Текст книги "Энгус: первый воин"

Автор книги: Орландо Паис Фильо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

К этому времени Асготр был уже изрядно пьян и язык его сильно заплетался. Но от возможности, предоставленной ему Морским Волком, он аж подпрыгнул, обрадованный тем, что может привлечь внимание вождей к собственной персоне. Асготр был крупным мужчиной даже для норманна. Как и у всех русов, голова его была наголо выбрита, а на Теле вытатуированы всевозможные сказочные существа. Он еще раз хорошенько приложился к рогу с элем, сбросил с колен сидевшую там рабыню, что вызвало громкий хохот слушателей, и начал свою речь.

– На третий год после великого похода Торссона некоторые славянские племена, участвовавшие в той войне, попросили великого ярла Рюрика и его братьев Синеуса и Трувора править ими и установить в их стране порядок. Рюрик с братьями поселились вдоль Волги и получили под свое командование храбрых и опытных воинов. Согласившись на просьбу народа, они основали три царства, но скоро братья Синеус и Трувор умерли, и вся власть перешла к Рюрику, который обосновался в своей крепости на берегах Волги. Крепость эта получила название «нового города», или Новгорода, – пылко объяснял Асготр.

– Но зачем ты пришел сюда из столь далеких краев? Ведь в славянских землях у вас и без этого много городов. Чего ты хочешь здесь, среди земель, что завоевали мы, норманны? – вдруг спросил его один из норвежских военных вождей.

– На самом деле я посланник Рюрика, – объявил Асготр. – Я прибыл сюда, чтобы рассчитаться за старые долги. Когда-то Рюрик потерял у вас два корабля – они были ограблены морским червем, позорящим племя русов, – человеком по имени Сван. Эта тварь похитила и лучшую рабыню Рюрика, Мур, которую подарил ему в знак своей дружбы легендарный Огреб по прозвищу Железный Кулак. И теперь Рюрик послал на поиски этой проклятой гадины уже четыре корабля. И вот мы здесь. И мы найдем его и устроим праведный суд, а тот, кто поможет поймать нам этого предателя, заслужит вечную благодарность от короля Рюрика Новгородского.

При этих словах Асготра отец, казалось, окаменел. Потом по его телу пробежала мучительная судорога, и глаза вспыхнули огнем ярости. Но он не выдал себя ни жестом, ни словом, а Хальфдан, желая скрыть свое знакомство со Сваном и опасаясь какой-нибудь выходки со стороны Морского Волка, поспешил сменить тему.

– А расскажи-ка ты нам теперь о захвате Миклагарда [10]10
  Царьград, или Константинополь; ныне Стамбул.


[Закрыть]! – попросил он.

Остальные же ярлы, уже и так достаточно пьяные, быстро забыли про Свана и захлопали, поддерживая просьбу Хальфдана. Отец же не стал настаивать на продолжении рассказа о Рюрике, словно и не слышал его. Сам рус, казалось, тоже забыл о Сване и пытался изо всех сил удержать равновесие, чтобы поведать историю о взятии Миклагарда. Наконец он как-то устроился и гордо приготовился рассказать историю храбрости и мужества об осаде самой мощной крепости в мире, столицы Византийской империи. Однако прежде он еще раз приложился к рогу, чтобы промочить горло, и только после этого начал рассказ о своих приключениях.

– Десять лет назад племя русов собралось в Витахольме, в крепости Вытечев, что означает «знак огня». Наше намерение было дерзким и доселе неслыханным: мы собирались завоевать Миклагард, богатейший город, о котором все слышали. Там когда-то обосновались римские императоры, принеся с собой все богатства Рима. И вот, отплыв от города Вытечева, мы за шесть недель спустились по реке Днепр, презирая все опасности, которые поджидали нас на каждом шагу путешествия. На пути нам пришлось преодолеть каменные преграды – пороги – и проскочить семь огромных водопадов. После первых трех мы вынуждены были остановиться, ибо четвертый, что был впереди, «вечно дикий» Айфор, заставил нас вытащить ладьи на берег и волочить их. Мы выставили охрану, поскольку земля вокруг принадлежала печенегам – самому ужасному племени в округе, которое нещадно грабило всех путешественников. Мы сняли поклажу с лодок, связали рабов и отправили их берегом тащить суда до самого водопада. Там мы снова нагрузили ладьи и беспрепятственно добрались до устья, где поставили мачты и подняли паруса. Черным морем мы и добрались до Миклагарда.

