Текст книги "Битва"

Автор книги: Патрик Рамбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Смотри-ка! – сказал приятелю Лежон. – Можно подумать, что мы в Вероне...

Взмахом руки он обвел фонтан, узкое здание позади него, ярко освещенные солнцем фасады домов, обступивших небольшую площадь. Лежон делал вид, что не замечает ничего другого. Он не походил на обычных офицеров. Из всех гарнизонов и походов он привозил множество набросков и очень приличных полотен. Сам Наполеон в бытность свою Первым консулом купил у него «Сражение при Маренго». И в Лоди[25]25
  Лоди – город и коммуна в Италии, расположены в регионе Ломбардия.


[Закрыть], и в Сомосьерре[26]26
  Сомосьерра – ущелье в горах Сьерра-де-Гуадаррама на высоте 1444 метров над уровнем моря, где 30 ноября 1808 г. польская легкая кавалерия атаковала испанские позиции. Атака продолжалась всего около 10 минут, но стала одной из самых блестящих кавалерийских атак в истории.


[Закрыть] Лежон отправлялся на войну, как на пленэр. Основу для его картин составляли фигуры, запечатленные в движении, как на эскизах штурма монастыря Санта Энграсия в Сарагоссе, где резня разворачивалась на фоне белокаменной статуи девы Марии. Особенно запоминались в этой композиции монумент в арабском стиле, украшенные узорами стены монастыря, квадратная башня и высокое небо. Абукир[27]27
  Абукир – остров и мыс в Египте (при впадении реки Нил в Средиземное море), около которого 1-2 августа 1798 г. во время Египетской экспедиции 1798-1801 гг. произошло морское сражение между флотами Великобритании под командованием контр-адмирала Горацио Нельсона и Франции под командованием вице-адмирала Франсуа де Брюи.


[Закрыть] на его картине заливали потоки света, от жары над мысом стояло марево, и в нем мерцали и плавились все оттенки серого и желтого цветов. Луи-Франсуа не интересовали солдатские пирушки, он восхищался видом дворца Паллавичини[28]28
  Дворец Паллавичини, известный также как Фриз Паллавичини, находится в центре Вены, на площади Йозефсплац, напротив библиотечного крыла Хофбурга.


[Закрыть], а фронтон дворца Траутсон[29]29
  Дворец Траутсон – самое значимое светское произведение мастера барочной архитектуры И. Б. Фишера фон Эрлаха. После приобретения здания Марией Терезией в 1760 г. здесь квартировала Королевская венгерская лейб-гвардия. В настоящее время во дворце расположено министерство юстиции.


[Закрыть] напоминал ему творения Палладио[30]30
  Андреа Палладио, настоящее имя Андреа ди Пьетро (1508-1580) – великий итальянский архитектор позднего Возрождения. Основоположник палладианства и классицизма.


[Закрыть]. Непреходящая любовь к прекрасному в свое время сблизила Луи-Франсуа с Анри Бейлем и легла в основу их дружбы, которую не могли сокрушить ни войны, ни расстояния.

– Приехали, – сказал Лежон, когда они свернули на улицу Йордангассе. По всему было видно, что ее обитатели жили в достатке.

Но за поворотом полковник вдруг поднял своего скакуна на дыбы: из дома, выкрашенного в розовый цвет, какие-то драгуны деловито выносили ткани, столовую посуду, бутылки с вином, копченые окорока и грузили все это на армейскую двуколку.

– Ах, мерзавцы! – взревел Лежон, пришпорил лошадь и ворвался прямо в середину своры грабителей. Захваченные врасплох, мародеры уронили сундук, и от удара о булыжную мостовую он раскололся. В толчее один из драгун потерял свою каску, другой отлетел к стене дома. Анри подъехал ближе. Полковник, по-прежнему верхом, был уже в вестибюле и щедро раздавал удары хлыстом направо и налево.

– Город принадлежит нам, господин офицер! – протестующе крикнул высокий кирасир в шинели с капюшоном, похожей на плащ испанских монахов, и со шпорами на грубых сапогах. Он, казалось, не собирался отказываться от добычи.

– Только не этот дом! – рявкнул Лежон.

– Весь город, господин офицер!

