Текст книги "Всё хорошо, что хорошо кончается (СИ)"
Автор книги: Олли Бонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 21. Надписи на стенах лишь морочат нас
– Уж теперь-то я рассмотрю тот красивый домик, – говорю я, когда мы выходим наружу. – Окна мне нравятся, глядите, какие разноцветные. Вернусь домой – установлю такие же в своей комнате. Только сюжеты чтобы были из моих приключений.
– Надо же, ты способен думать о чём-то, кроме еды, – удивляется Гилберт.
И зачем только напомнил! Теперь, понятное дело, мои мысли двинулись в ином направлении.
– А я знаю, что это за дом, – хитро поглядывает на нас Харди. – Это храм! Я уже здесь бывал. Сперва вместе с Раффи такой тёмной ночью, что ничегошеньки не разглядел, а позже сам возвращался. Раффи мне и сказал, что это храм. Только брать там совсем нечего.
Мы подходим ближе. Я хочу заглянуть внутрь и толкаю дверь, которую заело. Нела решает обойти здание вокруг, чтобы осмотреть стены. Коза, волоча в зубах зелёное полотнище, с которым она не пожелала расставаться, идёт следом за Нелой.
Тилли достаёт альбом и принимается зарисовывать и само здание, и – отдельно – витражи, хоть ей явно тяжело удерживать карандаш в покрасневших озябших пальцах.
– Жаль, красок нет с собой, – досадует она. – Цвет не передать! Эх, ладно, подпишу, а позже по памяти... Вот ведь мастера какие здесь жили! Превосходные витражи, не то что у Каплушки из Дождичка. И почему только этот криворукий пользуется спросом во всех королевствах? Его работы только в страшных снах и видеть.
– Он и нам делал окна для бального зала, – смущённо сообщает Андраник. – Гости то и дело спрашивают, овощи это или цветы, а ведь там изображены танцующие люди. Впрочем, овощи и цветы – это тоже неплохо...
– Тогда, Тилли, я сделаю заказ тебе, – пыхчу я, всё ещё толкая дверь. – Если ты, конечно, справишься с такой работой.
– Это я-то? – фыркает она. – При желании очень даже справлюсь. Другой вопрос, возьмусь ли.
– Заплачу тебе пирожками, – соблазняю её я. – Помню, они тебе так понравились, что ты ночью крала их с кухни.
– Крала? – Тилли от возмущения даже роняет карандаш. – Я находилась в гостях, а значит, не крала, а угощалась!
– В гостях? Я ведь тебя не приглашал, – напоминаю я.
– Когда же это произошло? – озадаченно спрашивает Андраник. – Я и не слышал, Тилли, что ты бывала...
Тут Гилберт, наблюдавший за нами с самого начала, покашливает, желая вмешаться.
– Сильвер, ты дверь-то на себя потяни, – советует он.
Дверь удивительно легко открывается, и я спешу войти, но всё равно слышу позади чей-то смех и слова Тилли: «Вот такие сюжеты и следует использовать для твоих витражей, дубина!». Я решаю не делать ей заказ.
Внутри оказывается просторно. Широкий проход ведёт вперёд, к небольшому помосту, где установлен стол, покрытый алой тканью. Позади стола – ещё один витраж, изображающий воина с мечом и золотоволосую деву, которая то ли встречает юношу, то ли провожает.
Слева и справа тянутся ряды каменных скамей. Пожалуй, это и всё, на что здесь можно поглядеть.
Хотя, кажется, Гилберт нашёл что-то ещё. Он осматривает стену справа от входа.
– Что там? – спрашивает вернувшаяся Нела. – «Утративших силу, соедините нас в храме», вот как. Новая надпись, такой я ещё не встречала. Снаружи на стенах ничего нет, я проверила.
– Не помешало бы записать слова посланий, которые нам попадаются, – говорит Гилберт, обводя пальцем буквы.