– И каков же был ваш флот? – заинтересованно спросил Айвар.

– Великий город атаковали сто ладей, – спокойно ответил Асготр. По залу пробежал ропот удивления. Величина армады поразила всех, а больше всего самого Айвара, который вдруг почувствовал во флоте русов угрозу своему всевластному правлению. Он вздрогнул всем телом, ибо понял, что если русы узнают, что он скрывает Свана, то обретет в их лице непримиримых противников. А война против Рюрика будет смертельной для того, кто, как он, намеревался стать королем всего острова Британия.

Но Асготр, не обращая внимания на то, что многие его уже не слушали, продолжал свой рассказ о храбрости и отваге, которые выказали русы при взятии Миклагарда.

– Удача была на нашей стороне, – гордо вещал он. – Мы сумели напасть на город именно тогда, когда император отплыл со своим флотом воевать против арабов на востоке, оставив город беззащитным и открытым. Мы штурмовали его десять дней подряд и забрали неслыханную добычу еще до возвращения императора.

Последние слова руса были встречены громом смеха.

Смеялись и ярлы Айвара, пытаясь скрыть то замешательство, которое Асготр, сам того не ведая, вызвал упоминанием об охоте русов за Сваном. Некоторые из них трусливо поглядывали в сторону Морского Волка, опасаясь, как бы он не сказал русу о дружбе Свана и Айвара. Но отец не сказал ничего и, как ни в чем не бывало, продолжал играть в шахматы с Хальфданом. Однако теперь он тем более не сводил глаз ни с него, ни с Айвара, приглядываясь к каждому их движению. И, разумеется, заметил, как Айвар осторожно подозвал к себе одного из воинов и прошептал тому что-то на ухо. Воин немедленно выскользнул из зала. Отец тут же вызвал к себе Ротгера и послал его вслед за посланцем Айвара Бесхребетного. Ротгер оказался более осторожным, и его ухода не заметил никто. Я встретился взглядом с отцом, и он улыбнулся мне одними глазами. Я понял, что время его мести пришло.

Когда назавтра на город спустилась ночь, Ротгер добрался до нашей удаленной от всех позиции на севере. Он пришел тайно, но в глазах его играл смех, говоривший о долгожданной победе. Я увидел, как в лице отца на мгновение блеснуло удовлетворение, хотя больше он не выказал чувств. Просто как-то сразу просветлел лицом.

– Где он? – спросил Морской Волк.

– Ты был прав, Волк! – ответил Ротгер. – Тот человек Айвара пошел, чтобы предупредить Свана о том, что за ним охотится рус. Я шел за посланником и обнаружил логово труса. Он в деревне к югу от Йорвика с несколькими рабами под охраной гвардии Айвара.

– Сколько их?

– Этот подонок не может защитить себя сам и нуждается, по крайней мере, в трех воинах, – охотно отвечал Ротгер, сияя восторгом победы. Морской Волк посмотрел на огонь, горевший в очаге, и на мгновение задумался, поглаживая свою рыжеватую бороду и лаская рукоять меча.

– Со мной пойдут Ротгер и Хагарт. Ты же, Сагарт, вновь остаешься за командира.

Я был обескуражен решением отца, поскольку ожидал, что уж меня-то он возьмет обязательно. И я собирался было запальчиво сказать об этом, как отец, сразу же все поняв, осадил меня строгим взглядом. Воспитанный как воин, я отступил безоговорочно. Но он, вопреки обыкновению, еще долго смотрел на меня и потом, отвернувшись, отдал короткий приказ:

– Пойдешь тоже!

И тогда я понял, что в тот момент, отнесясь ко мне как к воину, как к одному из них всех, как равный к равному, отец тоже поступил как воин – и это стало одним из драгоценнейших моментов в моей жизни.

