Текст книги "Системный Кузнец IV (СИ)"

Автор книги: Павел Шимуро

Соавторы: Ярослав Мечников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19

На наковальне лежала незаконченная работа Гуннара – грубая заготовка, отдалённо напоминающая топор. Нужно пробить идеальную проушину и вытянуть шею для будущего лезвия.

Ульф подошёл и встал напротив, сжимая кувалду, вглядываясь в тёмный металл. Слышно, как остальные мастера молча подтягивались к местам. В голове всё ещё клубился туман – руки налились тяжестью.

Чувствовал, как воздух дрожит от напряжения после ухода Брандта, но гнал мысли прочь.

Взял заготовку клещами и бросил в тлеющие угли горна. Сам подошёл к рычагу заслонки и дёрнул – гул под землёй усилился, и струя сжатого воздуха, свистя, ворвалась в очаг. Угли вспыхнули, окрашиваясь из тёмно-вишнёвого в яркий оранжевый. Я стоял и смотрел на огонь, но не чувствовал с ним родства – тот был просто инструментом.

Когда металл налился нужным цветом, выхватил и перенёс на наковальню. Взял ручник Гуннара – тот был тяжелее моего, рукоять неудобная, слишком толстая и отполированная чужим потом. Решил работать им, сам не знаю почему. Примерился и нанес удар, показывая молотобойцу, куда целиться.

– Бей!

Ульф обрушил кувалду.

Без Огненной Ци металл казался тугим – молот не отскакивал сам, его приходилось поднимать усилием. Нет того огня и лёгкости, когда танцуешь с заготовкой, но появилось что-то новое – движения стали скупыми и тяжёлыми, но основательными. Я не спешил – бил редко, но каждый удар ложился точно в цель, вбивая металл в форму не яростью, а весом.

– Бородок!

Мы пробили отверстие – Ульф работал чётко, несмотря на усталость.

Параллельно начал слышать, как оживает цех. Сначала – одиночные удары, потом – ритмичный перестук, а затем и общий гул. Мастера втягивались без криков и без речей. Сама магия общего дела увлекала их – слышал, как кто-то хмыкнул, как в Третьем ряду раздался одобрительный возглас: «Во, пошла жара!». Как Томас зычно скомандовал подносчикам.

Смешки, жаркие и короткие переговоры: «Левее держи!», «Ещё разок, для верности!».

Вытер пот со лба и вдруг почувствовал глубокий покой – я больше не герой на пьедестале, а просто часть процесса – шестерёнка, которая крутится в такт с другими, и это хорошо.

– Ещё! – скомандовал я, и мы продолжили, сливаясь с ритмом «Кузни».

Работа шла своим чередом – чувствовал, как старина Ульф устал, движения стали тяжелее, дыхание – хриплым. Молотобоец вытирал пот, льющийся градом, опускал кувалду, чтобы перевести дух, а затем вновь, без жалоб и стонов, по команде взмётывал инструмент вверх и осаживал металл с силой гидравлического пресса.

Осталось всего десять топоров

До конца смены ещё было время. Понимал: всё работает – машина, которую запустил, крутится, но так и не видел финальных топоров – тех, что уже прошли закалку – наверняка качество там ниже, чем с Ци… Процентов пятьдесят, не больше, но почему-то не спешил идти проверять – просто не хотелось. Я растворился в собственной задаче – сделать идеальную проушину без магии.

[Анализ: Неравномерная толщина стенки справа.]

[Корректировка: Удар под углом 15 градусов.]

Система подсказывала, но и сам теперь видел: здесь металл пошёл туго – значит, нужно бить резче, а здесь – остыл быстрее, надо греть. Голова работала ясно и холодно.

Привычно передал готовый топор дальше по цепочке. Вытер лоб, опёрся о наковальню, чтобы перевести дух и подготовиться к следующему. И вдруг понял, что всё – больше ничего не придёт.

Оглянулся – кузнецы из Первой группы, которые готовили болванки, уже не работали, сидели на ящиках с углём или стояли, привалившись к наковальням, молча вытирая руки грязными тряпками – лица уставшие, но спокойные.

Выходит, закончили нашу часть – вот так просто, без фейерверков и страстных речей – просто сделали это.

