Текст книги "Это небо (ЛП)"

Автор книги: Отем Доутон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5

Джемма

Узкие улочки, пересекающие пляжный променад крест-накрест, вечером оживают.

Над головой переливаются неоновые огни, отбрасывая на меня замысловатые красно-зеленые узоры. Люди повсюду: плетутся мимо маленького фургончика в конце квартала, где продают острые хот-доги и жареные сырные палочки, высыпают из темного клуба, нестройными рядами стекаясь на улицу. Они исчезают из вида, растворяются, ускользая к стоянкам такси, выплывая, как пылинки, из затененных коридоров и заворачивая за углы.

Стоя на тротуаре, я заправляю волосы за ухо и закрываю глаза. Из широкого прохода между одноэтажными зданиями ветерок приносит терпкий запах гвоздики и готовящегося мяса.

– Идешь?

Невинный вопрос скорее задан с любопытством, чем со злостью.

Распахиваю глаза. Огни возвращаются, приобретают четкие очертания. На меня, беспокойно хмурясь, смотрит Джули.

– Да, извини. Надо было перевести дух.

Вместе со Смитом и Клаудией мы проходим сквозь толпу. Кажется, они знакомы со всеми, включая вышибал у двери.

Причмокиваю и поправляю ненавистный наряд, который меня вынудила надеть Джули. Такое ощущение, что на меня стошнило примерочную какого-нибудь магазина. Без шуток. Широкий ремень из кожзаменителя больше подошел бы Чудо-женщине, если бы на вечер она решила стать Дианой Принс, на ногах у меня блестящие черные туфли с километровыми каблуками, которые, как утверждает Джули, приманивают мужчин. Ага, как же. Чуть раньше она заявила, что надетая на мне тряпка цвета электрик – это платье, но я не сомневаюсь, что она ошибается и на самом деле это бюстгальтер-бандо либо манишка. Даже в Эл-Эй, стране силиконовой груди, пластики ягодиц и ботокса, прикид сочли бы стриптизерским. Он до того короткий, что ветер щекочет бедра и все пялятся на мои бледные ноги.

– Хватит. Тебе очень идет, – в сотый раз заверяет она и, схватив за локоть, тащит меня по короткой лестнице.

– Нравится? – перекрикивает Клаудия оглушительную живую музыку.

Проморгавшись, я привыкаю к тусклому освещению, и все становится на свои места. Разглядываю занятые столики, танцоров, группу из четырех человек, выступающую на сцене в форме полумесяца, что втиснута между фиолетовыми амбарными дверьми. Чего уж греха таить, ничего хорошего я не ждала, оттого приятно удивлена.

– Здорово! – кричу я в ответ.

Ресторан классный, но стильность не бросается в глаза, – самая стильная разновидность стильности. Представьте себе людей, которые делают покупки в «Хол Фудс». Представьте себе измученного татуированного музыканта в очках, как у Бадди Холли. Представьте себе Ист-Бей.

Одно не вяжется с другим, но смотрится круто. На стенах затейливые рисунки. Рядом со стойкой менеджера зала висит масляная картина, где изображен чихуахуа в котелке и бабочке. Над кабинками из зеленой кожи тянется проволочная полка, заставленная причудливыми керамическими кошками.

Клаудия привстает на цыпочки.

– У барной стойки вроде есть свободные места! Пойду займу! – выкрикивает она, устремляясь прочь и уводя с собой Смита.

Мы с Джули идем следом, неторопливо минуя обеденные столы, полчище раскачивающихся потных тел. Когда мы наконец-то доходим до Смита, он поднимает сверкающий бокал с пенистой зеленой смесью и интересуется:

– Ну и что мы пьем?

– Шоты? – предлагает Клаудия, стоя за стойкой, на плече у нее висит белое полотенце.

– Ты здесь работаешь? – вытаращиваю я глаза.

Очень надеюсь, что она туда забралась не для того, чтобы приколоться. Не хочу, чтобы нас выгнали.

– Да.

– Поэтому у тебя получилась замечательная «Маргарита»?

– Поэтому, – шевелит она бровями.

Я захожусь в хохоте.

– Ну? Что выпьете? Еще «Маргариты»?

Джули задирает юбку и залезает на барный стул. Она рассматривает цветные бутылки, стоящие на полках, длинный ряд пивных кранов.

– Пожалуй, остановлюсь на «Лавовом потоке».

– Что в нем? – задаю я вопрос.

Джули пожимает плечами и издает звук, напоминающий лопнувший шарик.

