Текст книги "Всё хорошо, что хорошо кончается (СИ)"
Автор книги: Олли Бонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 15. Что-то потеряли, что-то обрели
На следующий день, однако, разыгрывается снежная буря, и нам и думать нечего о том, чтобы двинуться в путь. Весь день мы проводим у очага. По счастью, сделанного накануне запаса дров ещё хватает.
Тилли выудила из своего бездонного саквояжа резцы, а Невен по её просьбе притащил груду костей, что были свалены за домом. Они сидят плечом к плечу, и Тилли вырезает всякое: наконечники стрел, крючки для рыбной ловли. Пару крупных костей она затачивает так, чтобы их можно было использовать вместо ножей.
– Ну и мастерица же ты, – восхищённо протягивает Невен, трогая грубыми пальцами эти поделки.
– Да это что, – смущённо отмахивается Тилли, заправляя за ухо рыжую прядь, выбившуюся из косы. – Это я на скорую руку. Видел бы ты те мои работы, которые остались дома.
– А я видел, – подаёт голос из своего угла надутый Андраник. – Рукояти ножей с фигурами животных. Подставка для бумаг с дамой, идущей по городской улице под руку с мужем. Костяные заколки с белыми цветами, неотличимыми от настоящих. И у меня хранится медальон со стрекозой, вырезанной из кости. Каждая лапка, каждая прожилка на крылышке видна.
– Золотые ручки! – заявляет Невен, не отводя взгляда от Тилли.
Та сияет.
Эбнер почувствовал себя лучше.
– Хороший какой отварчик! – кряхтит он. – Что там такое? Иголки сосновые, шишки молодые, а вот енто что? Не распознать... Невен! Невен, глухой болван, говорю, как распогодится, двинешь в горы да расспросишь тех полоумных, чего они здеся намешали. Ко мне прям силы вернулись враз, нам такого тоже надо бы заготовить. Жизненный какой отварчик.
Затем старик принимается хлопотать по хозяйству, то и дело взывая к Невену.
– Невен, шкуры бы вытряхнуть да снегом почистить!.. Невен, болван рыжий, за козами надо бы в углу смести. Невен, глухая ты дубина, воды вскипяти, мясо отварим! А мясо-то у нас ещё осталось, что ты с последней охоты принёс? Ась? Не слышу!
На самом деле это Невен его не слышит, ни единого словечка.
– Тилли, а в город-то этот идти опасно, – говорит он, склоняясь над девчонкой. – Останешься с нами, а?
– Я подумаю, – осторожно отвечает та, – если и Андраник...
– А что ему сделается? Он пущай идёт, – машет рукой рыжебородый. – Гляди-ка, какой он весь белый, сам как мёртвый дух. Его в городе мертвяки за своего примут, ха-ха-ха!
Тилли, судя по выражению лица, не разделяет этого веселья, но и не возражает Невену.
– И пойду! – сердитым дрожащим голосом заявляет Андраник. – И найду королеву Нелу, и раскрою тайну проклятия, и сниму это проклятие. Честное слово, всё для этого сделаю, пусть даже ценой жизни! Не хочу больше чувствовать себя бесполезным и отсиживаться за спинами других, пока они подвергают себя опасности!
Тилли хочет что-то сказать, но Невен ей мешает. К счастью, он слишком туп, чтобы понять намёки Андраника, но оказалось, он не знал, что Нела теперь стала королевой. Приходится всё ему разъяснить, и он надолго выходит из строя.
– Да как же так, – бормочет он, вцепившись в собственную бороду, – королева! Это как же она? Мы все – потомки несчастных, волей дурного короля заброшенных в дикие земли вдали от мира. Ух, ненавистные короли! Да попадись нам один такой, мы б его поджарили и сожрали! А ей, значит, попался, а она ещё и в мужья его взяла? Поверить не могу! Предала все заветы предков!
Тут глазки Невена останавливаются на мне.
– Так если еённый муж король, а ты его сын, так ты, значит, этот... королёнок?
– Принц, – поправляю я его.
– И я принц, – бесстрашно заявляет Андраник.
– И я тоже, как оказалось, – присоединяется к нам Гилберт.
– Тилли, и ты? – воет Невен.
– Нет, я – нет, – вздыхает она. – Хоть и происхожу из знатного рода, но с королями мы не роднились.