Окинул взглядом задымлённый цех – в конце цепи, у бочек, ещё слышалось шипение закаливаемой стали и звон молотков Третьей группы, дотягивающих шипы. А я просто стоял – усталость навалилась свинцовой плитой, придавила к земле.

Ульф присел на корточки и покачивался из стороны в сторону, глядя в пустоту остекленевшим взглядом.

Глянул в сторону выхода – в тени у лестницы неподвижно стоял Йорг Бык, но теперь тот казался не статуей, а просто уставшим человеком – плечи осунулись, поза стала какой-то слабой и потерянной. Даже надзиратели устают смотреть.

Мне не хотелось идти смотреть на топоры, хотелось только одного – упасть на тюфяк и провалиться в сон. И главное – Ульф, парню нужно отдохнуть больше, чем кому-либо, ведь он отпахал две смены подряд.

– Старина… – тихо окликнул его.

Молотобоец дёрнулся, резко вскинул голову и посмотрел снизу вверх мутными глазами.

– Иди-ка ты в казарму, – сказал мягко, но твёрдо. – Когда придёт время ужина, я тебя разбужу или принесу. Отдохни – замучился ты знатно.

Детина сидел молча, уставившись на меня.

– Плохой придёт… – прошелестел жалобно. – Плохой будет злиться, что Ульф ушёл.

– Не будет, – отрезал я.

Кто заметит, что одного молотобойца нет, когда работа сделана? Но рисковать парнем я не мог – решил подойти к Быку и отпросить Ульфа самолично.

– Сейчас. Подожди здесь.

Направился в сторону лестницы, где в полумраке маячила фигура бригадира. Ноги были ватными, словно в них сгрудилась вся тяжесть мира. Отрезанная Огненная Ци больше не грела, и холод камня пробирал до костей.

Дошёл. Йорг перевёл на меня взгляд – белки его глаз блеснули во тьме.

– Слушай, Йорг, – сказал без вызова, но и без прошения. – Давай отпустим моего молотобойца. Паренёк всё сделал, свою часть закрыл – не спал уже двое суток. Думаю, это не проблема, ведь так?

Бригадир нахмурился и сглотнул. Видно, что мужик тоже был на пределе от событий дня. Я вспомнил, как мужик пытался остановить Брандта, когда тот душил Гуннара. Воспоминание кольнуло странным чувством – не благодарностью, но пониманием – мы заложники безумия одного человека. Правда, неизвестно, что у Быка было на уме тогда. За кого мужик больше переживал? За жизнь Гуннара или за то, что Брандт сорвёт смену, и достанется и Йоргу тоже?

– Пусть идёт, – ответил бригадир сухо, голос был уставшим.

Я кивнул. Развернулся, чтобы пойти к Ульфу и обрадовать, когда услышал в спину:

– Неплохо ты всё придумал, малец.

Остановился.

Ещё утром, наверное, возгордился или разозлился бы, услышав похвалу от палача, а сейчас – пустота. Слова упали в колодец души и не вызвали даже всплеска – ни радости, ни раздражения.

– Спасибо, – ответил механически, не поворачиваясь, и собрался продолжить путь.

– Стой.

Окрик заставил снова затормозить. И вот тут внутри начало зарождаться раздражение – не горячее, а тяжёлое, будто я – заржавевший механизм, который заставляют крутиться через силу.

Развернулся к бригадиру – тот стоял, переступая с ноги на ногу, затем сделал несколько шагов вперёд, и лицо выплыло из полутени, освещённое тусклым факелом.

– Я ведь… я ведь мужиков наказываю только потому, что велено, – вдруг заговорил Йорг сбивчиво. – Ты ничего не подумай. Сам ведь я тоже… деревенский. Из таких же.

Мужик действительно волновался и оправдывался передо мной.

– Ага, – ответил равнодушно.

Зачем Бык это говорит? В памяти всплыла его улыбка, когда палач наносил пятый удар по спине Бульдога. Лицемерит? Или просто предпочёл забыть собственные реакции, спрятать садизм за приказом?

– Не веришь? – нервно спросил Йорг, не дождавшись поддержки.

Я помолчал немного, тупо глядя на него, как на говорящий предмет мебели.

– Йорг. Дело не в том, верю или нет. Мне, в общем-то, всё равно, но я скажу тебе так: слова не говорят ничего – дела говорят всё.

Подошёл ближе, глядя в глаза снизу вверх.

