Текст книги "Крепче брони"

Автор книги: Павел Толстобров

На рубеже

Дети, наверно, указкой

На карте кружок обведут…

– Вот здесь начиналася сказка,

Легенда свершалася тут.

Рубеж обороны, который заняли воины полка, находился в тридцати километрах западнее Сталинграда в районе нынешнего села Россошка Городищенского района.

Северо-западнее этого села на берегу реки Россошка в дни войны находился хутор Малая Россошка, который в военную пору стал широко известен по сводкам и донесениям штабов частей и соединений. Сейчас его нет. Севернее этого хутора, рядом с тригонометрической точкой 77,6 и находилась высота 76,3. На западе ее окаймляла балка Западновская, на востоке – балка Мельничная.

Все высоты в приволжской степи не имеют крутых склонов. Поэтому когда мы говорим о высоте 76,3, то имеем в виду возвышенность с пологими скатами. На ней и расположились воины полка, занявшие уже готовые окопы: слева автоматчики, в центре – разведчики, а правее – связисты, которые разместились в углублениях под минометы. С тактической точки зрения высота имела выгодное расположение. С нее хорошо просматривалась местность. Мимо нее проходила проселочная дорога из Котлубани на Россошки и на Сталинград.

На исходе дня посланные Ковалевым в разведку бойцы доложили, что на старом командном пункте полка они никого не обнаружили. Что делать? Такой вопрос встал перед всеми. Отходить без приказа нельзя. Оставаться? Большой риск. Командиры и бойцы понимали, что фашисты предпримут новые атаки и сомнут их жидкую оборону без артиллерийского прикрытия.

Замполитрука Леонид Ковалев и командир взвода Дмитрий Пуказов, оценив обстановку, приняли решение не отходить без приказа, усовершенствовать оборону, оборудовать не только фронтальные, но и тыльные брустверы, приспособив их к круговой обороне. Ковалев собрал разведчиков, рассказал об обстановке, не скрывая опасности, которая грозила им. Добавил:

– Пока не получим приказа, позиции не оставим, будем держаться. Занимаем круговую оборону.

Команду не пришлось повторять дважды. Люди сами сознавали: от того, как выроешь окоп, углубишь его, оборудуешь брустверы, замаскируешься, во многом будет зависеть успех в бою. И быстро принялись за дело.

Младший сержант Мингалев, имевший боевой опыт еще с финской кампании, приказал нарубить полыни, настлать ее на обочины окопов.

Никто не оказался без дела. В оборудовании окопов воины проявили старание, смекалку. По собственной инициативе Сергей Прошин соорудил в окопе нишу, уложил в нее гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Ручками и горлышками к себе, чтобы удобнее их было брать. Его примеру последовали и другие.

Такая же работа по укреплению оборонительного рубежа велась и во взводе автоматчиков. Дмитрий Пуказов вместе со старшиной Луханиным и старшим сержантом Почиталкиным определил секторы обстрела.

В одном из старых окопов Луханин обнаружил несколько ящиков бутылок с зажигательной смесью. Их сразу же распределили между разведчиками и автоматчиками, что было большим подспорьем к имевшимся боеприпасам.

Активно улучшали свои ячейки и связисты. Еще днем Алексей Евтифеев увидел в одном из старых окопов полузасыпанное землей противотанковое ружье, но прошел мимо. Теперь же он вновь пробрался в этот окоп. Поднял ружье. Но патронов не было. Рядом лежала окровавленная шинель. Он поднял ее. Под ней оказалось около двух десятков патронов.

Увидев Евтифеева с бронебойкой, младший лейтенант Стрелков сказал:

– Ну, товарищ политрук, теперь у нас гроза для немецких танков появилась…

Евтифеев по-хозяйски занялся ружьем. Он был знаком с его устройством, когда учился на курсах. Попробовал открыть затвор, но он не поддавался.

– Вот те и гроза! – огорчился Евтифеев. – Гроза есть, а грома может не получиться.

Много труда ушло на то, чтобы очистить затвор от песка, ржавчины, грязи…

В напряженной работе по оборудованию позиций защитники высоты не заметили, как надвинулся вечер.

