Текст книги "Игра на выживание"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Сеньор... Тео, прошу меня извинить, – отрывисто сказал Рамон и направился к лестнице.

Доктор Лоэра взял в руки чашку с остатками остывшего чая, который он и допил, но от второй чашки категорически отказался.

Теодору нетерпелось поскорее отправиться туда, где они могли бы спокойно поговорить и где их никто бы не услышал. Вместе с доктором он вышел на улицу и продолжил вместе с ним путь по тротуару, в то время, как доктор, похоже, мысленно формулировал свое заключение.

– Полагаю, вы надеетесь услышать от меня какой-нибудь дельный совет. Однако, вынужден вас разочаровать, – в конце концов нарушил затянувшееся молчание доктор Лоэра.

– Я надеюсь услышать хоть что-нибудь.

– Я мог бы рискнуть и упомянуть, что я слышал о постигшем вас несчастье – смерти вашей общей знакомой. Но это могло бы его насторожить и лишь настроило бы его против вас, сеньор. Чрезвычайно подозрительная натура. Возможно, это паранойя. Такие люди чрезвычайно сложны в общении.

– Еще бы, это я и сам знаю. То он тихий и смирный, а в следующий момент начинает вести себя вызывающе. Но в основном он ведет себя смиренно, даже уничижительно. Считает себя не в праве сидеть за столом и есть по-человечеки!

– А вот потакать ему в этом его как раз и не надо. Обращайтесь с ним как с нормальным человеком. Постарайтесь не заводить разговоров о том, что может его расстроить или вызвать депрессию, но и относиться к нему, как к инвалиду тоже не надо. Этим вы сделаете ему лишь ещё хуже. Он проникнется ещё большей жалостью к себе, или даже с новой силой начнет убеждать себя и окружающих в том, что это он один во всем виноват. У него развился непомерный комплекс вины. Вы понимаете?

Разумеется, Теодор понимал. Но этого ему было мало, теперь ему хотелось услышать нечто более конкретное.

Доктор же невозмутимо продолжал развивать свою мысль.

– Он считает, что, убив женщину, в которую вы оба были влюблены, он подвел вас. Его чувства к вам противоречивы. Ему хочется причинить вам боль, ибо он сгорает от стыда, и в тоже время извиниться и постараться загладить свою вину.

– А он может попытаться навредить мне?

– Не физически, нет. Вредить тоже можно по-разному. Хотя не исключено, что противоречивость натуры удержит его от подобного шага. – Доктор Лоэра шел не спеша, сосредоточенно глядя на тротуар. – Вот, такова в общих чертах ваша проблема, всего лишь одна из деталей целостной картины. Поверьте, сеньор, я бы с превеликим удовольствием провел с ним больше времени, но, к сожалению, это практически невозможно. Иначе у него могло бы сложиться впечатление, что я его проследую. – Врач остановился на углу. – Что ж, тут мы с вами и расстанемся. У меня на сегодня запланирован ещё один визит. Он взмахнул рукой, останавливая такси. – Сеньор, мне было очень приятно познакомиться с вашим другом, а также увидеть ваши картины. Adios.

– Adios. – Теодор смотрел, как он садится в такси, как захлопывается дверца машины, и думал о том, что ему, пожалуй, следовало бы недвусмысленно дать понять своему врачу, что он заплатит доктору Лоэре за визит. Однако, он в свое время не догадался это уточнить. К тому же, думал Теодор, наверняка счет придет по почте в любом случае. Повернув обратно к дому, он заметил, что примерно в квартале от него уже знакомый ему худощавый парнишка переходит улицу и при этом поглядывает в его сторону. И так же, как и в прошлый раз, подмышкой у него был зажат какой-то сверток. Теодор язвительно подумал о том, что ему следует попытать счастья со своими кашне где-нибудь в другом районе. Итак, он возвращался домой, перебирая в памяти уже знакомые, расплывчатые ответы, и все эти многочисленные "если" и "возможно" начинали давить ему на психику, словно парализуя сознание. Ведь он хотел спросить у психиатра, стоит ли уговорить Рамона пойти на карнавальную вечеринку. Но затем это соврешенно вылетело у него из головы, и казалось теперь чем-то неважным и второстепенным, типа бормотания Рамона про "Досамантес", что по-испански означает "двое влюбленых".

