Текст книги "Признание в любви"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Оказалось, это Зак. Он остановился перед Джаддом и хотел было заговорить с ним о деле, как вдруг его взгляд упал на нарядную Джеси.
– Святый Боже, – прошептал он. Такой красивой он ее еще ни разу не видел.
Он стал слезать с лошади, не спуская глаз с Джеси.
– Зачем пожаловал? – резко спросил Джадд. Он не одобрял повышенного интереса Зака к своей дочери, и ему не понравилось, как он смотрит на нее. – Ну чего стоишь и пялишься? Мы ждем карету. У меня нет для тебя времени.
– Для меня, может, и нет, а для мистера Блейка небось найдется, – ответил Зак, не спуская глаз с Джеси. – Он прислал сказать, что сегодня пригнали лошадей, которых он в прошлом месяце купил в Ричмонде. Он ожидал их только на следующей неделе. Некоторые сбили копыта и хромают. Он хочет, чтобы ты захватил с собой рабочую одежду, побыл немного с гостями, а потом отправился в конюшню. Мистер Блейк просил извиниться перед вами, мисс Джеси, – он одарил ее широкой улыбкой, – сказал, что дело не терпит отлагательств и что вы это, конечно, поймете.
– Конечно, она понимает, что захромавшие лошади гораздо важнее дня рождения, на который я и так-то не больно хотел идти, – сурово сказал Джадд. Он встал со скамейки и стал расстегивать пуговицы сюртука, в котором ему было так неудобно. – Обойдутся и без меня. А я прямо сейчас пойду в конюшню.
– Простите меня, – сказал Зак Джеси, когда Джадд ушел в дом. Он стоял перед ней и вертел в руках шляпу. – Простите и за то, что позволил вам прыгать через барьер и вы чуть не убились. Не надо мне было вас слушать.
– Если кто-нибудь и виноват в этом, так это Майкл, – спокойно сказала Джеси. – А тебе не за что извиняться.
– Он так не думает.
Джеси бросила на него вопросительный взгляд:
– Надеюсь, он не стал тебя наказывать?
Зак рассмеялся:
– Как он может меня наказать? Положить себе поперек колен и нашлепать по заднице? Наорал на меня, вот и все. А вам я благодарен за то, что вы за меня вступились. – Голос у Зака смягчился. Глядя на нарядную Джеси, он весь горел от вожделения. – Он сказал, что вы за меня заступились.
– Но, Зак, ведь я сама упросила тебя поставить этот барьер и научить меня через него прыгать. С какой же стати вымещать ему зло на тебе? Но теперь уже все забыто. Так что можешь не беспокоиться.
Зак собрался идти, но не утерпел и сказал ей:
– Какая же вы хорошенькая, мисс Джеси! Красивее всех. Поздравляю с днем рождения.
– Спасибо, Зак!
Джеси подошла к нему, встала на цыпочки и поцеловала в щеку.
– Джеси! Иди домой!
Виолетта, наблюдавшая эту сцену из окна, страшно рассердилась. Так недолго и жизнь себе испортить! Нельзя фамильярничать с работниками. Что это еще такое: целовать Зака Ньютона, хотя бы и в щеку, в благодарность за комплимент? Зак – известный забулдыга. И слишком уж он заглядывается на Джеси. Его надо бы поставить на место, а она, видите ли, еще целует его!
– Меня зовут, – сказала Джеси Заку.
Он вскочил в седло.
– Желаю вам хорошо повеселиться.
– Постараюсь. Еще раз спасибо.
Зак уехал, а Виолетта выскочила из дома и сбежала по ступеням крыльца. На ней было красивое платье из голубой тафты с небольшим декольте, украшенное по корсажу мелким жемчугом. Рукава с буфами, тоже усыпанными жемчугом, от локтя шли в обтяжку до кистей. Волосы Виолетты были уложены в сетку. Майкл предложил прислать ей служанку, которая умела делать отличные прически, но Виолетта отказалась. Она уже много лет укладывала волосы в сетку, ей ни к чему вся эта возня со щипцами и гребенками.
– Ты что, с ума сошла? – набросилась она на Джеси. – Я все видела!
– Я поцеловала его в щеку, – спокойно ответила Джеси. – Он мой друг.
