Текст книги "Реестр убийцы"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– И машины нет? – Мэдлиз чувствует, что у нее начинает дрожать нижняя губа.

– Похоже, она отправилась куда-то на машине и прихватила с собой собаку. И знаете, что я думаю? Вам захотелось прогуляться по шикарному особняку, потом вы забеспокоились, что попались кому-то на глаза, и на всякий случай сочинили всю эту историю. Получилось почти ловко.

– Сочинила или нет, – говорит Мэдлиз, и голос у нее дрожит, – проверить легко. Если бы вы удосужились заглянуть в дом…

– Мы удосужились, мэм. Я послал туда несколько человек, и они не обнаружили ничего, что вы якобы видели. Ни разбитого стекла. Ни крови. Ни ножей. Газ в гриле был выключен, решетка чистенькая, никаких признаков того, что на ней что-то жарили. И проектор тоже был выключен.

В просторной комнате, где Холлингс и его сотрудники встречаются с родственниками и близкими усопших, Скарпетта, устроившись на полосатом, бледно-золотистом с кремовом диване, просматривает вторую книгу для гостей.

Все увиденное ею до сих пор указывает на то, что владелец похоронного дома – человек вдумчивый, внимательный, с хорошим вкусом. Крупноформатная, толстая книга заключена в черный кожаный переплет с линованными матовыми страницами. О масштабе бизнеса говорит хотя бы тот факт, что на каждый год требуется три или четыре книги. Поиск в записях за первые четыре месяца текущего года свидетельств посещения Джанни Лупано каких-либо похорон не выявил.

Скарпетта берет следующую книгу и начинает заново, пробегая взглядом сверху вниз, ведя пальцем по странице, то и дело натыкаясь на известные в Чарльстоне фамилии. С января по март никаких следов Джанни Лупано. Ничего в апреле. Разочарование нарастает. Май и июнь – ничего. Палец останавливается на размашистой, вычурной, легко узнаваемой подписи. Двенадцатого июля прошлого года он посетил заупокойную службу по некоей Холли Уэбстер. Народу, похоже, пришло немного – запись в книге оставили всего лишь одиннадцать человек.

Скарпетта выписывает имена и поднимается с дивана. Проходит мимо часовни, где две леди раскладывают цветы вокруг полированного бронзового гроба. Возвращается в кабинет Генри Холлингса, который снова сидит спиной к двери – говорит по телефону.

– Некоторые складывают флаг тремя уголками и кладут за головой умершего. – Тон прежний, умиротворяющий, спокойный, с южными перекатами. – Да, конечно. Можно накрыть весь гроб. Что бы я порекомендовал? – Берет со стола листок бумаги. – Вы, кажется, склоняетесь в пользу орехового с бледно-зеленым атласом. Не сомневаюсь, что вы в курсе. Да, трудно. Принимать такого рода решения всегда нелегко. Вы хотите от меня откровенности. Что ж, я – за сталь.

Разговор длится несколько минут, потом Холлингс поворачивается и снова видит у себя в дверях Скарпетту.

– Бывают очень тяжелые случаи. Семидесятидвухлетний ветеран, недавно потерявший жену, впадает в депрессию и вкладывает дуло ружья себе в рот. Мы сделали, что могли, но никакая косметика, никакие восстановительные процедуры не в состоянии придать ему презентабельный вид. Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю. Мы не можем выставить гроб открытым, а семья никак не желает смириться с отказом.

– Кто такая Холли Уэбстер? – спрашивает Скарпетта.

Холлингс отвечает сразу, без раздумий:

– Ужасная трагедия. Из тех, что запоминаются надолго.

– Вы помните ее похороны? Джанни Лупано присутствовал на заупокойной службе.

– В то время я его еще не знал.

– Он был другом семьи?

Холлингс встает из-за стола, выдвигает ящичек вишневого шкафчика, перебирает папки, достает одну из них.

– У меня здесь вся информация по организации похорон, копии счетов и тому подобного, показать которые я не могу из уважения к семьям усопших. Но я могу позволить вам взглянуть на газетные вырезки. – Он передает ей папку. – Собираю материалы по всем смертям, которыми занимаюсь. Когда Холли умерла, к вам еще не обращались. В противном случае с этой печальной ситуацией разбирались бы вы, а не я.

