Текст книги "Каменная Звезда"

Автор книги: П. Баккаларио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

ТРЕЩИНА

В спальне тети Ирэн было тихо. Пожилая дама сидела на кресле на колесиках, ее колени были закрыты шотландским пледом. Рядом с ней, поджав под себя ноги, сидели Электра и Шенг.

– Ну и? – спросила Ирэн.

– Что «ну и»? Это сумасшествие! – выкрикнула Линда, уперев руки в бока.

Электра подняла глаза к небу и толкнула Шенга локтем:

– Что я тебе говорила? Ничего не поделаешь.

– Линда, пожалуйста, будь разумна!

– Я разумна! Туда не может поехать Фернандо?

– Кажется, его роман понравился издателю, специализирующемуся на детективах. Ему сделали хорошее предложение.

– Давайте не будем говорить об этом романе!

– В любом случае сейчас Фернандо не может выехать из города.

– И я тоже не могу. Или вы хотите, чтобы «Домус Квинтилиа» развалился на части?

– Он тут стоит четыреста лет, Линда, – вздохнула Ирэн. – Не думаю, что он развалится за неделю.

– А вот я не уверена. И в среду приедут Ольфаддестены, которые…

– Которые наши постоянные клиенты и будут приезжать к нам еще следующие пятнадцать лет, даже если в этот раз обнаружат пыль на тумбочке, – настаивала Ирэн.

– Ну и что? Ты забыла, что нужно постирать занавески? Что шкафы набиты одеждой, которую нужно проветрить! Уфф! Нужно столько всего купить, потом куда-то это все положить… Мне придется творить чудеса!

– Да в этом шкафу полно места! – воскликнула сестра, указывая на огромный шкаф в углу. – Можно положить вещи сюда.

– Ну уж нет! – запротестовала Линда. – Этот шкаф должен быть полупустым. В доме всегда должна быть пара пустых шкафов на всякий случай. И потом… если в доме нет пустого пространства… у меня начинается астма.

– Линда!

– Хорошо, ты можешь мне не верить, но это так. Пространство, порядок, чистота! Для меня, для вас, для гостиницы! – продекламировала женщина, расправив плечи.

– Тетя! Ты не понимаешь, как нам важно уехать! – вмешалась Электра, вставая.

– Я не знаю, что делать. Не на этой неделе. И не на следующей. Смена сезона! А эта зима-весна будет тяжелее всех…

– Линда, пожалуйста! – вмешалась Ирэн. – Все, о чем просят тебя ребята, – на неделю съездить с ними в Нью-Йорк. Путешествие уже оплачено. И гостиница тоже.

– Конечно… – подозрительно ответила та, осматривая визитную карточку. – Оплачено этой непонятной японской фирмой «Мы летаем по всему миру!».

– Эй! Это фирма моего отца, – возразил Шенг. – Он не японец. Он китаец.

Ирэн схватилась за колеса своего инвалидного кресла и повернула их вперед.

– По-моему, папа Шенга предлагает ребятам фантастическую возможность. А они предлагают ее тебе.

– Но неужели никто другой не может поехать с ними?! – воскликнула Линда Мелодия, подняв глаза к потолку. – Мама Мистраль?

– Она уехала по работе.

Линда посмотрела на ребят и указала на крошечное сырое пятно в углу потолка:

– Вот это видите? Если я уеду с вами в Нью-Йорк, оно станет в два раза больше.

– У нас три комнаты на последнем этаже отеля «Восточный мандарин»…

– Со СПА-центром…

– С видом на Центральный парк…

– В двух шагах от магазинов Пятой улицы…

Заметив вспышку интереса, Ирэн возобновила атаку:

– Линда, ты давно себе покупала пару хороших туфель?

– Ой, сто лет назад. Зачем мне нужны туфли?

– Сестренка, это должна говорить я. Ты пока еще используешь свои ноги.

– Да я не это имела в виду, Ирэн…

Но взгляд пожилой дамы был нежным и понимающим.

– Я отлично знаю, что ты хотела сказать. Наконец-то отпуск, после стольких лет! В самом красивом городе мира! И ребята будут тихими, как ангелочки.

– Тихими-тихими, – подтвердила Электра. – Ты даже не заметишь нашего присутствия.

– Дело в том, что… в Нью-Йорке нет ничего такого, что мне интересно посмотреть, – возразила Линда.