Когда он вернулся, Рамон стоял посреди гостиной. Иносенса убирала сервировку с чайного столика.

– Кто это был? – спросил Рамон.

– Сеньор Сервантес, – ответил Теодор. – Я никогда с ним раньше не встречался.

– Ну и что, купил он твою картину?

– Думаю, он хочет купить ту в желтых тонах.

– И дорого дает?

– Шесть тысяч песо.

Глаза Рамона удивленно округлились, но вслух он сказал:

– И всего-то?

– Так ведь и я не Пикассо. И это Мексика. – "И я пока ещё жив," хотел было добавить Теодор, но не стал.

– Я ему не доверяю. Он не производит впечатления порядочного человека.

Теодор закурил сигарету, чувствуя внезапный приступ нервозности и раздражения. Ему вдруг стало не по себе.

– Да брось ты, в этой сделке – если, конечно, она вообще состоится нет ничего сложного. К тому же тебе с ним больше видеться вообще не придется.

Рамон включил проигрыватель, осторожно достал пластинку из альбома Дебюсси и поставил её в агрегат. Это был один из любимых этюдов Рамона, этот и ещё два других. Казалось, он мог слушать их бесконечно.

– Завтра у Ольги вечеринка, – сказал Теодор, дождавшись окончания произведения. Рамон всегда выключал пластинку после этого самого первого этюда, хотя на ней были записаны и другие. – Хочешь пойти?

– На карнавал-то? А ты сам идешь? – спросил Рамон.

– Вообще-то, собирался. Она очень настаивала, чтобы я пришел. Это не надолго. И Иносенса тоже будет там. Она поможет обслуживать гостей.

– И, полагаю, ты приведешь с собой ещё кого-то? – недоверчиво уточнил Рамон.

– Нет, никого я вести не собираюсь. Рамон, тебя никто не неволит. Ты никому и ничем не обязам. – Он улыбнулся. – А теперь идем со мной наверх. Я хочу показать тебе кое-что.

Рамон неохотно последовал за ним.

Теодор прошел в свою комнату и достал из нижнего ящика камода объемистый сверток.

– Костюмы я купил вчера. Ведь это карнавал, так что сам понимаешь, все должны быть в маскарадных костюмах. Для себя я выбрал кенгуру. Ну, как тебе? Нравится? Как раз под мой большой размер ботинок. Должно хорошо смотреться, как думаешь? – Теодор поднял длинные полотняные ступни, подошвы которык мзнутри были для большей жесткости проложены картоном. Голова с зияющими пустотой круглыми дырочками-глазницами и выдающаяся вперед, добродушно улыбающаяся морда. – А второй костюм – просто клоун, но к нему можно подобрать любую маску. Вот, взгляни. – Теодор открыл бумажную сумку и вытащил две маски – голова гориллы и кошачья мордочка с торчащими в стороны резиновыми усами. – Выбирай. А если не хочешь, то и вообще не ходи, останься дома.

– Одна личина лучше другой, – задумчиво изрек Рамон, разглядывая маски. При свете лампы его высокий, бледный лоб казался словно выточенным из куска белого мрамора. – Но ими все равно никого не обманешь.

Глава 17

Дом, в котором жили супруги Веласкес, был совсем небольшим, и Теодор был откровенно удивлен, что в него смогло набиться столько много народу. Гости танцевали даже в прихожей под музыку в кубинских ритмах в исполнении оркестра из четырех музыкантов, расположившегося в гостиной. Несколько танцующих радостно приветствовали вновь прибывших гостей. Единственным источником освещения были свечи, в воздухе витал запах ладана, в котором угадывалась нотка легкого аромата гордении, и смешанный аромат дорогих духов многих женщин. Рамон с явным удовольствием разглядывал вечелящуюся толпу сквозь прорези своей клоунской маски.

Теодор разыскал Констансию, пожалуй, единственного человека на этой вечеринке, кого можно было узнать без труда, и спросил:

– Где сеньора Веласкес?

– Сеньор или сеньора? – переспросила констанчия, пытаясь перекричать музыку.

– Сеньора!

Констансия огляделась по сторонам, а затем указала.

– Вон, мышка! – хихикая, сказала она.

