Текст книги "Сказки долгой зимы (СИ)"
Автор книги: Павел Иевлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Тоже переживу. А остальные?
– Ты про тех, кто в вагонах? Не в курсе. Неман рассчитывает, что они придут в норму… То есть в то, что считалось нормой до Катастрофы. Безвредные, трудолюбивые, спокойные, не склонные к авантюрам, неспособные на насилие граждане счастливого гомогенного общества.
– Тебе это как будто не нравится.
– Люди не должны быть управляемы. Они имеют право решать сами.
– Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, – сказал Ингвар. – Лет тебе немало, пожилой уже дядька, а рассуждаешь как Деян какой-нибудь. Всё-таки ваше общество было в некоторых отношениях поразительно инфантильно, даже бунт ваш словно подросток на родителей ножкой топает. Люди всегда управляемы. Не теми, так этими. Вот вы, к примеру, чего хотели добиться, гвозди людям в башку заколачивая? Какова была конечная цель?
– Отключение излучателей. Переход управления обществом в руки открыто избранных его представителей!
– Ага, то есть за демократию против криптократии. Ожидаемо. Что сделало с вами отключение излучателей ты видел, да?
– Никто не думал, что будет так, – покачал головой Драган. – Синдром спонтанной территориальной агрессии стал для всех сюрпризом. Но мы бы и не выключили всё разом, а постепенно, плавно меняли настройки, наблюдая за последствиями…
– То есть с самого начала речь шла не об отключении, а о перехвате контроля над обществом, – перебил его Ингвар. – Никто не собирался на ходу отломать у машины руль и выкинуть его в окно, верно? Просто хотели порулить сами. Очень понятное желание, чего уж тут…
– Только на переходный период! – запротестовал Драган.
– Может быть, ты даже в это веришь, допустим. Но ты ведь не был среди тех, в чьи руки попал бы штурвал?
– Ну… ты прав, я даже не знал, кто стоит во главе нашей организации. Мы уделяли много внимания безопасности, чтобы никто не мог сдать руководство…
– То есть лично ты посвятил жизнь тому, чтобы управление обществом перешло от тех, кого ты не знаешь, тем, кого ты опять же не знаешь. Логичный и рациональный выбор.
– Иди в задницу, – ответил расстроенно Драган. – Мы хотя бы ставили перед собой правильные цели.
– Вам. Вам ставили цели. Неизвестно кто. Вас использовали, а вы и рады.
– Иди в задницу, – повторил он и отвернулся, показывая, что разговор закончен.
* * *
– Никто не вышел посмотреть на новое место жительства? – Ингвар, стоя на перроне станции, смотрит на вагоны.
Над ними курятся дымки угольных печек, но на платформу никто даже носа не высунул.
– Будем ждать вас, но не более суток, – сказал спрыгнувший с паровоза начальник поезда. – Дольше опасно. Либо вы запустите излучатель, либо мы возвращаемся в Кареград. Наша команда тренировалась в пригороде, но…
– Я понимаю. Надеюсь, ждать не придётся: зашли-включили-вышли.
– Тогда постоим тут денёк для закрепления эффекта, а потом отцепимся от состава и назад. В Убежище вас потом докинет снегоочиститель, они уже пробиваются в том направлении. Удачи.
– И вам того же. Привет Неману.
Внизу ничего не изменилось – светятся лампочки на пультах, что-то тихо гудит.
– Вот, фаза подключена, – постучал пальцем по индикатору Драган. – Давай, парень, запускай свою последовательность. Помнишь ещё, что куда крутить?
– Говне балуйтесь, сбегаю радикально.
– Надеюсь, это значит «да», – хмыкнул Ингвар.
Деян подошёл к пульту и уверенно защёлкал переключателями.
В каморке техников тепло, работает обогреватель, шипит закипающий электрочайник.
– «Со вкусом щерпулы», – прочитал Ингвар надпись на упаковке. – Я такую ещё не пробовал, а ты?
– Попадалась, – кивнул Драган. – Как плесневелый хлеб с корицей и зубной пастой. Есть можно.
– Среди зловещих тайн, которые тебе открылись в вашем подполье, не было ничего про кашу? Откуда она, почему такая?