– Для тебя друг, а он может вообразить Бог знает что. Решит, что ты вовсе не леди, а уж он точно не джентльмен. И что подумает Майкл?
Джеси нахмурилась. Мать только и делает что бранит ее. Она вообще лишь затем к ней и обращается, чтобы сделать ей замечание или дать какую-нибудь работу по дому.
– Майкл прекрасно понимает, что я обращаюсь с друзьями по-дружески.
– Он еще не знает, до чего доходит твое дружеское обращение. Смотри, дождешься неприятностей. И куда это ты уставилась?
На дерево села синичка, и Джеси смотрела на нее с настороженным вниманием. Когда птичка улетела, она вздохнула с облегчением.
– Мелонга говорит, что птицы умеют заглядывать в будущее и что, если на дерево перед твоим домом села синица и принялась щебетать, это значит, что тайный враг замышляет против тебя какие-нибудь козни. Мне вовсе не хочется, чтобы в день рождения мне было такое предзнаменование. Я рада, что синица улетела, ни разу не чирикнув.
– Экий вздор! Послушала бы лучше отца и держалась подальше от этого индейца.
Через несколько минут за ними приехала карета, и лакей в роскошной ливрее – красном атласном камзоле и черных панталонах – помог Виолетте и Джеси подняться по ступенькам.
У Виолетты вдруг стало спокойно на душе. Скоро Джеси выйдет замуж и не будет путаться под ногами в те немногие часы, которые Джадд проводит дома. А она уж постарается заслужить его любовь. Время еще есть – они не так уж стары. Она закрыла глаза и отдалась мечтам о том, как все будет прекрасно.
Карета поехала вдоль реки, выехала на большак и свернула на подъездную аллею, по обе стороны которой росли громадные дубы.
Они миновали сад, знаменитый своими камелиями, беседки, обвитые глицинией и ползучей жимолостью. С другой стороны аллеи стояли статуи и бил фонтан. На простиравшихся до хлопковых полей лужайках ярко зеленела аккуратно подстриженная трава.
У Джеси всегда замирало от восторга сердце при виде Большого дома – громадного двухэтажного особняка, двускатную крышу которого с большим количеством слуховых окон поддерживали двадцать восемь высоких дорических колонн. Перед домом стояло множество карет. Гости – дамы в платьях с пышными юбками и джентльмены в элегантных сюртуках – уже высыпали на веранду и в сад. На боковой веранде играл струнный оркестр, в толпе ходили слуги с подносами, предлагая гостям прохладительные напитки.
– Как красиво! – выдохнула Джеси, когда их карета остановилась.
– Очень, – согласилась Виолетта, на которую это зрелище тоже произвело впечатление.
Майкл поспешил к карете, нетерпеливо оттолкнул лакея и сам протянул Джеси руку. Потом, не обращая внимания на окружающих, поцеловал ее в обе щеки и прошептал ей на ухо:
– Ты потрясающе выглядишь! Как я тебя люблю!
Виолетта, которой помог выйти из кареты лакей, окинула гостей опасливым взглядом: не обращают ли они внимание на то, как не похожа на нее Джеси? Виолетта много раз видела изумление на лицах людей: как эта уродина смогла родить такую красотку?
Потом Виолетта заметила, что одна из девушек проталкивается через толпу, окружившую Майкла и Джеси. Она улыбалась, но глаза ее оставались холодными.
Виолетта услышала, как она сказала елейным голоском:
– Майкл, ну представь же меня главной гостье. Я видела ее издалека, когда мы бывали здесь раньше с мамой, но мы так с ней и не познакомились.
– Джеси, познакомься с моей двоюродной сестрой Элайзой, – сказал Майкл.
Больше Виолетта ничего не слышала: к ней вышла Оливия Блейк, вежливо с ней поздоровалась и провела ее в дом.
И никто не заметил синички, которая села на ветку возле дома и… защебетала.
Глава 4
Элайза Бэрдетт глядела на себя в зеркало в дорогой филигранной оправе и не могла попять, почему она не нравится кузену Майклу. Другие мужчины восхищались ее ярко-рыжими волосами, большими голубыми глазами и невероятной длины ресницами, которыми она умела так кокетливо взмахивать. У нее была изящная фигурка, она окончила самый лучший пансион для благородных девиц в Чарлстоне и умела безукоризненно себя вести и быть очаровательной.
