Текст книги "Талантливый мистер Рипли"
Автор книги: Патриция Хайсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Далеко слева мелькнули очертания какой-то земли; наверное, это была Югославия – пять-шесть тусклых огней, и больше ничего, лишь черное море и черное небо, такое черное, что горизонта вообще не было видно и можно было подумать, что пароход упирается в черный экран, хотя судно, не встречая препятствий, уверенно продвигалось вперед, и ветер, будто явившись из бесконечного пространства, мягко обдувал его. Кроме Тома, на палубе никого не было. Все внизу, ужинают, подумал он. Он был рад побыть в одиночестве. Его рука оживала. Он стоял на носу, ухватившись за то место, где правый и левый борта сужаются и образуют букву «V», и дышал полной грудью. В нем ожило чувство неповиновения, появилась решимость. А что, если в эту самую минуту радист получает сообщение, предписывающее арестовать Тома Рипли? Все равно он будет стоять так же бесстрашно, как и стоял. Или же бросится через борт, а для него это высшее проявление мужества сродни бегству. А что, если… Даже до того места, где он стоял, доносились сигналы из радиорубки. Но он не боялся. Пусть все будет так, как будет. Отплывая в Грецию, он полагал, что именно такие ощущения он и будет переживать. Вглядываться в окружавшую судно черную воду и не испытывать при этом страха – почти то же самое, что вглядываться в очертания греческих островов, когда подплываешь к ним ближе и ближе. В своем воображении он нарисовал эти маленькие островки, скрывающиеся впереди в мягкой июньской темноте, холмы Афин, склоны которых, как точками, усеяны домами, Акрополь.
Среди пассажиров была пожилая англичанка. Она путешествовала вместе со своей взрослой дочерью, которой было уже сорок лет. Дочь была не замужем и так сильно нервничала, что и пятнадцати минут не могла насладиться солнцем в шезлонге без того, чтобы не вскочить и не объявить громогласно, что она идет «пройтись». Мать же, напротив, была чрезвычайно спокойна и медлительна, ее правая нога была парализована и короче левой, так что каблук правой туфли был толще, и передвигалась она только с палочкой. В Нью-Йорке подобная медлительность и неизменная учтивость свели бы его с ума, но теперь Том был не прочь все время находиться с ней на палубе, лежа в шезлонге, беседуя и слушая рассказы о ее жизни в Англии и Греции, а последний раз она видела Грецию в 1926 году. Он отправился вместе с ней на медленную прогулку по палубе, она опиралась о его руку и постоянно извинялась за то неудобство, которое ему доставляла, но ей явно было приятно то внимание, которое он ей оказывал. Да и дочь была довольна, что всучила мать в чьи-то руки.
Возможно, в молодости миссис Картрайт и была мегерой, возможно, на ней лежит ответственность за каждый отдельно взятый невроз ее дочери, возможно, она настолько крепко держит свою дочь при себе, что та не способна вести нормальную жизнь и выйти замуж, возможно, она заслуживала того, чтобы ее бросили за борт, а не расхаживали с ней по палубе и не слушали часами ее россказни, но какое все это имеет значение? – думал Том. Каждому ли отмерено по его заслугам? Разве Том уже не получил свое? Он считал, что ему необъяснимо повезло, что он избежал наказания за два убийства, и везет ему с того времени, как он вошел в образ Дикки, и до сих пор. В первой части его жизни судьба была страшно к нему неблагосклонна, думал он, но время, проведенное с Дикки, и последующий период вполне компенсировали эту несправедливость. Но он чувствовал, что что-то должно произойти в Греции, ничего хорошего ждать уже не приходится. Удача слишком долго сопутствовала ему. Допустим, его уличат с отпечатками пальцев и завещанием и посадят в двадцать пять лет на электрический стул; но разве может эта смерть на электрическом стуле вместе с предшествующими ей муками быть столь трагичной, что нельзя будет сказать, что месяцы, проведенные им с ноября по нынешнее время, не стоили того? Конечно нет.
Единственное, о чем он жалел, – это то, что он еще не увидел весь мир. Он хотел увидеть Австралию. И Индию. Он хотел увидеть Японию. А ведь есть еще Южная Америка. Просто познакомиться с искусством этих стран – вот занятие приятное и достойное, ради которого стоит жить, думал он. Он многое узнал о живописи, даже когда пытался делать копии с посредственных работ Дикки. В художественных галереях Парижа и Рима он обнаружил в себе интерес к живописи, о котором никогда и не подозревал, а возможно, этого интереса прежде у него и не было. Сам он не хотел быть художником, ему больше по душе было бы коллекционировать произведения живописи и помогать молодым талантливым художникам, нуждающимся в деньгах.
