Текст книги "В поисках абсолютного чуда. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

Давид сразу поморщился от сонма неприятных запахов, шибанувших в нос. С этим надо что-то делать, его мозг принялся вычленять приятные, и отбрасывать противные. Через минуту он наслаждался ароматом кожи девушки, сидящей в другом конце вагона. Девушка оказалась не столь красива, сколько чиста. Давид повел ноздрями в ее сторону и понял, что она девственница. Непорочная, несмотря на то, что ей двадцать два. Большая редкость в наше время. Образ читающей книгу студентки отпечатался на сетчатки его глаз, и вскоре все ехавшие в вагоне превратились в ее копии. Давид прислушался к мышцам ее гортани, что непроизвольно сокращались при чтении, и теперь слышал тонкий красивый голос, читавший ему лекцию по физике. Лекция не поведала Давиду ничего интересного, зато мелодичный голос девственницы ласкал слух. Теперь основные раздражители устранены, правда, осталось осязание и вкус, но Давид жевал жвачку с ментолом, и ни один отрезок его кожи не соприкасался вагоном. Теперь он мог сосредоточиться на объявлении.

Хоть кто-то наполовину сорвал бумажку со стенки вагона, Давид легко восстановил недостающую часть воображением. Более того, в его мозгу оторванная часть покрылась изящным узором из лилий с виноградной лозой, чего не предполагалось в оригинале. Дорисовав объявление, Давид восхитился мастерством художника, ни мало не заботясь, что восхваляет, собственно, себя. На черно-белой картинке блестел строй отполированный мечей, но они его не заинтересовали. Его чрезвычайно взволновал кинжал с рукояткой в форме тюльпана. Воображение тут же нарисовало образ Натальи, и Давид понял, она заслуживает такой подарок. Он запечатлел в голове адрес выставки, включил Знание и узнал, как дотуда добраться. Знание сработало лучше любого GPS навигатора.

На следующей станции Давид вышел и пересел на другую электричку. Все прохожие до сих пор виделись ему девушками, читающими учебник по физике, и пахли непорочностью и чистым женским телом.

Давид добрался до дома Иосифа через полчаса. Он вошел в грязный подъезд, каблуки туфель отстучали шестьдесят ступеней, прежде чем он оказался на третьем этаже. По дороге колдун принюхался и учуял запах мочи. Определенно, мужской, определенно, с запахом дешевого пива. Проходя между третьим и вторым этажом, Давид на минуту остановился и достал из сумочки накладную бородку с усами. В дверь Иосифа постучал уже мужчина примерно сорока лет, и когда спросили: 'Кто там?', – ответил на чистейшем русском языке, что считалось привилегией исключительно жителей северной столицы.

– Я на экскурсию, – сказал Давид. – Я прочитал ваше объявление в метро.

– Здравствуйте, – сразу открыл дверь Иосиф. На его лице играла приветливая улыбка, но Давид легко различил в ее корне алчность. – Проходите.

Давид вошел, и ноздри сразу пропитались запахом оружейного масла. Грубый аромат Давиду понравился, и это в первый раз спасло Иосифу жизнь. Первоначально Давид собирался убить коллекционера, как только войдет внутрь.

– Цена на самостоятельную экскурсию чисто символическая – пятьдесят рублей, – затараторил Иосиф. – Но если вы хотите, чтобы я прочитал вам небольшую лекцию о холодном оружии, или рассказал историю каждого экспоната, это обойдется вам еще в пятьсот рублей час.

– Будьте добры, просветите меня, – сказал Давид, улыбаясь в накладные усы. Он достал тысячу рублей и протянул Иосифу.

– Сейчас принесу вам сдачу.

– Ну что вы, – отмахнулся колдун. – Оставьте себе, хотя я, быть может, задержусь здесь больше, чем на час.

– Благодарю. – Иосиф засиял еще больше. – Что вас интересует?

– Ну, в первую очередь, кинжалы. Но можно посмотреть и мечи. В вашей рекламе говорилось, что оружие можно потрогать?

– Конечно! Только если будете очень аккуратны.

– Не беспокойтесь, я буду крайне осторожен.