– Сейчас у тебя будет возможность всё исправить. Не словами. Ты видел сегодня, КАК можно работать с мужиками – перенимай, попробуй. Смотри на людей, а не на их спины. Кто в чём силён – пусть то и делает. Будь на стороне кузнецов, а не на стороне психа-оружейника. Стань бригадиром, а не палачом.

Говорил спокойно, почти монотонно – было безразлично, поймёт мужик или нет, примет или отвергнет, но, видя метания Быка, просто дал тому инструкцию.

Вдруг кольнула мысль: как это выглядит со стороны? Пацан нравоучает здорового мужика-бригадира, а тот стоит, слушает и трясётся. Сюрреализм.

Йорг судорожно сглотнул, открыл рот, хотел что-то сказать – возможно, поблагодарить или возразить, но просто кивнул. Я внимательно посмотрел на его лицо – в грубых чертах действительно проскальзывало что-то вроде сожаления.

– Ну ладно. Удачи, – сказал отворачиваясь.

Пошёл к Ульфу, чувствуя, как разговор отнял последние силы.

Молотобоец сидел на корточках, раскачиваясь взад-вперёд, и что-то безжизненным басом напевал под нос.

– Ульф, старина… – коснулся его плеча. – Иди в казарму. Дело решено. Отдыхай. И вообще…

Запнулся, глядя на великана с душой ребёнка – вдруг в сердце, пробиваясь сквозь каменную корку, разлилась волна грустного тепла.

– Спасибо тебе за то, что помогал, за то, что пошёл со мной и за то, что не бросил. Иди. Я позову тебя к ужину, когда топоры сдадим и всё закончится.

Ульф медленно поднялся – парень стоял сгорбившись, руки висели плетьми.

– Ладно… – тихо сказал тот, но не ушёл. Что-то парня беспокоило.

– Всё нормально? Ты в порядке, старина? – спросил, встревожившись.

Молотобоец помялся, глаза забегали по сторонам, избегая взгляда.

– Кай… – начал детина робко. – Кай… какой-то злой. Чужой.

Я замер. Кай злой? Вроде бы со мной всё в порядке – тот же самый… Или нет? «Каменное Сердце», блокировка Ци… Чувствую себя равнодушным и холодным, но неужели здоровяк считывает это как злость?

– Да нет… – постарался улыбнуться, но вышло криво. – Всё в порядке, старина. Я просто устал. Слишком много всего свалилось… Хочется просто выдохнуть, понимаешь?

И тут меня осенило – идея, которая согрела сердце, размягчила камень.

– Слушай, Ульф! А давай… давай выберемся в город? А? Что мы тут сидим, как кроты? От этой кузни уже голова кругом. Мы же с завтрашнего дня – элита! Мы будем работать наверху, в «Горниле Мастеров»! Мы будем важными шишками!

Говорил всё быстрее, заражаясь идеей.

– Я обязательно добьюсь разрешения на выход, и мы с тобой посмотрим Чёрный Замок. Сходим в настоящую таверну, съедим мяса. Может, ты ещё куда захочешь? На жуков посмотреть? Не знаю, что еще там есть, но мы найдём!

Отчаянно хотелось подбодрить парня и себя – вырваться из каменных стен, увидеть небо, почувствовать жизнь.

Ульф молчал, но в глазах загорался огонёк интереса, как у ребёнка, которому после долгой болезни предложили новую игру.

– Ульф хочет гулять… – с надеждой прогудел тот. – Ульф устал здесь.

– Вот и отлично! – хлопнул его по плечу. – Тогда иди, отдыхай. Завтра всё решим. Мы теперь знакомы с самим бароном! Он нам не откажет.

– Барон плохой… – вдруг пробурчал молотобоец, нахмурившись. – Все в Оплоте говорят: барон плохой. Злой.

Я осёкся, смятение окатило холодным душем – ведь уже и забыл о том, что сам так думал ещё утром. Встреча, признание, власть – всё так быстро затуманило разум, заставило забыть о разрушенной деревне, о том, что сам винил барона.

– Знаю, знаю… – вздохнул, уходя от разговора.

Ещё раз настойчиво отправил Ульфа отдыхать, а сам, оставшись один, направился к штабелю готовых топоров. Всё-таки было интересно взглянуть на результат хоть краем глаза.

