Текст книги "10000 часов в воздухе"

Автор книги: Павел Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Пушки на самолёте

Командирами группы кораблей Гражданского воздушного флота, которая базировалась в Бари, были Езерский, Бажан, Павлов, Курицын, Шорников, Шипилов, Лукьяненко, Гиренко, Трофимов, Луцевич, Чуванов. Все они, как и наш экипаж, чуть ли не ежедневно летали к югославским, греческим и албанским партизанам.

Сентябрь 1944 года был обильно насыщен событиями большой международной политической важности: 1 сентября советские войска заняли Бухарест, 5 сентября я услышал по радио о выходе Финляндии из войны, 6 сентября советские войска вышли на границу Югославии. Вдохновлённые победоносным наступлением советских войск, партизаны на Балканах повсюду яростно нападали на фашистских оккупантов. Как в мышеловке, заметались гитлеровцы и их приспешники из числа местных предателей – усташей и им подобных негодяев.

Разрознённые партизанские ручейки и реки сливались в бушующее море народного гнева, захлестнувшее весь Балканский полуостров. Естественно, что при таких обстоятельствах и нашим транспортным воздушным кораблям работы намного прибавилось.

Только наш экипаж всего за два месяца – сентябрь и октябрь – совершил тридцать семь вылетов к партизанам в Сербию, Боснию, Словению, Хорватию, Черногорию, на Далматинское побережье, в Грецию и Албанию. Я говорю здесь только об одном нашем самолёте, а ведь их было много…

Беспрерывно под покровом ночной тьмы пересекали мы Адриатику, приземляясь на различных партизанских точках. Обычным стало появление наших краснозвёздных птиц в горных ущельях и извилистых долинах, над бурными речушками и густыми лесами – словом, всюду, где находились и действовали отряды бесстрашных патриотов. И, где бы мы ни появлялись, нас ждали проявления восторга и благодарности за помощь, оказываемую советскими людьми национально-освободительному движению балканских народов.

Летать приходилось и на сброс, и с посадками, в зависимости от заданий и условий местности. Возили мы и людей, и самые разнообразные грузы: горючее, продовольствие, медикаменты, боеприпасы и оружие. Однажды, загружаясь в итальянском порту Бриндизи, приняли на борт каждого самолёта даже по две 45-миллиметровые пушки, доставленные из Советского Союза. С этим грузом мы благополучно приземлились на окраине югославского города Ужице. Трудно описать радость партизан, которых мы снабдили артиллерией!

Кроме полётов на партизанские точки, расположенные на материке, мы летали на Далматинское побережье, в чудесный край тысячи островов.

Среди них, больше всех отдалённый от материка, как утёс среди морской глади, величественно возвышался остров Вис (Лиса). Небольшой – всего восемь километров в длину и четыре в ширину, – он весь был изрезан извилистыми, узкими заливчиками. Поверхность его обильно усеяна холмами высотой до пятисот метров. В средней его части с северо-запада и на юго-восток вытянулась котловина, подошва которой и была приспособлена партизанами под посадочную площадку для самолётов.

Вся местность вокруг неё в шахматном порядке была загромождена бочками с камнями, просто кучами камней и другими препятствиями, чтобы помешать высадке с воздуха немецкого десанта на планерах.

Стратегическое значение этого острова для Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ) могло сравниться лишь со значением острова Мальта для англичан. На острове Вис был расположен штаб НОАЮ.

Фашистские захватчики всегда держали этот остров под прицелом своих орудий. С моря и с воздуха они неоднократно совершали огневые налёты, стремясь разгрызть этот орешек, но всякий раз наталкивались на стойкую оборону и получали сокрушительный отпор.

В глубокой пещере, облицованной известковыми плитками, располагался штаб НОАЮ. Сюда экипаж Шорникова вывез с континента маршала Тито, спас его, когда вместе со своим штабом он попал в немецкое окружение.

Остров Вис был у фашистов как бельмо на глазу. По данным разведки, гитлеровцы готовили «генеральную» операцию по захвату острова: ураганный огонь с суши, с моря и воздуха, высадка морского и воздушного десантов. Угроза нападения изо дня в день нарастала. Надо было быть готовым к отражению десантов, подумать о безопасности командования югославских войск.

Наш экипаж и экипаж Павлова получил задание вылететь на остров Вис в распоряжение штаба НОАЮ.

