355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Оскар Уайльд » Письма » Текст книги (страница 25)
Письма
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 05:07

Текст книги "Письма"


Автор книги: Оскар Уайльд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

165. РОБЕРТУ РОССУ {273}273
  Даусон, Эрнест (1867–1900) – английский поэт. Познакомился с Уайльдом в 1890 году. Вместе с Робертом Шерардом навещал его в доме его матери на Оукли-стрит в тяжелые для Уайльда дни перед началом процесса; Кондер, Чарльз (1868–1909) – английский художник, известный своими рисунками на веерах, а также изящными акварелями на шелке, которые очень нравились Уайльду; Янг, Дэлхаузи (1866–1921) – английский композитор и пианист, ученик Падеревского. Вскоре после заключения Уайльда в тюрьму, не будучи с ним знаком, выпустил памфлет «Апология в честь Оскара Уайльда». Позже, в 1897 году, Уайльд собирался написать для него либретто оперы «Дафнис и Хлоя», однако этот план осуществлен не был.


[Закрыть]

Четверг, 3 июня 2.45 пополудни (по берневальскому времени)

Широта и долгота на море не обозначены

1897 год от Р. X.

Дорогой Робби! Исключительно деловой тон твоего письма, которое я только что получил, заставляет меня подозревать, что тебя обуревает злоба и что твое спокойствие – только личина, скрывающая бурю. Да и твой упрек в том, что на моем письме отсутствует дата, больно меня ранит и говорит о том, что твои чувства ко мне изменились. Настоящее письмо содержит дату и все прочие сведения.

Из Парижа никаких вырезок не приходит, что удваивает мою нервозность, когда я слышу о тамошних делах. К счастью, хоть я и не знал, когда было опубликовано фальшивое интервью с Бози, я догадался заказать номера газеты за три дня подряд; только что я их получил и прочел этот наглый комментарий к невинным словам Бози.

Вдобавок Бози сообщил мне, что находится на грани дуэли! Еще бы. Они там написали, что он нелепо одет. Я попробовал убедить его никогда не драться на дуэлях, ибо тому, кто встал на этот путь, остановиться невозможно. И хотя их дуэли не опаснее, чем наш английский крикет или футбол, все же без конца играть в эту игру, должно быть, надоедает.

Кроме того, сражаться с заурядным интервьюером – значит сражаться с мертвецом, а это отдает не то фарсом, не то трагедией.

Сегодня вечером заявятся Эрнест Даусон, Кондер и Дэл Янг, собираются будто бы здесь ужинать и спать; насчет ужина я еще могу поверить, а вот спать они, по-моему, никогда не спят.

Похоже, в «Кроникл» занервничали. Пока от них ни ответа, ни привета. Но если они согласятся взять, что я им предложил, за мной остановки не будет. Кто назначен управляющим моим имуществом после банкротства? Я хочу знать его фамилию и адрес. Всегда твой

Оскар

166. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ

[Отель де ла Пляж, Берневаль-сюр-мер]

Пятница, 4 июня [1897 г.], 2.30

Милый мой мальчик! Я только что получил твое письмо, но тут у меня Эрнест Даусон, Дэл Янг и Кондер, так что я успел прочесть только три последние строчки. Я вообще неравнодушен к окончанию чего бы то ни было: конец в искусстве и есть истинное начало. Не подумай, что я разлюбил тебя. Конечно же, я люблю тебя больше всех на свете. Но встреча невозможна – наши жизни разделены навсегда. Нам осталось только сознание того, что мы любим друг друга, и я думаю о тебе каждый день, и я знаю, что ты настоящий поэт, отчего ты становишься в моих глазах вдвойне милым и чудесным. Мои гости обращаются со мной очень ласково, и я им всем чрезвычайно признателен. Самый симпатичный из них Янг, а Эрнест интереснее всех как личность. Он обещал прислать мне свои стихи.

Вчера просидели до трех часов ночи; мне это, конечно, вредно, но я не жалею – время провели превосходно. Сегодня с моря ползет туман, идет дождь – в первый раз здесь. Завтра рыбаки берут меня в море; вечером непременно тебе напишу.