Крепко взяв Рамона за руку, Теодор принялся прокладывать себе путь сквозь толпу, направляясь к изящной фигурке в костюми серой мышки, сидевшей на подлокотнике кресла.

– Ольга, это вы? Добрый вечер! Это я, Теодор!

– Ах! – Ольга распахнула объятья. – Сеньор Кенгуру! – Она заглянула в большой провисающий карман, как и положено сумке кенгуру, расположенный на животе его костюма. – А Рамон?

– Там его нет! – весело ответил Теодор. – Вот он! Рамон, знакомься, это хозяйка дома!

Рамон пожал серую мышиную лапку и учтиво поклонился.

– Ваши друзья Идальго тоже пришли, но только что-то я их сейчас здесь не вижу. А это сеньор и сеньора Карвахал... сеньор Шибельхут, – сказала Ольга, указывая на стоящих рядом людей в масках и маскарадных костюмах. Сеньор Гусман...

– Нет! – фальцетом запротестовала фигура. – Я сеньора ХИменес!

Все рассмеялись.

– А и правда, сегодня не имеет никакого значения, кто мы такие и как нас зовут! – подхватила Ольга. – Все, больше никакх официальных представлений. Теодоро, бар мы устроили в саду. Так что идите туда и скажите им, что вы будете пить. Я бы пошла с вами, но мне в танце кто-то отдавил ногу, и она все ещё болит.

– Что, так серьезно? – спросил Теодор, склоняясь над её ногой.

– Нет! Просто мне лень. Так что сходите принесите себе что-нибудь выпить и возвращайтесь сьюа. Потанцуем!

Еще больше гостей танцевало и резвилось в саду позади дома. Неузнаваемые, фантастические персонажи весело подпрыгивали, стараясь достать развешанных на ветках деревьев чертиков из папьемаше, скакали и кружились, словно дервиши. Казалось невероятным, что подобное безумие может продлиться всю ночь напролет, и тем не менее, это было чистейшей правдой. И так по всему городу. Это была третьей из четырех ночей карнавала, и люди держались изо всех сил, не обращая никакого внимания на усталость до дня, следующего за последней ночью. Тишину последний нескольких ночей нарушали звуки клаксонов, нестройного пения и торопливых шагов на тротуаре. Это была первая вечеринка Теодора в наступившем году, и теперь ему казалось, что вся предпразничная суета, все самые яркие маскарадные костюмы, так резавшие глаз в дневное время, теперь были собраны воедино в этом доме, чтобы произвести здесь необычайный фурор.

– Вот, Рамон, выпей, – сказал Теодор, протягивая Рамону стаканчик пунша с торчащей из него соломинкой.

Рамон нащупал разрез между картонными губами клоунской маски и вставил в него конец соломинки.

– За карнавал! – произнес испровизированный тост Теодор.

– За карнавал!

– Вы, случайно, не Эдуардо? – спросила невесть откуда возникшая маленькая фигурка, трогая Рамона за плечо.

– Нет, – Рамон покачал головой. Он пожал плечами, глядя вслед миниатюрной девичьей фигурке – она была в костюме какого-то зверя, зеленого с хвостом – вприпрыжку удаляющейся в сторону дома.

Четыре девушки танцевали, взявшись за руки. Сначала они просто водили хоровод, а затем начали синхронно выполнять грациозные па, не имевшие ничего общего с румбой, которую играл оркестр. Рамон тоже не сводил с них глаз. Они были все в желтом, желтые зайчики с длинными, хлопающими ушками, а на ногих у них не было никакой обуви, лишь желтые чулки, являвшиеся частью их костюмов. Теодор был очарован этим зрелищем, они напоминали ему ожившую иллюстрацию из старой книги сказок, где беззаботно кружились в хороводе сказочные бесполые существа – эльфы. На этом карнавале тоже было невозможно определить с виду пол кого бы то ни было – разве только по росту и размеру ноги. Хотя среди приглашенных были замечены двое высоких мужчин, переодетых женщинами.

Девушка в зеленом тем временем вернулась.

– Нет, вы, наверное, все-таки Эдуардо! Вы просто смеетесь надо мной! трагическим голосом сказала она. – Скажите же хоть что-нибудь!

– А вы кто такая? – спросил у неё Рамон.

– Нанета, – ответила она. – А вас как зовут?