Обо всем этом он и думал, прогуливаясь с миссис Картрайт по палубе и слушая ее не всегда интересные монологи. Миссис Картрайт находила его милым. Она уже несколько раз сказала, притом с чувством, насколько ей приятно путешествовать в его обществе, и они договорились встретиться в одной из гостиниц на острове Крит второго июля – только на Крите их пути пересекались. Миссис Картрайт должна была отправиться в поездку на специальном автобусе. Том согласился на все ее предложения, хотя и не думал, что когда-нибудь снова увидит ее после того, как они сойдут на берег. Он представлял себе, что его тотчас же схватят и посадят на другой пароход, а может, в самолет, и отвезут обратно в Италию. Никаких радиосообщений ему не передавали – это он знал, – но ведь совсем необязательно, чтобы ему передали, даже если сообщение пришло, разве не так? Судовой листок – небольшая, распечатанная на ротаторе страничка, каждый вечер появлявшаяся на всех обеденных столах, – был посвящен международным политическим новостям, и даже если бы случилось что-то важное, в нем не нашлось бы места информации о деле Гринлифа. В продолжение этого короткого путешествия Том пребывал в каком-то странном состоянии: с одной стороны, он чувствовал себя обреченным, с другой – был исполнен героической бескорыстной отваги. Ему мнились странные вещи: дочь миссис Картрайт падает за борт, он прыгает вслед за ней и спасает ее. Или закрывает своим телом пробоину в переборке. Ему казалось, что он наделен сверхъестественной силой и бесстрашием.
Когда пароход подплывал к берегам Греции, Том стоял на палубе с миссис Картрайт. Она рассказывала о том, насколько изменился порт Пирей с тех пор, как она видела его в последний раз, но Тома все эти перемены мало интересовали. Порт стоял на своем месте, и это главное. Перед ним был не мираж, а реальный холм, на который ему предстояло взойти, да и дома можно будет потрогать – если он до них доберется.
Полицейские поджидали его на пристани. Их было четверо. Они стояли, сложив руки на груди и смотрели на приближающийся пароход. Том до последней минуты помогал миссис Картрайт, бережно ее поддерживал, помог сойти со сходней и ступить на берег, с улыбкой распрощался и с ней, и с ее дочерью. Он ожидал свой багаж под буквой «Р», они – под буквой «К», а потом обе дамы с фамилией Картрайт уехали в Афины на специальном автобусе.
Еще ощущая теплый и влажный поцелуй миссис Картрайт на своей щеке, Том повернулся и медленно направился к полицейским. Не надо суетиться, думал он. Он и сам им скажет, кто он. Позади полицейских находился большой газетный киоск, и он решил купить там газету. Быть может, ему позволят это сделать. Полицейские не спускали с него глаз, по мере того как он к ним приближался. Они были в черной форме и фуражках. Том слабо им улыбнулся. Один из полицейских коснулся рукой фуражки и отступил в сторону. Другие почему-то за ним не последовали. Том прошел между двумя из них и приблизился к киоску, а полицейские продолжали смотреть в сторону парохода, не обращая на него никакого внимания.
Том уставился на газеты. Он был настолько ошеломлен, что у него подкашивались ноги. Он автоматически потянулся за римской газетой со знакомым названием всего-навсего трехдневной давности. Он достал из кармана лиры и вдруг понял, что у него нет греческих денег, но продавец газет взял лиры так же охотно, как если бы дело было в Италии, и даже сдачу дал в лирах.
– И эти тоже, – сказал Том по-итальянски, выбрав еще три итальянские газеты и парижское издание «Геральд трибюн».
Он посмотрел на полицейских. Они не оборачивались в его сторону.
Тогда он направился к навесу на пристани, где пассажиры ожидали багаж. Проходя мимо миссис Картрайт, Том услышал, как она весело его окликнула, но он сделал вид, что не слышит. Остановившись под буквой «Р», он раскрыл самую старую итальянскую газету – четырехдневной давности.
