Текст книги "Сирруш (СИ)"

Автор книги: Павел Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Часть III. За закатом – будет рассвет. Глава 1

Свет стоит до тьмы, а тьма до свету.

Пословица.

Шанкар выронил копье, когда он повалил его на землю. Острые, словно кинжалы, клыки клацали буквально возле носа. Охотника обдало теплым дыханием зверя, в котором ощущался запах плоти. Раздался яростный рык, от которого заложило уши. Когти чудовища полоснули Шанкара по правой руке. На коже тут же проступила кровь, хлынувшая из глубоких царапин.

«Это видение? Или происходит на самом деле?».

Очередной удар когтистой лапы, пришедший на грудь, вспорол рубаху и кожу под ней. Сильное жжение разлилось ниже шеи. Одежду смочила горячая кровь. И охотник понял – никакое это не видение. Все происходит наяву. Он чувствовал, как слабеет. Кровь заливала ему грудь. Стекала из ран на правой руке. Охотник не мог определить, насколько серьезными оказались увечья. Все его внимание было сосредоточено на звере. Который внезапно отступил. Полосатый хвост рассекал воздух. Пасть открылась в угрожающем оскале, представляя острые клыки. Желтые немигающие глаза смотрели прямо на него. Из недр зверя вновь вырвался угрожающий рык.

Шанкар не отводил взгляда. Несмотря на слабость и сильное биение сердца в раненой груди. Он поднял перед собой здоровую руку. Пальцы дрожали, как пальмовый лист.

– Тише, – мягко произнес он, – тише.

Зверь вновь угрожающе зарычал.

«Надеюсь, Балдев не ослушается приказа. Иначе мне точно конец».

И снова угрожающий рык.

«Она защищается… или защищает?».

Позади синха послышался слабый хруст сухого тростника. Оттуда, из зарослей, раздался приглушенный звук, похожий на мяуканье охрипшей кошки. Полосатый зверь вновь зарычал, обнажая клыки.

«Там детеныши… я их потревожил».

– Я ухожу, – прошептал Шанкар, медленно отползая назад. Боль и жжение разливались в ранах.

Синха прижала уши и махнула лапой перед собой. Острые, словно кинжалы, когти рассекли воздух.

Охотник отполз еще на локоть назад, продолжая держать руку перед собой, подобно щиту.

– Я ухожу, – повторил он.

Она продолжала следить за ним своими желтыми немигающими глазами. Однако угрозы в них становилось меньше с каждым локтем, что начинал отделять ее от охотника. Когда же Шанкар отполз от синха на расстояние десяти локтей, та развернулась и, рыкнув напоследок, скрылась в зарослях дикого тростника. Где-то там, между ними и опушкой, послышалось мяуканье детенышей синха.

Около минуты Шанкар сидел без движения, продолжая держать руку перед собой. Синха больше не появлялась. Только тогда он, наконец, обратил внимание на кровь, вытекающую из глубоких ран на правой руке, а также на сильное жжение в груди. Охотник скосил взгляд вниз. Рубаха ниже шеи оказалась порванной в нескольких местах и пропиталась кровью. Шанкар осторожно сел. Боль в груди усилилась, но оставалась терпимой. Это немного успокоило.

«Видимо, просто задела кожу и мышцы. Хотела бы убить – разодрала в клочья».

Его взгляд упал на копье, которое он выронил во время нападения. Бронзовый наконечник блестел в лучах полуденного солнца. Совсем рядом возле сухих зарослей дикого тростника. Охотник не решался подойти и забрать его.

«Не хочу тревожить синха. В конце концов, это всего лишь копье. Куплю новое».

Придя к такому решению, Шанкар начал подниматься. Жжение в груди стало сильнее, однако по-прежнему оставалось терпимым. Издав слабый стон, охотник захромал в ту сторону, где в джунглях спрятался отряд воинов Балдева. Тот уже выскочил на просеку и, с встревоженным выражением на лице, бежал Шанкару на встречу.

– Вы в порядке? – крикнул он, поравнявшись с ним. – Боги, да вы весь в крови!

– Раны не глубокие, – успокоил охотник. Говорить оказалось тяжело. В движение приходили мышцы груди.

– Убьем эту полосатую тварь, – проворчал воин и двинулся к зарослям тростника, однако Шанкар перехватил его здоровой рукой.