В голосе – ни намека на обиду.

– Смерть случилась на Хилтон-Хед-Айленд, в одной очень богатой семье.

Скарпетта открывает папку. Вырезок немного, самое подробное описание взято из выходящей в Хилтон-Хед «Айленд пэкит». В изложении газеты события выглядят следующим образом. Утром 10 июля 2006 года Холли Уэбстер играла на заднем дворе со своим щенком-бассетом. Подходить к бассейну девочке разрешалось только в том случае, если за ней кто-то присматривал. В то утро за ней никто не присматривал – родители девочки уехали из города, а в доме оставались их друзья. Около полудня кто-то вышел позвать Холли на ленч. Ее нигде не было видно, а щенок бегал вдоль бассейна и тявкал. Девочку обнаружили на дне – длинные волосы запутались в решетке водостока. Рядом с телом плавала резиновая кость, достать которую, как предположила полиция, и попыталась несчастная Холли.

Еще одна вырезка, короткая. После смерти девочки не прошло и двух месяцев, как ее мать, Лидия Уэбстер, оказалась гостьей на ток-шоу доктора Селф.

– Вспомнила. Слышала об этом деле, – говорит Скарпетта. – Когда это случилось, я была в Массачусетсе.

– Неприятная история, но много о ней не писали. Полиция приложила все силы и сработала оперативно. Не в последнюю степень потому, что курортным зонам такого рода негативная реклама никак не нужна. – Холлингс тянется к телефону. – Не думаю, что он вам много скажет… Я имею в виду эксперта, который проводил вскрытие. Но посмотрим. – Он подносит трубку к уху. – Да… Генри Холлингс… Хорошо, да, хорошо… По уши… Знаю, знаю… Им определенно понадобится твоя помощь… Нет, уже давно никуда не выходил… Одна рыбалка за мной. Но за тобой тоже должок за лекцию перед теми разгильдяями, для которых вскрытие – забава… Помнишь дело Холли Уэбстер? У меня здесь доктор Скарпетта. Можешь уделить ей минутку?

Холлингс передает ей трубку. Она объясняет ассистенту медэксперта, что приглашена в качестве консультанта к расследованию дела, которое может иметь отношение к смерти Холли Уэбстер.

– Что за дело? – спрашивает медэксперт.

– Извините, я не могу об этом говорить. Расследуется убийство.

– Рад, что вы понимаете, какие у нас правила. Я не могу обсуждать дело Уэбстер.

Понимать это следовало так – «не желаю».

– Попробую объяснить, – говорит Скарпетта. – Я нахожусь в офисе коронера Холлингса, поскольку тренер теннисистки Дрю Мартин, Джанни Лупано, присутствовал на похоронах Холли Уэбстер. Я пытаюсь выяснить почему и больше сказать не могу.

– Незнаком. Никогда о нем не слышал.

– Я как раз об этом и хотела спросить: известно ли вам о какой-либо его связи с семьей Уэбстер?

– Понятия не имею.

– Что можете рассказать о смерти Холли Уэбстер?

– Утонула. Несчастный случай и никаких свидетельств чего-то другого.

– То есть никаких признаков патогномоничного симптома. Диагноз основан на сопутствующих обстоятельствах.

– Верно.

– Можете сказать имя следователя?

– Без проблем. Минутку. – Скарпетта слышит, как щелкают клавиши. – Сейчас посмотрим. Ага, так я и думал. Теркингтон из департамента шерифа округа Бофорт. Хотите что-то узнать, обращайтесь к нему.

Скарпетта благодарит его, кладет трубку и поворачивается к Холлингсу:

– Вы знаете, что мать утонувшей девочки, Лидия Уэбстер, вскоре после смерти ребенка попала на ток-шоу доктора Селф?

– Я ее шоу не смотрю. Будь моя воля, расстрелял бы эту женщину.

– Как она там оказалась? У вас есть предположения?

– Насколько мне известно, на Селф работает целая команда скаутов. Рыщут по стране, раскапывают новый материал для программы. Гости к ней в очередь выстраиваются. На мой взгляд, миссис Уэбстер не стоило появляться перед всем миром, когда она еще не справилась со своим горем. Для нее это было психологически деструктивно. Насколько я понимаю, нечто подобное повторилось в ситуации с Дрю Мартин.

