355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » П. Баккаларио » Каменная Звезда » Текст книги (страница 2)
Каменная Звезда
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:44

Текст книги "Каменная Звезда"


Автор книги: П. Баккаларио



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ВОРОН

Свет неоновых ламп спортзала пробивался во двор через окна. Харви сидел на деревянной скамейке, не в силах сделать ни одного движения. Его мышцы ныли. Он прислонился к стене и закрыл глаза, чувствуя себя совершенно обессиленным.

– Первая неделя?

Голос заставил Харви вздрогнуть. Это был мальчик в капюшоне, Майкл. Он сел рядом с Харви и протянул ему руку.

– Да, – улыбнулся Харви. – Я просто рассыпаюсь.

– Это еще ничего, уверяю тебя. Увидишь, что будет дальше.

– По-моему хуже невозможно.

Майкл засмеялся:

– Ты еще с мешком на плечах не бегал…

– Ты шутишь?

– Нет.

Они смотрели на ринг. Олимпия надела боксерские перчатки и боксировала с одним из учеников. Локти ее были приподняты так, что перчатки находились перед носом.

Раздался звон гонга, и боксеры начали двигаться по кругу. Мальчик махнул одной рукой, потом второй, но, кажется, ему было страшно ударить свою преподавательницу.

Тогда Олимпия начала атаку. Она била быстро и сильно.

– Вот так, – сказала она, обрушивая на противника град из нескольких ударов, которые заставили его отступить, потерять равновесие и скорчиться от боли.

– Вот это да! – воскликнул Харви.

Майкл улыбнулся:

– Да они еще даже и не начинали.

Олимпия летала по рингу касаясь пола только кончиками пальцев. Скользящие удары противника она ловко отражала перчатками, двигаясь с гибкостью змеи. И продолжала кидать фразы, провоцирующие ученика. Большие круглые часы на стене отсчитывали секунды.

– Когда ты там, – объяснял Майкл, показывая на ринг, – это самая долгая минута твоей жизни.

Харви кивнул. И тут удар Олимпии поразил мальчика в щеку. Было слышно, как капа вылетела изо рта.

– Ай! – воскликнул Харви, потирая себе подбородок. – Вот это удар!

– Да она его только потрогала, – вмешался Майкл. – Просто она показала ему, как может ударить, если он будет так вяло защищаться.

Харви растерянно смотрел на парня, который мотался по рингу, как волчок.

– Поверь, с ним ничего не произошло, – настаивал Майкл. – Действительно больно бывает, когда тебя бьют сюда. – Он показал на кончик носа, выглядывающий из капюшона. – Если в бою соперник сломал тебе носовую перегородку, ты проиграл. Некоторые тренеры ломают тебе ее, прежде чем допускать тебя на турнир.

Харви покачал головой, чувствуя, как холодок пробежал по его спине.

– Я хочу сохранить свой нос целым. Я не хочу боксировать. Я просто хочу научиться защищаться.

– Я тоже так думал, когда записался сюда.

Майкл кивнул в сторону Олимпии. Матч закончился, и девушка спускалась с ринга.

– И что потом случилось? – поинтересовался Харви.

Майкл встал.

– Олимпия сказала мне: «Жить не значит сохранить себя. Это значит бороться».

– Ну как, Харви Миллер? – спросила преподавательница, подходя к ним. – Ты познакомился с Майклом?

Она протянула Харви запястья, попросив его расстегнуть перчатки.

– Я разваливаюсь на куски, – с вялой улыбкой ответил Харви.

– Но?..

– Удовлетворен.

Перчатки упали на пол, и Майкл подобрал их. Олимпия начала медленно массировать себе пальцы.

– Ты дала ему хороший урок! – заявил Харви, показывая на мальчика на ринге.

– Мы даже не дрались! Но ему нужно работать над защитой. У него проблемы с концентрацией, он все время уходит вниз. А если ты опустишь свой блок хотя бы раз… пам! Удара не избежать!