На правом краю окопа разведчиков сидел Сергей Прошин, выполнявший обязанности наблюдателя. Ему вспомнились слова их наставника участника гражданской войны на занятиях в кружке Осоавиахима:

– На посту заснешь – Родину подведешь.

Сергей еще зорче всматривался в даль, окутанную предвечерней дымкой. Солнце уже низко клонилось к западу. Было тихо-тихо. И вдруг вдали послышался гул. По дороге на Котлубань он увидел шлейф пыли над горизонтом. Он догадался, что идут танки, и громко крикнул:

– Вижу танки!

Бойцы встрепенулись, выглянули из окопов и увидели, как из-за высоты, что находилась вдали, севернее окопов, двигалась колонна танков. Все подумали, что танки идут на Котлубань.

Но часть машин, достигнув развилки дорог, свернула в сторону, на юг и стала продвигаться по проселочной дороге в направлении Малой Россошки.

Среди защитников высоты возникло некоторое замешательство. Они ожидали машин с пехотой, мотоциклистов, ну, несколько танков. А тут…

– Ух, сколько их! – воскликнул Михаил Толкачев.

Найдется ли человек, у которого не дрогнет сердце при виде надвигающейся на него массы бронированных машин! Только каждый по-разному выражает свои чувства.

Среди новичков, прибывших под Сталинград, да и не только сюда, ходила «болезнь», которая получила название «танкобоязнь». Эта болезнь была временной, до первого победного боя с танками.

Но сейчас эта болезнь мешала удерживать рубежи, громить врага всей силой советского оружия. Мощные танковые колонны немецких войск то тут, то там врезались в нашу оборону и рвали ее.

Надо было преодолеть танкобоязнь. Но не так легко это сделать. Для того чтобы победить вражеский танк, надо прежде всего победить самого себя, преодолеть страх, психологически настроить себя на схватку с броней. Для этого требовалась огромная сила воли, умение владеть собой. Не случайно бывалые воины, не раз встретившиеся с танками, говорили: «Победишь танкобоязнь – победишь танк».

Танкобоязнь преодолевалась либо в кропотливых учебных буднях, либо боевым опытом, либо сознанием того, что в тылу находились надежные противотанковые артиллерийские средства. А у защитников высоты не было ни того, ни другого, ни третьего. Поэтому и опешили некоторые из них. Послышался голос о том, чтобы отойти с высоты.

Понимая, какую опасность представляют такие настроения, Ковалев сказал бойцам:

– Ну, оставим мы сейчас высоту, и что будет? Немецкие танки всех нас догонят, перестреляют, вдавят в землю и пойдут к Сталинграду. Находясь же в окопах, кто-то может остаться в живых.

Его поддержали командиры отделений Рудых, Пасхальный, Мингалев, многие бойцы. Сергей Прошин добавил:

– Будем биться до последнего…

С тяжелым гулом, лязгая гусеницами, танки все приближались, вздымая в небо тучи рыжей пыли и черной гари. Некоторые из них открыли огонь из пулеметов. Над окопами засвистели пули. Но высота молчала. Машины двигались, не открывая даже огня из орудий. Да и зачем. Вражеские танкисты поняли, что окопы на высоте им не страшны, и они беспрепятственно пройдут к Сталинграду по удобному, заранее разведанному пути.

– Приготовиться к бою! – приказал Ковалев разведчикам. – Товарищи! Готовьте бутылки, гранаты!

Разведчики заняли заранее намеченные места в окопах. Еще днем младший сержант Мингалев распорядился, что при встрече с танками Калита и Титов будут бросать в них не только гранаты, но и бутылки с зажигательной смесью. Толкачева и Матющенко обязал следить за тем, чтобы бутылки всегда были наготове, а если потребует обстановка, и самим стать метателями, а также расстреливать вражескую пехоту. Заболевшему Назаренко приказал лежать на дне окопа.

Почти одновременно прозвучала команда Дмитрия Пуказова в окопах автоматчиков. Лаврентий Луханин и Петр Почиталкин быстро проверили изготовку бойцов. Все были на своих местах.

Следя за приближением танков, воины готовились к схватке. И вдруг на некоторых машинах вспыхнули красные флажки. В окопах раздались радостные возгласы:

– Наши!.. Наши!..

