Текст книги "Письма"

Автор книги: Оскар Уайльд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

198. РОБЕРТУ РОССУ (телеграмма) {298}298
  Констанс Уайльд скончалась в Генуе 7 апреля 1898 года в возрасте сорока лет. Похоронена там же на протестантском кладбище.


[Закрыть]

Париж

[Почтовый штемпель – 12 апреля 1898 г.]

Констанс умерла. Приезжай завтра и остановись в моем отеле. Я в великом горе.

Оскар

199. КАРЛОСУ БЛЭККЕРУ

[Париж]

[12 или 13 апреля 1898 г.]

Мой дорогой Карлос! Это воистину ужасно. Я места себе не нахожу. Если бы мы только встретились, если бы поцеловались.

Поздно. Как жестока жизнь. Как мило с Вашей стороны, что Вы сразу приехали.

Я покинул свою комнату, потому что страшусь оставаться один. Всегда Ваш

Оскар

200. РОБЕРТУ РОССУ

Вторник [конец апреля? 1898 г.]

Дражайший Робби, идея «Баллады» осенила меня, когда я сидел на скамье подсудимых в ожидании приговора. Бози не следует приписывать ее себе.

Я очень несчастен. Всегда твой

Оскар

201. РОБЕРТУ РОССУ

[Париж]

Воскресенье [8 мая 1898 г.]

Дорогой мой Робби, надо что-то предпринять. В пятницу и субботу я сидел без гроша и не мог выйти из комнаты, а поскольку в отеле подают только завтрак, я два дня оставался без обеда. Перевод за следующий квартал должен прийти 18 мая – в этот день они начали платить и всегда платили вперед. Ноябрьские деньги были удержаны, но в феврале перевод от жены я получил, следующий надо ждать 18 мая.

Как бы то ни было, я бы хотел, чтобы всегда впредь деньги шли через тебя; и не мог бы ты найти кого-нибудь, кто ссудил бы мне денег, с тем чтобы после очередной выплаты ты просто передал ему чек?

Прилагаю бумагу, которая должна сойти за официальную расписку. Сужу исключительно по уродству стиля. Вооружившись этим, ты, дорогой Робби, непременно добудешь мне по меньшей мере 30 фунтов, если не все 38 ф. 10 ш. Нужда и горести совершенно выбили меня из колеи, и к тому же я перенес операцию на горле, за которую еще не уплачено. Всегда твой

Оскар

202. РОБЕРТУ РОССУ {299}299
  Никол, Джон Прингл – сын профессора английской литературы в Глазго в 1861–1889 гг. Джона Никола (1833–1894), являвшегося на протяжении многих лет ближайшим другом Суинберна.


[Закрыть]

Отель «Эльзас», улица де Боз-Ар

[Август 1898 г.]

Дорогой Робби, где ты? Чек благополучно прибыл, но так как во всем департаменте, где я находился (Сена-и-Уаза), не нашлось ни пера, ни чернил, я не мог подтвердить получение.

Я ездил туда с Ротенстайном и Кондером. Оба были ко мне очень добры. Сена прелестна, особенно ее чудные затоны с нависшими над водой ивами и тополями, с водяными лилиями и бирюзовыми зимородками. Я купался два раза в день и проводил большую часть времени в лодке за веслами. Там был еще сын профессора из Глазго по фамилии Никол – славный юноша, но малость помешанный. Так как он не может ни думать, ни разговаривать, он вместо этого постоянно декламирует куски из «Стихов и баллад» Суинберна – хорошая находка, между прочим.

Разрешишь ли ты мне посвятить тебе «Как важно быть серьезным»? Мне так приятно было бы увидеть на чистой странице твое имя и фамилию – или хотя бы инициалы. А кто за ними кроется, расскажут публике вечерние газеты – об этом можно позаботиться. Всегда твой

Оскар

203. ЛЕОНАРДУ СМИЗЕРСУ

[Почтовый штемпель – 1 декабря 1898 г.]

