Текст книги "Всё не то, чем кажется (СИ)"
Автор книги: Олли Бонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 33. Жить бы всем спокойно с совестью в ладу
Дрейк стоит на коленях, обнимая голову старой драконицы, и плачет. Большое белое тело лежит на песке, распластав крылья.
– Она умерла, – говорит он нам, поднимая глаза, полные слёз.
– Но она ушла счастливой, – уверенно говорит коза, потряхивая бородкой. – То, чего она хотела, сбылось. Не стоит грустить.
Похоже, Дрейка сейчас совсем не удивляет, что здесь оказалась коза, да ещё и обладающая даром речи. Он подходит к кромке воды, разводит руки в стороны и говорит твёрдым, уверенным голосом, глядя в сторону Земли Драконов:
– Мать, родившая меня, дала мне имя Армас. Человек, бывший моим наставником, дал мне имя Соланум. И прозвище Дрейк я получил за свой облик. Армас Соланум Дрейк – дракон, оружие Соланума – так звали меня до этого момента, и от этого имени я отрекаюсь. Взамен беру имя Гилберт, ради той, у которой отняли сына и которая хранила любовь и веру, пока билось её сердце.
Эта речь вышла такой торжественной, что я бы не удивился, если бы в небе грянули гром и молния или море расступилось. Но нет, ровным счётом ничего не изменилось.
Дрейк, то есть, теперь Гилберт, подошёл ко мне и взял за руки.
– Я не сержусь на тебя, – говорит он. – Мы оба попались. Мы поверили не тому человеку, и моей вины, пожалуй, тут больше.
– Устраивайтесь поудобнее, – предлагает коза. – Давайте узнаем конец этой истории.
Мы садимся на песок, образуя небольшой круг.
– Сильвер, Нерисса была драконом! – говорит мой друг и тянет руку к амулету. Я снимаю цепочку и протягиваю ему.
– Смотри, – говорит он и раскрывает медальон. Затем раскрывает ещё шире, и половинки со щелчком разъединяются. Он растягивает их в стороны, и кручёная цепочка расходится на две. В руках Гилберта (как же это непривычно звучит!) оказываются два отдельных кулона, в каждом портрет.
– Нерисса была драконом, и принцесса, жившая с ней, тяжело заболела, – продолжает рассказ мой друг. – Несколько лекарей не сумели помочь, но затем к замку пришёл колдун, и это был Соланум. Дорога в скалах тогда ещё не была разрушена.
Колдун поддерживал жизнь принцессы, лежавшей без памяти, и это длилось долго. Так долго, что они с Нериссой, проводя вместе время, сблизились. Они стали близки настолько, что Нерисса согласилась принять человеческий облик. Соланум изготовил два амулета.
– И эти амулеты не только помогли Нериссе превратиться, но и связали её чарами с Соланумом, – прерывает историю Хранительница Миров. – Амулеты сплетают судьбы носителей, сближая их, как приворотное зелье.
– Эта штука светилась, когда мы носили её по очереди, – вспоминаю я. – Значит, вот так она действовала?
– Похоже, что да, – соглашается мой друг. – И когда Нерисса стала человеком, она родила сына. Гилберт – так она хотела его назвать, и она любила его больше жизни. Но вскоре после рождения сына она обнаружила, что Соланум исчез неизвестно куда, унеся с собой их сына. Свой амулет он оставил у его колыбельки. Нерисса обошла весь замок, не веря в предательство, но ей пришлось признать, что возлюбленный её обманул. Он получил то, что хотел – ребёнка с драконьей кровью, подобного которому не было никогда – и скрылся там, где его нельзя было найти. Тогда Нерисса сплела амулеты воедино и навеки отказалась от человеческого облика.
Она пыталась узнать хоть что-то о ребёнке, но колдунов и тогда не любили и избегали. Никого не интересовало, где мог быть Соланум, и во всём мире не было у него ни друзей, ни родных, кто мог бы знать правду. Да и свободно странствовать Нерисса не могла, замок привязывал её.