Вскоре, Давид продемонстрировал, что такое осторожность, в его понимании. Пока Иосиф что-то бубнил на заднем плане, Давид осмотрел тщательно начищенные клинки и поразился их красотой. Он прикоснулся к оружию всего дважды, и оба раза удивил Иосифа. Во-первых, Давид расхаживал в шелковых перчатках, и лишь дважды кожа его ладоней напрямую соприкоснулась с экспонатами: когда он взял в руки кинжал, приглядевшийся в метро, а еще его заинтересовал огромный двуручный меч. Давид и не подозревал, что обратил внимание на любимейшие игрушки собирателя холодного оружия. Иосиф поразился, с какой нежностью и трепетом Давид прикасается к лезвию кинжала, как проводит пальцем по наточенной кромке, как белейшие кисти щупают рукоять, а пальцы с ровными, слегка длинноватыми кутикулами, дотрагиваются до нее лишь чуть-чуть. Казалось, Давид трогает не сам кинжал, а воздух его окружающий. Иосиф удивился бы еще больше, если бы узнал – это действительно так.

Первым Давид осмотрел кинжал. Колдун представил кузнеца, ковавшего его, представил первого хозяина смертоносной полоски стали. По мнению Давида, тот должен был предпочитать красный цвет. Вскоре его предположение подтвердилось.

– Это кинжал принадлежал кардиналу Ришелье, – сказал Иосиф, глядя, как кисти Давида гладят блестящий металл.

– Да, я так и подумал, – отозвался Давид. Иосиф решил, что посетитель выпендривается. Давид не мог знать, что это за кинжал и кому он принадлежал. Об этом могли догадаться пара человек на планете, ну, максимум – трое; но Давид в их число не входил.

Давид повесил кинжал на стену и пошел дальше. Иосиф рассказывал ему о булате, о способах закалки стали, о тамплиерах, о розенкрейцерах, о деревьях, служивших основой рукоятей, о вымачивании древесины, о правильной обработке слоновой кости – все это Давида нисколечко не заинтересовало. Его не занимала история или механизм производства холодного оружия, куда интересней люди, ими владевшие. И этот жадный еврей выбивался из ряда владельцев, будораживших воображение колдуна. Собственно, Давид все еще решал: убить Иосифа, или оставить в живых? Коллекционер второй раз спас себе жизнь, когда сказал Давиду: 'Будьте здоровы', – после того, как колдун чихнул. Давиду нравились вежливые люди. И вот они дошли до, на первый взгляд, непримечательного меча. Довольно грубый, с доброй сотней зазубрин на порыжевшем лезвии, он, однако, заворожил Давида, заставив во второй раз снять перчатки. Давид снял оружие со стены, Иосиф опять удивился, что Давид выбрал самый достойный экспонат его коллекции. И предыдущий кинжал, и это меч – его изюминки. Иосиф задумался, а не специалист ли перед ним? Он знал всех знатоков холодного оружия Питера и большинство спецов России, но этот ему незнаком. Иосиф решил пока не делать поспешных выводов. Пускай Давид безошибочно выбрал самое ценное, осматривал он клинки совершенно непрофессионально. Не проверял прямоту лезвия, не приглядывался к основанию рукоятки. Есть множество признаков, по которым определяется коллекционер-профи, и ни один из них Давид не проявил.

А Давида целиком и полностью захватил меч. Он внимательно осматривал каждую зазубрину, принюхиваясь к запаху крови, пролитой несколько сотен лет назад. Меч пропах убийствами, а Давид подавлял порывы облизать его. Волна накатывала, пришлось поднять берега. Правда, теперь придется дать ей выход в ближайшем будущем, но это и так входило в планы…

– Это, предположительно, меч Зигфрида Великого, – пояснил Иосиф. – Конечно, это всего лишь предание, но, в данном случае, есть несколько подтверждений, что это один из мечей скандинавских королей. Хотя в научном мире меня за такие слова подняли бы на смех.

Иосиф сказал это специально, чтобы проверить, достаточно ли Давид разбирается в оружии. По-настоящему, это меч некоего тевтонского рыцаря, имеющий ценность исключительно в силу древности. По форме лезвия можно легко догадаться, к мифическому Зигфриду меч не может иметь никакого отношения. Но Иосиф не знал, что в корне неправ. Для Давида этот меч принадлежал именно Зигфриду. Сага о Нибелунгах пронеслась в голове колдуна, сжигая информацию о тевтонцах.