Бесконечно любящий тебя

Оскар

167. УИЛЛУ РОТЕНСТАЙНУ {274}274
  О Ротенстайне см. комментарий к письму 110; о Стэннардах – к письму 160.
  Мессалина – жена римского императора Клавдия; Спор – фаворит Нерона.
  Стрэнгман, Эдвард (1866-?) – ирландец, получивший образование в Оксфорде. Работал у Смизерса – парижского издателя Уайльда последних лет его жизни. Близкий друг Ротенстайна.


[Закрыть]

Отель де ла Пляж, Берневаль-сюр-мер

Среда [Почтовый штемпель – 9 июня 1897 г.].

Мой добрый дорогой друг! Я был бесконечно растроган Вашим вчерашним письмом, полным тепла и дружеского участия, и с нетерпением жду радостной встречи с Вами, пусть даже Вы приедете только на один день. Я сейчас отправляюсь в Дьепп завтракать со Стэннардами, которые ко мне чрезвычайно ласковы, и оттуда пошлю Вам телеграмму. Я льщу себя надеждой, что Вы приедете завтра дневным пароходом, так что и Вы, и Ваш друг сможете здесь поужинать и переночевать. В этой маленькой гостинице я – единственный постоялец, но она очень уютная, а шеф-повар – таковой здесь имеется! – в деле своем настоящий художник; каждый вечер он прогуливается по берегу моря, вынашивая идеи для завтрашнего меню. Ну не прелестно ли? Я снял шале на целый сезон всего за 32 фунта, так что смогу, надеюсь, возобновить работу и сочинить пьесу или еще что-нибудь.

Я уверен, дорогой Уилл, Вы обрадуетесь, узнав о том, что я вышел из тюрьмы человеком отнюдь не озлобленным и не опустошенным. Напротив: во многих отношениях я стал богаче, чем был. Я ни капли не стыжусь, что побывал в заключении – я посещал места куда более мерзкие, – а стыжусь того, что вел жизнь, недостойную художника. Я вовсе не то хочу сказать, что с Мессалиной водиться более похвально, чем со Спором,и что в первом случае все прекрасно, а во втором все ужасно; просто я понял, что сознательно пестуемый материализм, с его философией цинизма и похоти, с его культом чувственного – а на деле бесчувственного – наслаждения, действует на художника разрушительно, обедняя воображение и притупляя высшие формы восприятия. Да, мой мальчик, я пошел в жизни неверной дорогой. Я не сделал того, что мог. Но теперь, если я буду здоров, если у меня останется несколько простых и добрых друзей – таких, как Вы, – если я смогу жить в тишине и уединении, если не стану вновь пленником беспрерывной тяги к наслаждениям, калечащим тело и порабощающим душу, – что ж, тогда я, быть может, еще создам нечто, способное заслужить похвалу моих друзей. Разумеется, потери невосполнимы; и все же, дорогой мои Уилл, когда я пытаюсь охватить мыслью то, что мне осталось, – прекрасный мир с его солнцем и морем, золотисто-дымчатые и серебристо-мерцающие ночи, и многие книги, и все цветы, и несколько верных друзей, и еще мозг и тело, не вовсе лишенные здоровья и силы, – да я богач, если владею всем этим; а что до денег, то они принесли мне ужасное несчастье. Они погубили меня. Я хочу жить простой жизнью и спокойно писать – большего мне не надо.

Так что знайте, что Вы найдете меня во многих отношениях вполне счастливым, и, разумеется, Ваше доброе согласие навестить меня принесет мне еще больше счастья.

Что же касается Ваших «безмолвных песен на камне», то я жду их с трепетом. Это просто замечательно с Вашей стороны. В жизни я получал немало трогательных подарков, но Ваш будет самым драгоценным из всех.

Вы спросили, что привезти мне из Лондона. Дело в том, что от морского воздуха мои сигареты отсыревают, а коробки у меня нет. Так что если у Вас денег куры не клюют – купите мне коробку для сигарет, это будет замечательный подарок. В Дьеппе нет ничего среднего между чемоданом и бонбоньеркой. Итак, жду Вас завтра (то есть в четверг) к ужину, с тем чтобы Вы остались на ночь. Если не получится, приезжайте в пятницу утром. Я, представьте себе, каждое утро в восемь уже на ногах!