– Может быть, это поможет разгадать тайну проклятия.
– А я и записываю, – задирает нос Тилли, похлопывая по обложке альбома. – И то, что старики у гор рассказали, до последнего словечка вот тут, и эти, новые надписи. Только новые у меня наверняка не все, нам бы город обойти.
– А я могу помочь, – с готовностью предлагает Харди. – Я ж тут всё осмотрел. Вот такие штуки видал кой-где, могу отвести, показать.
Мы решаем разделиться: Тилли с мальчишкой убегают искать неведомо кем оставленные на стенах послания, нас с Гилбертом отправили за пределы города собрать хворост, а Нела с сыном и Андраником направляются в дом, где мы провели последнюю ночь, чтобы поискать какую-нибудь утварь. Среди припасов у нас есть кусок мороженого мяса, который давал Невен, и было бы неплохо его отварить. Нела до того, как мы пришли, похоже, питалась едва ли не одним козьим молоком. Она, впрочем, говорила, что у неё был с собой запас рыбы, только не смогла вспомнить, когда еда закончилась.
Наломав ветвей с кустов, растущих вплотную к стенам, мы возвращаемся. Нела с Андраником уже развели небольшой огонёк, используя для растопки сломанные доски пола и, судя по всему, стул, и в доме стало заметно теплее и уютнее. Над огнём висит котелок, и вода в нём уже принимается побулькивать.
Я сажусь на лавку в ожидании обеда и сам не замечаю, как меня клонит в сон. Это, впрочем, неудивительно после такой-то ночи.
Просыпаюсь я от чьей-то болтовни. Не открывая глаза, прислушиваюсь: говорят Нела с Андраником.
– ...вот как, – задумчиво произносит Андраник. – И ещё я хотел спросить, может, глупо прозвучит, но... знаете, бывает, кого-то знаешь с детства, и человек вырастает, но при взгляде на него видишь всё того же ребёнка?
– Конечно, такое не редкость, – соглашается Нела.
– А потом вдруг что-то случается, – продолжает Андраник, – и рядом с тем человеком становится как-то... неловко. Не из-за того, что было сделано что-то плохое, нет. А просто – будто смотришь другими глазами и замечаешь его впервые. Как будто она незнакомка, а не девочка, которую я знал всю жизнь. И это так смущает!
– Я могу не очень хорошо разбираться в подобном, – слышу я ответ Нелы, – но что, если между вами теперь что-то большее, чем дружба, оттого и твои ощущения изменились?
– Ох, я должен это обдумать, – бормочет Андраник. – Большое вам спасибо, вы так мне помогли!
– Ме-е!
– ...благодари, – отвечают ему одновременно Нела и коза Орешек. – Не уверена, что чем-то помогла, но если что, обращайся, я готова выслушать тебя в любое время.
Между тем от очага уже так вкусно пахнет, наверное, еда почти готова. Я шумно потягиваюсь, делая вид, что только проснулся и ничего не слышал. Хоть Андраник и болтал о какой-то ерунде, но ему, похоже, не хотелось обсуждать это ни с кем, кроме Нелы.
Тут я начинаю даже гордиться собой. Пусть только кто-нибудь ещё скажет, что я нечуткий, и я сразу же приведу этот случай в пример.
Возвращаются Тилли и Харди, страшно озябшие, и долго греются у огня. Нела зовёт Гилберта, который отдыхал наверху, мы наконец обедаем и принимаемся ждать сумерек, чтобы отыскать призрак старухи. Удивительное дело, сейчас мне вовсе и не страшно – может быть, потому, что с нами теперь Нела.
Впрочем, мои ощущения меняются, когда за окнами сгущается тьма.
– Да-а! – радостно восклицает Дамиан, единственный из нас, кого ничуть не тревожат мысли о призраках.
– Ох, нет! – вскрикивает Андраник, неосмотрительно усевшийся на скамью в опасной близости от цепких пальчиков. – Ай, мои волосы!