Шёл по центральному ряду, чувствуя десятки взглядов. Кузнецы, только что закончившие работу, смотрели на меня и тут же отводили глаза, тупили взор. Неужели я сейчас источаю такой негатив? Или «каменную злобу», которую заметил Ульф? Не понимал их реакции. Страх? Уважение? Или отчуждение?

Подошёл к куче металла и застыл.

[Боевой топор Гвардейца (Тип 3)]

[Качество: 63%]

Самый «плохой» топор был 63 процента! Шестьдесят три! Это на восемь процентов выше, чем у образца, который дал Брандт! А вон тот, с идеально выведенным шипом…

[Качество: 70%]

Семьдесят! Это «Отличное» качество! И главное – это сделано без Огненной Ци. Совсем! Без магии и моих чудесных пассов руками – только мастерство, разделение труда и вера в себя.

Душа встряхнулась, сбрасывая каменный панцирь. Я был в шоке – сердце застучало в восторге, проснувшись от спячки.

Резко обернулся. Мастера смотрели с жадным ожиданием – ждали вердикта.

Ещё раз посмотрел на топоры – взял один, покрутил в руках, вглядываясь в чистые линии, в геометрию шипа, в ровный цвет закалки. Чувство созидания, удовлетворения от отлично сделанной работы нельзя ни на что променять. Даже сейчас, когда не было огня, я чувствовал восторг, заполняющий моё существо.

Повернулся с топором в руках и поднял над головой. Мужики начали медленно собираться вокруг.

– Ну, что скажешь-то, Огненный Кузнец? – спросил лысый здоровяк, уперев руки в бёдра. В голосе звучала бравада, но глаза выдавали волнение. – Как тебе? Сильно хуже, чем прошлые, с магией?

– Давай, как есть говори! – поддержал Томас Бульдог, глядя с вызовом и готовностью принять любой удар. – Не томи!

Я помолчал ещё несколько секунд, держа паузу, позволяя напряжению достичь пика.

– Мужики… – сказал негромко. – Отличная работа.

Простые слова, но вложил в них всё – видел, как они откликнулись в мастерах. Глаза засияли, улыбки полезли на чумазые лица. Мужики засуетились, зашевелились, начали довольно толкать друг друга в бока, переглядываться с гордостью. «Слыхал? Отличная!».

– Без всякой Ци, без всякой магии… – я поднял топор выше. – Наша работа оказалась лучше образца – заметно лучше!

– Твоя заслуга, пацан! – крикнул тот старичок кузнец.

– Верно! Ты всё придумал! – подхватили другие.

– НЕТ! – перекрыл хор голосов я.

Кузнец тут же замолчали, удивлённые.

– Ваша заслуга, – сказал твёрдо, глядя каждому в глаза. – Я просто помог вам встать к нужной наковальне – просто поднёс уголь, а молотом били вы.

И тут вдруг понял, что это чистая правда. Я лишь распределил роли – был архитектором, но строителями то были мастера. Моей личной заслуги в этом металле не было вовсе.

– Так что выкиньте эту дурь из головы, – продолжил серьёзно. – Вы тут Мастера, а не я. Завтра отправлюсь наверх, в «Горнило» – постараюсь выбить для вас послабления, постараюсь, чтобы вас выпускали, чтобы платили… Но вы всё-таки останетесь здесь без меня.

Обвёл их взглядом, прощаясь.

– Так что помните, кто вы, и не ждите приказов. Сами меняйте процесс и решайте, как лучше. Вы – сила этого места.

Говорил не с жаром, а с твердой убеждённостью.

Мужики серьёзно и многозначительно закивали, переглядываясь.

– Надумал, кого с собой наверх возьмёшь? – спросил Томас Бульдог, выходя чуть вперёд -голос был спокойным, но глаза выдавали напряжение. – Не к тому, что напрашиваюсь… А просто как у товарища спрашиваю. Достоин кто-то из нас в «Горнило» попасть? Или рылом не вышли?

Кузнецы зашептались – воздух снова наэлектризовался. Для них это был вопрос жизни и смерти – шанс выбраться из ямы.

А я и забыл уже, что Брандт швырнул мне эту кость – право взять помощников. В суматохе вылетело из головы. Задумался, а нужен ли кто-то из мужиков там, наверху? И в чём? Ульф – да, это мои руки. Но ещё один кузнец? Две хозяйки на одной кухне… Брандт сказал «пару криворуких», но мне нужны не криворукие – мне нужны специалисты в чем-то, что не смогу сделать сам.