– Вон отсюда или я проломлю тебе голову!

Из седельной кобуры Лежон вытащил пистолет и приставил его ко лбу наглеца. Тот ощерился:

– Ну что ж, стреляйте, господин полковник!

Лежон с размаху ударил его пистолетом по лицу; кирасир пошатнулся, выплюнул три окровавленных зуба и потянул из ножен саблю, но компаньоны тут же окружили задиру и схватили его за руки.

– Проваливайте! Вон отсюда! – хриплым голосом крикнул Лежон.

– Во время сражения, господин офицер, никогда не поворачивайся ко мне спиной! – с угрозой проворчал кирасир, держась рукой за окровавленную челюсть.

– Вон! Вон! – рычал Лежон, колотя кулаками по спинам и головам.

Оставив большую часть добычи, солдаты ретировались: кто верхом, кто уцепившись за тронувшуюся двуколку. Высокий кирасир в коричневом шинели погрозил кулаком и крикнул, что его зовут Файоль и стреляет он без промаха.

Лежон дрожал от ярости. Наконец он спешился и привязал поводья лошади к кольцу у входной двери. В вестибюле на диванчике лежал, хрипло дыша, лейтенант без мундира, с растрепанной головой. Это был его ординарец. Он – увы! – не смог помешать распоясавшейся солдатне. Анри присоединился к ним в глубине бесконечного и мрачного вестибюля.

– Они поднимались наверх?

– Да, господин полковник.

– Что с мадемуазель Краусс?

– Она со своими сестрами и гувернанткой, господин полковник.

– Ты был один?

– Почти, господин полковник.

– Перигор тут?

– В своей квартире на втором этаже, господин полковник.

Лежон в сопровождении Анри помчался наверх по крутой лестнице, а его ординарец принялся собирать съестные припасы, брошенные драгунами.

– Перигор!

– Входи, дружище, – гулко прозвучал чей-то голос в пустых коридорах.

Полковник, а следом за ним Анри вошли в пустую просторную гостиную, где Эдмон де Перигор[31]31
  Александр Эдмон де Талейран-Перигор (1787-1872) – племянник Шарля Мориса Талейрана, знаменитого французского дипломата. Военную карьеру начал в 1805 г. как адъютант генерала Пино, итальянского министра обороны. В 1806 г. стал лейтенантом в 5-ом гусарском полку, в 1807 г. адъютантом маршала Бертье. В 1812 г. командовал полком в Брешиа. В 1817 г. получил титул герцога де Дино, в 1821 г. стал пэром Франции, в 1823 г. генерал-лейтенантом.


[Закрыть] в одних лосинах стоял перед псише^{1} и с помощью воска завивал усы. Вокруг него суетился слуга – невысокий толстячок с отвислыми щеками в парике и ливрее, обшитой серебряным галуном.

– Перигор! Вы позволили этим солдафонам хозяйничать в доме!

– Надо же этим скотам развлечься, прежде чем они пойдут на бойню...

– Развлечься!

– Да, развлечение для скота. Они хотят жрать и пить, мой дорогой; они бедны и догадываются, что их ждет впереди.

– Они поднимались к мадемуазель Краусс?

– Успокойтесь, Луи-Франсуа, – безмятежно сказал Перигор, увлекая коллегу в переднюю второго этажа. Два драгуна лежали на ступеньках второй лестницы, что вела на верхний этаж.

– Эти идиоты хотели поживиться наверху, но я им запретил. Тогда они попытались пробиться туда силой...

– Вы их убили?

– О, нет, не думаю. Оба получили стулом по башке. Поверьте, друг мой, дубовые стулья оказались чертовски тяжелыми. Падая, эти болваны, возможно, свернули себе шею, но если честно, то я не проверял. Как бы там ни было, я прикажу убрать их.

– Спасибо.

– Не за что, друг мой, благодарите мою врожденную галантность.

Анри, несколько ошеломленный стычкой с мародерами, бегом последовал за Лежоном на третий этаж. В конце длинного коридора Луи-Франсуа остановился перед массивной дубовой дверью, постучался и сказал:

– Это я, полковник Лежон...