«Роберт С. Фэншо, человек, сдавший на хранение багаж Гринлифа, не обнаружен», – гласил неуклюже составленный заголовок на второй странице. Том прочитал длинную колонку под ним, но его заинтересовал только пятый абзац:
«Несколько дней назад полиция заявила, что отпечатки пальцев на чемодане и картинах совпадают с отпечатками пальцев, обнаруженных в квартире в Риме, покинутой Гринлифом. Отсюда сделан вывод, что Гринлиф сам сдал на хранение чемоданы и картины…»
Том раскрыл другую страницу. Там писали о том же:
«…Ввиду того что отпечатки пальцев на предметах в чемодане совпадают с отпечатками, обнаруженными в римской квартире синьора Гринлифа, полиция сделала вывод, что синьор Гринлиф упаковал вещи и отослал чемоданы в Венецию. Существует предположение, что он покончил жизнь самоубийством – утопился совершенно обнаженным. Другое предположение: он живет в настоящее время под именем Роберта С. Фэншо или под другим именем. Еще одна возможность: он был убит после того, как упаковал свой багаж, или же после того, как его заставили это сделать – видимо, с целью сбить полицию с толку отпечатками пальцев…
В любом случае бесполезно дальше искать Ричарда Гринлифа уже потому, что, даже если он жив, у него нет паспорта на имя Ричарда Гринлифа…»
Тома трясло, у него кружилась голова. Солнечные лучи, пробивавшиеся из-под навеса, слепили ему глаза. Носильщик подхватил его багаж, и он побрел за ним следом к стойке таможни. Глядя на то, как инспектор торопливо осматривает содержимое чемодана, Том попытался осмыслить, что именно означают эти новости. Они означают, что он вообще вне подозрений. Они означают, что отпечатки пальцев послужили гарантией его невиновности. Они не только означают, что его не отправят в тюрьму, но что его не в чем уличить. Он был свободен. Оставалось только завещание.
Том сел в автобус на Афины. Рядом с ним оказался сосед по обеденному столику на пароходе, но Том даже не кивнул ему и, случись его попутчику что-нибудь у него спросить, он бы не нашелся что ответить. Том был уверен, что в Афинах в «Америкэн экспресс» его будет ждать письмо насчет завещания. У мистера Гринлифа было достаточно времени для ответа. Возможно, он тут же привлек к делу адвокатов, и в Афинах будет лишь вежливый отрицательный ответ от адвоката, а следующее послание, вероятно, будет от американской полиции, и в нем будет сказано, что он ответствен за подделку. Возможно, в «Америкэн экспресс» его ждут оба послания. Завещание может все испортить. За окном проплывал безыскусный, высохший пейзаж, но его взгляд ни на чем не задерживался. Не исключено, что греческая полиция поджидает его в «Америкэн экспресс», а те четверо – не полицейские, а солдаты.
Автобус остановился. Том вышел, взял свой багаж и нанял такси.
– Вы не могли бы довезти меня до «Америкэн экспресс»? – спросил он у водителя по-итальянски.
Водитель, очевидно, разобрал только «Америкэн экспресс» и тронулся. Том вспомнил, как он сказал те же самые слова водителю такси в Риме в тот день, когда направлялся в Палермо. Как он был уверен в себе в тот день, особенно после того, как избавился от Мардж в «Ингильтерре»!
Увидев вывеску «Америкэн экспресс», он осмотрелся, нет ли возле здания полицейских. Наверное, они внутри. Он по-итальянски попросил водителя подождать. Кажется, водитель и это понял и приложился к кепке. Была какая-то особая тишина, как перед взрывом. Войдя в вестибюль «Америкэн экспресс», Том осмотрелся. Ничего необычного. Но стоит ему только произнести свое имя…
– У вас есть письма для Томаса Рипли? – спросил он осевшим голосом по-английски.
– Ри-ипли? Произнесите по буквам, пожалуйста.
Он произнес свою фамилию по буквам.
Барышня повернулась и достала из ящичка несколько писем.
Ничего другого не произошло.
– Три письма, – улыбнувшись, произнесла она по-английски.
Одно от мистера Гринлифа. Другое от Тити из Венеции. Третье от Клио, с просьбой переслать адресату. Он распечатал письмо от мистера Гринлифа.
«9 июня 19…
Дорогой Том!
Вчера получил твое письмо от 3 июня.