– А небоскребы?

– Музеи?

– Бруклинский мост?

– Статуя Свободы?

При упоминании статуи Свободы глаза Линды блеснули. Казалось, она вот-вот капитулирует. Но неожиданно она подняла голову и торжествующе воскликнула:

– Я не могу!

– Тетя!

– Не могу, не могу, не могу, – повторяла она, размахивая руками. – У меня нет этой оптической штуки.

– Чего?

– Чтобы поехать в Соединенные Штаты, нужна специальная штука. Паспорт, вот как. Электронный. А я читала, что его делают не меньше двух месяцев. Так что я не могу поехать.

– Проблема в этом? – спросила ее Ирэн.

– А тебе это кажется недостаточным? Без нужного паспорта меня арестуют. А ребята? Как же они?

– У меня есть электронный паспорт, – сказал Шенг.

– И у меня тоже, – добавила Электра.

– Но у меня нет! – торжествующе воскликнула Линда Мелодия. – А если попытаешься сесть на самолет со старым паспортом, ты пропал. Ты должен вытащить все из сумки, включая румяна, крем для рук и все жидкости. И маникюрные ножницы. Вы вообще читаете газеты? Это вопрос безопасности. И бюрократии. А когда они объединяются, тут уж ничего не поделаешь.

– Фернандо! – громко крикнула Ирэн.

Дверь комнаты приоткрылась, чтобы впустить улыбающегося Фернандо Мелодия. Он подмигнул ребятам. Линда с подозрением на него посмотрела.

– Прелесть бюрократии… – объяснила ей старшая сестра, – в том, что она ничего не может сделать с дружескими связями. И по чистой случайности один из друзей Фернандо работает в квестуре.

– Я не понимаю, – пробормотала Линда, уже чувствуя запах мышеловки.

– Если друзья работают на нужной должности, вместо обычных двух месяцев твой паспорт был обновлен за…

– Шесть часов, – закончил за нее Фернандо, протягивая Линде новейший оптический паспорт.

Затем добавил, как бы извиняясь:

– Фото сделал Шенг.

– Телеобъективом, госпожа, – пояснил тот.

Линда Мелодия взяла книжечку даже не пытаясь возражать.

– Подлецы, – заключила она. – Вы сговорились.

Ирэн, Фернандо и ребята обменялись взглядами.

– На самом деле, да.

Чуть позже Шенг закрылся в своей комнате. Он облокотился на стену и вздохнул.

За дверью три дочери из семьи, с которой он жил, продолжали танцевать под песню «You make me crazy», включенную на самую большую громкость. Вибрировал даже пол.

Китаец заткнул уши и попытался сосредоточиться. Потом решил отказаться от этой мысли.

Он вытащил из-под кровати свой самый большой чемодан, открыл его, распахнул шкаф и побросал в чемодан все, что туда могло влезть. Из ванной он забрал зубную щетку, расческу зубную нить, поразмыслил немного и добавил совершенно ненужную бритву. Потом с оптимизмом посмотрел в зеркало.

– Может быть, в Нью-Йорке у меня начнет расти борода, – заметил он.

Стараясь игнорировать сумасшествие трех девочек, Шенг подошел к шкафу с обувью, просунул руку в самый нижний ящик и нащупал небольшой предмет, спрятанный под обувью.

– Волчок, ты поедешь со мной, – сказал он.

Пришла очередь рюкзака, с которым он не расставался.

Он снял его с вешалки, спрятал волчок во внутреннем кармане и надел рюкзак на плечи. Потом, таща за собой чемодан, пошел к двери. Но через мгновение остановился.

– Черт, билеты! – воскликнул он.

Быстро повернулся, открыл ящик стола и вытащил бронь в отели и билеты на самолет с открытой датой, которые ему оставил отец. Потом вышел из комнаты. Музыка накрыла его, как ветер.

– Эй, вы! – крикнул он трем беснующимся девушкам. – Вы меня слышите? Скажите своим родителям, что я уезжаю! Поняли? Я на неделю еду в Нью-Йорк!

Они кивнули, но Шенг сомневался, что они хоть что-то услышали.

Он помахал им рукой и быстро вышел из квартиры.

– Восемь восемнадцать! Мы опаздываем! – воскликнула Линда Мелодия, сидя на переднем сиденье мини-вэна.