– Да уж, – согласился Харви, направляясь к раздевалке.

– Миллер, мы еще увидимся?

Он кивнул:

– Думаю, да.

– Тогда со следующего раза – сорок долларов. Три раза в неделю, иначе вообще приходить не стоит. И нужно тренироваться дома. По чуть-чуть, каждый вечер. Первые два раза будешь заниматься атлетикой, на третий раз наденешь перчатки. Посмотрим, как справишься. О'кей?

– О'кей.


Шли дни, недели.

Каждый раз, выходя из «Домус Квинтилиа», Электра замечала цыганку, бродившую от улицы Кошки до площади Пищинула.

– Что ты делаешь здесь? – спросила Электра в первый раз, принеся женщине горячий кофе.

Цыганка улыбнулась:

– Охраняю.

Каждую неделю Электра брала в гостинице немного денег из чаевых от клиентов и бросала так, чтобы цыганка нашла их, но не поняла, откуда они взялись.

Так они защищали друг друга.

Месяцы культурного обмена в Риме стали для Шенга настоящей войной. Он жил в семье с тремя девочками младше его, жуткими истеричками. Китаец часто закрывался в комнате и тренировался писать на итальянском или занимался. Астрономия, мифология, история – его интересовало все. По ночам он вытаскивал из-под подушки свой деревянный волчок и долго крутил его в руках.

Глядя на него, он часто вспоминал слова профессора и повторял их про себя, закрыв глаза: «Не важно, по какому пути ты придешь к истине. К такой важной тайне не может вести единственная дорога».

Его ночи были наполнены бесконечными снами об ужасных животных: ему снились то охотники, идущие по следу дикой и злобной медведицы, то пустыня, по которой бежал дикий бык. Ему снились огромные волки, которые тоскливо выли на луну, молнии, бьющие в древние руины, и запах прошлого.

В феврале отец Шенга вернулся в Рим и рассказал сыну новости о своем турагентстве: идея культурного обмена пользовалась большим успехом, и господин Си Йонг Ван Хо пребывал в эйфории. Дома он переделал комнату Шенга под офис, куда продолжали приходить заказы: огромное количество шанхайских родителей хотели отправить своих отпрысков на воспитание в западные семьи.

– Но эти семьи надо контролировать, каждую! – горячился господин Си Йонг Ван Хо. – Нужно точно знать, что это за люди. Иначе, если мы ошибемся, никто не будет доверять нашему агентству!

– Но я… – растерянно начал Шенг, понимая, что отец хочет использовать его как наживку. – Я не хочу мотаться по миру, переезжая из одной странной семьи в другую!

Господин Ван Хо всеми способами пытался уговорить сына:

– У тебя будет возможность путешествовать!

– Я учу итальянский, – ответил Шенг. – Рим мне нравится и…

– Но про Рим мы уже знаем все! – решительно перебил его отец. – Эта семья нам подходит. Теперь нужно изучить другие: нам не хватает Парижа, Буэнос-Айреса, Нью-Йорка, Мадрида…

Шенг вздохнул.

– Папа, я ничего не обещаю, – попытался еще раз возразить он.

Но отец выдал Шенгу билеты на самолет с открытой датой в Южную Африку, Нью-Йорк, Париж и десятки других городов, блокноты с адресами семей, которые надо было проверить, и бронь в хороших гостиницах в случае необходимости.


В Париже вода Сены приобрела цвет разбавленного чая.

Каждый четверг Мистраль посещала курсы пения, танца и этикета в частном институте. Ее взгляд все чаще был направлен за окно, она следила за полетом голубей и скворцов. Она заметила, что скворцы имитируют звуки мира людей: некоторые изображали автомобильные гудки или шум машин, едущих из отдаленных районов.

«Наверное, когда-то они имитировали песни», – думала Мистраль.

Ее душевная меланхолия выражалась в рисунках, все более детальных и разноцветных, – она рисовала на занятиях и вечерами, когда была одна. Мама Мистраль ездила по всему миру, создавала свои духи и практически не появлялась дома.