Принцесса пришла в себя сразу же, как только пропал колдун. Похоже, её болезнь не обошлась без злых чар, в которых больше не было надобности. И пока жила с людьми, Нерисса так и не узнала, что сталось с её сыном.
Я рассказал ей две истории Армаса, но сам не знаю, что из того было правдой. Ясно одно – он никогда не стал драконом и прожил человеческую жизнь, короткую по меркам драконов, но оставил потомков.
– А я знаю, как было дело, – неспешно протягивает Хранительница Миров, склоняя голову то влево, то вправо и глядя на нас по очереди. И когда мы уже изнываем от нетерпения, она продолжает:
– Соланум был злым человеком с чёрной душой. Ему не нравилось, что люди презирают колдунов. Он хотел, чтобы все склонились перед его силой и могуществом. Потому он задумал развязать войну, в которой на его стороне будут драконы.
Он сообразил, как получить ребёнка-дракона, и скрылся, чтобы воспитать его так, как ему было удобно. Ребёнок должен был стать оружием. Для него и была придумана сказка о принцессе Нериссе, которую спас от дракона её герой, её суженый – Соланум. Колдун хотел воспитать ребёнка в ненависти к людям, при желании ему было бы несложно затуманить невинный разум. Затем он намеревался убить дракона в замке, чтобы договор был нарушен по вине людей, но сделать это так, чтобы дитя-дракон не ведало о роли колдуна. Убийство дракона лишь сильнее убедило бы ребёнка в том, что люди злы, жестоки и заслуживают наказания.
Живущие за Краем Света почуяли бы смерть сородича и прилетели о том узнать, а дитя-дракон могло бы склонить их к мести, поведав историю, вложенную в его уста колдуном.
Вот только Соланум просчитался – его сын не проявил ни колдовских способностей, ни признаков того, что является драконом. Соланум долго бился, накладывая заклятия, изготовляя зелья, амулеты – всё было тщетно. Он срывал зло на сыне, а когда понял, что потерпел неудачу, то просто прогнал мальчишку. Тот оказался один среди болот и должен был погибнуть.
Тут Соланум просчитался ещё раз – мальчик выжил, набрёл на людское поселение и остался там. Уже когда он был взрослым, он разузнал, что его отец всё ещё обитает в Мёртвых землях. Тогда Армас собрал людей, и они разгромили поселение колдунов. Тех немногих, кто не успел сбежать, прикончили, в том числе Соланума, а дом его разрушили и сожгли до основания. Армас знал, как подобраться незамеченным, и колдунов застали врасплох.
Однако подвал дома, где жил Соланум, уцелел. Там хранились все записи и бронзовый кинжал с ядом, смертельным для драконов. Люди не заметили его, но спустя почти две сотни лет другой колдун отыскал этот тайник. Он возвёл свой дом в этом месте, и ему несказанно повезло – вскоре в его руки попал ребёнок-дракон, именно такой, о котором напрасно мечтал Соланум. Вот только не сохранилось записей о том, как был изготовлен амулет.
Хранительница Миров умолкает. Мы глядим на неё, не отрываясь, и ждём, что ещё она скажет, но она молчит.
– А что дальше? – не выдерживаю я.
– Вы ведь умные, можете догадаться и сами, – усмехается Хранительница.
– Наставник хотел получить амулет не столько для того, чтобы я мог превращаться в человека, сколько для того, чтобы амулет нас с ним связал, – задумчиво произносит мой друг. – Чтобы я зависел от него, выполнял любые его приказы, как когда-то Нерисса делала всё, о чём просил Соланум.
– Верно, – кивает Хранительница.
– И книга, которой поделился наставник, не зря раскрылась будто сама собой на той странице, где было заклинание иллюзии! – мой друг яростно ударил кулаком по песку.