– Нет. До Катастрофы я о ней не слышал. Вообще никаких особых тайн мне не рассказывали, я был сначала техником, потом старшим техником, потом руководителем направления, но знал только о том, что непосредственно касалось моей работы.
– И что это было за направление, которым ты руководил?
– Подготовка к режиму управляемого хаоса. Мы готовились ввести общество в состояние короткого болезненного шока, чтобы обеспечить переход контроля над системой. Для этого планировалось вывести из строя несколько критических объектов жизнеобеспечения в крупнейших городах, а также устроить несколько демонстративных актов публичного насилия.
– Например?
– Были разные предложения. Одно из них – акция устрашения. Несколько людей из числа бывших изолянтов должны были использовать автоматическое оружие для обстрела толпы во время Праздника Единения так, чтобы это попало в телевизионную трансляцию. Также рассматривалась серия единичных убийств в общественных местах по случайному принципу, но в основном ставка делалась на нелетальное насилие. Мы должны были показать людям, что они беззащитны, заставить их остановиться и задуматься, насколько хрупко и неустойчиво наше сверхуправляемое общество. Тогда они с готовностью приняли бы смену курса на самоуправление.
– Хрена себе вы мрази конченые. Террористы-любители, мать вашу. Что тебе, Лысая? Грохнуть его? А смысл? Всё, о чём они мечтали, уже сбылось без их участия. И как тебе результат, Драган?
– Лекарство становится ядом при превышении дозы. Мы хотели расшатать общество и изменить его, а не уничтожить. Жертвы были бы минимальны, переход болезненным, но не летальным.
– Вы собирались убивать людей для их же пользы?
– Да, – твёрдо ответил Драган. – Именно так. А ты продавал нам оружие.
– Понятия не имел, зачем оно вам.
– А если бы знал? Что-то бы изменилось?
– Вряд ли, – признал Ингвар. – Большую часть жизни я продавал оружие всяким омерзительным говнюкам. Вы были бы не первыми и не последними.
– И чем ты лучше меня?
– А мы тут говнизмом меримся? Воздержусь, пожалуй. Никогда не говорил, что я хороший парень. И у Лысой Башки наверняка есть персональное кладбище, и даже к Деяну имеются кой-какие вопросики этического характера. Да вот хоть Мудня взять…
– Гав!
– Да, я про тебя. Наше знакомство началось с того, что он попытался меня загрызть и чуть не преуспел.
– Гав!
– И ты его не убил? – удивился Драган.
– Собирался. Но, пока я был больше озабочен тем, чтобы не истечь кровью, чем желанием отомстить, он свалил и держался так, что я не мог пристрелить его не вставая. Умный пёс.
– Гав!
– Идти дальше я смог только через несколько дней, когда нога поджила, и всё это время он держался поодаль, но не уходил. Я спал вполглаза и держал автомат под рукой, но Мудень ни разу не подставился.
– Гав!
– К тому моменту я уже второй месяц тащился по пустошам. Возвращался в Убежище после расставания с этой мадам. Чего ты лицом изображаешь, Лысая Башка? Я старый дурак? Сам знаю, отстань. Сначала я думал, что быстро долечу назад: один, на мотоцикле, буду гнать себе и гнать. Недели две клал на дорогу, но куда там. Мотоцикл сдох, чинить его было нечем. Искал машину на ходу, или хоть велосипед, но так ничего и не нашёл, моё везение оставило меня. Тележка из детской коляски, на ней канистра с водой и мешок каши, и топ-топ-топ ножками. Вскоре выпал снег, тележку заменил на санки, набрал по развалинам тёплой одежды, одеял и прочего, сделал снегоступы и пошёл дальше. Сначала думал, не дойду: то стаи диких собак, то шайки мародёров, то группы людоедов, то просто одинокие безумцы с триггерной агрессией. И патронов мало, и укрытие для сна не везде найдёшь. Потом, правда, у аборигенов пошёл откат, и они из активно-агрессивных стали превращаться в отшельников-аутистов, а собачьи стаи, дожрав трупы, передохли от голода, но вымотался я к тому моменту до последней степени и физически, и морально. А тут ещё и Мудень чуть ногу не отгрыз!
– Гав!