Так почему же к ней равнодушен Майкл?
– Все эта паршивая девчонка, – сказала Верена Бэрдетт как бы в ответ на мысленный вопрос своей дочери, заходя в этот момент в отведенную им гостиную. – Она его околдовала. Не иначе как Майкл с ума сошел – жениться на голодранке!
– Тетя Оливия говорит, что Майкл вообразил себя влюбленным в Джеси еще мальчиком, – уныло отозвалась Элайза. – И с тех пор ни на кого не смотрит.
– Ты просто не сумела произвести на него впечатление, – сказала Верена, окидывая взглядом убранство гостиной. Мебель ампир с золочеными ножками и голубой обивкой, вазы севрского и дрезденского фарфора, китайские статуэтки ручной работы, бронзовые карнизы. На стенах – картины в золоченых рамах. С обеих сторон гостиной – спальни, а в них кровати красного дерева, с резными изголовьями и богатыми кружевными пологами. Джаспер Блейк не пожалел денег, когда строил этот дом. Он, наверное, в гробу переворачивается при мысли о том, что его сын собирается жениться на дочери кузнеца. – Нет, ты плохо старалась, – сварливо сказала она дочери.
– Не знаю, как еще можно было стараться, – ответила та. – Посмотри, какое на мне платье. Куда красивее, чем то, что на Джеси. А Майкл его даже не заметил.
Верена признала, что отделанное кружевом и лентами платье из голубого атласа действительно очаровательно. К тому же она знала, во сколько оно обошлось, поскольку сама за него заплатила. – Дела наши совсем плохи, Элайза, того и гляди угодим в дом призрения. Все считают, что отец оставил нам кучу денег, а на самом деле мы едва сводим концы с концами. Если ты в ближайшее время не подцепишь богатого жениха, я не знаю, на что мы будем жить.
– А ты сказала Оливии, что продаешь дом?
– Сказала. Но она считает, что я просто хочу купить дом поменьше, предполагая, что ты скоро выйдешь замуж и я останусь одна. Может, так оно и будет, – с надеждой в голосе добавила Верена. – У тебя в Чарлстоне полно поклонников…
– Но я не хочу выходить замуж ни за одного из них. Мне нужен Майкл, и вовсе не потому что он богат. Мне его деньги совершенно безразличны. Я его люблю, сколько себя помню, и вышла бы за него замуж, даже если бы он был гол как сокол.
– Чушь какая! – фыркнула Верена. – Подожди, может, еще узнаешь, каково быть замужем за бедным человеком, – ни у одного из твоих поклонников в Чарлстоне за душой действительно нет ни гроша. Всех богатых женихов расхватали, пока ты чахла по Майклу. А теперь, если не хочешь остаться старой девой, тебе придется соглашаться на кого попало.
– Тогда я лучше останусь старой девой. Ни за кого, кроме Майкла, я замуж не пойду.
– Меня просто досада гложет при мысли, что я ухнула последние деньги на дорогу сюда. Оливия и словом не обмолвилась в своем письме, что Майкл собирается жениться. Я думала, что у тебя еще есть надежда, а то ни за что бы не поехала.
– Но раз уж мы приехали, давай поживем здесь подольше, – сказала Элайза, и в ее глазах блеснул хитрый огонек.
– Несколько месяцев поживем, – согласилась Верена. – По крайней мере на еду не надо будет тратиться, а тем временем, быть может, найдется и покупатель на наш дом. Так что давай жить, не задумываясь о будущем.
– Я так и собираюсь делать. Более того, я хочу за это время доказать Майклу, что ему надо жениться вовсе не на Джеси, а на мне. У тебя же большое влияние на тетю Оливию, мама. Она к тебе прислушивается. Попробуй уговорить ее, чтобы она убедила Майкла под тем или иным предлогом отложить свадьбу. Скажи, что нельзя устраивать свадьбу перед самым Рождеством или перед днем рождения дяди Холси, словом, придумай что-нибудь. Постарайся потянуть время. А я, живя с ним в одном доме и ежедневно общаясь с ним, сумею внушить ему, что я куда более подходящая невеста, чем Джеси Кэлхоун.