Дорогой Смизерс, возвращаю Вам корректуру. Не посмотрите ли Вы, как называют Чезюбла во 2-м акте – Чезюбл или доктор Чезюбл? Если «доктор Чезюбл», то так он должен стоять и в списке действующих лиц. Обложку сделает Шеннон.

Если Вы не общаетесь с Александером, тогда попросите кого-нибудь из Ваших сотрудников посмотреть «Эру» за февраль 1895 г. (около 14 февраля) – все действующие лица и исполнители там перечислены. Я имею в виду газету «Эра», где должна быть и дата премьеры.

Шеннон пришлет Вам через несколько дней эскиз обложки. На переплет пойдет все та же превосходная материя.

Название пьесы – «Как важно быть серьезным. Легкомысленная комедия для серьезных людей». Мне кажется, для титульного листа это не слишком длинно. Вы должны еще добавить: «автора «Веера леди Уиндермир».

Париж уж совсем зимний, и я не стал возвращаться на Мулен Руж. Насколько я знаю, у мисс д'Ор нет внука. Всегда Ваш

О. У.

204. ЛЬЮИСУ УИЛКИНСОНУ {300}300
  Уилкинсон, Льюис Амфревилл (1881–1966) – английский писатель-романист, выступавший под псевдонимом Льюис Марло. Его переписка с Уайльдом началась в 1898 году, когда он, будучи школьником, обратился к Уайльду за разрешением инсценировать «Портрет Дориана Грея». Впоследствии написал книгу «Семь друзей», в которой цитирует многие из писем Уайльда к нему.


[Закрыть]

Отель «Эльзас»

[Почтовый штемпель – 14 декабря 1898 г.]

Дорогой мистер Уилкинсон! Конечно же, Вы можете инсценировать мой роман, но расскажите, пожалуйста, кто писал инсценировку – Вы или кто-то другой? И как построена пьеса?

Кто играет Дориана Грея? Он должен быть красив.

Мой труд – в Ваших руках, и я надеюсь, что Ваше художественное чутье поможет Вам создать пьесу, не лишенную красоты и изящества.

Вы можете сыграть ее четыре раза, и, если о Ваших спектаклях будут упоминания в газетах, пожалуйста, пришлите их мне.

Ваше летнее письмо доставило мне большое удовольствие. Прошу Вас, расскажите о себе все. Кто Вы? Чем занимаетесь или собираетесь заниматься? Вышлите мне свою фотографию.

Пишите мне по вышеуказанному адресу на имя Себастьяна Мельмота– позже я объясню Вам происхождение этого псевдонима. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

205. ЛЕОНАРДУ СМИЗЕРСУ {301}301
  Имеется в виду издание комедии Бена Джонсона (1572–1637), осуществленное Смизерсом с иллюстрациями Бердслея и с панегириком Росса в его честь. Тираж книги был всего сто экземпляров.
  Поллит, Герберт Чарльз (1871–1942) – один из корреспондентов Уайльда, собиратель рисунков Бердслея, которые он покупал у Смизерса.


[Закрыть]

Отель де Бэн, Напуль, Канн

[Приблизительно 28 декабря 1898 г.]

Дорогой Смизерс, сообщите же что-нибудь о моей пьесе: когда она выйдет и все остальное.

Не пришлете ли Вы мне «Вольпоне», если не жалко расстаться с одним экземпляром. Я изумился, не получив этой книги, то же самое и Робби Росс. Хочу посмотреть, как у него получаются панегирики. Если они не уступают его критике, значит, они просто превосходны, как превосходно все, что он пишет. Я вечно стыжу его за праздность, но это относится только к утренним его часам.

«Кроникл» приходит нерегулярно, как правило, по два номера в одной бандероли. Номера за прошлые понедельник и вторник я еще не получил – полагаю, они пропали во время шторма в Ла-Манше. Но поскольку «Кроникл» имеет странную привычку не сочинять новостей, считаю, что эти два номера я уже прочитал.