– Оставь ее.

Балдев удивленно воззрился на охотника:

– Но она чуть не убила вас!

– Она защищает потомство, – Шанкар поморщился от боли, – если уйдем, то не тронет. Мы итак взяли у Богини-матери больше, чем положено.

– А демон? – Балдев посмотрел охотнику в глаза. – Он здесь?

Шанкар прислушался. Увидев реакцию охотника, воин последовал его примеру. До них долетали звуки ветра, шелестевшего в кронах деревьев. Шум опадающих листьев. Далекий свист пурпурной нектарницы, и ворчание детенышей синха в зарослях тростника.

Наконец, Шанкар покачал головой:

– Его нет здесь.

– Уверены?

– Птицы не поют при его приближении, – вспомнил охотник свои прошлые наблюдения.

– Тогда где же он? У Девадата было ложное видение?

При упоминании имени бывшего Верховного жреца, Шанкар вздрогнул. Подозрения, притупленные видом раненого Девадата, вспыхнули с новой силой. Он не заметил, как ладони непроизвольно сжались в кулаки.

– Вот у него и спросим, – процедил охотник сквозь сжатые зубы.

– Возвращаемся в деревню? – поинтересовался Балдев.

– Да.

У воина вырвался вздох облегчения:

– Только раны ваши перевяжем. И… это… пока вы там отбивались от дикой кошки… мы кое-что нашли.

Шанкар непонимающе воззрился на него:

– Что?

Воин покачал головой:

– Лучше сами взгляните.

Охотник поморщился и нехотя последовал за Балдевом. Жжение в ранах усилилось. Пройдя немного вверх по выжженной просеке, они остановились. Воин указал пальцем на что-то, видневшееся у опушки джунглей. Шанкар сощурил глаза. Как бы плохо ему ни было в тот момент, он не смог скрыть своего изумления.

– Как думаете, что это? – поинтересовался Балдев.

Охотник не ответил. Лишь поджал губы. На память пришли слова Девадата и Чудамани. О донесениях с севера, касаемо таинственной повозки, движущейся со скоростью галопа…

Под сенью деревьев лежала разбитая… телега? Но только то была не обычная телега. Слишком узкая и с высоким передним бортом, обитым медью. Рядом с повозкой виднелись тела двух бездыханных лошадей. Судя по отметинам на шее и животе, ими уже успел полакомиться синха.

– Похоже на какую-то странную телегу, – неуверенно предположил Балдев.

– Да, – наконец, произнес Шанкар, – пожалуй, стоит доложить об этом Верховному жрецу, – а затем шепотом добавил, – от границы тут далеко…

– Что?

– Ничего. Возвращаемся.

***

Чудамани ожидал нападения. Однако оно все равно произвело на него удручающее впечатление. Он не хотел отдавать приказ сдерживать обезумевших людей любыми средствами. Но выбора не оставалось. Несколько разъяренных жителей, бросившихся на стражников в первых рядах, мгновенно нашли свою смерть на копьях последних. Однако толпу это не остановило. Наоборот. Вид крови, такой непривычный для большинства из них, лишь завел и подстегнул к действию. Словно звук рассекаемого воздух хлыста над ухом злого быка. Верховный жрец едва успел отступить прежде, чем живой коридор сомкнулся, поглощая внутри себя защищающихся стражников. Среди них оказались и Гириш с Гопалом. На них набросились с особым остервенением. Несчастные попытались оказать сопротивление, но орудовать копьями в тесноте и давке было невозможно. Спустя несколько мгновений их тела скрылись в толпе, превратившейся в неконтролируемую страшную волну, готовую снести любого, кто встанет у нее на пути. Крупный отряд копьеносцев сомкнул ряды, выстроившись в плотную линию на границе рыночной площади. Верховный жрец все еще надеялся на то, что, быть может, ситуацию удастся разрешить малой кровью. Остановить отчаявшихся людей. Но тут в воздухе вновь прозвучал хлыст, адресованный толпе.

С центра рынка раздался визгливый голос Панишвара:

– Они – приспешники демона! Они – угроза для нас!

– Отходим в Цитадель! – скомандовал Чудамани своим воинам.