Я не уверен – слишком мало времени на размышление.

– А вы сами как думаете? – спросил с лёгким подвохом, выигрывая время.

Мужики озадаченно наморщили лбы, зачесали затылки. Вопрос был непростой.

– Ну… каждый может в чём-то подсобить тебе, если уж на то пошло, – серьёзно, взвешивая слова, ответил кузнец с копной чёрных волос и длинным шрамом через всю руку. – Ясно, что ты будешь там главным, направлять будешь… Но одному даже с магией тяжело. Подай, принеси, подержи… Каждый может быть полезен.

По цеху поползли неопределённые интонации. Кто-то кивал, соглашаясь, кто-то сомневался («да куда нам»), кто-то искал в вопросе подвох или провокацию («проверяет нас, поди»).

Я поднял руки, останавливая гул.

– Стойте, стойте, мужики. Честно признаюсь: ещё не думал об этом всерьёз – слишком всё быстро.

Опустил взгляд, стало как-то неловко. Чего греха таить – хотелось бы всех отсюда вытащить, открыть двери и сказать: «Идите». Но это невозможно – я не имел права давать ложную надежду.

– По большому счёту, конечно, каждый из вас мог бы там работать – вы доказали это делом. Вот только мастерская у меня будет одна, наверное… А вас – полсотни, так что…

Выпрямился, стараясь говорить уверенно.

– В первую очередь важно, чтобы здесь работа наладилась без меня. У вас задача не менее важная – обеспечить армию железом. Согласны?

Послышался ропот неуверенного согласия, но кожей чувствовал, что в умах мужчин идёт борьба. Каждому хотелось выбраться отсюда – инстинкт выживания шептал: «Почему не я? Чем я хуже?».

– Понимаю, мужики, – сказал мягче. – Каждый из вас считает себя достойным. И вы правы. Раньше вы сражались за то, чтобы вас заметили, но делали это в одиночку, грызясь друг с другом. А теперь вы – одно целое, это ваша главная сила.

Выдержал паузу.

– По поводу того, взять ли кого-то с собой – не могу ответить сейчас – не хочу решать наобум. Дайте мне время. Я пересплю с этой мыслью, а утром скажу. Обещаю.

Чувствовал на себе физическое давление десятков взглядов, полных надежды, зависти и страха.

Вдруг тишину разорвали тяжелые шаги, что разносились по всей кузне, отражаясь от сводов. Мы все разом повернули головы к главному входу.

По ступеням вразвалку спускался Брандт.

Кувалды у мужика нет – тот просто шёл, заложив руки за спину, и оглядывал цех взглядом, всматриваясь в толпу, сгрудившуюся вокруг меня и готовых топоров.

Голоса мгновенно затихли – все ждали. Те мастера, у кого ещё оставалась незавершённая работа, молча разошлись по местам и продолжили ковать или закаливать – делали тихо, стараясь не привлекать внимания. Остальные замерли в оцепенении.

Оружейник дошёл до штабеля готовой продукции и остановился – окинул чёрную груду металла долгим взглядом. На огромном лице не читалось ни эмоций, ни мыслей, только каменное спокойствие.

Мужик смотрел на топоры, не двигаясь, а затем медленно перевёл взгляд на меня.

– Пошли, – сказал гигант тихо, но требовательно.

От автора:

Маг восстаёт, а за спиной у него – поднимается род.

Сюжет прожигает насквозь.

Одно погружение – и ты уже не тот.

/reader/285158

Глава 20

Брандт выглядел не просто злым, а измотанным. В глазах, обычно пылавших бешенством, читалось что-то новое: недовольство, смешанное с вынужденной покорностью, словно его самого только что прогнали через пресс.

Оглянулся на мужиков-кузнецов – во взглядах застыло непонимание. Почему сейчас? Ещё не рассвет, смена не закончена, меня обещали забрать утром… Куда ведут? В «Горнило»? Или сразу в штольню, подальше от лишних глаз?

– Давай уже, – рявкнул оружейник с раздражением в голосе, не глядя на меня.

Я перехватил несколько взглядов – Томас, Лысый и другие смотрели обречённо, но с поддержкой. Их глаза говорили: «Давай, пацан. Всё нормально будет. Нужно идти – другого выхода нет. Мы держим за тебя кулаки».