– Страница была подделана и вклеена, а твой опыт был слишком мал, чтобы догадаться, – говорит Хранительница. – А ещё колдун управлял вашими действиями с помощью кровавого колдовства. Не бойтесь, – тут же успокаивает она нас, – больше он этого делать не может.
– Но почему же наставник так сердился, – вопросительно поднимает бровь мой друг, – когда я будто бы оказался связан с замком? Знал ли он, что никакой связи не было?
– Что ты, он не знал. Этим условием я не делилась ни с кем, так ведь интереснее, – поясняет коза. – Вдобавок дракон, которого он хотел принести в жертву, ускользнул. Но твой наставник был тем ещё хитрецом и быстро сочинил новый план действий. Он решил действовать руками Сильвера, до поры позволяя вам быть друзьями, чтобы жертвой убийцы не пал нужный ему дракон. К вашему счастью, он немного просчитался и направил тебя к берегу слишком рано. Или ты почему-то летел чуть быстрее, чем нужно. Поразительно, сколь многое могут изменить сущие мелочи.
– Направил? – я вопросительно смотрю на Дрейка (которого теперь стоит называть Гилбертом).
– Он говорил со мной каждую ночь, пока я спал, – опускает глаза мой друг. – Нашёптывал, что ты несёшь зло, как все люди. Что я зря доверяю тебе, а у тебя свои стремления. Что я для тебя могу быть лишь прихотью, игрушкой, достижением, но не другом. Он убедил меня притвориться раненым и проследить, что ты станешь делать. Похоже, я должен был увидеть смерть Нериссы, но я успел на несколько мгновений раньше.
Я снова вспоминаю те ужасные минуты и трясу головой, чтобы отогнать видение.
– Пора прощаться, – говорит нам Хранительница Миров, поднимаясь с песка. Она отряхивается, постепенно принимая облик дракона.
– Можешь ли ты перенести нас поближе к дому? – спрашиваю я у неё.
– Само собой, могу, что за вопросы. Но не буду. Не люблю вмешиваться в события, – отвечает она, расправляя крылья. – Прощайте, а может, до встречи. Настало время уводить драконов домой. Уходите отсюда скорее!
Она делает взмах крыльями, не поднимая даже самого лёгкого ветерка. И уже когда взлетает, до нас доносится её голос:
– До последнего не знала, сколько же всё-таки драконов отправится со мной!
– Бедная Нерисса, – говорю я. – Она совсем немного не дожила. Интересно, какой он, настоящий дом драконов.
– Я думаю, Хранительница имела в виду меня, – говорит мой друг. – Я был драконом и мог отправиться с ними. Но теперь я лишь человек.
Он надевает на шею половинку амулета с портретом Нериссы, а вторую забрасывает в песок. Я поднимаю её.
– Брось эту гадость здесь, – морщится мой спутник.
– Я хочу взять на память, – не соглашаюсь я. – Это ведь вылитый твой портрет.
Он качает головой, но не возражает. Амулеты в наших руках больше не светятся.
– Как выбираться будем? – спрашиваю я и оглядываюсь. Мой друг оглядывается тоже.
– Построим плот, – говорит он, глядя на обломки стволов, которые качает прибой у рощи.
Глава 34. Мы плывём домой на маленьком плоту
Мы подбираем брёвна, схожие по длине, и старательно скрепляем их лианами, оплетающими деревья, а также кусками драконьей упряжи. Резать приходится бронзовым ножом. Нам обоим больше всего хотелось бы забросить его подальше в море.
Время от времени мой друг печально глядит на Нериссу, которая обрела покой под шумящими деревьями рощи. Я стараюсь отвлекать его от этого зрелища.
– Она была рада мне, как сыну, – со слезами в голосе говорит он. – Даже несмотря на то, что я как две капли воды похож на того, кто предал её.
– А может, именно поэтому, – предполагаю я. – Может, она всё ещё его любила. Хоть немного, самую малость.
– Вот я и говорю, отвратительное чувство, – произносит мой друг, стискивая зубы.
