Текст книги "Юность олигархов"

Автор книги: Павел Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Теперь уже кивнул Глеб, принимая деньги и пряча их в огромный бумажник чуть ли не крокодиловой кожи:

– Да–да. И я надеюсь, что и все наши прочие договорённости всегда будут оставаться в силе. Прежде всего – полное авторское инкогнито. В нашем деле каждый дополнительный глоток славы приближает преждевременную кончину. А у меня, знаете ли, – Сигал поскрёб щёку, – трое детей. И простая человеческая цель – дожить до спокойной старости. Рад был помочь. Удачи, господа!

– Я же говорил – ас! – едва за конспирологом захлопнулась дверь, Семён Владимирович поднял вверх оба больших пальца.

– Уж точно. Не хотел бы я оказаться героем его очередного опуса. Скушает, у него же зубы в два ряда растут, – Лёвка улыбнулся и щёлкнул зубами. – Вызовите верстальщицу. Объясним ей задачу.

Лёвка придумал: он подарит Кате обязательно что–нибудь живое. Скорее всего – котёнка. Кота по имени Лев. Когда они были женаты, все те четыре месяца, Катька ныла, требуя кота. Но Лёвка был непреклонен:

– Никаких шапок в моём доме не потерплю! – категорически заявлял он.

К тому ж и дом тот был не их собственный, а просто съёмная квартирка. Комната размером с кухню, кухня размером с ванную и ванная размером с почтовую марку.

А вот теперь уже, когда Кэт обзавелась собственной жилплощадью, а теперь ещё и приобретает в безраздельное пользование нового мужа, кошака в дом притащить не повредит. Пусть кот Лев царапает стены после новёхонького евроремонта, а новый Катькин благоверный благоухает злой кошачьей мочой. Точняк, кот будет в самый раз. Хотя…

Лёвка задумался. Можно и свинью же подложить… Или хоря?.. А что? Прикольно… Да ладно, на месте разберусь, – решил он.

Левка матюкнулся, но всё же вклинился на стоянку между ржавым «москвичом» и хромированным «мерсом». Блеск и нищета Птичьего рынка, – философски подумал он. Его бежевая «мазда» в социальном аспекте находилась ровно посередине. Что он и доказал, втиснувшись.

…Они познакомились с Катей на студенческой конференции в Звёздном городке. Собственно, главной звездой там и была она, радистка Кэт, Екатерина Великая, то есть – Катя Чайкина. Её работа была признана лучшей всеми, а её внешность – самой отпадной. Второй вывод негласно сделала мужская половина конференции. Ну а сама Катя решила выйти замуж именно в Звёздном городке. И пройти мимо блистательного Лёвки не смогла. Он ей просто этого не позволил.

Странно, но по темпераменту они оказались очень похожими. Цунами, тайфун, буря, стихийное бедствие – это определения от Лёвки. Кэт выражалась изящнее: фейерверк, безумие, перебродившее шампанское, Ниагарский водопад…

Они и внешне было очень похожие: оба высокие, светловолосые и светлоглазые. Хотя Катя была красотка хоть куда, разве что подбородок немножко тяжеловат, а Лёвка так себе, серединка на половинку: слишком острый нос, слишком широкие губы и какая–то общая асимметричность в чертах лица. Иногда их даже принимали за брата с сестрой.

Уже на третий день после свадьбы ругались они так самозабвенно, что лучше бы завели кота.

Через месяц в их жизни появились летающие тарелки, чашки, рюмки и даже чугунная сковорода.

На втором месяце они съездили в Крым и там началось землетрясение.

Через три месяца у Лёвки открылся нервный дерматит (диагноз он себе мужественно поставил сам), а Катя сделала аборт.

На месяце четвёртом они развелись столь же молниеносно, как и поженились.