– Я хочу купить у вас его, – сказал Давид. – Его и тот кинжал.

– Боюсь, я не продаю оружие, – покачал головой Иосиф.

– Я предлагаю миллион долларов, – сказал Давид невозмутимо, продолжая вертеть меч в ладонях. Он наслаждался им, а в мыслях сиял образ великого и сурового воина древности.

Иосиф опешил. И меч, и кинжал стоили гораздо меньше предложенной суммы. Иосифа погубил ни кто иной, как двоюродный брат Изя. После слова 'миллион', Иосиф вспомнил брата, и в душе пробудилось чувство алчности, пополам с завистью. Родственник ведь отнюдь не беден и всегда относился к Иосифу с легким пренебрежением, как и любой богач к человеку, если не бедному, то уж точно не миллионеру. И Иосиф сделал ошибку. Если бы Иосиф согласился на предложение, он уже через час получил бы деньги и больше никогда не увидел Давида. Но он сказал:

– Полтора миллиона.

И меч Зигфрида Великого снес ему голову. Последним он увидел белую молнию – это блеснул меч, вспомнивший, как уносить жизнь.

Давид убил коллекционера без грана эмоций. Он действительно готов был поступить с ним честно, но тот сам сделал выбор. После названной цены, волна перехлестнула берега, и Иосиф умер. Колдун взмахнул двурушником скорее неосознанно, а не из-за какой-то ненависти. А какая может быть ненависть к жадине? Ну уж нет, Давид видел всего один советский мультфильм, но накрепко запомнил истину: жадность – это плохо.

Колдун прошел на кухню, по пути надевая перчатки. Там он снял со стены полотенце и аккуратно обтер меч. Потом полазал в кладовке и нашел специальные чехлы для переноски оружия. Они напоминали чехлы для удочек. Он взял один большой, один маленький и поместил в них кинжал с мечом. Затем затащил тело Иосифа в кладовку и повесил на дверь висячий замок. Дальше – в кабинет. Там коллекция топоров посмотрела на него осуждающе, но Давид лишь усмехнулся. В столе он нашел несколько писем от двоюродного брата Изи и красивую открытку. Иосифа поздравляли с рождеством. По тонкому аромату подсолнечного масла, Давид понял, открытка послана соседкой из квартиры направо. Ее зовут Марина, причем, женщина подписала картонку, но Давид прибегнул к Знанию, дабы выяснить имя. Колдун нашел еще несколько бумаг, написанных неровным подчерком мертвого хозяина. Он прикрыл глаза и внес подчерк в коридоры мозга, рука потянулась за листком дешевой бумаги, и Давид превратил себя в Иосифа. Это несложно. Он слегка ссутулился, потом задышал неровно и натужно – Иосиф страдал отдышкой. Трясущаяся ладонь взяла шариковую ручку и написала на листе несколько строк подчерком Иосифа:

'Дорогая Мариночка, поздравляю тебя с наступающим Новым Годом! Звонил тебе в квартиру, не смог дозвониться. У меня большое горе, мой двоюродный брат Изя сильно заболел. Похоже, свиной грипп. Я должен поехать к нему в Израиль. Будь так любезна, зайди ко мне через пару дней и полей цветы. Ключ я просуну тебе под дверь. Когда приеду, я тебе позвоню. Я включу сигнализацию, но ты же знаешь, как ее отключить? Если нет, то я объясню, когда позвоню. Еще раз с наступающим, Иосиф'.

Давид сложил письмо и запечатал в конверт. Потом встал и, взяв два продолговатых чехла, пошел вон из квартиры. Выйдя, он просунул ключ под дверь соседней квартиры, но так, чтобы тот остался под косяком, невидимый изнутри. Рука вытащила из кармана коробок спичек и старательно натыкала в отверстие для ключа. Давид посчитал – этого будет достаточно. Каблуки по второму разу отсчитали шестьдесят ступеней, перед выходом из подъезда он бросил конверт в почтовый ящик.