– Ты расстроен, что Нерисса оказалась не принцессой? – осторожно спрашиваю я чуть погодя.
– Ни капли, – уверенно отвечает Гилберт. – Я понял, что люди могут быть хорошими, а могут и плохими независимо от того, что им дано судьбой. Я решил, что отныне меня будут определять только мои поступки, а не моё происхождение и уж точно не мнение других людей.
– Это разумно, – соглашаюсь я.
Когда наш небольшой плот готов, мы тянем и толкаем его по воде к истоку реки. Вода здесь холодна как лёд. На вершинах гор, окружающих берег моря-озера, лежат снега, и похоже, они тают, стекая сюда ручьями.
– Как жаль, что её нельзя похоронить, – Гилберт вновь оглядывается на тело Нериссы. Лицо его кривится, но больше он не плачет.
Когда мы оказываемся недалеко от прохода в скалах, до нас доносится нарастающий шум. Это похоже на гром, который не прекращается и усиливается. Небо резко темнеет.
– Гроза? – удивляюсь я.
– Драконы! – кричит мой более зоркий спутник. – О небеса, скорее на плот, и держись так крепко, как только можешь! Хоть бы он выдержал!
Я, конечно, сперва оглядываюсь, чтобы увидеть причину тревоги. И вижу, как сотни драконов низко летят над морем, ведомые Хранительницей, и от крыльев их поднимается огромная волна.
Тут Гилберт швыряет меня на плот, я цепляюсь за ремни, душа – или что там внутри, может, желудок – уходит в пятки, и мы взмываем вверх.
Только чудом можно объяснить то, что мы не расшибаемся о скалы, а попадаем прямиком в тоннель. Так как я лежу лицом к морю, я успеваю увидеть, что драконы взлетают в небо, превращаясь в крохотные точки, и тают там – один, второй, третий... Неведомо, к какой далёкой звезде ведёт их Хранительница и вернутся ли они когда-то ещё в наш мир.
Насладившись как следует этим зрелищем, я понимаю, что неплохо бы и повернуться. Однако мы плывём слишком быстро, и я боюсь упасть с плота.
– Не шевелись! – кричит мой друг, придерживая меня.
Вскоре мы погружаемся в темноту. Я кое-как цепляюсь за ремни и лианы, молясь, чтобы брёвна не разошлись в разные стороны, пока эти самые брёвна угрожающе поскрипывают, то и дело грозя защемить мне пальцы.
Судя по нарастающему шуму воды, приближается тот порог, где мы расстались с Нелой. Я боюсь, что здесь-то и придёт конец нашему плоту (а заодно и нам), но волна несёт нас, и мы преодолеваем порог так плавно, будто спускаемся с заснеженной горы.
Мы летим всё дальше. Меня уже начинает мутить от того, что я плыву задом наперёд, но приходится терпеть.
– Выглядывай Нелу! – тем временем командует мой спутник. – Она может быть где-то здесь!
– Чем именно мне её выглядывать? – сержусь я. – В том месте, которое у меня обращено вперёд, не предусмотрены глаза!
– Молчи, – шипит он мне в ответ. Ещё бы, возразить-то нечего.
Затем я слышу, как он кричит:
– Нела!.. Нела, давай руку!
Вслед за этим я получаю мощный удар в спину и уже не могу сообразить, то ли в моих глазах мелькают искры от удара, то ли я вижу остатки горящей лодки у скального уступа. В это же время плот сотрясается и кренится, и кто-то противно визжит. Наверное, Нела.
– Прости, Сильвер, – тревожно произносит она. – Очень больно? Ты так кричал...
– Вовсе я не кричал, – не соглашаюсь я.
– Впереди водопад, – с беспокойством говорит Нела. – Не представляю, как мы удержимся...
– Где водопад? Когда, скоро? – тревожусь я, но повернуться не удаётся.
– Мы предупредим тебя, – говорят эти предатели и, конечно, не предупреждают. Я лишь чувствую, как плот выскальзывает из-под меня, а нога Нелы, прежде упиравшаяся мне в спину, уже не так давит.
Но волна всё ещё высока, и плот даже не переворачивается. Меня вновь притискивает к брёвнам. Мы летим по озеру, и я успеваю бросить взгляд на деревушку.
Весь берег заливает потоком воды, она достигает домов, с криками бегут люди. Кажется, несколько ближайших к воде хижин уже разрушены. Крошечный домик Нелы, нетронутый, стоит на скале, и волна почти достигает его порога.
– Теперь нам конец, – ахает Нела. – Здесь не спуститься вплавь, река скачет среди скал. Мы разобьёмся!
Но волна продолжает бережно нас нести. Река поднимается, перешагивая острые обломки камней, и мы лишь слегка задеваем их днищем плота. Плот сильно кренит, и я впервые радуюсь своему положению, так как оказываюсь головой вверх. Мы цепляемся друг за друга и за плот, и самое меньшее один из нас молится, чтобы всё это поскорее закончилось.
Не представляю, как много времени проходит, но только плот выравнивается, и я чувствую, что течение несёт нас уже не так сильно.
– Это Крыло Дракона, – сообщает Гилберт. Да, надо бы сказать Неле, что за время нашего отсутствия он сменил имя. – Скоро будем неподалёку от Холмолесья.
Затем нам приходится прыгать в воду и плыть к берегу, цепляясь за плот, поскольку нет ни вёсел, ни шеста. Вода холодная, но я рад и этому – хоть какая-то перемена. И больше можно не бояться, что плот разлетится на куски, оставив нас в бурлящей воде.
У берега рыбачит пара мужиков, которые тут же подхватывают нас, сворачивают удочки и везут нас на телеге к лесопилке, где работают.
Там, конечно, нас ожидают расспросы – кто мы такие, откуда плывём. Гилберт сочиняет складную историю о грибниках-неудачниках.
– Да неужто из Царь-Лодочки потащились за грибами? – хлопает себя по коленке рослый черноусый лесоруб, что сидит на ступенях лесопилки рядом с нами. – Там что, своих лесов мало? Темните вы что-то!
Ну, как складную.
– Да ещё и ушли в самую глушь Гиблого леса! – качает головой крепыш, натачивающий топор.
Всё было бы чудесно, не задавай они лишних вопросов.
– Что-то не верится, – задумчиво глядит на нас третий лесоруб, опершись на косяк двери.
– В эти леса только бабка Онора захаживает, ну, с неё что взять, – говорит тот, что с топором. – Одним словом, полоумная. Эй, Онора! А иди-ка сюда!
В дверях показывается недовольная старушка в цветастом переднике и с платком на голове.
– Ну, чаво тебе? – шамкает она. – Стряпню вот бросила...
– Онора, гляди-ка, – насмешливо указывает рукой лесоруб, – вот эту троицу в лесах не встречала? Говорят, грибники. С плотом в лес потащились.
– Тьху ты, чаво ради оторвал. Неть, девку-то эту точно не видала. Ишь, страмница, чаво на голове навертела! В наше время приличные девки голову-то покрывали! А но-оги!
– Твоё время век назад прошло, – смеётся черноусый. Ему явно приглянулась Нела.
– И воть энтого чернявого тоже не видала. Ишь, не разберёшь, парень или девица. Парни должны быть – во! – и бабка трясёт толстую ручищу могучего лесоруба, который стоит у двери.
Тут её взгляд падает на меня.
– А энтот... энтот! – срывается она на визг, тыча пальцем в мою сторону. – Энтот!.. Беляшик!..
Бабку ещё долго приходится успокаивать. Нела незаметно уходит на кухню, благодаря чему ужин оказывается спасён. Часть того, что видела бабка (а именно «чудишше зубастое»), удаётся списать на старческие странности, над остальным лесорубы смеются, а главное, теперь верят, что мы были в лесу. Хотя и считают нас, кажется, не особо умнее Оноры.