Они все еще стояли во дворе «Домус Квинтилиа». И не двигались.

– Минуточку! – закричала Электра, бросив сумку в багажник и бегом возвращаясь домой.

– Я пока заведу мотор! – предложил Фернандо, но его тут же остановили.

– Даже не думай, – заявила Линда. – Мне не нужен черный дым от выхлопного газа в моем дворе.

Фернандо откинулся на спинку, Шенг, сидевший сзади него, потрогал свой чемодан, убеждаясь, что он действительно закрыт. Желтые чемоданы Линды, все друг на друге, как матрешки, занимали весь багажник.

Тем временем Электра пробежала через две ступеньки до комнаты тети Ирэн.

– Мы уезжаем! – попрощалась она в очередной раз.

Тетя обняла ее своими слабыми руками и погладила ее черные торчащие волосы.

– Будь осторожна, прошу тебя.

– Конечно, тетя.

– Не делай глупостей. Ни по какой причине в мире.

– Можешь на это рассчитывать.

– И…

Во дворе послышался гудок автомобиля.

– Что? – вздрогнула Электра.

– Ничего. Езжай, развлекайся. И передай привет другим ребятам.

Ирэн прислушалась к тому, как племянница спускалась по лестнице. Потом хлопнула дверь, мотор мини-вэна закашлялся, заводясь.

– Все будет хорошо, девочка моя, – прошептала она старым шкафам своей спальни. Потом сжала руки на коленях и добавила: – И ты, Природа, защити ее.

Мистраль подошла к двери. Она еще раз осмотрелась, Записка для мамы лежала на столе. Она переписывала ее пять раз. По телефону до мамы невозможно было дозвониться.

Она закусила губу. Может быть, это было слишком жестоко?

Она вернулась, еще раз перечитала то, что было написано, и внизу нарисовала свой профиль и подписала: «Я люблю тебя».

Потом надела фиолетовую шляпку с цветком из ткани и закрыла дверь.

Такси ждало ее. Это был старый, огромный и шумный автомобиль.

– Аэропорт «Шарль де Голль», – сказала Мистраль, сев на заднее сиденье.

Гермес остановился на середине Тридцать пятой улицы в Квинсе. Что-то было не так. Что-то не то на его маленькой вилле.

Свет.

Он не оставлял на кухне включенного света.

Он встал около фонаря и начал ждать. Прошло десять длиннейших минут. Ничего не произошло.

«А если это я оставил свет?» – спрашивал себя инженер, мучаясь сомнениями.

Для безопасности он подождал еще десять минут. Потом убедил себя, что все в порядке, перешел улицу и открыл дверь дома. Его сомнения стали реальностью.

– Вот как, – сказал он вполголоса. – Они пришли.

В доме практически все перевернуто. Листки и тетради на полу. Одежда, рубашки, носки. Матрас постели разодран надвое, подушки вспороты. Повсюду перья. Ящики вынуты. Шкафы открыты.

Гермес закрыл дверь за собой. Он чувствовал себя удивительно спокойным.

Если воры нашли то, что искали, то кончено. Все кончено.

Он перешагнул через свои разбросанные вещи на полу и вошел в ванную. Лекарства были открыты и высыпаны в раковину Щетки валялись на полу. Коврики были перевернуты.

Он посмотрелся в зеркало и улыбнулся.

Потом вышел из дома на улицу и подошел к первому же телефону-автомату. Посмотрел на часы.

– Они уже должны приехать, – проворчал он.

Вставил монету и набрал номер.

– Отель «Восточный мандарин», добрый вечер.

– Да… нет… я хотел бы комнату… я… – И бросил трубку.

Как всегда при разговоре с ресепшн отеля, Гермес испытывал панику. Он вставил еще одну монету и мысленно повторил себе, что он должен сделать.

– Отель «Восточный мандарин», добрый вечер.

– У меня сообщение для Электры Мелодии, Шенга Йонга Ван Хо и Мистраль Бланшар, – по слогам произнес Гермес. – Скажите им, что нам лучше не встречаться. Намного лучше. У меня в квартире беспорядок. Большой беспорядок. Скажите им, что я сам свяжусь с ними. Доброй ночи. И удачи. – Закончив, он повесил трубку.

Для уверенности он повторил это сообщение на автоответчик дома Миллеров, адресовав его Харви.

