Текст книги "История Андрея Бабицкого"

Автор книги: Панфилов Валентинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

28 февраля 2000 г

Адвокаты Бабицкого намерены опротестовать решение прокуратуры Дагестана о заключении его под стражу. Как сообщил журналистам адвокат Александр Зозуля, защита намерена опротестовать также обвинение в подделке документов, так как поддельный паспорт был вручен Бабицкому под давлением. Кроме того, по словам адвоката, Бабицкий нуждается в лечении и поэтому не может находиться под стражей. Утром Зозуля прибыл в здание МВД Дагестана на встречу со следователями, ведущими дело Бабицкого, и самим журналистом. По некоторым данным, жене Бабицкого Людмиле обещана встреча с мужем.

Бабицкий дает либо противоречивые показания, либо вообще отказывается давать их. Об этом заявил в понедельник агентству «Интерфакс» заместитель прокурора Дагестана Хайбула Алиев. По словам прокурора, это осложняет расследование и «увеличивает число вопросов к нему». Алиев подтвердил, что Бабицкому установлена мера пресечения – арест, в том числе «за его поведение перед следствием». Он также отметил, что пока эта мера не меняется и согласно статье уголовного кодекса РФ, по которой возбуждено уголовное дело, – 327, часть 1 – Бабицкому грозит тюремное заключение сроком до 2 лет. Как сообщил Алиев, допросы и очные ставки по делу Бабицкого проходили 27 февраля до 20:00 московского времени, поэтому встреча журналиста с супругой Людмилой была перенесена на 28 февраля. Он не конкретизировал время, когда состоится свидание Бабицкого с супругой, но, по некоторым данным, оно предварительно намечено на 14:00 московского времени в здании прокуратуры. Алиев отметил, что параллельно с делом об использовании подложного паспорта управление Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе продолжает расследование ранее возбужденного уголовного дела о возможной причастности Бабицкого к деятельности чеченских незаконных вооруженных формирований. Алиев не исключил, что в конце концов оба эти дела, по всей видимости, будут объединены в одно.

Адвокат Александр Зозуля добился от следственного управления МВД Дагестана разрешения на встречу со своим подзащитным. Как передал корреспондент агентства «Интерфакс», днем Зозуля прибыл к следственному изолятору в Махачкале для встречи с Бабицким. По сведениям «Интерфакса», жене Бабицкого Людмиле также обещано разрешение на свидание с мужем. Днем она направилась в здание МВД Дагестана за официальным разрешением на встречу, после чего, как ожидается, сразу же прибудет к следственному изолятору.

И. о. Президента Владимир Путин поручил МВД РФ и Генпрокуратуре рассмотреть целесообразность содержания под стражей Бабицкого. Об этом министр внутренних дел Владимир Рушайло заявил журналистам после встречи с Путиным. Как сообщил Рушайло, сейчас правоохранительные органы занимаются рассмотрением этого вопроса в рамках поручения Путина. По словам министра, идет проверка сведений о причастности Бабицкого к пособничеству незаконным вооруженным формированиям. Возбуждено уголовное дело по обвинению журналиста в соучастии в изготовлении и использовании поддельных документов. Рушайло заявил, что после обмена на российских военнослужащих Бабицкий находился в расположении чеченских бандформирований, а не милиции Бислана Гантамирова, действующей на стороне федеральных сил.

Первый заместитель полномочного представителя правительства РФ в Чечне Бислан Гантамиров вновь категорически отверг обвинения в причастности его людей к задержанию в январе Бабицкого. Как заявил Гантамиров, ни он сам, ни его люди «не задерживали и не арестовывали Бабицкого». «Никто из моих людей соответственно не мог передать Бабицкого российским спецслужбам, как это утверждают. Все сообщения на этот счет и обвинения в наш адрес преследуют цель дискредитировать меня лично и моих бойцов», – заявил Гантамиров. Напомнив, что Бабицкий был задержан с санкции прокурора Чеченской Республики в Наурском районе, экс-мэр Грозного отметил, что «о задержании журналиста узнал от корреспондента газеты «Комсомольская правда» Александра Евтушенко, который обратился ко мне с просьбой оказать содействие в освобождении Бабицкого». По словам Гантамирова, он дважды обращался к прокурору Чечни Игорю Киселеву, и тот обещал, что по истечении 10 суток Бабицкий будет отпущен. «Я уверен, что так бы оно и было, но все, что произошло потом, для меня до сих пор остается неясным», – добавил Гантамиров, видимо, имея в виду обмен журналиста на пленных российских солдат.

