Текст книги "Крепче брони"

Автор книги: Павел Толстобров

Соавторы: Илья Лебедев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

В последующих сводках к этой формулировке лишь прибавлялось, что наши войска «улучшили свои позиции».

20 июля мы получили телеграмму Военного Совета 5-й ударной армии:

«Бойцам и командирам 40-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии.

Военный совет армии доволен вашими боевыми делами. Передает благодарность и желает дальнейших боевых успехов.

Командование».

Личный состав хорошо понимал значение боев на Миусе. Пробиваясь к центру Донбасса, мы одновременно оттягивали на себя большие силы противника с Курской дуги, помогая товарищам, дерущимся там, быстрее сокрушить центральную операцию немцев в 1943 году, в результате которой они хотели взять реванш за Сталинград. Поэтому, перегруппировав свои силы, дивизия 22 июля вновь начала наступление. Но немцы продолжали вводить в бой все новые и новые силы, и наш успех был незначителен.

Положение осложнялось с каждым днем. 30 июля немцы нанесли мощный контрудар восемью танковыми и пехотными дивизиями по наступающим войскам Южного фронта. Их поддерживала авиация, которая за один день сделала 1800 самолето-вылетов.

…Было жарко. От палящего солнца, от непрерывных вражеских атак и бомбежек. Три дня на участке не прекращался рев сотен танковых моторов, земля стонала от взрывов снарядов, мин, бомб. Над полем боя стоял удушливый чад.

Вот когда от личного состава дивизии особенно потребовались вся его гвардейская стойкость и сталинградская закалка. В наступлении гвардейцы действовали смело и решительно, теперь нужно было устоять против натиска превосходящих сил врага. И они дрались не щадя своей жизни.

Перелистываю пожелтевшие от времени страницы своей дивизионной газеты «Гвардеец» тех дней.

«При отражении яростных атак танков противника, – писал в своей заметке старшина Ососков, – наводчик противотанкового орудия гвардии сержант Лялин в один день подбил 4 немецких танка типа „тигр“. На следующий день тов. Лялин подбил еще один тяжелый танк».

Командир взвода старшина Иван Куприй рассказывал об отваге своих бойцов: за три дня боев взвод подбил 5 танков и ружейно-пулеметным огнем сбил 5 вражеских самолетов. Гвардии старший сержант Николай Кузьмин, награжденный за бои под Сталинградом орденом Отечественной войны, подбил 2 немецких танка и уничтожил самолет противника. В упор, с дистанции в несколько метров, бронебойщик Манылов расстрелял танк «тигр»… Красноармеец Пахомов выстрелом из винтовки поджег фашистский самолет в момент его пикирования.

Хорошую боевую сноровку проявляли истребители танков. Наряду с основным своим оружием ПТР они умело использовали ручные пулеметы, автоматы, винтовки, гранаты и успешно отражали контратаки врага.

Исключительную стойкость проявили бронебойщики роты старшего лейтенанта Манакова. При отражении танков противника только взвод офицера Кузьмина подбил 8 бронированных машин.

В обстановке тяжелых боев 1 августа 40-я гвардейская отмечала годовщину со дня своего рождения. Партийно-политические работники, агитаторы прямо в окопах проводили беседы с бойцами, напоминали им о славных традициях десантников-сталинградцев, о законах советской гвардии, рассказывали о героических подвигах однополчан. Там, где позволяла обстановка, состоялись митинги. Все это еще больше поднимало боевой дух личного состава, его решимость разбить врага.

А враг продолжал наседать, пытаясь сбросить наши части на восточный берег Миуса. Но тщетно. Более того…

3 августа генерал Утвенко (командир корпуса) поставил задачу: «Немцы в Снежном погрузили в эшелон свои танки и пехоту и повезли на другой фронт, под Белгород. Надо задержать! Приказываю: в 5.00 – артподготовка, в 5.20 – наступление».