Перигор накинул домашний парчовый халат, расшитый узорами, и присоединился к приятелям, так и не закрутив второй ус. Пока Лежон стучал в дверь, он беседовал с Анри так, будто находился на приеме в Трианоне[32]32
  Трианон – дворцовый комплекс, расположенный направо от Большого Версальского канала и состоящий из Большого и Малого дворцов с их собственным садовым окружением. После революции 1789 г. одна из резиденций Наполеона.


[Закрыть]:

– Грабежи – неотъемлемая часть войны, вы не находите?

– Мне бы не хотелось так думать, – ответил Анри.

– Вы помните историю о походе Марка Антония в Армению? Его солдаты изуродовали золотую статую богини Анаит, распилив ее на части. Одному из них досталось бедро. Вернувшись домой, легионер продал бедро богини, на вырученные деньги купил дом в провинции Болонья, земли, рабов... Сколько древнеримских легионеров, друг мой, вернулись с награбленным на Востоке золотом? Оно способствовало развитию ремесел и сельского хозяйства в долине реки По. Спустя двадцать лет после сражения при Акциуме[33]33
  Сражение при Акциуме (2 сентября 31 г. до н. э.) – решающее морское сражение вблизи мыса Акциум (северо-западная Греция) между флотами Марка Антония и Октавиана Августа, завершившее период гражданских войн в Риме. Флотом Октавиана командовал Марк Випсаний Агриппа, союзницей Антония выступала египетская царица Клеопатра. Октавиан одержал решающую победу, достиг безоговорочной власти над Римским государством и в итоге стал первым римским императором с 27 г. до н. э. под именем Август.


[Закрыть] провинция процветала...

– Довольно, Перигор, – поморщился Лежон. – Кончайте ваши экскурсы в историю!

– Об этом написано у Плиния[34]34
  Плиний Старший – под этим именем известен Гай Плиний Секунд (23 г. н. э. – 25 августа 79 г. н. э.) – римский писатель-эрудит, автор «Естественной истории». Старшим он называется в отличие от своего племянника, Плиния Младшего.


[Закрыть].

Наконец дверь открылась, и перед ними предстала пожилая дама в тюрбане из белого крепа. Лежон, который был родом из Страсбурга, заговорил с ней по-немецки. Дама ответила ему на том же языке, и только тогда полковник почувствовал облегчение. Он жестом пригласил Анри следовать за ним и шагнул в комнату.

– Я вас покидаю, – сказал Перигор. – В этом халате я выгляжу непрезентабельно.

Анна Краусс оказалась семнадцатилетней жгучей брюнеткой с большими зелеными глазами. Лежа на софе, она делала вид, что читает, но, когда мужчины направились к ней, отложила книгу, спустила ноги на пол и села, чтобы надеть сандалии с ремешками, подобные тем, что носили римлянки. Обувшись, девушка грациозно встала. Ее длинную юбку из тончайшего индийского перкаля украшали вышитые цветы жасмина, брошь в античном стиле удерживала на круглых плечах кружевную тунику, на руках не было никаких украшений. Тонкая талия и широкие бедра придавали ей вид хрупкий и в то же время основательный. Освещенное контражуром, ее тело просвечивало сквозь легкое платье, и девушка напоминала аллегорическую фигуру, возникшую прямо на поле боя. Лежон смотрел на Анну влажными глазами, он так боялся за нее. Они вполголоса заговорили по-немецки. Анри держался поодаль, на висках у него блестели капли пота, щеки горели румянцем. Его бросало то в жар, то в холод. Не осмеливаясь пошевелиться, он исподтишка разглядывал Анну Краусс. Ее очаровательное нежное личико напоминало ему пастель работы Розальбы Каррьеры[35]35
  Розальба Каррьера (1675-1757) – итальянская художница и миниатюристка Венецианской школы, одна из главных представителей стиля рококо в искусстве Италии и Франции.


[Закрыть]. Он совсем недавно восхищался ею у знакомого коллекционера из Гамбурга. Но в отличие от пастели бархатистость кожи была настоящей, а лучи солнца, проникавшие через оконный витраж, придавали ей еще больше мягкости и внутреннего света.

Через какое-то время Лежон обернулся к Анри и перевел ему содержание разговора. Несмотря на два года, проведенных в Брунсвике, где все говорили с ним по-французски, если не считать служанок, с которыми он кувыркался в постели, Анри так и не освоил тяжеловесный немецкий язык.