Уполномоченный по правам человека РФ Олег Миронов высказал уверенность, что Бабицкий «будет скоро в Москве». «Это будет большая победа журналистского братства», – подчеркнул он на пресс-конференции в Москве. Отвечая на вопросы журналистов, Миронов высказался против «широкого применения арестов обвиняемых до суда». «Я не вижу никакой необходимости содержать Бабицкого в следственном изоляторе. Есть другие меры пресечения – подписка о невыезде, поручительство».

Адвокат Александр Зозуля подал ходатайство на имя начальника следственного изолятора № 1 Махачкалы о переводе своего подзащитного из камеры в тюремную больницу. По словам адвоката, Бабицкий страдает тяжелой формой кожного заболевания псориаз, кроме того, у него наблюдаются сердечные приступы. Такие болезни лечатся только в стационаре, заявил адвокат журналистам в Махачкале после встречи с Бабицким в следственном изоляторе. Сейчас Бабицкий содержится в общей камере. С ним сидит еще три человека. Адвокат сказал, что отношения с сокамерниками у него складываются нормальные. Разговор адвоката с Бабицким был прерван, потому что журналиста увезли из следственного изолятора в здание МВД Дагестана для встречи с женой. Зозуля подтвердил, что Бабицкий не давал никаких показаний ни в качестве обвиняемого, ни в качестве подозреваемого, ни в качестве свидетеля по делу «в связи со своим физическим и моральным состоянием».

Бабицкий объявил бессрочную голодовку в знак протеста против своего ареста. Об этом адвокат Александр Зозуля сообщил журналистам в Махачкале. В здании МВД Дагестана состоялась встреча Бабицкого с его женой Людмилой, которая продолжалась 1 час 20 минут. Как сказала Бабицкая, в ходе встречи они с мужем говорили, в основном, на личные темы. «Андрей очень скучает, хочет домой», – сказала Бабицкая. По ее словам, заключение под стражу для Бабицкого было «полной неожиданностью».

Избрание для Бабицкого такой меры пресечение, как взятие под стражу, «это просто-напросто произвол», считает адвокат Генри Резник. В отношении Бабицкого «нет оснований для избрания такой меры пресечения», заявил он в прямом эфире радио «Эхо Москвы». Ссылаясь на телефонный разговор с находящимся в Махачкале Александром Зозулей – другим адвокатом Бабицкого, Резник сообщил, что основанием для заключения журналиста под стражу явилось опасение, «что он может, оказывается, помешать установлению истины и может скрыться». Между тем, подчеркнул Резник, мера пресечения в виде содержания под стражей может быть применена только тогда, «когда есть достаточно оснований полагать, что человек будет продолжать заниматься преступной деятельностью». Поскольку, по словам Резника, нет оснований считать, что Бабицкому «какой-то паспорт новый подсунут или изготовят», адвокат высказал мнение, что в данном случае «под преступной деятельностью Бабицкого подразумевается его профессиональная журналистская деятельность». По мнению Резника, понимая, что в отношении Бабицкого правоохранительными органами допущен произвол, из этой ситуации они решили выходить «испытанным методом – сейчас надо скомпрометировать Бабицкого: показать, что он очень плохой человек, что он враг, что в принципе-то вообще, конечно, в отношении него что-то нарушили, но он такой человек, что применительно к нему такие действия были справедливы». «То, что вмешательство главы государства повлечет последствия – и благоприятные для Андрея, у меня сомнений не вызывает», – отметил адвокат. В то же время, по его словам, если только «вмешательство и. о. Президента необходимо для того, чтобы по закону решить вопрос об избрании меры пресечения», то это напоминает ситуацию «сумасшедшего дома». Резник сказал, что ему неизвестно, в качестве свидетеля или подозреваемого был в первый раз, без адвокатов, допрошен в Махачкале Бабицкий. По словам Резника, Зозуля сообщил ему, что паспорт на чужое имя с фотографией Бабицкого «Андрею насильно вручили взамен отобранных документов», кто это сделал – «судя по всему ему неизвестно», и что сам Бабицкий к изготовлению этого паспорта «никакого отношения не имеет».