– Пабло, – соврал Рамон.

– А вас? – она задрала голову и взглянула на Теодора из-под своей ослиной маски.

– Франциско, – учтиво кланяясь, ответил Теодор.

Девушка продолжала глядеть на Рамона, хотя по голосу ей должно было бы стать ясно, что это вовсе не её Эдуардо.

– Не желаете ли потанцевать? – галантно поинтересовался Теодор.

Она неожиданно распахнула объятья.

– Извини, Пабло, – сказал Теодор и удалился вместе с девушкой в направлении гостиной.

Разговаривать в таком шуме было невозможно, да и к тому же девушка была на несколько дюймов ниже Теодора. Настроение у него заметно улучшилось, и он подумал о том, что у Рамона этем вечером тоже все будет хорошо. Нарядившись в маскарадный костюм, он даже вести себя начал несколько иначе. Наверное, просто почувствовал себя другим человеком.

– А вы любите танцевать? – спросила девушка.

– Да.

– А на вечеринках бывать любите? – Она танцевала, прижимаясь к нему, её гибкое, стройное тело покачивалось в такт его шагам. И ещё она продолжала засыпать его разными журацкими вопросами. Почему он говорит с акцентом? И действительно ли он такой высокий, или же просто надел ходули?

– А то одного человека на ходулях я здесь уже видела, – пояснила она. – Вон там, в саду.

Теодор обернулся, и действительно, увидел там человека в костюме Дяди Сэма.

– Вы все ещё высматриваете там своего Эдуардо?

– Уже нет, – рассмеялась она.

– Вы пришли одна?

– Я пришла с другом, – таинственно ответила она. – Вон там. Африканский вождь* – Они кивнула в сторону группки гостей, среди которых Теодор заметил толстяка в облегающем трико темно-шоколадного цвета, черном циллиндре, с сигарой в зубах и кольцом в носу. – Это мой дядюшка, – сказала она и снова рассмеялась.

Теодор тоже недоверчиво засмеялся.

– А на личико вы хорошенькая?

– О, si-i, – насмешливо сказала она.

Но Теодору не хотелось видеть её лица, даже если оно было красивым. Он прижал её к себе ещё крепче, оглядываясь в поисках Рамона и понимая, что среди приглашеных было, по крайней мере, ещё трое гостей, наряженных в точно такие же костюмы, как был у Рамона. Девица же обвила его руками за шею.

Часы пробили полночь. Теодор несколько раз подходил к бару и брал стаканы с ромом, большинство из которых так и остались стоять на каминной полке в гостиной, пока он танцевал с Ольгой или с кем-нибудь еще, например с той худенькой девчушкой по имени Нанета, которая неотступно сопровождала его повсюду, куда бы он ни шел. Кто-то заботливо заколол булавкой хвост от его костюма, так что ему бульше не приходилось носить его, перекинув через руку или поминутно наступать на него во время танца. И вот в углу комнаты, у всех на виду Нанета в очередной раз обвила его руками за шею и притянув его голову к своей, жарко прошептала: "Я люблю тебя, Франциско." Они поцеловались – со стороны это выглядело так, как будто кенгуру и осел стукнулись мордами. И Теодору вдруг стало очень неловко оттого, что он заметил Рамона, стоявшего на пороге комнаты, сложив руки на гружи пристально наблюдая за ним. По крайней мере, тогда ему показалось, что это был Рамон.

– Может быть, это и есть твой дружок Эдуардо? – спросил Теодор у Нанеты, показывая на клоуна в дверях.

– Ну уж не-ет, – тихо проворковала она. – Эдуардо выше ростом.

Теодор так и не смог определить, смеется ли над ним девица или нет. Он подошел к клоуну и сказал:

– Рамон, это ты?

Фигура ответила не сразу; но затем последовал утвердительный кивок и:

– Si.

– А с хозяйкой дома ты уже танцевал?

– Нет.

Рамону всегда очень нравилось танцевать, и, нужно сказать, что танцевал он просто замечательно.

– Вон она, скучает у камина, – указал Теодор.

Клоун же продолжал как ни в чем не бывало подпирать дверной косяк. Он опустил руки, и в тот же момент Теодор понял, что это не Рамон.