– Он розовый, пенистый и со вкусом сладкой ваты, зато шибает по мозгам. Какая на фиг разница, что в нем?

Разумно.

– А тебе? – спрашивает у меня Клаудия.

Пытаясь усесться, я поправляю подол синего платья и отвечаю, что сойдет вода.

– Вода? – резко повернувшись ко мне, с ужасом переспрашивает Джули.

Такое ощущение, будто я заказала сырую кошатину и кровь новорожденного.

– Что за отсебятина? Я обесдачена.

– Что? – прыскаю я со смеху.

– Обесдачена. Типа обескуражена, озадачена… стараюсь понять или найти следы божественного вмешательства. – Она прикрывает глаза и хмурится. – Ты не поняла, что сегодня ты топишь в алкоголе свои чувства и ищешь мужчину? У нас задание, Джем. – Очень медленно и невероятно серьезно она проговаривает: – Возможно, это задание дано Богом.

Прикусываю губу и отвожу глаза.

– Не забывай, что у меня нет денег. Мне самое место в бесплатной столовой.

Она фыркает и отмахивается от моего беспокойства:

– Я угощаю. Вернешь, когда станешь богатой и знаменитой.

Она показывает Клаудии два пальца, говоря, что нам нужно два «Лавовых потока».

– Нет, Джулс. Я и так живу у тебя. Не хочу пить за твой счет.

– Не спорь, Сэйерс. Мы отмечаем твою независимость! – щебечет она и разворачивается на стуле, чтобы осмотреть место действия. – Давай-ка найдем парня для тебя и, возможно, парня для меня. Вышел месяц из тумана, – машет она пальцем. – Вынул парня из кармана. Если от него воняет, пусть идет лесом. Моей лучшей подруге нужен только самый лучший. Вот он!

Указательным пальцем она тычет в высокого парня в очках с темной оправой и в белой рубашке.

– Симпатичный, – признаю я.

– Гей, – вкрадчиво говорит Смит.

– Откуда тебе знать?

Он вскидывает брови и хлопает ресницами.

– Поверь, я знаю.

– Ясно. – Джули кривит губы. – Что насчет мистера Мужественность?

Она смотрит и показывает на бородатого инфантила с широко расставленными ногами и массивными плечами, одетого в черные ботинки и клетчатую рубашку, облегающую все нужные места. Что-то подсказывает, что на поле для регби он крушил бы всех и вся или запросто завалил бы быка голыми руками.

– Похоже, к концу вечера тебе придется молить о пощаде.

– А мне оно надо?

Я переставляю ноги и ерзаю. Стул, на котором я сижу, шатается. Никак не получается удобно устроиться.

– Конечно, надо. Разве не понятно, что я имела в виду под дровосеком? – бормочет она, прикрыв веки и приоткрыв губы.

– Да парень может быть пожарным, или футболистом, или вяжет с бабушкой колпаки на чайники.

– Плевать. Он все равно подходит. – Певучим голосом она затягивает: – Веселье начинается, я кричу: «Берегись!»

– Лучше двигайся, лучше танцуй! – заканчиваю я знакомые строчки, и мы фыркаем от смеха.

Смит закрывает рукой лицо и отворачивается.

– Так будет весь вечер, да?

Джули мельком взглядывает на него и снова заходится от смеха.

– Выше нос!

Кто-то бьет меня по руке. Это Клаудия с выпивкой и салфетками.

– Смит брюзжит?

– Он же парень, – улыбаюсь я.

Возникший дух товарищества доставляет удовольствие. Когда в последний раз я чувствовала нечто похожее? В Эл-Эй все, с кем мы общались, так или иначе имели отношение к Рену.

– Что насчет него?

Джули показывает на парня с черными вихрами, который сидит за столиком с девушкой.

– Джулс, у него свидание.

– И что?

– И что? – повторяю я, испепеляя ее взглядом.

– Загони его в угол, когда он пойдет в уборную. Я уверена, что он тебя заценивал. Кстати, я не стану тебя стыдить и называть шлюхой.

– Ты вообще без тормозов, – закатываю я глаза.

– Мне нравится! – кричит она.

Смеюсь, запрокинув голову, обвожу взглядом бар и останавливаюсь на широкой мускулистой спине.

Обалдеть, какой клевый бармен.

Ростом где-то метр восемьдесят. Темные джинсы с низкой посадкой облегают узкие бедра. Он тянется за бокалом, плотная черная кофта задирается, обнажая полоску кожи, а заодно и боксеры.