Так, буквально через сутки после перехода к обороне, 31-й гвардейский стрелковый корпус, в том числе и наша дивизия, опять начал наступательные бои. И немцам пришлось с полдороги повернуть свои эшелоны с войсками и техникой обратно.

7 августа поступил приказ о выводе нашей дивизии с поля боя. Передав свой участок 96-й гвардейской дивизии, 40-я гвардейская оказалась в резерве.

За двадцать дней боев немцам был нанесен огромный урон. Но и нам они стоили недешево. И личный состав был рад немного передохнуть. Надо было привести себя в порядок. Поступавшее пополнение готовилось к новым боям.

13 августа в селе Егоровка (в нескольких десятках километров от Миуса) состоялось дивизионное собрание партийного актива. С докладом об итогах июльских боев выступил новый комдив Герой Советского Союза полковник Д. В. Казак.

Было известно, что, несмотря на отход наших войск на исходные рубежи, действия Южного фронта на Миусе получили положительную оценку. Известен положительный отзыв вышестоящего командования и о действиях нашей дивизии. Поэтому докладчик говорил главным образом о конкретных делах личного состава и его задачах. Сотни бойцов и командиров проявили подлинный героизм, обессмертили свои имена славными подвигами во имя достижения победы над врагом. Лучше других сражался 119-й гвардейский стрелковый полк под командованием Я. М. Орлова. Он дрался наиболее организованно, выдержал большой натиск врага и понес наименьшие потери, нежели другие полки.

Коммунисты называли имена отличившихся в боях.

– Наш орудийный расчет во главе с героем-наводчиком Лялиным, – говорил, выступая в прениях, сержант Иванов, – за два дня подбил пять немецких танков. В предстоящих боях мы будем бить немецких захватчиков еще беспощадней.

Интересным было выступление командира взвода противотанковых ружей сержанта Кузьмина, который сказал:

– Четвертый раз я участвовал в таком ожесточенном сражении, и ни разу немецкие танки не прошли через наши позиции. И не пройдут.

В заключение собрания взял слово начальник политотдела корпуса Новиков. Он сказал немного, но веско:

– Красная Армия наступает на всех фронтах. Обстановка – самая благоприятная для нашего наступления. И мы не имеем права сидеть здесь. Вся наша работа должна быть направлена на то, чтобы быть готовыми в любой момент выступить и освободить от врага Донбасс…

Этой задаче была подчинена вся жизнь дивизии.

5

Из фронтовых записей:

17 августа, Дубровка. Вчера вечером смотрел концерт Куйбышевской филармонии. В 2 часа ночи закончил прием сводки Совинформбюро. А в 9.00 уже на новом месте, неподалеку от Миуса.

В то, что немцы сделали с Дубровкой, не хотелось верить. Еще недавно этот красивый, весь в зелени, раскинувшийся белыми светлыми хатами по берегу глубокой балки, по дну которой течет веселый ручеек, большой хутор так привлекал своим уютом. А сейчас в нем ни одного целого дома. Все в грудах развалин, покрытых толстым слоем пыли.

18 августа, Дубровка. Заснул опять очень поздно. А в четыре часа проснулся от страшного грохота. Началось?! Дивизия на этот раз во втором эшелоне корпуса, но полки уже на Миусе.

Днем через хутор прошло свыше ста танков и десятки самоходных артиллерийских установок. Вот это махины! Таких мы еще не видели. Новый удар по Миус-фронту подготовлен основательно…

Утром – переезд на новое место.

19 августа. Спешные сборы. Но куда? Штаб дивизии уже за Миусом…

40-я гвардейская через день снова в первом эшелоне корпуса. Перед ее фронтом, как и в июле, опять маячит Саур-могила, высота 277,7, господствующая над всей окружающей местностью. Говорят, что с нее видно даже Азовское море… Недаром немцы превратили ее в ключевой опорный пункт. Тогда к ней пробиться не могли, теперь ее нужно взять во что бы то ни стало.