Пока мы приближались к логову Свана, мне казалось, что происходит настоящая облава. Перед деревней несколько человек стояли на страже, из нее же доносились громкий хохот и пьяные выкрики; все предавались безделью и забавам. Мы шли тесной группой, пытаясь определить, где находятся рабы и где расположены воины Айвара. Его гвардия отдыхала, но Морской Волк настоял на том, что лучше всего будет напасть на них во время еды, поскольку и еды, и питья было всюду предостаточно, а наевшись и напившись, воины станут менее опасны. Я нашел это решение несколько странным, но Хагарт напомнил мне:

– Когда речь идет о нападении на гвардию Айвара, лучше принять все возможные предосторожности.

Наверное это был весьма разумный совет.

Мы подошли молча и медленно, и сразу же воины преградили нам дорогу.

– Кто вы? – спросил один из них. Второй же не стал ждать ответа, а вытащил меч и сразу бросился на Ротгера. Нападение было настолько стремительным, что у Ротгера не было времени даже на то, чтобы обнажить оружие. Он просто ловко увернулся от удара и только тогда сумел достать меч. И пока первый воин возвращал равновесие, нарушенное после мощного удара, поразившего пустоту, второй бросился на Ротгера, замахиваясь топором. Все это произошло в мгновение ока. Ротгер, приготовившись отразить удар топором, краем глаза следил за мечом первого воина. И в тот самый момент, когда воин с топором обрушил свое оружие на Ротгера, тот, что с мечом, уже снова замахнулся для удара. Но Ротгер успел за долю секунды перед ударом изловчиться и развернуться, описав своим телом круг, радиусом которого стало лезвие его меча, и этим движением не только свалил с ног воина с топором, но и задел по ребрам того, кто заносил меч для удара. В это время выбежали остальные. Некоторые из них действительно были пьяны. Из дома врассыпную, словно кролики от лисы, побежали голые и полуголые женщины. Воины еще успели увидеть мастерский прием Ротгера, и никто больше не преграждал нам дорогу. Мы беспрепятственно вошли внутрь. Долго искать Свана не пришлось: он сам вышел нам навстречу. Привлеченный шумом схватки, он выполз из своей норы, любопытный, как младенец.

– Морской Волк! – крикнул он, вдруг увидев отца.

– Да, Сван. Я же сказал тебе, что мы еще увидимся. Надеюсь, ты помнишь, что я обещал забрать у тебя браслеты Ранда Ларсена, – и вот я пришел за ними.

Сван Виг побледнел, как смерть. Он понял, что его время пришло, но все никак не мог стереть с лица блудливую усмешку.

– Эге, Морской Волк! Ты всегда умудряешься найти себе рабынь погаже! Но уж хуже твоей вонючей скоттки, с которой ты смешал свою кровь, и придумать нельзя! – рассмеялся он. Услышав такие слова, я, как стрела, метнулся к негодяю.

– Остановись, Энгус! – приказал отец. – Сван мой. И только я снесу с плеч его поганую голову.

– Ха-ха-ха, но пока я все еще жив, Морской Волк. А ты не первый, кто хотел снести мою голову, и ты будешь не последним, кто в погоне за ней потеряет свою, – начал угрожать отцу Сван.

Волк вытащил меч и медленно сделал шаг к Свану.

– А когда я покончу с тобой, – зашипел предатель, – я по капле выпущу кровь из твоего сына. У щенка хороший вкус. Осбурга оказалась воистину лакомым кусочком. Слышишь, ты, я получил немало удовольствия от твоей девочки, а потом получил за нее немало денег!

Эти слова поразили меня в самое сердце. Осбурга исчезла действительно одновременно со Сваном, и теперь все стало ясно: это он украл ее. Украл, насладился и продал. Морской Волк знал, что девушка стала для меня большим, чем просто военная добыча. Он видел, как ее исчезновение расстроило меня. Тут Сван тоже достал меч и сошел с крыльца. Он был заметно пьян, и это вдруг смутило отца. Он заглянул прямо в глаза юту, и тот задрожал, ощутив в этом взгляде дуновение валькирий. Волосы его зашевелились и поднялись дыбом. Он понял, что час смерти настал. Но все же он стал защищаться, подставляя под удары отца щит, который, впрочем, был быстро разбит. Тогда он притворился усталым и не способным ни на что, надеясь, что отец станет сражаться более беспечно. Но Волк разглядел эту ловушку и удвоил внимание. Будучи трусом, Сван, однако, прекрасно владел мечом и ловко отражал отцовские удары. Бой продолжался. Конечно, все преимущества были на стороне отца, но Сван защищался довольно удачно. И все же через некоторое время рус начал выказывать признаки настоящей усталости, что позволило Волку использовать слабость противника и обрушить на него целый град ударов. Одним из них Сван оказался ранен – и таким образом предатель попал в полное распоряжение отца. Морской Волк на мгновение остановился и снова посмотрел в глаза руса. Тот вернул взгляд, но связь между двумя противниками была рассечена лезвием отцовского меча. Она длилась всего несколько секунд, и затем… голова Свана упала на землю с глухим стуком, прозвучавшим в ушах отца божественной музыкой.

