Текст книги "Это небо (ЛП)"
Автор книги: Отем Доутон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 9
Джемма
Три дня спустя я все еще в смятении.
«Я буду рядом с тобой. Постоянно».
Слушайте, я в курсе, что я женщина, или девушка, или как там называют бестолковую двадцатиоднолетнюю особу, которая пытается привести жизнь в порядок? Возможно, я фантазерка, падкая на красивые слова, но фраза-то правда отличная: «…рядом с тобой».
Успокойся, взволнованное сердце.
– Джем, ты совсем с катушек слетела. Скоро слюни пускать начнешь. Ты так же вела себя в девятом классе, когда прочитала «Комнату с видом».
– Ты же хотела, чтобы я пошла вразнос. – Я с силой хлопаю себя по груди. – Сама же сказала, что я утратила веру и должна начать заново.
Джули смотрит на меня оценивающим взглядом.
– Я помню, что я сказала, но ты должна была оклематься после расставания, больше ничего.
Мы стоим у стойки в «Старбаксе». Я сыплю в капучино сахар. Джули добавляет корицу в горячий шоколад.
– Этим я и занята, – киваю я.
– Точно? Мы же ничего не знаем о Лэндоне. Ты отказываешься расспрашивать Клаудию и Смита, ты даже не искала его в «Фейсбуке», – с негодованием произносит она.
– Я удалила страницу. Уж кому-кому, а мне известно, что это все фигня.
– Все-таки… я боюсь, что ты на него запала.
– Да не запала я на него, – утверждаю я, хотя в душу закрадывается сомнение.
– Значит, только влечение и секс? Никому не будет больно?
Я прячу неуверенность и салютую.
– Да, мэм.
– Ладно. Я помню твои слова, но все-таки пора пообщаться с Клаудией и разработать подробный план.
– Нет! Ты обещала, – грозно напоминаю я. – Я не уверена на сто процентов, что нравлюсь ему. Может, я насочиняла.
– Джем, в тебе говорят комплексы. – Она отпивает горячий шоколад.
– Джулс, я могу опозориться похлеще, чем с Реном и официанткой. Прикинь, я рискну, а Лэндон такой: «Что ты вытворяешь, ненормальная?»
– Или же: «Да, мэм, спасибо большое. Я надеялся, что ты сделаешь первый шаг».
– Это если я ему нравлюсь.
– Поверь, Лэндону ты нравишься.
– Откуда тебе знать?
– А что в тебе может не нравиться?
– Ты не объективна. Ты моя самая лучшая подруга на планете, а значит, ты по закону обязана любить меня и считать замечательной. А вот парни вроде Лэндона…
– Ты встречалась с мегапривлекательным актером. Уж с барменом как-нибудь справишься.
– Ну да, ведь с мегапривлекательным актером все получилось, – шучу я.
На лице у Джули появляется маска спокойствия.
– Прекрати придуриваться, Джемма.
Я вздыхаю, глядя на стакан с кофе.
– Наверное, после того, что произошло с Реном, я принимаю все близко к сердцу. А вдруг он не ответит взаимностью?..
– Боже мой!
Только секунду спустя до меня доходит, что говорит не Джули.
– Прости-и-и-ите!
Меня трогают за плечо, и я поворачиваю голову: передо мной стоит круглолицая девушка примерно моего возраста. Опускаю глаза, думая, что я наступила ей на ногу или вроде того. Но с ногами в ярко-розовых балетках с блестящими фиолетовыми бантиками полный порядок. Занятно.
Весело повизгивая, она скачет и выплескивает на меня радость:
– Я… я так и знала, что это ты! Я сомневалась, а потом услышала, как ты говорила… и я… боже мой! Я угадала, да?..
Я растерянно хлопаю глазами.
– Простите, что?
Она смущается. Щеки краснеют. Она фыркает от смеха, накручивает локон на палец.
– Ты та самая? Девушка из… из ролика? Ролика с Реном Паркхерстом?
Убейте меня. Серьезно. Если у кого-то под рукой есть пила или капсула с цианидом, я застолблю.
– Ты подружка, да?
Я цепенею всем телом. Она с улыбкой обхватывает лицо руками.
– Обалдеть. У меня столько вопросов. Ты жила с Реном, поэтому должна знать…
Поверх моего плеча Джули пригвождает девицу убийственным взглядом.