Стражники стали организованно отступать. Однако жители города, в каком-то исступленном отчаянии и слепой ярости, продолжали преследовать их. Словно почувствовали слабость отступающих. Что они могут дрогнуть. Люди падали, пронзенные копьями воинов, но на их место тут же вставали другие. Кровавые реки потекли по улицам Мохенджо-Даро. А небесный свод над головами заволакивал черный дым от горевшего зернохранилища.

***

Раны оказались куда проблемнее, нежели предполагал охотник. Не серьезнее, а именно проблемнее. Особенно те, что оставила самка синха на груди своими острыми когтями. Каждый раз, как только лошадь под ним спотыкалась или сбивалась с шагу, они вскрывались и начинали кровоточить вновь. Повязка не помогала.

Балдев с опаской посматривал на охотника, но тот, вроде, уверенно держался в седле. Во всяком случае, пока.

– Нам придется задержаться, пока раны не затянутся, – сказал он, обращаясь к Шанкару.

Тот молча кивнул. Охотник и сам это прекрасно осознавал глядя, как набухают от крови бинты на груди. При виде багровеющей повязки, он досадливо сжал губы. Провал охоты на зверя не добавлял ему настроения.

«Его нет здесь. Где же он тогда? Девадат меня обманул? Или демон и вправду наслал на него ложное видение? Но зачем? И что это за загадочная телега валяется там на просеке? А, ладно. Это последнее, что нас должно сейчас волновать».

Вопросы, словно потревоженный осиный рой, вились у него в голове. Он хотел получить на них ответы, как можно скорее. Но для этого необходимо вернуться в Мохенджо-Даро, а с его ранами такое путешествие сейчас невозможно. Придется ждать, пока они затянутся… Ждать… Он не мог ждать! Не хотел ждать! Но был вынужден. И от осознания того становилось еще хуже. Подозрения, которые охотник питал в отношении бывшего Верховного жреца, вспыхнули с новой силой. Ему не нравился Девадат. Не нравился с того самого момента, как тот затеял вырубку джунглей в верховьях реки Синдху. С тех самых пор эта неприязнь только росла, подпитываемая странным поведением Девадата. То он старается отговорить Шанкара от охоты на зверя. То внезапно появляется и исчезает. Теперь это видение, посланное ему демоном. Видение, которое оказалось ложным. А было ли оно вообще? Быть может, Девадат все выдумал, чтобы заманить охотника сюда? Но зачем? С какой целью? И что это за проклятая повозка на выжженной просеке?

Шанкар застонал. Его голова раскалывалась от потока вопросов и загадок.

– Вы в порядке? – озабоченно поинтересовался Балдев.

– Да, – процедил охотник сквозь зубы, – чем быстрее мы доберемся до деревни, тем скорее я оправлюсь от ран. А вы, – тут он повернулся лицом к воину, – пошлете гонца в Мохенджо-Даро. Пусть Верховный жрец Чудамани допросит Девадата. Заодно сообщите в город, что мы не нашли зверя, зато обнаружили ту подозрительную повозку, которую видели наши дозорные севернее Хараппы.

– Та самая повозка? – переспросил Балдев.

– Да.

– Думаете, она может что-то значить?

– Понятия не имею, – честно выдавил из себя охотник, – просто сообщите об этом.

– Хорошо. Я пошлю Амрита. Он способный и смышленый малый.

– Славно, – Шанкар задумался на мгновение, а потом, поморщившись от боли, добавил, – и пусть сообщит, что долины Сарасвати больше нет.

Балдев кивнул и нервно сглотнул.

Охотник вновь уставился на дорогу. Его лицо покрыла бледность.

***

Брасид сидел на холодном полу камеры тюрьмы и угрюмо таращился на кирпичную стену. Сегодняшний день был лучше предыдущего. Анил не сотрясал воздух своими дикими воплями и завываниями. А это уже можно было посчитать за праздник.

Кузнец тяжко вздохнул. Он до сих пор не мог понять, что произошло тогда на рыночной площади. Как так получилось, что кровь оказалась на его руках? Кровь ни в чем не повинных людей?! Раз за разом Брасид возвращался в памяти к тому дню. Каждый раз кузнец прокручивал в голове одно и то же. Вот он хватается за огромный молот, думая, что в мастерскую заползла кобра. Еще досадливо ругает себя за то, что не догадался завести мангуста. Затем оборачивается, окидывая пристальным взглядом помещение кузницы. Видит подкову, лежащую рядом с чаном воды. А затем… а затем…

Брасид досадливо ударился затылком о кирпичную кладку.