– Я сказал ей, что в среду отправляюсь к понтонерам на Дунай, потом в штаб, чтобы подготовить размещение войск на острове Лобау.

– Да, – кивнул Анри.

– Еще я сказал, что во время моего отсутствия надежный человек должен защищать дом от подонков, которых полно в нашей армии.

– От подонков, конечно...

– И, наконец, я сказал ей, что ты поселишься здесь, потому что ты остаешься в Вене.

– А...

– Ты не согласен, Анри?

– Согласен...

– Ее нельзя оставлять одну в захваченном городе!

– Нельзя...

Анри не находил нужных слов и, как попугай, лишь повторял их за Лежоном в конце фраз.

– Ты сильно занят?

– Занят...

– Анри, ты слышишь меня?

Анна Краусс откровенно улыбалась. Неужели она насмехалась над этим большим, краснеющим от смущения юношей? Была ли хоть капля симпатии в ее насмешке? Немного расположения? Любила ли она Лежона? А Лежон ее? Луи-Франсуа взял Анри за плечи и встряхнул.

– Ты не болен?

– Болен?

– Посмотрел бы ты на себя!

– Нет, нет, все в порядке...

– Тогда отвечай, дуралей! У тебя много вещей?

– Итальянская грамматика Венерони-Гаттеля, гомеровская «Иллиада» в переводе Битанбе, Кондорсе[36]36
  Мари Жан Антуан Никола, маркиз де Кондорсе (1743-1794) – французский писатель, ученый-математик и политический деятель.


[Закрыть], «Жизнь» Альфиери[37]37
  Витторио Альфиери, граф (1749-1803) – итальянский поэт и драматург, создатель итальянской национальной трагедии классицизма. Прожил бурную жизнь, которую описал в своей автобиографии «Жизнь Витторио Альфиери из Астии, рассказанная им самим» («Vita», 1806).


[Закрыть], пара вещей из гардероба, кое-какие безделушки...

– Отлично! Пусть завтра утром твой слуга привезет все это сюда.

– Слуга сбежал от меня.

– Нет денег?

– Мало денег.

– Я это улажу.

– Еще нужно получить согласие Дарю.

– Он согласится. Ну что, идет?

– Конечно, Луи-Франсуа...

Лежон вкратце изложил Анне содержание разговора с Анри, но девушка ухватила суть и захлопала в ладоши, словно в знак согласия. Анри дал себе слово серьезно заняться немецким, поскольку теперь у него появился для этого веский мотив. Анна Краусс тут же обратилась к нему с каким-то вопросом, и, хотя смысл его ускользал от Анри, мелодику он уловил правильно.

– Луи-Франсуа, что она мне сказала?

– Она приглашает нас на чай.

Поздним вечером Лежон получил приказ безотлагательно вернуться в Шенбрунн к Бертье. Анри, оставшись один, принял приглашение Перигора прогуляться по городу. На самом деле он рассчитывал поподробнее расспросить его о жизни Анны Краусс, – начиная с полудня, эта тема интересовала его больше всего на свете. Лежон вручил ему пачку фальшивых банкнот, полученных от Дарю, потому Анри с легким сердцем согласился на вечерний променад. Перигор хоть и болтал без умолку, неплохо знал город и его жителей, поскольку бывал в Вене раньше, и по его совету они отправились в сады у кафе Хугельмана, находившиеся на берегу Дуная неподалеку от сожженных мостов. Несмотря на теплынь, нигде не было видно ни купальщиков, ни лодок, ни турецких матросов – одни только солдаты.

– Раньше можно было покататься по реке на ярко раскрашенных парусных лодках, но их либо реквизировали наши люди, либо потопили австрийцы, – сказал Перигор.