Жду от Вас несколько обычных титульных листов для подарочных экземпляров. И прошу также сообщить, сколько книг мне причитается с каждого переиздания.

Жизнь я веду очень правильную, что мне совсем не по нраву. В здешних сосновых рощах замечается печальное отсутствие фавнов, а если и живет где-нибудь в море Протей, то он прикидывается почтенным членом парламента. А как Поллит? Он прислал мне две фотографии: на одной он белокурый, на другой темноволосый и на обеих совсем разный. Какой же он на самом деле? Всегда Ваш

Оскар

206. РОБЕРТУ РОССУ {302}302
  Меллор, Гарольд (1868–1925) – англичанин, сын владельца хлопкопрядильной фабрики в Болтоне, оставившего ему после смерти крупное состояние. Почти всю жизнь прожил за границей. Умер, покончив с собой на своей вилле в Каннах.
  Отрывки из будущей книги Фрэнка Харриса «Шекспир как человек» (1909) выходили с марта по декабрь 1898 года в «Сатердей ревью» под общим заголовком «Подлинный Шекспир: эссе в жанре реалистической критики».


[Закрыть]

Напуль

2 февраля 1899 г.

Дорогой мой Робби! Чек благополучно прибыл, спасибо. Твой рассказ о Генри Джеймсе изрядно позабавил Фрэнка Харриса – это великолепная глава для твоих будущих воспоминаний.

Сегодня первый раз идет дождь – погода прямо ирландская. Вчера был восхитительный день. Я ездил в Канн смотреть «Bataille des Fleurs» [86]86
  Бой цветов (франц.).


[Закрыть]. В самом прелестном экипаже – сплошь желтые розы, а лошадиные сбруи украшены фиалками – сидел старик порочного вида, явно англичанин; на козлах, рядом с кучером, возвышался его слуга, очень красивый юноша, весь увитый цветами. «Императорский, нероновский Рим», – прошептал я.

Я надписал для Смизерса экземпляры пьесы, тебе – на японской бумаге. Смизерс покажет тебе список; дай мне знать, если я кого-нибудь обидел. Милый наш Мор Эйди, разумеется, получит подарочный экземпляр, и Реджи тоже.

Гарольд Меллор будет в Лондоне в конце месяца. Он едет туда купить мне галстуков. Я попросил его известить тебя о своем приезде. Он чудесный малый, очень образованный, хоть и говорит, что Литература не может адекватно выразить Жизнь. Это-то верно; но ведь произведение искусства вполне адекватно выражает Искусство, а больше ничего и не надо. Жизнь – это только мотив орнамента. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Фрэнк Харрис сейчас наверху и громовым голосом рассуждает о Шекспире. Я добросовестно бездельничаю. Всегда твой

Оскар

207. РОБЕРТУ РОССУ {303}303
  На подаренном Россу экземпляре «Как важно быть серьезным» Уайльд написал: «Воплощению Совершенной Дружбы: Робби, имя которого я начертал на вратах этой скромной пьесы. Оскар. Февраль '99».
  Седжер, Хорас (1853–1917) – английский театральный менеджер, которому Уайльд продал авторские права на пьесу «Мистер и миссис Дэвентри» (см. комментарий к письму 122).


[Закрыть]

Глан, кантон Во, Швейцария

[Приблизительно 1 марта 1899 г.]

Дорогой мой Робби! Спасибо за очаровательное письмо, которое вчера поджидало меня здесь, когда я приехал из Генуи.

Вид твоего имени на чистой странице моей книги несказанно меня радует. Жаль только, я не могу посвятить тебе нечто более прекрасное и значительное – но и здесь есть кое-какие забавные места, и по тону и настроению пьеса получилась светлой и радостной.