Верена не разделяла оптимизма Элайзы, но почему бы не попробовать? Терять им нечего.
– Ладно, несколько месяцев я тебе могу обещать.
– Этого хватит. – Элайза повернулась к зеркалу и ущипнула щеки, чтобы заставить их порозоветь. – Я постараюсь подружиться с Джеси. Тогда ей и в голову не придет, что я испытываю нежные чувства к Майклу.
– В таком случае не трать зря время. Он, быть может, в эту самую минуту делает ей предложение. Как только она разрезала торт, он увел ее в сад.
Элайза вышла вслед за матерью. Настроение у нее было самое оптимистическое.
– Вот увидишь, у меня все получится, – сказала она не столько матери, сколько самой себе. – Я еще стану миссис Блейк.
Дай-то Бог, подумала Верена. Ей совсем не улыбалось на старости лет оказаться в богадельне.
Холси Блейк в свое время обнаружил, что на красной глинистой почве Джорджии лучше всего произрастает сорт винограда, выведенный на юге Америки, в штате Северная Каролина, и названный, как река, Скаппернонг. Он отвел под плантацию несколько акров, но потом так полюбил зелень листвы и аромат ягод, что решил посадить несколько лоз рядом с домом. Он построил беседку, к которой вел увитый виноградом тоннель. Из беседки открывался вид на реку. Слугам сюда ходить не разрешалось, и только садовника иногда допускали подстричь лозы. Оливия Блейк тоже никогда здесь не бывала, потому что боялась пауков, облюбовавших прохладный тоннель. Но Майкл с Джеси любили приходить в беседку и часто назначали здесь свидания. Сюда-то Майкл и привел Джеси, чтобы предложить ей руку и сердце.
Вечер выдался просто удивительный. С террасы доносились звуки скрипок, луна лила серебристый свет на темные воды реки. Легкий ветерок шевелил листья на ивах, воздух был напоен ароматом гардений и роз.
В этой волшебной обстановке Майкл прижал Джеси к груди, долго молчал, потом проговорил:
– Кажется, что мы одни в целом мире. Как бы мне хотелось, чтобы так было всегда. Поздравляю тебя с днем рождения, родная.
– У меня никогда не было такого праздника, – сказала Джеси, которой не хотелось признаваться, что в семье вообще никогда не праздновали ее день рождения. Виолетта говорила, что все дни похожи один на другой.
– Тебе понравился торт? Я пригласил к нам одного из лучших кондитеров Атланты.
– Все было замечательно, Майкл. Как в сказке.
– Это и есть сказка, – пылко сказал он. – А ты – моя сказочная принцесса. Но я собираюсь сделать тебя королевой. Джеси, ты просто не представляешь себе, как я тебя люблю. Но я тебе это еще докажу.
И он прильнул к ней в поцелуе.
Поцелуй, как всегда, доставил Джеси удовольствие, но все равно она ощущала какую-то странную пустоту в груди. Где же тот голос, о котором говорил Мелонга? Почему она его не слышит? Майкл такой добрый, такой хороший человек – любая женщина была бы счастлива иметь такого мужа. Почему же ее собственное сердце молчит?
Джеси ощутила, что дыхание Майкла учащается, почувствовала, как его язык раздвинул ее губы и слился с ее собственным. Ей стало страшно – вдруг он сейчас потеряет контроль над собой? Она оттолкнула его:
– Пойдем к гостям, неприлично надолго от них уходить.
– Сейчас, только отдам тебе вот это, – сказал Майкл, вытаскивая из кармана завернутое в атлас ожерелье. И стал не спеша разворачивать его, следя глазами за Джеси.
Увидев переливающиеся в лунном свете аметисты, Джеси ахнула от восторга:
– О, Майкл! Я никогда не видела такой красоты. Это самый замечательный подарок в мире.
Он приложил ожерелье к ее лицу и нежно сказал:
– Нет, самый замечательный подарок – это ты. Я был прав. Аметисты бледнеют рядом с твоими глазами.