Однако через минуту-две, когда танки приблизились, начали различаться фашистские кресты.

Такие провокации гитлеровские танкисты устраивали на фронте нередко.

Часть танков устремилась на правый фланг разведчиков, где располагалось отделение Мингалева. Как только они подошли к окопам, в них полетели противотанковые гранаты. Это были первые, пробные броски: неуверенные, осторожные, неопытные. Они не причинили вреда танкам. Бойцы досадовали за свой промах: они поторопились, и гранаты взорвались впереди целей.

Первые танки уже достигли окопов. Бойцов охватило оцепенение. Они спустились на дно окопа и прижались друг к другу. А там, наверху, над ними, грохотало железо, ревели моторы. В какой-то миг Мингалев увидел, как два танка перевалили окоп, разворотив его края. Сухая земля густо посыпалась на дно. Кондрату Титову комом придавило плечо. Михаила Толкачева засыпало землей. У Василия Матющенко под землей оказались ноги.

– Не успели мы прийти в себя, – вспоминал Михаил Мингалев, – как Семен Калита вдруг вскочил, вокруг него даже пыль взметнулась, и одну за другой бросил три бутылки в прошедшие танки. Одна из них угодила в башню, пламенем вспыхнула жидкость. Я услышал его восторженный возглас: «Вот здорово горит!»

Никто не думал, что такой тихий, до сих пор особенно себя не проявивший воин, как Семен Калита – шофер из Приморского края, – первым проявит геройство. В решительную минуту важно было сделать первый шаг. Его и сделал Калита. Он преодолел страх, победил самого себя, а потом и танк. В народе верно говорится: прямо страху в глаза посмотри, и он смигнет. У бойца так и получилось.

Но главное, ободрились товарищи Калиты. Они поняли, что танк не так уж страшен, что и простая бутылка с зажигательной смесью в умелых руках смелого и решительного бойца – грозное оружие.

Калита на деле доказал, что храбрость умножает силу, что храбрый не тот, кто страха не знает, а кто узнал его и навстречу ему пошел. Калита вдохновил всех бойцов, укрепил веру в возможность победы.

Семен позже рассказывал:

– Когда показались фашистские танки, мне стало не по себе. Я видел их впервые. Но собрался с духом. Зажал бутылку в руке. Положил рядом еще две бутылки и стал ждать.

Танки, грохоча, подошли. Один стал переползать через окоп. Нас засыпало землей. Сижу на дне окопа и думаю, когда же бросить бутылку? Не вытерпел, вскочил. Смотрю, танк ползет недалеко от окопа, в десяти шагах… Отряхнул с себя землю, выбрался из окопа и со злостью бросил зажигательную бутылку, целясь в башню. Вспыхнуло пламя, и танк запылал…

Расправившись с одним танком, Калита бросил бутылку в другую прошедшую машину. Но особого вреда ей не причинил. Бросил еще бутылку и опять неудачно. В это время поднялся Михаил Мингалев. Метким броском он попал бутылкой в башню. На машине сначала появился дымок, а потом вспыхнул огонь.

Еще один танк, шедший несколько левее, приближался к окопу. Там находился Леонид Ковалев. Он бросил бутылку ему навстречу, но не попал. Мимо пролетела и вторая бутылка. Она хотя и разбилась о броню, но жидкость растеклась по земле. А танк уже навалился на окоп. Ковалев упал на дно окопа. Танк, перескочив через бруствер, двинулся дальше. Поднявшись, Ковалев кинул ему вслед еще одну бутылку, и она угодила в моторную группу. Вспыхнул огонь, Леонид Ковалев рукавом гимнастерки вытер пот с лица…

Уже три танка горело за тыловым бруствером. Все это произошло в какие-то считанные минуты. Из горящих танков начали выскакивать танкисты. Мингалев крикнул, перекрывая грохот боя:

– Ребята, за винтовки, за винтовки! Бейте гадов! Калита, Толкачев – по левой стороне, Матющенко с Титовым – по правой.

Зачастили выстрелы. Около танков падали захватчики. Открыли огонь и автоматчики.