Анри плевать хотел на лодки, как, впрочем, и на знаменитого венгерского бильярдиста, мастерству которого они аплодировали – он продолжал играть, несмотря на военное время, и мог часами катать шары, не теряя ни одного очка. В конце концов, французам надоело наблюдать за ним, и они направились к Пратеру[38]38
  Пратер – большой общественный парк и зона отдыха в Вене. Расположен в южной части Леопольдштадта между Дунаем и Донауканалом, вытянут вдоль берега на 5 км. Название парка произошло от латинского слова pratum, что означает луг. Слово «Пратер» было впервые использовано в 1403 году, и изначально относилось к небольшому островку на Дунае, однако постепенно так стали называть и соседние районы. Земли часто меняли хозяев до того, как были куплены императором Максимилианом II в 1560 году под охотничьи угодья. В целях борьбы с браконьерством император Рудольф II запретил вход в Пратер, но 7 апреля 1766 года император Иосиф II сделал парк открытым для общественного посещения и разрешил создавать на его территории кафе. Охотиться в Пратере продолжали до 1920 года.


[Закрыть].

Перигор выглядел настоящим франтом в гусарской венгерке с золотыми галунами, черных панталонах и сапогах с отворотами. Чтобы не стать объектом насмешек, он одолжил Анри одну из своих лошадей, весьма приличных, надо признать. Не так давно в Испании у него украли несколько дорогих скакунов, поэтому, пока они наслаждались вареными раками, их лошадей сторожил молоденький солдатик – он проходил неподалеку и случайно попался Перигору на глаза.

– Брависсимо! – сказал Перигор пареньку, терпеливо дожидавшемуся их возвращения. – Как тебя звать?

– Вольтижер Паради, господин офицер. 2-й линейный полк 3-й дивизии генерала Молитора под командованием маршала Массены!

Перигор сунул несколько флоринов в карман вольтижера и повернулся к Анри, стоявшему с таким задумчивым видом, будто был отягощен множеством неразрешимых проблем.

– Завтра мой слуга перевезет ваши вещи, Бейль, не стоит беспокоиться о таких пустяках.

– Вы знаете Анну Краусс?

– Я живу у нее в доме третий день, нет, второй, и вы знаете, насколько я любопытен...

– А ее семью?

– Отец – музыкант, родственник господина Гайдна.

– Где он сейчас?

– Где-то в Богемии при дворе Франца Австрийского[39]39
  Франц II (1768-1835) – король Германии (римский король) с 1792 года, последний император Священной Римской империи германской нации с 7 июля 1792 г. по 6 августа 1806 г., первый император Австрии с 11 августа 1804 г. В качестве императора Австрии, а также короля Богемии и Венгрии (с 1 марта 1792 г.) носил династическое имя Франц I. Полный титул: Милостью божьей избранный Римский Император, превечный Август, наследственный император Австрии. Царствовал во время наполеоновских войн, после ряда поражений был вынужден ликвидировать Священную Римскую империю и выдать дочь Марию-Луизу за Наполеона I.


[Закрыть].

– А мать?

– Насколько мне известно, она умерла. У нее был отек легких.

– Выходит, мадемуазель Краусс осталась в Вене одна?

– С младшими сестрами и старой гувернанткой, – уточнил Перигор.

– Отец бросил ее одну в разгар войны!

– Друг мой, венцы ничего не принимают всерьез. Вот вам пример: решив, что понедельник – день тяжелый и сводит на нет удовольствие от воскресного отдыха, они сделали понедельник нерабочим днем. Что скажете? Как вам такая бесцеремонность?

– Вы полагаете, что Лежон влюблен?

– В венцев?

– Да нет же! В эту девушку.

– Не знаю, но симптомы налицо: возбужденность, беспокойство, полуобморочное состояние. Кстати, у вас она тоже вызвала учащенное сердцебиение.

– Я не позволю вам, сударь...

– Давайте не будем! Ни вы, ни я тем более ничего не можем с этим поделать, но битва между вами обещает быть гораздо более интересной, чем между нашими войсками и армией эрцгерцога Карла! Видите ли, в войнах мне больше всего не нравятся грязь, кровь, пыль, грубость, ужасные раны. Возвратиться с войны целым и невредимым – это да! Тогда можно блистать на балах, танцевать с фальшивыми герцогинями и настоящими банкиршами...