Полёт в ночное время на остров Вис был исключён: взлётно-посадочная площадка окружена высокими холмами, кустарниками, остроконечными вершинами. Поэтому мы рассчитали свой полёт так, чтобы успеть приземлиться с заходом солнца.

На исходе дня наш экипаж находился в воздухе, а примерно через час мы приблизились к острову Вис. На тёмном фоне моря он выглядел беспорядочным скалистым нагромождением. Выполнив пристрелочный круг над аэродромом, я повёл самолёт на посадку. Расчет требовался очень точный – впереди виднелись горы. Осторожно лавируя между ущельями и теряя постепенно высоту, мы наконец оказались на границе лётного поля. Здесь нас поджидали бойцы НОАЮ и советские офицеры связи.

Угасшее солнце оставило на горизонте ярко-красное зарево, сгустившиеся сумерки окутывали зубчатые очертания неровной линии горизонта, веяло теплом от прибрежных волн. Дышалось легко и радостно. Мы сели в автомашину и по каменистой извилистой дороге направились к своим офицерам связи.

Обстановка кажущейся тишины и покоя была вскоре нарушена. В воздухе засверкали разрывы зениток, застрочили автоматические пушки – война и здесь давала о себе знать.

Югославские товарищи встретили нас тепло, накормили вкусным ужином с далматинским вином, и мы отправились на отдых под навес возле домика, где располагался советский пункт связи.

Гул моторов прорывался сквозь сгустившиеся сумерки. Где-то поблизости находился противник. Но мы привыкли к походной жизни – под мерные хлопки автоматических зениток экипаж крепко уснул. Спали мы долго. Нас разбудили яркие лучи солнца. Утро было жаркое и знойное.

Не теряя времени мы отправились искупаться в прозрачной воде бухты. По пути к морю мы встретили югославских крестьянок. Они заботливо ухаживали за виноградниками: каждый обрабатываемый клочок земли здесь был тщательно возделан и засажен виноградом. Лица женщин и детей были сосредоточенны и суровы: война на каждого накладывала свою неумолимую печать.

С вершины горы казалось – до бухты рукой подать. На деле же, чтобы попасть в неё, надо было проделать сложный и небезопасный путь – преодолеть крутой спуск по извилистой горной дороге.

Спустившись вниз, мы очутились в портовом городке, раскинувшемся у основания гор. По дороге к пляжу нас остановила радушная горожанка. Узнав, что мы русские, она пригласила к себе в дом выпить вина.

Едва мы выкупались, как вокруг нас на пляже просторного залива собралась группа бойцов НОАЮ; к берегу причалил неизвестно откуда вынырнувший катер. У наших новых друзей довольные и весёлые лица. Каждый стремится во что бы то ни стало оказать нам хотя бы самую малую услугу. Едва мы выразили желание напиться, как появилась целая бочка вина. Когда мы попробовали возразить – мы ведь думали о воде, – стоявший рядом партизан, одетый в живописный национальный костюм и увешанный гранатами и пулемётными лентами, сказал:

– А у нас так заведено – пить только вино. Вина столько, что его некуда сливать, тем более сейчас, когда сбыта нет. У нас сложнее воду отыскать, чем вино.

Действительно, вина на острове Вис было много, а воды мало.

Так прошёл наш первый день на острове.

На следующий день мы взяли рыбацкую лодку и направились на южную сторону Вис, к острову-гроту, расположенному недалеко от берега.

Внутри грота, под этим созданным самой природой куполом, синела неподвижная, словно застывшая, морская гладь. Сквозь вершину грота проникали яркие солнечные лучи, освещая его причудливое, сказочное устройство.

Пока мы осматривали грот, к берегу причалила рыбацкая лодка; её владелец выгрузил свой богатый улов и щедро одарил нас свежей рыбой.

Хорошо отдохнув, мы сели в машину и поспешили к себе на базу. У каменного Домика, где расположились советские офицеры, нас встретили три другарицы – подруги, бойцы НОАЮ. На их приветливых лицах отражалось волнение. Сегодня они приготовили «званый обед» и очень беспокоились, что их угощение не понравится русским друзьям.

Напрасно волновались другарицы: обед удался на славу. Затем они рассказали нам много интересного о своём благодатном и живописном крае, познакомили с народными песнями, в которых поётся о высоких скалистых горах и морских просторах, о ласковом солнце и жаркой любви далматинок.