Никто не заметил, как Павел Назаренко в самый разгар стрельбы поднялся со дна окопа, схватил винтовку и тоже открыл огонь по фашистам. Первым увидел его отделенный.

– Молодец! Болезнь преодолел. Ну-ка, насади на мушку вон того, что от танка бежит, – подбодрил Михаил Павла.

Павел вскинул винтовку, прицелился, и фашист свалился на землю.

Едва разделались с экипажами уничтоженных машин, как издали увидели приближавшуюся новую группу танков.

В это время раздались выстрелы бронебойки. Это открыли огонь Евтифеев и Стрелков. Вдали застыли на месте один, второй танк, третий был «ранен», немного прошел и тоже встал. Но машин было много и некоторые из них подходили к окопам. Ковалев сказал Мингалеву:

– Давай команду.

– Калита, Матющенко! – крикнул Мингалев. – Бейте по левому танку, а мы с Ковалевым будем правый встречать.

Как только машины подошли на расстояние десяти – пятнадцати метров, в них полетели противотанковые гранаты. Одна из них, брошенная Василием Матющенко, угодила в танк. Он как-то неуклюже повернулся, открыл огонь из пулемета, но потом двинулся и медленно перевалил окоп. Матющенко метнул в него бутылку. Танк задымился. В него ударили бутылками Калита и Титов. Машина вспыхнула. Следовавшая за ней резко свернула в сторону. Разведчики быстро разделались с экипажем подбитого танка.

В этой схватке отличился Кондрат Титов. До войны он был рыбаком в колхозе близ Хабаровска. Трудные условия таежной жизни закалили парня, привили ему смелость, хладнокровие, научили метко стрелять.

Дальневосточная закалка хорошо пригодилась Титову в этом бою. Из подбитого танка выскочил офицер и прицелился в Кондрата. Заметив опасность, воин мгновенно пригнулся, приподнял на штыке свою каску. Раздался выстрел. Пуля ударила о каску и отрикошетила. Офицер думал, что убил солдата, и стал удирать. Перебежав быстро на другое место, Титов успел выстрелить. Офицер упал. Потом Титов уничтожил еще двух фашистов. Жестокий бой разгорелся у окопа, в котором размещалось отделение младшего сержанта Владимира Пасхального. На правом фланге здесь находились Сергей Прошин и Павел Деньдобров, в центре – Владимир Пасхальный и Виктор Мезенцев, на левом фланге – Николай Черноус и Василий Мельниченко.

Один из танков двигался на окоп, где сидели Прошин и Деньдобров. Они были хорошими друзьями.

Прижавшись к брустверу, Сергей Прошин наблюдал за танком, что приближался к ним. В эту минуту он думал только о том, чтобы посноровистее ударить по машине гранатой и бутылкой. Когда танк подошел близко, Прошин схватил гранату.

– Сейчас брошу, – сказал он Павлу.

– Подожди, – ответил Павел. – Лучше бросить в зад танку, как это сделал Калита.

Танк в это время поднялся на бруствер. Друзья упали на дно окопа, бронированная машина перевалила через окоп, засыпав бойцов землей.

Едва она минула тыльный бруствер, друзья вскочили. Павел подал Сергею бутылку, и тот метнул ее в моторную часть. Вспыхнуло пламя. Первое, что ощутил Прошин, – чувство большой радости, гордости за совершенное. А потом он вдруг признался:

– Что-то ноги у меня сильно дрожат…

– Пройдет, – ответил Павел. – Наверное от перенапряжения.

В это время из танка показался фашист. Прошин схватил винтовку, но стрельнуть не мог. Руки его дрожали и едва держали винтовку. Он никак не мог прицелиться. Деньдобров заметил это, прицелился и выстрелил. Фашист повалился на землю. За ним показался второй. Деньдобров и с ним покончил. Первое испытание друзья выдержали.

Рядом, на западной окраине окопа, вспыхнул яркий огонь. Это Владимир Пасхальный бросил бутылку в подошедший танк. Потом друзья увидели вспышку левее себя. То старшина Дмитрий Пуказов поразил танк, двигавшийся в сторону автоматчиков. Пуказов не пустил его на восточную сторону окопа.