Но Катя из Лёвкиной жизни никуда не ушла – не захотела. Она подружилась с Лёвкиными друзьями и не хотела их терять. Ей нравились Гоша, Нур и Нюша. Они были такие классные, такие весёлые! А ей, приехавшей учиться из Ростова, в Москве так не хватало друзей. Вот она беззастенчиво и приватизировала Лёвкиных. Впрочем, в качестве друга и сам Лёвка устраивал её как нельзя лучше.

…Он шёл по Птичке, как победитель, с гордо поднятой головой. Сразу видно – их Высочество Покупатель! Приободрились продавцы в рыбьем ряду, поняли, продрогшие – не за червяками идёт мужик. Долговязый парень в спортивном костюме резво застучал по аквариуму. Снулые рыбы слегка оживились.

– Налетай, покупай! – неожиданно тонким голосом выкрикнул спортсмен, но Лёвка прошествовал мимо. Сегодня у него был не рыбный день.

Так, вот и кошки. Мохнатые белоснежные персы, пока ещё персики, сыто жмурясь, ворочались в глубокой коробке.

– Сколько? – спросил Лёвка, засовывая в коробку палец. Самый смелый персик зашипел и выпустил крохотные коготки.

– Будете брать, дешевле отдам, – засуетилась интеллигентная дама в очках. Она слегка гундосила, а на кончике её носа жалобно качалась капелька. Дама незаметно тыльной стороной ладони смахнула каплю: – И родословная есть, прекрасные родители, сможете потом выставляться.

– Сколько? – повторил Лёвка.

– Сто двадцать.

– Угу, – кивнул Лёвка. Дороговато, но и товар ведь приличный.

– Сто десять, – по–своему поняла его дама. Новая капля подоспела на смену прежней.

– Подумаю, – Лёвка отошёл. Надо было еще поискать. Не покупать же вот так, сразу? Это не по правилам.

– Сто! – в спину ему отчаянно выкрикнула дама.

Но Лёвка уже застрял у собачьего ряда. Чёрные весёлые комочки, повизгивая, копошились в пластмассовом контейнере на байковой подстилке. Один щенок, не участвуя в общей возне, старательно отгрызал пуговицу – видно, подстилка в прошлой жизни была халатом.

– Лабрадоры, – вкрадчиво пояснил хозяин щенков, пожилой мужик в парусиновой кепке, – исключительно замечательная собака.

– Неужели? – с сомнением спросил Лёвка, разглядывая загнутые бубликом хвостики щенят. Он всегда считал, что у лабрадоров хвосты прямые, ровные. Чтобы махать туда–сюда параллельно земле. И рулить в воде. Бубликом–то не особо ведь порулишь. Разве что волну поднимешь.

– Уровень цивилизации общества определяется количеством лабрадоров, – убеждал хозяин. Он был, похоже, слегка навеселе.

А кепку–то у нас брал, – автоматически отметил Лёвка.

– Это собака – для души, – пел продавец фальшивых лабрадоров. – Берите, задаром почти отдаю. Если в хорошие руки. Это ж королевская собака! У Миттерана – лабрадор, у английской королевы – лабрадор. Даже два. Нет, три! И еще у этого… Блина Клинтона.

Но Лёвка его не слушал. Он смотрел только на соседний ряд.

Он уже узрел то, что подарит Кэт на её вторую свадьбу. На долгую–долгую память.

Глава вторая. Операция «Наполеон»

5 сентября 1997 года

Катя Чайкина больше всего на свете хотела быть богатой и знаменитой. Именно поэтому она и уехала поступать в Москву, хотя Ростовский университет был полностью к её услугам – Катина мама, Евгения Макаровна, работала в секретариате университета с незапамятных времён. Характер у маменьки был ого–го: самые строгие профессора ходили перед нею «на цирлах» и носили подобострастные шоколадки по положенным дням, в календарные и общенародные праздники.

Но Катин характер был похлеще маминого. Во всяком случае, никакие вопли, мигрени и прочие «господи, кого я вырастила!» и «ждут тебя не дождутся в твоей Москве!» не смогли остановить юную Чайкину. Она б и в Америку уехала, но ответов на свои запросы и разосланные анкеты Катя не дождалась ни из одного охваченного её юным пылом университета. Ну, и хрен с ними – чем учиться в «мериканском» захолустье, лучше было покорять Москву.