Тем временем в Нью-Йорке Гермес тренировал стаю почтовых голубей, занимаясь с ними в заледеневших садах Квинса. Затем он проводил целые дни на Бруклинском мосту, обучая голубей пересекать реку и улетать к небоскребам Манхэттена.

Теперь наконец он мог доверить им секретное послание.

Первое сообщение, которое полетело над крышами Нью-Йорка, на адрес Харви Миллера, было: «Привет, Харви. Давай встретимся, поедим пиццы».


Был март. В Нью-Йорке было все еще очень холодно.

Харви все время проводил в зале. Он приходил туда каждый раз, когда мог, и часто оставался допоздна.

Однажды Олимпия отвела его в сторону.

– Я наблюдала за тобой, когда ты работал с мешком.

– Ну и как, ужас?

– Нет. Ты работаешь намного лучше. Но ты испытываешь странный гнев. Я не хочу лезть в твои дела, но ты хочешь отчего-то избавиться?

– Нет, – ответил Харви, – я не сказал бы.

– Но это ненормально для парня твоего возраста.

– Я тебе регулярно плачу.

– Но ты здесь чаще, чем дома.

– Мне нравится. Мне здесь хорошо.

– Три раза в неделю. Час в день. Но не больше!

Харви напрягся и почувствовал боль в мышцах плеча.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– У тебя есть братья, Харви?

– Больше нет.

Олимпия подняла обе руки, то ли прося прощения, то ли сдаваясь.

– Извини, я не знала.

– Ты здесь ни при чем.

– Считай, что мы об этом не говорили.

Харви обжег ее взглядом.

– Теперь понятно, – продолжала Олимпия. – Если хочешь, занимайся с мешком, пока он не порвется.

Дверь раздевалки открылась и закрылась. Вода в душе была ледяная, как в водопаде, Но Харви даже не попытался сделать ее погорячее. Стиснув зубы, он не обращал на это внимания.

Он может с этим справиться.

Позже Харви сел в метро и поехал в южную часть города. Было шесть часов. Когда поезд проехал «Центральный парк», вагоны наполнились, Харви продолжал сидеть на своем месте, съежившись, хотя и понимал, что должен уступить его кому-нибудь пожилому.

Никто не обращал на него внимания. Все погрузились в книги, ежедневники, цветные дисплеи своих айподов, тысячи незнакомцев, едущих, общественным транспортом. Слышалась приглушенная музыка из десятков наушников. Харви откинулся на спинку сиденья, покрытого граффити, и терпеливо ждал своей остановки «Кристофер-стрит», в самом центре Виллидж.

Голос Олимпии продолжал звучать у него в ушах: «Мне жаль… Занимайся с мешком».

Харви стиснул зубы, думая о том, как бы ему хотелось услышать еще раз, с той же ясностью, голос своего брата.

Но это невозможно. Тишина. И шум, миллионы ненужных звуков.

На станции «Двадцать третья улица» вошла очень высокая девушка, от которой приятно пахло духами. Глядя на нее, Харви подумал о Мистраль и о ее матери, которая создает духи. Он должен позвонить ей. И позвонить Электре. И ответить на послания Гермеса. И еще раз сходить с ним поесть пиццы.

Но у него не было желания делать все это. Прошло уже много дней, как он не думал ни о времени, проведенном в Риме, ни о Кольце Огня, ни о волчках, ни о тени Якоба Малера, ни о невнятных записях профессора Альфреда ван дер Бергера. Иногда ему казалось, что это был кошмарный сон, нереальное приключение. Но когда поезд трясся на рельсах, Харви чувствовал смутное беспокойство, Это было воспоминание о доме профессора, разваливающемся на части.