– Вы имеете в виду ее появление на шоу доктора Селф прошлой осенью?

– До меня всякие слухи доходят – тут уж хоть уши затыкай, а все рано просочится. Приезжая в город, Дрю всегда останавливалась в отеле «Чарльстон плейс». В последний раз, примерно три недели назад, она в номере почти и не бывала и уж точно не ночевала. Служанка говорила, что кровать не расстилалась, а в комнате Дрю только вещи держала.

– И откуда вы это все знаете? – спрашивает Скарпетта.

– Начальник службы безопасности – мой хороший друг. Когда приезжают родственники и друзья умерших, я всегда рекомендую им «Чарльстон плейс». Если, конечно, они могут себе такое позволить.

Скарпетта вспоминает, что говорил Эд, швейцар дома, где живет Роза. Дрю то приходила, то уходила и всегда давала ему по двадцатке. Может быть, дело не только в щедрости. Может быть, девушка напоминала ему о необходимости держать рот на замке.

ГЛАВА 17

Си-Пайнс – едва ли не главная достопримечательность острова Хилтон-Хед.

Заплатив у ворот пять долларов, вы получаете пропуск на целый день, и охранники в серо-голубой форме не потребуют от вас никакого удостоверяющего личность документа. Скарпетте этот порядок не нравился и раньше, когда у них с Бентоном был здесь кондоминиум; те давние дни до сих пор отдаются болезненными воспоминаниями.

– «Кадиллак» она купила в Саванне. – Следователь Теркингтон везет Скарпетту и Люси в своей служебной машине. – Белый. Только нам от этого проку мало. Знаете, сколько здесь белых «кадиллаков» да «линкольнов»? Примерно две из трех арендуемых машин белые.

– Может быть, охранники у ворот что-то заметили? Может, стоит проверить записи с камер наблюдения? – спрашивает сидящая сзади Люси.

– Ничего. Вы же сами знаете, как это бывает. Один говорит, что вроде бы что-то видел. Другой клянется, что не видел ничего. Мне лично представляется, что на машине он не въехал, а выехал, поэтому никто на него и внимания не обратил.

– А вот это уже зависит оттого, когда он ее взял. Она где у нее стояла? В гараже?

– Как правило, на подъездной дорожке. Вот почему я и не думаю, что он на ней раскатывал. Иначе что? – Теркингтон смотрит на Люси в зеркало. – Раздобыл каким-то образом ключи, забрал машину, а она и не заметила?

– Заметила или не заметила, этого мы уже не узнаем.

– Вы, похоже, уверены в худшем варианте.

– Да, уверена. Основываясь на фактах и здравом смысле. – Препираются они с самого начала, когда Теркингтон, встретив их в аэропорту, отпустил парочку ехидных комментариев по поводу ее вертолета.

Он назвал его «сбивалкой». Она обозвала его луддитом. Кто такой луддит, Теркингтон не знал, как не знает и сейчас. Просвещать его Люси не стала.

– Варианте похищением ради выкупа полностью исключать нельзя, – говорит она. – Я не утверждаю, что он невозможен. Я просто в него не верю. Разумеется, мы обязаны сделать именно то, что делаем. Поставить на ноги следственные органы.

– Только лучше бы было сделать все потихоньку. Бекки говорит, они с самого утра любопытных от дома отгоняют.

– Кто такая Бекки?

– Старшая экспертной группы. Как и я, подрабатывает фельдшером на «скорой помощи».

«Почему он об этом упоминает? – думает Скарпетта. – Смущается из-за того, что приходится подрабатывать?»

– Впрочем, вам-то из-за квартплаты беспокоиться не нужно.

– Конечно. Разве что моя чуть больше вашей.

– Ну да, немножко. Представляю, во сколько одно только содержание лабораторий обходится. А еще пятьдесят домов и «феррари».

– Не пятьдесят, а чуть меньше, но откуда вам известно, что у меня есть?

– И многие департаменты пользуются вашими лабораториями? – спрашивает он.