Два дня спустя был устроен очередной пир. Айвар, Хальфдан и остальные ярлы всячески старались ублаготворить Асготра и его воинов, стремясь отвлечь их внимание от настоящей причины, которая привела русов в Британию. Мы с Сагартом тоже присутствовали и следили за каждым движением Айвара и Хальфдана. Пир начался уже давно, и все разговаривали громкими пьяными голосами, стараясь перекричать друг друга. Но вот неожиданно, когда никто не мог ничего даже подозревать, в зале появился Морской Волк в сопровождении Ротгера и Хагарта. Волк вошел резко, прервав разом все разговоры, остановился и швырнул прямо по накрытому столу голову Свана Вига.

– Асготр, можешь считать это подарком русам и королю Рюрику, – громко сказал он. – Сван был подлецом и трусом, который не заслужил жизни воина.

Гробовая тишина повисла в зале. Айвар и Хальфдан обменялись удивленными взглядами, все остальные ярлы тоже едва не раскрыли рты. Только на лицах воинов Ранда Ларсена появились улыбки. Первым тишину нарушил Асготр.

– Сван?! – пробормотал он, не веря своим пьяным глазам.

– В нашем войске у него были союзники, причем из самых сильнейших, – спокойно ответил Морской Волк, глядя прямо в глаза Айвару. – Но теперь это уже не имеет значения, – добавил он, по-прежнему не сводя глаз с норманна. – Он заплатил свой долг, и теперь я могу спокойно надеть браслеты Ранда Ларсена.

Ярл русов из этих слов понял лишь то, что проклятый Сван успел нажить себе врагов и в стане викингов.

– Я чрезвычайно признателен тебе, Морской Волк, – качнулся он. – Я и мои люди высоко ценим твой замечательный поступок и предлагаем тебе вечный союз короля Рюрика.

Слова руса крайне насторожили Айвара и Хальфдана, и отец это заметил. Он знал, что поймал братьев, и что они неизбежно отомстят ему. В принципе, у них имелось две возможности избежать войны с могущественным конунгом русов: попытаться выразить свой нейтралитет, не обратив внимания на поступок Морского Волка, и тем самым дать понять, что они не имели к укрывательству Свана никакого отношения, – или устранить нас, людей из Кайта, а также наших союзников – вестфолдов и русов. Морской Волк был почти уверен, что они выберут первый вариант, и, действительно, поначалу они так и сделали, всячески выказывая свое удовлетворение, что король Рюрик добился того, чего так давно хотел. Однако закончилось все совершенно по-иному. И хотя отец наблюдал за братьями во все глаза, их злодейство оказалось худшим, чем мог предположить даже его могучий ум. Оно обрушилось на нас, даже не подозревавших о возможности такого грязного предательства, столь быстро и с такой страшной силой, как поражает человека удар молнии.

Я как раз собрался идти за провиантом для нашего отряда на городские склады, когда перед нами возник Асготр со своими людьми. Он явно спешил и стоял теперь едва переводя дыхание.

– Что случилось, Морской Волк? Зачем ты звал меня? – сразу же обратился он к отцу.

– Что? – не понял отец. – Я не посылал к тебе никого.

– Но как же… – Асготр растерялся.

– Так что же случилось, скажи, – настаивал Волк.

– Некий посланец просил меня прийти на твои позиции со всем моим отрядом и как можно скорее. И еще он сказал, что ты нуждаешься в помощи и просишь прибыть именно нас.

Морской Волк мгновенно понял, что это ловушка.