Оказавшись на улице, он вызвал такси и поехал к магазину спортивных товаров. Там он купил черный тренировочный костюм, носки, рюкзак, кроссовки и пуховик. Следующее такси довезло его до торгового центра, где Давид приобрел дорогой кожаный портфель и две гвоздики. Цветы он попросил упаковать в большую подарочную коробку. Третья поездка окончилась почтой, там в Рим отправилась бандероль. В Римском почтамте работал знакомый Давида, он отправит меч на другой адрес, а оттуда на третий и тот вернется в Россию. Таким образом, меч потеряется, а двух дней вполне достаточно, чтобы его уже не нашли. Давид вышел из почты и пешком дошел к метро. Он доехал до Гостиного Двора и пошел в сторону гостиницы. Там он снял номер на сутки и, нагруженный пакетами с покупками, уединился, чтобы подготовиться к встрече с Натальей. Глава 15

Несмотря на удачную атаку Вани, его команда все равно проиграла и получила свои четверки. Всю оставшуюся игру Вовка явно целился мячами в Ваню, но не попал. Это разозлило хулигана еще сильнее. Но урок подходил к концу, после звонка все прошли к раздевалкам. Вовка ничего не сказал, но по хмурому взгляду Ваня понял, его в ближайшем будущем ждут крупные неприятности. Но, несмотря на это, Ваня пошел на следующий урок с высоко поднятой головой. Он отомстил! Пусть это и не равносильно синяку под глазом, но все же хоть что-то. Он думал, что сегодня ему определенно сопутствует удача. Пятый урок – последний, после него Ваня хотел пригласить Дашку. Хотя в приглашении такого рода она не нуждалась – праздник, проводимый в школе, мероприятие добровольно-принудительное, так что Даша должна быть там в любом случае. Но Ване казалось, будет лучше, если он сделает официальное приглашение. Это не позволит Даше найти на вечер другого кавалера, вроде того же Вовки.

Когда прозвучал последний в этом году звонок, ученики весело запихали в портфели учебники, и классы опустели за минуту. Даша шла впереди Вани вместе с подругой Мариной. Ваня набирался храбрости и уже подошел настолько близко, что смог услышать их разговор:

– Подожди, я сейчас в туалет схожу, – сказала Даша подруге.

Ваня просиял. Разговаривать с Дашкой, когда рядом Марина, не хотелось. Такие разговоры надо вести один на один, и желательно где-нибудь в пустыне. Но, за неимением пустыни, Ваня решил удовлетвориться тем, что подкараулит Дашу, когда она выйдет из туалета. Он пошел следом, но от возбуждения ему самому захотелось отлить. Он подумал, что сделает это по-быстрому и как раз успеет встретить Дашку на выходе. Они вошли в туалеты одновременно. В их школе мужской туалет отделялся от женского стенкой и, надо сказать, не слишком толстой стенкой. При желании можно услышать, что происходит в соседнем туалете, чем все, естественно, и занимались. Но Ваня не видел, как три фигуры, несколько выше его, пошли следом, а одна прикрыла за собой дверь.

Ваня даже не успел дойти до писсуара, когда сзади его кто-то толкнул. Он повернулся и увидел Вовку с корешем – тоже известным хулиганом.

– Что, пи…ок, сейчас ты у меня кровью ссать будешь, – процедил Вовка и ударил Ваню по лицу.

Удар вышел мастерский – Вовка разбил Ване губу. Ваня упал на грязный пол.

– Что, волейболист хренов, довыеживался? – сказал Вовка и пнул мальчика ногой в живот. Ваню скрутило.

– Вова, извини, я нечаянно… – едва смог проговорить Ваня.

– Знаешь, как за нечаянно бьют?

Ваня не ответил и получил второй удар в живот.

– Я спрашиваю, знаешь, как за нечаянно бьют? – повторил Вовка.

– Отчаянно…

– Правильно. – Очередной удар. – Кто ты такой?

– Что?

Удар.

– Я тебя спрашиваю, кто ты такой?

– Че-человек.

– П…ор тоже человек.

Удар.

– Вовка, пожалуйста…

– Ты п…ор?

– Нет.

Удар.

– Ты п…ор?

– Нет.

– Колян, дай нож.