Внезапно разволновавшись, он облокотился о стену и посмотрел на зажженный свет в его доме, не зная, что делать. Поехать в отель или остаться? Те, кто навел беспорядок в его доме, могут вернуться. А если они вернутся, что делать? Он попытался успокоиться. В детективных фильмах те, кто так делает, почти всегда пытаются напугать. Это просто попытка испортить ему настроение, сказав: «Мы знаем, кто ты и где ты живешь».

– К черту! – закричал Гермес, возвращаясь домой. – Никуда я не пойду.

Сидя в холле отеля «Восточный мандарин», Харви в сотый раз перечитывал записи, которые он сделал на листке:

«Они знают Гермеса.

Они следят за мной. Вероятнее всего, ворон и две девушки.

Можно ли верить Владимиру Ашкенази?

Зачем нужно Кольцо Огня?

Я действительно слышал голос Дуэйна?»

Шум у входа в отель заставил его поднять глаза. Сначала он увидел черные волосы Электры, потом цветные кроссовки Шенга и точеный профиль Мистраль. С ними дама из «Домус Квинтилиа», которая оживленно обсуждала что-то с управляющим. Она говорила и все время указывала на желтый чемоданчик канареечного цвета, который упал на пол.

Харви улыбнулся. Он зачеркнул последнюю строчку своих записей. Потом, для большей надежности, оторвал эту часть листка и выбросил ее в урну. Он направился к стойке ресепшн, неожиданно ощутив легкость.

Он мечтал обнять своих друзей.

Пятнадцатое марта. Они снова были вместе.

ПОКУПАТЕЛЬ

– Вот сюда… – объяснял Харви, ведя Электру, Шенга и Мистраль к магазину антиквара.

Они шли по темной улице, состоявшей из нескольких темных домов из цемента и кирпича.

Табличка на стекле гласила, что магазин открыт.

– Моя тетя поднимается на Эмпайр-стейт-билдинг, – заметила Электра, читая сообщение в телефоне. – Она пишет, что на первом этаже есть табло, которое указывает, какая видимость на вершине.

– Хао! Здорово… А мы тоже пойдем на Эмпайр-стейт-билдинг? – с надеждой спросил Шенг. – Будем как Кинг-Конг?

– Сначала мы попробуем понять что-нибудь про этот волчок, – решила Мистраль, следом за Харви входя в магазин. – А потом посмотрим достопримечательности.

Услышав звонок колокольчика в дверях, Владимир появился из-за дверцы, закрытой занавеской из камешков.

– У нас закрыто… – начал он, потом узнал Харви. – А, это ты.

– Вот друзья, о которых я вам говорил, – сказал мальчик, быстро представив их.

Антиквар сжимал руки от нетерпения. На его пальцах было несколько царапин. Он повернул табличку на входе с «открыто» на «закрыто» и запер замок на два оборота.

– Идите за мной, пожалуйста. И осторожно… – сказал он, отводя занавеску из камешков.

Ребята вошли в коридор и прошли в помещение, которое осталось от второй комнаты. Стеклянный потолок был затянут нейлоновой тканью и залеплен коричневым скотчем.

Владимир указал на осколки и все еще разбросанные повсюду предметы.

– Я пытался навести порядок, но одному это сделать нелегко. Осторожно, тут везде осколки, не трогайте руками.

– Есть новости от полиции? – поинтересовался Харви.

– Я им не звонил.

– Почему?

– Не было времени. Идите… сядем здесь: эти кресла пока еще стоят. По крайней мере, мне так кажется.

Он провел их в импровизированную гостиную, уставленную мебелью со склада фирмы.

На кресле Харви стояла терракотовая ваза с букетом из высохших примул. Мальчик небрежно взял ее, поставил на полку рядом с креслом и сел.

Владимир был похож на огромную сутулую лошадь. Его глаза цвета меда медленно осмотрели Электру, Шенга и Мистраль. Он нашел очки и надел их.

– Харви мне сказал, что вы… в общем…

– Я сообщил господину Ашкенази, что у каждого из нас есть волчок, такой же, как тот, что украли у него, – пояснил Харви. – И описал ему, какие символы были на них нарисованы.

– Они у вас с собой? – спросил антиквар.

– Мы привезли фотографии, – ответила Электра, протягивая ему фото трех волчков.

– Великолепно, – заметил Владимир, медленно перекладывая фото. – Можно узнать, как вы стали их обладателями?