Кругом шла стрельба. Разведчики и автоматчики уничтожали вражеских танкистов.

Вскоре к высоте подошли отставшие танки, но их экипажи, увидев, что шедшие впереди машины вышли из строя, повернули назад. Теперь гитлеровцы, видимо, решили, что перед ними сильный узел обороны советских войск.

Из двух десятков танков, двигавшихся на высоту, почти половина была выведена из строя. Семь машин пылали перед окопами смельчаков, а две, подбитые связистами, стояли вдали.

Пехотинцы одержали победу в схватке с броней. Сердца советских воинов оказались крепче фашистской стали.

Постепенно напряжение спадало с потных, темных от пыли лиц воинов. Послышались радостные возгласы, одобрительные слова в адрес Семена Калиты, первым открывшего боевой счет, по адресу тех, кто особенно отличился в этом бою.

Но защитники высоты понимали, что решающая схватка еще впереди. Ведь гитлеровцы не могли не заметить отсутствия дальнего прикрытия высоты, а также артиллерийского огня на оборонительном рубеже. Опомнившись, они ринутся вновь.

Размышления защитников высоты привели к тому выводу, что разбитая группа танков представляла собой передовой отряд или разведку, посланную с тем, чтобы прощупать оборону советских войск. Если бы вражеские танкисты знали, что на высоте находится небольшая горстка людей, они не повернули бы назад. Теперь, возвратившись, они доложат о сильном сопротивлении на высоте, о потерях, да еще приукрасят их, и командование примет меры, чтобы сбить ее защитников.

– Надо ждать новых «гостей», – сказал Пуказов.

– Да, наверняка, надо ждать, – подтвердил Ковалев.

Замполит заметил, что во время схватки некоторые бойцы излишне суетились, шумели, в их действиях не было нужной четкости, организованности. Собрав накоротке разведчиков, он сказал:

– Друзья, только что закончился бой. Мы победили. От имени Родины спасибо вам за стойкость. Совместными усилиями мы подожгли и подбили несколько танков. Вот они стоят и дымятся. Отмечаю Семена Калиту. Он первым подал пример мужества. От лица службы объявляю всем благодарность. Но успокаиваться рано. Враг может снова бросить против нас танки. И мы должны быть готовы. А для этого надо сказать несколько слов о ходе боя. Когда появились танки, все схватились за бутылки, а гранаты не использовали. Забывали мы и о быстрейшем уничижении вражеских танкистов. Если бы на танках были десантники или за ними шла пехота – нам несдобровать бы. Это надо учесть. Командирам отделений надо уточнить обязанности каждого.

– В первую очередь, – добавил Мингалев, – нужно сейчас поправить окопы, там, где проходили танки, подровнять брустверы, улучшить маскировку.

– Совершенно верно, – согласился Ковалев. Он прислушивался к советам Михаила Мингалева, который в ходе боя хорошо зарекомендовал себя.

На коротком совещании с командирами отделений было выработано и тактическое решение. Существо его состояло в том, чтобы при новой встрече с танками не просто обороняться, а активно расстраивать их боевой порядок, в первую очередь уничтожать головные танки, которые направляли движение. Если за танками пойдет пехота, то надо оторвать ее от броневой защиты, не допускать до окопов.

– В этом большую помощь могут оказать автоматчики, – сказал Мингалев.

– Да, верно, – поддержал Пасхальный. – Надо бы поговорить с Пуказовым.

– Предложение дельное, – согласился Ковалев.

Позднее он обратился к Пуказову. Оба решили установить более тесное взаимодействие взводов.

В окопах началась спешная подготовка к новой схватке.

Организуя эту подготовку, Ковалев и Пуказов втайне еще надеялись, что из штаба полка вот-вот поступит какой-то приказ о дальнейших действиях группы. Но его не было.

И вот Кондрат Титов, бывший на посту наблюдателя, крикнул:

– Идут танки!

На приказ из штаба надеяться было уже нечего…

Ни шагу назад!

Шло множество танков,

рассыпавшись в ряд,

За ними – пехота фашистов.

Сказали герои: «Ни шагу назад!

Нельзя отступать – позади Сталинград!