– Пока немногие. Кое-что у нас еще на стадии строительства, но основное уже функционирует. И аккредитацию мы получили. Так что можете выбирать. Мы или государственные структуры. Мы работаем быстрее, – добавляет она тут же. – А если вам нужно что-то, чего нет в основном меню, у нас имеются друзья в высших техносферах. Олд-Ридж. Уай-Твелв.

– Они же вроде ядерным оружием занимаются.

– Не только.

– Шутите. Хотите сказать, они и экспертизы проводят? Какие же, например?

– Секрет.

– Ну и ладно. В любом случае вы нам не по карману.

– Верно, не по карману. Но это не значит, что нам не нужна ваша помощь.

Темные очки Теркингтона появляются в зеркале заднего вида. «Наевшись» Люси, он обращается к Скарпетте:

– Будете работать с нами?

На нем кремовый костюм, и Скарпетте остается только удивляться, как ему удается не испачкаться, работая на месте преступления. Выслушав Теркингтона и Люси, она напоминает, что ничего нельзя предполагать заранее, что им неизвестно даже время исчезновения «кадиллака» Лидии Уэбстер, поскольку в последнее время, как выясняется, она выезжала на нем редко и только лишь за сигаретами, выпивкой и продуктами. Впрочем, садиться за руль ей вообще не стоило. Хотя бы потому, что она редко бывала трезвой. Так что отсутствие машины у дома вовсе не обязательно связано с исчезновением собачки.

Далее. Фотографии, присланные Сэндменом на электронный адрес доктора Селф. И Дрю Мартин, и Лидия Уэбстер сфотографированы в ваннах, наполненных, похоже, холодной водой. Обе женщины выглядят так, словно находятся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

Далее. Есть рассказ миссис Дули. В общем, работать по данному делу следует так, как если бы речь шла об убийстве. Потому что – Скарпетта проповедует эту истину уже больше двадцати лет – назад потом не вернешься.

Кей умолкает, а мысли уносят ее в прошлое, в тот день, когда она навсегда покинула апартаменты Бентона. Даже в самые мрачные, самые тяжелые дни ей и в голову не приходило, что его убийство могло быть подстроено специально для того, чтобы спрятать самого Бентона от людей, которые наверняка расправились бы с ним при первом удобном случае. Где сейчас эти люди? Потеряли ли они интерес к нему, потому что он больше не представляет для них опасности? Или, может быть, сочли, что он не заслуживает воздаяния? Она задавала этот вопрос Бентону, но каждый раз он либо отмалчивался, либо говорил, что не имеет права и не желает это обсуждать. Скарпетта опускает стекло, и кольцо поблескивает на солнце, но не добавляет уверенности. Хорошая погода, похоже, тоже продержится недолго – синоптики уже обещают к вечеру еще одну бурю.

Дорога вьется между полями для гольфа, пролегает через короткие мостики, переброшенные над каналами и небольшими озерцами. Аллигатор на заросшем травой бережку напоминает бревно, в тине ворочаются черепахи, а по мелководью разгуливает на тонких негнущихся ногах белоснежная цапля. Разговор на некоторое время переходит на доктора Селф. Свет под громадными дубами вытесняется набежавшей густой тенью. Бородатый мох напоминает серые, мертвые волосы. Здесь почти ничего не изменилось, лишь кое-где появились новые постройки.

Кей вспоминаются долгие прогулки, соленый воздух и ветерок, вечера на балконе с катящимся за горизонт солнцем и тот миг, когда все вдруг закончилось. Перед глазами снова то, что она приняла за Бентона в курящихся руинах здания, где его, как им всем казалось, нашла смерть. Она снова видит пряди серебристых волос и обуглившуюся плоть, сплавившуюся с почерневшими деревяшками и мусором. К ее приезду пожар уже потушили, но над пепелищем еще поднимались дымки. От лица не осталось ничего, кроме обгоревших костей, а данные вскрытия были сфальсифицированы. Скарпетту обманули. Ей выжгли душу. Ее сломали. То, что сделал Бентон, изменило ее куда сильнее, чем то, что натворил Марино.

Теркингтон паркуется на дорожке возле впечатляющей белой виллы. Скарпетта вспоминает, что видела ее раньше, с берега, но теперь все выглядит иначе, как-то сюрреалистично – то ли из-за полицейских машин на улице, то ли из-за того, почему они здесь.