Впереди показались песчаные аллеи Пратера. Большие деревья были срублены для устройства смехотворных баррикад. На лужайках расположились павильоны, домики, хижины, китайские беседки, швейцарское шале, лачуги дикарей... Одним словом, царил хаос, созданный для развлечения разномастной публики, прибывающей со всех концов земли. Жители Вены соседствовали тут с цыганами, египтянами, казаками, греками; сам император Франц частенько прогуливался здесь пешком, без охраны, и приветствовал подданных, приподнимая шляпу, как простой буржуа. Летними вечерами гуляющих осаждали тучи комаров, и Перигор по этому поводу пошутил:

– По словам одного знакомого немца, если б не эти насекомые, любовь свирепствовала бы здесь под каждым кустом!

Они задержались перед балаганчиком, где шло смешное кукольное представление: в качестве актеров выступали марионетки и карлики. Зрителями были французские солдаты и их союзники, в большинстве своем они не понимали ни слова по-немецки, но веселились, отличая живых комедиантов от деревянных.

– Что они играют? – спросил Анри.

– Шекспира, друг мой. Видите того коротышку с накладной бородой и картонной короной? Он читает знаменитый монолог: «Боюсь себя? Ведь никого здесь нет. Я – я, и Ричард Ричардом любим. Убийца здесь? Нет! Да! Убийца я! Бежать? Но от себя? И от чего? От мести. Сам себе я буду мстить? Увы, люблю себя. За что? За благо, что самому себе принес? Увы! Скорее сам себя я ненавижу за зло, что самому себе нанес!»

– А я, – вздохнул Анри, – ненавижу себя за то, что не знаю немецкого!

– Успокойтесь, мой дорогой Бейль, я говорю на нем через пень колоду, но название пьесы написано на этой табличке, а «Ричарда III» я знаю наизусть.

На подмостках карлики и марионетки суетились вокруг деревянного крашеного трона. Перигор добавил:

– Акт V, сцена 3.

В Шенбрунне, в Лаковом кабинете, где по стенам вились цветы и летели золотистые птицы, работал Наполеон. Он был одет в белый мольтоновый халат, а голову повязал ярким полушелковым платком, похожим на шейную косынку пиратов с Антильских островов. Император изучал карты, утыканные разноцветными булавками. Они показывали расположение войск на текущий момент, складов с продовольствием, фуражом или обмундированием, артиллерийского парка...

Наполеон потянулся за черепаховой табакеркой, заложил в ноздрю щепотку нюхательного табаку и крикнул:

– Месье Констан![40]40
  Луи Констан Вери (1778-1845) – камердинер Наполеона. По его словам, неотлучно находился при особе императора. Написал книгу воспоминаний о Наполеоне.


[Закрыть]

Камердинер – высокий малый с набрякшими веками – появился бесшумно, словно не ходил, а летал по воздуху. Император показал на свой стакан, и Констан наполнил его шамбертеном, разбавленным водой.

– Где мой цыпленок, месье Констан?

– Сию минуту, сир.

– Pronto!

– Сир...

– Этот чертов Рустам[41]41
  Рустам, полное имя Рустам Раза (1781-1845) – мамелюк, личный телохранитель Наполеона. Армянин, уроженец Тифлиса. Помимо выполнения обязанностей телохранителя Наполеона с 1801 по 1806 гг. Рустам служил в мамелюкской коннице французской армии. Он сопровождал императора в первой и второй австрийской, прусской, польской, испанской, московской, дрезденской, двух итальянских, венецианской, а также во всех внутрифранцузских военных экспедициях, несколько раз был ранен.


[Закрыть] опять слопал моего цыпленка, как в прошлый раз?

– Нет, сир, нет! Цыпленок заперт в корзинке, а ключ от замка у меня...

– Тогда в чем дело?

– Сир, князь Невшательский, его превосходительство генерал-майор...

– Выражайтесь проще, месье Констан! Скажите – Бертье.

– Он ждет, сир...

– Io lo so, я вызвал его. Пусть заходит, и не забудьте моего цыпленка!

Генерал-майор Бертье, безупречно выглядевший в парадном мундире, вошел в кабинет в сопровождении полковника Лежона и положил свою треуголку на круглый столик на витой ножке. Император стоял, повернувшись к ним спиной, и прибывшим пришлось слушать его монолог, застыв по стойке смирно.