– Тео, это же я, Карлос! – проговорил клоун дрожащим от слез голосом, в котором с трудом можно было узнать голос Карлоса Идальго.

– Дружище, что случилось? – спросил Теодор, положив ему руку на плечо, хотя нетрудно было догадаться, что с ним было все в полном порядке, если, конечно, не считать того, что он явно переборщил с выпивкой.

Карлос тоже положил руку на плечо Теодору и снял маску. Затем он всхлипнул, шмыгнул носом и снова поднял голову.

– Слушай, Карлос, может, тебе лучше выпить кофе? Уверен, здесь обязательно должен быть где-то кофе. Я пойду спрошу у Костансии.

– Нет! – промычал Карлос, отталкиваясь от косяка и с трудом удерживаясь на ногах.

Внезапно рядом с ним возникла Изабель – Теодор узнал её по точеной фигурке и по походке – которая и подхватила мужа под руку.

– Извини, Тео. Он начинает напиваться ещё дома, и вот что из этого получается... – Она смущенно усмехнулась и замолчала.

– И все-таки, как насчет кофе? Может быть, я попрошу...?

– Нет, я сама схожу за ним, Тео. Спасибо. – И она удалилась, уодя с собой Карлоса.

Глядя им вслед, Теодор вдруг подумал о том, что Карлос так и не сдержал своего обещания, так и не позвонил ему, чтобы сказать, когда у него будет свободный вечер. Ему все ещё хотелось погворить с Карлосом о том, что происходило здесь в течение того месяца, что он был в отъезде, перед убийством Лелии. Очевидно, поговорить об этом сегодня им тоже не удастся. Он собрался уже было вернуться обратно в дом, когда Ольга подошла к нему и сказала:

– Теодоро, вам разыскивает Констансия! Вас к телефону!

– Да? А где можно поговорить? В этой комнате?

– Лучше наверху, в моей спальне! Это единственное место в доме, где вы сможете хоть что-нибудь расслышать!

Теодор поднялся на второй этаж, заглянул сначала не в ту комнату, но потому все-таки нашел спальню, где на застеленной синим атласным покрывалом кровати стоял телефонный аппарат со снятой трубкой.

– Алло? – сказал он, слыша в трубке гул множества голосов.

– Алло? – отозвался женский мелодичный голос.

– Алло. Это Теодор. Я вас слушаю.

– Теодор! Это я, Элисса. Ну, как дела?

– Лучше всех. А у тебя?

– Я сейчас на вечеринке. Ну, той, о которой я тебе говорила, в Педрегале. Ты как, не хочешь приехать? А то я могу выслать за тобой машину. – Она говорила медленно, нараспев.

– Ну, вообще-то, Элисса, я не знаю, потому что...

Внезапно на пороге возник зеленый изящный силуэт Нанеты. Она выжидающе замерла на одной ножке, держась руками за косяк.

– Честно говоря, я уже отправила за тобой машину, так что мучиться и выбирать тебе не придется. Если не захочешь поехать, просто отправь машину обратно, и дело с концом. У нас здесь вечеринка только-только начинается! И я очень надеюсь увидеть тебя.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросил Теодор, начиная нервничать, потому что Нанета уже льнула к нему.

– О, у меня везде свои люди, – тихонько хохотнула Элисса. – До скорой встречи, Теодор, – сказала она, сказала она, произнося его имя на французский манер, и повесила трубку.

Нанета снова обняла его за шею, её зеленая ослиная голова, от которой тонко пахло духами, была совсем близко. Она не сказала ни слова. Они опустились, а вернее сказать, повалились на кровать, и Теодор между прочим заметил, что войдя сюда, она закрыла за собой дверь. Заниматься этим в маскарадных костюмах было очень смешно и нелепо – лежать, обнявшись с совершенно незнакомым человеком, даже не имея никакой возможности увидеть его лица – и в то же время, это было необычайно приятно. Франциско и Нанета. Он целовал её зеленую полотняную шею, крепко прижимая её к себе, стараясь ощутить хотя бы немного тепла от её тела. Ее же руки гладили его по спине.

Затем дверь с грохотом распахнулась.

– Нанета! Чем, черт возьми, ты тут занимаешься? ВставаЙ Вставай, ты, маленькая дрянь...

– Я не сделала ничего такого! – громко запротестовала девушка, вскакивая на ноги.