Я ездил в Геную, чтобы побывать на могиле Констанс. Могила мне понравилась – мраморный крест с красивым мозаичным узором в виде листьев плюща. Кладбище напоминает сад и расположено у подножия живописных холмов, которые постепенно переходят в горы, опоясывающие Геную. Невыносимо тяжело было увидеть ее имя, высеченное на камне, – фамилия, данная ей мною, конечно, не упомянута – просто «Констанс-Мэри, дочь Хораса Ллойда, адвоката» и строфа из «Откровения». Я положил на могилу букет цветов. Я был потрясен до глубины души – но меня не оставляло сознание бесполезности всех сожалений. Ничто не могло произойти иначе, и Жизнь – страшная вещь.

Мы живем в прелестном домике на берегу Женевского озера с видом на снежные вершины и холмы Савойи. Женева – в получасе езды по железной дороге. Приезжай к нам в любое время. Говорят, в апреле здесь чудно – все утопает в цветах.

Готовит нам итальянская кухарка, а прислуживает за столом юноша по имени Эоло. Как рассказал в Специи Меллору отец Эоло, мальчика назвали так потому, что в ночь, когда он родился, был очень сильный ветер. Ну не прелестно ли – дать ребенку такое имя. Английский крестьянин промямлил бы: «Мы назвали его Джоном, сэр, потому что он родился в сенокос».

Анонс Седжера не содержит ни слова правды, и я за это очень на него зол. Чудовищно! Остается потребовать, чтобы пьеса шла анонимно. Иначе премьера превратится в кошмар: люди будут выискивать скрытый смысл в каждой фразе.

Собираюсь снова сесть на велосипед. Я никогда не забуду урок, который ты столь любезно мне дал; особенно хорошо помнит его моя нога.

Ответь поскорее. Не забыл ли я послать кому-нибудь экземпляр? Всегда твой

Оскар

208. ЛЕОНАРДУ СМИЗЕРСУ {304}304
  Имеется в виду пьеса «Идеальный муж», готовившаяся Смизерсом к публикации (вышла в свет в июле 1899 года).
  «Все ли надписанные мною авторские экземпляры разосланы?» – имеется в виду изданная Смизерсом в феврале 1899 года пьеса «Как важно быть серьезным».


[Закрыть]

Глан, Швейцария

Суббота [25 марта 1899 г.]

Мой дорогой Смизерс, большое спасибо за пять фунтов, которые прибыли очень вовремя. Ремарки, конечно, нужно давать курсивом.

Что касается самого текста, мне не очень нравится разрядка и совсем не нравится, когда курсивом набраны отдельные слова. Давайте для начала все же попробуем разрядку. А вообще во всем этом я полагаюсь на Вас.

Я получил очень хорошо перепечатанные 3-й и 4-й акты. Пошлю их Вам во вторник. Я в самом деле считаю, что это лучшая из моих пьес.

Всели надписанные мною авторские экземпляры разосланы? Похоже, что большинство отнеслось к ним с молчаливым ужасом или безразличием.

Мне нужно представить своих новых друзей. Я не нуждаюсь ни в каких рекомендациях, напротив, решительно возражаю против них. Надеюсь, Вы поможете мне в этом деле.

Меллор все так же скучен и невыносим. Я с трудом его терплю и хочу куда-нибудь удрать.

Достали ли Вы афишу с датой? Договорились ли с Шенноном? Cocottes в Глане нет. Слышал, что есть в Женеве, но договариваться нужно за шесть месяцев.

Даусон, надеюсь, получил свой экземпляр? Робби выглядит очень подавленным, заметно стало, что он канадец. Давали ли Вы ему читать рукопись? А как поживает Стрэнгман? Он-то свой экземпляр уже имеет? Его молчание на этот предмет весьма красноречиво. Всегда Ваш

Оскар

209. РОБЕРТУ РОССУ {305}305
  Реган, Ада (1860–1916) – американская актриса, жена драматурга и режиссера Огастина Дейли (1839–1899), представившего свою труппу (в том числе и Аду Реган) лондонской публике в 1884 году. Впервые он обратился к Уайльду с предложением написать для его театра пьесу в 1897 году.