Что Катя и сделала с первого захода. С её золотой медалью и кучей дипломов со всевозможных олимпиад – от российской до международной, российско–украинской, ей надо было лишь на «пять» сдать первый экзамен в заветный МГУ. Биофак не филфак – свою пятёрочку Катя–таки получила.

Но романа с наукой не вытанцевалось. Вмешалась проза жизни. Наука и богатство отказывались мирно сосуществовать в новой России. Да и слава как–то не подгребала к научному берегу, вилась, легкомысленная возле шоу–бизнеса, политики и отдельно взятых интеллектуалов. Да, времена торжеств отечественной науки давно миновали. Героини из романов Каверина могли спать спокойно: около их квартир не ночевали восторженные поклонники и настырные папарацци.

Что ж, для женщины, к тому ж напористой и с вполне (даже очень) приличными внешними данными путь к славе и богатству мог лежать и совсем иными стёжками–дорожками. И тому подтверждением стало первое Катино замужество. Конечно, несколько опосредованно, но Лёвка вывел её на тропу богатства. Ну, конечно, дико извините, не богатства, но всё же вполне даже приличного заработка. Во всяком случае со своими кроликами и мышами она хрена с два купила бы себе собственную, пусть и со смежными, но всё же двухкомнатную квартиру

А мыши подождут. Катя внимательно следила: пока к её теме никто даже близко не подобрался. Правда, одна лаборатория в Англии что–то там затевала, но пока медлительные островитяне хоть на что–то выйдут, она уже ознаменится, разбогатеет и примчится к ним поддержать и возглавить новое открытие.

Пока же ей предстояло сделать иной шаг к славе. Она решила снискать себе у истории лавры Арины Родионовны. Ибо новым её избранником стал писатель. Прозаик Игорь Скоков. Что, не слышали? Ну, ещё услышите! Запомните: Воксо Ко. Именно таким изощрённым псевдонимом, сконструированным из собственной фамилии, пользовался Игорь.

Со Скоковым её познакомила Нюша. Точнее, Нюша привела Катю на семинар, где обсуждали последний рассказ Воксо Ко. В Игоре её поразили две вещи: толстенные стёкла очков и очевидная гениальность. Гениальность была в его уверенном спокойном голосе. В слишком крупной для худого тела голове. В жестах и улыбке, в походке и манере одёргивать вытянутый свитер. Короче, Катя влюбилась с первого взгляда.

А решение выйти замуж за Скокова приняла сразу после Нюшиных слов, когда та представила ей Игоря после семинара:

– Он, Кать, у нас на курсе самый талантливый. Пишет такие рассказы, знаешь, цикличные, как скорпион, кусающие себя за хвост. Ну, чистая Латинская Америка!

– Как Маркес? – проявила осведомлённость в латиноамериканской литературе Катя.

Решение она уже приняла, остальное было делом техники. Прекрасная картинка пронеслась перед её взором. С обложки глянцевого журнала высокомерно улыбался Воксо Ко во фраке. Рядом с ним – ослепительная красавица в нескромном декольте. Простая ростовская девочка Катя… Крупно – крик–надпись «Четвёртого русского лауреата в области литературы и его очаровательную супругу принял король Швеции…» Надпись не была закончена – имени короля Катя не помнила.

– Ну, Маркес, это попса, – усмехнулся Воксо Ко. – Если уж Аня так настаивает на латиноамериканских аллюзиях, то скорее это Оннетти.

– Или Борхес, – подхватила Нюша. – Но ты, Игорь, пошёл дальше Борхеса…

– Куда уж дальше, – застеснялся Воксо Ко и одёрнул свитер.