Радиостанция «Эхо Москвы», 28 февраля:

Ведущий: В нашей студии Генри Резник, адвокат Андрея Бабицкого. Вы видели Андрея в последние дни?

Генри Резник: Я его не видел, поскольку я не летал в Махачкалу. Я смотрел пленку, как и все остальные.

Ведущий: Вас как официального адвоката не допускают к Андрею, или вы не полетели?

Генри Резник: Нет, это не так. Просто в силу занятости, сейчас у нас проходит конгресс адвокатов России. Туда полетел Александр Яковлевич Зозуля, и изначально как бы двое вошли в дело и в зависимости от занятости того или другого, у нас ведь другие дела есть, у меня еще председательские функции, так мы и распределяли обязанности.

Ведущий: Что вам известно о здоровье Андрея Бабицкого? Судя по кадрам, которые показывали, он жив.

Генри Резник: Вид мне его представился не совсем здоровым, но, во всяком случае для меня, главное, и думаю, что и для всех, что он жив, и это медицинский факт.

Ведущий: По сути обвинений. Прокуратура выдвинула новые обвинения в фальсификации документов и оставила, если я правильно понимаю, старые – участие в незаконных бандформированиях. Как это формулируется?

Генри Резник: У меня нет сведений, что оставлено старое, причем старое ему обвинение не предъявлялось. Ему сейчас предъявили обвинение по 327-й статье – подделка документов. То, что происходит сейчас, я могу вам сказать, это непристойно, но с другой стороны, конечно, с элементами водевиля просто-напросто. Господствующее чувство, которое мной владеет, – это чувство стыда за нашу правоохранительную систему, стыда за прокуратуру, просто за работников правоохраны, которые не в состоянии, скажем так, применить закон так, как он написан.

Ведущий: То есть нарушения закона?

Генри Резник: Я могу вам сказать вообще, что такое статья о подделке документов. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, доказано это или не доказано, это норма, которая относится к категории так называемых самых мелких преступлений, то есть преступлений небольшой степени тяжести, по которым мера наказания не превышает два года. Так вот по этим преступлениям, как правило, такая мера пресечения, как содержание под стражей, она, конечно, никогда не избирается. Причем Александр Яковлевич связался со мной, и я у него спросил – какие же основания все-таки. Там написано так, что он может, оказывается, помешать установлению истины и может скрыться. Но в законе-то написано иначе – нужно иметь достаточные основания, то есть это не голые предположения, иначе можно любого в тюрьму запрятать. Там, правда, есть еще одно основание, которое не упомянули. Мера пресечения содержание под стражей может быть применена, когда есть достаточно оснований полагать, что человек будет продолжать заниматься преступной деятельностью. Но оснований полагать, что Андрею какой-то паспорт еще подсунут или изготовит, нет. А вот я думаю, что, наверное, все-таки по этому основанию ему избрали эту меру пресечения, а под преступной деятельностью понимается его профессиональная журналистская деятельность, только об этом прямо не написали.

Ведущий: Что касается меры пресечения, сегодняшнее заявление исполняющего обязанности Президента господина Путина может повлечь какие-то юридические последствия? Прокуратура уже отчасти открестилась от него, что не обязательно брать под стражу в качестве меры пресечения.

Генри Резник: Вообще то, что вмешательство главы государства повлечет последствия, благоприятные для Андрея, у меня сомнений не вызывает.

Ведущий: То есть вы сами лоббировали это заявление?