[Закрыть]

Отель «Марсолье», улица Марсолье, Париж

Вторник [6 июня 1899 г.]

Мой дорогой Робби, спасибо за письмо. Смизерс еще не выслал чек. Он пишет, что сделает это после встречи с тобой.

Жара стоит адская. Мечтаю куда-нибудь убраться.

Вчера Бози пригласил меня поужинать в кафе де ля Пе, где я встретил Аду Реган и Огастина Дейли. Оба были очаровательны; она стала совсем седая. Я тут же заподозрил ее в том, что она выкрасила волосы в белый цвет. Ей это пришлось по душе. Они тоже просили меня что-нибудь для них написать.

Представь себе – я подружился с прелестным молодым американцем, исключенным из Гарварда за безнравственное поведение! Он очень красив и забавен. Всегда твой

Оскар

210. АДЕ РЕГАН {306}306
  Огастин Дейли скончался в Париже 7 июня 1899 года.


[Закрыть]

[Париж]

[8 июня 1899 г.]

Дорогая госпожа Реган, нет нужды говорить, что я был потрясен и расстроен, прочитав в утренних газетах об этой ужасной трагедии.

Его смерть – большая потеря для искусства и невосполнимая утрата для американского театра. Его эрудиция, безошибочное чутье, любовь к литературе и начитанность, его тонкое восприятие драмы как художественной формы – все это определило его особое место в искусстве. Все люди искусства скорбят о нем, потому что все они высоко ценили этого человека.

Боюсь даже представить себе, что означает эта потеря для Вас. Мы знаем, что он всю жизнь преклонялся перед Вашим талантом. В Вас он нашел существо, обладающее ярким воображением, личность волшебно-притягательную, которой доступны все виды сценического искусства, и это помогло ему воплотить свои замыслы. Ваши отношения были благородно товарищескими, и если смерть прервала их на время – это было под силу только ей.

Позвольте мне, дорогая и чудесная, еще раз выразить Вам наше искреннее сочувствие. Ваше горе находит отклик во многих сердцах. Мы будем с любовью хранить в памяти его имя. Вам же скажу: одно лишь искусство способно утешить художника. Никто не знает этого лучше, чем я. Ваш искренний друг и почитатель

Оскар Уайльд

211. ЛЬЮИСУ УИЛКИНСОНУ {307}307
  См. комментарий к письму 204.


[Закрыть]

Отель «Эльзас»

[Почтовый штемпель – 4 января 1900 г.]

Мой милый мальчик! Я очень рад, что Вы повстречались с моим австралийским другом, – он великолепный парень. Передайте ему от меня поклон.

Итак, Вы едете за границу. По-моему, это замечательная идея. В колледже Рэдли Вам уже нечему учиться, а вот колледж мог бы немало от Вас почерпнуть, что наверняка уже и сделал.

Моя гостиница Вам бы не понравилась. Я загнан в нее безденежьем. Это жуткая дыра – ни фона, ни настроения; единственная вещь во всей гостинице, на которую приятно посмотреть, – это Ваша фотография, но невозможно или, лучше сказать, негоже уподобляться Нарциссу, склонившись над фотографией; даже воде нельзя доверять; глаза любящего человека – вот единственное надежное зеркало.

Вы спрашиваете насчет «Мельмота». Конечно же, я не менял фамилии – это было бы ребячеством, поскольку в Париже меня знают не хуже, чем в Лондоне. Просто, чтобы почтальоны не хлопались в обморок, я иногда пишу на конвертах имя из любопытного романа, который написал мой двоюродный дед Мэтьюрин; в начале века этот роман стал частью движения к романтическому обновлению и, при всем своем несовершенстве, явил новое слово; во Франции и Германии его все еще читают, да и у нас его несколько лет назад переиздал Бентли. У меня он вызывает смех, но в свое время им зачитывалась вся Европа, и в Испании по сию пору по его мотивам ставятся спектакли. Жду Вашего ответа. Ваш неизменный друг

Оскар

212. РОБЕРТУ РОССУ {308}308
  За исключением последних восемнадцати слов, письмо написано рукой Мориса Гилберта, одного из наиболее преданных Уайльду людей в последние дни перед его кончиной. Никаких сведений о его дальнейшей судьбе не сохранилось.
  Алек – имеется в виду брат Роберта Росса.