Надеюсь, Вы помните, что для меня одногоВы вовсе не УиллРотенстайн, художник. Для меня вы просто УильямРотенстайн, член Королевской Академии. Это один из значительнейших фактов в истории искусств.

Мне не терпится познакомиться со Стрэнгманом. Его перевод «Леди Уиндермир» восхитителен. Ваш верный и благодарный друг

Оскар Уайльд

168. РОБЕРТУ РОССУ (открытка) {275}275
  Имеется в виду репродукция с гравюры на дереве работы Уильяма Николсона, изображающей королеву Викторию, опубликованная в июньском номере 1897 года журнала «Нью ревью». По воспоминаниям Андре Жида, она действительно висела на стене шале, в котором жил Уайльд.


[Закрыть]

[Берневаль-сюр-мер]

Вторник, 15 июня [1897 г.]

Дорогой Робби! Ты как воды в рот набрал о моем письме и его перепечатке; прошу тебя, расскажи все начистоту. Я чувствую неладное. Пойми, только узнавая о худшем, я могу ценить лучшее.

Нельзя ли перевести в Дьепп все, что осталось от моих денег? Я думал, они все у тебя. Но ты пишешь, что нет.

Портрет Королевы в «Нью ревью» просто великолепен. Я хочу повесить его на стену в своем шале. Каждый поэт должен от зари до зари любоваться на портрет своей Королевы.

С. М.

169. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ

Кафе «Сюисс», Дьепп

Четверг, 17 июня [1897 г.] 2 часа пополудни

Дорогой мой мальчик! Мне пришлось попросить моих друзей оставить меня, поскольку письмо моего адвоката и вызванное им ощущение серьезной опасности так подействовали на мои нервы, что я просто вынужден был искать одиночества. Любая тревога полностью выводит меня из равновесия, делает меня мрачным, раздражительным и несправедливым – в таком состоянии я сам себе противен.

Сейчас, конечно, встретиться мы не можем. Я должен выяснить, почему мой адвокат предпринял этот внезапный шаг, и, кроме того, если твой отец – или, лучше сказать, К., как я всегда его мысленно называю, – если К. заявится сюда и закатит грандиозную сцену, это окончательно погубит мое будущее и оттолкнет от меня друзей. Им я обязан всем, что имею, вплоть до нательного белья, и совершить поступок, который их со мной поссорит, – значит обречь себя на гибель.

Так что давай пока ограничимся письмами – будем писать друг другу о том, что мы любим, о стихах и красках нашего времени, о претворении идей в образы, составляющем духовную историю искусства. Я думаю о тебе постоянно и люблю тебя неизменно, но мрак безлунной ночи разделяет нас. Мы не можем преодолеть его, не подвергаясь отвратительной и безымянной опасности.

Со временем, когда шумиха в Англии уляжется, когда можно будет устроить все тайно, когда мир станет ко мне более безразличным, – тогда мы встретимся, но сейчас, пойми, это невозможно. Ты увидел бы затравленное, возбужденное, нервное существо. Мне было бы мучительно предстать перед тобой в моем теперешнем состоянии.

Лучше поезжай куда-нибудь, где ты сможешь поиграть в гольф и вернуть себе лилию и розу. И очень тебя прошу, не посылай мне телеграмм без крайней необходимости: телеграф находится в семи милях отсюда, и мне приходится платить почтальону, да еще оплачивать ответ, так что вчера, дав на чай троим почтальонам и послав три ответа, я оказался sans le sou [61]61
  Без единого су (франц.).


[Закрыть]
и в состоянии нервного истощения. Передай, пожалуйста, Перси, что я с глубокой благодарностью приму от него в подарок велосипед; лучше будет купить его здесь, где живет классный тренер, способный научить любого, и у него есть английские машины – стоить это будет 15 фунтов. Если Перси вышлет чек на эту сумму на указанные здесь имя и адрес, я буду несказанно счастлив. Пошли ему мою визитную карточку.

Всегда твой (правда, несколько потрепанный и измученный)

Оскар

170. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ {276}276
  60-летие царствования королевы Виктории (1819–1901) отмечалось 22 июня 1897 года.
  Таулов, Фриц (1847–1906) – норвежский художник-пейзажист и дизайнер.