Девушка рядом с ним вытащила из сумки маленькое позолоченное зеркальце, чтобы проверить свой безупречный вечерний макияж. И это движение тоже напомнило Харви Новый год: старое бронзовое зеркало, которое Электра нашла в базилике Святого Клемента. Кольцо Огня. Теперь оно было спрятано в какой-то части Нью-Йорка, и его изучал самый неаккуратный из ученых, единственный, кто мог поверить, что оно было найдено по указаниям цыганки, сумасшедшего профессора, четырех волчков и полного сундука зубов.

Поезд приехал на «Кристофер-стрит». Харви вышел на тротуар и закутался в пальто. Вокруг светились витрины кафе, за которыми десятки бизнесменов наслаждались долгожданным отдыхом. Гринвич-Виллидж – небольшой район, состоящий из низких кирпичных домов и окруженный ясенями. В этом районе снимались любовные сцены для разных фильмов. Наверное, потому что он не похож на другие районы Нью-Йорка: улицы кривые и узкие, малоэтажные дома, деревянные ставни и маленькие сады. Люди здесь ходят немного медленнее, чем в других районах города.

Харви шел к Грув-Корт, погруженный в свои мысли. У него было неприятное предчувствие. Он остановился, прислушался, оглянулся. Шерстяные пальто. Модные очки. Блеск украшений. Стук каблуков. Он пытался понять, что же вызвало это неприятное ощущение.

Тень мелькнула на Бликер-стрит. Среди десятков других теней.

«За мной следят», – подумал Харви.

Абсурд, конечно. Но он продолжал об этом думать. Чувствовал это.

Он остановился и посмотрел на витрину магазина, специализирующегося на салатах и тортах. Возможно, на той стороне улицы стоял кто-нибудь подозрительный.

Но никого не было.

Или было слишком много.

Харви два раза прошел мимо калитки, прежде чем решился зайти. Шесть старых красных домов с белой каймой вокруг окон и дверей выходили окнами в красивый сад. Харви, не оглядываясь, залез в сад, склонившись, пролез под ветвями, на которых уже набухли первые почки.

Его дом – номер 11. Подойдя к входной двери, он еще раз оглянулся. В саду были видны тени деревьев, прорезанные светом из окон домов. Над головой небо обещало сильный дождь.

– Да перестань ты, – пробурчал Харви, поворачивая ключ в двери.

Это Гермес заразил его шпионскими фантазиями и манией преследования.

Дверь открылась со щелчком. Фотоэлемент распознал его присутствие, на лестнице включилось освещение. Парень поднялся на третий этаж, под самую крышу.

– Никто за мной не следил, – повторил он себе.

Затем вошел в квартиру и воскликнул:

– Я вернулся!

Его мама была на кухне. Было жарко и душно, пахло супом. Госпожа Миллер всегда ставила отопление на максимум. Но дело было не в температуре.

Харви повесил пальто у входа и снял кроссовки, нащупывая тапки.

Духота в доме исходила от пустой комнаты, в которую никто из них не решался войти.

Комната его брата.

Снаружи, на тротуаре, незаметная тень мужчины застыла у металлических прутьев ограды. Его толстые руки были засунуты в глубокие карманы темно-серой куртки почтальона. Он вытащил из кармана круглую жестяную баночку открыл ее с неожиданной ловкостью и достал конфетку зеленого цвета.

Медленно прожевал. У конфеты был мятный вкус. Мужчина посмотрел на сад и дверь, за которой исчез мальчик. Потом достал блокнот и тщательно записал что-то. Время, адрес, дату.

Наконец он убрал блокнот в карман и продолжил абсолютно спокойно посасывать мятную конфетку. Посмотрел на часы. Пора было ужинать. Мужчина издал странный мелодичный свист.

На калитку в нескольких шагах от него сел ворон.

– Присмотришь за ним, Эдгар? – спросил у него мужчина в сером.

Один глаз у ворона был с бельмом. Птица устроилась поудобнее на железной калитке и принялась чесать глаз лапой.

Как будто это и был ответ, мужчина повернулся, спрятал руки в карманы и скрылся в темноте.