[Закрыть]

Отель «Эльзас»

Среда [? 28 февраля 1900 г.]

Мой дорогой Робби! Как же я мог писать тебе последние три месяца, если я с прошлого понедельника прикован к постели? Я очень болен, и врач экспериментирует надо мной, как только может. Мое горло – раскаленная топка, голова – кипящий котел, нервы – клубок ядовитых змей. В общем, мы с тобой два сапога пара.

Морис – помнишь его? – по доброте своей пришел утешить меня, и я сказал, что разделю с ним все мои лекарства, – большего гостеприимства я сейчас оказать не могу. Мы оба в ужасе от того, что подозрения Бози на твой счет вполне подтвердились. В сочетании с твоим протестантским уклоном это делает тебя совершенно уникальнымчеловеком (я произнес Морису это слово по буквам, чтобы он не спутал его с другим словом, часто встречающимся в протестантской Библии) [87]87
  В английском языке слово unique (уникальный) сходно по звучанию с eunuch (евнух).


[Закрыть].

Мы с Алеком обедали один раз в компании Бози, другой раз вдвоем. Он был очень мил и любезен и сообщил мне крайне огорчительные новости о тебе. Я вижу, ты, как и я, сделался неврастеником. Я пребываю в этом состоянии уже четыре месяца – до полудня лежу пластом, не могу написать даже короткого письма. Меня пытаются лечить мышьяком и стрихнином, но без особого успеха, поскольку я вдобавок ко всему отравился мидиями; суди сам, какую изнуряющую и трагическую жизнь мне приходилось вести. Отравление мидиями – крайне неприятная штука: раздетый ты выглядишь как настоящий леопард. Умоляю тебя, никогда не ешь мидий.

Как только поправлюсь, напишу тебе подробное письмо; твоего письма с приглашением в Рим я так и не получил.

Премного благодарю за чек, но письмо твое воистину ужасно. С любовью, твой

Оскар

213. РОБЕРТУ РОССУ {309}309
  «Золотые лампады в зеленой ночи» – цитата из стихотворения английского поэта Эндрю Марвелла (1621–1678) «Бермуды».
  Фридрих II Гогенштауфен (1194–1250) – германский король и император Священной Римской империи, король Сицилии. В течение всей жизни вел ожесточенную борьбу с папской властью. Несколько раз был отлучен от церкви. В 1245 году созванным по инициативе папы Иннокентия IV Вселенским собором был низложен с престола. Фридрих был известен своим вольномыслием, в частности, в числе прочих прегрешений сторонники папской власти приписывали ему выражение «три обманщика», под которыми он будто бы подразумевал Моисея, Иисуса Христа и Магомета. Данте, поместивший Фридриха в шестой круг своего Ада, тем не менее утверждал, что именно при его дворе родилась итальянская поэзия (так называемая Сицилийская поэтическая школа). «а вчера…» – 15 апреля, день Пасхи; Грисселл, Хартвелл де ла Гард (1839–1907) – почетный камерарий при папском дворе с 1869 года, Уайльд впервые встретился с ним во время посещения Рима в 1877 году; «Его Святейшество» – папа Римский Лев XIII (1810–1903) (на Папском престоле с 1878 года).
  Легенда о Тангейзере очень занимала воображение Уайльда. Связанные с ней аллюзии встречаются и в «Балладе Редингской тюрьмы».
  «Гастон де Латур» – изданная посмертно (1896) книга Уолтера Патера. Однако епископ в красном облачении и красных перчатках на самом деле встречается у Патера в другой его работе: в одном из очерков, вошедших в сборник «Воображаемые портреты» (1887).