– Ну почему, – распалилась Нюша, – в этом сегодняшнем рассказе…

– Это только подход к теме, – прервал ее Игорь. – Вот я следующую вещь начал… Представляете, девочки, женщина превращается в бабочку, а ей отрывают крылья… Пожалуй, тянет на роман, – сам себе с удивлением признался он.

– Классно! – восхитилась Нюша. – Забацай, Игорёк, вековуху на Нобелёк!

– Слушайте, ребята, – предложила Катя, – а поехали ко мне, выпьем, поболтаем. У меня шампанское итальянское есть!

– А что? – Воксо Ко склонил голову, внимательно рассматривая Катю снизу вверх сквозь толстые линзы. – Поехали, девчонки!

…Платье сидело нормально, а вот туфли подло натирали. Она специально купила себе к этому дню туфли на низком каблуке, чтобы не слишком возвышаться над женихом, хотя он ничуть не комплексовал по поводу своего роста. Он и не был маленьким, просто Катя вымахала ого–го – на ростовских–то харчах!

Расписались они ещё с утра, а теперь ждали гостей. В Ростов, на домашние смотрины им предстояло ехать в выходные, а оттуда – сразу к морю, в свадебное турне по югу нашей необъятной родины.

– Катюш, да не мучайся ты! – Игорь в тёмно–синем костюме и бабочке был хорош собою необыкновенно. – Мы ж дома празднуем, надевай хоть шлёпанцы.

– Ты не понимаешь!

– Не понимаю, – признался он, указательным пальцем поправляя очки.

– Так вот, объясняю для тупых: к этому платью нужен каблук не больше трёх сантиметров! – Катя чмокнула мужа в маковку. – Твоих сколько будет?

– Думаю, пятеро, хотя…

– Ну, признавайся, признавайся!

– Где пять, там и десять, литераторы размножаются почкованием, – философски вздохнул Скоков. – Ничего, жратвы на всех хватит. А это в нашем деле – главное. Кстати, пойду подкреплюсь.

– А по–моему, главное, чтобы выпивки хватило, – практичная Катя тут же схватилась за телефон. – Блин! Лёвка уже свалил, – и она снова принялась нажимать кнопки:

– Нюш, Нюша! Выручай!.. Прихватите красного и коньяка… Нет, шампанского – хоть ванну принимай… Ну, захочешь – примешь. На всех хватит. Пока, жду! – Катя хлопнула трубкой.

Тут же заверещал звонок.

– Алло, – вновь схватилась она за телефон, – Блин! Иду! – отчаянно крикнула новобрачная Катя – звонили в дверь, а она так и не смогла втиснуться в подлые туфли.

– Кто там, Кать? – интересовался из кухни подкрепляющийся муж, а она ничего не могла ответить.

Внезапно онемела Екатерина Чайкина: в дверях стоял тоже её муж. Бывший. Первый муж. И улыбался от уха до уха. На синей ленточке он держал свою спутницу – маленькую беленькую козочку.

– Бе–е–е… – тихонько сказала козочка и колокольчик на её шее жалобно звякнул.

– Это что? – обалдела Катя.

– Коза.

– Зачем?

– Подарок, – незамысловато объяснил Лёвка.

– Ну, входите, – вздохнула Катя.

***

Время приближалось к двенадцати. Как раз середина ночной смены. Машины, ухая и полязгивая, допечатывали последние тысячи тиража развлекательной газеты «Смехопанорама». В соседнем цехе их упаковывали в пачки и на автокаре свозили на погрузку. Обычная рабочая ночь типографии «Литгазеты» на Цветном бульваре. Бум–бац–шлёп, хлоп. И так ещё и ещё раз. Много–много раз.

Дежурный мастер цеха офсетной печати Максим Перепёлкин потянулся так, что хрустнули суставы, и спросил технолога:

– Ну что, по графику идём?

– Даже с опережением. Будет время спокойно чайку попить.

– Может, чего покрепче? – предложил Перепёлкин.