– А это кто? – спрашиваю я, подмечая контуры тела и непослушные каштановые волосы с блестящими золотистыми кончиками.

Сердце стучит в ушах и в горле.

– Мой брат, – не глядя, отвечает Клаудия.

– Твой брат? – разеваю я рот.

– Да.

– Твой брат?

Клаудия все же смотрит на меня.

– Да, Лэндон мой брат, если точнее, брат-близнец. И он тоже твой сосед.

Наверное, Лэндон слышит, как Клаудия произносит его имя: он оглядывается и в знак приветствия лениво машет рукой. Я мельком вижу чисто выбритое лицо и загорелые жилистые предплечья.

Ничего себе.

– У тебя в соседях весь Сан-Диего? – хрипло шепчу я.

Джули пожимает плечами, не отвлекаясь от разговора со Смитом. А у меня в груди трепыхается стая диких птиц.

Брат Клаудии, Лэндон, нетерпеливо барабанит длинными пальцами по барной стойке, выслушивая чей-то вопрос. Он кивает, берет серебристый шейкер и выливает прозрачную жидкость в высокий, наполненный льдом стакан, украшает долькой лайма и плавно толкает по стойке.

Присмотревшись, я нахожу сходства между братом и сестрой: серьезный пухлый рот, узкий нос, большие темные глаза. У Клаудии черты лица мягкие и изящные. А у ее брата мужественные и привлекательные. Почему-то. Попробуй разберись.

– Клаудия, – зову я.

Я откидываюсь на спинку и отпиваю коктейль. Сердце переворачивается, меня того и гляди прошибет пот. Об этом говорила Джули, когда упомянула страсть?

Я громко откашливаюсь. Затем падаю со стула.

Серьезно.

Я.

Падаю.

Со.

Стула.

Пол, это Джемма.

Джемма, это пол.

Знаю, смахивает на поступок поддатой любительницы Джейн Остин, которая встретила настоящего мистера Дарси. Я и правда люблю книги Джейн Остин, но клянусь, все совсем не так, как кажется.

Клянусь!

Конечно, в голове вспыхивают варианты развития событий, ладони липкие, а дыхание прерывистое. Да, брат у Клаудии сексуальный, но не поэтому я валяюсь на полу, сверкая перед всем честным народом бело-розовыми трусами.

Я зацепилась каблуком за подставку для ног, потеряла равновесие и свалилась. Сила притяжения.

Как только я встаю, вернув платье на место, а Джули и Смит прекращают сипло гоготать, я бросаю взгляд на Лэндона.

Он сверлит меня глазами, выгнув бровь. Руки скрестил на груди. Взгляд твердый, губы он сжал в прямую линию – ни капли дружелюбия.

Супер, я тут ищу, с кем замутить, и первый интересный парень считает меня либо пациенткой психушки, либо алкоголичкой. Подумываю схватить Джули за руку и рвануть к ближайшему выходу с воплем: «Отбой! Отбой!»

Клаудия, спокойно воспринявшая мое падение, произносит:

– Джемма, у меня есть идея.

Я до сих пор в ужасе и поглощена мыслями о рослом темноволосом злыдне.

– Что за идея?

– Ты говорила, что тебе нужна работа.

– Да. Вроде как.

– Что насчет этого ресторана? – Она добавляет диетическую колу в бокал с бурбоном и льдом. – На прошлой неделе у нас уволился официант, и нам нужен сотрудник.

Эти слова привлекают мое внимание.

– Ты предлагаешь мне работать здесь?

Клаудия, рассердившись, отступает от барной стойки.

– Знаю, «Тетя Зола» не роскошное заведение, но это работа, да и платят прилично.

Трясу головой, собираясь с мыслями и приказывая сердцу биться помедленнее.

– Я не про то, что мне неинтересно. Просто я никогда не работала в ресторане. И если ты забыла, пять секунд назад я плюхнулась на задницу. Это лучше всяких слов говорит о моей координации. Представляешь меня с подносом?

Клаудия тихонько бурчит:

– Подруга, если хочешь помериться причинными местами, я выиграю. Однажды я свалилась со сцены на глазах у зрителей, когда должна была произносить серьезный монолог о смерти.

Я хохочу, а она продолжает:

– Не волнуйся, что у тебя нет опыта. Я сама тебя научу. В основном ты будешь обслуживать столики и выходить на подмену. Это как два пальца об асфальт. Плюс у тебя есть грудь – это большое преимущество, когда приходится разбираться с пьяными придурками.

