Текст книги "Любовная лирика классических поэтов Востока"

Автор книги: Омар Хайям

Ибн Зайдун

(1003–1071)

Переводы Ю. Хазанова

* * *

 
Далекая, всю жизнь мою ты вобрала сполна —
И позабыла, кто твой раб, чей мир лишь ты одна;
 
 
Его забвенью предала и выжгла, как огнем,
И в сердце даже места нет для памяти о нем!..
 
 
Лишь по ночам порой блеснет надежды луч во сне —
Тогда я верю: счастья миг еще придет ко мне.
 

* * *

 
Как рассказать про горькое житье,
О радость и страдание мое?!
 
 
Пускай язык послужит мне письмом
И все откроет обо мне самом:
 
 
О том, что знает лишь один аллах —
Что нет удачи в жизни и в делах;
 
 
Потерян сон – он не идет ко мне,
И нет утехи в пище и вине…
 
 
Уйти хотел от суетного дня,
Но искушение сильней меня.
 
 
Как старец, юность вспомнивший свою,
Я перед солнцем – пред тобой – стою.
 
 
Но солнце это – под покровом туч…
А может, ты – луны полночный луч?
 

* * *

 
Увы, покинут я… Но не из неприязни
Любимая моя меня подвергла казни,
 
 
В лицо не бросив мне прямого обвиненья, —
А просто чтоб узнать предел долготерпенья.
 
 
Ей нравилось, что я приказа жду любого,
Что умереть готов, когда б сказала слово;
 
 
Меня благодарить она не прекращала
За то, что я прощал, – а ей всегда прощал я…
 
 
О ивовая ветвь! Газель моей пустыни!
Как сделать, чтоб она меня любила ныне?!
 
 
Награды ждет мое похвальное смиренье…
О, как завоевать ее благоволенье?..
 

* * *

 
Я вспомнил тебя во дворце аз-Захра —
Стояла прекрасного лета пора,
 
 
Был воздух прозрачен и нежен зефир, —
Несли они сердцу спасительный мир;
 
 
В саду серебрились, звенели ручьи —
Как будто упали браслеты твои;
 
 
Скользил по деревьям луч солнца косой,
Клонились цветы под обильной росой:
 
 
Как будто ко мне заглянули в глаза —
И вот и на них появилась слеза…
 
 
Раскрылась вдруг роза, свой сон поборя, —
Все ярче и ярче пылает заря.
 
 
И все здесь – как память о нашей любви,
Она неотвратно теснится в крови,
 
 
И сердцу от памяти той нелегко —
Ведь ты недоступна, ведь ты далеко!
 
 
Когда бы и вправду меня ветерок
К тебе отнести на мгновение мог,
 
 
Пред взором твоим встал бы я – молодой,
Но с бледным лицом, изнуренный бедой…
 
 
А если б меня перенес ветерок
В те дни, когда спал еще злобный мой рок,
 
 
И если б я встретился снова с тобой,
То был бы опять я доволен судьбой!
 
 
Ведь ты драгоценней каменьев любых —
Кто любит, находит блаженство без них.
 
 
Моя драгоценность, бесценная ты,
Недавно еще влюблены и чисты,
 
 
Друг с другом мы спорили в силе любви…
Ужель ты обеты забыла свои?..
 

* * *

 
Взошедшая в небе луна – это ты.
Как труден мой путь до твоей высоты!
 
 
Как я укоряю жестокость твою,
Но снова любовную песню пою,
 
 
И снова огонь раскален добела,
Хоть ты справедливой, увы, не была:
 
 
О да, я ошибку свершил без ума,
Но я принужден был – ты знаешь сама…
 
 
А разве и ты не свершила ее?
Прости же меня, принужденье мое!
 

* * *

 
Превратилась близость в отдаленность,
Теплоту сменила отчужденность,
 
 
Твоего присутствия лишенный,
Жду теперь я казни предрешенной!
 
 
О, поверь мне, в этот час прощальный
Ощутил бездонную печаль я,
 
 
Что сама не старится, а старит
И, взамен улыбок, слезы дарит…
 
 
Мы любви напиток пили оба.
Но кругом росла людская злоба,
 
 
К небесам мольбы врагов летели,
Нашу чашу отравить хотели.
 
 
И завистники не обманулись:
Мы в своем напитке захлебнулись,
 
 
И на землю рухнули стропила,
Что любовь нам некогда скрепила;
 
 
Порвались надежнейшие узы
И рассыпались, как с нитки бусы!
 
 
Но ведь были времена: разлуки
Не боялись ни сердца, ни руки;
 
 
А сейчас надеждою на встречу
Ни одно мгновенье не отмечу…
 
 
Знать хотел бы тот, кто и в несчастье
К недругам врагов не обращался, —
 
 
Получили ль повод для злорадства
Вы, нарушив душ святое братство?!
 
 
Мне разрыв казался страшным бредом;
Ты ушла – но я тебе лишь предан!
 
 
Ты ж врагам для своего позора
Так бездумно услаждаешь взоры…
 
 
После бури ведь покой бывает —
Почему ж тоска не убывает?
 
 
Даже днем не вижу я светила —
А с тобой светло и ночью было!
 
 
Ты была моим душистым миртом,
Лишь любовь владела целым миром;
 
 
Древо страсти к нам клонило ветви,
Мы срывали плод любви заветный…
 
 
Я не скрою, что твоя измена
Не избавила меня от плена,
 
 
И по-прежнему, клянусь аллахом,
Без тебя весь мир считаю прахом!
 
 
И не нужен друг или другая —
Твой, как прежде, раб я и слуга я!..
 
 
О, гроза! Лети в дворец тенистый,
Напои там влагой серебристой
 
 
Ту, кто в страсти не жалела пыла,
Кто вином любви меня поила,
 
 
И узнай, страдает ли в разлуке
Та, кто обрекла меня на муки!
 
 
Ветерок, лети и ты за ливнем —
От того, кто ею осчастливлен,
 
 
Передай привет для той, чье слово
К жизни бы меня вернуло снова!..
 
 
Так она нежна, что кожу ранят
Ей браслеты и златые ткани;
 
 
Так прекрасна – что всегда в короне
Видит ее взор мой покоренный;
 
 
Так светла, что на ее ланитах
Яркий свет созвездий знаменитых.
 
 
Не равны мы с ней происхожденьем —
Но любовь известна снисхожденьем…
 
 
Дивный сад, прохладный сад, в котором
Все плоды цвели под нашим взором!
 
 
О, пора прекрасная услады,
Что дарила сказочные клады!
 
 
О, блаженный час, когда надеждой
Укрывали тело, как одеждой,
 
 
И как знак божественного дара
Слышался мне плеск аль-Каусара!..
 
 
Вместо райских кущ теперь я вижу
Лишь колючки да зловонья жижу!
 
 
Что же делать, коль на этом свете
Мне тебя уж никогда не встретить?
 
 
Значит, так нам суждено судьбою —
Встретимся на небе мы с тобою…
 
 
Так храни же верность в отдаленье,
Пребывая под аллаха сенью!
 
 
Все равно я не смирюсь с разлукой —
Память о тебе тому порукой,
 
 
И тому залогом – сновиденья,
Что увижу нашей встречи день я!
 

* * *

 
Своего обета не нарушу:
Сердце я вложил в него и душу!
 
 
Никогда, в ночи или на дню,
Слову своему не изменю,
 
 
Что одна лишь ты, и только ты,
Стала воплощением мечты!
 
 
Пусть любовь твоя по силе страсти
Мне мою напомнит хоть отчасти.
 
 
Пусть в разлуке хоть одна лишь ночь
Будет также для тебя невмочь!..
 
 
Если жизнь потребуешь мою,
То скажу: «Возьми, я отдаю!
 
 
Для меня судьба была раба,
А теперь – в тебе моя судьба!»
 

* * *

 
Когда мне увидеть тебя не удел —
Хотя бы услышать тебя я хотел.
 
 
И если твой страж отвернется на миг, —
Чтоб взор твой ко мне пусть бы тайно приник!
 
 
Боюсь подозрений, боюсь клеветы:
Лишь втайне любовь сохраняет цветы.
 
 
Готов ожидания муки сносить —
Чтоб радость свершенья полнее вкусить.
 

* * *

 
Я радость шлю к тебе одной – летит она, как птица.
К тебе, всем судьбам вопреки, мое желанье мчится —
 
 
В воспоминаньях о тебе стихают все тревоги,
И видит взор душистый мирт, оазис у дороги…
 
 
Спокоен я, – хоть сердце ждет и жаждет перемены, —
Как путник, знающий: к ручью он выйдет непременно!
 
 
Дождусь, когда клеветники сомкнут уста и вежды, —
И упованье даст плоды, прекрасный плод надежды…
 
 
Но удивляться ль мне, что враг надежды все разрушил:
Твоя приязнь дала ему острейшее оружье!
 
 
О, если б ты узнала, в чем тоски моей причина
И что начертана судьбой мне без тебя кончина —
 
 
Ты мне позволила б узреть лик солнца горделивый
И твой прекрасный гибкий стан, подобный ветке ивы!
 
 
Дороги радостной любви меня б к тебе примчали, —
Но крылья сломаны мои, а в сердце – груз печали.
 
 
Во мне два чувства сведены – любви и отчужденья,
В надежде и в немой тоске встречаю каждый день я.
 
 
Когда б твой лик на облаках, с восходом и закатом,
Лишь дважды в день увидеть мог, – я б счел себя богатым!
 
 
И если б вместе с ветерком из-за ограды сада
Ко мне донесся твой привет – мне большего не надо!
 

* * *

 
Я недругов своих люблю: ты тоже ведь не друг —
Иначе, как сумела ты в меня вселить недуг?
 
 
Во мне ты хочешь вызвать гнев? Ответ – любовь моя.
Пускай несправедлива ты – роптать не стану я.
 
 
Ты вся – как солнце, но при нем ясней заметна тень,
Ты ярко светишься в ночи… и омрачаешь день.
 
 
Я знаю: жалобы любви рассеются, как мгла, —
О, только б милосердней ты к несчастному была!
 

* * *

 
О ночь, продлись подольше, приблизь мгновенье встречи;
О ночь, продлись подольше – ведь миг свиданья вечен!
 
 
О ночь, продлись подольше, влюбленному послушна;
О ночь, продлись подольше!.. А впрочем, нет, не нужно!
 
 
Ведь мне все ждать сегодня, томиться под луною,
Не зная – будет, нет ли моя луна со мною!..
 
 
О ночь, я жду ответа с надеждою и страхом,
Скажи: она верна мне? Скажи, молю аллахом!..
 
 
Ответил голос ночи печально и уныло:
«Она забыла клятвы и чувству изменила».
 

* * *

 
Твоя любовь – бесценный клад… Но как его найти?
Пусть благосклонная судьба укажет мне пути…
 
 
Зеница ока моего, пришел разлуки час —
Тебя оплакало оно, с покоем разлучась!
 
 
Да и судьба моя ко мне была добра, пока
Твой несравненный дивный лик не скрыли облака.
 
 
Ты – жизнь моя, и не могу я жить в разлуке с ней —
Уж лучше пусть меня земля укроет поскорей!..
 
 
Увы, любовь мою сокрыть глаза мешают мне:
Лицо не может от души остаться в стороне.
 

* * *

 
Тебе лишь только пожелать – и мы воздвигнем тайны зданье,
Той, что останется всегда сокрытой самой в мирозданье!..
 
 
Увы, увы, удел любви сменила ты, как будто платье —
Но даже б за вторую жизнь любви твоей не смог отдать я!
 
 
И если душу ты мою отяготишь великой ношей —
Сумею выдержать ее и никогда ее не сброшу!
 
 
Будь гордой – это я снесу; медлительной – терпеть я стану
Надменной – тоже я стерплю; скрывайся – я тебя достану!
 
 
Лишь слово – обращусь я в слух; лишь прикажи – и я твой данник…
Тебе лишь только пожелать – и мы воздвигнем тайны зданье.
 

* * *

 
Желаньем томим, которое тщетно…
Влюблен я в нее – увы, безответно!
 
 
Кокетство ее меня убивает;
О, как тяжело на сердце бывает!
 
 
Но я все равно считаю за милость,
Что в сердце моем она поселилась,
 
 
Красы своей в нем посеяла зерна —
И вот урожай сбирает покорный…
 
 
Не я лишь один от страсти немею —
Как много сердец летит вслед за нею!
 
 
Себе говорил и клялся порою,
Что муки стерплю и чувств не открою —
 
 
Но все было зря, бесплодно, напрасно;
Взываю к тебе – всегда, ежечасно!
 
 
Неужто тебя не трогает участь
Того, кто не спит, в бессоннице мучась?!
 
 
А может, тебя обидел я больно?
Бывает, и конь споткнется невольно…
 
 
Знавали ведь мы и радость большую…
Смени же свой гнев на милость, прошу я!
 

Ибн Хамдис

(1055–1132)

1—4. Переводы Н. Стефановича; 5–8. Переводы М. Курганцева

1

 
Сумели угадать по множеству примет
Моей влюбленности таинственный расцвет.
 
 
Твердят, что жар любви едва ли беспредметен,
Что существует центр вращения планет…
 
 
Им хочется улик, доносов, слухов, сплетен,
Им надо выведать любви моей секрет.
 
 
Но скрытность мудрая прочней любой кольчуги,
Притворством праведным я, как броней, одет.
 
 
Предателя теперь я вижу в каждом друге,
И ни один еще не смог напасть на след.
 
 
Любовь пришла ко мне, – не так ли к верной цели
Приходят странники, весь обошедши свет?
 
 
Не сможет угадать никто моей газели,
Зачем же эта брань, в которой смысла нет?
 
 
Ее, жестокую, уста назвать не смели, —
Неумолимая лишь богу даст ответ.
 
 
А если спросят вдруг когда-нибудь, случайно,
О той, что принесла мне столько зол и бед, —
 
 
Солгу я, и язык моей не выдаст тайны,
И не нарушит он суровый мой запрет.
 

2

 
Слез утренних с небес струится водопад,
Вороны, каркая, нас разлучить спешат.
 
 
Я так молил ее: «Волос кромешной тьмою
Опять заполни мир и ночь верни назад».
 
 
О, ночь осталась бы, и в сладком примиренье
Преодолелся бы мучительный разлад…
 
 
В устах ее и блеск жемчужин драгоценных,
И нежной влажности весенний аромат.
 
 
Что ж ран не исцелил я влагой чудотворной?
Прекрасная цветет меж каменных оград,
 
 
Где вечно стерегут ее мечи и копья,
Как тайну нежную и как бесценный клад.
 
 
О, подожди еще, не убивай, помедли!
Сгорает только тот, кто пламенем объят…
 
 
Зачем же от любви ждать вечного блаженства?
В ней горечь едкая, в ней только боль утрат…
 

3

 
Пришла в смятении, а вдруг следят за ней?
Газель от хищных так скрывается зверей.
 
 
Подобно мускусу она благоухала,
Кристаллов камфоры была она светлей.
 
 
И в сердце бурное внесла успокоенье,
И утолила зной безудержных страстей.
 
 
Я наслажденье пил так медленно глотками,
Как птица пьет росу с травы или ветвей.
 
 
Лишь отошла она – и утреннее солнце
Вдруг стало заходить, и сделалось темней…
 
 
Но встреча нежная такой была короткой,
Как встреча жениха с невестою своей.
 

4

 
Убита молодость зловещей сединой,
И стала седина в душе кромешной тьмой,
 
 
Я молодость отверг: она мне изменила,
И жизни вспоминать я не хочу былой.
 
 
Но юность светлую что на земле заменит?
Лекарства верного напрасно ждет больной.
 
 
Иль старость белую возможно перекрасить,
Задернуть белый день покровом тьмы ночной?
 
 
Нет, краски предадут. Мне юность изменила
И обошла меня коварно стороной.
 
 
О легкий ветерок, прохлады дуновенье,
Ты веешь свежестью и влажной чистотой.
 
 
Ты утоляешь мир дождем животворящим,
И плачут небеса над мертвою землей.
 
 
Но тучи мечутся, бегут, пугаясь грома, —
Так трусов гонит прочь воинственный герой.
 
 
Вот в небе молния стремительно сверкнула, —
То обнажили меч отважною рукой…
 
 
Всю ночь томился я во тьме невыносимой, —
Ты, утро, яркий свет мне наконец открой.
 
 
О ветер, если дождь уже насытил землю,
Что так измучена тяжелой духотой, —
 
 
Ты оскудевшие промчи обратно тучи,
Я напитаю их горячею слезой.
 
 
Я пролил ливни слез над юностью моею,
Но там по-прежнему лишь засуха и зной.
 
 
Лети же, облако! В степи, томимый жаждой,
Чертог любви моей, – он ждет тебя с тоской.
 
 
В чертоге том столбы из солнечного блеска,
И возгорается от них огонь святой.
 
 
Там несравненно все – и небо, и растенья,
И воздух, и земля, одетая травой.
 
 
Я любящее там свое оставил сердце
И лишь страданий груз в дорогу взял с собой.
 
 
И в тот волшебный край мечты мои стремятся,
Как волки, что спешат в дремучий мрак лесной.
 
 
Там чащи, где дружил я с царственными львами,
Газелей навещал я в тех лесах порой,
 
 
И там, в раю святом, не бедность и забота,
Но радость вечная была моей судьбой.
 

5

 
По земле рассыпается град —
То жемчужины с неба летят.
 
 
В небе движутся темные тучи —
То распахнутых раковин ряд.
 
 
Жемчуг с неба легко достается,
А из моря – труднее стократ.
 
 
Что за перлы! Для взора любимой
Нет на свете милее услад.
 
 
Подбирай! Ожерельем бесценным
Ты достойно украсишь наряд.
 
 
Но, увы, все жемчужины тают,
И в ничто превращается клад,
 
 
И у влажной земли на ресницах
Только белые слезы лежат.
 
 
Льются слезы. Струятся ручьями,
Словно змеи в траве шелестят,
 
 
И сшибаются пенные всплески,
Словно в битве – с отрядом отряд,
 
 
И, подобные звеньям кольчуги,
Пузырьки серебрятся, дрожат.
 
 
Прогоняющий сон и дремоту,
Слышен грома протяжный раскат.
 
 
Он призыву верблюда подобен,
Вожака, повелителя стад.
 
 
Гром трубит, возвещая, что ливень
Оросит и пустыню, и сад.
 
 
Он ворчит, как погонщик верблюдов,
Если медлят они, не спешат.
 
 
Блещет молния – бич разгулялся,
Бьет и хлещет, тяжел и хвостат.
 
 
Блещет молния – меч обнаженный
Ослепляет испуганный взгляд.
 
 
Блещет молния – ловит добычу
Лев, рванувшийся наперехват.
 
 
Блещет молния – фокусник пляшет,
Машет факелом, весел и рад.
 
 
На лугу пробиваются травы
И цветы, распускаясь, горят.
 
 
Упиваясь дождем, что превыше
Наслаждений любых и отрад.
 
 
И поток низвергается щедро —
Это с неба летит водопад,
 
 
И земля щеголяет в зеленом
Новом платье – без дыр и заплат.
 
 
Словно ковш, наклоняется небо,
Брызжут капли, стучащие в лад.
 
 
От воды захмелевшие ветви,
Полупьяно шатаясь, шумят.
 
 
А гроза уползает устало,
Как змея, что истратила яд.
 
 
В небе светится огненный сокол
И с восхода летит на закат.
 

6

 
Мы рано утром в сад приходим,
На берег тихого ручья.
Отполированная солнцем
Вода – как лезвие меча.
Ручей сверкает, отражая
Движенье каждого луча,
В тени раскидистых деревьев
Поблескивая и журча.
 
 
У нас вино в большом кувшине,
И мы – невольники вина.
Мы пьем пылающую жидкость,
И вся вселенная пьяна,
И чаша ходит, как живая,
До края самого полна,
И плещет огненная влага
И нас качает, как волна.
 
 
Я опьянен. Я одурманен.
Моя любимая со мной.
Ручей шумит, не умолкая.
Кувшин шатается, хмельной.
Бредет по саду, спотыкаясь,
Гуляка – ветер озорной,
А дождь, как голос примиренья,
Царит над пьяной кутерьмой.
 
 
Висят на ветках апельсины —
Литого золота шары.
Цветы пылают, словно свечи,
В тиши предутренней поры.
Поют, захлебываясь птицы,
Самозабвенны и щедры,
Как будто голос аль-Гарида
Пьянит мединские шатры.
 
 
Поют, как Мáбад незабвенный:
Рулады льются, как ручьи.
Не устают, не затихают,
Не умолкают соловьи.
И пусть желанья обновятся,
Надежды сбудутся мои.
Дрожу, как дерево под ветром,
Изнемогаю от любви.
 

7

 
Одежда твоя – словно пена морская.
Прозрачней стекла твоя шаль кружевная.
 
 
Ты белая лодка на ранней заре —
Качаясь, плывешь, под лучами блистая.
 
 
Я ночью спешил на свиданье с тобой —
Луну темнота застилала густая.
 
 
Жемчужные звезды слетали с небес —
Так стрелы летят, опереньем сверкая.
 
 
Пришла долгожданная – солнце взошло,
Туманы развеяло, тьму отвергая!
 

8

 
Любимая, останься, погоди,
Не смейся надо мной, не уходи!
 
 
Все возвратится – заново зажжется
Былое пламя у тебя в груди!
 
 
Печальны дни, а ночи одиноки.
От гибели спаси меня – приди!
 
 
Я сердце проиграл тебе и душу —
И никакой надежды впереди!
 
 
Тебе игра понравилась такая?
Что ж, позабавься! Но не уходи!
 

Ибн Кузман

(1080–1160)

1—3. Переводы А. Межирова; 4–6. Переводы Н. Стефановича

1

 
Любимая покинула меня —
И вот вернулась, чтобы мучить снова,
Вновь отвергая и опять маня
Из одного лишь любопытства злого.
 
 
Остер как бритва был всегда язык,
Но ты к устам приникла вдруг – и сразу
Он онемел, в гортани замер крик,
Я даже не успел закончить фразу…
 
 
Что сладостней и горестней любви,
Спокойней и мучительней разлуки?
И радость и печаль благослови,
Все искусы таинственной науки.
 
 
Сиянием затмившая луну,
Подобно ей уходишь с небосвода.
Открой мне наконец мою вину!
Ведь я твой раб, мне не нужна свобода!
 
 
Жестокая и добрая, равно
Ты дорога мне. Приходи и мучай,
Ввысь поднимай, и увлекай на дно,
И, как луна, скрывайся вновь за тучей.
 
 
Приемлю все, одной лишь не хочу
Молвы досужей и заботы вздорной,
Советуют, судачат – я молчу,
Не слушая бессмыслицы тлетворной.
 
 
Ведь им и мне друг друга не понять.
Ты неверна – зато тебе я верен.
Воистину, мне не на что пенять,
И в торжестве конечном я уверен.
 
 
К чему лукавить и зачем спешить?
Соперник мой насмешливый напрасно
Пытается меня опередить —
Любовь к нему пребудет безучастна.
 
 
Никто из них со мною несравним.
Свидетельством тому – вот эти строки.
Прими же их – и с автором самим
Ты будешь дружен все земные сроки.
 

2

 
Любовь моя, ты мне дала обет —
И обманула, не сдержала слова.
Казалось бы, тебе прощенья нет,
Но, все простив, тебя зову я снова.
 
 
Упорствуй же, обманывай, гони,
Скупись безбожно, обделяй дарами,
Ругай отца и мать мою кляни,
Меня чести последними словами,
 
 
Кощунствуй своевольно, прекословь,
Своди с ума и насылай несчастья —
Все испытанья выдержит любовь,
Не находя ответа и участья.
 
 
Кто видит молодой луны восход
В ночь праздника, тот прославляет бога.
Но праздники бывают дважды в год —
Ты неизменно рядом, недотрога.
 
 
Я славлю этот день и этот миг,
Когда тебя увидел я впервые.
Уста – что сахар, не лицо, а лик,
И аромат – как травы молодые…
 
 
Любимая, будь с любящим нежна,
Не помышляй о гибельной разлуке!
Повсюду обо мне молва слышна:
«Всех мудрецов он превзошел в науке.
 
 
Все испытал, все знает, все постиг —
Историю, Коран, искусство слова…
Рассказ его – струящийся родник,
Стихи его – из жемчуга морского.
 
 
И сравнивать его ни с кем нельзя —
Ученость безгранична, мощен разум.
Там, где других в тупик ведет стезя,
Он все вопросы разрешает разом».
 
 
Все лучшее во мне воплощено,
И даже зависть не колеблет славу.
Достойного награды все равно
В свой срок однажды наградят по праву.
 
 
Не поливаешь поле – никогда
Хорошего не снимешь урожая.
Путь к совершенству – это путь труда,
Всегда трудись, познанья умножая.
 
 
Но забывая сокровенный долг,
Я вижу лишь в тебе свою надежду.
«Себя не жалко – пожалей хоть шелк.
Зачем же с горя раздирать одежду?
 
 
Все жалобы напрасны. Ты ведь был
Уже допущен мною в дом однажды».
Насмешница! Утишь любовный пыл —
Сгораю я от неизбывной жажды!
 
 
И эта милость краткая – сама
Мучения мои усугубила.
Зачем сводить несчастного с ума,
Когда бы и взаправду ты любила?
 
 
Клянусь в любви, но ты не веришь мне.
Ведь я не вор, укрывшийся Кораном.
Любовью ранен по твоей вине —
Позволь же исцелиться этим ранам!
 
 
Быть может, заблуждаюсь я. Ну что ж,
Я молод, и аллах простит ошибку.
Доколе мне сносить хулу и ложь,
Сто унижений – за одну улыбку…
 
 
Да что там я, когда и Аль-Ахнаф
До дна испил из этой горькой чаши!
У всех красавиц одинаков нрав,
Что им страданья и мученья наши?
 
 
Мой покровитель, посочувствуй мне.
Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства,
И как ни славить – ты велик вдвойне,
С тобою рядом быть – уже блаженство.
 
 
Смысл жизни для тебя всегда в одном —
Помочь, утешить, проявить участье.
Твои щедроты золотым дождем
Текут на землю, умножая счастье.
 
 
Ты благодетель мой, и на тебя
Я уповаю страстно и всецело.
Коль будет нужно – жизнь отдам, любя,
Они твои, душа моя и тело.
 
 
А ты, читатель строгий этих строк,
Вновь подивишься мастерству поэта
И скажешь: «Ибн Кузман, жестокий рок
Напрасно тщится сжить тебя со света.
 
 
Пусть выкупом я буду за тебя,
Чтоб отступили прочь твои невзгоды,
Чтоб, недругов безжалостных губя,
Ты был на высоте своей природы.
 
 
Благословен твой несравненный дар,
Свободный от лукавства и притворства.
Что перед ним тщета враждебных чар
И клеветы бессмысленной упорство?
 
 
Завистник, каждый ненавистник твой
Пусть в плутовских сетях бессильно бьется
(Кот гонится за мышью в кладовой,
Но с полки упадет и разобьется)».
 

3

 
Встречаясь с ней, не поднимаю глаз,
Безмолвствую. К чему слова привета?
Когда бы не любил ее – отказ
Навряд ли вызвал отчужденье это.
 
 
Но я люблю и нахожу в ответ
Капризы, своеволие, коварство.
Ужели от болезни этой нет
Нигде на свете верного лекарства?
 
 
Какую власть над нами дал господь
Красавицам безбожным и жестоким!
В них нет души – всего лишь только плоть.
Что ж делать нашим душам одиноким?
 
 
На этом свете их любви не жди
И не надейся даже на свиданье,
Обещанное где-то впереди, —
В загробном мире сдержит обещанье!
 
 
Постигнув это, вывод сделал я
Единственно разумный и возможный —
И сразу изменилась жизнь моя,
Рассеялся туманом призрак ложный.
 
 
Не любит, любит – ах, не все ль равно?
И как могла тревожить эта малость?
Я развлекаюсь вволю, пью вино,
Не ведая забот, забыв усталость.
 
 
Что пользы от бессмысленной любви?
Что эта жизнь презренная без денег?
Коль ты богат – судьбу благослови,
А нищ – мытарствуй, мыкайся, как пленник.
 
 
Всего важнее золото – и вот
Властителей восславил я по праву,
Которые от всех своих щедрот
Лишь одного не делят с нами – славу.
 
 
Ибн Фарадж, благ ее достоин ты.
Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно
И лишь увидишь скверну нищеты,
Как сразу отступает эта скверна.
 
 
Все, чем владею, – мириады слов,
Которыми тебя я славлю ныне.
Хоть не судил мне рок иных даров,
Что выше этой дивной благостыни?
 
 
Моих стихов чудесное вино
Таит в себе усладу и блаженство.
Ничто с ним не сравнится – ведь оно
Является залогом совершенства.
 
 
Так будь же щедр и милостив ко мне,
А если ты ответишь мне отказом —
Уж лучше бы тогда сгореть в огне,
С собою и с нуждой покончив разом!
 

4

 
Вздыхала ласково, но тут же, спохватясь,
От страсти собственной мгновенно отреклась,
 
 
От слов, которые еще не отзвучали,
От клятв, которые давала мне сейчас.
 
 
Давно не верю я обетам вероломным,
И ласковым речам, и блеску женских глаз.
 
 
Она когда-то мне лукаво обещала,
Что ночью встретимся и ночь укроет нас.
 
 
Я долго ждал тогда, забылся, истомленный,
Но только не пришла она и в этот раз…
 
 
Что делать мне теперь? Мучительно и горько
Читать в глазах ее насмешливый отказ.
 
 
Ужель, жестокая, она не понимает,
Что взор сразил меня и душу мне потряс?
 
 
О боже праведный, умножь мои богатства,
Чтоб злата у меня не иссякал запас.
 
 
Она не устоит перед оружьем этим,
И успокоюсь я, победой утолясь.
 

5

 
Влюблен я в звездочку. Любой, ее заметя
И полюбив ее, повержен и убит.
 
 
Я знаю, и меня она не пощадит.
Смогу ли от нее найти надежный щит
 
 
Или не властен я рассеять чары эти?
Сальвато, весельчак, – ужели быть беде?
 
 
Блуждаешь, как в бреду, никто не знает – где,
Не прикасаешься к напиткам и еде, —
 
 
Ты молчаливее, ты всех мрачней на свете!
И так ответил я: «Увы, свидетель бог,
 
 
Я не стерпел моей тоски, не превозмог.
Зачем к ее дверям иль в винный погребок
 
 
Теперь влечет меня так властно из мечети?
Одна лишь страсть к тебе теперь во мне жива,
 
 
Ты вавилонского чудесней волшебства,
И музыкой твои мне кажутся слова,
 
 
И пенье слышится всегда в твоем привете.
А грудь – как яблоки. А нежная щека,
 
 
Как мрамор, белая, как мел или мука.
Улыбка светлая лукава и сладка.
 
 
И зубы, как алмаз. И красота в расцвете.
Когда б велела ты нам всем, отбросив страх,
 
 
Забыть, как нужен пост и всемогущ аллах, —
В мечети в тот же миг, в ее пустых стенах
 
 
Остался б только тот, кто связан, кто в цепях,
Кого крепчайшие опутывают сети.
 
 
Что слаще на земле дыханья твоего?
Ты госпожа моя, царица, божество.
 
 
А кто не верит мне и спорит – я того
Сражаю наповал одним ударом плети.
 
 
Зачем же прячешься куда-то от меня?
Я изнемог уже от страстного огня…
 
 
Когда ж благословит нас бог, соединя,
И ниспошлет любви взаимной долголетье?».
 

6

 
Покинут я – как мой удел суров!
Ни строчки, ни записки, ни ответа…
 
 
О, если бы хоть знать, что в мире где-то
Найду тебя, о, если б вера эта,
 
 
Что ты опять откликнешься на зов…
Ты бросила меня, и сердцу ясно,
 
 
Что все мечты бесплодны и напрасны,
И лишь тоска со мною ежечасно,
 
 
И догореть последний луч готов.
Убийственны любви моей мытарства.
О, выслушай без злобы и коварства,
Ведь гибну я, – бессильны все лекарства…
 
 
Любовь и смерть – страшнее нет врагов.