КАТАЛОГ

– Привет, Харви, – сказала мама, увидев сына.

– Привет. Папа дома?

– В кабинете. Позови его. Ужин почти готов.

– Суп с капустой?

– Брокколи.

Мальчик поковылял из кухни.

– Харви, все в порядке?

Он остановился у дверей.

– А что?

– Ты странно идешь.

– Все в порядке. Я плохо спал.

Дверь в кабинет Джорджа Миллера находилась в глубине коридора, справа. У входа стояли две римские амфоры – подарок турецкого университета.

На самом деле в кабинет вели две двери: одна из коридора и одна с улицы, с маленькой передней.

Там профессора Миллера ждали студенты, когда приносили ему свои работы.

Он преподавал «Динамику климатологии» в университете Колумбия. Для Харви это ничего не значило.

Его отец специализировался на катаклизмах. Извержения вулкана, грозы, цунами… Он изучал, как можно предсказывать землетрясения. Осуществлял сложнейшие расчеты дрейфа континентов. Он помнил все цифры мира: температура, высота, глубина. Он был энциклопедистом, обожал статистику, всегда носил пиджак и галстук-бабочку и имел потрясающую память. Ему были нужны только точные данные. Пытаясь посчитать эти данные, его студенты таскали рюкзаки, полные бумаг с цифрами. Профессор принимал их в своем кабинете, кивал, проверял… И потом, как правило, замечал ошибку, неверные данные. И студентам приходилось начинать все сначала.

– Я говорю тебе, двенадцать! Двенадцать сотых из тысячи! – гремел голос Джорджа Миллера в коридоре, злой и раздраженный.

Харви, уставший от его нервных криков, вздохнул. Он остановился между амфорами и ждал окончания беседы.

– Это просто невозможно! – настаивал голос отца. – Вы вообще перестанете когда-нибудь надо мной издеваться?

На стенах коридора висели несколько фото в рамках. Харви знал их наизусть, но все равно рассматривал в который раз.

На той, что снята в Скалистых горах, они рядом. Его брат справа, в два раза выше его, на шесть лет старше, высокий, светловолосый. Дуэйн.

У Дуэйна все получалось. Он умел починить что угодно: любой бытовой прибор с помощью куска веревки, автомобиль – соединив два провода. В их последнюю зиму они собирали куски больших настенных часов XVIII века у антиквара в Квинсе. Харви до сих пор хорошо помнил золотой циферблат и крошечные частички: стрелки, шестеренки, которые нужно было брать пинцетом, грузики, которые осторожно привешивались к разным частям механизма.

В кабинете господин Миллер продолжал бушевать, и Харви решил вмешаться.

– Папа? – сказал он, приоткрыв дверь и просунув голову в комнату.

Все четыре стены были заставлены стеллажами с книгами, а его отец сидел за столом со стеклянной поверхностью, натертой до зеркального блеска. Увидев сына, он сделал ему знак войти, но молчать.

– Конечно, Мэтт, – говорил он по телефону. – Но не бывает вероятных теорий. Они либо верные, либо неверные. А эта, извини, просто абсурдна. Невозможно, чтобы в течение трех месяцев было такое повышение температуры. Плохо записаны данные, вот и все… Я не знаю, где ошибка! Плохие приборы, невнимательные люди… Сам смотри, – он нервно перелистал несколько страниц, лежавших перед ним. – В общем, ты мне прислал какую-то оберточную бумагу. А университет не для того финансировал океанографическую экспедицию на Тихий океан, чтобы получить оберточную бумагу. Если вам надоело загорать там, можно было просто об этом сказать! Что?

Джордж Миллер поправил бабочку, глядя на какой-то пункт, на котором настаивал собеседник, в левой части листа. Затем указал Харви на одно из кресел в кабинете.

Харви напряженно сел на самый край кожаного кресла.