– Купили этот особняк примерно год назад. Раньше им владел какой-то нефтяной магнат из Дубая. – Теркингтон открывает дверцу. – Печально. Только-только провели перепланировку, обставили все заново, въехали, и тут такое несчастье. Не представляю, как миссис Уэбстер смогла здесь остаться.

– Иногда люди не могут отпустить прошлое, – говорит Скарпетта, направляясь к двойным деревянным дверям, у которых заканчиваются каменные ступеньки. – Срастаются с местом и воспоминаниями.

– Вилла ей досталась по договору с мужем? – спрашивает Люси.

– Досталась бы. – Как будто сомнений в ее смерти у него уже нет. – Бракоразводный процесс еще продолжается. Ее супруг занимается хедж-фондами, инвестициями и тому подобным. Наверно, такой же богатый, как и вы.

– Может, уже хватит об этом? – раздраженно бросает Люси.

Теркингтон открывает переднюю дверь. В доме работает бригада экспертов-криминалистов. К оштукатуренной стене в вестибюле прислонена оконная рама с разбитым стеклом.

– Согласно показаниям Мэдлиз Дули, когда она вошла через прачечную, стекла в окне не было. Вот оно. – Теркингтон опускается на корточки и указывает на правую нижнюю секцию окна. – Его вырезали, а потом поставили на место и закрепили клеем. Клей почти незаметен, только если присмотреться… Я дал ей понять, что стекла мы не нашли. Хотел посмотреть, не станет ли она менять что-то в своем рассказе, вот и сказал, что стекло цело.

– Полагаю, пеной вы его не обрабатывали, – говорит Скарпетта.

– Я про такое слышал. Начнем прямо сейчас. Думаю, если миссис Дули говорит правду, в доме что-то случилось уже после ее ухода.

– А потом мы заберем его с собой.

– Пожалуйста. – Теркингтон идет в гостиную, где один эксперт фотографирует кофейный столик, а другой снимает подушки с дивана.

Скарпетта и Люси открывают свои черные чемоданчики. Надевают бахилы, натягивают перчатки. Из гостиной выходит женщина в рабочих брюках и рубашке-поло с надписью «ЭКПЕРТ» на спине. Ей лет сорок с небольшим, у нес карие глаза и короткие темные волосы. Женщина такая миниатюрная, что Скарпетте трудно представить, почему ее потянуло в правоохранительные органы.

– Вы, должно быть, Бекки, – говорит Скарпетта и называет себя и Люси.

Бекки кивает в сторону оконной рамы:

– Правая нижняя панель. Томми, наверное, уже объяснил. – Томми – это Теркингтон. – Воспользовались стеклорезом, потом стекло поставили на место с помощью клея. Как я заметила? – Она явно довольна собой. – К клею прилипло несколько песчинок. Видите?

Они смотрят. И видят.

– Похоже, когда миссис Дули зашла в дом, – продолжает Бекки, – стекла в окне и впрямь не было. Оно лежало на земле. В этом отношении я склонна ей верить. Потом она вылетела отсюда, а убийца прибрал за собой.

Люси вставляет два аэрозольных контейнера в муфту, соединенную со смесителем.

– Как представишь, так мурашки по спине. – Бекки ежится. – Скорее всего пока бедняжка ходила по дому, он прятался где-то здесь. Она, кстати, и говорила, что у нее было такое ощущение, словно за ней кто-то наблюдает. Это тот самый клей-спрей? Я про него только слышала. Удерживает стекло в раме. Интересно, какой у него состав?

– Основные компоненты – полиуретан и сжатый газ, – отвечает Скарпетта. – Вы уже все сфотографировали? Отпечатки сняли? Мазки на ДНК взяли?

На всякий случай Люси еще раз фотографирует окно – со шкалой и без таковой.

– Фотографии, мазки. Отпечатки не снимали. На ДНК проверим, но я сильно удивлюсь, если мы что-то найдем – стекло совершенно чистое. Похоже, он вымыл все окно. Не пойму только, как оно сломалось. Может быть, какая-то большая птица налетела. Вроде пеликана или грифа.

Скарпетта записывает, отмечает места с разбитым стеклом, делает замеры.