– Они не совсем… наши.

– Нам их оставил один человек.

– На хранение.

– А ваш у вас откуда, господин Ашкенази? – спросила Электра.

– Он был в ящике объектов, обнаруженных в Ираке. Там жили древние халдеи.

– Вы уже сообщили об ограблении человеку, который его заказал?

Мужчина покачал головой:

– Нет. Этого мне тоже не удалось сделать. По правде говоря, я уже давно с ним не общался.

– А как же он его заказал? – осведомился Шенг.

– У меня есть картотека с именами разных коллекционеров. Есть те, кто просит сообщать им о каждой русской иконе, которую я получаю. Есть те, кого интересуют вазы тридцатых годов. А некоторые просят сообщать об ассиро-вавилонских вещах.

Владимир с трудом поднялся из кресла и начал перебирать карточки в длинном ящике, передвигая их своими костлявыми длинными руками.

– Вот, – сказал он, вытащив листок, – господин Альфред ван дер Бергер.

Услышав это имя, ребята не смогли сдержаться.

– Вы его знаете? – спросил Владимир.

Четверо обменялись нерешительными взглядами. Они уже долго говорили о том, стоит ли доверять антиквару, и пришли к заключению, что ему можно доверять, но частично. Очень осторожно и без преувеличения.

– Не совсем, – сказал Харви, выражая общие намерения. – Но это он доверил нам волчки.

– Когда?

– Несколько месяцев назад, в Риме. Он попросил нас сохранить их, но потом…

После смущенной паузы антиквар поинтересовался:

– Что потом?

– Потом мы поняли, что он не придет их забрать.

Владимир Ашкенази снова сел.

– Я вас не понимаю.

– Он умер, – сказала Мистраль.

– Не просто умер, – уточнил Шенг. – Его убили.

Мужчина покачал головой, делая вид, что не поверил им.

– Из-за чего?

– Возможно, из-за того же, из-за чего мы здесь. Кому-то нужны эти волчки. Любой ценой, – сказала Электра.

– А вы знаете, кто бы это мог быть?

– Мы надеялись, что вы нам скажете.

– Как? – спросил Владимир, бессильно глядя на них.

Электра сжала руки.

– Возможно, Альфред ван дер Бергер говорил вам, что он чего-нибудь… очень боялся. Когда он передал нам волчки, он убегал от кого-то.

Владимир приставил указательный палец к виску задумавшись.

– Насколько я помню, это был… совершенно спокойный человек. Ему нравилось говорить о совершенно невероятных вещах, он витал в облаках, но… Никогда не говорил ничего об опасностях или о пугающих его фактах.

– Нам кажется, что волчки нужны для чего-то более важного, – решился Харви.

– Но мы не знаем, для чего.

Владимир Ашкенази покачал головой. Медленно, очень медленно.

– Странно, что вы встретили его именно в Риме. Альфред ван дер Бергер не был итальянцем.

– Но он жил в Риме много лет, – возразила Электра. – У него была там квартира.

– Две квартиры, – уточнил Шенг.

– Сорок вторая улица, сто двадцать два, Шанин Билдинг, квартира пятьдесят семь, – прочитал Владимир Ашкенази на карточке.

– Что это?

– Это его адрес, – объяснил антиквар, показывая ребятам мелкий и неразборчивый почерк профессора ван дер Бергера. – На Манхэттене.

Как только четверо друзей ушли из магазина, антиквар вернулся в комнату-склад, взял вазу с примулами, которую Харви снял с кресла, и поставил ее на маленький письменный стол у входа. Удивленный и восхищенный, он взял бледными пальцами два желтых лепестка, которые упали на бумагу.

Потом он сел за стол, ссутулился, оперся локтями и положил голову на руки. Так он сидел неподвижно, склонив голову, ни о чем не думая и ни на что не глядя. Когда он снова смог вздохнуть, его пальцы разжались, и он взял телефонную трубку.

Механически он набрал код Италии, Рима и номер, который теперь знал наизусть.

АГАТА

Небоскребы исчезали в облаках, как бесконечные башни. Ребята шли, подняв головы, и рассматривали миллионы окон, выходящих на улицу. Каждый новый перекресток напоминал невероятную головоломку из зеркал. Манхэттен – город из стекла, который соединяет небо и землю, и он весь устремлен вверх.