Письменный стол его отца был похож на холодильник из супермаркета. Все на своих местах. Ни одного лишнего предмета, ни одной косо лежащей ручки. Только большая зеленая книга, которую он листал одним пальцем, и листы бумаги, которые он перебирал, как уведомления о повестке в суд.

После очередного взрыва профессор внезапно успокоился.

– Послушай, поговорим об этом на следующей неделе с новыми данными. О'кей? Я буду ждать. Но пусть на этот раз они будут верными! – Господин Миллер со вздохом повесил трубку. – С ума сойти! Вот и рассчитывай на новое поколение! Нужно их всех послать работать на Аляску!

– Пора ужинать, – нейтрально заметил Харви, поскольку он тоже причислял себя к новому поколению.

Отец пробормотал что-то о времени и убрал со стола зеленую книгу.

– Что это? – поинтересовался Харви.

– Ничего такого, что тебе интересно… – сухо ответил отец.

– «Жизнь Чарлза Дарвина», – прочитал парень на корешке книги.

– Ты уже его изучал?

– Конечно, – ответил Харви. – Это он считал, что мы произошли от обезьян.

Профессор повернулся к столу:

– Интересно.

– Что?

– Что такая сложная теория может быть изложена таким образом.

– Я что-то не так сказал?

– Нет. На самом деле… это суть проблемы, – сказал Джордж Миллер, погасив настольную лампу. – Дарвин говорил, что сегодня мы видим только один процент животных из тех, что жили на Земле с начала времен.

– А девяносто девять процентов мы потеряли?

– Не потеряли. Они изменились. И человек тоже изменился.

Профессор Миллер взял черную папку и вышел из кабинета вслед за Харви.

– А может быть, это люди выродились в обезьян? – спросил его сын, пока они шли на кухню.

– Возможно, но маловероятно.

В кухне госпожа Миллер подавала суп из брокколи.

– О чем вы говорили?

– Об обезьянах и обезьяноподобных.

– Неужели не было темы получше?

Муж протянул ей папку:

– Если хочешь, посмотри на это.

– Что это?

– Каталог антиквара. Он зашел ко мне, спрашивал по поводу одного студента. Странноватый тип, но большой специалист. Худой, как скелет, разговаривает с русским акцентом. Ммм… – добавил он, отхлебнув супа, – какой вкус.

– Брокколи и чечевица.

– Суп с чечевицей в марте? – удивился Харви, который после тренировки в зале испытывал зверский голод. – А это не зимнее блюдо?

– Теоретически все еще зима, – уточнил его отец. – До двадцать первого марта – дня весеннего равноденствия.

– А еще что-нибудь есть? – поинтересовался Харви, попробовав суп.

Мама погрузилась в страницы каталога.

– На Седьмой улице открыли новый ресторан, – рассеянно заметил господин Миллер.

Женщина на секунду оторвалась от каталога.

– Эфиопский ресторан? Ужас. Нужно все есть руками.

– После супа еще что-нибудь будет? – снова спросил Харви.

– По-моему, эфиопы никогда не давали маленьких, порций, – парировал профессор.

– Бифштекс можно? – Харви уже настаивал.

Каталог антиквара шлепнулся на стол. Госпожа Миллер встала и достала из холодильника бифштекс в форме кирпича.

– Я тебе разогрею в микроволновке.

– За столом, – заметил господин Миллер, подняв вилку, – есть те, кто развил культуру пищи, и те, кто нет.

– А китайцы тогда как? – спросил Харви.

– Ненавижу эти дурацкие деревянные палочки!

– Ты должен был сказать Шенгу, что они дурацкие.

– Шенг – это кто?

– Как это «кто»?

– А, ну да, – кивнул профессор Миллер, вспомнив Новый год в Риме. – Твой китайский друг. Этот, с больными глазами.

– Почему с больными? – отозвалась его жена, поворачивая на максимум ручку микроволновки.

– Ты когда-нибудь видела китайца с голубыми глазами?

Микроволновка пожужжала несколько минут, потом издала свой хрустальный звук.