Генри Резник: Ни в коем случае. Есть качественное отличие между моим обращением к исполняющему обязанности Президента в той ситуации, когда мы увидели эту жуткую, дикую историю обмена, когда я тут же обратился к Путину. И уж не знаю, в ответ на мое обращение, либо информация к нему поступила другими каналами, он вмешался. Это была ситуация вообще дикая абсолютно, вне правового поля. Непонятно совершенно – он в распоряжении каких-то вооруженных людей. Путин – главнокомандующий, глава государства. Конечно, он обязан вмешаться. Никто не может скомандовать генералам, но тут-то речь идет вообще о районном следствии, о капитане милиции, о правонарушении, которое фактически никогда не влечет такого рода последствий. Так что же, вмешательство главы государства необходимо для того, чтобы навести законность? Если посмотреть иронически, то если дальше так пойдет, то скоро мы все будем произносить – всем хорошим в моей жизни я обязан одному человеку, когда-то это был «вождь и учитель», а сейчас, наверное, это будет президент. Вы понимаете, вмешательство президента необходимо для того, чтобы по закону решить вопрос об избрании меры пресечения. Вам не кажется, что это ситуация немножко сумасшедшего дома?

Ведущий: Если отбросить сегодняшнее заявление исполняющего обязанности Президента, будете ли вы утверждать, что законность соблюдается или не соблюдается в отношении Андрея Бабицкого в последнее время, после его взятия под стражу?

Генри Резник: Да нет, это просто-напросто произвол.

Ведущий: В чем?

Генри Резник: Я могу вам сказать. Нет оснований для избрания такой меры пресечения. Изначально не было никаких оснований для тиражирования пленки вот этой записи, которая является приложением к протоколу допроса, который Андрей не подписывал. То есть сами по себе эти действия, они не вписываются в требования уголовно-процессуального закона, когда нам выдержки дают какие угодно, не знаю, кто за этим стоит, и нас этим кормят. Что сейчас происходит? Линия определилась. Понятно, что был допущен произвол. Как можно из этой ситуации выходить? Испытанный метод – сейчас надо скомпрометировать Бабицкого, то есть показать, что он очень плохой человек, что он враг, что он такая «редиска», что в принципе, конечно, что-то немножко нарушили, но такой человек, и применительно к нему такие действия были справедливы. Все это мы проходили уже – на наших и не наших, на друзей и врагов.

Ведущий: Ваша линия защиты в целом какова будет? Если я правильно понимаю, Андрей пока избрал путь – не подписывать протоколы, в том числе и те, которые составляются, снятия и дачи свидетельских показаний.

Генри Резник: Нет, дело в том, что мне вообще неизвестно, в качестве кого он был допрошен первый раз. Адвокатов не было. Если он был допрошен в качестве свидетеля, это уже нарушение закона, поскольку соответственно были основания допрашивать его в качестве подозреваемого, а подозреваемый не обязан давать показания. А когда ему задают вопрос – вы согласны сотрудничать со следствием вообще, он говорит – да, я согласен, конечно, в рамках закона. Я не беседовал сам с Андреем, со мной созвонился мой коллега Александр Яковлевич Зозуля, и я уже могу пользоваться той информацией, которую он мне дал, поскольку никакую другую информацию, которую я получаю из других источников, для меня она абсолютно не представляет никакой ценности, то есть она как бы нелегитимна для меня. Он сказал, что этот паспорт Андрею насильно вручили взамен отобранных документов. (…) Когда совершаются преступления в состоянии крайней необходимости, то человек освобождается от уголовной ответственности. В данном случае ситуация, по здравому смыслу, просто-напросто неприличная для предъявления обвинения. Человек предъявляет паспорт для чего? Для того, чтобы поселиться в гостинице, а не ночевать на какой-то там помойке. Но есть опять же следующая форма УПК, что то, что не обладает общественной опасностью, даже если формально подходит под какую-то статью, это не может признаваться преступлением.

Ведущий: Известно ли вам что-нибудь о тех или о том, кто вручил Андрею поддельный паспорт?