Харви, Шенг, Электра и Мистраль, не переставая разговаривать, двигались среди сотен других людей, спешащих куда-то. Они рассказывали друг другу, что произошло за эти месяцы, обменивались идеями, предположениями, страхами. Наконец они подошли к огромному небоскребу, на фасаде которого соединялись два декоративных мотива. Бронзовые рыбы и птицы были расположены рядом с терракотовыми геометрическими фигурами, цветами и стилизованными орнаментами. Около небоскреба находился вход на Большой центральный вокзал и красовалась вывеска «Старбакс» – сети американских кофеен.

Ребята потянули дверь на себя и пошли вперед по мраморному полу. На стенах коридора висели бронзовые картины, которые описывали жизнь создателя этого небоскреба, огромные часы, какие-то большие футуристические буквы. Впереди виднелись двери лифта цвета моря в лучах заката. Не задерживаясь, ребята вскочили в лифт и поднялись на семнадцатый этаж.

– Это совсем не похоже на квартиру профессора в Риме, – пробормотала Мистраль, пораженная таким шиком.

– Хао! Будем надеяться, тут не случится того же самого, – отозвался Шенг, нервно посмеиваясь.

Лифт за несколько секунд поднялся наверх.

На семнадцатом этаже на полу были такие же мраморные плиты, как и у входа. Вдоль коридора на стенах висели элегантные лампы.

Квартира номер пятьдесят семь.

– Вот она, – сказал Харви, подойдя к двери.

На табличке не было написано имени. Ребята огляделись.

Тишина. Никого. Только закрытые двери.

Электра прочитала имена около других дверей: Виспер, Алмонд, Р. Г.

– Здесь кто-то живет в любом случае…

– Что будем делать?

– Все просто. Посмотрим, есть ли кто-нибудь дома, – предложил Шенг.

Прежде чем кто-то его остановил, он позвонил в звонок.

– Бесполезно, – саркастически заметил Харви, указывая на закрытую дверь. – Пусто.

– Откуда ты знаешь?

– Профессор умер в Риме, – ответил мальчик. – Как думаешь, может ли он открыть нам дверь?

– Кто там? – спросил в этот момент нежный женский голос, и дверь приоткрылась.

Чей-то глаз изучал ребят из-за двери, через цепочку.

– Здравствуйте! – поприветствовал Шенг, отодвигая Харви.

– Извините, что отвлекаем вас, госпожа. Мы ищем профессора ван дер Бергера.

– Подождите! – воскликнула женщина из-за двери. – Можно узнать зачем?

– Я… я его племянник! – выпалил Шенг, вспомнив идею, которую он уже использовал в Риме.

Женщина подозрительно посмотрела на него через цепочку, затем сказала:

– Я не думаю, – и захлопнула дверь.

– Эй! – воскликнул китаец, который едва успел отдернуть нос.

Мистраль положила ему руку на плечо:

– «Я его племянник»… Отличная находка!

– Может быть, это его жена, – предположил Харви.

– Его жена? – удивленно воскликнул Шенг.

Внутри квартиры зазвенела дверная цепочка, было слышно, как она скользит по дереву. Потом поворот ключа в замке, Еще секунда – и дверь открылась. Перед ребятами стояла пожилая госпожа в черепашьих очках и в халате сливочного цвета. Она оперлась о дверь и смотрела на четверых друзей скептически и в то же время с интересом.

– В любом случае, поскольку у меня сейчас полно свободного времени, будет лучше, если вы расскажете, зачем вы сюда пришли. – Она отодвинулась от двери и жестом пригласила ребят в квартиру. – Если хотите, могу вам предложить чаю. В наши дни еще пьют чай?

– С удовольствием, госпожа, – поблагодарила Мистраль, делая всем остальным знак быть такими же вежливыми.

Внутри квартира была похожа на гротескный магазин. Каждый квадратный сантиметр стен был украшен черно-белыми фотографиями или заключенными в рамки вырезками из газет. Рамки были серебристыми, золотистыми, из темного и из светлого дерева. Стеклянные, костяные и коралловые рамки. Рамки с этническими мотивами и рамки с искусственной травой.

Хозяйка провела ребят в гостиную с огромными окнами, которые выходили на улицу – в них были видны другие небоскребы. Великолепный вид, такой, что дух захватывало.