– Да угомонись ты уже! – вмешивается Эбнер, стуча сухоньким кулачком по лохматому затылку Невена. – Короли, не короли, здесь от этого проку нет. Все мы тут просто людишки, которые выжить хотят. Да к тому ж, тот король, который приказывал драконам таскать людей в нашу долину, сотни лет назад помер, мальчишки-то эти к нему никаким боком отношениев не имеют.
– Может, ты и прав, старик, – размышляет Невен, почёсывая бороду. – Что ж, так и быть, зла на вас я держать не могу. Тогда, стало быть, Тилли здесь останется, а вы пойдёте.
– Я тоже пойду, Невен, – мягко отказывает она. – Спасибо, что хочешь меня защитить, но моё место с ними.
Остаток вечера Невен не может ей этого простить и дуется у стены, сидя бок о бок с Андраником.
На следующий день стоит такая чудесная погода, что кажется даже, вот-вот выглянет солнце. Оно, конечно, так и не появляется, но и этого света достаточно, чтобы белизна резала глаза. Не успеваем мы выдвинуться в путь, как из глаз начинают литься слёзы.
Лишь Тилли, закоптившая стёкла своих очков, чувствует себя хорошо (не считая того, что она то и дело на кого-то натыкается или её заносит в сторону).
– Ой, ничего вокруг не различаю! – жалуется она, в очередной раз врезаясь в Андраника. Но тот лишь молча отстраняется.
– Давай руку, я помогу, – с готовностью предлагает Невен.
Тут у Тилли со зрением делается всё в порядке, и дальше она вполне сносно идёт без чьей-либо помощи.
Нам приходится довольно долго брести по бездорожью, и как раз когда я собираюсь спросить, не позабыл ли дорогу наш провожатый, издалека доносится слабый шум.
– Слышите, река! – радуется Невен. – Скоро уж будем у воды.
Однако пройти приходится ещё немало, прежде чем мы видим реку. Это всем рекам река: такая широкая, что противоположный берег теряется в дымке, она ревёт и бьётся о скалистые берега. Там и сям из воды торчат острые зубцы, и поток минует их, пенясь и выстреливая в воздух тысячами брызг. Берег здесь так крут, что случись съехать по нему, обратно вряд ли выберешься, потому мы держимся подальше.
– Теперь всё вверх, вдоль реки, – указывает Невен. – Ежели никуда не сворачивать, так прямо к городу и попадёте, не минуете. А мне бы к старику вернуться.
– Ты не пойдёшь с нами? – спрашивает Тилли. – Нам бы пригодилась помощь кого-то сильного и ловкого!
Андраник фыркает так громко, что все на него оборачиваются. Он немедленно заливается краской и отворачивается, бормоча:
– Кажется, простуду подхватил, апчхи!
Невен берёт руки Тилли в свои.
– Я бы пошёл, непременно пошёл, если б только не бывал там раньше. Смерть там бродит, и не по силам мне ещё раз это пережить, и даже не совестно отказывать. Да и вы, глупые, побежите оттуда, когда увидите, о чём я говорил. Тилли, может, вернёшься со мной обратно?
Она качает головой, и Невен выпускает её руки.
Он долго ещё стоит на том же месте и машет нам, мы видим его, оборачиваясь. Ветер доносит голос сквозь шум реки:
– Возвращайтесь! Мы будем ждать!..
Вот уж не думал, что здешняя зима может быть ещё холоднее, но она может. Тут, у реки, одежда наша покрывается ледяной коркой, а воздух такой острый, как нож. Даже дышать больно. Мы натягиваем шарфы повыше, но особого облегчения это не приносит.
– О б-б-боги, к-как же я з-замёрзла, – сообщает Тилли. – Г-гилберт, а т-ты не можешь н-наколдовать ну хоть что-н-нибудь согревающее?
– Хочешь, полезай на сани и укройся шкурами, – предлагает он. – Сани должны выдержать твой вес.
– Ох, л-ладно, обойд-дусь, – отказывается Тилли.
– А м-можно меня на сани? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет, – отрезает Гилберт. – Под тобой они точно сломаются. Не хватало нам ещё мороки со сломанными санями, всю поклажу на спине тащить придётся.
– А ещё д-д-друг называется, – обижаюсь я.
Андраник трясётся, как осиновый лист, но от него не слышно ни словечка жалобы.
К тому моменту, как вдали зыбким миражом встают очертания города, я уже твёрдо уверен, что никакие призраки не испугают меня сильнее, чем этот проклятый холод.