– Английский флот стал на якорь на рейде Неаполя, Тироль взбунтовался, у принца Евгения возникли трудности в его итальянском королевстве, папа римский вдруг стал проявлять неожиданную строптивость. Лучшие части нашей армии по уши увязли в Испании. Как долго я смогу рассчитывать на нейтралитет царя? Англичане финансируют мятежи по всей Европе. Во Франции идет брожение умов, и цензура больше не сдерживает дерзость и вольнодумство. Интриганы Талейран и Фуше – незаменимые, к сожалению – пытались заменить меня марионеткой Мюратом[42]42
  Иоахим Мюрат (1767-1815) – наполеоновский маршал, великий герцог Берга в 1806-1808 гг., король Неаполитанского королевства в 1808-1815 гг. Сам Наполеон так писал о Мюрате: «Не было более решительного, бесстрашного и блестящего кавалерийского начальника», «Он был моей правой рукой, но, предоставленный самому себе, терял всю энергию. В виду неприятеля Мюрат превосходил храбростью всех на свете, в поле он был настоящим рыцарем, в кабинете – хвастуном без ума и решительности».


[Закрыть], но благодаря страху и алчности я держу их в руках, как и всех остальных! Государственные ценные бумаги падают в цене, дезертирство в армии стало обычным явлением, мои жандармы заковывают рекрутов в кандалы, чтобы доставить в казармы и военные лагеря. У нас не хватает унтер-офицеров, приходится набирать их из лицеистов...

Император оторвал от цыпленка ножку – блюдо Констан поставил на черный лаковый столик – и впился в нее зубами. Подбородок Наполеона залоснился от жира.

– Что вы думаете по поводу этой мрачной картины? – ворчливо спросил он.

– Она, к сожалению, соответствует истине, ваше величество, – почтительно ответил Бертье.

– Черт возьми, я и сам это знаю! Мне пришлось искать этого стервятника Массену и гонять Ланна, который рассчитывал отдохнуть в своих замках! Venga qui!

Куриной косточкой Наполеон ткнул в большую карту, указав на остров Лобау.

– Через три дня мы должны быть на этом паршивом острове. Что там с мостом?

– Он будет переброшен через Дунай, потому что вы так решили, сир, – ответил Лежон.

– Bene! В пятницу на остров высадятся вольтижеры Молитора и очистят его от кучки австрийских болванов, которые все еще стоят там лагерем. Позаботьтесь, чтобы хватило лодок. Тем временем из материалов, которые вы перебросите в Бредорф...

– Эберсдорф, сир, – поправил Бертье.

– Черт бы вас побрал, Бертье! Разве я интересовался вашим мнением? О чем это я говорил?

– Вы говорили о материалах для строительства моста, сир.

– Si! Вы незамедлительно наводите переправу через больший рукав реки и соединяете Лобау с нашим берегом. Как только мост будет готов, кавалеристы Ласалля двинутся на помощь людям Молитора, вместе они переправятся на левый берег и займут две деревни.

– Эсслинг и Асперн.

– Если вам так угодно, Бертье! К субботнему вечеру и большой мост, и тот, что соединит остров с левым берегом, должны быть готовы.

– Все будет сделано, сир.

– В воскресенье наши войска на рассвете возьмут эти ваши проклятые деревни, закрепятся там и будут ждать дальнейших приказов. Эрцгерцог заметит нас и зашевелится. Он посчитает, что я окончательно рехнулся, загнав свои войска в реку, и пойдет в атаку. Массена встретит его артиллерийским огнем. Вы, Бертье, совместно с Данном, Ласаллем[43]43
  Антуан Шарль Луи Ласалль (1775-1809) – французский кавалерийский генерал, участник Наполеоновских войн. Храбрый до самозабвения, решительный, обладавший необыкновенным глазомером и быстротой, великолепный авангардный начальник, решавшийся на самые отчаянные предприятия, Ласалль в то же время умел высоко ценить жизнь своих подчиненных и братской заботливостью о них снискал их глубокую любовь и уважение.


[Закрыть] и д’Эспанем[44]44
  Жан-Луи Брижит д’Эспань (1769-1809) – дивизионный генерал (с 1 февраля 1805 г.). 11 июля 1807 года вошел в когорту Высших офицеров ордена Почетного легиона. Весной 1808 г. Наполеон возвел его в графское достоинство с правом передачи титула по наследству и наделил майоратными имениями в Пруссии. Погиб 21 мая 1809 г. в сражении у деревни Эсслинг.