А вот интерьер комнаты, видимо, видели лучшие времена: на диван персикового цвета была наброшена полосатая шкура зебры с вылезшими волосками, рядом с диваном стояли два кресла с вытершейся обивкой и покосившимися ножками. Хрустальные лампы, скривившиеся от собственного веса, отбрасывали смутные отблески на предметы.

– Садитесь, – пригласила женщина.

На низеньком восьмиугольном столике стояла статуя кота.

Ребята сели вокруг стола, а хозяйка пошла в кухню, шаркая ногами.

– Значит, ты племянник Альфреда? – сказала она Шенгу, включая плиту. – А остальные кто?

– Извините, я вам соврал. Это была шутка, – сразу же уточнил Шенг, пытаясь исправиться. – Я сказал вам первое, что мне пришло в голову.

– Интересно, – ответила женщина из кухни, возясь с чашками.

– Вам помочь? – предложила Мистраль, вставая с кресла и направляясь к двери.

– Нет, спасибо. А хотя помоги. Принеси мне поднос, который стоит на столе в гостиной.

Мистраль посмотрела на столик:

– Поднос?

– Передвинь Пако.

Шенг протянул руку, чтобы потрогать статую кота в центре стола. Он неожиданно заметил, что это настоящее животное.

– Черт! – воскликнул он, когда его рука погрузилась в пушистую шерсть.

Кот не передвинулся ни на сантиметр.

Ребята аккуратно подняли Пако и положили его в кресло, где он расположился, не издав ни единого звука. Электра взяла поднос, на котором он спал, и передала его Мистраль, которая, в свою очередь, отнесла его на кухню.

– Очень интересно, я говорю, – продолжила старая дама, выставляя на поднос пять чайных чашек из разных сервизов и без блюдец, – что первое, что тебе пришло в голову, – это представиться племянником человека, которого я не видела уже восемь лет.

– Восемь лет?

– Если я правильно посчитала… да, – подтвердила хозяйка дома. – Сколько ты мне дашь лет, мальчик?

Шенг фыркнул, но она не заметила.

– Пожалуйста, не заставляйте меня отвечать! Я совсем не понимаю, кому сколько лет!

– А вы? – настаивала дама.

– Пятьдесят? – предположила Электра.

Харви опустил голову.

Из кухни раздался взрыв смеха.

– Девочка, это уж слишком. Спасибо тебе, конечно, но мне восемьдесят два.

– Хао! – воскликнул Шенг.

– Потрясающе, – улыбнулась Мистраль. – По вам не скажешь.

– Готов поспорить, на всех этих фотографиях вы, – добавил Шенг, рассматривая стены.

Женщина тут же вышла из кухни, чтобы посмотреть, на какие фотографии указывают ребята.

– Да. Много-много лет назад, – удовлетворенно кивнула она. – Когда быть молодой и быть актрисой еще что-то значило.

– Вы были актрисой? – удивленно спросил Шенг.

– Строго говоря, я еще ею являюсь, – ответила дама, приподняв очки на лоб, чтобы лучше его разглядеть.

– Извините, я хотел сказать…

– Не извиняйся. Бывают разные ситуации. Я ни на кого не обижаюсь.

Электра и Харви с любопытством рассматривали фотографии. На нескольких фото Харви увидел вывески известных нью-йоркских театров.

– Вы актриса кино или типа «быть или не быть, вот в чем вопрос»? – с восхищением спросил Шенг.

– Еще лучше, чем «быть или не быть», – пошутила госпожа. – Я играла в греческих трагедиях.

– Вот это да! – воскликнул Шенг.

– А как вас зовут? – спросила Электра, взгляд которой скользил по старым фотографиям – длинные черные платья, шляпы с перьями страусов, автомобили кремового цвета с круглыми фарами.

– Я Агата.

– Очень приятно, госпожа Агата. Я Электра.

– Мистраль.

– Харви.

– Очень приятно, госпожа Агата ван дер Бергер. Я Шенг.

Чайник на огне издал долгий свист.

Агата снова разразилась смехом и покачала головой:

– Мальчик, тебе лучше и правда ничего не говорить. Что это ты вообразил? Я не его жена.