Правда, и обстановка существенно изменилась. Освобождены Белгород, Орел, со дня на день будет взят Харьков. Продолжается наступление на Центральном фронте. Это облегчает дело и на юге. Да и силы противника здесь уже не те, и его авиация, кажется, проявляет куда меньше активности…

Однако немцы пытаются сделать все, чтобы удержать Донбасс. Они отчаянно сопротивляются, цепляются за каждый удобный рубеж, то и дело контратакуют пехотой и танками. Над нашими боевыми порядками опять висят вражеские бомбардировщики.

Но натиск гвардейцев все нарастает. Каждый дерется не щадя своей жизни. Бронебойщики Кузьмин, Комиссаров и Куркубаев за один день подбили из противотанковых ружей две вражеские самоходные установки «фердинанд». Верен своему слову старший сержант Николай Кузьмин, заявивший на собрании партийного актива, что через его позицию вражеские танки не пройдут. Впрочем, что тут удивительного: он ведь десантник, прошел огонь Сталинградской битвы… Снайпер Андрей Жадяев довел свой боевой счет до 148 убитых гитлеровцев. Коммунист Печатное за один день уничтожил 15 немецких солдат и офицеров. А когда его ранило, отказался уйти с поля боя, заявив: «Пока я жив, буду бить врага».

Наводчик минометного расчета комсомолец Петров в одном бою подавил три пулеметных точки противника. Два пулеметных расчета врага уничтожил из противотанкового ружья сержант Проказов. Без устали разят врага минометчики подразделений офицеров Майданкина и Пикалова. Красноармеец Федулин, сильно контуженный, под огнем врага восстановил поврежденную в нескольких местах вражеским минометным огнем линию связи. Старшина Айдаров, рискуя собственной жизнью, вынес с поля боя тело убитого политработника. Так дрались все…

27 августа после короткой артподготовки началось решительное наступление на села Гараны и Саурмогильский, находящиеся у подножья Саур-могилы. Весь день шел ожесточенный бой, в котором участвовали все три дивизии корпуса.

Немцы сопротивлялись, как обреченные. Контратаки перемежались бомбежками. Склоны высоты почернели от взрывов тысяч снарядов и мин. Однако никакое сопротивление не могло остановить наступления. Выбив противника из этих сел, гвардейцы начали обтекать склоны высоты с юга, востока и запада. Судьба Саур-могилы решена. В 9 часов утра 29 августа на ее вершине заплескался на ветру красный флаг, который водрузили смельчаки из соседней 96-й гвардейской стрелковой дивизии.

Из фронтовых записей:

30 августа, балка западней Дмитриевки. Полночь. Только что принял по радио приказ Верховного Главнокомандующего генерал-полковнику Толбухину. Войска Южного фронта разгромили таганрогскую группировку врага и сегодня освободили Таганрог. За отличные боевые действия по освобождению Ростовской области и гор. Таганрога Верховный объявил благодарность личному составу и нашего корпуса. Что ж, это заслуженно. Жаль только, что дивизия понесла много потерь… Путь в Донбасс открыт. Завтра-послезавтра снова вперед.

6

Из сводки Совинформбюро:

Продолжая наступление, войска Южного фронта в течение 1 сентября продвинулись вперед от 6 до 10 километров, заняли свыше 30 населенных пунктов, в том числе заняли в Донбассе город Красный Луч и город Снежное, а также станцию Штеровку.

Из фронтовых записей:

1 сентября. Началось! Миус позади. Войска фронта двинулись на запад, в центр Донбасса. Нашу дивизию повернули на северо-запад. 111-й гвардейский стрелковый полк освободил Ремовские рудники и город Снежное.

Утром с полковником Ушаковым мы побывали в местах недавних боев. Мариновка. На каждом метре воронка. От села не осталось камня на камне. Степановка. Издали – село как село. На самом деле из сотен домов ни одного не уцелело. Всюду трупы, больше немцев. Их еще не успели закопать.