Он надел ожерелье ей на шею и рассказал, как придумал его рисунок и специально заказал лиловые камни в Бразилии.
Джеси была исполнена восхищения и благодарности, но все же не удержалась и сказала:
– Но это же, наверное, ужасно дорого стоило.
– Мне надо было подарить тебе что-то такое, что не шло бы в сравнение с прежними моими подарками. По-моему, первый подарок я сделал, когда тебе исполнилось шесть лет. Я вырезал для тебя рогатку, и ты из нее подбила мне глаз.
– За то, что ты дернул за хвост мою собачку. – Джеси улыбнулась.
– На следующий год я подарил тебе лягушку.
– Лягушка мне понравилась, но не так, как черепаха, которую ты мне подарил года через два-три. Ты привязал ей на шею бантик, и бедная черепашка чуть не задохнулась, пытаясь втянуть голову под панцирь. Я едва успела снять с нее этот бант.
Они рассмеялись, потом замолчали, вспоминая детство, которое провели вместе. Наконец их взгляды встретились. Джеси потрогала ожерелье у себя на шее и прошептала:
– Спасибо. Это будет мне память на всю жизнь.
Майкл опять обнял ее.
– Надеюсь, что это так, но память не просто о дне рождения, а о том вечере, когда я попросил тебя стать моей женой.
Джеси молчала. Она ожидала предложения, но у нее не было сил ответить. И что ему сказать? Да, она выйдет за него замуж и проживет с ним до могилы, но не уверена, что любит его, потому что старый индеец велел ей слушать голос духа, а она его не слышит – так что ли? Майкл будет в ужасе, он решит, что она сошла с ума. Джеси вдруг и самой показалось, что у нее с головой не все в порядке: ей полагалось быть вне себя от счастья, а она думает о глупой легенде.
– Боже, как я тебя люблю, – сказал Майкл сдавленным от волнения голосом. – Джеси, я хочу провести рядом с тобой всю жизнь. Все, что у меня есть, принадлежит и тебе. Я буду выполнять все твои желания. У нас будут красивые дети, такие же красивые, как ты. Я хочу каждую ночь засыпать в твоих объятиях и, просыпаясь, видеть тебя рядом. Я уже много лет не могу думать ни о чем другом.
Схватив ее за плечи, он отступил назад и впился в нее взглядом.
– Ты ведь выйдешь за меня, Джеси? Скажи «да», и мы объявим гостям о пашей помолвке. Господи, мне хочется кричать о ней на весь мир!
Джеси закрыла глаза и покачнулась: как он ее любит! Просто обожает! В этом она не сомневалась. И она тоже должна любить его. Она ни разу в жизни и не помыслила о другом мужчине. Майкл был ее прошлым, настоящим и, разумеется, будущим. «Сердце, ну почему ты мне ничего не говоришь? – мысленно с отчаянием воскликнула она. – Ну скажи же, скажи!»
Майкл тихонько встряхнул ее:
– Зачем ты меня дразнишь? Скажи «да»! – В его голосе звучало беспокойство: а вдруг она ему откажет?
Джеси открыла глаза. Перед ней было такое родное, такое любящее лицо.
– Майкл, я… – начала она, сама не зная, что собирается ему сказать, но понимая, что должна ответить любовью на любовь. Но тут раздался крик – кто-то звал Джеси. Они отскочили друг от друга, и очарование минуты разлетелось вдребезги.
Майкл опять прижал Джеси к себе, словно пытаясь защитить ее от неведомой беды. Он узнал голос Зака Ньютона. Когда же Зак выскочил из темного тоннеля и лунный свет упал на его искаженное лицо, Майкл понял, что случилось что-то страшное.
– Мне сказали, что вы здесь, – проговорил Зак, с трудом переводя дух. – Пошли, мисс Джеси, скорее! Ваш папа упал в кузне. Я ушел ужинать, а когда вернулся, нашел его на земле. Я побежал в дом за вашей мамой, и там же был доктор Фоли – они пошли в кузню. Ваша мама велела мне найти вас.
Джеси вырвалась из объятий Майкла, схватила протянутую руку Зака и бросилась к кузне вместе с ним. Но Майкл догнал их, сам взял ее за руку, и они побежали все трое.
