Текст книги "Последняя инстанция"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

– Не могу подтвердить, что рассказал Сони Питу Марино, – отвечаю, хотя Бергер и не ждет моего ответа. Она просто излагает информацию перед присяжными, завуалировав ее в форме вопроса. Глаза пеленой заволакивает, когда я вспоминаю несчастное животное и его жуткую гибель.

– Только ведь вы с Люси все-таки обнаружили собаку на территории кемпинга, пока ждали полицию, верно, доктор Скарпетта? – продолжает Бергер.

– Да. – Слезы стоят в глазах.

Собака нашлась за мотелем, на дне плавательного бассейна, к задним лапам кто-то привязал кирпичи. Присяжная в цветастом платье заплакала. Еще какая-то женщина на скамье, тяжко вздохнув, прикрывает рукой глаза. На лицах написано негодование, даже ненависть. В зале заседаний повисает тягостное молчание. Бергер держит паузу, безмолвствует, желая, чтобы картина жестокой расправы над животным накрепко запечатлелась в воображении тех, кто будет решать мою судьбу.

– Кто же способен на такое! – вскрикивает женщина, похожая на мою мать, вытирая глаза. – Нелюди!..

– Негодяи и мерзавцы.

– Господь защитил вас. – Один из присяжных качает головой, радуясь за меня.

Бергер делает три шага. Обводит присяжных внимательным взглядом. Долго смотрит на меня.

– Спасибо вам, доктор Скарпетта, – тихо говорит она. – В мире действительно есть злые, чудовищные люди. – Бергер произносит слова мягко, рассчитывая на присяжных. – Спасибо, что провели с нами время, невзирая на боль и муки ада, через которые вам довелось пройти. – Она оборачивается к присяжным. – Самого настоящего ада.

Все единодушно кивают.

– Вот уж точно пекло, – говорит мне присяжная в цветастом платье, будто я сама не знаю. – Через такое вам довелось пройти... Можно, я задам один вопрос? Нам ведь разрешается спрашивать, да?

– Прошу вас, – отвечает Бергер.

– В том, что я поняла, я не сомневаюсь. – Это относится ко мне. – Просто знаете что? В наши времена, когда я была маленькой девочкой, если ты не говорила правду, тебя как следует хлестали по мягкому месту. Как следует хлестали. – Она выпячивает подбородок в праведном негодовании. – Впервые услышала от вас, что люди способны на такое. Не знаю, смогу ли теперь спокойно спать по ночам. Но я не об этом...

– Да уж, прекрасно понимаю, – говорю я.

– Так значит, я вот к чему... – Она устремляет на меня пристальный взгляд, обхватив руками пухлую зеленую сумочку под локоток. – Признайтесь, вы это сделали? Вы убили ту женщину из полиции?

– Нет, мэм, – как никогда в жизни, уверенно заявляю я. – Я никого не убивала.

Ждем реакцию. Все замерли, сидят тихо, не переговариваются, не задают вопросов. Присяжные приняли решение. Хайме Бергер подходит к столу и начинает собирать бумаги. Разравнивает листки, постучав стопкой по столу. Немного выждав, поднимает голову. Поочередно встречается взглядом с каждым из собравшихся и, наконец, со мной.

– Более вопросов не имею, – говорит она. – Леди и джентльмены. – Подходит к самым перилам, окаймляющим скамью, склоняется к присяжным, будто стоит на палубе огромного корабля. Дама в цветастом платье и ее коллеги – мой фарватер в опасном, неспокойном море.

– Мой профессиональный долг – искать правду. – Впервые слышу подобные слова из уст прокурора. – Моя миссия – делать так, чтобы истина восторжествовала. Именно поэтому меня и пригласили в Ричмонд: вскрыть истину, единственную существующую в этом деле истину. Правосудие слепо, как все мы знаем. – Она ждет, присяжные согласно кивают. – Да, правосудие слепо в своей беспристрастности, оно одинаково для всех. Но, – всматривается в лица, – мы к правде не слепы, вы согласны? Мы прекрасно рассмотрели все, о чем нам сообщили в этом зале. Я вижу, вы не пропустили ни одной детали, в ваших умах сложилась ясная картина. Только слепец не сможет разглядеть очевидного. Эта женщина, – она оборачивается и указывает на меня, – доктор Кей Скарпетта, не заслужила дальнейших расспросов и сомнений. Мы достаточно покопались в ее душе. Я говорю это с легким сердцем – пора положить конец ее мучениям.

Бергер выжидающе молчит. Присяжные глядят на нее не моргая, будто зачарованные.

– Леди и джентльмены, благодарю вас за порядочность, за время, которого вы не пожалели, и за то, что прислушались к зову совести. Теперь возвращайтесь к труду, к родным, идите по домам. Вы свободны. Дело закрыто. Доброго вам дня.

Дама в цветастом платье вздыхает с улыбкой. Присяжные разражаются аплодисментами. Буфорд Райтер уткнулся взглядом в крепко сцепленные на столе пальцы. Я поднимаюсь с места и толкаю вращающуюся дверь свидетельской кабинки.

НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ

Я будто бы вышла из какого-то забыться, избегаю устремленных на меня взглядов: репортеры и прочая публика собрались за оклеенной темной бумагой дверью, которая сначала прятала меня от внешнего мира, а теперь вновь в него выпускает.

Бергер ведет меня в небольшую, примыкающую к залу свидетельскую комнатушку, где ждут друзья: Марино, Люси, Анна. При виде нас они разом вскакивают с мест, в ужасе и волнении предвкушая известия, чутьем уловив, что произошло, и мне остается лишь утвердительно кивнуть и выдавить из себя:

– Ну-ну, все в порядке. Хайме – мастер своего дела.

Впервые, пожалуй, я осмелилась назвать Бергер по имени, подспудно удивляясь превратностям жизни. В этом самом зале мне доводилось бывать несчетное количество раз; я выступала у свидетельской стойки, объясняя присяжным подробности гибели того или иного несчастного. Однако мне и в голову не могло прийти, что однажды в здании суда я буду обвиняемой.

Люси подбежала, схватила меня и даже приподняла. Я морщусь – болью отозвалась поврежденная рука, – а сама не в силах сдержать смеха. Обнимаюсь с Анной, потом очередь Марино. Бергер стоит в дверях, ждет, в кои-то веки не вмешиваясь. Обнимаю и ее. Она начинает убирать папки в пузатый портфель, надевает пальто.

– Ну все, я пошла, – объявляет недавняя ораторша с прежней деловитостью, хотя в голосе и угадывается ликование. Черт побери, она собой гордится, причем по праву.

– Не знаю, как вас и благодарить. – Меня распирает от уважения и благодарности. – Послушайте, просто нет слов...

– Аминь! – восклицает Люси. Племяшка сегодня в темном костюме, одета с иголочки. Холеная, как адвокат, или врач, или кого там еще она хочет из себя изобразить. С Бергер она глаз не спускает: сразу заметно, очарована этой привлекательной женщиной. Не отходит от нее, осыпает поздравлениями. Племяшка необузданна в проявлении чувств. Да тут, пожалуй, самый настоящий флирт. Она заигрывает с прокурором по особо важным делам!

– Пора возвращаться в Нью-Йорк, – говорит Бергер. – Меня ждет еще одно крупное дело, не забыли? – Сьюзан Плесс, что же еще. – Надо поставить точку. Вы когда сможете подъехать, чтобы проассистировать по делу Сьюзан? – Полагаю, Бергер это серьезно.

– Поезжай-поезжай. – Марино, в своем мятом темно-синем костюмчике и мрачном, чуть коротковатом, красном галстуке, дает добро. На лице его печаль. – Поезжай в Нью-Йорк, док. Сейчас же и отправляйся. Тебе здесь пока делать нечего. Пусть страсти поулягутся.

Не отвечаю (до сих пор не обрела дара речи), хотя и согласна с ним.

– Вертолетов не боитесь? – спрашивает прокурора Люси.

– Ну уж меня ты туда никакими коврижками не затащишь, – оживляется Анна. – Эти вертушки летают вопреки всем законом физики. Я – пас.

– Однако и шмель летает вопреки законам физики, – добродушно отвечает Люси. – Жирная тушка с крохотными крыльцами. Ж-ж-ж. – Изображает полет шмеля, как сумасшедшая вертит локтями, даже в глазах зарябило.

Племянница обнимает меня за талию, и мы выходим из комнаты. Бергер уже успела добраться до лифта, стоит в полном одиночестве, зажав под мышкой портфель. Загорается стрелка, двери открываются. Из лифта высыпал довольно неаппетитный народец: кому-то предстоит свой судный день, иные явились понаблюдать, как кто-то другой отправится в ад. Бергер придерживает перед моими спутниками двери. Следом спешат репортеры, но не садятся на хвост: отмахиваюсь, давая понять, что сегодня комментариев не последует, и прошу оставить меня в покое. Пресса еще не знает, чем закончилось слушание специального суда присяжных. Мир пребывает в неведении. Заседание было закрытым, прессу не пускали – впрочем, журналисты, как видно, осведомлены, что в суде я должна была появиться сегодня. Утечки. Больше их не будет, уж я-то позабочусь. Может, теперь это и не важно, но Марино, пожалуй, прав: стоит уехать на время из города, хоть ненадолго. Лифт опускается, и вместе с ним падает мое настроение. Остановка, первый этаж. От реальности никуда не денешься: надо принимать решение.

– Я лечу с вами, – на выходе вполголоса сообщаю спутнице. – Садимся в вертолет и отправляемся в Нью-Йорк. Почту за честь оказать посильную помощь. Долг платежом красен, миссис Бергер.

В вестибюле шумно, всюду снуют люди; Бергер останавливается, перекладывает под руку пухлый потрепанный портфель с разъехавшейся молнией, и мы встречаемся взглядами.

– Зовите меня Хайме, – напоминает она. – Увидимся на суде, Кей.