Когда наши бойцы вошли в Ремовку и Снежное, женщины выбегали из своих домов, обнимали их, целовали, благодаря за освобождение от фашистских палачей… Сейчас в Ремовке на нас с полковником никто не обращает внимания. Женщины делят ячмень, деловито переругиваются между собой. Наголодались. Натерпелись. Теперь у каждой забота о семье, и им нет никакого дела до того, что бой идет всего в шести километрах. Знают: немец больше сюда не вернется, и можно заняться житейскими делами…

Перед фронтом нашей дивизии, как стало известно, отходят остатки трех разбитых немецких дивизий. Враг еще пытается оказывать сопротивление на промежуточных рубежах, сдерживая продвижение наших войск. Для более энергичных действий против отступающего противника появилась необходимость в создании мобильных подвижных отрядов.

Ночью у полковника Ушакова раздался телефонный звонок. Звонил комдив Д. В. Казак:

– Срочно вышлите три автомашины!..

Подвижной отряд был составлен из роты автоматчиков, взвода саперов, взвода противотанковых ружей, двух расчетов станковых пулеметов, двух 82-миллиметровых минометов и восьми 45-и 76-миллиметровых пушек, общей численностью в 316 человек.

Сбивая арьергарды противника, полки дивизии продвигаются вперед. А подвижной отряд в ночь на 3 сентября двинулся прямо на Енакиево (тогда Орджоникидзе).

7

Из фронтовых записей:

8 сентября, Ясиноватая (15 км севернее Сталино). Глухая ночь. Опять у радиоприемника.

Только что принял сводку Совинформбюро. Освобождены областной центр и много других городов Донбасса. Москва предупредила: будет приказ Верховного. Жду… Днем передали из подива телеграмму Военного совета 5-й ударной армии. Поздравление личному составу дивизии «…с исторической победой в борьбе за освобождение Донбасса…».

Вот что значит прорыв Миус-фронта. С начала последнего штурма его потребовалось всего 20 дней, чтобы освободить весь Донецкий бассейн. Конечно, этому способствовали и успехи наших войск на других фронтах, особенно разгром гитлеровских войск на Курской дуге.

…Приказ Верховного Главнокомандующего Толбухину, Малиновскому. Войска Южного и Юго-Западного фронтов в результате умелого маневра и решительного наступления одержали крупную победу в Донецком бассейне над немецкими захватчиками… Отбили у немцев и вернули нашей Родине Донецкий бассейн – важнейший угольный и промышленный район страны… В ознаменование одержанной победы отличившимся в боях за овладение Донбассом соединениям и частям присвоить наименование Енакиевских.

Итак, 40-я гвардейская краснознаменная стрелковая стала еще и Енакиевской. Нам объявлена благодарность. В честь нас Москва салютовала двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

Донбасс свободен, впереди Днепр!

Самый дорогой орден

1

Очень тяжело лейтенант Жамеричев переживал бой за Скотоватую. Это поселок и крупная железнодорожная станция между Енакиево и Донецком. Ему пришлось там побывать в самом жарком пекле. Но речь не об этом.

…Город Енакиево, имя которого было присвоено нашей дивизии, освободили 3 сентября. А в ночь на пятое она уже была под Скотоватой. По всему видно, что Донбасс для гитлеровцев уже потерян. Но утопающий хватается за соломинку… Чем безнадежней становилось положение врага, тем отчаянней он дрался, цепляясь за каждый удобный рубеж.