Люси оклеивает лентой края оконной рамы.

– Как думаешь, с какой стороны?

– На мой взгляд, разбито изнутри, – говорит Скарпетта. – Перевернуть можно? Надо побрызгать на другую сторону.

Вдвоем они осторожно поднимают и поворачивают раму другой стороной. Потом приставляют к стене, фотографируют, замеряют, записывают. Бекки стоит в сторонке и только наблюдает.

– Не поможете? – обращается к ней Скарпетта. – Станьте, пожалуйста, вот здесь.

Бекки становится рядом с ней.

– Покажите на стене, где было бы разбитое стекло, если бы здесь рама стояла на своем месте. Мне нужно общее представление.

Бекки дотрагивается до стены.

– Это потому, что я ростом не вышла, – говорит она.

– То есть примерно на уровне моей головы. – Скарпетта рассматривает разбитое стекло. – Похожее я видела в случаях с автоавариями. Когда человек не пристегнут и бьется головой о стекло. Стекло не выдавливали. – Она указывает на дыру: – Удар пришелся сюда. Уверена, если поискать, на полу найдутся осколки. В прачечной. Может быть, и на подоконнике.

– Осколки я собрала. Так вы думаете, кто-то ударился головой о стекло? – спрашивает Бекки. – Но в таком случае должна была остаться кровь, так?

– Не обязательно.

Люси оклеивает раму плотной оберточной бумагой, открывает переднюю дверь и просит Скарпетту и Бекки выйти, пока она будет работать.

Они выходят на крыльцо.

– Я встречалась с Лидией Уэбстер только один раз, – говорит Бекки. – Когда девочка утонула, мне пришлось делать снимки. У меня самой маленькая дочка, так что можете представить, как я себя чувствовала. Холли и сейчас у меня перед глазами – в сиреневом комбинезончике, плавает под водой, зацепившись волосами за решетку. Кстати, водительское удостоверение Лидии у нас, и мы уже разослали ориентировку по всем постам, но я бы пальцы не скрещивала. Она примерно вашего роста. Так что если бы налетела на стекло, удар пришелся бы примерно в то самое место. Не знаю, сказал ли вам Томми, но ее портмоне нашли в кухне. Его, похоже, не трогали. Не думаю, что того, о ком мы говорим, интересовали деньги или что-то такое.

Даже на крыльце Скарпетта чувствует запах полиуретана. Она смотрит на громадные дубы, словно задрапированные испанским лишайником, на голубую водонапорную башню, поднимающуюся над далекими пиниями. Мимо, с любопытством поглядывая на дом, проезжают два велосипедиста.

– Можете входить.

Люси останавливается у открытой двери, стаскивает очки и маску.

Разбитое оконное стекло покрыто толстым слоем желтоватой пены.

– И что мы будем с этим делать? – спрашивает Бекки.

Взгляд ее задерживается на Люси.

– Я бы хотела завернуть его и забрать с собой, – отвечает Скарпетта.

– Что рассчитываете найти?

– Клей. И все, что могло к нему прилипнуть. Установить элементный и химический состав. Иногда, чтобы понять, что ищешь, нужно найти что-то.

– Хорошо бы положить под микроскоп целое окно, – шутит Бекки.

– И еще мне нужны те осколки, что вы собрали.

– Мазки?

– Все, что вы хотите протестировать в лаборатории. Можно заглянуть в прачечную?

Прачечная находится рядом с кухней. Справа от двери – заклеенный бумагой прямоугольник, там было окно. Скорее всего убийца проник в дом через него, а потому Скарпетта идет к окну медленно, осторожно. Как всегда, останавливается чуть сбоку и внимательно, дюйм за дюймом, прочесывает комнату взглядом. Спрашивает, фотографировали ли в прачечной. Да, фотографировали. И отпечатки снимали. У стены четыре дорогие стиральные машины и сушилки, возле противоположной – пустой собачий ящик. Большой стол. В углу – плетеная корзина для белья. В корзине куча грязной одежды.

– Когда вы приехали, дверь была заперта? – Скарпетта указывает на ведущую наружу резную деревянную дверь.