В нас сердце и кровь коммунистов».

И действительно послышался гул моторов. Воины увидели, что на высоту двигалась еще большая, чем в первый раз, группа танков. Их было больше двадцати. Выскочив из-за северо-западной высоты, они шли через ржаное поле в направлении соломенных стогов, восточнее балки Западновской.

На некоторых танках сидели автоматчики. За танками шла пехота. Это было еще опаснее. Стало ясно, что фашистское командование, обнаружив стойкую оборону высоты, решило во что бы то ни стало сломить сопротивление ее защитников и прорваться на восток к дороге на Сталинград. Значит, будет более организованная атака.

Молча смотрели воины на запад. В этом безмолвии каждый будто спрашивал свое сердце: готово ли оно выдержать новые испытания? Уж слишком велика была опасность. А надеяться можно было только на свои силы. Молодой разведчик Виктор Мезенцев вздохнул и сказал рядом стоявшему Толкачеву:

– Ну и силища!

– Да, обстановочка… Порохом пахнет, – мрачно ответил тот.

И хотя веяло от этих слов тревогой, но никто из воинов в ту минуту не думал о своей безопасности. Мысли всех были заняты другим: как выстоять, как победить врагов, а значит – и смерть. Лучше биться орлом, чем быть зайцем, глаза лишиться, чем доброго имени. Родина приказала им стать скалой на пути, не пропустить врага. И они сделают для этого все, что в их силах. Но уж очень грозная лавина надвигалась на защитников высоты.

Колонна, пройдя немного, снова остановилась. Вскоре над ней вспыхнули три ракеты, и танки вместе с пехотой двинулись вперед. Вот они уже в пятистах метрах от окопов.

– Пора отсекать пехоту, – сказал Мингалев и повторил – Да, да, непременно отсекать.

– Для нас сейчас пехота опаснее танков, – заметил Ковалев. – Подпустим поближе, будем стрелять залпами.

– Надо бы только Пуказова предупредить.

Приблизившись к окопам автоматчиков, Ковалев крикнул:

– Дмитрий! Будем отсекать пехоту сначала?

Откуда-то слева, из глубины земли послышался басовитый голос Пуказова.

– Да, будем отсекать, обязательно отсекать, а не то собьют нас.

Ковалев предупредил отделенных о том, что разведчики будут стрелять залпами по взмаху его руки.

Все понимали, что если допустить пехоту до окопов, то придется вступить в рукопашную схватку. А силы были не на стороне защитников высоты.

Танки и пехота приближались к рубежу. Пехотинцы жались к машинам. Защитники высоты ничем не выдавали себя.

Когда танки приблизились на триста – четыреста метров, раздались выстрелы из противотанкового ружья. Четыре танка были выведены из строя. В боевых порядках пехоты, среди танкистов появилось замешательство. Передние танки сбавили скорость.

В этот момент по сигналу Ковалева разведчики открыли залповый огонь. Их дружно поддержали автоматчики Пуказова.

Противник не ожидал такого дружного удара. Приближаясь к безмолвной высоте, танкисты, видно, решили, что она уже оставлена русскими. И вдруг такой огонь! Фашистская пехота, бежавшая за танками, опешила, стала отставать от них, а потом под огнем автоматчиков и разведчиков залегла. Передние танки умерили ход, задние – остановились.

Прошла минута, другая…

Пехота противника снова поднялась в атаку. То там, то здесь фашистские офицеры с пистолетами в руках поднимали солдат с земли.

И снова на вражескую пехоту обрушился шквал огня. Танки открыли по высоте пулеметный огонь. Но он не приносил вреда ее защитникам, которые находились в глубоких окопах. Фашистская пехота снова залегла.

Затем танки и пехота противника вновь двинулись к высоте. Стреляя на ходу, пехотинцы пытались рывком приблизиться к скопам.

Защитники высоты, как и прежде, открыли залповый огонь. Теперь он перемежался с отдельными прицельными выстрелами разведчиков. Ряды гитлеровцев редели, но, подгоняемые офицерами, они бежали за танками. Отдельные группы вырвались даже вперед танков, двигавшихся во втором эшелоне. Создалась критическая обстановка.