И вот Скотоватая. На огневые позиции двинулись тридцать два танка. Тут уж не до того, чтобы разгромить такую армаду. Устоять бы! Но нельзя было не учитывать и общей обстановки, в частности, того, что на Скотоватую наступает не только 116-й полк. Во всяком случае следовало хорошо подумать о том, как лучше использовать свои четыре пушки. Имелся и еще один аргумент, который для Жамеричева был чуть ли не самым веским: на Дону, под Сталинградом, как ему об этом рассказывали ветераны, их же однополчанин Иван Буланов за два дня подбил из противотанкового ружья восемь танков. Так что четыре орудия – это сила!

…А произошло невероятное. Нервы сдали у кого-то, что ли? Батарея открыла огонь прямой наводкой, когда танки находились от нее на расстоянии двух километров, хотя действительный огонь в таких случаях не превышает шестисот – семисот метров!..

Жамеричев очень жалел, что в батарее уже не было Осадчего, который в то время исполнял обязанности начальника артиллерии полка. Умный, грамотный артиллерист, он такого никогда бы не допустил… И вот результат: батарея, преждевременно обнаружив себя, сумела подбить всего два танка, а сама понесла значительные потери.

Лейтенант Жамеричев, которому после этого неудачного боя было приказано принять командование батареей, хорошо запомнил этот горький урок.

2

А бои продолжались. Много их было впереди – путь до Вены не близок. Каждый из них был по-своему сложен и труден, требовал от комбата и всех батарейцев смелости, выдержки, мастерства, хотя и не каждый оставил одинаковый след в памяти. Но вот Верхний Рогачик и Ново-Петровка Василию Жамеричеву запомнились на всю жизнь.

Верхний Рогачик – село на самом севере Херсонщины – раскинулся на многие километры. Сбивая арьергарды противника, дивизия довольно легко вступила в его южную часть. Начались ожесточенные бои. Немцы бросали в дело большие силы. Контратаки танков и пехоты перемежались сильнейшими ударами с воздуха. Вражеская артиллерия не жалела снарядов. И так день за днем.

Батарея Жамеричева находилась на полуоткрытых огневых позициях. Наблюдательный пункт комбат расположил на самом переднем крае, на чердаке одного из домов. Отсюда просматривался передний край противника и было удобно управлять огнем.

3 ноября перед окопами появились пять немецких танков. Жамеричев терпеливо наблюдал за их маневрированием и, выждав момент, когда танки оказались наиболее уязвимыми, приказал открыть огонь. Первым же залпом подожжен головной танк. Вторым – еще один. А пулеметчики довершили дело с их экипажами. Остальные танки повернули обратно.

Иметь НП на переднем крае было, конечно, опасно, но зато удобно. И немцы это почувствовали на собственной шкуре. Много их полегло от меткого огня батареи Жамеричева. По достоинству оценили это и его друзья – командир минометной роты батальона старший лейтенант Виктор Ярыш, с которым Жамеричев негласно соревновался в истреблении гитлеровцев, и командир батареи 120-миллиметровых минометов полка капитан Майданкин. Они не раз пользовались этим чердаком для корректировки стрельбы своих подразделений.

Немцы нащупали наблюдательный пункт батареи и, видимо, решили разделаться с ним. Жамеричев сидел у стереотрубы и наблюдал за противником. Неожиданно из-за укрытия на большой скорости вылетел немецкий «тигр». На какое-то время он остановился. Комбат видел, как разворачивалась башня орудием прямо на его НП.

– Все в подвал, быстро!

А сам едва успел спуститься с чердака и, заскочив в хату, укрыться за печкой. Раздалось несколько выстрелов. Бронебойный снаряд, развалив печь, прошел сантиметрах в десяти – пятнадцати над лейтенантом.

– Лежу весь в пыли, в саже, нечем дышать, – рассказывал потом Василий. – Вроде не ранен, а подняться не могу – всего засыпало. Когда выстрелы прекратились, кое-как вылез из этого не очень надежного укрытия. Собрались все вместе – Майданкин, Ярыш, я, смеемся сами над собой: дешево отделались!.. Правда, мой ординарец был ранен.