[Закрыть]

Кафе «Сюисс», Дьепп

Среда, 23 июня [1897 г.]

Мой милый мальчик! Спасибо за письмо, которое я получил сегодня утром. Мой féte [62]62
  Праздник (франц.).


[Закрыть]
удался на славу: пятнадцать мальчишек получили клубнику со сливками, абрикосы, шоколад, пирожные и sirop de grenadine [63]63
  Гранатовый сироп (франц.).


[Закрыть]
. Еще был огромный глазированный торт с розовой надписью: «Jubilé de la Reine Victoria» [64]64
  Юбилей королевы Виктории (франц.).


[Закрыть]
, окруженный двойным венком из зеленых и красных розочек. Каждому из детей был заранее задан вопрос, что он хочет получить в подарок; и представь себе – все до одного выбрали музыкальные инструменты!!!

6 accordions

5 trompettes

4 clairons [65]65
  6 аккордеонов, 5 труб, 4 рожка (франц.).


[Закрыть]

Они спели мне «Марсельезу» и другие песни, водили хоровод, а потом сыграли «Боже, храни королеву» – во всяком случае, по их мнению, это было «Боже, храни королеву», а мне не хотелось их разубеждать. И еще я подарил каждому по флажку. В них было столько веселья, столько прелести. Я произнес тост в честь a La Reine d'Angleterre [66]66
  Королеве Англии (франц.).


[Закрыть]
, и они прокричали: «Vive la Reine d'Angleterre!» [67]67
  Да здравствует королева Англии! (франц.).


[Закрыть]
Моя следующая здравица была в честь «La France, mere de tous les artistes» [68]68
  Франции, матери всех художников (франц.).


[Закрыть]
и, наконец, в честь «Le Président de la République» [69]69
  Президента Республики (франц.).


[Закрыть]
– я решил, что так надо. И все в один голос воскликнули: «Vivent le Président de la République et Monsieur Melmoth!» [70]70
  Да здравствуют президент Республики и господин Мельмот! (франц.).


[Закрыть]
Так что меня объединили с президентом. Забавно, если вспомнить, что я вышел из тюрьмы всего месяц назад.

Они пробыли у меня от половины пятого до семи и играли во всякие игры; уходя, каждый получил от меня корзинку с праздничным пирожным, покрытым розовой глазурью с надписью, и bonbons [71]71
  Конфетами (франц.).


[Закрыть]
.

Они устроили в Берневале грандиозную демонстрацию – отправились к дому мэра и принялись кричать: «Vive Monsieur le Maire! Vive la Reine d'Angleterre. Vive Monsieur Melmoth!» [72]72
  Да здравствует господин мэр! Да здравствует королева Англии! Да здравствует господин Мельмот! (франц.).


[Закрыть]
Вот в какую компанию я попал.

Сегодня мы с Эрнестом Даусоном приехали сюда обедать в обществе художника Таулова, великана с темпераментом Kopo. Ночую здесь и возвращаюсь завтра.

Завтра напишу еще кое о чем. Всегда твой

Оскар

171. РОБЕРТУ РОССУ {277}277
  Диксон – предположительно человек, снимавший машинописную копию с «De Profundis»; о миссис Маршалл см. письмо № 148. Речь идет о рукописи «De Profundis».
  «Стакан воды» (1840) – знаменитая комедия французского драматурга Эжена Скриба (1791–1861), действие которой происходит при дворе английской королевы Анны. Замысел Уайльда сделать ее перевод на английский язык для актера Чарльза Уиндхэма (очевидно, он должен был бы играть Болингброка) не был осуществлен. «Эсмонд» – очевидно, имеется в виду исторический роман Уильяма Мейкписа Теккерея (1811–1863) «История Генри Эсмонда» (1852), действие которого происходит именно в эпоху правления королевы Анны.
  «Приключения Джона Джонса» – роман Фредерика Кэррела (1869–1928), вышедший в феврале 1897 года, главный герой которого действительно «списан» с Фрэнка Харриса.


[Закрыть]

Шале Буржа, Берневаль-сюр-мер

20 июля [1897 г.]