Колян с глупой улыбкой на глупом лице, порылся в карманах и достал старую 'бабочку'. Вова раскрыл нож, пальцы действовали четко, уверенно – они явно делали это не в первый раз. Вовка подошел к Ване и навис над ним.

– А что, если я тебя сейчас немного почикаю?

– Вовка, не надо, – по щекам Вани уже давно текли слезы, а теперь из него потекло и другое. Переполненный мочевой пузырь не выдержал, на спортивных штанах расползлось темное пятно.

– Эй, да он обмочился! – заржал Колян.

– Ну вы скоро там? Я уже задолбался дверь держать! – послышалось со стороны входа.

– Подожди, сейчас, – бросил Вовка невидимому подручному. – Так ты значит обделался? Ты п…р?

– Да…

– Значит, тогда ничего зазорного, если мы тебя опустим. Все равно ты уже весь в моче, так что сейчас ее будет на тебе два вида.

Трясущимися руками Вовка расстегнул молнию на джинсах. Его лицо покраснело, он достал член направил на Ваню. Коляна тоже трясло, он смотрел, стараясь не пропустить ни единой детали. Вовка встал над Ваней, а тот плакал и не мог ничего с собой поделать. Его обуял страх, ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Но то ли Вовка недавно отлил, то ли от возбуждения не смог из себя ничего выдавить, однако, прошла почти минута, а с конца упала только пара капель, причем, не на Ваню, а на пол.

– А и х… с ним! – сказал Вовка, застегивая молнию. – Хватит с него.

Колян разочаровался, но виду не подал. Вовка еще раз пнул Ваню и пошел из туалета. А Ваня лежал и плакал. Он смотрел на две маленькие капли на полу и его душила страшная злоба. Перед глазами не бегали никакие формулы. И тут случилась вещь, еще более страшная. В туалет вошла Даша.

– Ты как? – сказала она, глядя на Ваню с жалостью. – Я все слышала. Ты не расстраивайся, они козлы.

Ее взгляд упал на его штаны и заплаканное лицо. И Ваня понял, ЧТО она подумала, услышав весь разговор. Она подумала, что Вовка все же поссал на него. Из его горла вырвался дикий крик, мальчик вскочил на ноги.

– Дура! – прокричал он ей и, оттолкнув, выбежал из туалета.

Через полчаса, когда он уже подбегал к своему дому, перед взором начали робко мелькать формулы. Глава 16

Часы показали половину четвертого, когда Андре с двумя инквизиторами покинули кафе. За это время опустели две бутылки, но никто не опьянел. Их желудки привыкли к алкоголю – чтобы свалить инквизитора, надо побольше спиртного. Хотя, конечно, в голове шумело. С первого взгляда может показаться: идти пьяным на поимку колдуна – дело самоубийственное; но это далеко не так. Если Андре и его коллеги называли себя инквизиторами, колдуны величали врагов – разрушителями вероятностей. А разрушение вероятностей – процесс очень неприятный. Когда противопоставляешь силу внутреннего мира сверхудаче колдуна, организм ведет себя очень странно. У многих инквизиторов это происходит по-разному. У кого-то болит голова, многих, как и Андре, тошнит, у кого-то выворачивает суставы, или даже лопаются вены и капилляры. Единственное сходство, процесс разрушения – штука очень неприятная. Сила инквизитора напрямую зависит от силы его внутреннего мира. Чем меньше сомнений ты испытываешь в жизни, чем больше ты уверен, что твоя точка зрения – единственно верная, тем лучше ты можешь разрушить удачу. Ты гасишь вероятность события, превращая его в свершившийся факт, при этом в факт, нужный тебе, и твоему миру. И именно поэтому инквизитору может повезти только при встрече с колдуном. Если колдун захочет, чтобы человек умер, и у него есть вероятность его смерти, простого желания хватит для убийства. Человеку смертельно не везет и он умирает. Но если колдун захочет поколдовать над инквизитором, его вероятности не просто разрушатся, они сложатся в соответствии с мнением инквизитора. То есть, если колдун захочет смерти инквизитора, и у него будет такая вероятность, инквизитор не умрет. Напротив, инквизитору повезет! В чем, сказать сложно, потому что внутренний мир инквизитора ограничен и настроен на неудачу, но какая-нибудь удача улыбнется и ему. Однако есть и моменты… Если колдовство, то бишь, вероятность, сильнее внутреннего мира инквизитора, он не сможет ее разрушить, и умрет, как любой другой человек. Каждый инквизитор может разрушить определенное количество вероятностей, и, при разрушении, испытываемая ими боль, соразмерна количеству разрушенного. Если колдовство сильное, инквизитору будет плохо. Если несильное – неприятно, но не настолько. И, чтобы слегка притупить боль, инквизиторы часто отправлялись на встречу с колдунами нетрезвые. Такие, как сейчас.