[Закрыть] контратакуете центр австрийцев и расчленяете их боевые порядки. Тогда Даву со своим резервом перейдет на левый берег по большому мосту, соединится с вашими войсками, и мы разгромим этих coglioni!

– Да будет так, ваше величество.

– Так и будет. Я это вижу и я так хочу. Вы не согласны, Лежон?

– Я слушаю вас, сир, а слушая вас, я учусь.

Император звонко хлопнул его по щеке в знак того, что доволен ответом, хотя ни в коей мере не обольщался по поводу его искренности. Он ненавидел фамильярность и советы. От своих офицеров, так же, как от придворных льстецов, Бонапарт требовал лишь молчаливого подчинения. Ланн и Ожеро были, пожалуй, единственными, кто осмеливался говорить ему правду в глаза. Наполеон сформировал свой двор из фальшивых принцев и придуманных герцогов – людей компрометированных, грубых, двуличных. От них он требовал лишь почтительных поклонов и раболепия, что компенсировал замками, титулами и золотом.

У двери кабинета с ноги на ногу переминался Констан, и Наполеон, наконец, обратил на него внимание.

– Что это за новый танец, месье Констан? – брюзгливо проворчал он.

– Сир, прибыла мадемуазель Краус...

– Пусть раздевается и ждет меня.

Услышав имя, Лежон едва не упал в обморок. Что? Анна в Шенбрунне? Она собирается провести ночь в постели императора? Нет. Это просто немыслимо. На нее совершенно не похоже. Лежон посмотрел на государя: доев цыпленка, тот вытирал жирные пальцы и губы тяжелой бархатной портьерой. Что он мог предпринять? Ничего. Когда Наполеон небрежным взмахом руки отослал его и Бертье, как последних лакеев, полковник поспешил обратиться к своему начальнику с просьбой отпустить его в Вену.

– Поезжайте, друг мой, – по-отечески ответил Бертье. – Отдохните, как следует, но не растрачивайте силы попусту, они нам еще понадобятся.

Лежон отдал честь и торопливо удалился. Стоя у окна, Бертье видел, как полковник вскочил в седло и с места пустил лошадь в галоп. «Доживем ли мы до следующей недели?» – грустно подумал генерал-майор.

Лежон вихрем домчался до розового дома на Йордангассе. Бросив поводья, он ринулся на третий этаж, где находились покои Анны Краусс, без стука вошел в спальню и, затаив дыхание, на цыпочках подошел к кровати в форме саркофага. Анна безмятежно спала, освещенная узким серпиком луны, и, казалось, на ее губах застыла легкая, едва заметная улыбка. Луи-Франсуа прислушался к ровному дыханию девушки. Она вздохнула во сне, слегка потянулась, но глаз не открыла. Лежон придвинул к кровати стул и присел, с волнением наблюдая за спящей красавицей. Позже он узнал, что барышню, посещавшую императора, звали Ева, и в ее фамилии было на одну букву «с» меньше. Приемная дочь одного из офицеров интендантской службы, она привлекла внимание императора во время смотра на дворцовой площади: среди женщин в ярких платьях она одна была одета в черное, словно предвестница грядущего несчастья.

Анри тоже никак не удавалось заснуть; комнату на постоялом дворе в пригороде он делил со своим сослуживцем, а тот ужасно храпел во сне. Поэтому Анри зажег свечу и принялся укладывать свои вещи в кожаный баул, готовясь к завтрашнему переезду. Он листал каждую книгу, прежде чем положить ее на место, и его взгляд упал на случайно открывшуюся страницу «Кораблекрушения» Альберти: «Мы не знали, куда нас несет в бескрайних просторах моря, но уже то, что мы могли дышать, не захлебываясь водой, казалось нам настоящим чудом». Строки, написанные в эпоху Возрождения, полностью соответствовали его нынешнему состоянию... За окном уже брезжил рассвет, когда Анри, не раздеваясь, вытянулся на своей постели и заснул с мечтой о нежной и прекрасной Анне Краусс.