Генри Резник: Нет, мне это неизвестно. Во-первых, я думаю, что ему, судя по всему, это ведь тоже не известно, потому что какие-то неизвестные лица его увезли, вроде как не били, но держали в условиях некомфортных, затем увезли в Дагестан, соответственно отобрали его документы, которые у него были, вручили вот этот паспорт и оставили. Я высказал такое уже предположение, сейчас отобрали вроде бы паспорт у Скуратова, – может быть, мы присутствуем при какой-то комбинации, которая для нас непонятна, может, этот паспорт, который сейчас отобрали у Бабицкого, его отдадут, Скуратова – вернут Бабицкому. Вообще какой-то сумасшедший дом.

Ведущий: Много вопросов пришло по Интернету. «Как по закону должен поступить человек, которому насильно вручили поддельный документ?» – из Питера спрашивает Владимир Архипова.

Генри Резник: Вообще закон на этот счет ничего не предписывает совершенно. Все зависит от ситуации. Но как бы он ни поступил, это не будет караться уголовным законом. Если ему вручили около помойки какой-то, а его квартира в двух шагах, соответственно, может быть, он его выбросит. А вот если ему вручили в той ситуации, предположим, когда ему надо удостоверить свою личность, а другого документа нет, чтобы не быть выброшенным с койки в гостинице, он вынужден, наверное, все-таки этот документ как-то представить. Тем более что там вообще вклеена его фотография.

Ведущий: Еще один вопрос по каналам Интернета: «Может ли адвокат получить доступ к материалам следствия без документа, уполномочивающего его представлять интересы клиента?»

Генри Резник: Конечно нет, ни в коем случае. Документом на право доступа в дело и ознакомление с материалами служит ордер адвоката. Соответственно такой ордер имеется у Александра Яковлевича Зозули, и такой ордер имеется у меня.

Ведущий: То есть вы в этом смысле уполномочены?

Генри Резник: Разумеется, с нами заключено соглашение женой Андрея.

29 февраля 2000 г

Любые действия в отношении Бабицкого, проведенные в отсутствие адвоката, должны считаться незаконными. Об этом заявил в ночь на 29 февраля в Махачкале адвокат Александр Зозуля. Он сказал буквально следующее: «Я заранее предупреждаю следственные органы, что любые следственные действия в отношении корреспондента РС Бабицкого, проведенные в отсутствие адвоката, должны считаться незаконными». Как уже сообщалось, вечером 28 февраля Бабицкий в сопровождении сотрудников МВД РФ был отправлен с аэродрома Махачкалы спецрейсом в Москву. Произошло это без ведома супруги Бабицкого Людмилы и его адвоката Александра Зозули, которые остались в столице Дагестана.

Андрею Бабицкому изменена мера пресечения на подписку о невыезде. Как сообщили в пресс-центре МВД России, по поручению и. о. Президента Владимира Путина Следственным комитетом МВД РФ совместно с Генпрокуратурой РФ изучено уголовное дело Бабицкого по совершению преступления, предусмотренного частью 1 статьи 127 УК РФ (подделка документов). Дело было возбуждено Следственным управлением Следственного комитета при МВД Дагестана. В связи с тем, отметили в пресс-центре, что совершенное Бабицким преступление не является тяжким, а также принимая во внимание наличие у него постоянного места жительства в Москве, ранее избранная журналисту мера пресечения в виде содержания под стражей 29 февраля изменена на подписку о невыезде. Расследование по делу Бабицкого будет продолжено Следственным комитетом при МВД России. Бабицкий в сопровождении сотрудников МВД РФ был доставлен самолетом из Махачкалы в Москву около часа ночи 29 февраля.

Телеканал НТВ, 29 февраля:

Ведущий – Светлана Сорокина: Несколько дней назад здесь, в этой студии, я разговаривала с женой журналиста Андрея Бабицкого Людмилой. И вот тогда, прощаясь, сказала ей: «Люда, будем надеяться на лучшее. Я почему-то верю, что Андрей жив и скоро вернется домой. Ведь случилось же так, что через некоторое время после с женой Валентина Власова он вернулся из чеченского плена в Москву». И я очень рада, что так случилось и на этот раз. Сегодня ночью Андрей прилетел домой, но после нескольких тяжелых дней сюда, в студию, прийти просто не смог. Поэтому я предлагаю вам интервью, записанное ночью, сразу по прилете моим коллегой Айратом Шавалиевым. Репортаж Айрата Шавалиева.