Андре, Кузьма и Коля пошли в метро, оно доставило их к 'Гостинке'. Приехав, они вновь заинтересовали милиционеров, пришлось предъявлять документы.

Каждый инквизитор, в той или иной степени, умеет пользоваться Знанием. Это совершенно необходимо, чтобы колдуны не могли тебя с его же помощью найти. Но, как правило, виртуозов в этом деле нет. Знание – огромная наука, постигаемая годами тренировок. Колдуном можно стать и за неделю, а Знанием так просто не овладеешь. Андре не опасался, что Наталья его обнаружит. Он как раз владел Знанием неплохо, и мог полностью закрыться от нее. А вот относительно Кузьмы и Коли у него уверенности нет. Впрочем, два инквизитора тоже не питали на этот счет иллюзий. Потому они не пошли к подъезду Натальи раньше времени, предпочтя околачиваться неподалеку от Казанского собора.

Со стороны они напоминали бедных музыкантов, пропивших инструменты, или, более-менее приличных бомжей. Все с длинными нечесаными волосами, не раз ломаными носами, в длинных грязных плащах. Инквизиторы делали вид, что осматривают собор, останавливались возле урн и курили, иногда бросая взгляд на едва виднеющийся подъезд. Еще только половина пятого, идти туда пока рано. Все радовались, что приняли на грудь – стемнело рано, да и мороз с ветром заставлял ежиться, так что алкоголь хоть немного, но грел.

Андре выкинул вторую смятую пачку и открыл третью. Он старался рассмотреть подъезд, но с каждой минутой темнело, а зрение с годами отнюдь не улучшается. Мимо проходили люди в приличной одежде и брезгливо морщились. Андре не обращал на них внимания. Его редко посещали мысли о людской благодарности, хоть это и странно – в конце концов, он ведь защищал именно людей! Но Андре защищал их не ради благодарности, а потому, что не мог иначе. Он – охотник за колдунами. Это – его суть. Если бы он был другим, он не был бы инквизитором. Если бы Андре мог измениться, он не был бы инквизитором. Но он им был. И поэтому терпел.

В нос ударил запах духов. Андре даже принюхался – настолько приятным ароматом вдруг повеяло. Не слишком насыщенным, не слишком сложным, но приятным. Нечто вроде ромашки с чем-то. Аромат исходил от старого мужчины, прошедшего мимо. В спортивном костюме, с рюкзаком за плечами, старикан шел быстро, чем-то вроде спортивной ходьбы. Андре подумал, это какой-нибудь поклонник здорового образа жизни. Один из тех дядей, любящих обливания холодной водой или расхаживания по морозу в шортах. Инквизитор отвернулся, рука выкинул очередной окурок в урну. Как Андре и предполагал, он не узнал Александра. А Давид его, естественно, узнал. Глава 17

Давид разделся и посмотрел в зеркало. Тело колдуна излучало внутреннюю гармонию его организма. Слегка бледноватая кожа, ни единой капли жира, впрочем, на культуриста он тоже не тянет. Вообще, колдуны редко страдают недостатком физической силе. Наше тело, как правило, может гораздо больше, чем мы представляем, просто мозг, во имя безопасности, ставит барьеры, не позволяя костям, мышцам и связкам перенапрягаться. Но если эти барьеры снять, можно достичь великолепных результатов. Его прадед Абдула, был с виду ходячим трупом, но на деле мог поднять грузовик. Конечно, Давиду далеко до прадеда, но и он способен на многое. Он быстрее обычного человека раза в три и во столько же сильнее. А если надо применять силу или скорость непродолжительное время, эти показатели возрастают до десяти. Несколько секунд Давид мог двигаться быстрее гепарда и посоревноваться в силе со слоном. Но не в этом главное преимущество Давида перед другими колдунами или обывателями. Главное – и именно это делает его настолько опасным – он управлял телом на все сто процентов. Его координация позволяла увернуться от пули, а сверхчувствительные органы восприятия почти исключали возможность застать врасплох. Воистину, даже сам Д.К. не мог поспорить с ним в ловкости и чуткости.