– Нет. Кстати, миссис Дули тоже утверждает, что дверь была не заперта, поэтому она и прошла дальше. Думаю, он вырезал стекло и просунул руку внутрь. Посмотрите, – Бекки подходит к закрытому бумагой прямоугольнику на месте бывшего окна, – если убрать стекло вот здесь, уже нетрудно дотянуться и до засова внутри. Поэтому мы всегда рекомендуем людям не ставить замок около стекла. Конечно, если бы сигнализация была включена…

– А она не была включена?

– Когда миссис Дули вошла, сигнализация была выключена.

– Но мы не знаем, в каком режиме она была, когда он проник в дом.

– Я думала об этом. Похоже, если бы была включена, стеклорез… – Бекки останавливается, задумывается. – Нет, когда он начал резать стекло, они могли и не сработать, потому что настроены на шум.

– Допустим, когда разбилось второе стекло, сигнализация была отключена. Допустим, он уже в доме. Если только стекло не разбили раньше. В чем я сомневаюсь.

– Я тоже, – соглашается Бекки. – Если б разбили раньше, вставили бы новое. От дождя да мошкары. Тем более что собаку она держала в доме. Может быть, попыталась сопротивляться. Или добежать до двери. Знаете, накануне вечером у нее уже сработала сигнализация. Оказывается, такое случалось довольно часто, потому что она напивалась, забывала, что система включена, выходила, а потом не могла войти, так как забывала пароль. Наши ребята постоянно к ней наведывались.

– А больше сигналов не поступало? – спрашивает Скарпетта. – И не могли бы вы затребовать у охранной компании всю статистику? Когда в последний раз срабатывала. Когда в последний раз переустанавливался пароль.

– Последний случай тот, о котором я говорила.

– Когда полицейские приехали, они видели ее белый «кадиллак»?

– Нет, не видели. По крайней мере они его не заметили. Но машина ведь могла стоять в гараже. Она вроде бы включила сигнализацию вечером в понедельник, а потом переустановила около девяти. И снова отключила в четыре четырнадцать утра. То есть уже вчера.

– И больше не переустанавливала?

– Нет. Знаете, когда люди долго пьют, они уже не придерживаются нормального режима. Днем отсыпаются. Встают, когда придется. Может быть, она отключила сигнализацию в пятом часу, чтобы выпустить собаку или выйти покурить. Может быть, он наблюдал за домом. Выслеживал. Поджидал удобного момента. С той стороны дома кусты и бамбук, а соседей нет, так что он вполне мог прятаться там какое-то время, и никто бы его не заметил. Только вот с собакой что-то странное. Куда она подевалась?

– Мы проверяем, – говорит Скарпетта.

– Может, песик заговорит и все нам расскажет, – шутит Бекки.

– Сначала его нужно найти. В расследовании любая мелочь может оказаться полезной.

– Если бы щенок убежал, его уже нашли бы. Бассеты просто так по берегу не бегают, а беспризорных собак люди всегда замечают. Другой вопрос, говорит ли правду миссис Дули. Может быть, он оставался с миссис Уэбстер какое-то время и даже убил ее не сразу. Сигнализацию отключили в четыре четырнадцать, а кровь и все прочее миссис Дули обнаружила ближе к ленчу, то есть примерно через восемь часов, и он еще мог находиться в доме.

Скарпетта перебирает вещи в бельевой корзине. Сверху – наспех сложенная футболка. Она берет ее, разворачивает Футболка сырая, с грязными полосами. Она заглядывает в раковину.

– Он чем-то отмывал окно. Может быть, этой вот футболкой. Она влажная и выглядит так, словно ее использовали как тряпку. Надо положить ее в бумажный пакет и проверить в лаборатории.

– И что вы думаете на ней найти? – спрашивает Бекки.

– Если он держал ее в руках, то, может быть, даже его ДНК. Или что-то еще. Вот только в какую лабораторию обратиться?

– В лаборатории штата отличное оборудование, но они же спешить не станут. Вот если бы вы могли проверить в своей…

– Для того мы ее и открыли. – Скарпетта смотрит на панель сигнализации, установленную возле ведущей в вестибюль двери. – Может быть, он отключил сигнализацию, когда вошел. Панель жидкокристаллическая, а не кнопочная. На такой часто остаются отпечатки. А бывает, что и ДНК.