Андрей Бабицкий: Я буду довольно короток, поскольку вы знаете, я только что приехал, вся семья на ногах. 2 февраля следователь Наурской прокуратуры Чернявский подписал постановление о моем освобождении из-под стражи, об изменении меры пресечения.

Корреспондент: Простите, вот с самого первого дня событий, если можно, все-таки оттуда?

Андрей Бабицкий: Это так долго. Тогда я буду очень фрагментарен.

Корреспондент: Да, хотя бы так.

Андрей Бабицкий: 16 числа я попытался выйти из города Грозного через поселок Старая Сунжа. Это пригородный район Грозного, он разделен был тогда на две части. Одну часть контролировали федеральные подразделения, а другую часть – чеченские ополченцы. Я вышел на территорию, которую контролировали федералы, и вот там, собственно, и был опознан. Был опознан как журналист, я сразу предъявил документы. Так что все последующие обвинения в том, что меня задержали как лицо, нуждающееся в опознании, мне не очень понятны. При мне были паспорта, при мне была аккредитация иностранного корреспондента. Далее меня доставили в Ханкалу. Но собственно, это не то, что журналисты, работавшие на прошлой войне, считают Ханкалой, а просто в поле раскинулся такой городок из грузовиков, в которых обосновались офицеры армейской разведки. Там у меня изъяли две кассеты, которые я снимал в Грозном, с уникальными кадрами. Я думаю, что это последние съемки, которые кто-либо делал перед штурмом в Грозном. Это опять съемки тысяч мирных жителей, многие из которых, как мы знаем, погибли под снарядами федеральных сил. Двое суток я ночевал в Ханкале, в так называемом автозаке, а на третьи меня доставили в то, что называется у чеченцев фильтрационным пунктом, а так, по-моему, изолятор временного содержания Черонокозово. Я должен сказать, как мне кажется, я единственный журналист, который и на первой войне, и на второй войне побывал… То есть на той войне я не был, я имею в виду за эти две войны побывал в фильтрационном пункте. И надо сказать, что все те кошмары, о которых мы слышали из уст людей, чеченцев, там находившихся, они вполне получают свое подтверждение. Вот все, что мы читаем о концентрационных лагерях сталинского периода, то, что мы знаем о лагерях немецких, там может найти себе полное соответствие. Первые 3 дня, пока я там находился, 18, 19, 20-го, избиения продолжались круглые сутки. Я никогда не думал, что я услышу такое разнообразное количество выражений человеческой боли. То есть это не просто крики, это крики самых разных тональностей, самой разной глубины, самой разной мучительности. Разные избиения вызывают разную реакцию.

Корреспондент: Это с вами так обращались или?..

Андрей Бабицкий: Нет, это обращались с… Как раз мне повезло. Как-то сразу стало понятно, что я журналист, – правда, никто не знал, какой журналист, все были крайне удивлены, что какой-то журналист приблудный появился в следственном изоляторе. Но в принципе там публика не сильно интеллигентная, они как бы пережили это. Сочли, что и такое тоже на войне бывает. Просто меня, как журналиста, лишь один раз «прописали». То есть там есть такая процедура, когда новичка выводят из камеры к оперу, он обязательно должен проползти под постоянно сыплющимся на него градом ударов резиновыми дубинками. В принципе, болезненная процедура, но пережить ее можно. То есть это такая легкая «прописка», которую не сравнить с теми истязаниями, которым подвергаются чеченцы круглосуточно, те, кого подозревают в сотрудничестве с незаконными вооруженными формированиями, или те, из которых хотят выбить какие-то показания.

Корреспондент: Кто там содержится, если можно?