Давид надел спортивные штаны и пошел в ванную. Тут он распотрошил сумочку неизвестной актрисы и, достав тональный крем, сделал себя более смуглым. Крем дешевый, но все равно превосходит по качеству те, что продаются в косметических магазинах. Давид аккуратно приклеил усы и пышную бороду. С этим делом главное не переборщить, потому что скоро придется отрывать. Получилось очень натурально. Из зеркала на Давида смотрел дед, лет шестидесяти. Давид прекрасно управлял мимическими мышцами и сложил лицо так, что на лбу появились дополнительные морщины. Правда, взгляд получился слегка удивленный, но Давид приклеил кустистые брови, чтобы не так бросалось в глаза. Потом наложил парик, теперь образ почти довершен. Он достал из кармана плаща единственную вещь, прихваченную из Ростова. Старая вязаная шапка с логотипом 'Динамо', не тот предмет, что можно найти быстро, и в то же время она совершенно необходима. Теперь он выглядел типичным борцом за собственное тело и за здоровый образ жизни. Кто-то мог подумать, что он старый спортсмен, потому и походка его слишком тверда. Но походка у Давида будет, какая надо.

Для кого нужен весь этот маскарад? В первую очередь, для самого Давида. Ему очень нравилось играть в подобные игры с переодеванием. При этом он настолько входил в образ, что становился другим человеком, и это позволяло отдохнуть настоящей личности. Давид вышел из ванной, надел кроссовки и достал из рюкзака кинжал в чехле. Он еще раз позволил себе полюбоваться им. Потрогать гладкую поверхность, воскресить в памяти образ решительного француза, закутанного в красное. Кто бы мог подумать, Ришелье любил тюльпаны! Давид считал, такому человеку больше подходят лилии. Но, в конце концов, это не имеет значения. Давид вскрыл пластиковый пакет, лежавший на тумбочке рядом с кроватью, достал одноразовую зубную щетку, белые тапочки и прочую мишуру, нужную путешественнику. Нашлись там и нитки с иголкой. Правда, белые, а Давид купил черный спортивный костюм. Пришлось распускать покрывало с кресла. Заполучив нитки необходимого цвета, он аккуратно пришил маленькую подушку с дивана на внутреннюю сторону олимпийки и надел. Получилось неплохо – будто у него вырос небольшой животик. Давид облачился в куртку и аккуратно сложил недавно снятые вещи сначала в портфель, а потом в рюкзак. Плащ в портфель не влез, Давид запихнул его как есть. Потом он достал стодолларовую купюру, и положил на диван, где лежала подушка, использованная для подкладного живота. Возвращаться в эту гостиницу он не собирался.

Давид поставил полный рюкзак, а потом уселся в кресло. Ему очень понравился тренировочный костюм: хлопчатобумажный, приятно прилегающий к телу. Рука извлекла из серебряного портсигара маленькую сигару, Давид выкурил ее с наслаждением. После этого колдун закрыл глаза, мозг сразу погряз в океане мечтаний и грез. В воображении он помолодел лет на двадцать. Именно в том возрасте мечты наиболее яркие, правдоподобные. Только дети могут мечтать так, чтобы поверить в свои мечты. Но Давид не просто помолодел, он еще одновременно и постарел. Теперь стало три Давида. Один – тридцатилетний, другой – десятилетний и третий – шестидесятилетний. Первый просто стоял в сторонке и наблюдал, второй предавался мечтам о том, каким он будет через пятьдесят лет, третий подавал второму пример. Шестидесятилетний Давид был завзятым спортсменом. Бывший учитель физкультуры, а в прошлом еще и полупрофессиональный футболист, он пронес спорт по жизни так, как это может сделать только спортсмен любитель. И он стал идеальным примером для маленького мальчика. А мальчик рисовал деда, придавая ему несуществующие подробности, иногда где-то даже забавные. Тридцатилетний Давид наблюдал за рисуемым образом, и вскоре они поделились снова, образовав четверку, вместо трио. А потом мальчик и старик пропали. Пропал и Давид. Остался только дед, любитель физкультуры и холодных обливаний. Впрочем, Давид мелькал где-то на заднем плане, но не настолько, чтобы помешать образу работать.