Ни мою жену, ни меня оно не очень-то удивило, как тебе могло бы показаться. Мы оба знали, что Ричард был очень расположен к тебе, несмотря на то что он ни разу не изменил своей привычке и не сообщил нам об этом в каком-нибудь письме. Как ты пишешь, это завещание, к несчастью, может служить указанием на то, что Ричард покончил с собой. С этим мы наконец согласились; хотя есть и другая возможность: Ричард взял себе другое имя и по причинам, известным ему одному, предпочел повернуться спиной к своей семье.
Моя жена сходится со мной во мнении, что нам следует уважать выбор Ричарда и его волю, – независимо от того, что он мог с собой сделать. Поэтому в том, что касается завещания, ты получишь мою личную поддержку. Я передал копию моим адвокатам, которые сообщат тебе, как пойдет дело с передачей тебе трастового фонда Ричарда и другой собственности.
Еще раз благодарю тебя за помощь во время моего пребывания по ту сторону океана. Пиши нам.
С наилучшими пожеланиями,
Герберт Гринлиф».
Это что – шутка? Но бланк фирмы «Бурк – Гринлиф» на ощупь казался подлинным – бумага плотная, с разводами, название фирмы выгравировано, и потом, мистер Гринлиф ни за что на свете не стал бы так шутить. Том пошел к поджидавшему его такси. Нет, это не шутка. Теперь всё его – и деньги Дикки, и свобода! А свобода, как и все остальное, была общая – и его, и Дикки. У него будет свой дом в Европе, а если захочет, и в Америке. Внезапно он вспомнил о том, что еще не взял деньги за дом в Монджибелло, и решил, что отошлет их Гринлифам, потому что Дикки выставил дом на продажу прежде, чем написал завещание. Он улыбнулся, подумав о миссис Картрайт. Когда они встретятся на Крите, он непременно подарит ей большую корзину с орхидеями, если, конечно, на Крите есть орхидеи.
Том попытался вообразить себе, как приедет на Крит, на этот вытянувшийся остров, увенчанный зазубринами кратеров потухших вулканов. Когда пароход войдет в гавань, на берегу возникнет оживление, забегают мальчики-носильщики, жадные до его чемодана и чаевых, и он щедро их вознаградит, так что хватит всем и каждому. Он увидел на воображаемом пирсе четыре неподвижные фигуры, это четыре критских полицейских терпеливо поджидали его, сложив руки на груди. Он напрягся, и видение исчезло. Он что, теперь на всех пирсах будет видеть полицейских? В Александрии? В Стамбуле? В Бомбее? В Рио? Да что думать об этом! Том расправил плечи. Стоит ли портить впечатление от путешествия, думая о воображаемых полицейских? Даже если на пирсе и окажутся полицейские, это вовсе не означает…
– A donda, a donda?[106] – спрашивал у него водитель такси, пытаясь говорить по-итальянски.
– В гостиницу, пожалуйста, – ответил Том. – Il meglio albergo. Il meglio, il meglio![107]
notes
Примечания
1
Сельдерей под майонезом (фр.). – Здесь и далее примечания переводчика.
2
Подразумевается картина английского художника Томаса Гейнсборо «Голубой мальчик» (около 1770 года).
3
Сорт красного вина.
4
Элеонора Рузвельт, супруга президента США Франклина Рузвельта, вела в одной из газет колонку под названием «Мой день».
5
Саймон Легри – в романе Г. Э. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» – рабовладелец, забивший плетьми негра Тома.
6
«Почта» (ит.).
7
Все время вле-е-е-во, вле-е-е-во! (ит.)
8
Спасибо (ит.).
9
Летучая мышь (ит.).
10
Горгонзола – сорт овечьего сыра.
11
За неимением лучшего (фр.).
12
Наемный экипаж (ит.).
13
Блеск! (ит.)
14
Сию минуту, синьор! (ит.)
15
Аппиева дорога – древнеримская дорога между Римом и Капуей.
16
Большое спасибо! (ит.)
17
Кофе с молоком (ит.).
18
«Ферне-Бранка» – настойка, названная по имени ее изобретательницы, Марии Бранка (1845).
19
«Джилбиз» – сорт джина.
20
Хочу (ит.).
21
Например: «Хочу представить мою подругу Мардж» (ит.).
22
Можно сесть? (ит.)
23
Да, да (ит.).
24
Итак? (ит.)
25
Спасибо, Берто, ничего не нужно (ит.).