– Если он отключил сигнализацию, значит, был знаком с миссис Уэбстер. Что ж, может быть, учитывая, сколько времени находился в доме.

– Миссис Уэбстер он мог и не знать, а вот с домом познакомиться успел. Какой код?

– Как у нас говорят, «раз, два, три – в гости приходи». Она его как установила, так больше и не меняла. Так, мне надо поговорить с Томми. Насчет того, чтобы отправить все в вашу лабораторию.

Теркингтон в вестибюле, с Люси. Бекки спрашивает насчет лаборатории, и он говорит, что теперь, похоже, всем занимаются частники. Дошло до того, что некоторые управления даже нанимают частных копов.

– И мы будем. – Люси протягивает Скарпетте большие очки с желтоватыми стеклами. – Мы их уже использовали. Во Флориде.

Внимание Бекки привлекают приборы в лежащем на полу чемоданчике. Пять похожих на фонарики излучателей высокой интенсивности, девятивольтные никелевые батарейки, очки, универсальное зарядное устройство.

– Я перед шерифом только что на коленях не стояла – умоляла приобрети хотя бы один такой комплект. У каждого своя полоса частот, да?

– Фиолетовый спектр, синий, сине-зеленый и зеленый, – объясняет Люси. – А вот этот широкополосный. – Она поднимает «фонарик». – Со сменными фильтрами для улучшения контрастности.

– Хорошо работает?

– Телесные жидкости, отпечатки, осадки, волокна, трассеологические улики. Да, работает отлично.

Она берет ультрафиолетовый излучатель, работающий в диапазоне от 400 до 430 нанометров, и все трое переходят в гостиную. Все шторы подняты; за ними бассейн, в котором утонула Холли Уэбстер, еще дальше – дюны, высокая трава, берег. Океан тих, солнечные блики прыгают, словно серебристые рыбки.

– Отпечатков ног здесь много. – Бекки обводит комнату взглядом. – Босых ног, обуви. Но все маленькие, скорее всего только ее. Странно, учитывая, что пол он не мыл. Окно вымыл, а пол не трогал. Интересно, что за камень такой блестящий? Никогда таких синих плиток не видела. Будто океан.

– Похоже, именно на такой эффект и рассчитано, – говорит Скарпетта. – Содалит, синий мрамор. Может быть, лазурит.

– Ни черта себе. У меня было когда-то колечко из лазурита, но я и подумать не могла, что у кого-то им весь пол выложен. Между прочим, грязь на нем почти не видна, а уж ее-то здесь хватает. Такое впечатление, что месяц как не убирали. И между прочим, в остальных комнатах не лучше. Посветите чуть под углом и поймете, о чем я говорю. Одного не понимаю: почему следов не осталось? Даже в прачечной, где он вошел, их нет.

– Я тут похожу, посмотрю, – говорит Люси. – Что наверху?

– Думаю, она туда давно не поднималась. И он, кажется, тоже. Там ничего не тронуто. Комнаты для гостей, галерея, игровая комната. Никогда такого дома не видела. Жить – одно удовольствие.

– Только не для нее. – Скарпетта смотрит на пряди длинных черных волос по всему полу, на пустые стаканы, на бутылку водки. – В этом доме у нее счастья не было.

Мэдлиз едва вернулась домой, как в дверь позвонили.

Раньше она никогда не спрашивала, кто там.

– Кто там? – спрашивает Мэдлиз из-за закрытой двери.

– Следователь Пит Марино из службы медицинской экспертизы.

Низкий голос с северным акцентом. Янки.

То, чего она так боялась, случилось. Та леди, хозяйка белого особняка, мертва. Иначе зачем бы здесь появился кто-то из службы медицинской экспертизы? А тут еще Эшли убежал по каким-то своим делам, оставил ее одну. И это после всего, через что ей пришлось пройти. Мэдлиз прислушивается. Слава Богу, щенок в свободной спальне и голоса не подает. Она открывает дверь и в ужасе пятится. Перед ней громила в черной коже. Вроде тех бандитов, что носятся на мотоциклах. Это он… чудовище… злодей, убивший несчастную женщину и последовавший за ней, Мэдлиз, чтобы убить и ее.