– Не шевелись, – просит Нела, – погоди, сейчас... Дамиан, ну-ка отпусти. Ох, это нельзя кушать, выплюнь. Ш-ш-ш, не плачь, давай-ка посмотрим, что это там за окном. У-у, смотри, кто идёт! Сильвер, держи-ка его, я на улицу.
– Призрак! – ахает Тилли. – Она вернулась!
– И страшная-то какая! – бормочет Харди. – Седая, косматая!
Не успеваю я подхватить брата, как Нела вылетает наружу, только дверь хлопает.
С улицы доносится смех, оканчивающийся всхлипыванием, затем стоны и рыдания. Правда, я мало что разбираю, поскольку Дамиан принимается реветь басом мне в ухо. И я хорошо его понимаю: любой был бы огорчён, если б у него силой отняли законную добычу, а затем ещё самый близкий человек внезапно предал и сбежал неведомо куда.
– Сидите здесь! – говорит нам Гилберт и исчезает за дверью.
– Ну уж нет! – не соглашаюсь я. – Тилли, позаботься о...
– Я тоже пойду, – заявляет девчонка, ловко уворачивается от Дамиана в моих протянутых руках и ныряет за дверь.
– Что ж, Андраник, – перевожу я взгляд, но тот уже на пороге.
– Прости, Сильвер, – вздыхает он и исчезает с глаз моих.
– Харди! – цепляюсь я за последнюю надежду. – Давайте-ка вы, самые младшие, побудете тут...
– Нетушки, – отвечает негодник, показывая мне язык, и улепётывает. За ним в неплотно прикрытую дверь проскальзывает коза, и мы с ревущим Дамианом остаёмся совсем одни.
– Неужели, о брат мой, мы пропустим такие славные приключения, сидя в этой унылой комнатёнке? – спрашиваю я у него.
– Уо-о-о! – голосит он в ответ.
– Что, даже сама мысль об этом причиняет тебе боль? Воистину ты – мой брат! Давай-ка последуем за остальными, – предлагаю я ему. – Мы будем осторожны, и твоя мать не рассердится.
Мои спутники стоят в дальней части переулка, осматривая какую-то дверь и переговариваясь.
– Сильвер! – сердито произносит Нела, заметив меня. – Я кого просила побыть в доме?
– Я и собирался, но твой сын уговорил меня последовать за остальными, – оправдываюсь я. – Его и вини. Смотри, как он доволен!
– А-а, – подтверждает Дамиан и тянется к матери. Та, покачав головой, берёт его на руки.
– Я войду туда, – говорит Гилберт, продолжая прерванный разговор, – и погляжу.
– Будь осторожен, – напутствует Нела.
Гилберт приоткрывает дверь, осматривается, затем входит в дом. Спустя довольно долгое время на втором этаже открывается окно и раздаётся голос:
– Можете зайти! Здесь уже никого нет, но кое-что вы должны увидеть.
Друг за другом мы входим в дом. Он невелик – может быть, здесь обитал всего один человек. Но хозяин дома явно заботился об уюте: на окнах висят кружевные занавеси, на полу – ковры, в шкафу у печи утварь из серебра такой изящной работы, что ею впору пользоваться и во дворце. Жадные людишки, обитающие внизу, каким-то чудом пропустили это небольшое жилище и не разграбили его. Впрочем, одного такого мы случайно притащили с собой.
– Ох, я возьму это! И это! – восторженно ахает мальчишка, поднося моховой фонарь к полкам, чтобы лучше разглядеть. Серебро и фарфор поблёскивают в голубоватом свете.
– Не тронь! – внезапно вмешивается Тилли. – Ты подумай только, здесь всё сохранилось в том же виде, в котором оно было сотни лет назад. А ты разрушить хочешь, растащить и испортить! Да этот дом стоило бы оставить, чтобы посетители ходили и любовались!