«Проклятие! Не могу! Не могу вспомнить. Словно потом я уснул, а проснулся уже на дороге. Связанный и не понимающий, что происходит? О, Богиня-мать, я до сих пор не понимаю, что происходит?!».

Послышались тяжелые шаги.

Кузнец перевел угрюмый взгляд в сторону коридора. Возле двери стоял толстый тюремщик и внимательно его рассматривал. Брасид увидел во взгляде стража темницы легкое сочувствие.

– Как ты сегодня, Брасид?

– Нормально, – сухо ответил кузнец.

– Уже не хочешь переселиться в выгребную яму?

Брасид криво ухмыльнулся:

– Пока этот придурок за стенкой молчит, то все терпимо.

Тюремщик согласно кивнул:

– В этом я с тобой полностью согласен, – связка ключей звякнула на поясе, – пойду, схожу за обедом. Скоро вернусь.

– Давай, – угрюмо произнес кузнец и вновь уставился в стенку.

– Так и не вспомнил ничего?

– Нет.

– Лучше бы вспомнить…

– Знаю, – не оборачиваясь молвил кузнец, – в любом случае, я готов понести наказание, которое заслуживаю.

Тюремщик еще немного посмотрел на Брасида, потом тяжко вздохнул и направился в сторону лестницы.

Кузнец же снова вернулся к бесплодным попыткам восстановить в своей голове события того злосчастного дня.

В тот момент, когда он в очередной раз начал прокручивать в голове, как разворачивается с молотом в руке, из-за стены донесся стон.

Брасид вздрогнул и закатил глаза.

«О, нет, только не это!».

Похоже, безумный лесоруб в соседней камере готовится устроить очередное «представление» на всю темницу. Его истошные крики и вопли сводили Брасида с ума. Каждый раз, когда Анил начинал заходиться в приступе безумия, кузнец желал лишь одного – оказаться, как можно, дальше от источника этих леденящих душу звуков.

Вот и сейчас он обреченно ждал, когда лесоруб начнет выворачивать разум своими криками.

Анил вновь застонал. Тихо и протяжно. Брасид закрыл глаза.

«Сейчас. Сейчас начнется».

Однако вместо истошного вопля по ту сторону стены раздался приглушенный голос Анила.

– Он здесь.

Брасид открыл глаза.

– Он здесь. Он здесь.

«О чем это он?».

Кузнец встал и прислушался. Анил же продолжал монотонно выговаривать.

– Он здесь. Он здесь. Он здесь.

– Кто здесь? – громко поинтересовался Брасид.

И в этот момент лесоруб сорвался на визг. Его истошный вопль, казалось, содрогнул стены темницы Цитадели.

– Он здесь! Он здесь!! Он здесь!!!

Кузнец закрыл уши своими мощными ладонями. Его лицо перекосила гримаса отвращения.

«О, Богиня-мать, дай мне сил!».

Брасид начинал чувствовать, что потихоньку сходит с ума. Его взгляд то и дело возвращался к кирпичной кладке стены, за которой скрывался безумный Анил. Но не потому, что лесоруб словно заполнил все окружающее пространство. Кузнец хотел прекратить свои мучения. Чтобы не слышать этих истошных криков, леденящих душу. Не пытаться вспомнить, как он превратился в хладнокровного убийцу. Чтобы лица Аваниша и Бакулы перестали являться ему по ночам. Сбросить с себя, наконец, это бремя. И стена, выложенная обожженным кирпичом, виделась, как спасительный выход.

«Я заслужил смерть за то, что сделал. И меня не оправдывают безумия или провалы в памяти. Я устал от всего этого…Всего лишь нужно хорошенько приложиться… и все. Все снова станет хорошо».

– Он здесь! Он здесь!! Он здесь!!!

Голос Анила доходил до ушей даже сквозь могучие ладони кузнеца. В глазах Брасида загорелась решимость. Повернувшись в сторону стены, он отошел назад, чтобы взять разбег.

– Великая Богиня-матерь, да что у вас тут происходит?! – взревел тюремщик, возвращаясь с тарелкой пшеничных лепешек.