– А там не два бифштекса? – спросил профессор.

– Думаю, да, дорогой.

Мужчина кивнул, удовлетворенный этой новостью:

– Харви, в школе все хорошо?

– Конечно.

– Домашнее задание?

– Все спокойно.

– Ты не передумал?

– Джордж! – с упреком сказала госпожа Миллер, поставив на огонь сковороду для бифштексов.

– Пока нет, – ответил Харви.

– Даже если речь пойдет о геологии?

От мяса, брошенного на сковороду, поднялся столб пара.

– По-моему, мы уже обсудили эту тему. Харви собирается стать журналистом, – заявила госпожа Миллер.

– Вот именно. – Мальчик встал из-за стола и поставил свою тарелку в раковину.

– Извините, что настаиваю, – возразил профессор Миллер, – но поскольку я еще имею какой-то вес на естественных факультетах, я бы хотел, чтобы Харви передумал.

– Папа, не нужно меня заставлять.

– Я не заставляю. Твой брат…

– Неужели мы не можем оставить Дуэйна в покое? – громко закричала госпожа Миллер.

Мясо зашипело на огне. Господин Миллер ударил ложкой по тарелке. В воздухе повисла неловкая пауза.

Харви взял каталог антиквара только потому, что это было какое-никакое чтение. Он начал перелистывать его без всякого интереса.

Его отец снова заговорил:

– Сегодня я отправил обратно несколько исследований по Тихому океану, которые сделали ребята из университета.

– Почему? – для приличия спросила его жена. В действительности мысли ее были очень далеко от этого.

– Они отметили повышение температуры воды на полградуса всего за три месяца. Невозможно.

– Это не парниковый эффект?

– Нет. Это некомпетентность того, кто измеряет. Или океан шутит над новым поколением.

– Однажды это уже случилось, – заметил Харви, перелистывая каталог.

– Что? – спросил господин Миллер.

– Всемирный потоп.

– Это легенды… – фыркнул профессор. – На самом деле такое совершенно невозможно, чтобы температура океана за три месяца поднялась на полградуса.

– Бифштекс готов.

Харви закрыл папку, а отец продолжал:

– И потом… проще объяснить это тем, что группа студентов не умеет использовать инструменты!

Мальчик кивнул и удивленно уставился на поднос с едой: его мать приготовила три бифштекса. Когда Дуэйн был жив, три бифштекса по вечерам были практически ритуалом.

– Это для меня, – солгала госпожа Миллер, стараясь не придавать значения своей ошибке.

Она не ела мяса.

Поев, Миллеры заварили себе ромашку, а Харви убрал со стола.

– Эй! – внезапно воскликнул мальчик, когда его взгляд упал на страницу каталога антиквариата.

Он поставил кувшин с водой, взял папку и стал рассматривать какую-то фотографию. Потряс головой, не поверив. Фотография обведена желтым..

– Папа… – пробормотал он, – кто принес тебе этот каталог?

– Я же сказал. Антиквар, худой, как скелет. Там внутри должна быть его визитка.

Уставившись на фотографию из каталога, Харви почти перестал дышать. Это была фотография старого деревянного волчка. На него был нанесен рисунок – изображение моста или радуги. Он был такой же, как те четыре волчка, которые они нашли в Риме вместе с картой халдеев и которыми он больше никогда не пользовался. Пятый волчок.

– Волчок радуги, – пробормотал Харви.

Затем он повторил вслух мысль, которая пришла ему в голову, как будто ее произнес кто-то другой:

– Остальные. Нужно позвонить остальным.

– Что ты сказал, Харви?

Мальчик оглянулся. «Кто это сказал?» – спросил он себя.

А голос в его голове продолжал отчетливо повторять: «Остальные, Нужно позвонить остальным».

Харви узнал этот голос. Он выскочил из кухни и побежал в коридор.

Рим.
Новый год.
Мост.

«Остальные», – повторял голос.