– Много пользы от любования! – фыркает Харди. – Вещи не для того нужны, чтобы без дела стоять.
– Когда-то в прошлом они служили для дела, верно, – соглашается Тилли, – а сейчас им цены нет. Я тебе, если хочешь, три воза тарелок куплю, только в этом доме ничего не трогай и другим не позволяй, договорились?
– И кровать ещё хочу, – деловито заявляет мальчишка. – Как в том доме. Тогда подумаю.
– И кровать, – вздыхает Тилли. – Обещаю.
Поднявшись гуськом по узкой лестнице из светлого дерева, украшенной резными перилами, мы оказываемся наверху. У двери одной из комнат стоит заждавшийся Гилберт. Он машет нам рукой.
– Сюда! Чего вы так долго?
Мы входим в помещение, похожее на маленький кабинет, и внутри тут же становится очень тесно. Здесь есть большое окно во всю стену, изящный столик, небольшой шкаф и кушетка в углу. Очень похоже на комнату королевы Мьюриэл, где та пишет письма.
Но главное не это. На стене, обтянутой нежно-зелёной материей, выведено углём:
«Здесь мы смешали кровь и поклялись друг другу в верности. Кто же из вас двоих нарушил клятву?»
Мы переглядываемся.
– Что вот это значит? – спрашивает Харди, указывая на буквы. – Я некоторые знаки уже выучил, пока мы с Тилли ходили по городу, но не всё понимаю. Прочтёте?
Нела читает ему вслух.
– Мы думали, что кровь смешивали двое, правитель здешних земель Вилхелм и его невеста, так и не ставшая женой, девушка с юга. Но написано так, будто принёсших клятву оказалось больше двух, – рассуждает она затем.
– И разве не должны они были сделать это во дворце? – спрашивает Гилберт, задумчиво хмуря брови. – Зачем бы им идти сюда, в этот дом? Возможно, здесь жил третий человек, или даже их было больше трёх.
– Нужно вернуться в замок и осторожно расспросить Вилхелма, – говорит Нела. – Но сперва осмотрим это жилище. Может, найдём какие-то подсказки, указывающие на его обитателей.
Мы тщательно оглядываем всё сверху и донизу, обшариваем каждый уголок, поднимаем ковры, находим незакреплённую половицу, но кто обитал в этом доме, так и остаётся для нас тайной, да и призрак больше не появляется. Усталые и погрустневшие, мы выходим на улицу, где нас встречает ожидавшая всё время снаружи коза Орешек.
Глава 22. Смяли пальцы тлена паутину фраз
Утром следующего дня мы бредём по направлению к замку. С нами нет только мальчишки, который отправился вниз.
– А то мать уж наверняка волнуется, да и Раффи разобидится, ежели я не покажусь и не расскажу ему, что мы видали. Но вернусь я быстрее, чем заскучать успеете, – сообщил он на прощание.
Мы попросили, чтобы он разузнал у здешних норятелей, не слышали ли они чего о проклятии. Как знать, вдруг откроется что-то новое.
Коза бодро скачет впереди. Дамиан не спит, однако соглашается спокойно лежать в люльке, привешенной к козьему боку. Он нащупывает и тянет к себе коричневатую шерсть, но похоже, Орешка это нисколько не беспокоит. А зря, как бы не пришлось ей узнать, что не она одна способна жевать всё, до чего дотянется.
– Будьте осторожны, – в который раз предупреждает Нела. – Не откровенничайте о том, что мы находили надписи.
– Какая в том тайна? – не понимаю я.
– Мы не знаем, были ли Вилхелм и его мать добрыми людьми, – поясняет Нела. – Помните, они жили во времена, когда с соперниками предпочитали не договариваться, а убивать их. И неведомо, кто писал на стенах. Что, если девушка с юга не была такой уж злодейкой, какой нам пытались её показать, и послания оставляла она?
– Тогда это означало бы, что нарушившим клятву оказался или сам Вилхелм, или третий, кто был с ними, – размышляет Гилберт.
– Нам нужно зайти издалека и узнать у здешнего правителя о его доверенных лицах или близких друзьях, – говорит Нела. – Пусть он не знает о наших подозрениях, чтобы не попытался что-то скрыть. Возможно, тот, кто был ему ближе остальных, и окажется предателем. Может быть, и сам Вилхелм не знает всего.
Она размышляет недолго, а затем неуверенно добавляет:
– Ещё я тревожусь, вдруг Вилхелм лишь думает, что вспоминает события прошлых дней, а на самом деле просто повторяет то, что слышит от других, и каким-то вещам находит неверное объяснение. Он может быть искренне убеждён в том, что говорит, но можем ли верить этому и мы? Призраки всё же не люди, и кто знает, в каких потёмках они блуждают и как может быть искажено их сознание.
– Точно, – говорит Тилли. – Довелось мне как-то слышать историю о призраках и несчастной любви. Её, конечно, лучше рассказывать ночью. Ох, да ладно, я в двух словах перескажу: жили-были два лучших друга, которые полюбили одну девушку, но один из них хранил свои чувства в тайне. Куда ему было деваться, бедняге, раз уж товарищ его опередил и первым поделился, что влюблён, а были эти двое всё одно что братья. Оттого второй смолчал и отступил, чтобы не становиться соперником тому, кто ему дорог. Но и счастливым быть уже не мог, всё стремился уехать подальше от родного городка, чтобы не видеть ни той девушки, ни своего названого брата, да так и сгинул где-то. И стал его призрак являться этим двоим.
Тилли умолкает и оглядывает нас блестящими глазами, пытаясь оценить произведённое впечатление.
– Ничего себе! – делает удивлённое лицо Андраник. – Зачем же он являлся?
– Затем, чтобы обвинить их в своей смерти, – говорит Тилли, понижая голос. – Как он любил их при жизни, с той же силой возненавидел после. Видно, чувства, которые он сдерживал, исказились и вышли наружу. И ведь решения-то все он сам принимал – что о любви молчать, что шляться по опасным местам – так нет же, другие оказались виноваты. Вот так оно бывает у призраков.
– И чем же всё закончилось? – с любопытством спрашивает Гилберт.
– А, да умерли все, – машет рукой Тилли. – Как же ещё.
– Это воодушевляет, – говорю я.
Между тем мы входим во двор замка. Нела, шагающая впереди, берётся за дверную скобу и оглядывается на нас.
– Помалкивайте, – просит она. – Говорить буду я.
Мы согласно киваем, а затем следуем за ней.
– Вы вернулись! – говорит Адалинда, протягивая к нам руки. – Что удалось узнать?
– Очень жаль, но почти ничего, – отвечает ей Нела. – Мы хотели бы задать вопрос вашему сыну...
Юный правитель, заметивший наше появление, тоже спешит подойти.
– Есть ли какие-то известия? – с тревогой и волнением спрашивает он.
– Вилхелм, – говорит ему Нела, – я прошу тебя вспомнить, был ли у тебя близкий друг или доверенное лицо. Кто-то, кому ты мог доверять как брату.
– Друг... – произносит молодой правитель, и тень задумчивости ложится на его лицо. – Всё верно, у меня был близкий друг. Отчего же всё так расплывается, почему я не могу припомнить его лицо? Мой верный товарищ с дней детства и юности, мой соратник... Мне кажется, я будто вижу его перед собой, слышу его смех, мы снова вместе – и на пирах, и в сражении, а в следующий миг всё тает, голос забывается. Имя...
Вилхелм умолкает, хмурясь, а затем произносит с горечью:
– Я даже не могу вспомнить его имя.
Адалинда, слушавшая эту речь в молчании, закусывая губы, бессильно протягивает руки к сыну.
