Текст книги "Письма"

Автор книги: Оскар Уайльд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

91. Стефану Малларме {101}101
  Малларме, Стефан (1842–1898) – французский поэт-символист. Его квартира на Рю де Ром была центром литературной жизни Парижа. Уайльд в своем письме имеет в виду прозаический перевод стихотворения Эдгара Аллана По «Ворон», сделанный Малларме (впервые опубликован в 1875 году, вторым изданием вышел в 1889 году).
  «Послеполуденный отдых фавна» (ок. 1865, опубл. 1876) – эклога Малларме, послужившая темой симфонической прелюдии К. Дебюсси (1892), на музыку которой в 1912 году был поставлен знаменитый балет труппы Дягилева, где главную роль исполнил Вацлав Нижинский. Фавн стал одним из самых легендарных его созданий.
  Письмо Уайльда написано по-французски.


[Закрыть]

Париж, гостиница «Атеней»

Среда [Почтовый штемпель – 25 февраля 1891 г.]

Дорогой мэтр, не знаю, как благодарить Вас за Ваш любезный подарок – великолепную симфонию в прозе, навеянную Вам гениальными мелодиями великого поэта-кельта, Эдгара Аллана По. У нас в Англии есть проза и есть поэзия, но французская проза и поэзия в руках такого мастера, как Вы, сливаются воедино.

Быть знакомым с автором «Послеполуденного отдыха фавна» в высшей степени лестно, но встретить с его стороны прием, какой Вы оказали мне, – это поистине незабываемо.

Итак, дорогой мэтр, примите уверения в моем глубоком и совершеннейшем уважении

Оскар Уайльд

92. Сирилу Уайльду {102}102
  Письмо старшему сыну Уайльда Сирилу (1885–1915). Погиб на фронте во время первой мировой войны; Вивиан – его младший брат (род. 3 ноября 1886 года).


[Закрыть]

[Париж], улица Скриба, 15, гостиница «Атеней»

Вторник, 3 марта [1891 г.]

Дорогой мой Сирил, пишу тебе письмо, чтобы сказать, что мне гораздо легче. Я каждый день катаюсь в коляске по красивому лесу, который называется Буа-де-Булонь, а вечером обедаю со своим другом и сижу потом за маленьким столиком, глядя на проезжающие мимо экипажи. Сегодня вечером я иду в гости к великому поэту, который подарил мне чудесную книгу про Ворона. Когда вернусь, привезу тебе и Вивиану шоколадок.

Надеюсь, ты хорошо заботишься о дорогой маме. Передай ей от меня привет и поцелуй ее за меня; передай также привет Вивиану и поцелуй его. Твой любящий папа

Оскар Уайльд

93. Коулсону Кернахену {103}103
  Кернахен, Коулсон (1858–1943) – английский литератор и журналист. В момент написания Уайльдом этого письма – литературный консультант издательства, выпустившего роман «Портрет Дориана Грея» (апрель 1891 года).
  Предисловие к роману, состоящее из двадцати пяти афоризмов, было впервые опубликовано в журнале «Фортнайтли ревью» (март 1891 года).
  Определение «болезненности», о котором идет речь в письме, было сделано Уайльдом в его знаменитом эссе «Душа человека при социализме» (впервые опубликованном в том же журнале в феврале 1891 года).
  Эссе Кернахена «Заметки о Россетти» под названием «Россетти и моралисты», опубликованное в том же журнале в марте 1891 года, впоследствии вошло в его книгу «Печаль и песнь» (1894).


[Закрыть]

Париж, улица Скриба, гостиница «Атеней»

[Почтовый штемпель – 7 марта 1891 г.]

Дорогой Кернахен, спасибо за чудесное письмо. Я совсем расхворался и не могу вычитывать корректуру, но теперь я ее отослал.

Я передумал и не стану исправлять пассаж об искушении. Нельзя переделывать произведение искусства и не испортить его. И в конце концов это всего лишь «Pecca Fortiter» [13]13
  Часть изречения «Esto peccator et ресса fortiter» – «Будь грешником и греши всерьез» (лат.).


[Закрыть]Лютера, вложенное ради драматического эффекта в уста персонажа. Объясните это Уорду и Локку. За книгу отвечаю я, а не они. Если этот пассаж и впрямь их глубоко задевает, я попытаюсь в сверке придумать что-нибудь другое, но только пока им об этом не говорите. Меня совершенно извели их пожелания изменить то да заменить это. Такого делать нельзя.