Услышав о происшедшем, гости заволновались. Элайза подбежала к Джеси.
– Хочешь, я пойду с тобой, милочка? – спросила она. – Господи, хоть бы все обошлось!
Изо всех сил стараясь не отстать от Зака, Джеси ничего не смогла ей ответить, а Майкл бросил через плечо:
– Скажи, чтобы освободили гостиную и приготовили диван. Мы принесем его сюда.
Кузня стояла позади сараев и конюшни – чтобы искры от горна вдруг не вызвали пожара. Приближаясь к ней, Джеси услышала истерические рыдания матери.
В дверях стояли несколько мужчин, которые последовали за Виолеттой и доктором Фоли. Они расступились, освобождая дорогу Джеси и Майклу.
Джеси увидела, что ее мать и доктор стоят на коленях возле пылающего горна. Ей были видны только ноги отца в поношенных башмаках.
– Затушите горн, – резко скомандовал Майкл Заку. – Здесь невыносимо жарко. Неудивительно, что он потерял сознание.
Услышав слова Майкла, доктор Фоли обернулся. Его взгляд говорил, что Джадд не просто упал в обморок: дело обстоит гораздо серьезнее. Но тут он заметил, что Джадд приходит в сознание, и быстро спросил его:
– Где у тебя болит, Джадд?
Лицо Джадда скривилось от боли.
– В груди, – сказал он слабым голосом. – Словно на грудь положили наковальню. Очень больно. Помогите мне, док, пожалуйста… – Он со свистом закашлялся. Ему как будто не хватало воздуха.
Лицо Джадда пылало, лоб был покрыт потом. Доктор Фоли не сомневался, что это сердце.
«Что ж они не несут мой чемоданчик», – подумал он, и в эту самую минуту кто-то протолкался сквозь толпу и подал ему чемоданчик с инструментами и лекарствами. Доктор вынул из него стетоскоп и приложил его к груди Джадда. Ему было слышно, с каким трудом открываются и закрываются клапаны его сердца. Он сунул Джадду под язык таблетку, но видел, что глаза у больного расширяются. Значит, конец близок.
Виолетта тоже поняла это и заставила себя перестать плакать, чтобы сказать последние слова любви дорогому ей человеку. Она просунула руку ему под плечи и слегка его приподняла.
Доктор Фоли не стал ей мешать. Он бросил на Майкла взгляд, который говорил, что он больше ничего не может сделать для Джадда, закрыл чемоданчик и встал на ноги.
Майкл вышел вместе с ним, оставив Джеси с матерью наедине с умирающим. Все остальные тоже отошли от двери.
– Джадд, послушай меня, – дрожащим голосом сказала Виолетта, нежно укачивая его на руках. – Я тебя люблю, и ты обязательно выздоровеешь. Я без тебя не смогу жить. Ты всегда был мне нужен. Кроме тебя, я никогда никого не любила. Если бы я могла, я бы с радостью умерла вместо тебя. Не покидай меня, Джадд!
Она опять начала плакать, и ее слезы капали Джадду на лицо. Джеси обняла мать.
Вдруг глаза Джадда открылись, и он с каким-то радостным удивлением посмотрел на Джеси. Потом протянул к ней руки и сказал:
– Я тебя люблю!
Сердце Виолетты задрожало – наконец-то она услышала от мужа слова любви, которых ждала столько лет.
– Я люблю тебя, – повторил он слабеющим голосом.
Виолетта осыпала благодарными поцелуями посеревшее лицо мужа.
– Джадд, любимый, как я ждала этих слов! Я тоже тебя люблю, мой родной, я всегда тебя любила и всегда буду любить!
– Я тебя люблю, – из последних сил выговорил Джадд, – …Айрис.
И с этими словами он умер.
Виолетта закричала, как раненое животное, и упала без чувств, а Джеси, сама убитая горем, тупо смотрела на нее, не в силах понять, что означала эта сцена.
Глава 5
Техас, 1858 год
Теплая влажная ночь огласилась рыданиями и воплями. Женщины оплакивали смерть своего вождя Большого Медведя.