– Остановись сейчас же.
Девушка хлопает ресницами, отступает на шаг, но не замолкает:
– Я только хотела…
– Нет, – опять перебивает Джули.
– У меня…
Но лучшая подруга не ведется:
– Нет.
– …очень похожая ситуация с парнем…
– Нет.
– …с которым я ходила на уроки химии, так что…
Джули встает передо мной.
– Слушай, торопыжка! Хорош тарахтеть. Уходи. Серьезно.
Девушка сопит и сердито трясет головой.
– Нельзя даже…
– Что «нельзя»? Поверить, что мы с подругой пьем кофе и имеем наглость не делиться личной информацией с незнакомкой?
– Я никогда…
Она бросает на меня смущенный взгляд, после чего быстро сматывается. Джули берет стакан с горячим шоколадом и топает к двери, продолжая недавний разговор:
– Ну так вот…
Я стою столбом. Я так ошарашена, что даже рот разинула.
– Ну так вот? – Я не кричу, но и не шепчу. Я вся онемела. – Не хочешь поговорить о том, что произошло? О том, что меня узнали в «Старбаксе» в центре Сан-Диего?
Она выпрямляет плечи, вешает сумку на руку.
– Об этом мы говорить не будем.
– Что? – изумленно пищу я.
– Об этом мы говорить не будем. Я тебя знаю. Если мы начнем обсуждать, ты распсихуешься, перенервничаешь из-за того, что нельзя изменить.
Приходится бежать, чтобы ее догнать.
– Ты забьешь на то, что случилось? Серьезно?
– Серьезно. – Она стреляет в меня глазами. – Это единичный случай. Она услышала имя Рена, и все. Это не норма, ясно?
В глазах мутится. Я удивленно мотаю головой.
– Ясно.
– Так вот, до сих пор отношения с Лэндоном были платоническими, да?
Я делаю успокаивающий вдох и смотрю перед собой.
– Да.
– По моему экспертному мнению, вы с Лэндоном зависли в зоне ожидания.
– В зоне ожидания? – переспрашиваю я и отхлебываю кофе, сосредотачиваюсь на том, как горьковатая жидкость прокатывается по горлу.
– Да. Вы не умеете делать первый шаг и держитесь за то, что есть, – улыбается она. – Сила в действии.
– Ясно.
– Если Лэндон будет завтра на работе, тебе надо его соблазнить.
– Не хочу расстраивать, но с соблазнением беда, – грустно пожимаю я плечами. – Ты же знаешь.
– Все просто, Джем. – Джули качает головой и со свистом выдыхает сквозь зубы. – Крути задницей. Сжимай сиськи. Надувай губы. Любой ценой сделай так, чтобы все сложилось.
– Любой ценой, – киваю я, делая вид, что раздумываю.
– Помни: ты должна его сцапать. Ни во что не впутывайся. Все должно быть весело и легко. Расправь крылья, но не забывай, что ты не в «Комнате с видом».
Я вскидываю брови и шучу:
– Откуда тебе знать? Может, я настоящая Люси, а он настоящий Джордж.
– Возьми себя в руки, Сэйерс! – фыркает Джули.
– Я здесь благодаря Судьбе, – цитирую я книгу, чтобы ее побесить. – Но вы можете назвать Судьбу Италией, если вам это больше нравится.
– Господи! – Она бросает салфетку мне в лицо. – Ну ты и ботаничка.
– Зато не реву, – расплываюсь я в дрожащей улыбке.
Она смеется, но в смехе улавливается волнение. Нежные голубые глаза мерцают.
– Зато не ревешь.
Лэндон
Я протираю глаза большим и указательным пальцами и оглядываю полицейский участок.
Передо мной маленькое окошко, которое открывается и закрывается. Сидящий за столом мужчина в черной форме разговаривает по телефону. Справа торговый автомат, который двадцать минут назад съел мой последний доллар. Слева ряд пластиковых синих стульев и белая полка с брошюрами про безопасное вождение и прием наркотиков. У дальней стены спит парнишка (ему не больше шестнадцати), подложив под голову зеленый рюкзак.
Пахнет плесенью, потом и кофе. За два часа я не получил ответа ни на один вопрос. Все отделывались общими фразами: «Заполните», «Посидите здесь, сэр», «Мы вернемся через минуту».
Наконец из кабинета выходит Эбби. Одежда мятая. Тушь размазалась по щеке. На руке висит серебристая сумка, расшитая бисером. Лямка черной майки оторвана по шву и болтается.
Проходя мимо, она даже не здоровается и через дребезжащую стеклянную дверь вываливается в ночь. «Я тоже рад тебя видеть».
Смотрю в глаза дежурному, по-прежнему говорящему по телефону.
– Мы закончили?
– У нее должны быть документы для суда, – быстро кивает он.
Супер.
Когда мы проезжаем несколько километров, Эбби заявляет, что хочет молочный коктейль.
– Сейчас три часа ночи, – напоминаю я.
«Тебя арестовали за попойку и хулиганку».
– И что? – Высокомерно вздернув подбородок, она вынимает сигарету и зажигалку. Я молчу. Я уже давно перестал уговаривать ее не курить в машине. – Хочу молочный коктейль. Я не ела больше суток.
– И кто в этом виноват? – бурчу я.
Поворачиваю машину к автокафе, заказываю ванильный молочный коктейль со взбитыми сливками, фри и гамбургер. Она всегда была тощей, а сейчас почти что скелет.
– Куда тебя отвезти? – спрашиваю я, когда она открывает засаленный пакет и принимается за фри.
– На Бей-стрит, – пережевывая, отвечает она. – Останусь у друга.
– Я его знаю? – интересуюсь я, чувствуя себя надоедливым родителем.
– Нет.
Во время поездки в машине тихо, если не считать того, что она шумно втягивает коктейль, жует и вытирает рот салфеткой. Я не спрашиваю про обвинение. Я не спрашиваю, под кайфом она или нет. Наверное, лучше не знать. Наверное, лучше вообще ничего про нее не знать.
– Приехали, – указывает она на подъездную дорожку.
Даже во тьме видно, что это гадюшник: трава коричневая и переросшая, по левой стороне гаража тянутся колючие лозы, краска на окнах облупилась и выцвела, на ступенях стоит велосипед без переднего колеса.
– Миленько, – вежливо говорю я.
Она не обращает внимания и тянется к ручке.
– Спасибо за фри и коктейль. Я позвоню.
Я выдыхаю через нос. Сжимаю руль.
– Эбби, тебе нельзя продолжать в том же духе.
– Что хочу, то и делаю, – фыркает она через плечо.
– Тогда не поступай так со мной. Это больше не моя жизнь.
Она не отвечает. Она выбирается из машины, захлопывает дверцу и растворяется в ночи.
Глава 10
Джемма
– Поверить не могу, что он не выходил на связь.
Клаудия кладет вилку с ножом на развернутую салфетку и скручивает, как суши. Я равнодушно пожимаю плечами. На прошлой неделе я расстраивалась из-за того, что Рен не пытается со мной связаться, но с каждым днем я думаю об этом все меньше и меньше.
– Вчера я написала ему с почты Джули, попросила прислать вещи. – Я умалчиваю, что среди вещей должны быть массажное кресло, светильники на солнечной батарее и три праздничных свитера. – А так мы не контачили.
– Ты явно умнее меня, – замечает она, беря еще одну вилку. В «Тете Золе» послеобеденное затишье, уже почти час мы с Клаудией готовим столы и заворачиваем приборы. – После фотки, где он сосется с потаскухой Сьеррой Симмс, я бы поехала в Эл-Эй, разрезала его трусы на промежности и почистила унитазы его зубной щеткой.
– Фу, мерзость какая, – шепчу я.
Клаудия корчит скучающую мину.
– Чика, я только начала.
– Рен не стоит того, чтобы я тратила деньги на бензин, – сглотнув, говорю я. – Между нами все кончено.
– Правда, что ли? – выгибает она бровь.
– Меня не должно волновать, что он делает и с кем, – резко киваю я.
– Не должно, но волнует?
Оглядывая бесконечную стопку салфеток, я размышляю над вопросом. Меня заботит, что Рен спит со всеми голливудскими девицами? Я хочу, чтобы он позвонил и попытался меня вернуть? Я хоть чуть-чуть по нему скучаю?
– Нет, ни капли, – честно отвечаю я.
Да? С каких пор?
– Иди ты в жопу, – говорит она, запустив руки в ведро с вилками.
– Сама иди, – приподнимаю я уголок губ.
Клаудия хмыкает и отбрасывает светлые пряди с шоколадных глаз. У ее брата такие же глаза, теплые и проницательные. С этой шальной мыслью я отвожу взгляд, шея начинает гореть.
– Как только я узнала и полюбила тебя, этого паскудного козла я разлюбила.
– Н-да?
Она машет рукой.
– Да. Актеры надоели.
– Вот Смит-то обрадуется.
Я так и не разобралась, что у них за отношения, но держу любопытство в узде. Однажды я все-таки спросила, и Клаудия ответила, что у них очень широкие взгляды. Как хочешь, так и понимай.
– На днях я увидела в универе мужскую футбольную команду и подумала, что лучше уделять внимание спорту, – хитро подмигивает она.
– Серьезно?
Она разглядывает меня, тихо спрашивает:
– А ты думала о футболистах? Или… не знаю… о серферах?
Суть я улавливаю и чуть ли не давлюсь от смеха.
– Боже! Ты специально завела этот разговор, чтобы спросить про брата?
Выпученными невинными глазами она себя выдает.
– Кто? Я?
– Да, ты! – смеюсь я.
– Я пыталась быть тактичной, – ухмыляется Клаудия. – Хотя бы раз в жизни.
– Тактичность тебе не идет, – морщу я нос.
– Наверное, ты права, – вздыхает она, закатывает глаза, как бы говоря: «По-любому», потом поворачивается ко мне и упирает руки в бока. – Меня бесит то, что я ничего не знаю. Лэндон молчит. Ты молчишь. Перебор с неясностью.
Смущенная волнением, дрожью, тошнотой, я качаю головой.
– Вряд ли нам стоит об этом говорить. Ты его сестра. – Последнее слово я произношу так, будто она забыла.
Она медленно вздыхает, отбрасывает прядь волос и мило надувает губы.
– Ладно. Раз тебе охота меня помучить, придется с этим жить.
– Видимо, да.
– Видимо, – с пришибленным видом повторяет она.
Мы замолкаем. Время от времени сердитая Клаудия недовольно вздыхает. Я же стараюсь не отвлекаться от работы. Вилка. Нож. Салфетка. Скрутить и повторить.
Когда тишина становится чересчур напряженной, я сдаюсь.
– Ладно. Если говорить о Лэндоне гипотетически, что ты хочешь обсудить?
Как я и думала, Клаудия оживляется.
– Да! – победно кричит она. – Он тебе нравится. Он же тебе нравится, да?
– Нет, – выдаю я. – Ты не о том подумала.
– О том!
Я бросаю салфетку и тру глаза. Кожа горячая, будто у меня температура. Лэндон ушел из ресторана полчаса назад, но я все равно уверена, что он слышит этот позорный разговор сквозь стены времени и расстояния. Мне неловко, я жестом показываю, мол, говори тише.
– Может, и о том. Не знаю. Я разучилась флиртовать, сомневаюсь, что правильно понимаю сигналы.
– С чего вдруг? – озадаченно спрашивает она. – Он же возил тебя серфить.
– Откуда ты знаешь?
– Он брал у меня гидрокостюм.
– А, ну да.
Клаудия с ухмылкой тычет в меня пальцем.
– Он возил тебя серфить. Какое еще доказательство тебе нужно?
– Ну… – глубоко вздыхаю, собираясь с мыслями, – у нас вроде что-то складывалось, но сегодня опять все сложно.
Она всплескивает руками и качает головой.
– Пожалуйста, объясни.
– Он… – «Не обратил на меня внимания», – и слова не сказал, когда я пришла в ресторан.
– Он работал, – уверяет Клаудия. – Лэндон не в восторге, когда вокруг много людей. Он боится слухов и всякого такого.
Оно понятно.
– Наверное… не знаю, чего я ждала, не хочу сравнивать свою жизнь с песней Кэти Перри, но с тех пор как Лэндон заплатил за бензин, он то один, то другой. То соглашается, то спорит.
– То в теме, то где-то витает? То веселый, то подавленный? – хохочет Клаудия.
– Ошибается, когда должен быть прав.
– Джемма, пойми: мой брат осмотрителен. – Она оглядывается, желая убедиться, что нас никто не подслушивает. – Он знает, что ты недавно порвала отношения. Знает, что закончилось все скверно.
– Поэтому он меня сторонится?
– Необязательно. Но и бегать за тобой он не станет, пока ты не дашь понять, что тебе это надо. Иногда приходится разжевывать.
– Спасибо за совет.
– Не за что. – Она кладет очередной рулон в кучу. – Хочешь узнать что-то еще?
Кусаю внутреннюю сторону щеки.
– Мне интересно то, что на прошлой неделе сказал Смит.
– Про то, что Лэндон сломленный?
Я киваю.
– Он неправильно выразился. Лэндон не травмирован.
Она тщательно подбирает слова. И как это понимать? Девушка, которая гордо заявляет, что не следит за языком, следит за языком. С чего бы?
– Последние годы были нелегкими и… – она качает головой, – не знаю, как объяснить, чтобы ты поверила. Просто не верь тому, что про него услышишь.
Не верить тому, что я про него услышу?
Клаудия понимает мой беспокойный вид и добавляет:
– Ему не везло.
– Не везло?
Чем дальше, тем страшнее.
Она морщится. До нее доходит, что лучше не стало.
– Я все свалила в кучу! У нас с Лэндоном… было тяжелое детство. Он пострадал больше меня.
На миг кажется, будто она меня не видит. Затем она встряхивает головой, округляет глаза и со сдержанной улыбкой смотрит мне в лицо.
– Не понимаю.
– Иногда я тоже не понимаю. Может, ему повезет с тобой. – Она улыбается увереннее. – Не забывай, что это не романтический фильм и не роман Николаса Спаркса. Не надо прикидываться грустной принцессой, которую нужно спасти из башни злой ведьмы. В жизни ты спасаешь себя сама, Джемма. Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми.
~**~
Я щурюсь, даю глазам привыкнуть к тусклому свету в кладовке. Широкая, но маленькая комната разбита на лабиринтные секции металлическими полками, что тянутся до потолка.
Добираюсь до алкоголя, вожу пальцем по этикеткам, проверяя список, который дала Клаудия, и снимаю бутылки с полки.
– Ты и ты, – бормочу я бутылкам.
– Ты разговариваешь со всеми неодушевленными предметами?
От бесплотного голоса сердце подскакивает, волоски на руке встают дыбом, будто меня ударили током.
– Или только с алкоголем?
Перевожу дыхание и заглядываю за стеллаж.
В дальнем углу сидит Лэндон. Темноволосую голову он наклонил вбок, коленки подтянул к груди. Маленький луч света из коридора падает на лицо, высвечивает ярко выраженные скулы.
Я успокаиваюсь, после чего выдавливаю из себя:
– Ты меня напугал. Не… не знала, что ты вернулся.
То, что Лэндон смущенно улыбается, вызывает мурашки. Он вынимает из ушей белые наушники.
– Извини. Не хотел пугать.
– Дело не в этом. – Я тяжело сглатываю, стараюсь дышать нормально. – Я думала, ты ушел с работы больше часа назад.
Он поднимает и опускает плечи.
– Не уходил.
– Вижу.
– Это самое тихое место, где можно позаниматься. Дома меня достанет Уайт, он будет умолять, чтобы я повел его гулять или побросал фрисби. А в университетской библиотеке стулья хуже пола.
У него на коленях лежит тетрадь на пружине. Подхожу ближе и нависаю над ним.
– Ты пишешь?
– Удивлена? – вскидывает он брови.
– Нет. – Хотя да, удивлена. – Просто… – я ставлю бутылки на пол и сажусь рядом с ним, – в кладовке темно, нет?
– Сойдет. – Он берет мобильник и показывает, как светит на страницу.
– Над чем работаешь? – указываю я на тетрадь, наслаждаясь окутывающим меня теплом.
– Над дневником для курсов писательского мастерства.
– Писательского мастерства? – скептически переспрашиваю я.
– Это факультатив, – приподнимает он уголок губ. – Задания глупые. Постоянно приходится сочинять то стихи, то рассказы.
– Какая у тебя специальность?
Фу, какой тупой вопрос.
– Еще не выбрал, – выгибает Лэндон бровь.
В голове вертятся советы от Джули и Клаудии: «Крути задницей. Сжимай сиськи. Надувай губы. Любой ценой сделай так, чтобы все сложилось», «Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми».
Оттого что Лэндон касается меня бедром, тело покалывает. Ровно восемнадцать секунд проходят в тишине. Я в курсе, потому что разрывающееся сердце отсчитывает время, как секундомер.
О дневнике, наверное, спрашивать неприлично, зато можно спросить о музыке.
– Что слушаешь?
Без слов он протягивает наушник. Я убираю волосы и вставляю его в ухо. Вытаращиваю глаза, узнав группу «Тайфун». Футболка с названием этой группы была на мне, когда я ехала из Эл-Эй в Сан-Диего. В день, когда Лэндон заплатил за мой бензин.
Мы слушаем новую песню, слова о любви, страданиях и надежде увлекают.
Как только песня заканчивается, Лэндон включает другую группу. Ритм цепляет. Ударные бодрят.
– Похоже на электропоп. Мне нравится.
– Это австралийская группа.
Ритм сбивается, слова перетекают в проигрыш.
– Напоминает группу «Фантограм».
– Мне тоже, – вытаращивается Лэндон. Он прокручивает экран телефона. – Слышала этих парней? «Смолпулс»? Они из Эл-Эй.
– Вряд ли.
Лэндон, придвинувшись ближе, включает фрагменты разных песен. Я слушаю с закрытыми глазами, головой прислоняюсь к стене.
– Мне нравится мешанина. Тут и фанк, и поп, и даже регги. – Он включает песню группы, о которой я никогда не слышала. – Звучанием смахивает на «Гласс Энималс».
– Обожаю «Гласс Энималс».
Начинает играть музыка.
– Ага, конечно.
Его тон вынуждает открыть глаза.
– Правда.
– Да ну? – хмурится Лэндон и выключает песню.
– В смысле «да ну»? – Я злюсь. Лицо вспыхивает. Трясу головой, наушник выпадает из уха. – Когда я о них узнала, я послушала альбом минимум раз десять.
Лэндон прижимает руку к груди.
– Я тоже.
Я вздыхаю и смеюсь.
– А ты считал себя членом тайного фан-клуба?
– Нет, что за бред? – хохочет он. – Просто они малоизвестны.
Он проводит пальцами по волосам, мы встречаемся взглядами. Лэндон протягивает мне тетрадку. Я изумленно смотрю на исписанную страницу. Подношу тетрадь к лицу, чтобы лучше видеть, и читаю рассказ о группе, вокалиста которой за день до важного концерта укусил зомби. Рассказ абсурдный, мерзкий, веселый, на удивление колкий. Я смеюсь, когда барабанщик пытается пришить певцу глаз.
– Здорово, – серьезно говорю я.
Лэндон наблюдает за мной из темного угла. Кажется, будто у нас есть что-то общее. Не только музыка и слова.
– Для занятия написал.
Когда я поднимаю взгляд, становится ясно: он хочет знать, что я думаю.
Я заглядываю Лэндону в лицо. Он разворачивается ко мне, выжидательно глядит на меня. Он вцепляется пальцами в джинсы, безжалостно прожигает меня темными глазами.
– В царстве тьмы наши зомбированные сердца хотят биться, – читаю я последние слова из рассказа. – Круто.
В полной тишине слышно, как в кухне бряцают кастрюли и сковородки. Слышно наше легкое дыхание, гул воздуха, глубокий стук его сердца, колотящегося в широкой груди. Момент хрупкий, как тонкий лист бумаги, который держат над паром.
«Сломленный», – напоминаю я себе.
Нарочито медленно он проводит кончиками пальцев по губам, протягивает руку к моему лицу, как воскресным утром.
От касания я испытываю настолько мощный кайф, что даже страшно, но я не отстраняюсь. Я глотаю воздух, прижимаюсь щекой к возбуждающе теплой ладони. Большим пальцем он скользит по губам, мизинец опускает под подбородок, царапая чувствительную кожу.
Лэндон зорко следит за рукой, которой гладит меня по щеке, точно не верит, что трогает меня. Я впиваюсь глазами в его пухлые губы и думаю: каково это – поцеловать его, почувствовать губы, попробовать язык? «В царстве тьмы наши зомбированные сердца хотят биться».
Он наклоняется, я чувствую мягкое, как перышко, дыхание. Пульс скачет, я закрываю глаза, запрокидываю голову, а потом тянусь к нему, как цветок тянется к солнцу. Лэндон не то матерится, не то умоляет о чем-то, свободной рукой берет меня за коленку, обжигая через ткань штанов, притягивает ближе.
– Джемма, – настороженно говорит он, будто сомневается, что имеет право произносить мое имя.
Распахиваю глаза: в роскошных шоколадных радужках читается вопрос.
– Ты нашла…
Дверь громко скрипит, яркий свет заливает кладовку, льется на нас, как ведро ледяной воды. Мы с Лэндоном отодвигаемся друг от друга, но уже слишком поздно. Нас заметили.
– Вот черт!
– Прости!
Вскакиваю на ноги, быстро отряхиваюсь, будто стираю воспоминание о его близости. В голове крутятся безумные безудержные мысли.
– Я… не хотела мешать. – В дверном проеме стоит Клаудия с виновато-радостным лицом. – Я думала, Джемма не может найти то, за чем я ее послала, и решила проверить.
– У нас все нормально, – спокойно отзывается Лэндон. Мне бы его спокойствие. Он берет меня за запястье. – Джемма?
Мне страшно встречаться с ним глазами, я вырываю руку и бегу к бутылкам, оставленным несколько минут назад. Боюсь, что пылающая кожа расплавится и от меня останутся одни кости.
– Джемма? – опять зовет Лэндон, но я на него не смотрю.
– Прости. – Голос звучит визгливее, чем хотелось бы. Я мчусь мимо Клаудии как угорелая. – Я отвлеклась.
Лэндон
После того как я переношу рассказ в ноутбук, пальцы болят. Сохраняю документ, хрущу костяшками и отталкиваюсь от стола. Стул на колесиках останавливается у кровати. Уайт сидит на задних лапах и пялится на меня грустными глазами. Он смотрит на меня так с тех пор, как я пришел домой из «Тети Золы».
Я задумываюсь.
– Прогуляемся?
Я даже не успеваю договорить вопрос, а он уже скачет кругами.
– Ладно, ладно.
Беру поводок, ключи и выхожу за дверь.
Из квартиры Джули доносятся голоса и музыка. Сердце частит, но я не останавливаюсь. Не моргаю. Гляжу перед собой, шустро перебираю ногами, и вот я уже шагаю по Паркер-стрит, потом поворачиваю направо и иду к Броварду. На задворках сознания копятся мысли, капают из уголков глаз, как невидимые слезы.
Мысли о том, что случилось. Мысли о том, кем я когда-то был, кем хочу стать сейчас. Мысли о том, как все рассыпалось в прах, что, возможно, я снова рассыпаюсь в прах. Мысли о Джемме.
Завязываю поводок петлей вокруг велосипедной стойки и в угловой кафешке беру кофе. Сюда я водил Джемму, когда мы ездили серфить.
Кофе беру черный. Джемма, как я заметил, любит послаще.
Черт.
И вот опять внутренний голос кричит то, что слушать я не хочу. Но ничего не поделать. Весь день она не выходит у меня из головы: голос, мягкие пухлые губы, безграничные возможности.
Шагая по тихому пустынному переулку, по мрачной паутине из дыма и призрачного света, волоча за собой Уайта, я вспоминаю прозрачные тени вокруг ее лица, то, как я прильнул к ней, чуть не утонул в блестящих глазах. Вспоминаю, как рядом с ней тепло, как я двигал руками, как меня поглотила мощная тяга. Вспоминаю сбивчивый пульс, трепещущие черные ресницы, шепот дыхания на шее.
Сжимаю руки в кулаки.
Понимаю, что дошел до пляжа, только когда встаю в пяти метрах от воды. Я сажусь, скрестив ноги, притягиваю к себе Уайта и отцепляю поводок. Собакам на этот пляж нельзя, но сейчас жаловаться некому. Едва он убегает к маленькой дюне, я упираюсь руками в песок и наблюдаю за волнами.
Таращусь на Тихий океан. Меня беспокоит, что я хочу невозможного. Меня беспокоит Джемма и то, что она меня зацепила.
Закрываю глаза, бью кулаком по песку. Сердце в груди стучит ровно.
Раз.
Два.
Три.