– А вы, сеньор! – Это был африканский вождь. Его толстое брюхо выглядело вполне натурально, и скорее всего, он был её дядюшкой , а то и вовсе мужем.

– Не-ори-на-него-он-очень-милый! – монотонно прогундосила девица.

– А я и не собираюсь на него орать, а вот ты у меня получишь! разорялся ряженный негр. – Школа ей нужна! Да по тебе монастырь плачет!

Они вышли в коридор, а Теодор ещё какое-то время смущенно стоял посреди комнаты, мысленно споря сам с собой:

"Все равно никто не знает, кто ты такой." "Дело не в этом. Зачем тебе вообще это понадобилось?" "Ольга поймет. И, вообще, чего такого особенного я сделал?" "Может быть, они и не знают, кто ты такой, но зато когда ты снова спустишься вниз, то твой костюм признают все, будь уверен." "Да ладно, никто не обратит на это внимания. Ведь это всего лишь карнавал." "Теперь и Рамон обо всем узнает. Нет, какой же ты все-таки идиот. Ведь девчонке, наверное, всего лет восемнадцать, не больше! Идиот!" – Теодор разглядывал свое отражение в большом зеркале, висевшем на стене. А затем резко развернулся и направился к двери.

Вопреки его ожиданиям, внизу имевший место инцедент не прошел незамеченным. Взгляд Теодора привлекла группка эмоционально жестикулировавших и как будто пребывавших в смущении людей, собравшихся в углу гостиной. Среди них был заметен и серый мышиный наряд Ольги, которая, едва завидев его, тут же отделилась от компании и бросилась к нему. Потянув его за руку, она заставила Теодора наклониться, чтобы иметь возможность прошептать ему в самое ухо:

– Теодор, не обращай на него внимания. У него ужасный характер, к тому же он уже не вполне трезв. А уж эта девица! Это его племянница, её на днях исключили из колледжа. Полагаю, ты догадываешься, за что!

Теодор сказал ей, что ничего не было, кроме того, что девушка пыталась поцеловать его, пока он разговаривал по телефону, и что он вообще, не понимает, из-за чего весь этот переполох, но затем понял, что все это звучит так же неубедительно, как звучали в свое время оправдания Рамона, и замолчал. Толстый дядюшка тем временем уже направлялся к нему через всю комнату – по крайней мере, так Теодору показалось в тот момент – и к большому своему неудовольствию Теодор заметил, что взгляды некоторых гостей устремлены на него, и ему даже казалось, что он слышал их, как они перешептываются между собой: "Кенгуру... Это был кенгуру!" Однако вождь африканского племени, крепко державший за руку племянницу, решительно проследовал мимо, направляясь к двери в коридор, и проходя мимо Теодора, девица послала ему воздушный поцелуй.

Теодор отправился в сад на поиски Рамона. Но в саду его не оказалось. Там метали дротики, выбрав в качестве мишени одного из чертиков из папьемаше, так что идти в дворик через сад было отнюдь небезопасно. В конце концов он заметил Рамона среди других пар, танцевавших возле оркестра. Он о чем-то увлеченно разговаривал со своей партнершей, высокой, стройной женщиной в длинном, до пола платье и обязательной черной полумаске. Затем он заметил, как компания из трех человек обернулась, словно по команде, и уставилась на него. Конечно, среди знакомых Ольги наверняка было несколько зануд, но вот уж никогда бы не подумал, что даже на карнавале... Теодор наблюдал за Рамоном, дожидаясь первой удобной возможности подойти и поговорить, и в конце пести, он начал решительно пробираться к нему сквозь толпу.

– Прошу меня извинить, – галантно поклонился он, обращаясь к даме. Рамон, можно тебя на пару слов?

– Я не Рамон! – хихикнул клоун. Но это был голос Рамона и его смех.

– Пабло... Перестань, я знаю, что ты Рамон! – Теодор потянул его за руку. – Я собираюсь поехать на другую вечеринку. Если хочешь, можешь составить мне компанию. Тебе там будут рады.

– А где это?

– Вечеринка в Педрегале. Они выслали за нами машину, и скоро она должна подъехать. Ольга нас извинит. Поехали.

– А что произошло наверху?

– Ничего! Все из-за этой дуры. Просто...