Андрей Бабицкий: На мой взгляд… Я находился в 17-й камере первые 3 дня. Со мной находились 13 человек из селения Бердыкель. В основном это молодые ребята. Судя по их рассказам… Я, естественно, не следователь, у меня не было возможности собрать достаточно полную базу данных, но в такой атмосфере очень редко сомневаешься в истинности того, о чем тебе рассказывают. В основном это ребята, которые никакого отношения к войне не имеют, это очень простой такой люд, рассматривающий все происходящее вокруг него как беду, но не принимающий активного участия в том, что происходит ни на той, ни другой стороне, а просто ожидающий, когда же наконец это горе пройдет мимо либо в одну, либо в другую сторону. Избиение как способ выбивания показаний – это понятная и, к сожалению, очень хорошо известная в российской, и не только российской, истории традиция. Но я должен сказать, что помимо всего прочего, конечно, на мой взгляд, вот во всем этом объеме истязаний очень изрядную часть, как мне показалось, очень изрядную часть составляет чистой воды садизм, то есть абсолютно необоснованные мучения людей. Я, например, слышал… поскольку видеть этого почти не приходится, это все происходит за стенами камерами, но характер криков не оставляет сомнений в том, что происходит, характер вот этих мучительных реакций. Там два часа 19 или 20 января пытали женщину. Пытали, я другого слова не могу найти, потому что это было… Это не была истерика. Я не медик, но все-таки мы, наверное, все по обычному быту сталкиваемся с истерикой. Были крики, которые свидетельствовали о том, что человек испытывает мучительную, непереносимую боль и испытывает ее длительное время. Вот 21 января в течение нескольких часов пытали мужчину, которому обещали что-то отрезать, которого таскали по коридору. На третий или четвертый, не знаю, в связи с чем, избиения вот такого массового характера, вот такого совершенно произвольного, явно маниакального, на мой взгляд, болезненного характера, то есть не оправданного даже функциями того, что называется допросы с пристрастием, вот они вдруг стали потихонечку сходить на нет. То есть стали меньше бить днем, весь этот кошмар переместился к вечеру, потом в ночное время суток уже совсем спрятался. И мне кажется, все-таки здесь уже сыграло роль мое появление, потому что стали появляться какие-то люди, которые начали спрашивать… какие-то официальные лица начали у меня, как я отношусь к тому, что здесь происходит, били ли меня. Потом стали появляться не просто какие-то люди, а уже вполне определенные официальные лица: прокурор Наурского района, прокурор Чечни. 31 – го числа ко мне, в Чернокозовоский изолятор, приехал некто, представившийся членом Комиссии по освобождению незаконно удерживаемых военнослужащих в Чечне, и сказал, что чеченская сторона через Магомеда Хачилаева, дагестанца, от имени Турпал-Али Атгериева, одного из полевых командиров, выступила с публичным обращением, публичным предложением обменять меня на российских военнопленных с условием немедленного моего освобождения. Готов ли я на такой обмен? На что я ответил, что здесь я не могу дать сразу ответ, потому что боюсь, что пострадает моя профессиональная репутация, поскольку я нахожусь под подозрением в содействии незаконным вооруженным формированиям, поэтому для меня это вопрос сложный. Мне сказали, что это не проблема, что это будет как-то решено. Я сказал, что я не знаю, как это будет решено, я просто в принципе считаю этот вариант не очень понятным с юридической точки зрения, но если кто-то может обрести свободу таким образом, тем более, что я рассчитываю на то, что Турпал-Али Атгериев, которого я знаю также, руководствуется гуманными соображениями, то я готов, не признавая ни в чем вину. То есть будучи невиновным российским гражданином, пожалуйста, я участвую в обмене. 2-го числа, как я уже говорил, постановление об освобождении, я уже готов к отправке домой. Подъезжает «таблетка», машина, меня перевозят в Гудермес.

Корреспондент: Кто перевозит?