Чай был подан. Горячий, кипящий. Агата села на диван между Электрой и Харви и начала рассказывать:

– Я познакомилась с Альфредом на «Медее», греческой трагедии. Мне очень нравились эти жуткие кровавые спектакли. Потрясающие! Это был осенний вечер, мы выступали в «Лицеуме» на Бродвее. Кстати, это самый старый театр Нью-Йорка, и он еще работает. В общем, шел ужасный ливень.

Агата отпила чаю. Повисла долгая пауза.

– Просто чтобы было понятно, ребята, я никогда не была известной актрисой. Я пыталась, но после того, как один раз прыгнула с трамплина в мир спектакля, поняла, что мне хватит и маленьких ролей – то здесь, то там, как получится. Моя блестящая карьера вся здесь: несколько черно-белых фотографий, пара статей в газетах, пара ужинов с более или менее важными персонами, разговоры… Вот и все. В «Медее» в тот вечер я играла кормилицу. Маленькая, но важная роль. Именно я первой выходила на сцену, в полной тишине. И должна была начать словами: «О, для чего крылатую ладью лазурные, сшибаяся, утесы в Колхиду пропускали?»[2]2
  «Медея» Еврипида, пер. И. Анненского.


[Закрыть] Я уже была немолода, но, уверяю вас, волновалась, как девочка. Я играла во всем мире на сцене, но «Лицеум»… Ах, «Лицеум» – это «Лицеум». Это совсем другое.

Агата сделала паузу и отпила еще чаю.

Когда она возобновила свой рассказ, она обвела ребят взглядом, требуя абсолютного внимания:

– «Медея» имела большой успех, и, когда спектакль закончился, актеры труппы попросили меня пойти поужинать с ними. Но я не хотела разделять с ними их мечты и слушать разговоры, которые слышала уже тысячу раз, так что отказалась. Я хотела спокойно побыть одна. Театр после спектакля полон тайн и загадок. Ты как будто слышишь в голове голоса актеров, которые выходили на эту сцену до тебя.

Харви внезапно стал прислушиваться к рассказу старой женщины.

– Я спокойно снимала грим, – продолжала Агата, – и когда вышла, уже не было никого, кроме уборщиков и швейцаров. На улице дождь шел стеной. А на другой стороне улицы стоял Альфред.

Женщина улыбнулась. Поставила чашку и подчеркнула слова, которые прозвучали, жестами:

– Он стоял под дождем неподвижно, как будто дождя вообще не было. Он ждал меня там все это время, в такую погоду! Он был очень худым, практически истощенным, его борода торчала из-под длинного коричневого плаща. В одной руке он держал букет цветов, с которого стекала вода, а в другой – полностью размокший зонтик. Я сначала не поняла, что он ждал меня. Потом, когда он меня увидел, он подошел, стал говорить мне комплименты, и я рассмеялась, – мне казалось, что это шутка. Но он был серьезен и… пригласил меня на ужин.

– А вы согласились? – спросила Электра нетерпеливо.

– Конечно нет! – ответила Агата. – Я его видела первый раз и не знала, кто он. И потом… в нем не было очарования. В тот вечер я взяла такси и вернулась в гостиницу, но на следующий вечер Альфред снова был около театра. И так он ждал меня каждый день в течение месяца. Если он видел, что я выхожу одна, то он подходил, делал мне комплименты, если нет – оставался в стороне. Он меня не преследовал, никак не проявлял по-другому своего интереса – просто ждал меня у выхода из театра. Через месяц наша труппа перенесла спектакль «Медея» в другой театр – небольшой, не на Бродвее. И около выхода из этого театра я снова увидела Альфреда, который меня ждал. Он подошел ко мне так же, как в первый вечер, и снова попробовал пригласить меня на ужин. Он вызывал у меня такую нежность, что я согласилась. И во время этого единственного ужина Альфред меня покорил. Он заказал много даров Бахуса… но дело было не в том, что мы ели или пили. Это была его заслуга. Он оказался интереснейшим собеседником, однако грустным: он утверждал, что больше не видел никого, с кем ему нравилось бы говорить. Говорить просто так, обсуждать разные понятия, идеи и предположения. Он сказал, что молодежь предпочитает «делать дела», но не имеет понятия, зачем их делать. Он утверждал, что слова больше никому не интересны. И никто за ними не следит – они просто звучат в тишине. Поэтому они не растут и не дают своих плодов… Я его слушала и думала, что он прав. Слова так важны! Верные слова в нужный момент. Только они могут изменить действительность!