Да, отделался счастливо. Смерть прошла на десять сантиметров выше… Молодой комбат вообще все больше воспринимал войну с чисто деловой стороны, а все личное само собой отступало на задний план, становилось незначительным. Не терялся в сложной обстановке. Жадно вбирал в себя опыт боев, принимал смелые решения. Был в меру строг, но справедлив с подчиненными, заботился о повышении их боевого мастерства. Любил шутку, острое словцо, которые нередко скрашивают фронтовой быт, поднимают дух людей. И все это как-то незаметно сплачивало личный состав батареи и вместе с тем повышало ее боеспособность. Недаром говорят: каков командир, таковы и его бойцы.

Что же касается возможности получить пулю или осколок, так ведь каждому из них не накланяешься, а где они тебя поджидают, кто знает…

На следующий день после встречи с «тигром» в батарею прибыл начальник политотдела полковник Черенков. Он познакомился с жизнью, боевыми делами батарейцев и тут же вручил Василию Жамеричеву карточку кандидата в члены партии, тепло поздравив его и пожелав новых успехов.

Это был обычный будничный день. Еще с утра батарее пришлось несколько раз открывать огонь по противнику. Но для Жамеричева он стал, пожалуй, самым ярким, самым памятным за все время войны. Партия Ленина, на которой сейчас лежала огромная ноша, вся ответственность за организацию разгрома врага, за освобождение от него советской земли, оказала ему, Жамеричеву, такое большое доверие, приняв его в свои ряды. Молодой офицер почувствовал еще больше ответственности за свои действия, за дела батареи.

3

Верхний Рогачик по приказу командования был оставлен. Обстановка под Никополем все более обострялась. И 40-й гвардейской через некоторое время пришлось вступить в новые тяжелые бои. На этот раз на юго-восточном участке никопольского плацдарма противника. С особой силой здесь проявились мужество и мастерство наших артиллеристов, в том числе и батареи Василия Жамеричева.

…Высота 73,0, что неподалеку от села Ново-Петровки. Батарейцы, только что прибыв сюда, спешат с оборудованием огневых позиций. Подгонять никого не требуется: все знают, участок угрожаемый, танкоопасный. И гитлеровцы могут контратаковать в любое время.

Уже начинало темнеть, как послышалось предупреждение:

– Танки слева!

Их насчитали сорок восемь.

Расчеты напряженно ждут команды на открытие огня. Но Жамеричев что-то не торопится, что-то ждет. Может быть, вспомнил Скотоватую? Пока лишь усилил наблюдение за противником.

Танки на батарею, однако, не пошли. Гитлеровцы, видимо, тоже хотели действовать только наверняка, а в темноте не разберешь, где свои, где чужие… Но вся ночь на батарее прошла в большом напряжении.

Взводы батареи расположились уступом: первый – впереди, за ним в двухстах метрах позади и справа – второй. Чтобы ввести противника в заблуждение, за ночь были вырыты четыре ложных орудийных окопа.

И вот настало утро. Памятное для гвардейцев дивизии утро, потому что в этот день пришлось выдержать исключительно ожесточенный натиск танков врага…

Густой, тяжелый туман еще укрывал поле предстоящей битвы. Откуда-то, по какой-то цели немцы открыли сильный пулеметный огонь. Сквозь непрерывный стрекот пулеметных очередей через некоторое время послышался густой рев моторов. По нему можно было определить, что танки рядом, их пока что скрывал туман.

Артиллеристы были начеку. Жамеричев, как и многие батарейцы, не сомкнувший за всю ночь глаз, напряженно всматривается в серую муть.

Подул свежий ветерок. Седые космы тумана поползли через огневые позиции, еще цепляясь за землю, но уже открывая просветы. Видимость постепенно улучшалась. А вскоре показались и вражеские танки. Их было не меньше шестидесяти. Они шли в шахматном порядке, готовые смять, раздавить все живое и неживое на своем пути.