– Странно, а я слышал эту историю совсем в другой интерпретации, ехидно заметил Рамон.

– Мне плевать, что ты там слышал. Так ты едешь со мной или нет?

Рамон взмахнул рукой, освобождаясь от цепкой хватки Теодора.

– Веселенькое дело! – продолжал вслух размышлять Рамон. – Сначала напился, а потом звтащил девицу в спальню!

– Ну ладно, Рамон, ключ у тебя есть. Так что сможешь вернуться домой, как только пожелаешь. – Он направился к двери, и в душе у него все клокотало от злости и досады. Разве психиатр не сказал ему, что с Рамоном нужно обращаться, как с нормальным человеком? У Теодора было такое ощущение, что он позорно отступает, бежит с поля боя. Он остановился и огляделся по сторонам, ища глазами Ольгу, и, собрав волю в кулак, заставил-таки себя подойти к ней. Он объяснил, что отъедет ненадолго, что его ждут на другой вечеринке, но пообещал вернуться, чтобы попрощаться со всеми, если, конечно, к тому времени гости ещё не разойдутся.

– Ну, разумеется, они не разойдутся!

Теодор вышел на улицу, в прохладу ночи, и увидел шофера, выходящего из длинного черного "кадиллака".

– Вас прислала сеньорита Стрейтер? – спросил у него Теодор.

– Si, сеньор. Сеньор... – Он заглянул в бумажку, которую держал в руке.

– Шибельхут.

– Шибельхут, si! – Улыбаясь, он распахнул перед ним дверцу.

– Тео!

Теодор оглянулся и увидел Рамона.

– Ну так что, Рамон, ты все-таки решил поехать?

– Да, – ответил Рамон. – И ещё извини меня за то, что я тебе наговорил. Правда это или нет – это все пустое, Тео, незначительный грешок по сравнению с другими грехами.

– Ну вот еще! Причем здесь ещё грехи какие-то?!

Рамон схватил Теодора за Руку.

– Прости меня, Тео. Прости меня за то, что я наговорил тебе.

– Я тебя прощаю. А теперь, Рамон, садись в машину!

Большой автомобиль стремительно промчался по городским улицам, и в конце концов выехал на широкое, погруженное в темноту шоссе, ведущее в Педрегал. Теодор подавленно молчал, захваченый столь высокими скоростями. Зачем я еду туда, мысленно спрашивал он сам себя, и ничуть не переживал из-за того, что ответа на этот вопрос у него не было. Ему уже надоело ломать голову над неразрешимыми вопросами.

– Не хочешь примерить вот это ради разнобразия? – спросил он у Рамона, вытаскивая из своей сумки кошачью маску.

Рамон покорно надел её.

Лимузин же тем временем уже проезжал вдоль высокой каменной стены, ограждающей богатые домовладения Педрегала. Свернув с дороги, машина подъехала к высоким, ярко освещенным воротам, сооруженным из прочных прутьев и напоминавшим въездные ворота тюрьмы. Двое солдат с фонариками в руках и караминами через плечо подошли к машине, направляя лучи фонарей в салон машины. Это была обычная проверка для машин, въезжающих в Педрегал.

– Мы без оружия, – сказал Теодор.

Охранники жестами показали, что они могут проезжать дальше, раздался свисток, и ворота с лязганьем закрылись за ними. Теперь дорога была очень ровной, изящно извиваясь среди многоярусных газонов и ухоженных лужаек, на которых были выстроены шикарные дома, большинство которых этой ночью были яркой освещены. Со всех сторон неслась зажигательная танцевальная музыка, и тем не менее, здесь царила какая-то умиротворенная атмосфера чопорной благопристойности, как если бы они попали в совершенно другой город. То здесь, то там на лужайках виднелись глыбы черной лавы, вокруг которых были разбиты декоративные клумбы. Под шинами зашурцал гравий, и вскоре лимузин остановился перед большими стеклянными дверями, сквозь которые Теодор увидел просторную комнату, а в ней множество людей в ярких маскарадных костямах. По другую сторону от машины остался бассейн, подсвеченный по периметру голубыми огнями и фонтанчик, над которым поднималась струя воды, рассыпающаяся в воздухе на множество брызг и похожая на золотистое пенистое шампанское.