Беспрерывно ведут огонь автоматчики. Не умолкает автомат Дмитрия Пуказова. Меткие очереди из своих автоматов посылают в стан врага Лаврентий Луханин и Петр Почиталкин, Иван Ряшенцев и Фахрий Гайнудинов, Кронит Пономарев и Николай Власкин. Вместе с ними ведут огонь Никифор Ивус, Иван Тимофеев, Николай Пьяночкин, Василий Яковенко.

Раздаются выстрелы из окопа связистов. Это Алексей Евтифеев, Георгий Стрелков, Михаил Кондратов, Игнатий Хоржевский и Николай Юрпалов начали оказывать помощь разведчикам и автоматчикам.

Но силы были далеко не равны. Танки и пехота врага вот-вот достигнут окопов.

– Ребята, сильнее, сильнее огонь! – кричит Пуказов. – Если пехота прорвется в окопы – конец нам.

«И вдруг, – вспоминает Михаил Толкачев, – с высотки, что находилась правее нас, открыл по врагу кинжальный огонь станковый пулемет. Он оказался очень губительным и нанес противнику большой урон. Фашистская пехота заметалась, оказалась отсеченной от танков, а потом залегла. Вскоре начала откатываться назад, цепляясь за бугорки и укрытия».

Защитники высоты были удивлены и невероятно обрадованы такой неожиданной поддержкой. Они не знали, кто вел огонь, кто оказал такую выручку в самый критический момент боя. Они посылали неведомым боевым товарищам слова благодарности. Лишь позже выяснилось, что огонь вели пулеметчики 100-го полка 35-й гвардейской дивизии, находившиеся в боевом охранении где-то в районе балки Мельничной. А кто стрелял конкретно, до сих пор осталось неизвестным.

Когда застрочил неизвестный пулемет, один из танков развернулся, открыл по нему ответный огонь из пулемета. Но он не достигал цели. Расчет был хорошо укрыт. Пулемет на время умолкал, а потом с новой силой обрушивался на вражеских пехотинцев.

К окопам на высоте снова подошли фашистские танки. Лишенные поддержки пехоты и спешившихся автоматчиков, они в какой-то мере были безопаснее. Но танки есть танки. Сами по себе они всегда опасны.

Часть танков снова шла на правый фланг разведчиков. Некоторые оторвались от группы и приближались к окопу Пасхального, а один двинулся туда, где находился Рудых со своими бойцами. Вскоре на высоте снова разгорелся жестокий бой трех десятков советских воинов с бронированными машинами. Он начался на левом фланге, там, где находилось отделение младшего сержанта Рудых.

Один из передних танков приблизился к окопам. Рудых выжидает. Его широкое, скуластое лицо было суровым и жестким. Рядом с ним стоит Жезлов, за ним – Башмаков.

Выждав момент, Рудых метнул гранату. Она попала в смотровую щель. Раздался взрыв. Танк остановился. За ним встали и другие. Почему? Неизвестно. Рудых был доволен своим метким броском. Но танк, в который Рудых бросил гранату, простоял с минуту и снова двинулся.

– Прозрел, черт! – крикнул Рудых. – Все на дно окопа!

Рудых, Жезлов, Башмаков прижались друг к другу. Что-то огненное скользнуло по гимнастеркам Рудых и Башмакова. Задымилась шинель Рудых, лежавшая поодаль. Бойцы ничего не понимали.

А танк, проскочив окоп, изрыгнул струю огня. Она ударилась в стенку окопа, почти миновав бойцов. Рудых сообразил, что это огнемет.

– Сволочи! – прохрипел он.

Андрей поднялся и со злостью бросил в танк бутылку. Вслед за ним метнул бутылку и Башмаков. Танк задымил и вспыхнул.

– Загорелся! Загорелся! – закричал Жезлов, выглянув из-за бруствера. – Вот здорово горит!

Рудых в это время топтал ногами, забрасывал землей шинель, стремясь потушить огонь. Отдал приказание:

– Винтовки, винтовки на изготовку! Сейчас из танка фрицы полезут.

И в самом деле из подожженного танка один за другим выскочили трое. Жезлов и Башмаков тут же уничтожили их.