– Да-да, ты! Хорошо, что не с глотки начал, а то я бы и не проснулся. И вот, представьте, застрял я в чёртовых руинах, нога распухла и болит так, что глаза на лоб лезут, целыми днями лежу у костра и думаю, что меня раньше прикончит – гангрена, бешенство, холод или голод? Потом вспомнил, что у бешенства инкубационный период большой, и хотя бы на его счёт успокоился. Да и Мудень вокруг бродил…
– Гав!
– Сидел так, чтобы я в него выстрелить не мог, и вообще вёл себя не как бешеный. Я, чтобы окончательно убедиться, снега растопил, налил в миску тёплой воды, выставил снаружи – он подошёл, вылакал. «Ага, – думаю, – водобоязни нет, просто голодный мудень».
– Гав-гав!
– Он тогда был худой, как плетень, облезлый, ребра торчат, но сообразительный. Понял, что раз сразу слопать не вышло, то теперь только ждать, пока я окончательно ослабею. Вот и бродил вокруг кругами. Жратвы в округе нет, я его единственная надежда, и тут уж кто кого пересидит. То ли я от заражения крови загнусь, то ли он с голодухи ляжет. Я забился в подвал и выползал из него – буквально на четвереньках, потому что на ногу было не наступить, – только за дровами. К счастью, это было сельское поселение, деревянные дома, так что обломков досок хватало. Затаскивал их, как мог, на санки и волок в нору. То ещё зрелище было. Вьючной ползун. Каша у меня была, воду топил из снега и, если бы не чёртова нога, мог бы протянуть долго. Вот только от боли и одиночества крыша у меня ехала ужас как. Чтобы совсем не рехнуться, разговаривал с Муднем.
– Гав!
– Близко он не подходил, но слышать-то слышал, вот я и нёс всякую чушь, что в голову приходило. Сказки рассказывал, стихи декламировал, песни пел, изображал в лицах фильм про трёх танкистов и собаку. В какой-то момент понял, что выигрываю эту позиционную осаду. Нога перестала гноиться, рана затягивалась, опухоль уменьшалась, было ясно, что гангрена мне не грозит. Лекарств-то не было, промывал укус слабым раствором соли и отваром коры какой-то – упавшее во время катастрофы дерево удачно лежало неподалёку, – но у меня хороший иммунитет, и организм постепенно справился. А вот пёс совершенно обессилел от голода и однажды, когда я, опираясь на самодельный костыль, выхромал за дровами, он просто не встал. Лежал на снегу и ждал, пока я его прикончу. Но я столько дней с ним разговаривал, что уже перестал воспринимать как врага. Даже немой собеседник – всё равно собеседник, да, Лысая? В общем, вместо того чтобы пристрелить пса, я поставил ему миску с кашей, а когда нога зажила достаточно, чтобы идти дальше, мы двинулись в путь вдвоём. С тех пор вместе, да, Мудень?
– Гав!
– С чего я вообще взялся это рассказывать? А, да. У всех свои недостатки. Я беспринципный контрабандист, Драган – несостоявшийся террорист, Мудень – неудачливый людоед, Деян – заговаривающийся инфантил, Лысая – безумная тётка с вот такущими тараканами в башке… Да что за манера у тебя чуть что драться? У меня синяк уже на плече! Ладно, ладно, как скажешь. Будем считать, что вернуться сюда с новыми гвоздями в тыкве – это образец благоразумия. В общем, предлагаю не убивать друг друга за тёмное прошлое. Будущее наверняка даст новые поводы.
* * *
– Говно обмочилось, – сообщил Деян, войдя в комнату. – Сложно обделаться. Петелька усов.
Он схватил Драгановскую кружку с чаем, с наслаждением допил и рухнул на откидную кровать.
– Судя по его виду, – предположил Ингвар, – это хорошие новости.
– Так и есть, – согласился Драган, – система запущена, нужно несколько часов на прогрев.
Парень кивнул, вернул на стол кружку, лёг поудобнее и моментально уснул. Драган последовал его примеру и вскоре тоже засопел с присвистом.
– Хорошо им, – вздохнул Ингвар, – я в поезде выдрыхся, сна ни в одном глазу. А ты чего не спишь?
Девушка постучала пальцем по имплантам, сжала голову руками, болезненно скривила лицо.
– Башка болит?
Кивок.
– Это из-за излучателя?
Кивок.