Однако его голос потонул в воплях безумного лесоруба. А Брасид уже ничего не слышал. Разбежавшись, он с силой ударился головой о кирпичную кладку.

Глава 2

– Боги милостивые, что там происходит?

Камал, красный, словно рыбная икра, испуганно смотрел в сторону Цитадели, откуда к небу поднимались черные клубы дыма. В этот момент он, как никогда, соответствовал своему имени[1]. Непроизвольным движением стражник дотронулся до своих темных волос, космами спадающих на плечи.

– Не знаю, дружище, – прошептал его товарищ Чигаль, вместе с которым они несли службу по охране восточных ворот Мохенджо-Даро.

Помимо жуткой картины горящей Цитадели, представшей перед глазами, до их слуха долетал слабый отдаленный гул. И в этом гуле можно было разобрать крики и вопли.

– Не знаю, – шепотом повторил Чигаль, облизав пересохшие губы.

– Нужно проверить, – неуверенно произнес Камал.

Чигаль отрицательно мотнул головой:

– Нам запрещено покидать пост.

– Но вдруг там нуждаются в нашей помощи?! – воскликнул Камал.

– Мы не единственные стражники на весь город. Для этого есть уличные патрули.

– Ты и вправду думаешь, что это похоже на рядовой случай для местного патруля?!

Чигаль так не думал. Он все прекрасно понимал – там, в центре города, происходит нечто. Нечто ужасное. Но стражник не решался покинуть пост. После запрета на передвижение по дорогам, наложенное Верховным жрецом Чудамани, за охраной городских ворот стали следить более тщательно. Никого не выпускать. Если они покинут свой пост, то им не сдобровать.

– Мы не можем уйти, сам знаешь, – произнес Чигаль.

– Тогда отпусти меня, – вызвался Камал, – я быстро сбегаю и разузнаю, что, да как?

Тот все еще находился в сомнениях.

Видя нерешительность сослуживца, Камал добавил:

– Ну, чего ты боишься? Думаешь, в одиночку не сдержишь особо ретивого нарушителя жреческого приказа, которому вдруг приспичило выйти за стены? – он развел руками в стороны. – Оглянись! Рядом вообще никого нет!

Камал оказался прав. Небольшая площадь около восточных ворот пустовала. Ставни соседских домов были плотно закрыты. Оттуда не доносилось ни звука. Словно все жители города сейчас находились там, где-то в центре Мохенджо-Даро.

– Ладно, – быстро бросил Чигаль, переминаясь с ноги на ногу. Все это ему очень не нравилось. – Только быстро!

– Туда и обратно! – заверил Камал и, перехватив поудобнее копье, побежал в сторону рыночной площади. Его кожаные сандалии взбивали пыль мостовой с шаркающим звуком.

Вскоре Чигаль остался один.

Как только товарищ скрылся вдали, он сразу почувствовал себя неуютно. Окутавшая, словно плотным одеялом, тишина была какой-то тяжелой. Давящей. Чигаль не мог объяснить. Его ноги будто налились свинцом. Захотелось отложить копье и примоститься возле каменной стены, но он продолжал нести службу возле восточных ворот. При этом тишина вовсе не была мертвой. Откуда-то с юга до него доносились обрывки криков и воплей, а над Цитаделью клубился черный дым. И эти звуки жутко контрастировали с тишиной, воцарившейся возле ворот. Чигаль начинал жалеть, что отпустил Камала. Сердцебиение участилось. В окружающем безмолвии он отчетливо слышал, как оно гулко отдается в груди. Стражник сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но это не помогло.

– Давай быстрее, – пробурчал он себе под нос, мысленно обращаясь к Камалу.

Чигаль бросил взгляд на улицу, на которой скрылся его товарищ. Она была пуста. Никто не двигался по ней, словно город вымер в одночасье. Но он прекрасно понимал, что это не так. Крики и стоны, продолжавшие регулярно долетать до ушей, убеждали в обратном.

Переминаясь с ноги на ногу, он вытер тыльной стороной ладони испарину, выступившую на лбу. Затем достал с пояса небольшую флягу с водой и смочил ею вконец пересохшие губы.

В этот момент с внешней стороны ворот раздался громкий стук. Чигаль от неожиданности выронил флягу. Та с глухим звуком ударилась о землю, разбрызгивая воду. Схватив черенок копья обеими руками, Чигаль повернулся к крепким деревянным воротам. Через секунду громкий стук раздался вновь. Стражник нервно вздрогнул, однако затем приказал себе успокоиться.