В это время жаркий бой закипел рядом, в расположении отделения Владимира Пасхального. Туда двинулось три или четыре танка.

В один из них метко бросил гранату Виктор Мезенцев. У машины оторвалась от взрыва какая-то деталь, но танк продолжал двигаться и вскоре навалился на бруствер. Мезенцев бросился на дно окопа. Едва танк проскочил окоп, как он поднялся и бросил бутылку.

Полетели в разные стороны осколки от бутылки. Машина задымилась.

Взглянув на дно окопа, Мезенцев увидел, что дымится и его шинель. «Что за черт, откуда в окопе огонь?» – подумал он. В это время раздался голос Рудых, пробегавшего по окопу.

– Ребята, осторожнее. Немцы пустили огнеметы. Жмитесь к противоположному борту, ближе к земле. Передайте Пасхальному, Мингалеву и Ковалеву.

Увидев, что шинель Мезенцева дымится, он стал засыпать ее землей. А Мезенцев тем временем стрелял по выскочившим из танка фашистам.

Два или три танка вновь появились у окопа, где находились Прошин и Деньдобров. Они метнули в ближний противотанковые гранаты, но он продолжал двигаться. Это заметили Мезенцев и Черноус. Они тоже бросили гранаты, но танк не остановился. Бутылок у Прошина больше не было. Он крикнул Павлу:

– Беги скорее за бутылками…

Павел бросился в лаз и через несколько секунд принес две бутылки. А танк уже совсем близко подошел к окопу.

Прошин метнул одну бутылку, но промахнулся. Раздосадовался Сергей за свою ошибку. У него в горячке боя разболелась голова, хотелось пить, а воды не было. В мокрой от пота гимнастерке он, схватив гранату, вскочил ногами на нишу, приподнялся из окопа и бросил гранату прямо в башню танка. На этот раз машина выбыла из строя. Быстро соскочил с ниши.

– Молодец, Сережа! Доконал все же… – сказал Павел, но потом стал укорять друга. – Ты поступил безрассудно. Зачем вылез из окопа? Нельзя так.

– Ну, ладно, ладно, Павел, не ворчи. Мне же обидно было за промашку, – оправдывался Сергей.

– Хорошо, что остался живым, а могло быть и хуже, – продолжал упрекать друга Павел. – Ведь сейчас у нас каждый человек на счету.

Вместе с Деньдобровым они расстреляли вражеских танкистов.

Сергей Прошин за героизм в бою был достоин самой высокой похвалы. Хорошие строки написал о Сергее его земляк Петр Кузьмичев:

 
Пригнулся Сергей, над собой пропустил
Со свастикой танка махину.
А только прошла – обернулся, схватил
И, гневный и яростный, метко всадил
Бутылку с горючим в машину.
Один запылал. Нависает второй
Почти что над самым окопом.
Гранатой встречает фашистов герой.
И снова, сраженный солдатской рукой,
Встал танк с развороченным боком.
 

В то время, когда Прошин с Деньдобровым сражались в своем окопе, в который раз уже в районе отделения Мингалева вспыхивала схватка с танками. Сергей видел, как туда направилось несколько машин. Одну из них гранатами и бутылкой с горючей смесью остановил Михаил Мингалев.

Но вот идут еще два танка. Один из них приблизился к окопу, в котором находились Василий Матющенко и Михаил Толкачев. Василий встретил его гранатой. Она угодила в смотровую щель, куда и метил боец. Машина остановилась было, а потом медленно, будто ослепленная, поползла вперед. Матющенко бросил бутылку. Но в это время танк сделал разворот, жидкость вспыхнула на краю брони, а частью на земле. С небольшим пламенем и дымом танк перескочил через окоп. Бойцы тут же поднялись со дна. Михаил метнул еще одну бутылку, а Матющенко бросил гранату. В танке произошел взрыв. Второй танк не пошел на окоп. Он свернул в сторону, к автоматчикам, куда приближались и другие машины.

В те минуты, когда шла борьба с вражескими машинами, остатки пехоты, отрезанной от танков, несколько раз пытались прорваться к окопам. Но каждый раз они останавливались автоматчиками Пуказова, винтовочным огнем разведчиков.