Мой дорогой Робби! Твоя ссылка на «домашние обстоятельства» выглядит достаточно предательски – мне очень недоставало твоих писем. Прошу тебя, пиши не реже двух раз в день, и поподробнее. Пока ты сообщил мне только о Диксоне. Так вот, напиши ему, что его приезд в Лондон обошелся бы нам слишком дорого. А посылать ему рукопись я не хочу. Это небезопасно. Лучше сделать все в Лондоне, вымарав предварительно имя Бози, мое имя в конце и адрес. Ты вполне можешь положиться на миссис Маршалл.

Картины, как я уже сказал, нужно застраховать на 50 фунтов.

Что же касается Бози, я чувствую, что ты проявил к нему свою обычную ласковую терпимость и чрезмерную снисходительность. Его нужно заставить извиниться за свою вульгарную, смехотворную аристократическую заносчивость. Я написал ему, что quand on est gentilhomme, on est gentilhomme [73]73
  Здесь: дворянин есть дворянин, и не более того (франц.).


[Закрыть]
и что он ведет себя гадко и глупо, обращаясь с тобой как с человеком второго сорта только потому, что он третий сын шотландского маркиза, а ты третий сын простолюдина. Честь не имеет отношения к родословной. Титулы должны быть достоянием геральдики, и только ее. Пожалуйста, стой на этом твердо; всю эту чушь нужно из него выколотить. Что же касается его оскорбительной, грубой неблагодарности по отношению к тебе, кому, как я ему писал, я обязан возможностью возобновить литературную работу, да и жизнью самой, – у меня нет слов, чтобы выразить мое отвращение к его душевной черствости, к тупости его натуры. Я просто вне себя. И прошу тебя, напиши, когда представится случай, совершенно спокойно, что ты отметаешь всю эту высокомерную чушь и что если он не в состоянии понять, что дворянин есть дворянин, и не более того, то ты не желаешь иметь с ним ничего общего.

Жду тебя первого августа, и архитектора тоже.

Поэма почти окончена. Некоторые строки необыкновенно хороши.

Завтра приезжает Уиндхэм – предлагает перевести «Le Verre d’Eau» [74]74
  «Стакан воды» (франц.).


[Закрыть]
Скриба, чем, без сомнения, следовало бы заняться тебе. Привези мне «Эсмонда» и любой из твоих стульев времен королевы Анны – хочу погрузиться в эпоху.

Я очень рад, что Мор чувствует себя лучше.

Пародия на Фрэнка Харриса в «Джоне Джонсе» великолепна. Кто написал эту книгу? Очень зло и очень точно. Всегда твой

Оскар

172. КАРЛОСУ БЛЭККЕРУ {278}278
  Блэккер, Карлос (1859–1928) – английский лингвист, владевший многими языками, блестящий оратор. Жил в основном за границей. В свое время принимал чисто финансовое участие в осуществлении первой постановки пьесы Уайльда «Веер леди Уиндермир». В момент написания этого письма Констанс, уже тяжело больная, жила вместе с ним и его семьей. Именно в его доме Уайльд собирался с ней увидеться.


[Закрыть]

Кафе «Сюисс», Дьепп

[Почтовый штемпель – 4 августа 1897 г.]

Мой дорогой друг! От Ваших слов разрывается сердце. Я не ропщу на то, что моя жизнь превратилась в обломки, – так оно и должно быть, – но, когда я думаю о бедной Констанс, я просто хочу наложить на себя руки. Но я знаю, что обязан пережить все это. Будь что будет. Немезида поймала меня в свою сеть, сопротивляться бесполезно. Почему человек так стремится к саморазрушению? Почему его так завораживает гибель? Почему, стоя на высокой башне, он хочет ринуться вниз? Никто не ведает, но таков порядок вещей.

Я считаю, что для Констанс было бы лучше, если бы я приехал, но Вы думаете иначе. Что ж, Вам виднее. Моя жизнь выплеснута на песок – красное вино на сухой песок, – и песок пьет ее, потому что хочет пить, другой причины нет.