Все приготовления к обряду похорон были закончены. Мужчины вымыли покойника, разрисовали ему лицо и залепили глаза глиной. Его одели в богатый наряд, подтянули колени к груди, наклонили вперед голову и завернули в одеяло. Похороны состоятся ранним утром. Покойника поднимут на сделанный из жердей помост и посадят лицом к восходящему солнцу.
Айрис сидела одна в вигваме, где они жили с Большим Медведем. Она подняла медвежью шкуру над входом в знак того, что все, кто хочет, могут зайти, не спрашивая разрешения. Но никто не пришел: ей давали возможность скорбеть в одиночестве.
Смерть Большого Медведя потрясла всех своей неожиданностью. Он был еще не стар. Айрис считала, что ей самой под пятьдесят, а Большой Медведь, казалось, был не намного ее старше. Он даже не болел. Просто вошел в вигвам днем, лег на одеяла и умер.
Айрис ничем не могла ему помочь, хотя индейцы ждали от нее чуда. Ведь она уже столько лет была их врачевательницей, их шаманом. Она использовала знания, полученные от отца-доктора и научилась заменять лекарства растущими в этих местах травами. Но Большому Медведю она не смогла помочь. Он давно сказал ей, что у него в теле засела пуля белого человека. Может быть, эта пуля в конце концов его и убила, но точно этого никто не знал. Так или иначе, он умер, и, хотя судьба свела их в результате трагических событий, Айрис искренне по нему горевала.
Она отключилась от ритуального плача и в мыслях вернулась к тем далеким годам. В какой ужас ее повергли нападение индейцев и гибель всей ее семьи!
Команчи привели ее в стойбище, и Большой Медведь решил, что она будет кормить грудным молоком его сына, которого пока что называли Маленький Медведь. Сначала Айрис терпеть не могла этого грязного мальчишку, который бегал голышом, как и другие дети. Но постепенно, привыкнув держать его на коленях и кормить соками своего тела, она почувствовала, что между ними возникает близость.
Ей выделили отдельный вигвам, и индейцы подвергли ее остракизму. Поначалу она боялась, что ее изнасилуют воины, которые глядели на нее жадными глазами. Но потом поняла, что обычаи племени запрещают интимные отношения с кормящей матерью. После этого она еще больше привязалась к Маленькому Медведю и всячески поощряла его сосать ее грудь, зная, что, пока она его кормит, ей ничто не грозит.
Но бывали моменты, когда на Айрис накатывалась волна оглушающего горя и ей было все равно, что с ней случится. Она плакала, пока у нее не пересыхали слезы, и молила Бога, чтобы он послал ей смерть. На том свете она снова встретится со своим мужем и детьми. Иногда Маленький Медведь заставал ее в слезах и, хотя он не понимал их причины, обнимал ее за шею ручонками и пытался, как мог, утешить.
Они все больше привязывались друг к другу. В конце концов, это был единственный в целом мире близкий ей человек. Еду ей оставляли у входа в вигвам. Если она выходила наружу, за ней внимательно следили, чтобы она не вздумала бежать. А в остальном никто не обращал на нее внимания. Когда племя переходило в другое место, мужчины убирали ее вигвам, и она тупо плелась вслед за команчами к новому месту, выбранному для стойбища. С ней никто не хотел иметь дела, кроме Маленького Медведя.
Потом среди индейцев разразилась эпидемия лихорадки. Маленький Медведь тоже заболел, и, когда шаман племени не смог ему помочь, Айрис разрешили попробовать свои лекарства. Она ухаживала за ребенком день и ночь, смачивая ему лицо прохладной водой и вливая ему в рот отвар из трав, ложку за ложкой. Ребенок постепенно выздоравливал, и тут наступила минута, когда Маленький Медведь открыл глаза, посмотрел на нее, улыбнулся и произнес волшебное слово «мама».
С этого дня Айрис обрела уважение индейцев. Случилось и еще одно важное событие. У Большого Медведя словно открылись глаза, и он начал за ней ухаживать – конечно, согласно индейским обычаям. Проснувшись однажды утром, она обнаружила, что возле ее вигвама привязан великолепный мустанг. Это означало, что Большой Медведь хочет сделать ее своей женой.