– В точку, – поддакивает Смит.

Прикусываю внутреннюю сторону губы и с надеждой поднимаю глаза.

– Ты серьезно?

Клаудия кивает.

– Если хочешь, познакомлю тебя с Тиш и Джейми. Они здесь главные и принимают все решения, но если я замолвлю словечко, тебя возьмут.

– Не… не знаю, как тебя благодарить, – лепечу я, чувствуя, как проясняется в голове. Если получится, на одну проблему станет меньше. – Было бы здорово.

– Что было бы здорово? – гремит новый голос.

Лэндон.

– Я уговариваю соседку Джули работать с нами, – сообщает Клаудия.

Он заходит за стойку и устремляет на меня темные глаза.

– Соседку Джули?

С такого расстояния мне отлично видны губы и сильный квадратный подбородок. Стараюсь не вздрагивать, оттого что сердце начинает по-дурацки кувыркаться.

– Это я.

«Это я?» Очень умно, Джемма.

– Привет, – холодно бросает он.

Я лыблюсь, как чокнутая.

– Привет.

Он кивает, но даже не пытается улыбнуться.

Ладно…

– Ну… – радостно пищу я.

Я сглатываю и с прищуром гляжу на него, не зная, куда себя деть.

Лэндон хмурится.

Я хмурюсь в ответ.

Он проводит языком по нижней губе.

– Хочешь здесь работать?

Признаться, я понятия не имею, как отвечать. При всем том что мне отчаянно нужны деньги, так ли уж я горю желанием работать с братом Клаудии, в чьи обязанности, по-видимому, входит свирепо пялиться на посетителей?

– Угу, – буркаю я, подавляя порыв сбежать от этого парня с ледяным выражением.

Он сдвигает брови – две четкие линии на симпатичном лице. Я резко вбираю воздух, в голове крутится: «Да в чем дело-то?»

– Ты когда-нибудь работала в баре? – спрашивает он, вцепившись в меня взглядом. – Или в ресторане?

– Нет, – тихо отзываюсь я.

Наверное, слишком тихо. Лэндон подносит руку к уху, показывая, что не слышит. Я откашливаюсь и осмеливаюсь заглянуть в его решительные глаза. Господи, он нагоняет страх. Он должен ходить с мечом, носить мех и сниматься в «Игре престолов».

– Нет, в ресторане я не работала, – повышаю я голос. – Последнее место работы – принцесса в тематическом парке. Столики обслуживать не доводилось, зато я научилась ныть и приказывать верным подданным.

Я жду смеха или хотя бы подобия улыбки.

И-и-и-и… ничего.

Он что-то бубнит и отворачивается, словно то, что я сказала, навевает на него скуку. А может, он решил, что я совершенно никчемна и не стою того, чтобы тратить на меня драгоценное время.

Вот те раз!

Растерянная и, как ни странно, обиженная, я обращаюсь к остальным в поисках поддержки, но они лишь смотрят поочередно на нас с Лэндоном.

– Продолжайте. Это восхитительно, – бормочет Клаудия и, прихлебывая спиртное, машет рукой.

– Согласна, – произносит Джули.

– Круто, – бухчу я, свесив голову на грудь, стараясь не обращать внимания на пьянящий трепет внизу живота и кровь, которая, я знаю, приливает к светлой коже, как обжигающие лучи паутины.

Ссутулившись, я таращусь на коктейль. Сосредотачиваюсь на цветах: розовая жидкость, зеленая долька лайма на стакане. Я беру соломинку в рот и неторопливо втягиваю прохладный, сладкий и невероятно крепкий напиток, от которого слезятся глаза и горит горло.

Лэндон все всматривается в меня. Тяжелым взглядом он буравит висок, скользит по лбу и глазам, отслеживает движения губ и подбородка. По меньшей мере минуту он не сдвигается с места. Не произносит ни слова. Не шевелит ни единым мускулом. Скрестив руки на груди и наклонив голову вбок, он просто стоит…

– Грозный. Ты грозный, – глядя исподлобья, говорю я.

У него дергается губа, на привлекательном лице появляется ошеломленное выражение. Он подается ближе, и водоворот смятения, в котором я нахожусь, останавливается, застывает на месте. Как будто мы играли в музыкальные стулья, и музыка только что прекратилась.

Лэндон близко – так близко, что я чувствую его дыхание. Едва слышно из-за живой музыки он спрашивает:

– Как тебя зовут? Сестра не сказала.