– Смыкайте ряды, живо! Сейчас на нас нападут! Попытайтесь арьергардом сбить ограждение и приготовьтесь к отступлению! – без колебаний приказал он. Опасность действительно висела в воздухе, как тяжелая туча, готовая пролиться дождем, и все побежали на свои позиции. Еще через несколько секунд, и в самом деле, вся площадь перед домами, в которых квартировали наши, оказалась заполнена людьми Айвара и Хальфдана. Они быстро оцепили нас, загнав в угол укрепления. На каждого из нас приходилось, по крайней мере, по тридцать воинов противника, но мы находились на самой верхушке холма. Это, а также еще и некоторое замешательство противника, не знавшего, когда именно атаковать нас, дало Морскому Волку небольшое временное преимущество, и наш арьергард сбил часть ограды, открывая возможность к отступлению. Волк крикнул, чтобы все бежали в пролом и уходили прочь из города.

– Собирайтесь в отряды! – командовал он. – Сагарт, Энгус, держитесь вместе! Асготр, раздели своих на три небольших отряда!

Мы побежали прочь из города, и сейчас главная задача отца заключалась в том, чтобы рассредоточить нас на совсем небольшие группы, разбивая таким образом силы преследователей. Вестфолды последовали нашему примеру.

Действуя таким образом, мы дробили силы врага, который не знал, за кем первым броситься в погоню и атаковать ли сначала Волка или напасть на вестфолдов, которые растерялись и стали бы первой легкой добычей. Русов же и вообще нельзя было выпускать. Все это создавало неразбериху и сумятицу. Братья принялись спорить друг с другом и таким образом упустили командование.

– Тем, кому удастся выжить, приказываю собраться там, где старая стена Адриана выходит прямо к морю, – прокричал Морской Волк, по-прежнему понуждая людей держаться небольшими группами. Отцу помогал Ротгер. Помню, что больше всего меня поразило в тот момент крайне мужественное поведение Ларса, который возглавил оборону левого нашего фланга. Огромный берсеркер был прекрасной мишенью, но одновременно и надежным препятствием, так что вместе с ловким Ротгером и мужественным Морским Волком они сумели поставить противнику надежный заслон. Даже издалека я различал замешательство или даже, можно сказать, испуг Айвара, поскольку сейчас ему приходилось сражаться с лучшими воинами армии. Теперь поле битвы представляло собой множество небольших групп, возглавляемых военными вождями, и хотя я предвидел предстоящую ужасную резню, пока зрелище было даже красивым. Повсюду раздавался лязг клинков, крики раненых и стоны умирающих, в воздухе стоял тяжелый запах крови, а над всем этим бушевала ярость людей, решивших во что бы то ни стало оставаться в живых. Отец и Ротгер даже продвинулись немного вперед, чтобы дать нам возможность отойти. Они стояли неприступно, как два разозленных медведя, сражаясь одновременно с шестью – семью противниками, защищая каждую пядь земли. Воины Айвара и Хальфдана нападали весьма осторожно, ибо никому не хотелось бесславно умереть под ударами врага, известного своим мастерством. Отец и Ротгер разили врага сильнее, чем может косить его чума, и их мужество, праведная злость и уменье владеть любым оружием, казалось, делали их бессмертными. Было такое впечатление, будто сами великие боги, Один и Тор, спустились с Асгарда и сражаются в наших рядах. Да, без сомнения, даже боги могли бы гордиться, видя таких воинов. Я бросился к ним, но Хагарт остановил меня и потащил в пролом. Приказ отца был ясен, и Хагарт, как настоящий воин, не мог ему не повиноваться. Я обернулся в последний раз и увидел, как два вождя молниеносными ударами своих мечей крошат противников в куски, окропляя их собственной кровью. После этого я почти кубарем скатился вниз по грязному холму.

Мы с Хагартом спустились и с легкостью перебрались через ров, но едва мы побежали к лесу, располагавшемуся неподалеку от Йорвика, с левого фланга появилась кавалерия, отсекая нам путь к спасению.