– Теодор! Ты приехал!

Высокую, стройную фигуру Элиссы Стрейтер в белом атласном платье Теодор узнал без труда, хоть её лицо и было скрыто под зеленой маской в виде кошачьей головы.

– Добрвй ыечер! – поздоровался Теодор. – Я приехал вместе с другом. Его зовут Рамон Отеро. Рамон, это сеньорита Стрейтер. Но думаю, вы уже знакомы, не так ли? – В том, что они уже встречались, Теодор не сомневался.

– Рамон! – изумленно воскликнула Элисса и уставилась на него, словно перед ней стоял человек-невидимка.

– Элисса, думаю, будет лучше, если ты не станешь нас никому представлять. Я не хочу, чтобы люди таращились на Рамона.

– Ну конечно же! Теодор, я все понимаю, – сказала Элисса, подхватывая его под руку. – Вам даже необязательно знакомиться с хозяином! – Ее походка была нетвердой. Вероятно, причиной тому было количество выпитого спиртного, а, возможно, и неровность плит, которыми был вымощен двор. – Идемте, Рамон. Мы принесем вам что-нибудь выпить, и вы сможете полюбоваться на костюмы. Это очень интересно.

Створки стеклянных дверей гостеприимно распахнулись перед ними, и они оказались в шумной гостиной. Несколько человек с бокалами в руках лениво возлежали и сидели на полу. Здесь же дефилировали стройные, длинноногие красавицы в узеньких брючках, и из-под маскок большинства из них выбивались длинные светлые локоны. Это были американки. Элисса сунула в руки вновь прибывшим по бокалу с шампанским, после чего подняла свой бокал.

– Ваше здоровье, джентльмены, – довольно официально провозгласила она, и Теодор понял, что она была пьяна, как обычно, или даже в большей степени, чем обычно.

Три или четыре служанки деловито сновали среди шумных гостей, собирая бокалы, принося из кухни все новые подносы с горячими канапе, хотя длинный стол у стены и так уже буквально ломился от множества больших блюд с тарталетками, наполненными самыми разнообразными салатами, и гор всевозможных закусок и маленьких бутербродиков.

– Вот видите, вам совсем необязательно здесь с кем-либо знакомиться, чуть слышно промурлыкала Элисса. – Но хозяин этого дома, Джонни Дулитл, сидит вон там. Это на всякий случай, если вы не признаете его. – С этими словами она указала на невысокую и энергично жестикулирующую горилу, перегнувшуюся через спинку кресла и что-то увлеченно доказывающую кому-то из гостей.

Элисса же начала занудно рассказывать какую-то жутко скучную и неинтересную историю, и пару раз у Теодора возникало желание бросить все и уйти. Он никого здесь не знал, а если даже и знал, то узнать все равно не мог, и к тому же Элисса, похоже, собиралась надоедать ему своим занудством весь остаток вечера. Ее голос неотступно следовал за ним, звуча наредкость простодушно и вкрадчиво, а улыбающуся кошачья мордочка делала все это действо ещё более абсурдным.

– Рамон не говорит по-английски, – между прочим вставил Теодор, объясняя отсутствие Рамона, который минутой раньше отошел от них, направляясь на открытую веранду.

Затем Теодор, прогуливаясь под руку с Элиссой, обнаружил, что они идут к бассейну.

– Бассейн с подогревом, – заметила Элисса. – Здорово, не правда ли?

К ним подошел улыбающийся официант в белом смокинге, державший в руках большой поднос, уставленный бокалами с шампанским. Элиса поставила на него их почти пустые бокалы и взяла два полных.

– Элисса, я должен спросить у тебя одну вещь. Весь последний месяц – с тех самых пор, как умерла Лелия – кто-то названивает мне домой и молчит в трубку. Если это ты, то я, разумеется не имею ничего против, но... сбивчиво выпалил он. Ему казалось, что он видит себя со стороны, слушает собственный голос, внезапно показавшийся как будто бы чужим, и внимательно наблюдает за тем, как Элисса недоуменно качает головой. У неё был такой вид, как будто она действительно впервые слышит об этом. Она сняла свою кошачью маску, сказав, что не может в ней больше париться, и её узкое, красивое личико было теперь обращено к Теодору, и с него не сходило выражение напряженного внимания.