– Ты ж знаешь, у меня язва, – с сожалением проворчал технолог Костя–альбинос и пригладил белёсую макушку, – я могу только коньяк.

– Ну, брат, на коньяк мы с тобой не зарабатываем. Значит, будем пить чай, – Перепёлкин усмехнулся, – по цвету наш чай как раз твой коньяк напоминает.

– Только градус не тот, – Костя пригорюнился. Он вообще, по жизни, был нытиком. – Знаешь, Макс, если оно не везёт, так не везёт. Сегодня же «Манчестер» с «Реалом» играют. А мы тут парься.

– Ладно, сейчас новый тираж запустим, пойдёшь на охрану – второй тайм посмотришь, – утешил Максим, принимаясь за кроссворд из «Смехопанорамы». – А я тут прослежу. Кто там на очереди?

– «Московский вестник». Плёнки в порядке, я всё проверил, – Костя–альбинос поднялся. Настроение его резко улучшилось. – Пойду гляну, чего там. Кажется, пора машину останавливать.

***

Ах, какой гол! Красавец!

Василий Петрович был доволен – он болел за «Реал». Заверещал звонок входной двери. Кого там несёт в такое время? Петрович встал с продавленного диванчика и, оглядываясь на экран телевизора, пошёл открывать. И чего людям дома не сидится? Сиди, смотри футбол, так нет же – припёрлись.

За стеклянной дверью переминалась тоненькая девчачья фигурка в короткой кожаной курточке и узких джинсиках.

– Давно закрыто, барышня! – проворчал Петрович.

Но девушка не слышала его, она отчаянно жестикулировала и размахивала какими–то бумагами.

– Ну, чего тебе? – Петрович открыл дверь.

– Дяденька, впустите, пожалуйста! – девчонка была совсем молоденькой и какой–то испуганной. Гонится за ней кто, что ли? Во времена настали! Нормальному человеку по улице пройти – и то опасно! Довели Россию…

– Не положено, барышня, – мягко объяснил Петрович, – пропуск ночной есть? Это же типография, а не реанимация, – он закряхтел, довольный собственной шуткой.

– Вот удостоверение редакционное. Дяденька, выручайте, а то с меня главный голову снимет, – она чуть не плакала, подсовывая охраннику синие корочки с надписью «Московский вестник».

– Что за пожар–то? – впуская девушку, спросил Петрович.

– Срочные, в номер, изменения, – объяснила та сквозь слёзы.

Её ореховые глаза жалобно улыбались. Тушь на глазах размазалась, потекла, темной полосочкой перечёркивая щеки девушки. Именно от этой вот размазанной туши её становилось так жалко, что сердце старого вахтёра дрогнуло:

– Ладно, иди, тебе в цех надо, – проворчал он.

– Как пройти? – ожила несчастная.

– Иди на второй этаж, – объяснил Петрович, а там тебе откроют, я сейчас Перепёлкину позвоню. Только непорядок это…

– Спасибо! – девчонка, как стрекоза, скакала через две ступеньки.

Петрович, глянув на экран, стал набирать внутренний номер. На поле игроки «Манчестера» с ленивой грацией перебрасывались мячом. Не иначе, как что–то затевали.

***

– Из «Вестника? Ладно, открою, – Максим удивлённо пожал плечами. – Чего–то там стряслось, – ответил он на немой вопрос Кости–альбиноса и пошёл отпирать. – Ну, что там ещё? – недовольно спросил он девушку, которая с несчастным видом протягивала ему какие–то бумаги.

– Нужно срочно поменять материал на третьей полосе, – объяснила та жалким тонким голоском.

– Поздно, девушка, – стараясь быть любезным, Перепёлкин отрицательно покачал головой.

– Меня главный редактор кастрирует! – отчаянно выкрикнула девушка и добавила тихо. – Ну, пожалуйста!

– Ха, кастрирует! – развеселился Костя. – Это тебя–то кастрирует?

– Меня, – подтвердила та и, положив свои бумаги на стол, достала из сумки красивую коробку. – Пожалуйста, – повторила она.

– Ни хрена себе заявочки! – Костя–альбинос взял в руки коробку. – «Наполеон», что ли? – удивился он.

Девушка кивнула.

– Прикинь, Макс, сон в руку! – развеселился Костя. – Ну что, поможем даме? Чтоб не кастрировали? – он загоготал.

– Ты что, Кость, обалдел? Компьютерный же закрыт. Кто плёнки выводить будет? – отозвался Максим, с сожалением поглядывая на коньяк.

– А у меня есть плёнка! – девушка осторожно выпростала из свёрнутых бумаг прозрачную типографскую плёнку с отпечатанной вёрсткой. – Вот! Только третью полосу же поменять! А то у меня компьютер козлил и все правки слетели. А там и название, и фактура… – она вновь чуть не плакала.

– Ну, считай, в рубашке родилась, – переглянувшись с Костей–альбиносом, заявил Максим, – еще бы двадцать минут – и кранты. Тираж бы останавливать не стали.

– Кастрировать! – никак не мог успокоиться Костя.

– Спасибо, мальчики! – девушка радостно улыбалась, глаза её, цвета дорогого коньяка, прямо светились.

– На здоровье, – ответил Костя и, прихватив плёнку, направился в цех. Бледно–голубые его глаза в свою очередь тоже сверкали, как бриллианты в чёртову тучу карат. Настроение было прям как на первое мая. Коньячок с футболом, пусть только со второго тайма – что может быть лучше? Если бы ещё и «Манчестер» не подвёл…

***

– Ну, как? – спросил Нур, едва Нюша плюхнулась рядом, на переднее сидение.

– Тип–топ! – сказала счастливая Нюша. – Ох, и напьюсь же я сегодня! Поверни зеркало!

Она принялась вытирать со щёк нарочито размазанную тушь.

– Удостоверение проверяли?

– Нет, только на название глянули.

– Понятно… – Нур был несколько разочарован. Он вчера полдня сидел за компьютером, мастеря Нюше корочки. – Куда едем напиваться? Вернёмся к Катьке?

– На свадьбу? – Нюша задумалась, размышляя вслух. – Так, Лёвка смотрит футбол, вопит как зарезанный за свой «Манчестер»… Гошка или смотрит с ним, или за Марычевой ухлёстывает… Наши, литинститутские уже напились и делят лавры…

– Это как? – Нур тронул машину с места.

Надо было сначала выскочить на кольцо, а там видно будет, куда ехать. Вечерняя Москва казалась спокойной и такой тихой, что слышно было, как с шорохом падают листья с уставших деревьев.

– Ну, обсуждают великую русскую литературу и своё в ней место, – пояснила Нюша. – Я это на каждой пьянке слышу. Кэт, наверное, за козой своей ухаживает…

– Может за мужем всё–таки?

– Не-а. Я Игоря знаю. Он с остальными великими за своё место борется, он же классик, – покачала Нюша головой, – так что Катьке как раз коза остаётся. Можно, конечно, её выручить…

– Слушай, а поехали ко мне? – неожиданно предложил Нур. – И ближе будет, а то через всю Москву получается пилить надо.

– А напиться? – сомневалась Нюша.

– Если божоле тебя устроит, то с напиться проблем не будет.

– Молодое божоле? – капризничала Нюша.

– А оно другим и не бывает, – засмеялся Нур, – такое вкусное, что состариться не успевает!

– Поехали! – охотно согласилась Нюша. И несколько нелогично спросила: – А козы большими вырастают?

– Очень, – кивнул Нур, знакомый с сельским хозяйством не понаслышке, а по босоногому деревенскому детству, – особенно если оказываются козлами.

Ну, слава аллаху, расслабилась! Нур был доволен – Нюша расхохоталась звонко и вполне искренне. Струна, что была натянута в ней с того самого момента, когда они покинули шумную свадьбу, вроде бы ослабла. Что, собственно, и требовалось доказать. Теперь немного божоле – и Нюша окончательно придёт в себя. Он–то, справедливый и благородный Нур, был с самого начала против того, чтобы запускать в типографию Нюшу. Но Гоша посчитал именно подобный вариант максимально беспроигрышным. И, похоже, был всё–таки прав. Как и почти всегда, впрочем.

Вино оказалось восхитительным, закуска вот подкачала. В холодильнике Нура нашлись лишь шпроты и оливки. Правда, был еще фиолетовый виноград и огромные красные яблоки.

– Лёвка вчера заходил, – прояснил хозяйственный Нур, нарезая яблоко ломтиками. – Ты ж знаешь, он как пылесос. После него – чисто.

– Я ж напиться хочу, а не объесться, – засмеялась Нюша, с ногами устраиваясь на диване. Нур зажёг толстую красную свечу, погасил верхний свет и наполнил бокалы по новой:

– Ну, за тебя?

Нюша аккуратно, чтобы не разлить, подняла свой бокал:

– За «Московский вестник»! – провозгласила она, отдувая со лба длинную чёлку. В мерцающем, дрожащем свете она стала ещё красивее.

– Значит, за тебя, – резюмировал Нур.

Молодое божоле прекрасно справилось с задачей – на середине второй бутылки окончательно расслабившаяся Нюша жалобно простонала:

– Нур – Нур! Спать – умираю.

– Ложись здесь, – предложил он. – Я же тоже выпил. Утром тебя отвезу.

– А ты? – сонно спросила Нюша, заваливаясь на диван и натягивая на себя мягкий клетчатый плед.

– А я – на раскладушке, – ответил Нур, но Нюша уже не слышала. Сладко посапывая, он спала. Лишь ресницы её тихо подрагивали в неярком свете свечи.

Нур быстро убрал следы их нехитрого пиршества и, пододвинув стул, сел так, чтобы видеть ее умиротворённое лицо.

Когда это она успела вырасти? – думал он, глядя на Нюшу. Вроде бы всегда она была маленькой, младшая сестричка его лучшего друга, и вот – на тебе! Прекрасная незнакомка спит на его диване. Незнакомка улыбнулась во сне.

Она была так похожа на Гошу и в то же время – совсем другая. У Гоши брови густые, и такие ровные, будто их вычертили по линейке. А у Нюши – тоненькими скобочками. Нос похож, только у Гоши он крупнее. Ну правильно, он же мужчина…

Нур вздрогнул – блестящие ореховые глаза с неестественно расширенными зрачками смотрели прямо на него. В каждом зрачке было по свече и по Нуру.

– Ты чего? Спи, – прошептал он.

– Нур – Нурчик… – нежно шепнула Нюша.

Сердце Нура, мужественное сердце мастера восточных единоборств, ухнуло и провалилось в никуда. Он понял, что пропал.

Это была катастрофа. Он не верил в любовь. Никогда. Да, он знал, что в нужное время он женится на симпатичной девушке. На татарке, естественно. Но это совсем не имело отношения к тому, что имело расхожее название. Любовь? Ерунда, сказки для слабых и нервных. И тут эта сказка лежит на его диване и смотрит на него своими сладкими глазками.

Он потряс головой, отгоняя наваждение.

Тонкие пальцы коснулись его щеки и скользнули к подбородку.

– Спи, Нюш, я уже тоже ложусь, – сказал он, но почему–то не отодвинулся. Просто не смог.

Пальцы коснулись его груди – рубашка была наполовину расстёгнута.

– Иди ко мне, – шепнула Нюша и закрыла глаза. Её губы слабо улыбались.

Ты с ума сошёл, – сказал себе Нур.

– Да, – ответила Нюша, отодвигаясь.

Поцелуй был терпким, как молодое божоле.

Но не таким холодным – в комнате было так жарко, что вслед небрежно, впопыхах сброшенной одежде на пол полетел и такой мягкий, но абсолютно ненужный клетчатый плед.