Девушки спели мелодичную песню «Марика». Никогда не забыть мне ни задорных лиц этих смелых девушек, ни их живописных костюмов, ни серебристых голосов, передающих певучие национальные мелодии.

К концу вторых суток нашего пребывания на острове на аэродром прибыли три машины типа «виллис» с советскими и югославскими офицерами. Мы получили задание на вылет в Бари.

Преодолев горные барьеры и снова нырнув за скалистые обрывы, ближе к водной поверхности, наша машина перешла на бреющий полёт. Вдруг на поверхность моря всплыла какая-то чёрная точка. По мере приближения самолёта она все отчетливее вырисовывалась среди пенистых гребней морских волн. Мы насторожились, изменили направление. Таинственное чёрное видение промчалось стороной. Возможно, это была подводная лодка, но чья именно, выяснить нам не удалось.

В сумерках, не включая фар, прямо с ходу я приземлил самолёт, зарулил его на стоянку советского сектора аэродрома Бари. Старший советский офицер поблагодарил экипаж за благополучный рейс, однако не преминул заметить:

– Почему так низко над водой летаете? Ведь это небезопасно – в два счета волной захлестнёт.

– Никак нет, товарищ полковник, – возразил я, – бреющий полёт над морем, с точки зрения маскировки, как раз наиболее безопасен.

– Во всяком случае, не следовало рисковать, – уже более мягко наставлял полковник.

Полёт с маршалом Тито

Через несколько дней, в ночь на 18 сентября, на нашу долю выпал ещё один полёт на остров Вис. Задание получили на этот раз мой и Володи Павлова экипажи. Два тяжёлых воздушных корабля один за другим отправились в путь.

К этому времени группа тяжёлых кораблей, поддерживающих связь с нашей базой, в количестве десяти самолётов, прибыла на аэродром в Бари. Они привезли важные вести из Советского Союза, очень хотелось побеседовать с товарищами, однако вылет задерживать было нельзя.

Как и в первый раз, мы приземлились на острове Вис в сумерках. После короткого осмотра материальной части экипажи отправились на отдых. Подъём был назначен ранний – в час ночи.

18 сентября. Стояла тёмная ночь. Веяло свежей морской прохладой. Кругом было тихо, спокойно, не спали только часовые на постах – бойцы противовоздушной обороны острова да сторожевые катера бороздили прибрежные воды. Нас пригласили в помещение за получением задания, а механики в это время отправились на аэродром готовить машины к вылету. Перед нами стояла ответственная боевая задача: произвести полёт к частям Советской Армии, действующим совместно с частями Народно-освободительной армии Югославии.

– Старт назначается на три часа ноль-ноль минут, с таким расчётом, – приказал генерал-майор Соколов, – чтобы оба наших самолёта, вылетающие с острова Вис, включились в группу самолётов, стартующих из Бари курсом на восток. Объединённая группа из двенадцати кораблей составит целую армаду.

Вылет с острова предусматривался без стартовых сигналов, в абсолютной темноте, чтобы не привлечь внимания противника. Командирам кораблей при взлёте запрещалось включать какие бы то ни было осветительные приспособления. Впрочем, с аэродромом мы уже успели ознакомиться, и все препятствия, какие имелись на нём, запомнили наизусть. Оставалось проложить предстоящий маршрут на карте. Маршрут выпадал трудный: Адриатика, скалистые горы Боснии и Сербии, Дунай, линия фронта, равнина Румынии.

Пока экипажи изучали предстоящий курс по карте, у наших машин собрались офицеры из штаба Народно-освободительной армии Югославии и советские офицеры связи. Поднявшись первым по лесенке и войдя в самолёт, я заметил на кресле по левому борту пассажира. В светло-сером плаще, звёздочка на пилотке поблескивает эмалью. Лицо его показалось мне знакомым. Пассажир на мой недоумевающий взгляд никак не реагировал. Оставалось загадкой, как мог этот человек попасть в самолёт раньше командира корабля. Готовый сорваться с моих уст вопрос был предупрежден легким прикосновением чьей-то руки. Я обернулся.

Советский полковник приказал мне:

– Занимайтесь своим делом!

Пассажирская кабина постепенно наполнялась офицерами. Командир нашей группы полковник Щелкунов напомнил о спасательных жилетах. Я вынес их в кабину, и все занялись подгонкой жилетов и лямок парашютов. Мы с Еромасовым помогли незнакомцу в сером плаще надеть жилет, не забыли положить возле него парашют.

Конспиративно, в абсолютной темноте медленно подрулили машину на старт. Поставив самолёт на линию взлёта, опробовали моторы, дали газ с тормозов и повели машину по одним приборам.

Слева и справа горизонт закрывали от нас возвышенности, внизу проплывали склоны гор, выступал обрывистый берег, размываемый морским прибоем. Мы держались на высоте трёхсот метров. Вдруг ослепительный луч прожектора, как яркий столб огня, ударил сверху по борту фюзеляжа, пополз по хвосту нашего самолёта. Чтобы вырваться из этого огненного плена, мы снизились ещё больше, увеличивая одновременно скорость. Когда назойливый луч застрял в расселинах гор, наш самолёт спокойно, на высоте ста метров, полетел своим направлением.

Прожектор нас встревожил не на шутку. Дело в том, что на острове Вис базировались английские истребители ПВО, и, следовательно, их противовоздушная зенитная артиллерия была наготове. Трудно сказать, что разыскивали прожекторы. Во всяком случае, нас могли случайно подбить.

Штурман передаёт:

– Командир, курс девяносто градусов.

Меняю курс, перевожу самолёт в набор высоты. Необходимо набрать три тысячи метров – впереди вражеский берег, территория, занятая противником.

Чем дальше мы летим на восток, тем спокойнее рельеф местности: скалистые берега Адриатики сменяются округлёнными возвышенностями, пологими холмами, лесистыми широкими долинами. Многоводный Дунай зеркальной дорогой уходит в сторону от нашего пути. Внизу мерцают вспышки ракет, тьму прорезают огни орудийных залпов. Приближаемся к линии фронта. Перелетев её, мы оказываемся над равниной Румынии – теперь она уже освобождена от оккупантов. Вот наконец и город Крайова! Зажглись стартовые огни – стало быть, нас ждут.

Круг над аэродромом и заход на посадку. Полёт окончен. Пассажир в сером плаще, оказавшийся маршалом Тито, благодарит сопровождавших его командиров и весь экипаж за благополучный полёт.

Да, вторично советская авиация оказывает маршалу Югославии большую помощь…

15 октября наш экипаж доставил на площадку Дивцы к действующим частям личный состав штаба НОАЮ.

Затерявшееся в горных склонах местечко Дивцы находилось в восьмидесяти километрах от Белграда, на юго-запад от него. Оно стало в те дни центром партизанского района. Отсюда подготавливалось наступление Народно-освободительной армии на Белград.

Чтобы точнее выйти на цель, мы с штурманом проложили курс сперва на Белград, тогда ещё занятый фашистами, а уже оттуда должны были лететь на Дивцы.

Погода стояла скверная, но откладывать вылет было нельзя. Нам предстояло в эту памятную ночь пересечь Адриатическое море, горы Боснии и Черногории, после чего выскочить на Дунай и уже оттуда разыскивать лагерь партизан.

За окном кабины сплошная облачность, в кабине темно, хоть глаз выколи. Только фосфористые поверхности стрелок на приборах излучают чуть заметное зеленоватое сияние. Хлещет холодный непрерывный дождь, самолёт начинает обледеневать. Пока это обстоятельство не страшит: машина оборудована противообледенительным устройством, кромка крыла обтянута резиной, образующей своего рода отсеки – камеры, куда поступает воздух. Начинаю волноваться за другое: как бы не проскочить Белград, тогда уж цели ни за что не найти!

Внизу едва мелькают приметные чёрные пятна, скорее всего – разрывы в облаках. За дождём по-прежнему ничего не видно, «дворники»-стеклоочистители мало помогают. Летим над равниной, земля просматривается с большим трудом. Наконец прямо под нами сквозь мутную сетку дождя блеснула водная гладь Дуная. Меняем курс. Ещё немного – и видим цель. Даём вниз условный пароль – красную ракету. Один за другим в ответ зажигаются сигнальные костры. Свет их то и дело затягивается дождевой завесой.

А как садиться? Сколько времени здесь идёт дождь, каков грунт на посадочной площадке, не размякла ли она? Короткое совещание с членами экипажа и единодушное мнение – садиться. Эх, была не была!..

Поравнявшись с кострами, самолёт мягко коснулся земли. Я затаил дыхание: что-то будет? Не покалечить бы машину! Но нет, самолёт катится, грунт хороший, значит, не завязнем в грязи и обратно взлететь сможем.

Мы уже привыкли к тёплым встречам с нашими друзьями, однако то, что ожидало нас в Дивцах, превзошло все ожидания. Шёл противный мелкий дождь, вода хлюпала под ногами, но никто не хотел замечать этого. Вокруг самолёта собрались бойцы и офицеры Народно-освободительной армии Югославии. Откуда-то появились музыканты, начались пляски; девушки-партизанки затащили и наших лётчиков в круг; веселье стало общим.

Никогда не забыть мне крошечной площадки, запрятанной в отрогах гор, оживлённых загорелых лиц, весёлой пляски при свете факелов…

Офицеры штаба НОАЮ и две машины типа «виллис» нами были доставлены в Дивцы в эту же ночь.

Высший командиры Югославской армии 20 октября въехали в освобождённый от гитлеровцев Белград.

28 октября 1944 года маршал Тито, выступая в Белграде перед участниками парада югославских войск, заявил:

«В боях за Белград воины Славной Советской Армии и наши воины объединились для совместной борьбы против немцев. Улицы Белграда были политы кровью сынов всех народов Югославии и кровью героев Советской Армии, сынов великого Советского Союза. Именно поэтому борьба за Белград имеет исключительное историческое значение».

Памятный салют

20 октября 1944 года, в тот самый день, когда советские войска и югославская армия вступили в Белград, командование направило около десятка тяжёлых кораблей нашего соединения на партизанскую площадку Оток. Мы везли туда горючее и боеприпасы.

Площадка Оток была на редкость неудобной, короткой – всего семьсот метров длиной. Располагалась она как бы на полуострове, в излучине между двумя изгибами реки. «Недомажешь» – купайся в реке, и «промажешь» – не добро: попадёшь в реку. Направление для взлёта и посадки независимо от ветра оставалось только одно: для посадки – с юга на север, для взлёта – с севера на юг. Кругом – вода, горы.

Наша машина побывала в Отоке в те дни, когда столица Словении Любляны была занята гитлеровцами. Но НОАЮ, окружив фашистские гарнизоны, постепенно уничтожила их. Части НОАЮ, расположенные в районе Любляны, имели все виды вооружения, в том числе и два танка.

Гитлеровцы твёрдо решили очистить этот район от партизан. Каратели, двигаясь вдоль горных рек к центру расположения югославских патриотов, применяли все средства, вплоть до авиации. Однако партизаны не падали духом, они не собирались сдавать свои позиции. На их стороне было весьма серьёзное преимущество: они лучше знали местность, и это помогало им.

Отряды поднялись выше, по горным склонам, заманив туда три батальона карателей. Полагая, что у бойцов Народно-освободительной армии кончились боеприпасы, фашисты уверенно двинулись к местечку Оток, близ Метлика, и угодили в западню. Здесь партизаны их окружили, уничтожив начисто.

Ободрённые успехом, партизаны перешли в контрнаступление и двинулись под прикрытием танков на север, по направлению к местечку Метлику. В азарте наступления танки ушли далеко, не заметив, как остались без горючего. Теперь-то нам и предстояло выручить их.

Вылетели мы сентябрьским вечером, имея на борту трех пассажиров, а также тысячу семьсот килограммов горючего в металлических бочках. Путь лежал на северо-восток через Адриатику, вдоль побережья Далмации. Партизанская площадка находилась в тринадцати километрах северо-западнее города Карловац.

Именно здесь 27 июля 1941 года под руководством Коммунистической партии Югославии началось народное восстание против гитлеровских оккупантов. Вскоре оно охватило всю страну, окончившись исторической победой над фашистами. С тех пор 27 июля ежегодно отмечается в Югославии как большой национальный праздник.

Горючее, которое мы благополучно доставили, выручило партизанские танки.

– Теперь они снова загрохочут! – воскликнул рослый танкист.

Мы были поражены блестящей организацией базы Народно-освободительной армии у местечка Оток. Партизаны жили в глубоких пещерах, неуязвимых для вражеских авиабомб. Там находились и мастерские, и склады боеприпасов, и госпиталь.

Партизаны гордились своим богатым хозяйством, и им явно не терпелось показать его нам.

– Не можем здесь долго оставаться, – отвечали мы огорчённо, – фашисты обнаружат наш самолёт и разбомбят его.

– Ништа, ништа, друже капитан! – уверенно возражали партизанские командиры. – Авион мы ваш замаскируем так, что ни один фашистский коршун его не заметит. У нас есть большой опыт в этом деле: ведь поле, на котором вы сели, не разбомблено, хотя оно прекрасно просматривается днём с воздуха, не правда ли?

Оказывается, подготовив к нашему прилёту эту площадку, партизаны каждый день на рассвете засаживали её для маскировки кустарником, а ночью всё убирали.

Бойцы-югославы обступили наш экипаж, забрасывая нас нетерпеливыми вопросами. Их интересовало многое, особенно же то, как идут дела на других партизанских точках Югославии, каковы успехи Советской Армии.

Закончив разгрузку и тепло распрощавшись с партизанами и советскими офицерами связи, мы готовились взлететь, как вдруг видим: в наш самолёт грузят что-то.

– Разве мы вам лишнего бензина привезли? – изумился я.

– Нет, что вы! По приказу командующего соединениями словенских партизан генерал-лейтенанта Розмана мы грузим для вас скромный подарок – новенький трофейный мотоцикл!

Среди партизан были и женщины. Рослая, красивая девушка, помнится, звали её Душанка, сказала нам:

– У нас в Словении такой обычай: без подарка гостей не отпускать.

Мы не посмели обидеть хозяев и приняли их подарок с благодарностью…

Вторично направили нас в Оток через две недели. Этот полёт проходил в очень трудных метеорологических условиях. Погода совершенно испортилась. В пепельно-сером небе громоздились мощные кучевые облака; подобно чёрным хребтам, они стеной преграждали нам путь к побережью Югославии.

Лавируя между облачными шапками, рассекая их крылом, мы поднялись на высоту до четырёх тысяч метров.

Самолёт швыряло так, что даже некоторые приборы выходили из строя. Машина сплошь была усыпана искрящимися огоньками. На стеклах фонаря пилотской кабины играли ослепительные зайчики. Лопасти винтов наэлектризовались, превратившись в феерический, сверкающий всеми цветами радуги фантастический круг. Казалось, мы горим.

Наконец мы преодолели этот насыщенный атмосферным электричеством облачный барьер и полетели над волнистым степным простором, где то и дело мелькали скалистые тёмные вершины гор.

Оток был найден нами не без труда.

Здесь мы узнали горестную весть. Душанка, утирая слезы, так не идущие к её мужественному лицу, рассказала нам о гибели генерала Розмана, одного из прославленных героев народно-освободительного движения Югославии. Оказалось, что англичане доставили в Оток новый тип миномёта. Генерал Розман, который всегда входил во все мелочи боевой жизни, лично руководил его испытанием. При первом же выстреле миномёт разорвало, ранило боевой расчёт. Генерал был тяжело ранен в брюшную полость. Несмотря на принятые меры, спасти его не удалось.

Мне стало ясно, почему наше командование направило нас в этот полёт. Мы доставили в Оток нового югославского командующего.

А фашисты, пронюхав о гибели грозного Розмана, приободрились, активизировали свои действия, считая, что партизаны деморализованы гибелью своего командира. Однако расчёты захватчиков не оправдались.

Теперь, в эти знаменательные дни освобождения столицы Югославии, площадка Оток снова стала центральным узлом снабжения словенских партизан всем необходимым: оружием, боеприпасами, обмундированием.

До сих пор словенские партизаны как бы играли с фашистами в кошки-мышки: заманят часть в мешок и перебьют её. Освобождение Белграда и успешное наступление советских войск вместе с частями НОАЮ позволяли теперь изменить способы борьбы с захватчиками. Речь шла уже не о том, чтобы тревожить гитлеровцев, – настал момент полностью уничтожать их живую силу. Предстояло генеральное сражение. Поэтому для снабжения словенских партизан направили не одну нашу машину, а целую воздушную армаду – десять тяжёлых транспортных самолётов.

Так как на площадке Оток бывал до сих пор только наш экипаж, то общее руководство операцией поручили мне. Выполнение задания было связано с большими техническими трудностями. Ночью на зажатом в излучине реки «пятачке» надо было посадить десяток тяжёлых самолётов, да так, чтобы избежать аварии.

Перед стартом мы кратко ознакомили экипажи с характерными ориентирами, со всевозможными препятствиями на подходах к аэродрому. Связь между собой уговорились держать по командной радиостанции.

К счастью, на этот раз установилась хорошая погода: небо чистое – ни облачка, только россыпь искрящихся звёзд. Мы шли на высоте три тысячи метров над морем, курсом на северо-восток.

Блуждающие по тёмному небу прожекторы противника, установленные в портах Сплит и Шибеник, служили нам прекрасными ориентирами. Наши корабли приближались к цели. Внизу, на извилистых горных дорогах, то и дело вспыхивали светящиеся шары-ракеты, били минометы, летели трассирующие пули: партизаны вели бой с оккупантами.

Под крылом город Карловац; правее нашего курса в небе бледное зарево – отражение огней Загреба. Один за другим заходим на посадку. Наш экипаж сел вторым. Уже с земли я продолжал по радио руководить приземлением нашей армады, но все самолёты в эту ночь посадить не удалось. Внезапно вокруг площадки поднялась сильная ружейная, пулемётная, орудийная стрельба, и мы очутились как бы в огненном кольце. Быстро разгружаем приземлившиеся самолёты. Остальным приказываю возвращаться на базу. Рисковать бессмысленно: становится очевидным, что фашисты, встревоженные гулом моторов наших транспортных машин, поняли, чем это им грозит, и решили захватить самолёты вместе с грузом. Пора и нам убираться восвояси.

Я взлетаю последним, перестрелка постепенно стихает. Но не успел я развернуться над площадкой, как огонь с земли вспыхнул с новой силой. Били изо всех видов огневых средств, поражало обилие взлетающих в воздух разноцветных ракет. У нас на борту советский полковник, старший офицер связи на партизанской точке. Он летел в Бари по вызову.

Обращаюсь к нему:

– Ну, хозяин земли, посоветуйте курс! Где безопаснее, как нам вырваться?

Полковник рекомендует северо-запад – там нет укреплений и меньше подъездных путей. Следую его совету. Летим сквозь огненную завесу, меняя направления, чтобы выйти из-под обстрела. Самолёт швыряет из стороны в сторону. Наконец-то прорвались, огненное кольцо осталось позади.

Только вздохнули с облегчением, вдруг слышим крик механика:

– Горим!..

И верно, явственно ощущается запах гари. Ищем очаг пожара. Неужто снаряд разорвался в мотогондоле?

Механик докладывает:

– Под капотом левого мотора бьёт светло-голубой язык пламени.

– Что делать будем? – спрашиваю его.

– Немедленно садиться – сгорим!

Садиться! А куда?! Под нами остроконечные пики гор. Надо срочно гасить пламя левого мотора, но вряд ли дотянем на одном моторе через море до базы. Разворачиваю самолёт на сто восемьдесят градусов и лечу обратно в Оток. Будь что будет!

Дотянули кое-как. Тихо вокруг площадки, стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. С трудом угадываю линию посадки, даём красную ракету, чтобы предупредить: ведь никто не ждёт нас внизу. Костры разгораются сильнее, садимся…

Прежде всего постарались определить причину пожара: лопнул кронштейн крепления выхлопного патрубка. Нужна сварка, но как организуешь её здесь? Опасения наши были напрасны – партизаны оказались людьми запасливыми, и их механическая мастерская, расположенная в одной из пещер предгорья, была богато оснащена всем необходимым оборудованием. Наш механик отправил туда на «виллисе» повреждённые детали. Вскоре всё было готово, и мы успели вылететь на базу ещё до рассвета.

Пока шёл ремонт, мы разговорились с подошедшим к нам командиром батальона партизан. Я поинтересовался, чем закончился бой вокруг аэродрома. Оказалось, что в эту ночь посадочную площадку охраняли две дивизии Народно-освободительной армии. Атака фашистов была быстро отбита, причем с большими для них потерями.

Вторичный же обстрел, жертвой которого едва не стал наш экипаж, исходил не от врага – это был, как потом выяснилось, салют победы. Партизаны только что получили волнующую весть об освобождении Белграда. Салютовали они горячо и восторженно, не подозревая, конечно, что наш самолёт находится в сфере их выстрелов…

Великая радость братьев-славян стала и нашей радостью. Я крепко пожал руку командиру батальона, и мы обнялись с ним как родные. Мы охотно простили ему и его товарищам то напряжение, которое нам в эту ночь пришлось пережить в результате таких бурных проявлений счастья.