– По танкам противника, прямой наводкой, первому огневому взводу… – Комбат немного помедлил, потом резко выкрикнул: – Огонь!

И началось.

Позже Жамеричев вспоминал:

– Это был самый тяжелый бой, в каком я участвовал за всю войну.

А участник этого боя, парторг батареи старшина Асхат Айдаров писал о нем по свежим следам в дивизионной газете:

«…Поочередно заговорили орудия. Мгновенно остановились два танка. Их подбили первыми снарядами орудия первого огневого взвода, которым командовал гвардии старший сержант Петр Чернышев, – наводчиков Полякова и Галаган.

Через несколько минут загорелись еще четыре танка, подбитых орудиями гвардии старшего сержанта Кобзарь и наводчика Даниловского. На фоне лесопосадки ясно виднелись факелы горящих бронированных машин. Седьмой танк был подбит наводчиком Храновским.

Первая атака противника захлебнулась. Стойкость, выдержка и отличная работа артиллеристов тов. Жамеричева преградили путь врагу».

Космы тумака поднимались все выше и выше. С востока стали проглядывать косые лучи солнца. Не выдержав стойкости гвардейцев, танки врага стали медленно отползать назад.

Это была победа, хотя праздновать ее было еще рано.

Артиллеристы, однако, были рады передышке. Они приводили себя в порядок, подправляли окопы, чтобы так же встретить новую контратаку врага. А в том, что она повторится, у них не было сомнения. И вот снова команда Жамеричева:

– Танки справа! Приготовиться к бою!

Расчетам потребовались секунды, чтобы повернуть орудия.

Чем бы могла закончиться новая схватка с армадой вражеских танков, когда на каждое орудие оставалось считанное количество снарядов? Может быть, от этих орудий ничего бы и не осталось? Но раздумывать над такими вопросами было не время. Жамеричев, находясь на наблюдательном пункте, ждал только, когда танки подойдут поближе, чтобы стрелять без промаха… А в это самое время на батарее услышали гул моторов с тыла. Что это – обошли?..

На какой-то момент в расчетах воцарилось крайнее напряжение.

Но тут выяснилось, что сзади подходили свои, краснозвездные тридцатьчетверки…

4

Передо мною фотография старшего лейтенанта Василия Федоровича Жамеричева. Умное, очень симпатичное, улыбающееся лицо. Голова чуть склонена набок. Спокойный, но проникновенный взгляд.

На груди два ордена Красной Звезды, медали, знак «Гвардия».

Один орден сильно «покалечен», с отбитой эмалью на луче. Это тот самый орден, который вручил ему командир полка за Енакиево. 7 апреля сорок пятого года в уличных боях в Вене он спас Василию Жамеричеву жизнь: пуля вражеского снайпера, направленная в грудь боевого комбата, угодила в орден. Срикошетив, она все же задела и грудь, и правую руку. Но если бы не этот орден, исход мог быть совсем иным…

Попал тогда Жамеричев в медсанбат, к Лидии Кирилловне Зелинской, и хотел уже, как это было после первых двух ранений, сбежать в свой полк. Но не тут-то было. Лидия Кирилловна, симпатичная, но очень строгая женщина-хирург, знала свое дело. Она прошла с дивизией от Дона до Вены, жила ее жизнью, гордилась подвигами гвардейцев и душой болела за каждого из них. И кто знает, сколько солдат и офицеров благодаря ее золотым рукам и большому сердцу было спасено на этом долгом и тернистом пути!.. Узнав о намерении Жамеричева, она сурово предупредила:

– Благодарите свою судьбу, что счастливо отделались. А сейчас – в госпиталь! Свяжу, но отправлю. Теперь рисковать не время.

Жамеричеву оставалось только подчиниться. А через месяц он снова вернулся в полк.

Этот орден был очень дорог Василию Федоровичу. Потому он и передал его в музей родного города Рославля Смоленской области.