– И это он ещё не разогрелся толком, а что дальше будет?
Пожатие плечами.
– Чем тебе помочь, бедолага?
Лиарна взяла его руку, положила себе на голову, прижала, понажимав на пальцы.
– Точечный массаж? – сообразил Ингвар. – Да, в прошлый раз помогло китайское колдунство. Конечно, мне несложно, подставляй свою тыкву.
Девушка легла на кровати, поджала ноги и положила ему голову на колени.
– Прикрой глаза и постарайся расслабиться… Что ещё?
Жест пальцами, изображающий говорящий рот.
– Сказку, что ли?
Кивок.
– Вот ты подсела! Ладно, расскажу, мне не жалко. Сказка… ну, например, о Синей Бороде.
Девушка фыркнула и, протянув руку, слегка подёргала Ингвара за бороду.
– Ну да, борода, а что такого? У меня седая, а в сказке, вишь ты, была синяя. Может, экология такая, а может, он её просто красил, почему нет? Некоторые мужики седину в бороде закрашивают, хотя беса в ребро это отнюдь не отменяет, наоборот. В общем, жил да был некий мужик с синей бородой. Богатый вдовец со своим собственным замком, нестарый ещё, в общем, вполне завидная партия. Репутация у него, правда, была не ахти: мрачный типочек, чем занимается, непонятно, откуда деньги, неизвестно, харизма отрицательная, да и на рожу, небось, не красавец, хоть и бороду выкрасил. Однако же в одном небогатом семействе неподалёку решили, что чёрт с ней, с репутацией. Ну, то есть не все решили, а два брата, отставные вояки, у которых всего актива мушкет на стене и младшая сестра на выданье. Захотевши поправить материальное положение семьи, они рассудили, что мушкет им ещё пригодится, а сестру можно использовать в качестве матримониальной инвестиции. Хотелось ли самой девушке замуж за синебородого пожилого мужика, никто, разумеется, не спрашивал. «Ты, мол, только разведай, где он денежки держит, – наставляли её братья, – с ключей копии сними, маршруты охраны выясни, сторожевых собак прикорми и не забывай, что семья в жизни главное, а твоя семья – это мы».
То ли девица была собой хороша, то ли бес, который в ребро, силён, но вскоре дело сладилось: выдали братья сестру за синебородого. Вошла она в замок полноценной супругой, и очень ей это дело понравилось. Ну да, муж жутковатый: борода синяя, рожа мрачная, характер сложный. Зато если раньше она двух братьев-придурков кормила-поила-обстирывала будучи, по сути, при них служанкой, то теперь стала госпожа, с полным пансионом. Чего не жить-то? И зажила себе. Скучновато, может быть, слегка, потому как синебородый по балам и раутам не ходок, но зато сытно и спокойно. И всё бы ничего, вот только братья покою не дают, всё настойчивее напоминая, что их интерес в этой сделке пока не закрыт. «Ты, – говорят, – сестрица, совсем чот про нас забыла. Сама в парче, а мы последний хрен без соли доедаем. Мы тебе семья или в карман насрано? Давай, пора твоего синебородца слегонца раскулачить уже. Пусть поделится нетрудовым доходом с новыми родственниками! А если ты, дорогая наша сестра, решила сделать вид, что мы ни о чём таком не договаривались, так мы твоего супруга сами просветить можем. У нас все ходы записаны!»
Маялась девица, маялась, но потом всё же решилась. Видимо, хорошо знала братьев, понимала, что не отстанут. И уж лучше имитировать ограбление, чтобы они утащили часть, чем быть дискредитированной в глазах мужа и лишиться всего. Он, по всему видать, мужик суровый, может обидеться и за шкирку за ворота выкинуть. И что тогда? Обратно к братьям, портки им стирать? Неохота как-то. И тут как раз подворачивается оказия – Синяя Борода собрался куда-то по своим синебородатым делам. «Я, – говорит, – дражайшая супруга, отбуду в краткосрочную командировку по делам бизнеса. Денежки-то не сами собой в доме заводятся, понимать надо. Тебе оказываю полнейшее доверие, вот тебе ключи от всех комнат, коды от всех сейфов, пароли от всех счетов, но есть одна дверь в подвале… В общем, ключ от неё на связке, но ты туда не ходи». «Это ещё почему, супруг мой?» «А нипочему. Не ходи, и всё. Я запрещаю». И свалил. Ну, ты понимаешь, какая подстава? Если бы он про эту дверь ничего не сказал или, к примеру, ключ с собой увёз, то и вопроса бы не возникло. Ну, дверь. Ну, заперта. Подумаешь, может, там мусор какой свален. А вот так специально упомянуть, без объяснений запретить, но ключ оставить – это уже конкретная провокация. Разумеется, девчонка ни о чём, кроме этой дверки, и думать не могла. Что ей комнаты с мебелью, шкафы с тряпками, шкатулки с цацками, сундуки с золотом, сейфы с облигациями и счета на Каймановых островах, когда тут, под самым носом, ТАЙНА!!! И как назло ещё братья вокруг замка бродят, рожи издали корчат и на часы показывают: когда, мол, обносить-то будем собственника?