Предисловие останется в том же виде, в каком оно помещено в «Фортнайтли», с немногими исправлениями.

Как вы считаете, не добавить ли к предисловию определение «болезненного» и «нездорового» искусства, которое я даю в февральском номере «Фортнайтли»? Определение «болезненного» и впрямь удачно.

Проследите, пожалуйста, за моими «wills» и «shalls» [14]14
  Т. е. за правильным употреблением вспомогательных глаголов для образования формы будущего времени.


[Закрыть]в корректуре. В употреблении этих слов я кельт, а не англичанин.

Как только я получу сверку и подпишу ее, книгу можно печатать, но сначала я должен подписать ее к печати. Без этого нельзя.Передайте им это, пожалуйста.

Вы превосходно написали о Россетти. Я читал Ваше эссе с восторгом. Ваш искренний друг

Оскар Уайльд

94. Элизабет Робинс {104}104
  Премьера пьесы Ибсена «Гедда Габлер» в Англии состоялась в театре «Водевиль» 20 апреля 1891 года, с Элизабет Робинс в главной роли. Уайльд пришел на спектакль во второй раз 24 апреля, после чего прислал актрисе телеграмму, назвав ее игру «подлинным шедевром сценического искусства».


[Закрыть]

Тайт-стрит, 16

[Конец марта 1891 г.]

Дорогая мисс Робинс, я был очень болен – во всяком случае переутомлен – и уезжал отдохнуть. Но теперь, когда я вернулся, я буду чрезвычайно рад проведать Вас и сделаю это завтра в четыре часа.

Я бы очень хотел посмотреть «Гедду Габлер». Может быть, Ваш администратор любезно оставит для меня кресло в партере. Это интереснейшая пьеса, и никто не смог бы лучше Вас выразить ее тонкость и трагизм. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

95. Артуру Конан Дойлю {105}105
  Фрагмент из письма, вошедший в книгу Артура Конан Дойля (1859–1930) «Воспоминания и приключения» (1924), где Конан Дойль вспоминает обстоятельства их встречи, происшедшей за ужином, устроенном Дж. М. Стоддартом (см. комментарий к письму 81) в Лондоне 30 августа 1889 года. Стоддарт обратился к обоим писателям с просьбой написать что-нибудь для его журнала. В результате появились «Знак четырех», второй «сюжет» Конан Дойля о Шерлоке Холмсе, и «Портрет Дориана Грея». Настоящее письмо Уайльда (точнее – фрагмент из него, сохранившийся благодаря книге Конан Дойля) – его ответ на письмо Конан Дойля к нему, в котором содержится отзыв о «Портрете Дориана Грея». Это – единственное известное письмо Уайльда к Конан Дойлю. Близки они явно никогда не были, хотя отзывались друг о друге со взаимной симпатией.


[Закрыть]

[? Апрель 1891 г.]

Действительность всегда видится мне сквозь дымку из слов. Я пожертвую достоверностью ради удачной фразы и готов поступиться истиной ради хорошего афоризма. При всем том я искренне стремлюсь создать произведение искусства, и мне приятно, что Вы считаете мой подход тонким и художественным. Газетные рецензии, по-моему, пишут сладострастники для читателей-филистеров. Не возьму в толк, как можно объявлять «Дориана Грея» безнравственным. Для меня трудность состояла в том, чтобы подчинить присущую роману мораль художественному и драматическому эффекту, и мне все равно кажется, что мораль слишком очевидна.

96. Р. Клеггу {106}106
  Адресат письма неизвестен, однако, судя по обращению к нему Уайльда, это человек ему не близкий.


[Закрыть]

Тайт-стрит, 16

[? Апрель 1891 г.]

Милостивый государь, искусство бесполезно потому, что его цель – лишь создать настроение. В его задачу не входит ни поучать, ни как-либо влиять на поступки. Оно великолепно в своей безрезультатности, и его безрезультатность неотделима от доставляемого им удовольствия. Если созерцание произведения искусства побуждает к какой-либо деятельности, это значит, что либо произведение весьма посредственно, либо созерцающий не сумел оценить его во всей художественной полноте.