26
Крестьянин (ит.).
27
Эгног – молочно-фруктовый напиток с добавлением яйца или яичного желтка.
28
Алле-гоп! Раз-два! (фр.)
29
Вордсворт У. Златооки (пер. С. Я. Маршака).
30
Счастливого путешествия (ит.).
31
Погодите минутку (ит.).
32
Чинквеченто – итальянское наименование XVI века, периода расцвета культуры Высокого Возрождения.
33
«Близ Сан-Ремо затоплена лодка» (ит.).
34
Коньяк с водой (фр.).
35
Весьма приятно, не так ли? (фр.)
36
«Правила проживания» (ит.).
37
Полиция (ит.).
38
Кватроченто – итальянское наименование XV века. Эпоха Кватроченто отмечена расцветом культуры Раннего Возрождения.
39
Приятного вечера! (ит.)
40
Боюсь, что она не придет, Джорджо (ит.).
41
Добрый день (ит.).
42
Кто? (ит.)
43
Перно – французская анисовая водка.
44
Спасибо (ит.).
45
Слушаю (ит.).
46
Да (ит.).
47
С вами говорят из полицейского участка номер 83. Вы друг американца, которого зовут Фредерик Милес? (ит.)
48
Хорошо (ит.).
49
Как поживаешь? (ит.)
50
Хорошо, спасибо! (ит.)
51
Влюблена в тебя (ит.).
52
До свидания (ит.).
53
Пока (ит.).
54
Боже мой! (ит.)
55
Не за что (ит.).
56
Граппа – итальянская виноградная водка.
57
Прекрасный (ит.).
58
Телячья отбивная (ит.).
59
«На мелководье близ Сан-Ремо найдена затопленная лодка с пятнами крови» (ит.).
60
Да, синьор. Вот, и вот еще, и еще… (ит.)
61
Вокзал (ит.).
62
«Том Коллинз» – коктейль, названный, как полагают, в честь бармена, который его изобрел.
63
Пожалуй (ит.).
64
Хорошо, отлично (ит.).
65
Папа не хочет, мама не разрешает.
Что же нам делать с нашей любовью? (ит.)
66
«Ухо Дионисия» – камень с узким отверстием. Согласно легенде, тиран Сиракуз Дионисий I (ок. 430–367 до н. э.) с его помощью подслушивал разговоры в тюрьме.
67
Таормина – город на Сицилии.
68
Джулиано Сальваторе – сицилийский бандит. Убит в 1950 году.
69
Лейтенант (ит.).
70
Жаль (ит.).
71
Большое спасибо, синьор (ит.).
72
Не за что (ит.).
73
Срочное (ит.).
74
Здесь: усиленно (ит.).
75
Лейтенант Роверини из римской полиции (ит.).
76
Игнацио Силоне (1900–1978) – итальянский писатель и политический деятель.
77
Разрешение на проживание (искаж. ит.).
78
Вот так (ит.).
79
Ресторан, пожалуйста (ит.).
80
Сорт спагетти.
81
Марка вина.
82
Сильная простуда (нем.).
83
Исчезнувшего (ит.).
84
Убитого (ит.).
85
Эррол Флинн – американский киноактер 1930–1950-х годов.
86
Сорт коктейля с мятным ликером (фр.)
87
Графиня (ит.).
88
Джеймс Райли (1846–1916) – американский поэт. В молодые годы странствовал с труппой бродячих актеров.
89
Синьор, кушать подано (ит.).
90
Удостоверение личности (ит.).
91
В английском стиле (ит.).
92
Сожалею, синьор! Я должен возвращаться на площадь Сан-Марко! У меня заказ! (ит.)
93
Я пришлю другого гондольера (ит.).
94
Телятина с пармским соусом (ит.).
95
«Манхэттен» – название коктейля.
96
Трактир, ресторанчик (ит.).
97
«Психология искусства» (фр.).
98
Навязчивая идея (фр.).
99
Английский сад (нем.).
100
Привет, Томазо! (ит.)
101
О, мой дорогой (ит.).
102
Чаю, пожалуйста, да поскорее! (ит.)
103
Дорогой (ит.).
104
А вот и чай (ит.).
105
Имеется в виду храм Афины и Посейдона-Эрехтея на Акрополе в Афинах.
106
Докуда, докуда? (искаж. ит.)
107
Лучший отель. Лучший, самый лучший! (ит.)