– Ох, неужели мы почти пришли, – говорит Гилберт.
– У м-меня даже будто силы появились, – радостно заявляет Андраник. – Давайте поспешим!
Затем мы довольно долго пробираемся сквозь высокие снежные заносы. Между тем время идёт, сгущаются сумерки, и я начинаю тревожиться о том, успеем ли мы найти укрытие до наступления ночи.
– Смотрите, ребята, это же город! – радостно восклицает Тилли, протерев очки.
– Ну да, город, – равнодушно отвечает Гилберт, не разделяя её восторга.
– Мы же битый час назад об этом говорили, – сообщаю я девчонке.
– А я только сейчас разглядела, – с обидой говорит она, – и никто из вас даже не сказал!
– Мы говорили, – подтверждает Андраник.
И вдруг издалека доносится блеяние козы.
– Ого, слышите? – говорю я. – Ну-ка поднажмём, мы почти их нашли!.. Хотя не удивлюсь, если там будет только коза, которая расскажет нам, что Нела двинулась дальше, и укажет направление.
Тилли хихикает.
– Вот только козы не разговаривают, – говорит она.
– Может, козы и не разговаривают, – поясняю я, – а вот Хранительница Миров – очень даже.
Тилли немедленно интересуется Хранительницей Миров, и пока мы пробираемся к городским воротам, я успеваю поведать ей эту историю.
– Так что же это получается, Хранительница Миров откусила пряжку с моей туфли? – ошалело произносит Андраник. – Какие странные замыслы бывают у богов, и нам их не постичь!
– Посмотрите-ка только на эти ворота, – перебивает его Гилберт.
Город некогда был обнесён каменной стеной в два, а то и три человеческих роста. Огромные ворота высились вровень со стенами. Но в прошлом, похоже, здесь шло сражение. Часть каменной стены слева полностью обрушилась, в обе стороны раскатились её куски. Те, что снаружи, замёл снег. Те, что в городской черте, покрывает лишь тоненькая корка льда.
Справа от ворот зияет брешь, проделанная каким-то орудием. Но поражает не это, а лёд, заделавший эту дыру подобно заплатке. Он точно повторяет форму камней, будто они стоят на месте, все до одного.
Точно так же лёд восстановил и стену слева. Вот она, вся на месте, с дорожкой поверху, с укрытиями для лучников, будто из дерева и камня, но полупрозрачная, бело-голубая.
Ворота разбились, одна из массивных створок упала, почти полностью разрушив небольшое строение. Наверное, это была будка привратника. Но третья створка – ледяная – стоит на месте упавшей, гостеприимно распахиваясь и будто приглашая нас внутрь.
– Красота! – заявляет Тилли, с любопытством осматривая ворота и поглаживая лёд. – Если это колдовство, то учись, Гилберт, как колдовать надо!
– На что мне такие бесполезные умения, – недовольно отмахивается он. – Дай лучше пройти, чего застряла. Вы слышите, откуда блеет коза?
– Оттуда, – хором отвечаем ему мы, одновременно указывая руками в три разные стороны.
Гилберт вздыхает, дёргает верёвку застрявших саней и въезжает на городскую улицу.
Деревянные полозья саней стучат по обледеневшей мостовой. Мы идём, поскальзываясь, и во все глаза разглядываем дома по обеим сторонам улицы. Те, что ближе к воротам, пострадали сильнее, но чем дальше мы отходим, тем меньше брешей в стенах. Что удивительно, в здешних окнах даже стёкла ледяные!
– М-мек! – раздаётся вдруг так близко, что Андраник от неожиданности взмахивает руками и садится на лёд.
Из-за угла на нас глядит коза, покрытая густым и длинным мехом. Ножки и живот у неё тёмные, бока коричневые, а на морде белая маска. Надо же, точь-в-точь Орешек, только шерсть погуще и рога подлиннее.
– Приветствуем тебя, Хранительница Миров, – на всякий случай вежливо говорю я. – Здесь ли Нела?
– Ме-ме-е! – мотает бородкой коза, пятится, убеждается, что мы следуем за ней, и скачет к одному из домов в небольшом переулке. Вскарабкавшись по ступеням, коза бодает створку двери и входит внутрь.
– А-а-а-а-а! – доносится изнутри страшный рёв, который делается глуше, когда дверь за козой захлопывается.
Гилберт бросает верёвку саней, в два прыжка взлетает по лестнице, распахивает дверь и замирает. Я следую за ним, привстаю над его плечом и вижу Нелу.
Она ужасно бледная, с тёмными кругами под покрасневшими глазами, со встрёпанными волосами до плеч и без своих привычных кос, но это, несомненно, Нела, причём живой человек, а не какой-то призрак. В руках её – орущий свёрток.
Несколько мгновений Нела глядит на нас, будто бы не вполне понимая, кто перед ней. Затем она светлеет лицом, шагает вперёд и вручает свёрток мне – я и пикнуть не успеваю. Тот, в свёртке, даже затих от такого внезапного поворота судьбы.
– Сильвер, как я рада тебя видеть, – с неподдельным счастьем в голосе произносит Нела. – Это Дамиан. Разбудите меня, когда наступит ночь.
Она разворачивается было, но затем вновь глядит на Гилберта и хмурится. Что-то мелькает в её взгляде. Вслед за этим Нела крепко берёт Гилберта за плечо, а вторую руку подносит к его лицу.
Я слышу потрескивание, а в следующий миг – сильный запах палёного. Гилберт негодующе кричит, но даже с талисманом силы ему не удаётся противиться судьбе.
– Вот так-то лучше, – сонным и довольным голосом говорит Нела, а затем зевает. – Так не забудьте, ночью...
Она делает два шага прочь, валится на шкуры, сложенные в углу, и мгновенно засыпает так крепко, что поднять её, кажется, ничто не в силах. Мы с Гилбертом оторопело переглядываемся – я с младенцем на руках и он, лишившийся своих драгоценных усов.
– А вот и мы! – доносится с улицы голос Тилли. – Сани, оказывается, не так-то просто тащить! Мы что-то пропустили?..
Глава 16. Но беды не ждали мы из-под земли
– А кто-кто здесь такой маленький? Кто такой хорошенький? – воркует Тилли.
– Может, отстанешь наконец от козы? – устало говорю я. – А то вдруг это окажется Хранительница Миров, неловко выйдет.
– Да обычная это козочка, – не соглашается Тилли. – Вы у неё уже столько всего спросили, что будь она Хранительницей, взяла бы да заткнула вам рты.
– Может быть, хочешь меня заменить? – с надеждой спрашиваю я. – Это существо у меня в руках тоже довольно милое.
– Ты меня не проведёшь, – фыркает Тилли.
В углу на стуле, одна ножка которого ледяная, сидит Гилберт. Он угрюмо чистит снегом полы своей шубы.
– Мне тоже больше его не давай, – сообщает он, на мгновение отрываясь от своего дела, а затем принимается тереть мех с новой силой.
Наверху мы обнаружили спальню с отлично сохранившейся кроватью, которую укрыли коврами и шкурами и перетащили туда Нелу, чтобы её не беспокоил наш шум и она смогла выспаться. Но чем больше времени проходит, тем сильнее я сомневаюсь, что её вообще может побеспокоить какой-либо шум. За окнами совсем стемнело, и мы уже пробовали разбудить Нелу, как она и просила, но ничего не вышло.
Так что мы закрыли ставни, загородили дверь столом, как делал Невен, и сидим внизу.
Существо по имени Дамиан радостно глядит на меня блестящими тёмными глазами. Оно принимается реветь, если я пробую дать его Андранику. У Гилберта на руках существо выглядело счастливым, но потом Тилли с трудом удалось придать серьге моего друга прежнюю форму, а шубу бедняга чистит до сих пор.
– Уи-и! – взвизгивает существо. Оно пользуется тем, что я отвлёкся, глядя на Тилли, и вцепляется мне в волосы.
– Спасите! – умоляю я. – Я слишком молод, чтобы лысеть!
Андраник подходит было, но замирает в нерешительности.
– Такие крошечные пальчики, – мямлит он. – Вдруг я сломаю...
– В них силы не меньше, чем у Нелы, – выдавливаю я, пытаясь вырваться. – Найди какой-нибудь ломик, чтобы их отогнуть!
– Интересно, именно поэтому у королевы Нелы сейчас короткие волосы? – погружается в размышления Андраник, позабыв о моей беде.
И в этот самый миг из-под пола доносится какой-то треск.
– Вы слышали? Что это? – настораживается Тилли.
– Ш-ш-ш, – шипит Гилберт, вскакивая на ноги. – Ни звука!
– И-их! – не соглашается Дамиан и гневно машет рукой, в которой всё ещё зажата прядь моих волос. У меня даже слёзы на глазах выступают.
Треск раздаётся ещё ближе, и вдруг доски перед очагом вспучиваются бугром.
– Наверх! Наверх, живо! – командует Гилберт, а нас и подгонять не нужно.
Мы взлетаем по лестнице, лишь Тилли немного задерживается, подманивая козу.
Наверху всего две комнаты. Одна служила, вероятно, гостиной – в ней невысокий стол, низкий деревянный диванчик без подушек, стул у стола, табурет в углу и сундук. Вторая – это спальня, туда-то мы и бежим.
Снизу раздаётся уже отчётливый треск. Это ломаются доски пола.
– Нела! Проснись же, скорее! – шипит Гилберт, тряся её за плечи.
– М-м, – сонно бормочет она, – разбудите меня, как стемнеет...
– Давно уже стемнело!.. Кто-нибудь, двери подоприте!
– К-как думаете, это мертвецы лезут из-под земли? – трясущимися губами произносит Андраник.
– Чушь болтаешь, – сердится Гилберт. – Нела, да проснись же ты!
Мы слышим тяжёлые шаги, медленно поднимающиеся вверх по лестнице, и будто бы голоса.
– Призраки не стали бы топать, да? – тревожно спрашивает Тилли.
– А мер-мертвецы? – стучит зубами Андраник.
И тут наши взгляды падают на огромный рассохшийся гардероб, стоящий у окна. Он пуст, и мы без труда в нём помещаемся.
– Нела! – всё ещё не сдаётся Гилберт. – Да что ж такое! Я кому сказал подпереть дверь? Постойте...
Но для него уже не находится места. Коза печально мотает головой и выталкивает беднягу наружу, а затем мы тянем дверцу на себя, вцепившись за внутреннюю скобу, предназначенную для подвешивания каких-то тонких вещей. Перед тем, как дверца захлопывается, я успеваю увидеть, что Гилберт прижимается к стене у двери. Если кто-то войдёт, то открывшаяся дверь спрячет его.
– Гу-у! – радуется Дамиан. – У-ух!
– Кто-то жуёт мои волосы, – тревожно сообщает Андраник.
– Нам придётся принести их в жертву, – шепчу я. – Иначе это создание поднимает шум, и нас услышат!
Шаги между тем раздаются прямо за дверью комнаты. В следующее мгновение дверь со скрипом открывается.
– Вот она! – восхищённо произносит чей-то голос. – О ней я говорил. Хочу её забрать!
– Да ты чего, сдурел совсем, Харди? Она ж здоровенная!
– Ну пожалуйста, ну прошу тебя! Неужто мы вдвоём не справимся?
Кто-то, кто удерживал дверцу гардероба – не знаю, Тилли или Андраник – упускает её своей трясущейся ручонкой, и дверца неотвратимо распахивается. Мертвенно-голубое сияние заливает комнату, и в этом неверном свете темнеют две фигуры, склоняясь над кроватью.
– М-ме-ек! – кричит храбрая, но глупая коза Орешек, выпрыгивая из гардероба и идя в атаку.
– Ай, мамочки! – вопит один из мертвяков и пригибается.
Второй молча валится как сноп, и из руки его выпадает и катится по полу фонарь. Фонарь с голубым мхом внутри.
– Попались! – говорит Гилберт, закрывая дверь комнаты и отрезая пути к отступлению. – Кто вы такие и что здесь делаете?
Дальше поднимается ужасный шум. Мальчишка, вломившийся в дом (а это обычный мальчишка), орёт, размазывает слёзы по лицу и умоляет его не убивать. Наконец мы понимаем, что он принял нас за мёртвых хозяев дома, восставших, чтобы защитить своё имущество.
Андраник, улучив момент, вырвался из хватки Дамиана, и тот рёвом выражает негодование, потеряв такую вкусную прядь волос.
Козе, похоже, просто нравится поддерживать шум, и потому она дерёт глотку и бьёт в стенку гардероба задними копытцами.
Гилберт пытается прояснить ситуацию, а для этого ему приходится перекрикивать всех.
Молчание сохраняют лишь двое – тот, что без чувств лежит на полу и Нела, всё ещё сладко спящая. Она чему-то улыбается во сне.
Наконец все, кроме самого младшего из нас, замолкают.
– Пойдёмте вниз, – просит охрипший Гилберт, открывая дверь, – и разберёмся, что к чему. Постойте-ка, да это же норятель!
– Это Раффи, – виноватым голосом поясняет мальчишка. – Он мой лучший друг. Ох, надеюсь, он не помер?
Гилберт пересекает комнату и склоняется над тёмной тушкой.
– Дышит, – сообщает он и похлопывает норятеля по щекам. – Эй, Раффи, очнись!
Норятель приходит в себя, испуганно вопит, бьётся лбом о лоб склонившегося над ним Гилберта, отползает задом, и поскольку на пути никто не стоит, оказывается на площадке и летит, гремя, вниз по лестнице.
– Раффи! – вскрикивает мальчишка и пускается следом.
Нела резко садится на кровати. Затем глядит на Гилберта, потирающего лоб.
– Так не забудь, обязательно разбуди меня с наступлением ночи, – чётким и ясным голосом говорит она, а затем падает на шкуры и в следующее мгновение опять сладко спит.
Тилли укрывает её, и мы спускаемся вниз.
– Садитесь, – командует Гилберт, указывая на скамью у стены, и косится на пролом в полу.
Мальчишка и норятель подходят к скамье и робко садятся на краешек.
– А теперь рассказывайте, откуда вы взялись и зачем хотели утащить Нелу, – повелевает Гилберт.
– Нелу? – удивляются незнакомцы. – Какую Нелу?
– Зачем тогда вы здесь? – нетерпеливо спрашивает Гилберт.
– Я хотел кровать... – начинает мальчишка.
– Совсем сдурел же! – перебивает его норятель.
– А чего, у других есть вещи и получше, чего это я не мог взять себе эту кровать?
– Да как бы мы её упёрли-то, балда! Её ни в жизнь вниз не утянешь!
– Кабы ты был не таким доходягой, уж справились бы!
– Лучшие друзья, да? – спрашивает Тилли, ни к кому особенно не обращаясь, и поднимает брови. – Хм.
Лучшие друзья немедленно смущаются и замолкают.
– Так вы, значит, живёте где-то в пещерах под городом, – спрашивает Гилберт, – а наверх поднимаетесь, чтобы вещи из домов таскать?
– Точно, – подтверждает мальчишка. – Мы раньше жили в долине, где было долгое лето, и зелёная трава, и озеро не замерзало, а потом вдруг река разлилась, и всю долину смело. Занесло нас аж сюда, вымокших да в лёгкой одежонке, и мы в два счёта бы погибли, когда бы вот они нас не спасли.
Мальчишка хлопает норятеля по плечу, а тот гордо задирает нос. Я замечаю, что этот норятель не носит ни шапочки, ни ботинок, и даже штанов на нём нет, но он ни капли этим не смущается. Зато шерсть у него намного гуще и длиннее, чем у подданных Скарри Третьего.
– А потом мы про город узнали. Сперва-то надеялись только одежонку здесь раздобыть, – мальчишка указывает на свой тулуп явно с чьего-то более широкого плеча, – а потом... Красиво здесь, и вещи такие хорошие, мы-то в жизни таких не видывали! Вот наши иногда заглядывают, а потом хвалятся, кто что раздобыл. Я тоже хочу быть не хуже других, и кабы притащил вон ту кровать, что наверху стоит, все б от зависти померли!
– Ты бы сам три раза помер, пока её тащил, – хмыкает Гилберт. – Скажи вот лучше, доводилось ли вам что слышать о проклятии, которое лежит на здешних землях?
– Доводилось, – тонким голоском отвечает норятель. – И лучше бы нам сюда ночью не соваться бы, только в светлое время глазам очень больно. Да я кабы знал, что мы тут ради той здоровенной кровати, ни в жизнь сюда не полез!
Мальчишка открывает было рот, чтобы возразить, но вдруг вытягивается в струнку и к чему-то прислушивается. Вскоре и я слышу то, что его так насторожило – с улицы доносится пение. Оно звучит далеко-далеко, на пределе слышимости, а в следующий миг раздаётся совсем рядом, под окнами.
– Ой, нам пора! – выпаливает норятель. – Это же она, которая ходит в тёмном мраке!
И мы глазом не успеваем моргнуть, как он прыгает вперёд и исчезает в дыре перед очагом.
– Счастливо оставаться! – машет нам мальчишка, подхватывает фонарь и скользит в пролом вслед за своим лучшим другом.
И мы остаёмся в тёмной комнате, за стенами которой кто-то бродит, плачет, хохочет и неразборчиво поёт.