«Возьми себя в руки, в конце-то концов!».

Набрав в легкие побольше воздуха, он крикнул, стараясь, чтобы голос прозвучал убедительно:

– Кто идет?

По ту сторону ворот раздался стон. Тяжкий стон, жутко прозвучавший в окружающей тишине. Чигаль ясно ощутил, как на затылке зашевелились волосы.

– Кто идет? – повторил он, подметив про себя, что на этот раз голос предательски дрогнул.

– Шанкар, – донесся до него шепот.

«Шанкар? Тот самый?».

– Охотник на службе Верховного жреца? – уточнил стражник.

– Да, – шепот стал тише, и Чигалю пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его.

Он уже хотел потянуться к рычагу, дабы открыть ворота, однако на полпути остановился.

«Почему у него такой странный голос? Он ранен? И где его отряд? Я точно помню, что с ним в путь отправилось не меньше полусотни воинов. Почему я не слышу их?».

– Вы ранены? – спросил Чигаль.

– Да, – невнятный шепот.

– А где же ваш отряд? Вы одни?

– Мертвы, – едва уловимо прошептал Шанкар. Словно слабый ветер колышет листья пальм.

Чигаль похолодел:

– Мертвы?

– Да.

– Кто же их убил?

– Зверь, – зашептал охотник, – демон.

Стражник ощутил сильную дрожь во всем теле. Руки, сжимавшие копье, сильно вспотели.

«О, Богиня-матерь, за что нам все это?!».

– Открывай, – голос Шанкара практически стих.

«Боги, что же это я?! Он там умирает, а я время на расспросы трачу!».

Не колеблясь более ни секунды, Чигаль подбежал к механизму открытия ворот, отложил копье и ухватился за рычаг. Вены на его руках вздулись от напряжения.

«Да, Камал бы мне сейчас пригодился».

Пыхтя, как вьючный мул, он надавил на рычаг. Ворота с громким гулом начали открываться. Нехотя, подобно медведю, потревоженному во время спячки. Через минуту упорных усилий, обе створки оказались распахнуты. Отойдя от механизма и вновь вытерев пот со лба, Чигаль побежал навстречу раненому охотнику.

– Хорошо, что вы здесь! Не представляете даже, какие дела тут творятся… – стражник осекся.

***

Когда Шанкар вместе с отрядом воинов добрался до деревни Нараяна, его рубаха полностью пропиталась кровью, прилипнув к груди. Лицо охотника покрывала бледность. Он ощущал предательскую слабость и лишь усилием воли заставлял себя держаться в седле.

Двое из людей Балдева помогли ему спуститься. При этом Шанкар досадливо поморщился.

– Все из-за какого-то синха, – пробурчал он, а затем бросил через плечо, – отправьте гонца в Мохенджо-Даро.

– Будет исполнено, – кивнул Балдев и начал отдавать распоряжение.

Придерживая охотника подмышки, воины повели его к дому старосты. Каждый шаг отдавался жжением в грудной клетке. Не изнуряющим, но досадливым и раздражающим. На пороге двухэтажного здания он увидел Абхе. Та, бледная и с тревогой во взгляде черных очей, наблюдала за тем, как воины ведут раненого охотника.

– Все нормально, – тихо успокоил тот, когда они поравнялись, – просто глубокие царапины.

– Куда нам его отвести? – спросил один из воинов.

Абхе тут же ответила:

– Первая дверь по коридору направо.

Помещение оказалось очень маленькой и тесной комнатушкой, выходившей одним единственным окном в сад. Отсюда открывался приятный вид на небольшой пруд с цветами лотоса. Видимо, Нараян не жалел воды для поддержания жизни в собственном доме. В комнате стояла всего лишь одна кровать, на которую воины и уложили раненого охотника. Как только Шанкар соприкоснулся с пуховой подушкой, то сразу почувствовал, как погружается в сон. Раны на груди, которые он прекратил теребить постоянным движением, стали меньше досаждать. Жжение утихло, боль сменилась на тупую и ноющую.

«Мне сейчас это необходимо. Никогда еще не испытывал подобную слабость».