Харви как сумасшедший побежал в комнату брата, распахнул дверь.

– Дуэйн! – закричал он.

Никого не было.

«Это волчок радуги», – сказал чей-то голос в его голове.

Харви покачнулся и закрыл руками уши, недоверчиво вглядываясь в темноту. Потом он вернулся в кухню. Его родители молчали, держа чашки с ромашковым чаем в руках.

– Почему он пришел к тебе? – спросил Харви у отца.

Профессор казался смущенным.

– Ты об антикваре?

– Да. Почему он пришел?

– Не знаю, – продолжал отец. – Обычный антиквар. С русским акцентом. Я ведь уже сказал.

Харви снова схватил каталог и нервно перелистал его в поисках визитки.

– С тобой такое уже было? В смысле, к тебе уже приходили другие люди, которые пытались тебе что-то продать?

– Ну да, практически каждую неделю. Картины, бытовую технику, книги…

«Это совпадение, – подумал Харви. – Просто совпадение».

Пока он перелистывал каталог, его мозг словно выключился. Это был голос Дуэйна. Что же он сказал?

«Это волчок радуги. Нужно позвонить остальным…»

– Да где же эта визитка? – в отчаянии воскликнул Харви.

Профессор подошел, открыл последнюю страницу каталога и вытащил записку, написанную от руки:

«Владимир Ашкенази.

Антиквариат.

Сорок восьмая улица, Квинс, Нью-Йорк».

– Владимир Ашкенази… – прошептал Харви. – Можно я ее заберу?

Не дожидаясь ответа, он вышел из кухни и через две ступеньки вбежал по лестнице в комнату под крышей. Его сердце билось с сумасшедшей скоростью.

«Владимир Ашкенази», – повторял он, пытаясь подумать.

Он не слышал этого имени. Беатриче, Джо Винил, Якоб Малер… Харви перебирал в уме имена, связанные с его итальянским Новым годом.

В сотый раз он прочитал имя антиквара на визитке. Проверил, закрыта ли дверь комнаты, встал на стул и открыл дверцу, ведущую на чердак. Вытащил лестницу и забрался на темный чердак. Он шел в темноте, согнувшись, ориентируясь по памяти в этом лабиринте старых вещей, пока не дошел до металлической клетки, стоящей напротив окна. Внутри медленно прохаживался почтовый голубь.

– Не думал, что придется тебя использовать, – прошептал Харви.

Рядом с клеткой лежали коробочки с едой для голубя, которые ему дал Гермес, старая лампочка и небольшие листки бумаги.

Харви зажег лампочку взял листок и ручку. «Я нашел новый волчок. Нужно встретиться», – написал он. Потом скрутил записку в трубочку и привязал ее к лапке голубя.

– Вот тебе, друг. Теперь твоя очередь. Надеюсь, ты хорошо знаешь дорогу.

Харви локтем открыл ставню окна и выпустил вестника в небо. Он следил за полетом голубя, пока мог его видеть. Потом закрыл окно и принялся ждать.

Позже, тем же вечером, Харви услышал шум на крыше. Это был тихий повторяющийся звук: кто-то стучался в стекло и шуршал крыльями.

Мальчик тут же проснулся, стряхнув с себя смутный и пугающий сон. У него пересохло в горле. Он почти не мог двигаться: мышцы болели из-за выброса молочной кислоты. Шел дождь.

В доме было тихо. Харви сел на постели и, когда снова услышал стук, открыл дверцу и вылез на чердак.

Снаружи на окне сидел голубь. Мокрый и замерзший. Харви открыл дверь, бережно взял его, дал ему корма за его труд и попытался снять записку с его лапки.

Когда ему это удалось, он положил коробочку с запиской на стол и пустил голубя в клетку. Потом Харви включил светильник, открыл коробочку и прочел ответное послание Гермеса:

«Завтра в 16.00.
В клубе „Монтаук“.
Восьмая авеню, 25».

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю