас главное – понимание.

– Да вроде… понятно, – наконец, выдавил Финн-Огарок. Парнишка смотрел виноватыми, огромными глазами, словно извиняясь за то, что не родился гением. – Вот только запомнить сложно всё сразу… Блестит, не блестит, звенит…

– Молодец, что сказал честно! – подхватил с энтузиазмом, хлопнув угленоса по плечу. – Это главное! Лучше переспросить, чем с умным видом наделать ерунды, а потом огрести. Я же сказал: здесь за вопросы не бьют.

Лицо паренька смягчилось и расслабилось.

– Так ведь нас тут… только и делали, что поносили, – с пылом пожаловался тот самый седой мужичок-подносчик. – «Тащи быстрее, дубина!», «Куда прёшь⁈». А толком никто и не объяснял.

– Забудьте. Давайте сюда, ближе. Ещё раз, для закрепления.

Снова взял куски угля. Быстро, но чётко, расставляя акценты, прогнал материал ещё раз. Вглядывался в лица, замедлялся там, где видел непонимание, а затем устроил экспресс-тест – давал парням уголь в руки, те щупали, взвешивали, стучали друг об друга и выносили вердикт. «Сосна!» – «Верно». «Дуб!» – «Молодец».

Пришлось потратить драгоценные пятнадцать минут, но знал: это инвестиция – двадцать минут сэкономят часы в будущем.

Когда увидел, что в глазах зажёгся огонёк уверенности, отпустил подносчиков.

Оставил их в Яме и направился обратно в кузню. В начале конвейера Первая Группа уже закончила сортировку. Мастера укладывали первые отобранные заготовки в раскалённое чрево горнов.

Йорг Бык ходил между рядами – ничего не говорил, не вмешивался и не орал, только с выжидающим интересом разглядывал новую расстановку сил, словно пытаясь понять, где именно странная машина даст сбой.

Я направился к «Зоне Основы» – работа там уже кипела, горны ревели, мехи качались. С удовлетворением отметил, что не ошибся в выборе людей – мастера действительно чувствовали металл нутром – вытаскивали заготовки именно в тот момент, когда те наливались оранжевым цветом, не передерживая ни секунды.

– КАЙ! – пробасил на весь цех лысый здоровяк, поднимая руку.

Сорвался с места – тело, усиленное четвёртой ступенью, двигалось быстрее мысли, и я оказался у наковальни в одно мгновение.

На лице наковальни лежала дышащая жаром болванка – не стал тратить время на слова, сосредоточился, направил поток в руки и, не касаясь металла, сделал резкий пасс ладонями, толкая энергию внутрь.

Поток Огненной Ци ударил в заготовку.

Лысый здоровяк отшатнулся, прикрывая лицо от вспышки жара.

– Во даёт… – выдохнул кто-то рядом.

– Ловко ты это…

Другие мастера, побросав дела, сгрудились вокруг, глядя на магию.

Металл изменился на глазах – оранжевое свечение стало глубже и насыщеннее, приобретя золотистый оттенок. Поверхность заготовки на миг стала глянцевой, словно оплавилась, а затем затвердела, но при этом казалась более пластичной. Окалина сама собой осыпалась с неё, обнажая чистую сталь.

– Готово! Бей! – крикнул я изумленному кузнецу.

Тот вздохнул, шмыгнул носом и ударил. Молот вошёл в металл мягко – сталь подалась как воск.

– КАЙ! – тут же донёсся другой окрик с соседнего ряда.

Закончил здесь и, не сбавляя темпа, рванул к следующему горну. Несмотря на бессонную ночь, усталости не было и в помине – я был на пике. Воодушевление, адреналин и переполненный «Горн» гнали вперёд. Пересёк пролёт, кажется, за секунду, оставив за собой шлейф горячего воздуха.

Послышались испуганные охи. Мужики отпрянули, когда я материализовался у их наковальни.

На ней лежала прогретая полоса, и выбрали они просто отменную, углеродистую сталь, видел даже без Системы.

– Отличная работа, парни! – не преминул похвалить их, видя, как загораются глаза.

И без заминки влил в металл порцию огненной души.

Конвейер заработал.

Цех наполнился ритмичным грохотом – удары молотов слились в единую мелодию. Работа пошла полным ходом. Да, мастерам на следующих этапах – Гуннару, бульдогу и остальным – пока приходилось ждать, нервно постукивая клещами, но я уверен в стратегии. Специализация – это скорость, тот, у кого рука набита на осадку, сделает её быстрее и чище, чем универсал – наверстаем время, знал это.

У меня даже выдалась свободная минута – стоял и наблюдал, как лысый кузнец уверенно осаживает металл, отсекая лишнее – движения были точными. Под Ци сталь поддавалась легко, и на лице мужика блуждала довольная улыбка – мастер не боролся с материалом, а играл с ним.

– КАЙ!

Гулкий бас Ульфа перекрыл шум цеха – здоровяк стоял чуть дальше, у соседнего ряда, и махал мне рукой. Детина заметил, что кузнец собирается вынуть заготовку, и подал сигнал.

Огненная Ци взметнулась внутри, и я, поддавшись порыву, сорвался с места – нёсся между рядами, огибая людей. Добежал за пару секунд.

На самом деле, такая бешеная скорость сейчас была не нужна я просто упивался новыми возможностями, ощущением полёта. В памяти всплыла картина из шахты: так же стремительно двигались охотники, что спасли нас с тем старым шахтёром… как же его звали? Имя шахтёра стёрлось из памяти, но образ силы воинов остался. Теперь я был почти таким же.

Однако, «Внутренний Горн» тревожно кольнул – такие рывки жрали уйму энергии. Решил притормозить – побаловался и и хватит, силы нужно беречь. Настоящий производственный ад начнётся через час, когда заработают все линии – вот тогда придётся метаться, как угорелому, и каждое ускорение будет на вес золота.

Подбежал к наковальне. Здесь мастер выбрал сталь похуже, но всё равно разительно лучше того шлака, что обычно шёл в дело.

Влил в металл порцию Ци, стабилизируя структуру. Кузнец замахнулся, и тут я увидел проблему, заготовка была чуть перегрета.

– Стой! – поднял руку, останавливая занесённый молот.

Цвет ушёл в желтизну – перегрев. Если сейчас ударить – зерно поползёт.

– Жди, – скомандовал тихо. – Пусть остынет до оранжевого.

Помчался к следующему окрику, оставляя мастера с целой заготовкой.

Первый час пролетел, как вспышка – план вроде бы работал. Первая группа гнала «основы» – прямоугольные болванки, ещё бесформенные, но напитанные моей силой. Вторая, под началом Гуннара и Томаса, превращала те в узнаваемые головы с аккуратными проушинами. Третья вытягивала шипы и лезвия, а четвёртая проводила всю термообработку.

Но гладко было только в плане.

– Кай! Брак! – крикнул бульдог.

Я подбежал – тот стоял над наковальней, вытирая пот. Перед кузнецом лежал запоротый топор – проушину повело, стенка с одной стороны стала тонкой – ещё удар и лопнет.

– Перекосил, – прохрипел мастер виновато. – Рука дрогнула. В переплавку?

Это был десятый топор – если начнём выкидывать каждую ошибку, не успеем.

[Анализ: Деформация стенки проушины.]

[Решение: Осадка на оправке с локальным нагревом слабой зоны.]

– Нет, – я положил руку на потемневшую сталь. – Спасаем.

Закрыл глаза и сосредоточился – «Внутренний Горн» отозвался гулом. Направил сфокусированный луч жара через ладонь, в тонкую стенку. Металл мгновенно покраснел, потом пожелтел, став мягким, в то время как остальная часть топора оставалась тёмной и жёсткой.

– Оправку!

Бульдог, не задавая вопросов, вогнал в отверстие штырь.

– Бей! Сюда! – указал пальцем на перегретый участок.

Мастер ударил – металл, послушный молоту, поплыл, заполняя пустоту и выравниваясь. Стенка снова стала толстой.

– Давай дальше! – крикнул и побежал дальше.

Проблемы нарастали, как снежный ком.

Угленосы не справлялись – Финн и его команда старались изо всех сил, но их было мало, а горны ревели, пожирая топливо с невероятной скоростью. Финн метался между Ямой и цехом, чёрный как чёрт, с выпученными глазами.

– Кай! Уголь дрянь пошёл! – крикнул мне на бегу, опрокидывая тачку у Третьего ряда. – Звонкий кончился сверху! Приходится копать глубже, а там завалы!

– Копайте! – подбодрил я. – Берите всё, что звенит! Если надо – лезьте в глубину! Ульф! Помоги разгрести завал!

Детина, который до этого добросовестно патрулировал, сорвался с места – бычья сила там нужнее, чем здесь.

Через часа два сделали тридцать штук – это было много, но я выдыхался.

«Внутренний Горн», который поначалу казался бездонным, начал мелеть – черпал из него слишком щедро. Каждое «Огненное Касание», каждый «Импульс Кузнеца», которым правил кривые лезвия на холодную (БАМ! – и искривлённое лезвие выпрямлялось со звоном, пугая мастеров), – всё это стоило дорого.

На сороковом топоре меня накрыло.

Бежал к Четвёртой группе к закалочным ваннам – у бочки стоял молодой парень, готовый погрузить клинок в воду.

– Кай! Ждём Ци твою!

Подбежал, положил руку на клещи, привычно потянулся к резерву внутри и наткнулся на пустоту – горн опустошён, лишь жалкие угольки тлели на дне. Я вычерпал всё, и даже пополнение в процессе не помогало.

Паника кольнула сердце – если не волью Ци, закалка пройдёт как обычно. Топор будет хорошим, но не тем самым – Брандт увидит разницу.