Хотелось бы Вас повидать. Не имею никакого понятия, где я буду в сентябре. Какая мне разница? Боюсь, мы уже никогда не встретимся. Но все справедливо: боги держат наш мир у себя на коленях. Я был создан для того, чтобы погибнуть. Богини судьбы качали мою колыбель. Только окунувшись в грязь, я способен ощутить покой. Всегда Ваш

Оскар

173. РЕДЖИНАЛЬДУ ТЕРНЕРУ {279}279
  Смизерс, Леонард Чарльз (1861–1907) – издатель и книготорговец. Еще в 1888 году написал Уайльду восторженное письмо по поводу «Счастливого принца». Помимо последних трех книг Уайльда, издал многие из альбомов Обри Бердслея, а также первый альбом рисунков Макса Бирбома. Постоянный адресат писем Уайльда последних лет, связанных с его издательскими делами.


[Закрыть]

[Дьепп]

Вторник, 10 августа [1897 г.]

Мой дорогой Реджи! Не приедешь ли ты сюда в субботу вечерним пароходом? Здесь у меня Робби, и нам тебя очень не хватает. Тут чрезвычайно тихо, погода замечательная. К тому же вчера вечером нагрянула цирковая труппа. В воскресенье я жду Смизерса, который печатает рисунки Обри и уже закупил его с потрохами; мы вместе тут ужинаем, а потом едем в Берневаль.

Не знаю, знаком ли ты со Смизерсом; он неизменно носит широкополую соломенную шляпу и синий галстук, изящно заколотый булавкой с алмазом совершенно нечистой воды – или, скорее, вина, ибо воды он в рот не берет: она тут же ударяет ему в голову. Лицо его, тщательно выбритое, каким и должно быть лицо священника, совершающего службы у алтаря Литературы, выглядит бледным и усталым, чему причиной не поэзия, а поэты, которые, по его словам, отравляют ему жизнь, настаивая, чтобы он их печатал. Он обожает первые издания всего на свете, особенно женщин, – девочки составляют главный предмет его вожделений. Он самый искушенный эротоман в Европе. И вообще он замечательный товарищ и отличный парень, мы прекрасно с ним ладим.

Когда приедешь, иди прямо в кафе «Сюисс», где мы с Робби будем тебя ждать.

Учти, что, если ты не появишься, я буду в полном отчаянии. С нетерпением жду. Всегда твой

Оскар

174. УИЛЛУ РОТЕНСТАЙНУ {280}280
  Речь идет о книге рисунков Ротенстайна «Английские портреты» (1898), в которую вошли двадцать восемь литографий, с кратким очерком о каждом «персонаже». Очерки эти публиковались без подписи автора, и к Уайльду Ротенстайн обратился с просьбой написать о У. Э. Хенли (см. комментарий к письмам 83 и 118). Однако в итоге подпись к портрету Хенли была написана Максом Бирбомом.


[Закрыть]

Берневаль-сюр-мер

14 августа 1897 г.

Мой дорогой Уилл! Не знаю, подойдет ли Вам нижеследующее. Если подойдет – используйте на здоровье. И не забудьте поскорее меня навестить. Мечтаю о Вашем приятном обществе. Сейчас здесь Робби Росс и Шерард – он сегодня уезжает. Мы всей компанией отправляемся в Дьепп ужинать со Смизерсом. Всегда Ваш

О. У.

Он основал школу и пережил всех своих учеников. Он всегда слишком много думал о себе, что мудро, и слишком много писал о других, что глупо. Его проза – прекрасная проза поэта, его стихи – прекрасные стихи прозаика. У него властная натура. Беседа с ним есть испытание не только интеллектуальное, но и физическое. Его никогда не забывают враги и часто прощают друзья. Он обогатил нашу речь несколькими новыми словами, но стиль его тривиален. Он хорошо боролся и изведал все трудности, кроме славы.

!!!!!!

175. УИЛЛУ РОТЕНСТАЙНУ {281}281
  Уайльд ошибается: Хенли был редактором не «Нэшнл ревью», а «Нью ревью» в 1895–1898 гг.
  «Рад был узнать, что Монтичелли продан…» – имеется в виду принадлежавшая Уайльду картина французского художника Адольфо Жозефа Тома Монтичелли (1824–1886); Обах – Лондонский торговец картинами.


[Закрыть]

Берневаль-сюр-мер

24 августа 1897 г.