[Закрыть]

Через посредство компании «Кук и сын»,

Рим, площадь Испании

16 апреля [1900 г.]

Мой дорогой Робби, я совершенно не в состоянии писать. Но это не вина моя, а беда. Прямо какой-то паралич – cacoethes tacendi [88]88
  Жажда молчания (лат.).


[Закрыть]– такую вот форму приняло мое недомогание.

А путешествие было очень удачным. Палермо, где мы провели восемь дней, – прелестный город. Не имеющий себе равных по красоте расположения, он растрачивает дни в сладкой дремоте посреди «Золотой чаши» – роскошной долины меж двух морей. Лимонные рощи и апельсиновые сады в этом краю столь совершенны, что я вновь сделался прерафаэлитом и с содроганием вспоминаю бескрылых импрессионистов, чьи тусклые души и сумеречные мозги способны разродиться только мутью, заволакивающей «золотые лампады в зеленой ночи», которые доставили мне столько радости. Точность и изысканность детали, присущая истинным прерафаэлитам, есть компенсация за отсутствие движения; ведь из всех искусств только литература и музыка развиваются во времени.

И нигде, даже в Равенне, не видел я такой мозаики. В Палатинской капелле, от пола до купола сверкающей золотом, ты словно оказываешься посреди гигантских медовых сот, где смотришь на поющих ангелов, а смотреть на поющих ангелов или людей куда приятнее, чем слушать их пение. Вот почему великие художники всегда изображают ангелов с лютнями без струн, с флейтами без клапанов и со свирелями, заставить которые звучать невозможно.

Тебе, наверное, знаком маленький городок Монреале, с его собором и монастырями. Мы туда часто ездили, нашими cocchieri [89]89
  Возницами (лат).


[Закрыть]неизменно оказывались прелестные юноши с точеными лицами. Вот в ком видна порода, а вовсе не в сицилийских лошадях. Самыми любимыми у меня были Мануэле, Франческо и Сальваторе. Я был без ума от всех троих, но теперь вспоминаю только Мануэле.

Еще я завел большую дружбу с юным семинаристом, который живет прямо в городском соборе Палермо, – он и еще одиннадцать человек ютятся в крохотных кельях под самой крышей, как птицы небесные.

Каждый день он водил меня по всем закоулкам собора, и я взаправду вставал на колени перед огромным порфировым саркофагом, где покоится Фридрих Второй. Эту жуткую полированную громаду кроваво-красного цвета поддерживают львы, в которых чувствуется нечто общее с яростной натурой беспокойного императора. Первое время мой юный друг по имени Джузеппе Ловерде просвещал меня,но на третий день уже я взялся за его просвещение и, переиначивая по своему обыкновению историю, пустился в рассказы о Короле Королей, о его придворных и об ужасной книге, которой он не писал. Джузеппе пятнадцать лет, и он невероятно мил. Причина, по которой он связал свою судьбу с церковью, совершенно средневековая. Я спросил его, почему он решил стать clerico [90]90
  Низшим духовным лицом (устар. итал.).


[Закрыть],– и что же ты думаешь?

Вот его ответ: «Мой отец – повар, мы очень бедны, и у нас большая семья, и я подумал, что пусть в нашем домишке будет одним ртом меньше, потому что я хоть и худой, а ем много – прямо беда со мной».

Я сказал ему, что он может утешиться, ибо Господь ввергает людей в нищету, чтобы привести их к себе, а богатство он для этого почти никогда не использует. И Джузеппе утешился, а я подарил ему маленький молитвенник, очень милый, в котором куда больше картинок, чем молитв, – как раз то, что нужно Джузеппе, мальчику с прекрасными глазами. Вдобавок я осыпал его лирами и напророчил ему кардинальский сан, если он будет себя хорошо вести и помнить обо мне. Он сказал, что непременно будет помнить, и я этому верю – ведь я каждый день целовал его, укрывшись за высоким престолом.