– Бедный мой мальчик! – говорит она. – Если бы только я могла тебя обнять, утешить твою боль!
Затем старая женщина оборачивается к нам.
– Думаю, вы хотели узнать о Маркусе, – грустно говорит она. – Ближе него у моего сына не было друзей. Они и вправду росли как братья, всюду вместе. Но почему вы вдруг решили спросить об этом?
– Где жил Маркус? – спрашивает Нела, оставив вопрос Адалинды без ответа. – Как нам найти его дом?
– Маркус? – задумчиво произносит Вилхелм. – Кто это? Кажется, я слышал это имя прежде.
Хозяйка замка глядит на нас в недоумении, поднимая брови.
– Не понимаю, – наконец говорит она, – зачем бы вам это. Вы нашли женщину, о которой я говорила, и побеседовали с ней?
– А то как же, – не выдерживаю я. – И она нам сказала, чтобы мы разузнали о близком друге вашего сына, потому что это поможет снять проклятие. Так где был его дом?
Гилберт пытается незаметно толкать меня, а под конец и вовсе наступает на ногу, но это меня не удерживает.
– Покои Маркуса находились здесь, в нашем замке, – наконец отвечает Адалинда, смерив меня долгим взглядом.
– Маркус! – радостно произносит и Вилхелм. – Я вспомнил, как же я мог забыть! Он был мне ближе, чем брат, и у него была своя комната в замке. Вам нужно лишь подняться по лестнице и свернуть в правое крыло. Нужная дверь будет в конце коридора.
– Что ж, вы услышали, что хотели, – сухо произносит старая женщина. – Ищите, что пожелаете, но уверяю вас, этот путь никуда не приведёт. Та, что бродит ночами по городу – вот средоточие зла, и её вам нужно изгнать.
– Мы сделаем, что нужно, как только больше обо всём узнаем, – так же сухо отвечает Нела, затем поднимает голову выше и царственно направляется прочь, к арке в левой стене зала.
Коза издаёт фыркающий звук, задирает нос и не менее важно шествует следом. Мы, все остальные, молча переглядываемся. Гилберт и Тилли идут вперёд, но Андраник отчего-то мешкает, провожая их взглядом, топчется на месте, а затем нерешительно направляется к хозяину замка, вернувшемуся на свой трон. Заинтересованный, я решаю последовать за ним.
Андраник замирает напротив Вилхелма, набирает воздуха в грудь и зажмуривается.
– Если позволите, могу ли я спросить, – скороговоркой выпаливает он, – не жалеете ли вы, что отказались жениться на дочери вождя? Ох, то есть, в то время вы решили следовать велению сердца, но может быть, спустя столько лет уже думаете иначе? Если мать нашла подходящий союз, возможно, стоит согласиться, как полагаете?
Вилхелм улыбается, а затем наклоняется и извлекает стоящую позади трона мандолину. Хотя, может, это и не она, но очень похожа. Длинные пальцы пробегают по струнам, и нежные звуки музыки наполняют зал.
И тут Вилхелм начинает негромко петь, не отрывая взгляда от лица Андраника:
– Пустись за славой в дальний путь,
Вернись с победой в отчий край,
А о любви своей забудь
И никогда не вспоминай.
Поверь, ни счастья, ни добра
Она тебе не принесёт.
Послушай мать – она стара,
Она о жизни знает всё,
И ей яснее, чем тебе,
Дороги ведомы твои.
Тебя взрастили для побед,
Не время думать о любви.
Потом найдём тебе под стать
Жену богаче и знатней.
Сынок, сынок, послушай мать,
Ведь сердцу матери видней.
На этом Вилхелм резко обрывает пение и со смехом задвигает мандолину в тёмный угол. Он принимает прежнюю позу и, похоже, ничего не собирается добавлять.
– Э-э-это был совет? – в растерянности бормочет Андраник. – Что ж, спасибо...
Он разворачивается, замечает меня, прислонившегося к колонне, и ужасно краснеет. Бедняга выглядит таким несчастным, что у меня даже пропадает желание над ним подшучивать.
– С-сильвер, какая встреча! – выпаливает он. – А я тут, вот, музыку слушаю. Давно ли ты здесь?
– Знаешь, – говорю ему я, – уж твоей-то матери в подобных вопросах я бы доверять не стал. Никудышные принцессы в Третьем королевстве, не советую. Да ведь и мать твоя сама не из королевского рода, не так ли?
– Это верно, – смущённо отвечает Андраник, – но именно потому она и желает, чтобы уж у меня-то была самая знатная-презнатная невеста. Что ж, м-может быть, просто пойдём к остальным?
Я согласно киваю, и мы в неловком молчании поднимаемся по лестнице.
Комната Маркуса оказывается удивительно безликой, и по ней не выходит ничего сказать о прежнем обитателе. Здесь есть большой нечищеный камин, но на каминной полке совершенно пусто – ни вещей, ни милых сердцу безделушек. В углу сундук, и в нём ничего нет. Рядом широкая кровать, заправленная столь тщательно, будто тот, кто это делал, с кем-то соревновался в аккуратности. Ковёр перед камином выглядит так, словно на него старались не наступать.
– Точно ли это нужная комната? – поднимает брови Тилли и поправляет очки на носу. – Она прямо как новенькая, будто бы здесь никто никогда и не жил. Если б не угли в камине и вон те листки на столе у окна, я подумала бы, что здесь вовеки не бывало ни одной живой души.
Всем тут же хочется поглядеть на бумаги, но Нела предупреждающе вытягивает руку, останавливая нас.
– Не спешите, – говорит она. – Этим записям так много лет, что они, пожалуй, могут рассыпаться от движения воздуха. Давайте-ка подойдём к столу осторожно, ничего не будем трогать руками и...
– Ме-е-е, – восхищённо говорит коза и направляется вперёд, покачивая головой. Нела едва успевает её перехватить.
– Гилберт, прочитай вслух, что там написано, пока я её подержу, – вздыхает она.
Мой друг делает три шага вперёд и склоняется над столом. Некоторое время он молчит, разглядывая листки.
– Похоже, это письма, написанные Вилхелмом, – наконец произносит Гилберт. – Он обращается к другу и рассказывает о своей поездке в западные земли, куда направился, чтобы проверить, как правит наместник. Совершенно ничего интересного. Только «скучаю по дому», «жду не дождусь, когда смогу вернуться», «жаль, что в этот раз ты не поехал со мной», да ещё вот «кланяйся от меня Элеонор».
– Кто такая Элеонор? – немедленно спрашивает Нела.
– В письме не сказано, – разводит руками Гилберт. – Но, вероятно, жена или суженая Маркуса, раз уж Вилхелм не пишет ей напрямую, а передаёт поклон через друга.
Нела просит нас придержать козу и сама читает письмо. Под ним лежит ещё пара листов, но при попытке сдвинуть верхний всё рассыпается в прах, как мы и боялись.
– Что ж, – говорит Нела, возвращаясь к нам. – Здесь мы тоже не узнали ничего особенного. Значит, этой ночью нам непременно нужно поговорить с призраком старухи, блуждающим по мёртвому городу. Перехватим её прежде, чем она войдёт в тот дом.
– А р-р-разумная ли это идея? – бледнея, спрашивает Андраник.
– Я уже устала топтаться на месте, – качает головой Нела, обращаясь ко всем нам одновременно. – Нужно дёргать за все ниточки, которые у нас есть. Если бы призрак старухи был действительно опасен, мы бы об этом уже знали.
– Так может, она способна войти лишь в тот дом, где совершилось злое колдовство, – предполагаю я, – а на улице с любым разделается!
Нела вздыхает.
– Предположим, что это так и что та, которая бродит во тьме, и есть старуха. Но записи на стенах предупреждают лишь об обмане, а не о том, что этот призрак способен убить. Да и на улицах нет тел мертвецов с отпечатком ужаса на лице.
– Ох, – бормочет Андраник.
– Значит, прежде никто здесь таким образом не погибал, – успокаивающим тоном произносит Нела.
– И мы можем стать первыми! – радостно подытоживаю я.
– У-и-и! – согласно взвизгивает Дамиан.
Нела укоризненно глядит на нас и качает головой.
– Итак, решено, – говорит она. – Сегодня ночью я буду ждать снаружи. Вы можете оставаться в доме, пожалуй, так будет разумнее.
– Одной я тебе идти не позволю, – тут же говорит Гилберт.
– Тогда, само собой, там буду и я, – надеюсь, мой голос прозвучал так бесстрашно и уверенно, как мне хотелось бы.
Мы ещё немного спорим, потому что Нела не желает никого подвергать возможной опасности, но даже Андраник, весь трясясь от ужаса, блеет, что не останется в стороне. Хотя чем мог бы помочь такой бесполезный человек, как он? Только путался бы под ногами, если бы Неле понадобилось использовать колдовство.
И вот наконец наступают долгожданные сумерки. Я будто на иголках – само собой, от нетерпения поучаствовать в таком замечательном приключении.
Мне от предвкушения даже кусок в горло не лезет, но это весьма кстати, поскольку у нас и нет этого куска. Весь день Нела занимала котёл одеяльцами Дамиана, которые требовалось перестирать. Не знаю теперь, смогу ли ещё когда-нибудь есть пищу из этого котла. Придётся поискать новый в окрестных домах.
– Время пришло, – говорит Нела, поднимаясь с места. – Я продолжу ждать снаружи. Гилберт, прошу тебя, выходи или если увидишь, что я не справляюсь одна, или если поймёшь, что это безопасно.
– Вот ещё, – отвечает тот. – Я же вижу, что ты в последнее время не в себе, нельзя тебя одну отпускать.
– Почему это я не в себе? – удивлённо спрашивает Нела.
– Да потому. Где садишься, там и засыпаешь. А мои усы, разве мог такое сделать человек в здравом уме?
– Вот именно, – вмешиваюсь я. – Ни один человек в здравом уме не стал бы растить на своём лице такие уродливые усы.
Друг окидывает меня гневным взглядом и тяжело вздыхает. Потом, видимо, решает ничего не говорить. И это верно, не поспоришь же с правдой.
Качая головой, Гилберт толкает дверь и выходит в морозные сумерки первым.
Нела окидывает нас, сидящих у очага, внимательным взглядом.
– Прошу вас, не геройствуйте, – говорит она, склоняя голову к плечу. – Я уверена, всё будет в порядке, но если что, плюньте на проклятие и возвращайтесь к горам. Рано или поздно Бернард пробьётся сюда.
– Пф! – отвечает ей коза.
– Мы посмотрим по обстоятельствам, – произносит Андраник и нервно косится на окно. Сегодня мы не прикрыли ставни.
Нела выходит, и некоторое время мы сидим в молчании. Орешек дремлет в углу, Дамиан спит в люльке, Тилли задумчиво ворошит угли кочергой, а Андраник так же задумчиво глядит на неё саму. Вдруг он поднимает голову.
– К-кажется, я что-то услышал! – бормочет он.
Мы настораживаемся и слышим тоже. Издалека доносится напев, звучащий то громче, то тише, и вдруг смех раздаётся под самыми окнами и резко обрывается.
Затем я слышу голос Нелы, но слов не разбираю. Набравшись смелости, гляжу в окно и вижу, что призрачная старуха остановилась, заметив моих друзей, но вроде бы она не выглядит злой или угрожающей.
Тут я чувствую, что не желаю пропускать самое интересное, а потому решительно направляюсь к двери.