Мой дорогой Уилл! Я сделал это, конечно же, только как одолжение Вам. Имени моего указывать не нужно, и я не прошу никакого гонорара. Итак, я сделал это для Вас, но моя работа, как работа всякого художника, est à prendre ou à laisser [75]75
  Может быть либо целиком принята, либо целиком отвергнута (франц.).


[Закрыть]
. Не мог же я копаться в скверных фактах и входить в низменные детали. К примеру, я знаю, что Хенли редактировал «Нэшнл обсервер» и был критиком очень желчным, хотя в некоторых отношениях – достаточно трусливым. Я регулярно получаю «Нэшнл ревью», и у меня нет слов, чтобы описать, насколько этот журнал глуп и скучен. В человеке меня интересует только глубинная суть, а вовсе не внешние случайности, более или менее грязные.

Мои слова о том, что проза У. Э. X. – проза поэта, были незаслуженным комплиментом. Его проза идет рывками, судорожно, и ему не по плечу изысканная архитектура длинной фразы, раскрывающейся, как дивный цветок; написал же я это только ради симметрии. «Его стихи – прекрасные стихи прозаика» – это относится к лучшему из созданного Хенли, «Больничным стихам», написанным верлибром, а верлибр есть проза. Деля стихотворение на строки, автор задает ритм и приглашает читателя этому ритму следовать. Но единственный предмет его забот – литература. Поэзия не выше прозы, и проза не выше поэзии. Говоря о поэзии и прозе, мы имеем в виду чисто технические особенности словесной музыки – можно сказать, ее мелодию и гармонический строй, – хотя это вовсе не взаимоисключающие термины; разумеется, я вознес Хенли незаслуженно высоко, сказав, что его проза – прекрасная проза поэта, но вторая половина той фразы неявным образом отдает дань его верлибрам, которые У. Э. X., если бы у него осталась хоть капля критического чутья, должен был бы оценить первый! Вы, судя по всему, не поняли, что я хотел сказать. Малларме бы понял. Но дело не в этом. Все мы падки на пошлые панегирики, но У. Э. X. заслуживает скорее длинного перечня его литературных неудач, снабженных датами.

Я все еще здесь, хотя ветер дует немилосердно. На стенах у меня висят Ваши прелестные литографии, и Вам приятно будет узнать, что я не предлагаю Вам их переделать, хоть я и не издатель «доходных серий».

Рад был узнать, что Монтичелли продан, хотя Обах не пишет, за сколько. Завтра здесь будет Дэл Янг, и я скажу ему об этом. Похоже, он думает, что картину купил он. Разумеется, я ничего не знаю об обстоятельствах продажи.

В прошлый четверг Робби Россу пришлось вернуться в Англию, и я боюсь, в этом году он не сможет приехать снова.

Куда я сам подамся – не знаю. Чтобы делать ту работу, которую я хотел бы делать, у меня нет нужного запала и, боюсь, никогда уже не будет. Творческая энергия из меня выбита. К чему надрываться ради того, что принесло мне так мало радости, когда я это имел. Всегда Ваш

О. У.

176. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ {282}282
  Встреча в Руане, о которой пишет Уайльд, имела место 28–29 августа. В своей «Автобиографии» Дуглас вспоминал о ней: «Бедный Оскар заплакал, увидев меня на вокзале. Мы целый день бродили по городу, рука в руке, и были совершенно счастливы».


[Закрыть]

Кафе «Сюисс», Дьепп

Вторник, 7.30 [? 31 августа 1897 г.]

Милый, родной мой мальчик! Я получил твою телеграмму полчаса назад и пишу тебе эти строки только лишь для того, чтобы сказать, что быть с тобой – мой единственный шанс создать еще что-то прекрасное в литературе. Раньше все было иначе, но теперь это так, и я верю, что ты вдохнешь в меня ту энергию и ту радостную мощь, которыми питается искусство. Мое возвращение к тебе вызывает всеобщее бешенство, но что они понимают? Только с тобой я буду хоть на что-то способен. Возроди же мою разрушенную жизнь, и весь смысл нашей дружбы и любви станет для мира совершенно иным.

Как бы я хотел, чтобы после нашей встречи в Руане мы не расставались. А теперь между нами необозримая пропасть. Но мы ведь любим друг друга. Доброй ночи, мой милый. Всегда твой

Оскар


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю