Текст книги "Любовная лирика классических поэтов Востока"

Автор книги: Омар Хайям

Махмуд Абдул Бакы

(1526–1600)

Переводы Н. Гребнева

* * *

 
От кожи нежных щек твоих идет благоуханье,
Пушок твой – абиссинский раб, Рейхан ему прозванье.
 
 
И родинка твоя – Биляль, а две твоих губы —
Одна коралл, другая лал, готов платить им дань я.
 
 
Вовеки будь благословен и черный локон твой,
Который амброю твои наполнил одеянья.
 
 
Сатурн мечтает в небе стать невольником луны,
Я стать хочу твоим рабом, другого нет мечтанья.
 
 
Рудник возможностей своих кто исчерпал до дна?
Слагать бесценные стихи твое, Бакы, призванье.
 

* * *

 
Двух щечек белизна с водой бесценной схожа,
И шея у тебя с морскою пеной схожа.
 
 
На щечках вязь пушка, и эта вязь, быть может,
С узором мудрых книг, книг совершенных, схожа.
 
 
Ты видишь: стынет кровь в моих глазах, о боже.
Быть может, их печаль с напитком пенным схожа.
 
 
Мне снится день и ночь сиянье нежной кожи
Любимой, чье лицо с луной степенной схоже.
 
 
Бакы, влюбленным нам она всего дороже,
Сияние ее с сияньем денным схоже.
 
 
И родинка ее для нас священна тоже,
И с амброю она благословенно схожа.
 

* * *

 
Не остается от весны ни знака, ни именья,
Сады утратили свои былые украшенья.
 
 
Им ветер ветки оголил, похожие на руки,
Свой плащ дервишский сад надел в минуту оскуденья.
 
 
Роняют золото сады и плачут в час разлуки,
Уносит вдаль всю их казну ручьев и рек теченье.
 
 
И молодые деревца, утратив все, что было,
Предвидят, что их ждут зимой печаль и злоключенья.
 
 
Бакы, казну своей листвы не сам ли ты растратил?
Зачем же сетовать теперь на дождь и ветр осенний?
 

* * *

 
Кравчий, бокалы налей, нынче ль не время пиров?
Слышишь: из ближних садов вешний доносится зов.
 
 
Там аромат ветерка, свежее благоуханье, —
Все, чем весною аллах нас осчастливить готов.
 
 
Не проводи эту жизнь в вечной никчемной печали,
Место влюбленных в садах, возле речных берегов.
 
 
Случая не упускай, помни: на свете мгновенны
Молодость, счастье людей, время цветенья цветов.
 
 
Ты совершенен, Бакы, в тонком искусстве газелей,
Сладки для мудрых твои хитросплетения слов.
 

* * *

 
Пусть розою в саду сосуд с вином становится,
Кто аромат вдохнет, пусть соловьем становится.
 
 
О кравчий дорогой, налей вина и мне.
Пусть рана у меня в груди цветком становится.
 
 
От локонов твоих, где столько синевы,
Спокойней и светлей мне с каждым днем становится.
 
 
Волна твоих кудрей отгородила нас,
И дивный облик твой заветным сном становится.
 
 
Ужели влага встреч Бакы не оживит!
Лишь мысль одна о том в груди огнем становится.
 

* * *

 
Не слезы ль вдоль щеки, кружась, кружась, кружась,
Бегут, как ручейки, кружась, кружась, кружась.
 
 
И в небо из моей груди взлетают искры,
К мирам, что не близки, кружась, кружась, кружась.
 
 
На ложе горестей не спится мне и ночью,
Мечусь я от тоски, кружась, кружась, кружась.
 
 
В водовороте слез глаза мои потонут,
Как челн в волнах реки, кружась, кружась, кружась
 
 
И сердце, чтоб сгореть, летит к свече любимой,
Как ночью мотыльки, кружась, кружась, кружась.
 
 
Прах от ее стопы летит, чтоб стать сурьмою
Для звезд, что далеки, кружась, кружась, кружась.
 
 
Мир – ювелир, в морях высверливает жемчуг
По мерке слез Бакы, кружась, кружась, кружась.
 

* * *

 
Что сделать мы хотим, все, как ни странно, сделаем,
Мы сердце розою или тюльпаном сделаем.
 
 
Мы вороты одежд свободно расстегнем,
Кто к нам на пир придет, того мы пьяным сделаем.
 
 
Один глоток вина на землю мы прольем.
То место, где сидим, мы Бадахшаном сделаем.
 
 
Мы наш веселый пир, наш дружеский союз
Свободными от зла и от обмана сделаем.
 
 
Чтоб слышал мир стихи влюбленного Бакы,
Мы соловья чтецом его дивана сделаем.
 

* * *

 
Прекрасный облик твой я вижу вдалеке,
Я вижу тонкий стан, цветок в твоей руке.
 
 
Я вижу все: пушок над верхнею губою
И родинку твою на розовой щеке.
 
 
Твой стан как нить души, грудь что сосуд хрустальный,
И две серьги в ушах – две капли на цветке.
 
 
И локоны и взгляд – в тебе все совершенно.
Лишь верность – вот беда! – что крепость на песке.
 
 
Пусть на любовь твою нет у Бакы надежды,
Тебе повелевать, ему страдать в тоске.
 

* * *

 
В сем мире счастья нет, есть боль и есть смятенье.
Мелькают сотни лет, как краткие мгновенья.
 
 
И все ж, пока весна и ты еще не стар,
Пей сладкое вино, красавиц слушай пенье.
 
 
Не отрицай, захид, значение вина,
О том и в Книге книг есть мудрое реченье.
 
 
Я у глухих дверей возлюбленной моей
Все жду, не видя в том и тени прегрешенья.
 
 
Но грешен и Бакы: он солнцем почитал
В сосуде дорогом любимой отраженье.
 

* * *

 
Что нам цветник; в кабак тропа нас привела.
Зачем тебе цветок? Ведь в чаше нету зла.
 
 
Кто тянется своей душой к свече свиданья,
Готов, чтобы свеча его огнем сожгла.
 
 
И вот во прах я пал, я стал твоей тропою,
Так почему же ты с тропы своей сошла?
 
 
Пусть мечусь в огне разлуки и страданья,
Мне боль сладка, и я готов сгореть дотла.
 
 
Газель Бакы всегда звучна, стройна, красива.
Во все века такой поэзия была!
 

* * *

 
О том, что сердце у любви во власти, не говори,
Возлюбленной своей, предмету страсти, не говори.
 
 
О слабости твоей она узнает, и не вино —
Кровь будет пить твою со сладострастьем. Не говори!
 
 
Познай себя и жизнью наслаждайся, коль суждено.
Но о своей любви, своей напасти, не говори.
 
 
Пусть тайна эта грудь твою сжигает давным-давно,
Невежде даже самой малой части не говори!
 
 
Бакы, хоть будь Юсуфом, и Якубу ты все равно
Ни слова, чтобы не стряслось несчастья, не говори!
 

* * *

 
Ты, милая, идешь к покою сна в объятья,
Так в небе к облаку идет луна в объятья.
 
 
Голубка, почему ты плачешь на заре,
Ведь ты к любимому упасть вольна в объятья?
 
 
О горлинка моя, кто мысль тебе подаст;
Ты броситься ко мне, в мои должна объятья.
 
 
В объятья пусть тебя возьмут мои стихи,
Так в море жемчуга берет волна в объятья.
 
 
Кровь на груди Бакы горит, как будто вновь
Охапка красных роз заключена в объятья.
 

* * *

 
Пусть будет около тебя послушная красавица,
Пусть стройный стан она к тебе склонит и не жеманится.
 
 
И если хоть не всякий день, так пусть хоть всякий вечер
Целует каждого из нас счастливая избранница.
 
 
Что медресе нам, что мечеть теперь, порой весенней.
Любить красавиц, пить вино пусть случай нам представится.
 
 
Хоть в кабаке, хоть в цветнике, не все ль равно, ей-богу,
Пусть будет кравчий молодой, пусть нам вино достанется.
 
 
В душе пребудет пусть покой, терпенье пусть пребудет,
Хотя, Бакы, твоя душа скиталица и странница.
 

* * *

 
Пусть твой рубин меня спасет от всех невзгод! На помощь!
Скорей, сюда иди, меня беда убьет! На помощь!
 
 
Нет в чаше более вина и нет вина в сосуде,
Пусть виночерпий чашу мне скорей нальет. На помощь!
 
 
Я пролил, не сберег вино, упала чаша наземь,
Пусть кравчий тайну сбережет, но пусть придет на помощь.
 
 
В моей груди стрелы конец, его не вынимайте;
Я верю, что надежду мне он принесет на помощь!
 
 
Я припаду лицом к земле перед дверьми любимой,
Пусть мой соперник не придет, не позовет: «На помощь!»
 
 
Нет больше силы у Бакы кричать и звать стеная.
О, боже, кто в тяжелый час его спасет? На помощь!
 

* * *

 
Не будь ты хмурою со мной, как туча, сделай милость,
Любви не проявляй к другим, к нелучшим, сделай милость.
 
 
Спеша к соперникам моим на тайное свиданье,
Лишь обещаньями меня не мучай, сделай милость.
 
 
Не будь с соперником добра и недобра со мною,
Запомни это, мой султан, на случай, сделай милость.
 
 
Покуда прям я, как стрела, меня сгибать не надо.
Чтобы не стал, как старый лук, я скрючен, сделай милость.
 
 
Пусть ты оставила Бакы, но милостью к другим
Не отягчай его судьбу и участь, сделай милость.
 

* * *

 
Опять я полюбил, все началось сначала.
Безумцев и других за ней идет немало.
 
 
Красавица сладка, как будто в детстве мать
Не молоко свое, а сахар ей давала.
 
 
На пальчике ее кольцо, как талисман,
Чтоб милую от глаз дурных оберегало.
 
 
Она хоть подросла, пугается всего
И просит, чтоб ее подруга провожала.
 
 
Дождется ли Бакы, чтобы когда-нибудь
Красавица к нему украдкой постучала?
 

Пир Султан Абдал

(XVI век)

Переводы М. Курганцева

* * *

 
Не нужен соловей в моем саду —
Я без тебя в тоске сгораю.
В своей лампаде масла не найду —
Я без тебя в тоске сгораю.
 
 
Я розой, сорванной до срока, стал,
Я пеной мутного потока стал,
Печной золой по воле рока стал —
Я без тебя в тоске сгораю.
 
 
Ночные тени путь покажут мне,
Ожоги смажут, перевяжут мне,
Тебе расскажут, на каком огне
Я без тебя в тоске сгораю.
 
 
Я Пир Султан и на своем стою.
Голодный, жаждущий – не ем, не пью.
Живу и муку смертную терплю,
И без тебя в тоске сгораю.
 

* * *

 
Я на заре к возлюбленной пришел.
Поторопись, проснись, я говорю.
Целую губ ее багряный шелк.
Не прогоняй, проснись, я говорю.
 
 
Кораллы, лалы истинно чисты,
Твои служанки искренни, честны,
Твои слова изысканны, нежны.
Мои – просты: проснись, я говорю.
 
 
Ресницы вскинь, и слово мне скажи,
И мне, безумцу, милость окажи.
Заветным обещаньем дорожи
И для любви проснись, я говорю.
 
 
Твой розовый, твой нежный рот – хорош,
И стройной шеи поворот – хорош,
И родинка – милее не найдешь.
Ты для любви проснись, я говорю.
 
 
Скачи, мой конь, безумьем обуян!
Изнемогаю от любовных ран.
Себя теряет, гибнет Пир Султан.
Желанная, проснись, я говорю.
 

* * *

 
Хочу увидеть милую мою —
Одним желаньем полон. Отчего?
Я вторю горемыке соловью
Напевом невеселым. Отчего?
 
 
Проходит мимо караван любви,
Струятся слезы жалкие мои,
Открылись раны жаркие мои,
А ты – недостижима. Отчего?
 
 
Я, Пир Султан Абдал, все жду тебя,
Как откровенье, как звезду – тебя,
И униженье, и беду терпя,
А ты проходишь мимо. Отчего?
 

* * *

 
Я, бедный сирота, тебя искал —
Бесценный клад искавшему достался,
Я долго, красота, тебя искал,
Нашел, и зачарованным остался.
 
 
Эй, птица, из какого ты гнезда?
Бровь – полумесяц, родинка – звезда…
Что плачешь, будто милый навсегда
Ушел, не оглянулся, не остался?
 
 
Ты не горюй, не одинока ты.
Ты – лунолика, темноока – ты.
Пусть от любимого далеко ты,
Но он с тобою не навек расстался.
 
 
Всем сердцем жаждет Пир Султан Абдал,
Чтоб любящую друг не покидал,
Чтобы никто в разлуке не страдал,
Чтоб только в песне след ее остался.
 

* * *

 
Мимо не глянув, проходишь ты.
И стою безутешен я.
Бровью лукавой поводишь ты.
Ты безупречна, грешен я!
 
 
Сахар – язык и губы твои.
Роза ты, а где соловьи?
Ты падишах в державе любви.
Буду ль тобой утешен я?
 
 
Я прибегу – лишь позови.
Я сберегу тайну любви.
Грешен я, руки мои в крови,
В тайных делах замешан я.
 
 
Вместе с беями я скакал,
На скаку врага рассекал,
Кровью черной я истекал —
Бросил все, безутешен я.
 
 
Я, Пир Султан, храню мечту —
Руки отмою, зло отмету
И пускай за твою красоту
Буду казнен, повешен я!
 

* * *

 
С тех пор, как я живу в бесчестном мире,
Покоя нет душе моей. Что делать?
С тех пор, как я живу вдали от милой,
Удары жизни все больней. Что делать?
 
 
Как быть? Светильник радости мигает,
Любому горемыке помогает.
А нас везде беда подстерегает.
В запасе нет ни сил, ни дней. Что делать?
 
 
Я говорю: приди – и ты приходишь.
Я говорю: взойди – и ты заходишь.
Потерян я, найди – и ты находишь.
А вдруг я чужд душе твоей? Что делать?
 
 
Я, Пир Султан, твержу: пора в дорогу.
Спешу без страха, так угодно богу,
Навстречу милой, одолев тревогу,
А если разминемся с ней? Что делать?
 

* * *

 
Едва заветной цели я достиг,
Меня судьба с любимой разлучила.
Едва сорвал я розу, в тот же миг
Меня судьба с любимой разлучила.
 
 
В железной клетке я живу, томясь,
И мой светильник выгорел, погас,
И тянется в тоске за часом час —
Меня судьба с любимой разлучила.
 
 
Приходит лето – радости не жду.
Погожий день и то сулит беду.
От невеселых дум куда уйду?
Меня судьба с любимой разлучила.
 
 
Пасутся кони на лугу – дивлюсь.
Живу надеждой – смерти не боюсь.
Бог не оставит любящего, пусть
Меня судьба с любимой разлучила.
 
 
Жива, здорова ль милая моя,
Преграды одолев, узнаю я.
Что Пир Султану горы и моря?
Меня судьба с любимой разлучила.
 

* * *

 
Спрашиваю только об одном:
Почему гора Йылдыз в тумане?
Почему ты опустел, мой дом?
Почему гора Йылдыз в тумане?
 
 
Алый камень, перстень золотой…
Не спеши, любимая, постой!
Что ж я незадачливый такой?
Почему гора Йылдыз в тумане?
 
 
Алые одежды у тебя,
Все мои надежды на тебя.
Верю, как и прежде, я в тебя.
Почему гора Йылдыз в тумане?
 
 
Выйди, солнце! Разгони туман.
Ты мой падишах, эмир, султан.
Почему в печали Пир Султан?
Почему гора Йылдыз в тумане?
 

* * *

 
Звени, соловей! В благовонном саду
Тебе разливаться настала пора.
Не прячься в листве, моя роза! Найду,
Тобой любоваться настала пора.
 
 
Ты шах, падишах мой, ты властвуешь мной!
Чаруй, говори, завораживай, пой!
Наградой, отрадой, усладой хмельной,
Вином упиваться настала пора.
 
 
Ты шах мой, я поступь твою узнаю,
И розу, и белую руку твою.
Ты шах мой, рожденный в румийском краю,
Желаньям сбываться настала пора!
 
 
Несутся потоки, мутны и пусты.
Уйди, Пир Султан, от людской суеты.
Красавица, ты мне нужна, только ты.
Тобой наслаждаться настала пора!
 

* * *

 
Спасите меня, мусульмане, хранимые богом,
Придите на помощь, опять меня горе гнетет.
Брожу я по свету, по самым пустынным дорогам,
Куда ни подамся, везде меня горе гнетет.
 
 
Мне снится – метель надо мной завывает уныло,
И душит меня, и терзает нечистая сила,
Когтистая лапа меня, как птенца, придавила.
Придите на помощь, гнетет меня горе, гнетет!
 
 
Зашло оно в гости надолго, бок о бок садится,
И лжет, и хохочет, и хочет со мною молиться.
О сколько же дней и ночей эта мука продлится?
Придите на помощь, гнетет меня горе, гнетет!
 
 
Молчи, Пир Султан, ни к чему объясненье любое.
Горит мое сердце, душа изнывает от боли.
Я снова охвачен тоской, заколдован любовью.
Придите на помощь, гнетет меня горе, гнетет!
 

* * *

 
Я красавицу полюбил —
Грязью хотят забросать меня.
Света не вижу, сон позабыл —
Самое время спасать меня.
 
 
Собери мне белый букет,
Подари мне смелый совет,
Покори безумца, мой свет —
Ночью приди приласкать меня!
 
 
Белая грудь в моей руке,
Белая роза – к алой щеке!
Без тебя пропаду в тоске,
Снова приди приласкать меня!
 
 
Ранен стрелами Пир Султан —
В сердце тысяча свежих ран.
Выбор тебе отныне дан —
Радовать или пытать меня!
 

* * *

 
Крепко обнимемся, клятву дадим.
Ты меня помни, а я не забуду.
Все потеряю, останусь один.
Ты меня помни, а я не забуду.
 
 
Бровь у тебя, как натянутый лук.
Вот и приблизилось время разлук.
Милая, выпала роза из рук.
Ты меня помни, а я не забуду.
 
 
В доме, в походе, на горной тропе,
Сила незримая, тянешь к себе,
Снова, любимая, манишь к себе.
Ты меня помни, а я не забуду.
 
 
Нашим свиданьем желанным клянусь,
Лунным лучом долгожданным клянусь,
Нет тебя краше, кораном клянусь.
Ты меня помни, а я не забуду.
 
 
Смертью казни Пир Султана, палач!
Крепко он любит, не знает удач.
Милая, мы расстаемся, не плачь,
Ты меня помни, а я не забуду!
 

* * *

 
Вся в крови моя душа.
Ожидаю исцеленья.
Жду, надеждами дыша,
От недуга избавленья.
 
 
Соловей, не будь жесток,
Нежной розы лепесток
Пожалей, пускай цветок
Вызывает изумленье.
 
 
Ты огонь, а я горю.
Ты – кааба, я творю
Все молитвы, я смотрю
На тебя в благоговеньи.
 
 
Очи яркие твои,
Губы жаркие твои…
Кто уходит от любви,
Тот достоин сожаленья.
 
 
Пир Султана знаешь ты,
Встречи избегаешь ты.
Молча отвергаешь ты
Слезы, жалобы, моленья…
 

* * *

 
Дует ветер, зимний, ярый.
На горах не тает снег.
На яйлу свои отары
Не погонит человек.
 
 
Раб любви неразделенной,
Попадаю в сад зеленый,
Падаю в поток бездонный.
Видишь, тонет человек.
 
 
Розы сорваны не мною,
Струны порваны не мною.
Время горькое, больное —
Бедный стонет человек.
 
 
Пир Султан, навстречу вьюгам
В путь, свободен, не запуган!
Ты – не одинок. Ты другом
Будешь понят, человек!
 

* * *

 
Черноокая, сердце пробито!
Чтобы вынуть стрелу, приходи.
От мученья меня исцели ты,
Умираю, люблю, приходи.
 
 
Кто я? Город, врагом осажденный.
Кто я? Пленник, на смерть осужденный,
Узник связанный, раб изможденный —
Разорвать кабалу приходи.
 
 
Все на свете продажно, подкупно,
И на счастье надежда – преступна,
И Меджнуну Лейла недоступна.
Попрощаться зову, приходи.
 
 
Стынет сердце, изранено тело.
Исцеленье – бесплодное дело.
Небо – черное. Жизнь отгорела.
Чтоб увидеть золу, приходи.
 
 
Что мне время? Поманит, обманет.
Только верить душа не устанет.
Даже если могила затянет
Пир Султана во мглу, приходи!
 

* * *

 
Не заставляй меня рыдать от боли,
Покуда на душе светло, приди.
Покуда сердце, полное любовью,
Еще тоской не истекло, приди.
 
 
Мне жизнь оковы на руки надела.
Нет горемычней моего удела.
Пить горькое вино – простое дело.
Пока не видно в чаше дно, приди.
 
 
Приди в наш сад, он так велик, весенний
Там соловей поет, ашик весенний.
Для близости, для счастья, для веселий
Одно свиданье нам дано. Приди!
 
 
Приди в наш сад, весною оживленный!
Там соловей поет – ашик влюбленный.
Но пробил час разлуки непреклонной —
Одно свиданье нам дано. Приди!
 
 
Как мало времени! Живу в печали.
Хозяин отнял все, что дал вначале.
Все радости забрал. Вернет едва ли.
Хотя б на час, но все равно приди!
 
 
Я Пир Султан – душа полуживая —
Тобою только полон, ожидаю
Тебя одну, тебя лишь призываю.
Пока дышать мне суждено, приди!
 

* * *

 
Любимая приветом не ответит.
Пусть не ответит. Это не беда.
Пройдет и любящего не заметит.
Пусть не заметит. Это не беда.
 
 
Пускай пройдет, не поведет и бровью,
Когда меня с моей тоской и болью,
Когда меня, казнимого любовью,
Случайно встретит. Это не беда.
 
 
Ты изменила, клятву позабыла,
В руины мою душу превратила,
Затмила свет, удачу отвратила.
Когда уйдешь из сердца навсегда?
 
 
И неотступно так, и постоянно
Ты вся во мне, по-прежнему желанна.
Когда же ты отпустишь Пир Султана,
Когда уйдешь из сердца навсегда?
 

* * *

 
Подует ветер – оживают вновь
Весенние, влюбленные деревья.
Багряными соцветьями любовь
Украсила зеленые деревья.
 
 
И ветви стали гуще и пышней,
И пенье соловьиное слышней.
Друг к другу стали ближе и тесней
Любовью обновленные деревья.
 
 
Сады под сенью вековой сосны!
Цветы и травы лета и весны!
Как молодые парни, влюблены,
Танцуют окрыленные деревья.
 
 
Я Пир Султан Абдал, велик аллах.
Любимая, мой бог, мой падишах!
Теряя листья, осенью в садах
Заплачут оголенные деревья.
 

* * *

 
Душа, отвечай, почему так
Изранено сердце мое.
Молчит бесполезный рассудок —
Изранено сердце мое.
 
 
Грустны соловьиные трели,
И кудри мои поредели.
Живу одиноко, без цели —
Изранено сердце мое.
 
 
Беда не берет отступного,
Ко мне подбирается снова.
Ни слез, ни улыбки, ни слова —
Изранено сердце мое.
 
 
О господи! Время настало —
Прими Пир Султана Абдала!
Душа отболела, устала,
Изранено сердце мое.
 

* * *

 
Я горько жалуюсь, но ты не слушай.
Что делать? Такова моя судьба.
Твои глаза испепеляют душу,
Преображают вольного в раба.
 
 
Огонь твоих очей меня сжигает,
Аркан твоих речей меня сжимает,
Опутывает, со свету сживает.
Что делать? Такова моя судьба.
 
 
Уходит караван былого счастья.
Ночь миновала, и пора прощаться.
Лежать в пыли? Слезами заливаться?
Что делать? Такова моя судьба.
 
 
Нет, я не речка, что течет послушно.
Лети, мой конь, лети вперед послушно!
К Юсуфу Зулейха придет послушно.
Он – раб ее. Она – его раба.
 
 
Я Пир Султан Абдал. Я – раб любимой.
Я изнемог от муки нестерпимой.
Умру, тобой забытый, нелюдимый.
Что делать? Такова моя судьба.
 

Караджаоглан

(1606–1679)

Переводы Н. Гребнева

* * *

 
О ты, к кому летит мой зов напрасный,
Ты, чей господь – Аллах, приди скорей.
Я плачу, словно соловей несчастный.
Мне тесно в двух мирах, приди скорей!
 
 
Сорвать бы розу мне, что всех дороже.
Тянусь – колючки обдирают кожу.
Я близ тропы, где ты пройдешь, быть может,
Стою, как на часах, приди скорей!
 
 
Во дни, когда с тобою мы в разлуке,
Мне видятся твои глаза и руки.
Красавица, чьи брови словно луки,
Ты видишь: я в слезах, приди скорей!
 
 
Карадж’оглану хуже год от года.
Что без тебя богатство, что свобода!
Красавица, чьи губы слаще меда,
Я без тебя зачах, приди скорей.
 

* * *

 
Вон журавли в вечерний час
Курлычат и летят далече,
Сурьма и взгляд любимых глаз
Вот чем героя путь отмечен.
 
 
Сняла любимая платок,
Волос рассыпался клубок,
Их треплет летний ветерок,
И падают они на плечи.
 
 
Сорвать цветы! Да все равно
Послать их милой мудрено.
Не так все это быть должно.
Мне милую утешить нечем.
 
 
Карадж’оглан, пока Аллах
Не превратил тебя во прах,
Жди: может быть, в родных краях
С любимой суждена вам встреча.
 

* * *

 
Я вечером пришел на место встречи,
Но не судьба, ты не пришла ко мне.
Быть может, ты уснула в этот вечер,
Все проспала и не пришла ко мне.
 
 
Ужель ты наряжалась и сурьмилась,
Чтоб то, о чем мечтали мы, не сбылось?
Над местом ожиданья тьма сгустилась,
Луна взошла, ты не пришла ко мне.
 
 
Ты, милая, забыла клятву, что ли?
Иль, может быть, чужой послушна воле,
Чтоб с этих пор меня не видеть боле,
С другим ушла и не пришла ко мне?
 
 
Судьба ко мне, Карадж’оглану, милость
Не проявила, все переменилось.
Кого любил, та, словно лебедь, скрылась,
Прочь уплыла и не пришла ко мне.
 

* * *

 
Когда уйду из мест, где жил и рос,
Скитаться по чужой стране печально,
Не крась бровей, не заплетай волос,
Горюй со мною наравне печально.
 
 
С тем, милая, смирись, что суждено,
В то облачись, что бедно и черно.
И хоть разлука – крепкое вино,
Ищи забвенье в том вине печально.
 
 
Карадж’оглану до скончанья дней
Дано любить все горше и сильней.
Как я живу – узнаешь от друзей,
Хоть будет слово обо мне печально.
 

* * *

 
Меня любовью удержи,
Не дай порвать с землей родною,
Ты мною стан свой обвяжи,
Чтобы всегда мне быть с тобою.
 
 
Ты прегради мои пути,
Не дай к погибели пойти.
Ты в локоны меня вплети,
Чтоб стать мне нитью золотою.
 
 
Вплетенный в прядь, я буду рад
Вдыхать блаженный аромат.
Повороти мой путь назад,
Преградой встань передо мною.
 
 
Карадж'оглан пусть не любим,
До гроба буду я твоим
Рабом послушным и немым,
Хоть я и этого не стою.
 

* * *

 
Та, на которую смотрю с любовью,
Подобна розе в неземных садах.
Стан – что тростник, что полумесяц – брови.
Нездешний свет горит в ее глазах.
 
 
Ее и по шагам бы вы узнали,
Как узнаем мы по клейму печали
Тех, что, любя, рассудок потеряли,
Ища свою любовь в чужих краях.
 
 
Кто ранен, тот и слезы лить не может.
Не вижу милой средь людей прохожих,
И нет красавиц, на нее похожих,
Средь тех, которых сотворил аллах.
 
 
Карадж’оглан, твоя любовь осталась,
Хоть не тебе любимая досталась.
Соперников не счесть. Какая жалость:
Не суждено тебе увидеть их в гробах.
 

* * *

 
Красавица моя с тугой косой,
Гляди: во что меня ты превратила.
Тебя сейчас увозят в край чужой.
И ты узнала, что такое сила.
 
 
Уедешь в дальний путь, и в этот миг
Печалью омрачится твой ашык.
Твой пояс развязался, взгляд поник.
Я вижу: ты лицо платком закрыла.
 
 
Кто нынче пустит скакуна в намет,
Кто чашу дополна тебе нальет?
Кто померанец твой с груди возьмет?
Не тот, кому его определила.
 
 
Карадж’оглан, я злату не слуга,
На свете лишь любовь мне дорога.
Что знаешь ты о крае Бинбога?
Он мне родной, там все для сердца мило.
 

* * *

 
Пусть ветры с чужедальней стороны
Над милою не потревожат крова,
Пусть не коснутся рук со следом хны,
Сурьмленых глаз, платка ее льняного.
 
 
Каким дождям идти и ветрам дуть —
Всему аллах определяет путь.
Любить красавиц молча – в этом суть
Предначертанья бога всеблагого.
 
 
Вдаль журавли куда-то до весны
Летят, а нам благие снятся сны.
Послушайте меня: мы не должны
Любить красавиц, что не держат слова.
 
 
Карадж’оглан, замкнулся ныне круг.
Когда-то чашу из любимых рук
Ты мог испить, да было недосуг.
Убить бы стоило глупца такого.
 

* * *

 
Легка походка, стать легка,
Она цветы рукою сжала.
«Мой стан, что тоньше тростника,
Ты обними!» – она сказала.
 
 
Что б ни стряслось, никто потом
Пусть не узнает ни о чем.
«Ко мне, когда уснет весь дом,
Ты загляни!» – она сказала.
 
 
Пьян от любви, я изнемог.
Она дала мне свой платок,
Чтоб пот стирать со лба и щек.
«Не оброни!» – она сказала.
 
 
Карадж’оглан, тернист твой путь,
Как тайну скрыть, вдаль заглянуть?
«Счастливые когда-нибудь
Настанут дни!» – она сказала.
 

* * *

 
Мне стать бы голубым дымком.
Цветком, чтоб ты меня срывала,
Твоим бы стать льняным платком,
Чтоб ты на шею повязала.
 
 
Чтоб быть с тобой накоротке,
Мне б стать браслетом на руке,
Сурьмой в заветном пузырьке,
Чтоб ты меня всегда искала.
 
 
Карадж’оглан живет мечтой
Стать мальчиком – твоим слугой,
Твоей одеждой золотой
Или атласом одеяла.
 

* * *

 
Я всякий раз от радости хмельной,
Мне самому бы в пору возгордиться,
Когда любимая передо мной
И лик ее улыбкою лучится.
 
 
Играют огоньки в ее глазах,
Она смеется, – о, велик Аллах! —
И два бутона на ее щеках
Спешат раскрыться, в розы превратиться.
 
 
Огонь любви сжигает грудь мою,
Мне кажется, вот-вот я запою,
Мне кажется, пребуду я в раю,
Когда мне стан ее обнять случится.
 
 
Грудь Караджаоглана вся в огне,
Ты, милая, приблизилась ко мне.
И показалось: будто в тишине
Случилось с неба ангелу спуститься.
 

* * *

 
Твое безумье, сердце, мне б умерить,
Пьешь, как пчела, нектар и там и тут.
Ты тянешься ко всем прекрасным пери,
Мне тяжко, сердце, от твоих причуд.
 
 
Ты хочешь быть водой, что скалы точит.
Красавиц мира всех любить ты хочешь,
Быть с каждой пери хочешь дни и ночи.
Мне тяжко, сердце, от твоих причуд.
 
 
Как жить, что делать мне, Карадж’оглану?
Я ведь не вор, чтоб грабить караваны,
Спать бы спокойно, сочинять дестаны,
Мне тяжко, сердце, от твоих причуд.
 

* * *

 
Пошли мне, боже, милую, я стражду,
Мне той не надо, что теперь со мной,
Зачем мне стол, где ели не однажды,
Куда и сам сажусь я не впервой?
 
 
Пусть будет сад, где алых роз не рвали,
И пастбища, куда из дальней дали
Ни стад, ни табунов не пригоняли;
Зачем мне луг с затоптанной травой?
 
 
Даруй красавицу, пошли удачи,
Глаза пусть будут серы, не иначе.
Мне нужен конь горячий, а не кляча
С одышкой и поникшей головой.
 
 
Карадж’оглан, пусть у твоей любови,
Как выгнутые луки, будут брови.
И пусть на ней платок не будет вдовий:
Что, господи, мне делать со вдовой?
 

* * *

 
Влюбленный я спешу к тебе сейчас,
Чтоб сладкое твое услышать слово,
Туда, где ждал тебя я в прошлый раз,
Придешь ли ты или обманешь снова?
 
 
Покачивая станом, ты придешь,
Хоть на пути чужие взгляды сплошь.
Ждет твой джигит, и ты его поймешь:
И ты – раба Аллаха всеблагого.
 
 
Порой любовь приходит, как напасть,
Порой соседствуют беда и страсть,
Влюбленному позволь к груди припасть.
Ему не надо ничего иного.
 
 
Всю жизнь о розе плачет соловей,
Надолго ль слово милой? На пять дней,
Но если есть Аллах в груди твоей,
Прижми к груди джигита молодого.
 
 
Мелькнет вдали платок, она придет,
Промолвит слово, сладкое, что мед,
Джигит свою любимую поймет,
И пусть не будет с ним она сурова.
 
 
Чем, Караджаоглан, я нехорош?
Развей печали, радости умножь,
Открой мне дверь в тот дом, где ты живешь
И твоего не очерню я крова.
 

* * *

 
Пришел в селенье, чтобы здесь
Меня невесты окружили,
Чтоб на базаре все как есть
Джигиты персики купили.
 
 
В твоем дому играет саз,
Пусть все твои друзья сейчас
Придут и пусть рассудят нас,
Чтоб спор извечный мы решили.
 
 
Ты подойди, в глаза взгляни,
Чуть пуговички расстегни,
Чтобы твою красу они
Передо мною приоткрыли.
 
 
Карадж’оглан благой закон
Привез: повелевает он,
Чтоб тем отдали, кто влюблен,
Невест, которых полюбили.
 

* * *

 
Иду я к той в соседнее селенье,
Чей локон наподобие цветка,
К той, что тонка, как саженец весенний,
Хоть ростом и не очень высока.
 
 
Сметаной, медом должно ей кормиться.
Пусть матушка моя не поскупится,
Не пожалеет бархата и ситца,
Не дрогнет пусть дающая рука.
 
 
Как нам с ее отцом поладить старым?
Свою отдаст он дочку, да не даром.
И должно дорожить таким товаром.
Сто золотых – цена не велика.
 
 
Карадж’оглан, ты от любви недужен,
Для ран твоих настой целебный нужен,
Построй дворец, пусть там рабыни служат
Той, что прекрасней всех наверняка.
 

* * *

 
Какую боль, какое горе мне
Ты принесешь еще, моя отрада?
Ты приходи ко мне хотя б во сне
И хоть таким бывай свиданьям рада.
 
 
Твой час пробьет, покинешь край родной,
Невестой будешь ты, потом женой.
А что случится, станется со мной,
Тебе в дому чужом и знать не надо.
 
 
Мне тяжко видеть смоль твоих бровей,
Но их не видеть много тяжелей,
Не дам тебя во власть чужих людей,
К еде своей сам не подсыплю яда.
 
 
Карадж’оглану слезы лить из глаз,
Он с милой разлучается сейчас.
Кто отнял бы тебя, когда б хоть раз
Ты очутилась вдруг со мною рядом?
 

* * *

 
Любимая садится на ковер
И мне взглянуть в глаза стыдится.
Когда весна в долину сходит с гор,
Кто запахом цветов не опьянится?
 
 
В горах гнездовье ласточки моей.
Хоть там и страшно, но внизу страшней,
Внизу молла, внизу ага и бей,
Мой птенчик их, стервятников, боится.
 
 
Гора, что так морозна и бела,
Мою спасет ли птицу ото зла?
Пришла весна, пора любви пришла, —
Пора любви пройдет, весна промчится.
 
 
Карадж’оглан, любовь не суета,
Хоть юны ласточки твоей лета,
Настали сроки, чаша налита,
Бурлит вино пьянящее, искрится.
 

* * *

 
Зачем себя ты прячешь от джигита,
Приди, я стать готов твоим рабом.
Лицо мое испариной покрыто,
Приди, утри его своим платком.
 
 
Но слов моих ты слушать не хотела,
В шелка и бархат ты себя одела,
Моя любовь преград не одолела,
Нам быть не суждено с тобой вдвоем.
 
 
Уже идет с горы моя дорога,
Была она крута, теперь полога.
Ты горько говоришь со мной и строго,
И то, что говоришь, все не о том.
 
 
Пусть на земных путях, путях господних,
Благословит меня Аллах сегодня,
Но я, увы, в твоих руках сегодня,
Успокоенья в сердце нет моем.
 
 
Карадж’оглан, не в силах побороть я
Своей еще живой покуда плоти.
Дервишские я нацепил лохмотья,
Я от тебя ушел, я был глупцом.
 

* * *

 
Идет снежок, там, где Элиф гуляет.
Он упадает на атлас Элиф.
Мы издали глядим, и сердце тает.
Страдать ты заставляешь нас, Элиф!
 
 
«Элифы» – вот одежд Элиф узоры.
И на Элиф мы устремляем взоры,
Элиф свой аромат вы дали, горы.
Сияньем одарила вас Элиф.
 
 
Когда Элиф смеется, сердце тает,
Но в сердце мне – в то сердце, что страдает,
Свой взгляд Элиф, как знак «элиф», вонзает,
Меня «элифом» жжет сейчас Элиф.
 
 
Свисают лозы с виноградом зрелым,
Элиф склонилась за привычным делом:
Каламом на листе бумаги белом
Элиф выводит в светлый час: «элиф».
 
 
Что, Караджаоглан, могу сказать я?
«Моя Элиф, твой кров – мои объятья».
Я расстегну Элиф застежки платья
И повторю сто раз: «Элиф, Элиф!»