Кивнул им, прощаясь, и пошёл к выходу из цеха. Тяжёлые шаги Брандта, похожие на удары молота, доносились из-за спины – мужик конвоировал меня.

Мы прошли через весь зал, лавируя между остывающими горнами, и поднялись по ступеням на каменный уступ. Невольно заглянул в тёмный проём, ведущий наверх, к выходу из пещеры – в глубине туннеля несколько масляных ламп отбрасывали пляшущие тени на мокрые стены.

Остановился на развилке, не понимая, куда идти: на выход, или налево, в казармы.

Гигант поравнялся со мной и тоже замер – скользнул взглядом по выходу, словно самому хотелось сбежать отсюда, а потом посмотрел в чёрный зев прохода, ведущего в прохладное нутро казарм.

– Иди, – буркнул мужик тихо, стараясь не встречаться со мной взглядом. Видно было, что каждое слово даётся оружейнику с трудом. – Вещи сменные возьми, чтобы не вонял, как свинья.

Вещи? Чистые? Меня ведут не в пыточную – нужно будет встретиться с кем-то важным? В Замке? Мысли зароились в голове, но я понял одно: гадать бессмысленно. От того, что стою тут столбом, дело с места не сдвинется.

Молча кивнул и нырнул в проход к спальням.

По пути кольнула мысль: Если старина Ульф уже спит, то разбудить его к ужину будет некому – останется голодным до утра. От этого стало досадно – чёрт, нужно было подумать об этом ещё в кузне, попросить кого-то из мужиков… Решил: когда буду возвращаться, перехвачу кого-нибудь и попрошу об услуге.

Добрался до нашего угла – на нижнем ярусе, свернувшись калачиком, мирно спал молотобоец. Рот приоткрыт, изо рта с присвистом вылетали слюнные пузыри. Спит, как ребёнок – устал, бедняга, замучился…

Я стащил со своего яруса мешок, достал чистую рубаху и целые штаны – ткань была приятной и прохладной, а вот мои руки были уже твёрдыми как дерево, и сплошь покрыты въевшейся грязью, которую не брала даже жёсткая мочалка Ганса. Стало жаль марать чистую одежду, но выбора не было.

Пошёл назад. Проходя мимо койки Гуннара, замедлил шаг и замер – старика нет.

Постель аккуратно заправлена, грубое одеяло натянуто, на подушке лежали пожитки. Рядом, на гвозде, висела его потёртая кожаная сумка через плечо.

Интересно… Где же мастер? В лазарете, отлёживается после удушения? Или его увели? Тревога шевельнулась в животе.

Я поспешил назад в цех – там всё по-прежнему: запоздалые удары молотов, одинокий гул горнов – кто-то, видимо, доделывал норму или исправлял брак. Возле начала конвейерной ленты сбилась в кучку группа кузнецов, о чём-то тихо перешёптываясь. Заметив меня, те притихли.

Брандт стоял на том же месте, у лестницы – глаза недобро блестели во тьме, следя за каждым моим движением.

Не стал терять времени – окликнул мужиков и попросил: как только начнётся ужин, пусть разбудят моего молотобойца или, ещё лучше, принесут тому поесть в казарму – не в службу, а в дружбу. Мастера тут же закивали, заверили, что о детине позаботятся и чтоб я не переживал – долг платежом красен.

Гигант-оружейник, не дожидаясь, пока закончу, развернулся и зашагал наверх, по каменному полу, на котором плясали тёплые отсветы ламп. Я двинулся следом.

Не скажу, что распирало от любопытства, куда именно меня ведут, скорее, был отстранённый интерес, смешанный с тревогой, но по большому счёту было уже всё равно.

Широкая спина Брандта покачивалась в такт тяжёлой походке – на нём была всё та же грубая куртка, прожжённая искрами, подпоясанная широким ремнём с инструментами. Фигура то растворялась в полумраке перехода, то вновь выплывала на освещённые участки.

Внезапно ощутил, как мне зябко – холод камня пробирал до костей, ведь Огненная Ци – внутренний обогреватель, была надёжно перекрыта, спрятана внутри. Без неё чувствовал себя голым – каждый шаг отдавался тяжестью в теле, кости ломило от накопившейся боли и усталости.

Мы поднялись почти на самый верх, к развилке. Один из проёмов, ведущий ещё выше, был освещён гораздо ярче. Гигант свернул именно туда. Здесь всё изменилось – стены больше не напоминали пещеру – аккуратно выложены из тёсанного камня, подогнаны блок к блоку. На некоторых булыжниках заметил выгравированные знаки и руны. Держатели для масляных ламп были не простыми крюками, а коваными произведениями искусства в виде лап грифонов.

Этот коридор уходил вверх гораздо круче предыдущего и начал закругляться, превращаясь в винтовую лестницу внутри башни.

Наконец, вышли в небольшую круглую залу – уже не цех, а преддверие Замка. Пол выложен мозаикой, на стенах – гобелены с охотничьими сценами, потемневшие от времени. Несколько дубовых дверей с бронзовыми ручками вели вглубь крепости. В центре стояла подставка для оружия, а у стены – дубовое кресло с высокой спинкой.

Брандт остановился возле кресла. Я замер рядом. Лица не видел, мужик стоял полубоком – только мясистый нос и глаза, скрытые за завесой ржавых косичек, в которых запуталась вековая копоть.

Оружейник не двигался, и я тоже – стояли в молчании, которое давило сильнее каменных стен.

Наконец, одна из дверей бесшумно отворилась, и на пороге появился молодой парень – высокий, тощий, но как-то странно сутулился, стараясь казаться ниже и незаметнее – одет был в ливрею цветов барона, но без герба, лицо гладкое, с бегающими глазами.

Парень проскользнул через зал, и остановился в центре, не доходя до нас пары шагов.

– Вот. Теперь он твой, – с презрением буркнул Брандт.

А затем резко развернулся и стремительным шагом направился назад, в темноту лестницы, откуда пришли. Я опешил – хозяин «Кузни» просто выступил в роли провожатого? Лично спустился, чтобы привести к этому лакею?

Слуга церемонно поклонился.

– Сюда, мастер Кай, – произнёс тот с тягучим акцентом, вытянув длинную руку и указывая на дальнюю дверь.

Я замялся, всё ещё ничего не понимая, покрепче прижимая к груди сверток со сменной одеждой. Кто меня ждёт? Барон? Когда нужно переодеваться?

Наконец, решившись, шагнул в указанную сторону. Проходя мимо слуги, кожей почувствовал взгляд – осторожный и изучающий.

Подошёл к двери, протянул руку, чтобы взяться за бронзовую ручку в виде переплетённых змей… но не успел.

Фигура слуги бесшумно выплыла из-за спины – рука, тонкая и бледная, опередила. Щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

Невольно отшатнулся от такой прыти – бросил на парня быстрый взгляд. Лицо выражало непроницаемую почтительность и какую-то восточную таинственность. Голова склонена, глаза смиренно закрыты.

Из открывшегося проёма тут же накрыло волной.

Сначала тепло – влажное и обволакивающее, а следом ударил запах – вернее, целая симфония ароматов, от которой закружилась голова. Пахло цветами, горячим маслом и какими-то пряными травами, названий которых не знал.

Заглянул внутрь.

Посреди небольшой комнаты стояла деревянная купель, обитая медью. От воды шёл густой пар. Вокруг были расставлены десятки свечей в изящных подсвечниках, их пламя отражалось в воде. На поверхности плавали… лепестки? Да, настоящие лепестки цветов, а на низких столиках стояли кувшины, разложены мягкие полотенца.

Традиция явно не этих суровых мест – какая-то южная роскошь.

Встал как вкопанный.

Похоже на грёбаный сюрреализм. Я, который последние недели впахивал как проклятый в шахтах, сражался с падальщиками в снегах, задыхался в адском цеху, спал на соломе – и вдруг оказался в средневековом спа-салоне!

Честно скажу – потрясён. Тепло и забытые ощущения разлились по телу. Всегда приятно, когда про тебя кто-то вдруг потревожился – подумал, что тебе, грязному и уставшему, тоже нужен отдых. Вспомнил один вечер из прошлой жизни – тогда мы с невестой… Леной… я пришёл с тяжелейшего пожара, чёрный, злой, без сил, а та накрыла ужин, налила ванну, накидала туда какой-то пахучей ерунды… Я, конечно, ворчал для вида, мол, не мужское это дело – в цветах мокнуть, но как же тогда было хорошо.

Вот и сейчас накрыло тем же чувством – вдруг понял, насколько же устал. Каждая мышца ныла, каждая кость просила покоя.

– Прошу, мастер, —мягким голосом поторопил слуга – у паренька были длинные волосы, утончённые черты лица. Странный тип.

Я прошёл внутрь, ступая по полу, рассматривая убранство как заворожённый. Небольшое окно под потолком, забранное цветным стеклом, пропускало закатный свет, окрашивая пар в розоватые тона. Отблески свечей играли на стенах, а запах просто сразил, вышиб остатки настороженности. Сжал в руках рубашку, сам не понимая почему – может, боялся, что это мираж.

За спиной послышался шелест шагов.

Резко обернулся – паренёк вошёл следом и затворил дверь, стоял у входа, склонив голову и ждал.

Этого я не понял. Ему-то здесь что нужно? Спинку потереть?

– Э-э… спасибо, – запнулся, чувствуя неловкость, и громко откашлялся. – Это… Я, пожалуй, сам справлюсь дальше. Всего хорошего.

Слуга поднял непроницаемые глаза, затем глубоко и почтительно поклонился. Развернулся и бесшумно вышел из купальни. Дверь с едва слышным щелчком захлопнулась.

Ага… Значит, меня «обрабатывают». Решили умаслить. Перед тем, как начну корпеть над этой их проклятой «Звёздной Кровью», барон решил показать хорошую жизнь – демо-версия рая после ада.

Да чёрт возьми, плевать! Совсем не против такого расклада.

Мысли о политике и интригах улетучились. Осталось только желание погрузиться в бочку, от которой шёл ароматный пар, заполняя всю комнату.

Подошёл к воде – горячие испарения ударили в лицо, обволакивая кожу теплом, но странно – чувствовал его, но как-то приглушённо, словно сквозь толстое стекло. Верхняя часть тела казалась онемевшей, ощущал лишь слабые отголоски тепла.

Бросил быстрый взгляд на дверь, утопающую в тенях. Надеюсь, тот женоподобный слуга не надумает вернуться, чтобы подлить водички или предложить массаж – мне бы не помешало одиночество.

Я быстро снял вонючую одежду, бросая на полированную скамью из красного дерева.

Опираясь на резные ступеньки приставной лесенки, поднялся к краю бочки. Перекинул ноги через бортик, оперся руками о края и медленно опустился в воду.

Она была горячей – почти кипяток.

Мурашки тут же побежали по телу, но то были не мурашки холода, а волны тягучего тепла, что хлынуло от ступней, поднялось до таза и упёрлось в районе пояса – там будто стояла плотина. Почувствовал, как тепло с трудом просачивается сквозь неё.

Опустился по шею и сел на удобный выступ внутри бочки – пар застилал глаза, мир стал призрачным. Я откинулся затылком на дерево и замер.

Мыслей не было – внимание поглотилось ощущениями. Словно меня выдернули из розетки, погрузив в тёплый сон наяву, который выбивался из всего, что происходило последние дни. Закрыл глаза.

Сидел так, наверное, минут пять, а может больше. Время исчезло.

Постепенно плотина прорвалась. Тепло начало медленно заполнять меня целиком – поднялось выше, через живот, к груди, потекло по шее и рукам, вымывая каменную холодность. Дышал глубоко и размеренно – внутри разливалось чувство наслаждения, тело становилось лёгким.

Но в глубине фоном сквозила тревога – не мог определить причину. Откуда? О чём предупреждает?

Мысли, освобождённые от напряжения, сами начали путешествие. Воспоминания о прошедших днях всплывали перед глазами, как кадры кинохроники. Шахта. Бой с падальщиками. Кузня. Лицо Гуннара. Глаза Брандта. Адский труд и выживание. Моё новое «Я» выстраивалось из осколков, обретая форму. Кто я теперь? Спасатель Дима? Сирота Кай? Огненный Кузнец?

Заслуженно ли сижу здесь, в пахнущей жасмином водичке, пока другие мужики продолжают жариться в адском пекле, глотая сажу? Пока люди Оплота – Свен, вдова Гретта – прозябают в умирающей деревне?

Есть ли в этом хоть капля моей заслуги? Или всё это – лишь игра Системы, которая подкидывает бесконечные бонусы, как кости собаке? Огненная Ци, «Инженерный взгляд», «Железная Кожа»…