В Неаполе мы задержались на три дня. Большинство моих тамошних друзей, как ты знаешь, сидят в кутузке, но я все же оживил кое-какие милые воспоминания и влюбился в одного морского бога, который по непонятной причине предпочел мореходную школу обществу Тритона.

В Рим мы приехали в Страстной четверг. В субботу Г. М. уехал в Глан, а вчера, к ужасу Грисселла и всей папской свиты, я возглавил ряды паломников в Ватикане и получил благословение Его Святейшества – благословение, которого они бы мне ни за что не дали.

Во всем своем великолепии он проплыл мимо меня на носилках: не существо из плоти и крови, а чистая белая душа, облаченная в белое, святой и художник в одном лице – небывалый случай в истории, если верить газетам.

Мне не с чем сравнить неповторимое изящество его движений, когда он приподнимался дать благословение, – за паломников не ручаюсь, но я его точно получил. Герберту Три непременно нужно увидеть папу. Это для Три единственный шанс.

Я был глубоко потрясен, и моя трость начала было расцветать и, без сомнения, расцвела бы, если бы у дверей часовни ее не забрал у меня Пиковый Валет. Этот странный запрет обязан своим происхождением, разумеется, Тангейзеру.

Тебе интересно, как я раздобыл билет? Конечно же, не обошлось без чуда. Я считал дело безнадежным и не предпринимал ровным счетом ничего. В субботу в пять часов вечера мы с Гарольдом пили чай в гостинице «Европа». Я преспокойно жевал кусок хлеба с маслом, как вдруг то ли человеческое существо, то ли иное создание в человеческом обличье и униформе гостиничного швейцара подошло ко мне и спросило, не хочу ли я увидеть папу в день Пасхи. Я смиренно склонил голову и сказал «Non sum dignus» [91]91
  Недостоин (лат.).


[Закрыть]или что-то в этом роде. И тут он вынул билет!

Если я еще скажу тебе, что он был сверхъестественно уродлив и что цена билета равнялась тридцати сребреникам, картина станет полной.

Не менее любопытно, что, когда бы я ни проходил мимо этой гостиницы – а такое случается очень часто, – я каждый раз натыкаюсь на этого субъекта. Медики называют подобные явления зрительными галлюцинациями. Но мы-то с тобой знаем, что это такое.

В конце дня в воскресенье я слушал вечерню в Латеранском соборе; музыка была замечательная, а под конец на балкон вышел епископ в красном облачении и красных перчатках – точь-в-точь такой, как у Патера в «Гастоне де Латуре», – и показал нам шкатулку с мощами. Над его смуглым лицом возвышалась желтая митра. Он выглядел по-средневековому зловеще и был исполнен такого же готического великолепия, как те епископы, что высечены на алтарях и порталах. Подумать только – было время, когда люди смеялись над жестами фигур на витражах! Да у духовного лица в облачении иных жестов и не бывает. Этот епископ, от которого я глаз не мог оторвать, наполнил меня ощущением великого реализма, заложенного в готическом искусстве. Ни готика, ни античность совершенно не знают позы. Позу изобрели посредственные портретисты, и первым из людей, кто принялся позировать, стал биржевой маклер, который с тех пор так и позирует не переставая.

Омеро много рассказывает о тебе – пожалуй, слишком много. Он смутно подозревает, что ты ему изменяешь, и твое скорое возвращение кажется ему маловероятным. Я не понял, что такое ты пишешь о нем на открытке. Что за неприятность он тебе доставил?

Я добавил к своей коллекции некоего Пьетро Бранка-д'Оро. Он смугл и мрачен, и я его очень люблю.

Посылаю тебе фотографию, сделанную в предпасхальное воскресенье в Палермо. Вышли мне какую-нибудь из своих, и люби меня крепко, и постарайся прочесть это письмо. Оно задаст тебе работы на неделю.

Сердечный привет твоей дорогой матери. Неизменно с тобой

Оскар