Однако поспать ему не удалось. В комнату вошла Абхе, держа в руках небольшую деревянную кадку, полную холодной воды. Через правое предплечье было перекинуто несколько кусков кристально чистой ткани. Ее белоснежная поверхность ярко контрастировала с загорелой кожей дочери старосты. По всем этим принадлежностям и решительному лицу девушки, Шанкар понял, что его ждет процедура перевязки. Неприятная и нудная, как боль в груди, но необходимая.

Он поморщился:

– Куда меня отнесли?

– Бывшая комната привратника, – она поставила кадку на пол.

При виде воды, охотник почувствовал, как его начинает мучить жажда. Он облизал пересохшие губы.

Заметив его жест, Абхе бросила:

– Принесу, как только перевяжу.

– Спасибо, – благодарно кивнул он.

«Понимает с полуслова… и не растерялась при виде крови…».

– Тебе придется приподняться, чтобы я сняла рубаху и те жалкие тряпки, что воины называют бинтами, – решительно произнесла она.

Шанкар застонал, но повиновался. Он прекрасно понимал, что все это необходимо.

– Кстати, – сказал он, пока Абхе помогала ему снять окровавленную одежду, – моих людей нужно разместить в деревне…

– Сначала я закончу с тобой, – резко перебила она.

– Но… – начал, было, возражать Шанкар.

– Никаких «но», – твердо парировала Абхе, – подождут. Ничего страшного с ними не случится.

Охотник хмыкнул, но спорить не стал. Спустя несколько неприятных минут, пока Абхе стягивала с него рубаху и разматывала окровавленные бинты, он сумел наконец-таки опуститься на кровать. С его уст сорвался вздох облегчения.

Девушка осмотрела глубокие раны:

– Это твой зверь тебя так разукрасил?

– Нет, – буркнул он.

– Кто же тогда? – она взяла один из чистых кусков ткани, принесенных с собой, и смочила в холодной воде.

– Синха.

– Так и думала, – отжав ткань, она начала осторожно протирать раны и кожу вокруг них.

Охотник поморщился.

– Ты убил его? – поинтересовалась Абхе, не поднимая взора.

– Ее, – поправил Шанкар.

– Ее?

– Да. То была самка. Она защищала своих детенышей.

– Хм.

– Нет, я не стал.

– Правда? – в голосе дочери старосты прорезался интерес. – Почему?

– Зачем? – ответил охотник вопросом на вопрос.

Абхе на мгновение перестала обрабатывать раны и подняла свой взор на Шанкара. В ее черных глазах он заметил вспыхнувший огонек, причина которого оставалась тайной.

– Она же хотела убить тебя.

Он вяло улыбнулся:

– Если бы хотела, то сделала это. Я сам виноват. Подошел слишком близко.

Она ничего не ответила, вернувшись к промыванию ран. Однако по выражению ее лица охотник заметил, что Абхе одобряет его поступок. Шанкар сам не мог понять почему, но это его приободрило.

Холодная вода принесла облегчение, притупив чувство жжения в груди. Кожа, освобожденная от налипшей крови, вновь задышала.

– Раны быстро затянутся, если их не тревожить, – сказала Абхе, отбрасывая ткань и беря чистый кусок вместо него.

– Долго?

– Несколько дней, – она покосилась на него, – сейчас снова придется приподняться.

Он застонал, но повиновался. Абхе начала быстро обматывать его грудь чистой тканью. Скоро процесс перевязки закончится и он, наконец, сможет отдохнуть.

– Откуда он взялся? – спросила Абхе.

– Что? – не совсем сообразил охотник.

– Зверь, – пояснила она.

– Не знаю. Возможно, мы сами потревожили его, начав вырубать джунгли.

Абхе, наконец, завершила перевязку, и охотник с наслаждением откинулся на подушку.

– Я принесу воды, – молвила дочь старосты, направляясь к выходу.

– И устрой воинов, – добавил Шанкар, чувствуя, как начинает засыпать.

– Да-да, – Абхе закатила глаза, – и это тоже.

Она вышла, прикрыв за собой тонкую тростниковую дверь.

Шанкар уставился в потолок. Очень быстро глаза начали слипаться. Уставший организм погрузился в глубокий сон. Шанкар даже не слышал, как вернулась Абхе и тихо поставила кувшин воды рядом с кроватью.