Андрей Бабицкий: Перевозят в Гудермес сотрудники милиции. А на следующий день часов в 11 меня выводят, и тут я все-таки думаю, что, наверное, произошла какая-то ошибка с маршрутом и, наверное, меня повезли через Дагестан, бог его знает. Меня выводят куда-то. Местности я не узнаю, но поскольку вижу дорогу только через маленькое решетчатое окошко. После этого подходит какой-то небольшой человек, худенький, молодой, на мой взгляд, вполне мошеннического вида. Говорит: «Я – Игорь. Помните, вы подписали заявление о том, что готовы участвовать в обмене?» Я говорю: «Да, я подписал такое заявление, но вы знаете, уже после этого произошли некие события. Например, в течение суток я был свободным человеком, но тем не менее находился под стражей. Я считаю это произволом и считаю, что должны быть наказаны те лица, которые этот произвол допустили. Кроме того, разговор шел о том, что обмен состоится не раньше чем через 7 дней. Прошло всего 3 дня. Я предполагал, что я могу встретиться с женой». В общем, я сообщил им, что эта акция насилия. Они попытались мне объяснить, что это лицемерие с моей стороны. Я сказал, что это неважно, лицемерие или нет, я вам свою точку зрения изложил, а дальше как получится. Я понял, что в данной ситуации, когда вокруг человек 5 с автоматами, я этой ситуацией не владею. Меня передали неким неустановленным лицам, которых я не знаю до сих пор. Происходило это следующим образом. Мы сели в машину. Мне надели на голову маску, привезли в некое село и поместили на 3 недели, с 3-го по 23-е число, поместили меня в запертом доме, где я находился под охраной двух человек. Кто эти люди, я догадываюсь, но это очень сложная и длинная история, и тут очень много версий, и каждая из них не имеет достаточных доказательств, чтобы я сейчас это излагал коротко. Из Чечни в багажнике автомашины меня вывезли в Махачкалу, и мои провожатые настоятельно рекомендовали мне, не оставляя фактически никакого другого выхода, перебраться в Азербайджан, чего я делать не хотел. Потом они сдали меня с рук на руки местному проводнику, который должен был меня в обход вывести по полям в Азербайджан, там посадить на такси, но уже проводника я сумел убедить в том, что мне нужно в Махачкалу. Я оказался в Махачкале. Поскольку у меня были достаточные опасения, я опасался, что все-таки эти люди, узнав о том, что я не добрался до Азербайджана, а изменил своевольно маршрут движения, попытаются меня разыскать, я не стал обращаться к правоохранительным органам, поскольку у меня было ощущение, что у них достаточно хорошие связи с правоохранительными органами, во всяком случае из Чечни, в багажнике через все блокпосты они меня вывезли совершенно свободно, без всякого досмотра, и поэтому я решил воспользоваться услугами прежде всего своих коллег. Добравшись до Махачкалы, я позвонил своему корреспонденту во Владикавказе Олегу Кусову немедленно выехать в Махачкалу, я намеревался вместе с ним обратиться к нашему приятелю в пресс-центре МВД Дагестана. Я пришел утром на переговорный пункт, после этого я устроился в гостинице, и днем, когда я вышел в кафе, я был опознан сотрудником МВД Дагестана. После этого я был задержан, через день мне был предъявлено обвинение, я был арестован. Меня поместили в СИЗО, и самое странное, что сегодня вечером, уже вчера вечером люди из Москвы, которых я до этого просил обеспечить гарантии безопасности моей семье, в связи с некоторыми событиями в Чечне сказали мне, что они меня перевозят в Москву по моей просьбе. Моя просьба заключалась немного не в этом. Там очень много обстоятельств, которые я просто не могу рассказать коротко.

Корреспондент: Связываете вот эти события со вчерашним высказыванием Путина, когда он высказался в том ключе, что считает нецелесообразным содержать вас под стражей?

Андрей Бабицкий: Я связываю все, что происходит, с какой-то чудовищной, скверной историей, концы в которой я сейчас распутать не могу, я могу делать только предположение. У меня есть глубокое убеждение в том, что власти, в том числе и МВД, которое сейчас пытается якобы оказывать мне помощь, очень и очень серьезно замешаны во всей этой неразберихе и в конечном счете в кошмаре моей семьи и в очень серьезных моих личных неприятностях и проблемах, которые я пережил в последние два месяца.

Ведущий: Неясного много. И о многом, судя по всему, не хочет или не может говорить, поскольку трудно поверить, что опытный журналист не имеет более или менее определенного представления, почему именно так развивались события, почему это произошло именно с ним. Надеюсь, в ближайшее время мы будем иметь возможность услышать от него то, о чем он пока молчит.