Я тяжело сглатываю, унимая дрожь. Нервозность, которую я раньше не замечала, сковывает все тело. Я не могу оторвать глаз от серых теней, пляшущих над верхней губой и по гладкому подбородку. Представляю, каково это – дотронуться до него. Воображаю, как провожу языком по мягким изогнутым губам, чувствую теплую кожу и…

Дыхание сбивается.

Что «и»?

Я настолько ненормальная?

Брат Клаудии только и делал, что грубил, а я сижу и думаю… как бы его поцеловать? Соблазнить? Облизать ему лицо, как изголодавшаяся по вниманию собака?

Может, меня уже накрыл «Лавовый поток»? Может, «Маргарита» была крепче, чем почудилось?

– Ты в порядке?

Я киваю, и он повторяет вопрос:

– Как тебя зовут?

– Ой, извини. Джемма Сэйерс.

– Она живет у меня, – влезает Джули, наконец-то решив помочь сестре. Она придвигается к стойке, почти закрывая меня, и продолжает: – Прямо по коридору.

– Какая разница? – выпаливаю я.

Пинаю Джули по голени, и она вскрикивает. То-то же, дорогая подружка. Надеюсь, у тебя останется синяк, чтобы ты помнила о своем предательстве.

Лэндон кивает, складывает руки перед лицом, будто что-то учит.

– Лэндон.

– Приятно познакомиться, Лэндон, – говорю я срывающимся голосом.

Убираю челку с лица и неуверенно улыбаюсь. Он опускает глаза, морщит лоб, раздувает ноздри.

– Да мы вроде уже знакомы.

Чуть отклоняюсь назад. Что-что?

– Погодите-ка, – поднимает руку Клаудия. – Вы знакомы?

– Я… – сердце перестает грохотать и начинает переворачиваться, – мы знакомы?

Лэндон кивает.

Поднимаю брови домиком. Встряхиваю головой. Что он несет? Может, нас знакомили, пока я лежала в коме? В противном случае я бы его запомнила. Он не сливается с толпой. С таким-то лицом. С таким-то телом. С такими-то глазами.

– Мы точно встречались? – взволнованно интересуюсь я. – Извини, ничего не приходит в голову.

Он отступает от стойки со странным, можно сказать, выжидательным видом.

– Сегодня днем.

– То есть несколько часов назад?

Замешательство лишь усиливается.

– В слова «сегодня днем» обычно вкладывается именно этот смысл.

Окидываю его долгим взглядом.

– На заправке, – подсказывает он и ждет, пока я соображу.

– На запр…

Мать честная!

Губы.

Загорелая кожа.

Глаза.

Пламя осознания занимается в ступнях, растекается по ногам, распространяется до тех пор, пока все тело не охватывает жар.

Хот-Дог.

Брат Клаудии – это Хот-Дог.

– Я… я… – В голове каша, дышать не получается. Не представляю, что делать. – Ты побрился, – вырывается у меня.

Вот же идиотка.

– Иногда я бреюсь, – наклоняет он голову.

– И на тебе была шапка.

Я нескладно показываю, как натягиваю шапку на голову.

Он приподнимает уголок губ. Клянусь, если бы я не положила руки на барную стойку, я бы опять свалилась со стула. Лицо у него полностью меняется. Озаряется, словно вспышкой фотоаппарата. Я ошарашенно глазею на крошечные морщинки, разбегающиеся вокруг губ, и прямые белые зубы.

– Иногда я ношу шапку, – говорит он, возвращая меня к беседе.

– Что случилось на заправке? – любопытничает Джули, чуть ли не усаживаясь ко мне на колени.

Я не придаю значения ее словам и обращаюсь к Лэндону:

– Ты меня спас.

– Я бы так не сказал.

– Странно, да?

– Странно, – кивает он.

Я закрываю глаза. Может, хватит с меня унижений?

– Не… не думала, что снова тебя увижу. Спасибо. Наверное, я должна все объяснить.

– Что объяснить? – интересуется Клаудия, крутит головой и часто моргает.

Лэндон не спускает с меня карих глаз.

– Ты не должна ничего объяснять. Рад был помочь. Кто знает, – пожимает он плечами, будто это ерунда, – вдруг однажды ты отплатишь той же монетой.

Он уходит.

А я таращусь туда, где он стоял, сердце екает.

«Рад был помочь».

– Джемма, что это значит? – вздыхает Джули.

Клаудия упирает руки в бока.

– Пожалуйста, объясни, откуда ты знаешь моего брата.

– И что там с заправкой? – задает вопрос Смит.

Я тихонько хнычу и прячу лицо в ладонях. Как такое могло случиться?

– Сегодня, когда мои карточки отклонили, он купил мне бензин. Я его не узнала.

– Он купил тебе бензин? – переспрашивает Клаудия, повысив голос. – Мы говорим о моем брате?

Я опять хнычу:

– Давайте забудем и вернемся к тому, как было пять минут назад.

– Забудем? – сопит Клаудия. – Ничего я не забуду. Обычно брат не такой…

– Болтливый? – подсказывает Смит.

– В точку.

– Это называется «болтливый»? – с сомнением спрашиваю я.

Они одновременно кивают.

– Это называется «болтливый».

Фыркнув, я стучу по краю стакана.

– Вы неправильно понимаете значение этого слова.

– Болтливость зависит от человека, который болтает, – заявляет Клаудия.

– Они правы, – подтверждает Джули. – По соседству с Лэндоном я живу с августа, за все время мы сказали друг другу слов пятнадцать. В основном он только кивает и что-то бухтит.

– Говорила же, – упорствует Клаудия, – это называется «болтливый».

Смотрю туда, где Лэндон принимает заказ у зеленоволосого парня.

Видимо, Смит замечает, как я меняюсь в лице, потому что ставит стакан и ахает:

– О нет.

– О нет? – повторяет Клаудия.

Я молчу. Делаю вдох. Пытаюсь придать лицу другое выражение.

– Серьезно, Джемма?

– Что? – принимаю я невинный вид.

– Ты никого не обдуришь, – закатывает глаза Джули. – У тебя на лице все написано.

– Ничего там не написано, – машинально отзываюсь я.

– Что там написано?

Клаудия всматривается мне в лицо. Джули хранит молчание.

– Ладно, – сознаюсь я, скрывая хрипотцу за кашлем. – Может, там что-то и написано, но не… в том смысле, – заканчиваю я, не в силах подобрать слова получше.

– А я думаю, что в том, – говорит Джули и кладет мою руку себе на колени.

– Мы опять обсуждаем шашни? – спрашивает Клаудия.

– Мы обсуждаем то, что Джемма взбудоражилась.

– Из-за моего брата?

– Нет, – отвечаю я, пытаясь говорить уверенно.

Смит собирает с края стакана красный сахар.

– Предупреждаю: Лэндон не подходит для того, что ты себе напридумывала.

Подавляю смешок, смущенная и в то же время заинтригованная.

– Ничего я не напридумывала.

Он слизывает сахар с пальца.

– Ага. У меня четыре сестры и Клаудия. Я знаю, как женщины мыслят.

– Смит пытается сказать, – встревает Клаудия, – что с моим братом не легко и не просто. Лэндон сложный.

– Сложный? – вздергиваю я бровь.

– Как сложное уравнение, – откликается Клаудия.

– Он постоянно хандрит, – поясняет Смит. – Таких людей называют сломленными.

– Это нечестно, – хмурится Клаудия, затем обращается ко мне: – Он не зануда, Джемма. Он…

Мысль она не заканчивает, потому как в «Тете Золе» гаснет свет. Группа прекращает играть, голоса смолкают, ресторан погружается в жуткую тишину.

– В чем дело? – шепчу я, нащупав в темноте плечо Джули.

– А теперь, – гремит из динамиков зычный голос, – давайте поприветствуем леди Катарину!

В уши бьют начальные аккорды песни. Пульсирует ярко-розовая подсветка, привлекая внимание к сцене, где среди участников группы стоит артистка в платье-рыбке, расшитом пайетками.

У нее темная помада на губах, блестящие на кончиках ресницы, пышный начес. Меня берет оторопь. Похоже на ситуацию, когда сидишь на кушетке, ждешь врача и тут со стетоскопом врывается Леди Гага.

– Что это? – шиплю я, признав старую песню Уитни Хьюстон.

– Девочка, это пятничное драг-шоу, – присвистывает Смит. – Добро пожаловать в «Тетю Золу»!

Прежде чем мне удается заговорить, Джули волочет меня к сцене.

– Бери коктейль!

Оглядываюсь на барную стойку, где Лэндон ложкой убирает пену с пива. Меня посещает то же ощущение, что и раньше: сердце безумно екает.

Он находит меня глазами, сжимает губы в линию, вопросительно вскидывает густые брови.

Я грызу губы и чуть не падаю, а чтобы устоять на ногах, хватаю Джули за руку. Коктейль выливается из стакана, течет между пальцами, капает на запястье. По рукам бегут мурашки.

А мне ведь даже не холодно.

Лэндон

Девчонка с заправки сидит у барной стойки. У моей барной стойки.

На ней синее платье.

Ей нужна работа.

Она живет в моем доме.

Она сдружилась с моей сестрой.

Какова вероятность, что такое может случиться? Один шанс из тысячи? Из миллиона?

Узкие миндалевидные глаза в обрамлении темных ресниц. На мягких губах красный блеск и конфетти из огней. Прямой нос. Растрепанные волосы цвета виски, доходящие до середины спины.

Вспоминаю, что произошло на заправке. Первое, что бросилось в глаза, – это футболка группы «Тайфун». Затем я увидел симпатичный зад, обтянутый узкими черными лосинами. Потом я, конечно же, заметил, что у нее выдался паршивый день и она на грани срыва, после чего на зад я внимание обращать перестал.

Говорить я не умею, и я точно не рыцарь в сияющих доспехах, но мне вдруг приспичило ей помочь.

И вот я здесь, нервничаю и чувствую себя так, будто накачался наркотой. Так и тянет принять на грудь, чтобы успокоиться, но при такой биографии это кошмарная идея.

На миг закрываю глаза и нарочно стою к ней спиной, разливая по стопкам «Пожар прерии». Не хочу смотреть на Джемму Сэйерс, хотя выглядит она прекрасно. Не скажу, что она меня заботит. Мне по барабану, что она здесь, и живет в моем доме, и будет работать в «Тете Золе». Вообще параллельно.

Отойдя чуть в сторону, я забираю пустые пивные бокалы и наличку. Хрущу пальцами и разминаю плечи. Остается пережить еще несколько часов. Всего несколько часов.

Работа может задать жару, особенно после занятий или когда я ловлю волны, как сегодня. Но после того как два года назад меня, обнищавшего и одуревшего в самом ужасном смысле слова, отстранили от соревнований, мне было не до выбора. Мне надо было работать, и Клаудия пустила в ход знакомства.

– Повтори!

Сейчас лишь начало одиннадцатого, тех, кто пришел после работы, становится меньше, вечеринка в самом разгаре. Катарина, ростом метр восемьдесят, кандидатка в форварды, только что вышла на сцену в колготках, тесном платье и синем парике.

«Ред Страйп» в бутылке. Водка с тоником. «Космо» с двумя лаймами для цыпочки с серебряным гвоздиком в носу. Два мохито с двойной мятой для пары, что тискается у всех на виду. Бокал каберне для одного из столиков Марго. Шоты для девичника.

Едва все утрясается, я беру перерыв. Колено по-прежнему саднит. Музыка и биение скачущего сердца просачиваются в голову, вытесняя тревожные мысли и действуя на нервы.

Матерясь вполголоса, я бросаю на нее взгляд. Всего лишь взгляд, потом второй, потом третий.

Я смотрю чересчур долго. Чересчур пристально.

Медного цвета волосы меняют оттенок в свете огней, мерцающих над сценой. Золотистые вспышки сияют на щеках и подчеркивают губы.

Закрываю глаза, вспоминая, как во время нашего разговора колотился пульс у нее на шее. Я видел, как он бился под гладкой белой кожей. Я видел, как она пыталась дышать нормально, когда я подался ближе. Признаться, меня это зажгло. Господи, да я извращенец.

Распахиваю глаза. Она все еще здесь, следит за движениями Катарины, прижавшись к Джули. Она задрала голову и чуть приоткрыла губы. Она что-то говорит, переминаясь с ноги на ногу, осторожно опускает глаза и одергивает подол ярко-синего платья. В свете мигающих огней я мельком улавливаю стройные бледные ноги.

«Грозный, – сказала она, вскинув на меня испуганные серые глаза, вцепилась в стакан, как в спасательный круг. – Ты грозный».

Я действительно был грозным и вел себя как первоклассный говнюк.

То, что я никогда не умел разводить ля-ля, паршивое оправдание моему поведению. Честно говоря, даже без футболки и подтеков туши на розовых щеках я тут же ее узнал. Что-то пустило в груди ростки и росло до тех пор, пока не надавило на сердце.

Наверное, я мог бы поступить и лучше, но что делать, когда вам суют в руки гранату, выдергивают чеку и советуют найти выход из ситуации? Сам черт ногу сломит.

Встревожившись, я отрываю взгляд от Джеммы и обращаю внимание на льдогенератор. Его опять заклинивает. Провожу пальцем между холодным металлическим дозатором и пластиковой кнопкой. Ничего не происходит, хотя я знаю, что там застрял большой кубик льда. Я наклоняюсь, прячась за аппаратом, и чувствую, что рядом кто-то стоит. Клаудия.

Напрягаю плечи, внутри все скручивается.

– Что?

– Она симпатичная.

Клаудии ни к чему произносить «Джемма». Достаточно сказать «она».

Запихнув палец глубже, я кидаю на Клаудию хмурый взгляд. В ответ она пожимает плечами и отводит глаза.

– Что, Лэндон? Она симпатичная.

– Не заметил, – бросаю я.

– Ну еще бы, – улыбается она во весь рот и шевелит бровями. – Она не знает, кто ты.

– Вряд ли она интересуется серфингом.

Расправив плечи, я занимаюсь льдогенератором. Большим пальцем добираюсь до кубика и давлю. Лед вываливается, выскальзывает из руки и падает в металлическую раковину. Аппарат в ответ радостно урчит.

Вытираю руки о джинсы, не сводя глаз с блестящей стойки, и выпрямляюсь во весь рост.

Нет у меня желания вести бессмысленный разговор. Не глядя на Клаудию, я нахожу инвентаризационную ведомость и пролистываю до алкоголя. Начинается утомительный пересчет бутылок, выставленных на полках. Делаю пометки, за какими бутылками послать Винсента.

Клаудия с едва различимой улыбкой смотрит на меня. От досады перехватывает горло.

– В чем дело?

– Ни в чем, – щурится она.

Естественно, не «ни в чем». Она моя сестра-близнец. Мы знакомы с утробы – мне прекрасно известно, когда она что-то утаивает. Я знаю, как она переплетает нити и делает выводы по молчанию.

– Да говори уже. Рано или поздно ты все равно выложишь, что у тебя на уме.

Она опускает голову и рассеянно касается пальцем пивного крана. В тишине проходит еще минута.

– Ты дергаешься больше обычного, и мне стало интересно, как это связано с Джеммой. Вот и все.

«Вот и все».

– Никак, – снова хмурюсь я. – Просто устал. Заплыв вышел утомительным, я не успел заехать домой и принять душ.

Клаудия замирает, внимательно наблюдая за мной, и кривит рот.

– Мы со Смитом поболтали с ней. Она остроумная. И милая.

Я откашливаюсь.

– Зачем ты это рассказываешь?

Она корчит мину.

– Я уже поговорила с Джейми насчет работы, и он сказал, что пообщается с ней. Она отлично сюда впишется, как думаешь?

– Я вообще о ней не думаю, – нарочито равнодушно произношу я.

Клаудия огорчается. Она переводит глаза на сцену и морщит нос.

– Она недавно рассталась с Реном Паркхерстом.

У нее только что закончились отношения?

В горле встает ком.

– Здорово.

– Прикалываешься, что ли? – Сестра с вызовом выгибает бровь. Она пыхтит и трясет головой. – Я говорю, что она встречалась с Реном Паркхерстом, а ты отвечаешь: «Здорово»? И все?

– А что ты хочешь услышать?

Закатив глаза, Клаудия вздыхает, бросает через плечо:

– Горбатого могила исправит, – и удаляется.

Секунд пятнадцать я стою столбом, не обращая внимания на посетителей. Смотрю на слегка трясущиеся руки, которыми сжимаю ручку. Представляю, как пишу на полях ведомости два коротких слова: «Просто забудь».

Стучу ручкой по бедру. Надо сосредоточиться на том, что я должен делать. Я на работе.

Да пошло оно все.

Догоняю Клаудию возле танцпола и резко останавливаю.

– Расскажи-ка про этого Рена, ее бывшего.

Она запрокидывает голову и удивленно хохочет.

– Значит, тебе все-таки интересно?

Пропускаю волосы сквозь пальцы и отвожу взгляд.

– Мне неинтересно, – качаю я головой.

«Мне… интересно». Я съезжаю с катушек. Нарастает паника. На лбу выступают влажные бисеринки – меня бросает в пот. Не понимаю я ни влечения, ни желания, закипающих внутри. Почему в голове крутятся песни? Почему я беспрерывно вспоминаю ее глаза? Шею? Я вообще ее не знаю. Мы виделись лишь однажды. Дважды, если считать заправку.