***

Проснулся он уже ночью. Серебряный диск луны заливал округу блеклым светом. Он проникал сквозь окно комнаты, немного развеивая стоящий мрак. Скосив взгляд вправо, охотник заметил, что рядом с кроватью стоит полный кувшин воды. Жажда разыгралась с новой силой. Не медля ни секунды, он протянул руку и ухватился за долгожданный сосуд. Стараясь не напрягать мышцы груди, сделал несколько больших глотков и сразу почувствовал облегчение. Издав блаженный вздох, охотник поставил кувшин обратно.

– Полегчало? – услышал он знакомый голос.

Шанкар вздрогнул и посмотрел в дальний угол комнаты. На мгновение ему почудилось, что он видит лицо Нилам. Мертвенно-бледное, оно зловеще сияло в лунном свете. А большие синие глаза готовы были поглотить в себе, подобно глубокой бездне. Охотник ощутил холодок на затылке. Он моргнул, сильно зажмурившись. Видение исчезло.

На полу сидела Абхе и внимательно следила за ним.

«Я схожу с ума».

– Давно ты здесь? – прошептал он.

– С того момента, как ты уснул.

Шанкар вскинул брови:

– И что же ты делаешь?

В сумраке комнаты он не мог разглядеть ее лица, однако по тону голоса понял, что Абхе ухмыляется.

– Можешь не переживать. С тобой я не спала.

Охотник ощутил, как заливается краской:

– Я и не думал…

– Я тоже, – ее голос внезапно стал серьезным.

Шанкар удивился резкой перемене в Абхе. Он запомнил ее совсем не такой. Дочь старосты словно утратила частичку своего озорного запала. Частичку вызывающей сущности.

Он не удержался и спросил:

– Что с тобой?

– Со мной? – удивилась она.

– Ты изменилась с нашей последней встречи.

– А, – протянула девушка, – с последней встречи многое, что изменилось, разве не так? И ты не взял меня с собой.

– Я же говорил… – начал, было, он.

– Да, говорил, – перебила Абхе, учтиво не затрагивая тему Нилам, – но от этого как-то не легче, знаешь ли.

Шанкар вздохнул и промолчал. Ответить ему было нечем.

– У нас начались проблемы с водой и продовольствием, – меж тем продолжала она, – пустыня наступает нам на пятки. Долина Сарасвати умирает… А потом вновь появляешься ты. Говоришь о каком-то демоне-звере и… и… – она замолчала.

– И… что?

– Ничего, – отрезала дочь старосты.

Он чувствовал в ее голосе растерянность. Растерянность и смятение. Всепоглощающий огонь, пылавший в ее черных глазах тогда, когда он спрыгивал со второго этажа, хоть и не потух до конца, но стал менее ярким. Словно недавние события оставили неизгладимый отпечаток на душе Абхе. Но было здесь кое-что еще. Шанкар ощущал это, но не хотел касаться. Ибо сам до конца не знал ответа. Однако дочь старосты не дала ему возможности уйти от неприятной темы.

– Ты ведь ее еще любишь, да?

Охотник вздрогнул, но снова промолчал. Казалось, смятение чувств начинает заражать и его. Медленно, подобно надвигающейся буре из-за горизонта. И эта буря не сулит ничего хорошего.

Абхе хмыкнула:

– То-то и оно.

– Послушай…

– Как повязка? – внезапно спросила она.

– Не жмет, – удивленно ответил охотник.

– Пф, – фыркнула девушка, – ее же я накладывала! Но я о другом – она не намокла?

Шанкар скосил взгляд на грудь, обмотанную перевязью.

– Немного.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнула она, – значит, раны начинают затягиваться. Утром сменим.

– Спасибо, – поблагодарил охотник.

– Так, откуда взялся этот зверь? – вновь поинтересовалась Абхе.

– Не знаю, – опять ответил Шанкар, – на него наткнулись лесорубы, когда начали вырубку лесов под новые посевы и для обеспечения печей свежей древесиной.

– Печей?

– Верховный жрец Девадат… – охотник запнулся, – бывший Верховный жрец Девадат намеревался перестроить юго-восточный район Мохенджо-Даро. Дома там пришли в ужасное состояние. Для отстройки обычный кирпич-сырец не годился. Девадат хотел укрепить его посредством обжига, а для этого нужны печи.