Произведение искусства бесполезно, как бесполезен цветок. Ведь цветок расцветает ради собственного удовольствия. Мы получаем удовольствие в тот миг, когда любуемся им. Вот и все, что можно сказать о нашем отношении к цветам. Конечно, человек может продать цветок и тем самым извлечь из него пользу для себя, но это не имеет ничего общего с цветком. Это не меняет его сущности. Это нечто случайное, безотносительное к нему. Боюсь, звучит все это весьма невразумительно. Но эта тема – для долгого разговора. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

97. У. Л. Кортни {107}107
  Кортни, У. Л. (1850 1928) – английский литератор и журналист. Его рецензия на сборник эссе Уайльда «Замыслы» появилась в «Дейли телеграф» 19 мая 1891 года, а небольшая заметка о «Портрете Дориана Грея» – 15 июня.


[Закрыть]

Тайт-стрит, 16

[Приблизительно 19 мая 1891 г.]

Дорогой Кортни, по-моему, я узнал Вашу приятную дружелюбную манеру в рецензии на мои эссе, помещенной в «Дейли телеграф». В любом случае я пишу, чтобы попросить Вас отрецензировать на страницах этой газеты моего «Дориана Грея», если возможно. Прошу я об этом вот почему: по выходе в свет роман подвергся грубой и глупой критике за «безнравственность», а мне хотелось бы, чтобы он был критически рассмотрен исключительно с точки зрения искусства, т. е. с точки зрения стиля, сюжета, построения, психологии и т. п. Спору нет, и с этой точки зрения к книге можно предъявить много претензий. У каждого подлинного критика свой собственный критический темперамент, с законами которого он сообразуется, а я, признаться, слишком восхищен своим произведением, чтобы просить других людей восхвалять его. Но писателю, особенно в Англии, хочется, чтобы его вещь рассматривали с надлежащей точки зрения. Могли бы Вы оказать мне эту услугу? Я, конечно, знаю, что Ваши рецензии совсем короткие. Это не имеет значения. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

98. Миссис У. Г. Гренфелл {108}108
  Фейн, Этель (1868–1952), с 1887 года – супруга Уильяма Генри Гренфелла (1855–1945), члена парламента от либеральной партии. Их дом находился в Тэплоу Корт, на берегу Темзы.
  Леди де Грей, Констанс Глэдис (1859–1917) в письмах Уайльда начала 1880 гг. упоминается как леди Лонсдейл (стала женой лорда де Грей в 1882 году, после кончины ее первого мужа графа Лонсдейла), одна из самых красивых женщин своего времени. Уайльд посвятил ей пьесу «Женщина, не стоящая внимания» (1894).
  В письме идет речь о рассказе «День рождения инфанты», вошедшем в сборник «Гранатовый домик», вышедший в ноябре 1891 года, с посвящением жене Уайльда Констанс.


[Закрыть]

Париж, бульвар Капуцинов, 29

[Почтовый штемпель получения – 12 ноября 1891 г.]

Дорогая миссис Гренфелл, я слышал от леди де Грей, что этой зимой Вы уезжаете в Индию! Мне это кажется совершенно ужасным, так как у меня, наверное, долго не будет возможности повидать Вас.

Скоро у меня выйдет новый том сказок, довольно похожих на сказки из сборника «Счастливый Принц», который Вы, может быть, читали, только более тщательно отделанных. Одну из сказок, о бледной маленькой Инфанте, чей портрет написал Веласкес, я посвятил Вам в качестве скромного ответного дара за тот восхитительный день в Тэплоу. Когда Вы отправляетесь в Индию? Боюсь, книга выйдет не раньше, чем через две-три недели, а я хочу, чтобы Вы увидели ее и полюбили.

Париж такой очаровательный, что я подумываю о том, чтобы стать французским поэтом! Искренне Ваш

Оскар Уайльд

99. Редактору «Спикера» {109}109
  Шере, Жюль (1836–1932) – известный французский художник; рисовальщик афиш. В 1859–1866 гг. жил в Англии.
  Риккетс, Чарльз де Суси (1866–1931) – английский художник, писатель, книжный оформитель и сценограф, начиная с «Портрета Дориана Грея», был иллюстратором многих изданий произведений Уайльда; Шеннон, Чарльз Хейзелвуд (1863–1937) – его друг, также книжный иллюстратор, вместе с ним принимавший участие в издании книг Уайльда. В 1889–1893 гг. вдвоем издавали журнал «Дайал».
  Рецензия на сборник Уайльда появилась в «Спикере» 28 ноября, а ответ Уайльда – 5 декабря.


[Закрыть]

Париж, бульвар Капуцинов, [29]

[Начало декабря 1891 г.]

Милостивый государь, я только что приобрел – по цене, которую счел бы непомерно высокой, будь это любая другая шестипенсовая английская газета, – номер «Спикера». Купил я его в одном из прелестных киосков, которые служат украшением Парижа и которые, по-моему, мы должны немедленно ввести в Лондоне. Киоск выглядит восхитительно, а ночью, освещенный изнутри, он очарователен, как фантастический китайский фонарик, особенно если его украшают прозрачные афиши, созданные таким умелым рисовальщиком, как Шере. У нас в Лондоне есть только оборванцы-газетчики, чьи голоса, несмотря на достойные восхищения старания Королевского музыкального колледжа сделать Англию по-настоящему музыкальной нацией, всегда немелодичны и чьи отрепья, бесформенные и неблагородные, только форсируют режущую ноту безобразной нищеты, не создавая впечатления живописи, которое одно только и может сделать мало-мальски выносимым зрелище чужой бедности.

Впрочем, я собрался написать Вам вовсе не об установке в Лондоне киосков, хотя Совету графства следует, на мой взгляд, немедленно взяться за это дело. Цель моего письма – исправить неточность в заметке, помещенной в Вашей интересной газете.

Автор упомянутой заметки заявляет, что орнаментальные рисунки, придающие прелесть моей книге сказок «Гранатовый домик», выполнены мистером Шенноном, а изящные, как греза, виньетки, что отделяют одну сказку от другой и служат заставками к ним, – мистером Риккетсом. Все наоборот! Мистер Шеннон нарисовал грезы-виньетки, а мистер Риккетс – тонкие и фантастические орнаменты. Более того, мистер Риккетс – автор всего художественного оформления книги, начиная от выбора типографского шрифта и места для орнаментов и кончая превосходнейшей обложкой, которая облекает целое. Автор газетной заметки заявляет далее, что обложка ему не нравится. Это, конечно, достойно сожаления, но не так уж важно! На свете есть только два человека, которым она должна понравиться во что бы то ни стало: мистер Риккетс, который создал ее, и я, чью книгу она облекает. И оба мы от нее в восхищении! Однако, рассуждая о том, почему обложка не произвела на него впечатления чего-то прекрасного, рецензент Вашей газеты приводит доводы, которые, как мне кажется, свидетельствуют об отсутствии у него художественного чувства и которые я, с Вашего позволения, попытаюсь опровергнуть.

Он сетует на то, что та часть рисунка, которая помещена на левой стороне обложки, напоминает ему булаву с насаженной на конец малярной кистью, тогда как часть рисунка, украшающая правую сторону, смахивает, по его словам, на «цилиндр с засунутой в него губкой». Итак, мне ни на минуту не пришло бы в голову оспаривать подлинность впечатлении Вашего рецензента. Ведь на самом деле искусство, как я отмечал в предисловии к «Портрету Дориана Грея», – это зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, и его сознание. Указать же я хочу вот на что: художественная красота обложки моей книги заключается в изящном переплетении узоров, арабесок и множества кораллово-красных линий на фоне светлой слоновой кости, где кульминацией цветового эффекта становятся высокие золотые ноты, а перехлестывающаяся лента – зеленой, цвета мха, материи, которая скрепляет книгу, усиливает приятное впечатление.

Какие ассоциации вызывают эти золотые ноты, какие подражательные параллели им можно отыскать в хаосе, именуемом Природой, не имеет значения. Они могут напоминать, как иногда напоминают мне, павлинов, гранаты и плещущиеся фонтаны золотой воды или, как они напоминают Вашему рецензенту, губки, булавы и цилиндры. Подобные представления и ассоциации не имеют абсолютно ничего общего с эстетическим качеством и эстетической ценностью рисунка. Вещь, существующая в Природе, становится гораздо красивее, если она напоминает нам предмет Искусства, но предмет искусства не становится по-настоящему прекрасным от сходства с вещью, существующей в Природе. Ни узнаваемость, ни похожесть ничего не прибавляют к первичному эстетическому впечатлению от произведения искусства. И то и другое свойственно более позднему и менее совершенному этапу восприятия. Собственно говоря, они вовсе и не являются частью подлинно эстетического впечатления, а постоянная озабоченность содержанием, характерная почти для всего нашего английского искусствоведения, превращает наше искусствоведение, и в особенности литературную критику, в занятие, столь бесплодное, столь бесполезное, столь далекое от истины и до странности ничтожное.

Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорный слуга

Оскар Уайльд

100. Редактору «Пэлл-Мэлл газетт» {110}110
  Рецензия в «Пэлл-Мэлл газетт» была опубликована 30 ноября 1891 года, а ответ Уайльда – 11 декабря.
  Мамилий – персонаж пьесы Шекспира «Зимняя сказка», Калибан – персонаж «Бури».
  Иллюстрации Шеннона были напечатаны неудачно и в действительности были едва различимы.


[Закрыть]

Париж, бульвар Капуцинов

[Начало декабря 1891 г.]

Милостивый государь, мне только что прислали из Лондона номер «Пэлл-Мэлл газетт» с рецензией на мою книгу «Гранатовый домик». Автор этой рецензии высказывает о моей книге суждение, которое я, с Вашего позволения, должен немедленно оспорить.

Он начинает с того, что задается до крайности глупым вопросом: ставил ли я, когда писал эту книгу, своей целью доставить радость британской детворе. Выразив серьезные сомнения на этот счет – хотя я представить себе не могу, чтобы у мало-мальски образованного человека могли быть хоть какие-нибудь сомнения на этот счет, – он, похоже, совершенно серьезно предлагает судить о прозе художника на основании такого критерия, как чрезвычайно ограниченный словарь, доступный британской детворе! Но ведь строя этот «Гранатовый домик», я в равной степени стремился порадовать британскую детвору и британскую читающую публику. Мамилий так же совершенно восхитителен, как совершенно отвратителен Калибан, но ни критерий Мамилия, ни критерий Калибана не является моим критерием. Каждый художник признает только тот критерий прекрасного, который подсказан ему его собственным художественным темпераментом. Художник стремится запечатлеть в определенном материале свою нематериальную идею прекрасного и тем самым преобразовать идею в идеал. Вот каким образом творит художник. Вот почему творит художник. С одной только этой целью и творит художник. Неужели Ваш рецензент думает, что, например, мистер Шеннон, чьи изящные и дивные иллюстрации рецензент, по собственному его признанию, совершенно не в состоянии увидеть, рисует ради того, чтобы предоставить информацию слепым?

Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорный слуга

Оскар Уайльд

101. Эдмону де Гонкуру {111}111
  Уайльд впервые встретился с французским писателем Эдмоном де Гонкуром (1822–1896) в Париже в 1883 году. В 1891 году «Дневник» Гонкура начал печататься отдельными выпусками в газете «Эко де Пари», и 17 декабря 1891 года в ней была опубликована запись, сделанная Гонкуром 21 апреля 1883 года, о которой и говорится в письме Уайльда. Протестующий ответ Уайльда был помещен в той же газете 19 декабря. Впоследствии, когда в 1892 году «Дневник» за 1883 год вышел в виде книги, абзац о Суинберне был опущен, равно как и описание Гонкуром встречи с Уайльдом.
  Уайльд впервые упоминает имя Суинберна в одном из писем 1876 года, где говорится о том, что «лежа в постели, читал томик Суинберна».
  Суинберн, Алджернон Чарльз (1837–1909) – английский поэт, драматург, литературный критик. Отличался свободомыслием и независимостью взглядов, за что подвергался нападкам викторианской критики, не случайно видевшей в нем «чужого».
  Письмо Уайльда к Гонкуру написано по-французски.


[Закрыть]

Бульвар Капуцинов, 29

[17 декабря 1891 г.]

Дорогой мсье де Гонкур, хотя интеллектуальной основой моей эстетики является философия нереального, а может быть, именно поэтому, прошу Вас позволить мне внести одно маленькое исправление в Ваши заметки о беседе, в ходе которой я рассказывал Вам о нашем любимом и благородном английском поэте Алджерноне Суинберне и которую Вы поместили в «Воспоминаниях», психологическая значимость каковых столь велика не только для Ваших друзей, но и для всех читателей.

Вечера, что я имел счастье провести с таким великим писателем, как Вы, незабываемы – вот почему они сохранились у меня в памяти в мельчайших подробностях. Я удивлен, что Вам те беседы запомнились совсем по-другому.

Сегодня утром Вы предложили извлечь из воздуха водород, чтобы превратить нашу атмосферу в ужасное орудие уничтожения. Это настоящий шедевр – если не науки, то по крайней мере искусства. Но извлечь из моих рассказов о Суинберне впечатление, которое могло бы ранить его, – вот что меня весьма огорчило. Случилось это, несомненно, по моей вине. Можно обожать язык, не умея хорошо говорить на нем, как можно любить женщину, не зная ее. Француз по сердечному влечению, по крови я ирландец, обреченный англичанами говорить на языке Шекспира.

Вы утверждали, что я обрисовал Суинберна как фанфарона, рисующегося своей порочностью. Это весьма удивило бы поэта, который ведет в своем деревенском доме аскетическую жизнь, полностью посвященную искусству и литературе.

Вот что я хотел бы сказать. Больше четверти века прошло с тех пор, как Суинберн опубликовал свои «Стихи и баллады» – вещь, наложившую глубочайший отпечаток на нашу литературу новой эпохи.

У Шекспира и у его современников – Уэбстера и Форда – звучат в творчестве голоса человеческого естества. В творчестве же Суинберна впервые прозвучал голос плоти, терзаемой желанием и памятью, наслаждением и угрызениями совести, плодовитостью и бесплодием. Английская читающая публика с ее обычным лицемерием, ханжеством и филистерством не увидела в произведении искусства самого искусства – она искала там человека. Так как она всегда путает человека с его созданиями, ей кажется, что для того, чтобы создать Гамлета, надо быть немного меланхоликом, а для того, чтобы вообразить короля Лира, – полным безумцем. Вот так и сложили вокруг Суинберна легенду как о чудовище, пожирающем детей. Суинберн, аристократ по крови и художник по духу, только смеялся над этими нелепыми выдумками. Подобное отношение, сдается мне, как небо от земли отличается от бахвальства фанфарона своей порочностью!

Прощу извинить меня за это простое уточнение; зная, как любите Вы поэтов и как поэты любят Вас, я убежден, что Вы будете рады принять его. Надеюсь, что, когда я буду иметь счастье снова встретиться с Вами, Вы найдете мою манеру изъясняться по-французски менее туманной, чем 21 апреля 1883 года.

Примите, дорогой мсье де Гонкур, уверения в полнейшем моем восхищении

Оскар Уайльд

102. Пьеру Луису {112}112
  Луис, Пьер (1870–1925) – французский поэт и прозаик. В 1889 году начал издавать журнал «Ля Конк», авторами которого стали Суинберн, Леконт де Лиль, Эредиа, Верлен, Малларме, Метерлинк, Андре Жид и другие известные писатели того времени. Первое издание трагедии Уайльда «Саломея» вышло с посвящением: «Моему другу Пьеру Луису».
  Фор, Поль (1872–1960) – французский поэт. В 1890 году основал театр «Ар».
  Письмо Уайльда написано по-французски.


[Закрыть]

[Париж]

[Декабрь 1891 г.]

Мой дорогой друг, вот драма «Саломея». Она еще не закончена и даже не исправлена, но это дает представление о конструкции,о мотиве и драматическом движении. Здесь и там есть пробелы, но идея драмы достаточно ясна.

Я снова сильно простудился и довольно скверно себя чувствую. Но к понедельнику я совершенно поправлюсь и буду ждать Вас к часу в «Миньон» – позавтракаем вместе, Вы, я и мсье Фор.

Весьма Вам признателен, мой милый друг, за тот интерес, который Вы соблаговолили проявить к моей драме.

Оскар

103. Роберту Шерарду {113}113
  Чарльз Роберт Мэтьюрин (1782–1824) – английский писатель, автор знаменитого «готического романа» «Мельмот скиталец» (1820). Бальзак написал продолжение этого романа под названием «Примиренный Мельмот» (1835). Бодлер в стихотворении «Надпись к портрету Оноре Домье» (1865), говоря о «художнике мудром», пишет:
Он без гримас, он не смеется,Как Мефистофель и Мельмот…  Несомненно, образ Мельмота много значил и для самого Уайльда, – недаром, выйдя из Редингской тюрьмы, он взял себе псевдоним «Себастьян Мельмот», под которым и прожил остаток дней.
  Статья Роберта Шерарда (см. комментарий к письму 45) об Уайльде появилась на первой странице газеты «Ле Голуа» 17 декабря 1891 года. Впоследствии она вошла в качестве приложения в книгу Шерарда «Оскар Уайльд: История несчастливой дружбы» (1902). Все замечания, высказанные Уайльдом в настоящем письме, были Шерардом учтены.


[Закрыть]

[Париж]

[Декабрь 1891 г.]

Дорогой Роберт, на первой странице просто вставь: «Его отец, сэр Уильям Уайльд, был очень известным археологом и литератором, а со стороны матери он приходится внучатым племянником необыкновенного писателя Мэтьюрина, друга Гете, Байрона и Скотта и автора «Мельмота», этого странного и чудесного романа, которым зачитывались Бальзак и Бодлер и который стал составной частью движения французских романтиков 30-х годов».

Я также вычеркнул пассаж о гостях на Тайт-стрит. Он ни к чему.

Пообедаем сегодня вместе, хорошо? Приходи в 6.30. Всегда Ваш

Оскар

Вставь слова «У него собирается элита мира искусства», как я указал. Спасибо.

104. Джону Барласу {114}114
  Барлас, Джон (1860 1914) – шотландский поэт, социалист. Друг Уильяма Морриса. В 1884–1893 гг. выпустил восемь сборников стихов. Принимал участие в столкновении с полицией на Трафальгарской площади (13 ноября 1887 года) вместе с Каннингхэмом Грэмом, получил удар по голове, что сказалось на его рассудке. 31 декабря 1891 года он разрядил пистолет перед Вестминстерским дворцом, со словами: «Я анархист, и я сделал это, чтобы выразить свое презрение к Палате общин». Признанный невменяемым, он был отпущен из тюрьмы, при условии выплаты штрафа в двести фунтов. Половину суммы заплатил Уайльд. Настоящее письмо – несомненно ответ на благодарность со стороны Барласа. Барлас кончил свои дни в сумасшедшем доме.


[Закрыть]

Тайт-стрит, 16

[Почтовый штемпель – 19 января 1892 г.]

Мой дорогой друг и поэт, спасибо, тысячу раз спасибо за Ваше чудесное письмо. Я не сделал ничего особенного – Вы сделали бы то же самое для меня или для любого Вашего друга, которым Вы восхищаетесь и которого цените. Мы, поэты и мечтатели, – все братья.

Очень рад, что Вам стало лучше. Я и сам теперь знаю, что такое нервы и сколь целебен для них отдых. Когда придет весна и жизнь снова станет прекрасной и мы заиграем на свирелях, многие наши дни будут заполнены песнями и радостями. Я непременно скоро приеду проведать Вас. Ваш любящий друг

Оскар

105. Джорджу Александеру {115}115
  Это и два последующих письма написаны в период репетиций пьесы Уайльда «Веер леди Уиндермир», премьера которой состоялась в театре «Сент-Джеймс» 20 февраля 1892 года. Джордж Александер исполнял роль лорда Уиндермира, Мэрион Терри – миссис Эрлин, X. X. Винсент – лорда Огастуса Лортона, Лили Хэнбери – леди Уиндермир.


[Закрыть]

Гостиница «Альбемарл»

[Середина февраля 1892 г.]

Что касается реплики миссис Эрлин в конце второго акта, то, как Вы должны помнить, вплоть до вечера в среду миссис Эрлин торопливо уходила, оставляя лорда Огастуса в состоянии растерянности. Так и написано в авторских ремарках. Я не знаю, когда эта сцена была изменена, но меня следовало тотчас же поставить в известность. А так это явилось для меня ошеломляющей неожиданностью. Я ни в малейшей степени не возражаю против этого изменения. Оно не нарушает психологического рисунка пьесы… Упрекать меня за то, что я не написал реплику для сценического эпизода, в отношении которого со мной не советовались и о котором я находился в полном неведении, конечно же несправедливо. Что до новой реплики, написанной вчера, то лично я считаю ее достаточной. Мне хочется, чтобы вся сцена миссис Эрлин с лордом Огастусом разыгрывалась в темпе «торнадо» и заканчивалась как можно быстрее. Тем не менее я подумаю над репликой и переговорю о ней с мисс Терри. Если бы меня известили о внесенном изменении, я, конечно, имел бы больше времени, а коль скоро в результате болезни, вызванной треволнениями, которые я пережил в театре, я не смог присутствовать на репетициях в понедельник и вторник, надо было сообщить мне о нем письмом.

Что же касается другого Вашего предложения – раскрыть секрет пьесы во втором акте, – то, намеревайся я выдать этот секрет, сохранение которого создает атмосферу любопытства и напряженного ожидания, столь существенную для драмы, я совершенно по-другому написал бы всю пьесу. Я изобразил бы миссис Эрлин этаким вульгарным чудовищем и выбросил бы эпизод с веером. Зрители вплоть до последнего действия не должны знать, что женщина, которую леди Уиндермир собиралась ударить своим веером, – ее собственная мать. Эта нота была бы слишком резкой, слишком ужасной. Они узнают об этом после того, как леди Уиндермир покинула дом своего мужа, чтобы искать защиты у другого мужчины, и их внимание сосредоточено на миссис Эрлин, которой с драматической точки зрения и принадлежит последний акт. Помимо того это губило бы эффект драматического изумления, вызываемого как эпизодом, когда миссис Эрлин берет письмо и вскрывает его, так и ее самопожертвованием в третьем акте. Ведь если бы зрители знали, что миссис Эрлин – ее мать, в ее самопожертвовании не было бы ничего удивительного: именно этого от нее бы и ожидали. Но в моей пьесе самопожертвование драматично и неожиданно. Возглас, с которым миссис Эрлин бросается в соседнюю комнату, услышав голос лорда Огастуса, этот неистовый жалкий вопль самосохранения: «Так это я пропала!» – показался бы зрителям отталкивающим в устах родной матери. Зато в устах женщины, которую они считают авантюристкой и которая, желая спасти леди Уиндермир, заботится в критический момент о своей собственной репутации, он покажется естественным и весьма драматичным. К тому же это погубило бы последний акт, а главное достоинство моего последнего акта состоит, на мой взгляд, в том, что, вместо того чтобы объяснять, как это делается в большинстве пьес, вещи, уже известные зрителям, он дает неожиданную разгадку тайны, которую зрители желают узнать, и при этом раскрывает характер, еще не разработанный литературой.

Затронутый Вами вопрос – что зрители могут неправильно истолковать отношения между лордом Уиндермиром и миссис Эрлин – всецело зависит от исполнения. В первом акте Уиндермир должен убедить зрителей в абсолютной искренности того, что он говорит жене. Это вытекает из его реплик. Он не говорит жене: «Ничто в прошлой жизни этой женщины не бросает на нее тень». Он прямо говорит: «Много лет назад миссис Эрлин согрешила. Теперь она хочет вернуться в общество. Помоги ей вернуться». На высказанные его женой предположения он отвечает не банальными фразами вроде: «О, между нами ничего такого нет. Мы просто друзья, и все», – нет, он с ужасом отвергает подобное предположение.

На балу он держится с миссис Эрлин холодно, учтиво, но несколько жестко – не так, как держит себя любовник. Когда они беседуют наедине, Уиндермир не употребляет ни единого слова, которое говорило бы о нежности или любви. Всем своим поведением он показывает, что эта женщина имеет над ним власть, но такую, которая внушает ему отвращение, почти мучительное.

На чем держится ее власть? Об этом пьеса.

Я так подробно остановился на этом вопросе потому, что всегда тщательно и вдумчиво рассматриваю каждое Ваше предложение. Иначе достаточно было бы сказать, что произведение искусства, созданное по определенному плану и тщательно продуманное с одной определенной художественной точки зрения, не может быть внезапно изменено, и, уверен, Вы сами по размышлении признали бы мою правоту. Ведь это обессмыслило бы каждую реплику, обесценило бы каждое положение. Можно было бы написать не менее хорошую пьесу, в которой зрители заранее бы знали, кто такая миссис Эрлин на самом деле, но для нее потребовались бы совершенно иные диалоги и совершенно иные положения. Я построил свой дом на неком фундаменте, и фундамент этот не может быть изменен. И я не могу сказать ничего больше.

Что до наших личных дел, то надеюсь, что сегодняшний вечер будет вполне гармоничным и мирным. После премьеры пьесы и до моего отъезда на юг Франции, куда я вынужден поехать лечиться, нам было бы разумно хотя бы один раз встретиться для объяснения. Искренне Ваш

Оскар Уайльд