– Смотри, как я делаю, Энгус! – крикнул Хагарт, и тут же показал мне прием. Он остановился перед всадником, вызывая его на бой, и тот послушно устремился вперед, занося готовый для удара меч. Но Хагарт за секунду перед ударом перепрыгнул на другую сторону перед лошадью и оказался недосягаемым для удара. А еще через секунду он сам нанес удар в незащищенный бок всадника. Тот мгновенно вылетел из седла. Хагарт тут же вспрыгнул на его лошадь и помчался ко мне, стараясь прикрыть меня. Теперь настал мой черед повторить трюк, и я покорно представился легкой добычей для следующего атакующего всадника. Тот быстро мчался ко мне, и я сделал все, как делал Хагарт. Но, вероятно, из-за неопытности, я чуть-чуть запоздал с прыжком, и потому лошадь ударила меня копытом по плечу, из-за чего я грохнулся на землю. Когда же я поднялся, дрожа от боли, всадник уже развернул лошадь и приготовился к новому нападению. Но тут на него обрушился Хагарт, послышался звон мечей, лошади заплясали в смертельном танце, тоже возбужденные битвой, как бывают возбуждены дракой псы. Хагарт носился вокруг противника, нанося ему град ударов, и наконец ранил его в руку. Всадник на какое-то время отвлекся, поглощенный своей раной, в результате чего она оказалась для него смертельной, потому что в этот момент Хагарт объехал его сзади и, сам не получив ни царапины, срубил ему голову. Я быстро вскочил на освободившуюся лошадь, и мы поскакали к лесу. Всадники Айвара не бросились за нами в погоню, поскольку у них было много более легкой добычи в виде наших пеших. Однако один из кавалеристов все же выскочил наперерез мне. Его успел остановить Хагарт.

– К лесу, Энгус! Не останавливайся! – крикнул он прежде, чем голос заглушил лязг мечей.

Я добрался до опушки леса, нырнул в густые заросли кустарника и мчался до тех пор, пока лес не стал настолько густым, что пробраться сквозь него было можно только прорубая себе путь топором. И я вдруг понял, что остался совсем один. Я оставил всех своих товарищей, я оставил Хагарта! Плечо начинало ныть все больше. Может быть, боль усиливалась еще и потому, что я был совершенно подавлен. Я был теперь предоставлен лишь сам себе, и больше не существовало приказаний, которым следовало подчиняться. Теперь я сам отвечал за все мои поступки, как правильные, так и дурные. Подумав немного, я решил во что бы то ни стало добраться до условленного места встречи, руководствуясь своим собственным чувством пространства. Я понимал также, что при этом мне еще предстояло сбить врага со следа, а кроме того, залечить свою рану без чьей-либо помощи. Словом, мне надо было выжить – и сделать это в полном одиночестве. Я поглядел на густые кусты, скрывавшие меня, словно хотел увидеть в них свою судьбу, но, конечно, ничего не увидел. Поначалу я долго стоял, будто глухой и слепой, пока не полил дождь. Через пару минут ледяные струи дождя покрыли меня, лошадь и лес непроницаемым покрывалом, таким простым проявлением жизни смыв все мои страхи. Мир не умер; ничто не могло заставить дождь перестать идти, а листья – падать с деревьев. И каким-то образом эти потоки успокоили меня, дав силы двигаться дальше, и в то же время помогая скрывать мои слезы, разделяя со мной горе. Ничто в мире не исчезает и не останавливается. Я тоже не должен останавливаться и не должен терять мужества. Я должен смело смотреть в лицо всем опасностям и препятствиям до тех пор, пока не исполню все, предначертанное судьбой, какой бы она ни оказалась. Это были прекрасные намерения, но вдруг я снова до боли ощутил свое одиночество. Небо нависало надо мной тяжелым свинцом, появившееся вдруг море стало серым, земля раскисла и превратилась в жижу – это сама природа рыдала над моими утратами, оплакивая Морского Волка, Хладнокровного, моего отца и военного вождя, который пал в неравной битве.

Я мог теперь утешать себя только тем, что его путь в Валгаллу был достоин короля. Но вместе с тем я знал, что теперь первой моей обязанностью является устроить ему пышные, достойные его доблести похороны, положить его вместе с любимой лошадью, собакой, рабынями и добычей, полученной в столь славных схватках на этой мужественной земле, на корабль, чтобы он мог достойно совершить свой последний путь к Одину. Но, увы, предательство Айвара сделало невозможной эту последнюю дань великому воину. Такое нельзя простить, и отныне я буду мстить, мстить всю жизнь – юношей, зрелым мужем, ярлом, и когда-нибудь эта месть свершится, и мой топор смоет кровавую обиду за предательское убийство отца.