В общем, дрогнуло девичье сердечко, не вынесло проклятой неопределённости. Пошла в подвал, вставила ключ в замок, повернула и вошла…
Что там было? Вопрос не такой простой, как кажется, потому что знаем мы только версию самой девушки, но, учитывая дальнейшие обстоятельства, она не выглядит сколько-нибудь убедительной. Итак, согласно её показаниям, внутри были тела предыдущих жён Синей Бороды, злодейски им умерщвлённых. Чего ещё ждать от мужика с синей бородой? Увидев этакую страсть, девица дрогнула, ключ выронила, и он упал в лужу крови. Она тут же выскочила, дверь заперла, но вот засада – кровь с ключа не отмывается! Она и его и мыла, и кипятила, и наждаком тёрла, и напильником строгала – фиг там. Факт дискредитации доступа зафиксирован надёжно, как в блокчейне. А тут внезапно и Синяя Борода вернулся. Типа как бы случайно, раньше времени, вообще никак с тем, что дверь открылась, не связано, да? И сразу просит предъявить ключи к осмотру. Та, конечно, тык-мык, а деваться некуда. Спалилась. «Ах ты, – говорит ей муж, – жопа неблагодарная! Всё же тебе было предоставлено: наряды, украшения, деликатесы, винишко, карманные денежки. Живи и радуйся. Но нет, всё равно полезла в запретное. Неужто я так и не найду бабы, которой можно свои секреты доверить?»
И вот на этой трагической ноте у братьев легкомысленной девицы, про которых она в стрессе и панике думать забыла, кончается терпение. Они вламываются в замок, думая, что муж ещё не вернулся, и рассчитывая инсценировать ограбление, в котором их потом прикроет сестра, но натыкаются на Синюю Бороду. Бац – и мушкет, который с самого начала висел на стене, наконец-то, в полном соответствии с повествовательным каноном, стреляет. Девица становится молодой состоятельной вдовой, а её братья вершителями справедливости и спасителями от злодея. Правда же удачно всё сложилось? Вот поэтому я, Лысая, всегда сомневался в их показаниях. Какие тела предыдущих жён? Какая лужа крови? Синяя Борода же не вчера овдовел. Если бы он и хранил там трупы, то от них давно скелеты остались бы. Хотя что мешало их просто закопать в лесу, я вообще себе не представляю. Да и вся эта провокация с дверцей и ключиком выглядит уж слишком нарочитой. Так что, я думаю, синебородый, уже обжигавшийся на проблеме дамского легкомыслия, просто устроил молодой жене проверку на вшивость, выясняя, можно ли ей доверить что-то серьёзное. Она её предсказуемо провалила, но, скорее всего, ничем ужасным бы это для неё не кончилось. Жила бы себе дальше, как птичка божия, без забот и труда, но вмешалась человеческая жадность. Братья грохнули её муженька тупо ради денег, а потом выдумали всю эту историю, чтобы отмазаться. Да, для любого судьи она выглядела шитой белыми нитками, но это было несложно компенсировать содержимым сундуков, так что история сохранила для нас именно их версию. Думаю, то, что осталось после подкупа судейских, братья быстро промотали и стали присматривать, за какого бы ещё богатого вдовца пристроить освободившуюся сестрицу, но это уже совсем другая история.
Как твоя голова? Полегчало чуток? Вот и славно. Давай тогда попробуем поспать хоть сколько-то. Спокойной ночи, Лысая Башка!
Глава 14
Три поросенка
Проснувшись от тихого поскуливания, Ингвар шёпотом спросил:
– Мудень, тебе что, приспичило?
В руку ткнулся холодный нос, скулёж не прекратился. Включив фонарик, увидел, что девушка раскачивается на кровати, обхватив руками голову и еле слышно стонет.
– Лысая Башка, это ты, что ли? Совсем поплохело? Давай, может, на улицу выйдем? Тут мы под самой установкой сидим, а там, глядишь, полегче станет. Судя по твоему состоянию, излучатель заработал на полную, так что делать нам тут больше нечего. Вернёмся в вагон, он чуть в стороне всё же. Эй, народ, проснитесь!
– Что случилось? – тут же открыл глаза Драган.
– Похоже, наша миссия исполнена.
Проснувшийся Деян вскочил с кровати и сразу побежал в аппаратный зал.
– Мы с Лысой пойдём наверх, тут ей совсем худо. Жду вас в штабном вагоне. Давай, одевайся, пострадалица, помогу тебе идти.
– Работает! Излучатель в режиме! – победно закричал из-за пульта Деян. – Я сделал это!
В коридоре девушка зашаталась, оперлась о стену, её стошнило.
– Блин, Лысая Башка, – сказал Ингвар расстроенно, – эка тебя скрутило. Аж зелёная с лица. Давай, обопрись на меня и пошли отсюда. В Кареграде так не таращило, значит, надо просто отойти чуть подальше. Сидеть прямо под этой штукой оказалось хреновой идеей, но кто ж знал, что всё будет настолько плохо? Давай сюда рюкзак, я понесу. Ух, у тебя там что, кирпичи? Ладно, тут идти-то всего ничего. Вон уже свет впереди, видишь? Там выход. Переставляй ножки и ни о чём не думай. Ноженьку за маму, ноженьку за папу, были же они у тебя когда-то? Ноженьку за меня, ноженьку за Мудня…
– Гав!
– Ноженьку за Пацана, чтоб он был здоров, ноженьку за Джен, девчонку белобрысую вредную, ноженьку за Деяна, придурка восторженного, наивного, ноженьку за Драгана, мужика говнистого и мутного, но полезного… Да вот уже и пришли. Сейчас я вылезу и тебе руку подам. Ну что, легче на свежем воздухе? Вижу, что легче, порозовели щёчки-то. Потопали к вагону, там ещё кофе остался. Кофеёк, коньячок – и сразу головушке полегчает. Ого, смотри-ка, действует колдунство!
Вокруг поезда кипит деловая суета – люди выгружаются из пассажирских вагонов, бегут к товарным, получают лопаты и тут же включаются в общую работу: пробивают в снегу дорогу к уцелевшим жилым корпусам. Опережая их, туда уже тащат сани с инструментами и материалами – стеклопакетами, трубами, досками и прочим хозяйством.
– Ты погляди, – качает головой Ингвар, – ещё вчера жопу от кровати оторвать не могли, а теперь прямо комсомольцы-стахановцы! На таком подрыве они быстро новый анклав построят, тут Неман прав оказался. А тебе придётся пока потерпеть немного, скоро мы отсюда двинем в Убежище, там тебе лучше будет. Вот, наш вагон, давай подсажу… Сама? Ну сама, так сама, я даже рад.
В купе тепло, горячие трубы вагонного отопления пышут жаром. Девушка сбросила куртку, разулась, залезла с ногами на полку, откинулась на стену, прислонившись к ней лысым затылком. Ингвар сходил к титану за кипятком.
– Кофе придётся заваривать по-колхозному, – вздохнул он, – прямо в кружках. Варить негде. Ничего, помол мелкий, настоится. Вот ещё коньячку капельку туда, для лучшей экстракции. На кружбан, наслаждайся. Болит башка?
– Болит, – морщась ответила девушка, – но уже не так. Потерплю.
– Лысая, ты что, говорящая? Я чуть кофе не подавился, блин!
– Это ненадолго. Специально терпела до последнего, чуть не сдохла, так что слушай и не перебивай. Этот мир – замок на двери… неважно куда. К замку пытались подобрать отмычку – это то, чем занимался Драган. А когда не вышло, взорвали вместе с дверью. Но оказалось, что, кроме замка, есть ручная задвижка, и на ней всё повисло. Цель не достигнута, а значит, будет ещё попытка. Я влезла в эту историю почти случайно, но увязла так, что дальше некуда. Эти штуки, – она пощёлкала ногтем по имплантам в голове, – сделали меня её частью. Вернее, она стала частью меня, понимаешь?
– Смутно, но продолжай. У тебя, оказывается, очень приятный голос! Петь не пробовала?
– Не отвлекай, время кончается. Мне нужно больше информации, но не в смысле «ещё что-то узнать», а как «больше воды» или «больше топлива». Не знаю, как объяснить. Информация, она как время и сенсус, количество переходит в качество… В общем, для начала мне нужно в Убежище. И ещё – не верь Драгану. Никакой он не «просто техник». Пусть доведёт до места, а потом…
– … Суп с котом, – кивнул Ингвар. – Я не особо доверчивый и не так чтобы наивный. Но если он выполнит свои обязательства, мы выполним свои. Нельзя кидать людей только потому, что они засранцы, это плохой бизнес. Я торговец оружием и бывший пират, мой товар покупают плохие парни, но моё слово есть моё слово. И я подписался за тебя, что мы Драгана не кинем. Первыми. Если он окажется крысой – тогда, конечно, сделка аннулируется. А если нет – то нет. Согласна?
– Ладно, – вздохнула Лиарна, – как скажешь. Постараюсь его не пристрелить, хотя очень хочется.
– Досталось тебе?
– Они пытались моей головой высадить дверь, но пострадала только голова. А я, если честно, и до этого не была сильно умной. Так что да, я на них чертовски зла.
– Но зачем они это делали? В «свободу попугаям» я не верю.
– Их. Использовали. Те. Кому. Надо. Сломать. Замок.
– Тебе снова хуже, Лысая?
– Комолик. Бареброк. Кромурах… – она замолчала.
– Ты как упаковки с кашей читаешь, – покачал головой Ингвар. – Всё, выдохлось волшебство?
Девушка развела руками.
– То есть если тебя снова сунуть под самый излучатель и как следует там прожарить, то речь вернётся?
Неопределённый жест, болезненная гримаса.
– Вернётся, но ненадолго, и башка будет болеть?
Кивок.
– Тогда лучше не надо. Судя по тому, как тебя колбасило, это вряд ли полезно. Лопнет какой-нибудь сосудик, и привет. Потом поболтаем, когда всё закончится. Кстати, многие мужчины считают, что немая тётка имеет множество преимуществ перед говорящей… Ой! Да-да, они просто не знают, как больно ты дерёшься.
* * *
– Будет работать, – уверенно заявил вернувшийся Деян.
– Похоже, что всё штатно, – поддержал его Драган. – Питание подаётся от ТЭЦ Кареграда, сам излучатель исправен. Немановский контингент полон энтузиазма, работа кипит.
– Ты как будто доволен, – удивился Ингвар, – разве не против этого вы боролись?
– Сейчас это меньшее зло, – ответил тот. – Лучше несвободное общество, чем никакого. Сейчас главное – выжить, собрать людей, дать им возможность работать, дотянуть до конца холодов. А потом… Впрочем, надеюсь, потом меня тут уже не будет.
– Ну и бегите, – недовольно сказал Деян. – Подумаешь.
– Осуждаешь?
– Вы с вашей технической квалификацией могли бы принести много пользы, – укоризненно ответил ему парень. – А вместо этого просто сбегаете. Это нечестно.
– Иди в задницу, – беззлобно отмахнулся Драган. – Я полжизни пытался сделать мир лучше. Теперь твоя очередь.
– Вы просто сдались?
– Да. Таким, каким его хотел видеть я, этот мир уже не станет, а строить ваш, с анклавами счастливых дебилов вокруг излучателей, мне как-то не хочется.
– Мне нравилась жизнь до Катастрофы! И я хочу вернуть её!
– Ты не видел её с изнанки, парнишка. И хватит уже спорить, делайте что хотите, но без меня. Когда там попутка до Убежища?
– Главный по поезду сказал, что утром пойдёт снегоочиститель, – пояснил Ингвар. – Они уже по первому разу пробили путь, завтра дочистят до тоннеля. Это не пассажирский состав, но у них есть бригадный вагончик с отоплением, нас подвезут. Пока можем отдыхать. Кашки кто хочет? Со вкусом уретры? Тьфу, «утреты». Показалось.
* * *
– Болит башка? Бедолага. Давай, помну твою тыкву. Надеюсь, однажды ты расскажешь мне больше. Очень мне интересно, как ты дошла до жизни такой. А если не расскажешь, то обойдусь. Я любопытный, но в личные границы не лезу. Просто вдруг оказалось, что в моей картине мира очень много пробелов, и посреди самого большого сидишь ты, синеглазая лысая барышня. Не то чтобы я был одержим разгадыванием всех ребусов мироздания, но есть странное ощущение… Знаешь, на старых картах, там, где кончалась исследованная часть тогдашнего мира, рисовали белое пятно с надписью: «Тут могут водиться драконы». Могут, конечно, и не водиться, но лучше знать наверняка. Что тебе? Опять сказку? Серьёзно? Хотя… Стоп, до меня только что дошло – тебе ведь не просто скучно, да? Твои проблемы с башкой как-то сродни здешней афазии?
Кивок.
– Мои байки помогают местным держаться за остатки разума, хотя я никогда не понимал, как это работает. Чем я такой особенный, ну, кроме того, что не отсюда… Что киваешь? В этом дело?
Кивок.
– То, что я не местный, так важно?
Кивок.
– Заинтриговала. Ладно, пока верю на слово. Может быть, однажды объяснишь. Значит, сказки тебе всерьёз нужны? Типа лекарство для башки?
Кивок.
– Ну, тогда слушай. Сказка про трёх поросят! Ты же в курсе, кто такие поросята?
Лиарна пальцем нажала себе на кончик носа, превращая его в пятачок, и кивнула.
– А то я как-то вдруг вспомнил, что мы из разных миров. Вдруг у вас там свинину не едят? В общем, три поросёнка, да. Жили-были. Звали их Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. Не знаю почему. Может, их свиномать детишек так осчастливила, в меру своего свиноматского словарного запаса, а может, просто никто не заморачивался с именами, всё равно сожрёт кто-нибудь. Поросята – это еда, зачем еде имя? Вот у моей бабули сосед держал поросят, так они все были Борьки. Чем ему так насолил неизвестный Борис, я по малости лет не интересовался, но кастрировал он их всегда с улыбкой, вежливо обращаясь по имени-отчеству: «Ну что, Борис Борисыч, пора лишатися!» Добрый был человек, всегда делился с бабулей свежей печёночкой очередного Бореньки.
Поросята с именами Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф тоже, надо сказать, осознавали бренность своего бытия. Жить с пониманием того, что ты еда, должно быть странно. Хотя это не сильно отличается от любого заданного предназначения. Люди тоже часто живут, как пуля в полёте, с назначенной неизвестно кем целью, и даже гордятся этим, представь себе. Подозреваю, что и ты из таких, а, корректор первого ранга Лиарна? Что ты дерёшься сразу? Лучше подумай над этим, Лысая Башка. Сама ли ты поставила себе цель, ради которой готова убиться с разбегу об этот мир? Или её тебе кто-то назначил, нацелил в нужную строну и выстрелил тобой, как самонаводящейся ракетой? Если это так, то ты тоже чья-то еда, Лысая… Ладно, ладно, хватит меня колотить, продолжаю. У меня от общения с тобой всё плечо сплошной синяк. Итак, поросята. Жили они в осознании реальности, включающей в себя Серого Волка, который однажды придёт за каждым из них. Поросячий бог смерти, Мортус Зубатус. Нельзя сказать, что это их прям вот так сильно напрягало. Все мы знаем, что смертны, но большинство из нас не думает об этом примерно никогда. Так что поросята жили и веселились, пели и плясали, жрали и срали как все. Но всё же волк-зубами-щёлк при этом учитывался, и попытка повысить свои шансы на относительно долгую жизнь воспоследовала. Поросята решили сыграть с судьбой в популярную игру «я в домике». Это когда вы убеждаете себя, что раз вокруг ваше личное пространство, то в нём не может случиться ничего плохого. Метод нерабочий, но позволяющий жить в приятной иллюзии безопасности.