– Хоп, хоп, хоп! – весело сказал дед, вставая с кресла. Он посмотрел на рюкзак и понял, что ему надо идти. – Раз-два взя-я-яли.

Дед с трудом нацепил рюкзак и, потоптавшись на месте, пошел из номера. Идти ему предстояло недалеко. Дед, бодрячком, вышел из гостиницы, вызвав несколько удивленных взглядов. Он что-то насвистывал и слегка запыхался, страдая отдышкой. Все-таки, шестьдесят лет – не шутки. А если бы он еще курил, наверное, вообще не мог бы ходить. Рюкзак оказался достаточно тяжелый, но дед всегда ходил очень быстро. А так как на нем спортивный костюм, значит, он вышел на тренировку. Возможно, рюкзак он даже надел в качестве утяжеления. И дед, слегка неуклюже, но все равно твердо, спортивной ходьбой пошел в сторону дома колдуньи.

Давид мог управлять дедом, находясь где-то далеко. На деде нет ни купола удачи, ни купола тайн, так что его все видели, и ему могло не повезти. Но Давида это лишь забавляло. Он наслаждался, нахождением в голове деда. Образы вроде этого он делал довольно часто. Очень весело пребывать в мозге того, кто скоро перестанет существовать. Дед знал о жизни очень мало. Только то, что знал делавший его десятилетний мальчик. И в представлении этого мальчика, дед получился крайне смешливым, добрым и помешанным на физкультуре. Никаких мотиваций, почему надо ей заниматься, или почему надо быть добрым, в голове деда нет и в помине. Он просто старый физкультурник. Там, где в голове должны появляться логические построения, или побудительные причины, все как будто обрывалось. И Давиду нравилось эта простая нелогичность собственного творения.

Но внезапно Давид заволновался. Ноздри деда затрепетали, почуяв вонь немытого тела, дешевых сигарет и опасности. Глаза на несколько секунд из веселых обратились холодными, и в одно мгновение нашли инквизиторов. Дед снова улыбнулся, в его взор вернулась доброта и глупость, и он, своей необычной походкой, пошел к инквизиторам.

Давид сразу узнал Андре. Вот только до сего дня он думал, что разрушитель вероятностей, которого использовал Михаэль, мертв. Где-то на задворках сознания, там, где плавал настоящий Давид, вновь началась расшифровка воспоминаний. Вновь вспомнилась грязная деревня, безразличный голос деда, потом годы безумия, внезапный выход из него… Контроль, да, тогда Испанец подарил ему контроль, что вылился волной… Но Абдула быстренько сообразил, насколько может быть полезен внук, и прибрал к рукам. Годы службы на Абдулу пронеслись дикой секундой, наполненной кровью, запахами, вкусами. А потом Давид понял, как избавиться от деда. Следом договор с демонами, что, кстати, до сих пор не выполнен. И – поединок. Давид не успел тогда всего на час! Воспоминания закипели, взвились неконтролируемой ненавистью. Тысяча треклятий, инквизитор тогда отобрал у него одно из самый сильных переживаний – ненависть. Лютую, безудержную ненависть внука к прадеду. Давид вспомнил, как сидел на капоте машины, разглядывая восстанавливаемый торговый центр. Но почему же Давид не убил Андрея еще тогда? Странно, до сей поры не было случая, чтобы колдун не нашел причину своему поступку. Пусть безумная, но причина есть всегда. А тут – провал. Словно кто-то влез в его чулан с зашифрованными воспоминаниями, распутал клубок нелепых ассоциаций, подтер тот день и вновь сложил в привычный для Давида порядок. Очень странно…