Айрис смирилась со своей долей. Большую роль в ее новой жизни играла любовь к Маленькому Медведю. Кроме того, она считала, что ей незачем возвращаться в мир белого человека – все равно все дорогие ей люди умерли. Конечно, примитивная жизнь в лесу была полна трудностей, но Айрис обнаружила, что ей не так уж плохо среди индейцев, и согласилась стать женой Большого Медведя.
Его первую жену звали Лунная Звезда, потому что в ту ночь, когда он понял, что любит ее, он увидел в беззвездном небе одинокую звезду, мерцавшую невдалеке от проглядывавшей сквозь облака луны. Когда Айрис привели в стойбище, ему предстало еще одно знамение: на заре он увидел одинокую звезду возле затянутого облаками солнца. Он вспомнил этот случай и день своей свадьбы и назвал свою новую жену Солнечная Звезда.
К удивлению Айрис, Большой Медведь был с ней добр и нежен, но ее сердце принадлежало ее первому мужу Люку. Люком она назвала и их первенца, и теперь незаметно для себя самой постепенно стала звать Люком Маленького Медведя, хотя после обряда инициации он получил имя Воющий Волк. Люк делился с женщиной, которую любил, как мать, всеми своими мыслями и надеждами. Рассказал он ей и про ночь инициации. Согласно обычаю, двенадцатилетний мальчик, взяв с собой непременные для этой церемонии принадлежности – плащ из шкуры бизона, трубку из кости, табак и кремень с огнивом, – ушел из стойбища и отправился на отдаленную гору. По пути он останавливался четыре раза, чтобы выкурить трубку и помолиться духам.
В ту ночь ему явились два видения. Первым был волк, который стоял на краю скалы и страшно выл. Вторым видением было множество белых птиц, которые парили среди черных облаков в лазурно-голубом небе.
Айрис выслушала это с огромным интересом и потом, решив использовать суеверия индейцев, пошла к Большому Медведю и изложила ему свое толкование видений Люка: «Ему предназначено судьбой быть миротворцем». Она напомнила мужу, как меняется жизнь индейцев по мере того, как белые люди продвигаются на запад. Чтобы подготовить Люка к выполнению его миссии, нужно дать ему настоящее образование.
Большой Медведь обещал подумать над ее словами. Продумал он целых пять лет. За эти годы Люк вырос и стал сильным и бесстрашным воином. Айрис с трудом заставляла себя молчать, когда он возвращался с набегов с десятком скальпов. Она научилась не обращать внимания на примитивные и жестокие стороны жизни своего окружения.
Но потом, без всякого предупреждения и к огромному восторгу Айрис, Большой Медведь сказал, что пошлет сына в школу миссионеров, которая находилась в Мексике, неподалеку от границы.
Люк отсутствовал почти три года. Когда он вернулся, это был совсем другой человек. Он научился свободно говорить, читать и писать по-английски. Он больше не разделял волосы пробором посередине головы и не заплетал их в две косы. Он также перестал выщипывать волосы на лице и груди. В общем, у него был до того цивилизованный вид, что его вполне можно было принять за белого человека со смуглой кожей.
Но Айрис знала, что в душе Люк по-прежнему команчи и будет им до конца своих дней: он любил свой народ и его культурное наследие. Поэтому она страшно удивилась, когда он сказал отцу, что, по его мнению, они не должны больше совершать кровопролитных набегов на поселения белых людей.
Большой Медведь согласился, команчи занялись охотой на бизонов и перестали нападать на поселенцев и воровать у них скот и лошадей. Но тут американское правительство наслало войска на индейцев – на них устраивали облавы и отправляли в резервации. Большой Медведь поклялся, что никогда не покорится, и с тех пор их племя, чтобы избежать облавы, все время передвигалось с места на место.
Айрис не пугали бесконечные передвижения: у нее была масса дел. Увидев, каким благотворным оказалось образование для его сына, Большой Медведь позволил жене учить индейских детей. Так что Айрис распределяла время между уроками и уходом за больными и чувствовала себя полезной.
А теперь Большой Медведь умер, и Айрис не знала, что с ней станется.
Вдруг в открытой двери вигвама возникла тень, и вошел Люк.
– Ты вернулся, мой сын, – радостно воскликнула Айрис. – А я уж боялась, что не успеешь.