Глава 35. И пускай суровы тяготы пути, я хочу, чтоб новый ждал нас впереди
Вечером мы втроём сидим рядком на пороге лесопилки, глядя на закат. Хотя и смотреть-то нечего, ведь высокие деревья оставляют свободным лишь небольшой клочок неба. В наших руках дымятся кружки с чаем, а над ними вьётся мошкара.
– Что будем делать дальше? – нарушаю я тишину. – Может быть, отправимся все вместе ко мне? Отец точно будет рад.
– Спасибо за приглашение, – вежливо отвечает Нела, – но я по-прежнему уверена, что хочу в Мёртвые земли.
– А ты? – с надеждой гляжу на друга.
– Прости, но и я тоже, – улыбка слегка приподнимает уголки его губ, хотя голос звучит грустно.
– Дались вам эти Мёртвые земли! – я тут же оглядываюсь, чтобы убедиться, что меня не услышал никто лишний.
– Там осталось много книг. Много знаний, которыми я хочу овладеть, – говорит Гилберт. – Кроме того, в Мертвотопи всё ещё будут отправлять детей. Кто-то должен быть там, чтобы спасти этих несчастных, чтобы научить их жить по-новому, заменить семью, которая от них отказалась.
– Можно мне отправиться с вами? – с надеждой спрашиваю я. – Не могу представить, что нам придётся расстаться. И всё, что с нами произошло, куда интереснее жизни во дворце.
– Этот путь не для тебя, – качает головой Гилберт.
Ночью мне не спится, хотя сегодня впервые за долгое время я нахожусь в тепле и уюте. Добрые лесорубы сделали нам постели из сена, укрыли мягкими шкурами. Воздух вкусно пахнет свежими опилками. Все уже давно сопят, только я верчусь с боку на бок.
Замечаю знакомую фигуру, которая выскальзывает за дверь. Чуть помедлив, иду следом.
Я нагоняю Гилберта у дороги. Он останавливается и будто о чём-то размышляет, глядя в темноту, но оборачивается на звук моих шагов.
– Мы ведь толком не смогли поговорить, – оправдываюсь я. – Последние дни... знаешь, это было ужасно. С начала пути каждую ночь я видел колдуна, а в последнее время он будто и не покидал меня...
– Сильвер, не нужно об этом.
– Я знаю, я тебе отвратителен. Я не раз поступал так, что самому стыдно. Мне так хотелось тоже что-то значить, сделать что-то стоящее...
– Да хватит уже, – Гилберт берёт меня за плечи и слегка встряхивает. – Я хорошо понимаю, что значит быть под действием чар. В другой половине сосуда была моя кровь, если ты помнишь.
– Я много наговорил такого, о чём жалею, – тороплюсь я сказать всё, что думаю. – Что презираю тебя, что не считаю другом. Это не так. Пожалуйста, прости меня.
– И я тоже тебя обижал, – говорит он. – Это всё не мы, это колдовство.
– Так мы друзья? – радуюсь я, но моё сердце тут же падает, потому что Гилберт качает головой.
– Мы не сможем быть друзьями, – печально говорит он. – Тогда ты невольно оказался прав. Из колдуна и короля какие друзья? Король всегда на виду и такую дружбу скрыть не сможет, а связь с колдуном никто не одобрит. Это грозит большими бедами не только для тебя, но и для всей твоей семьи. А может, для всего королевства, если люди начнут бунтовать.
– Не начнут! – возражаю я. – Да я даже не уверен, что хочу быть королём! Я не собираюсь стыдиться дружбы с тобой!
– А ты уверен, что эта дружба – не последствия чар медальона, который мы носили? – усмехается Гилберт.
Тут мне нечего сказать, но я решаю, что подумаю об этом и пойму.
Гилберт мягко подталкивает меня в сторону дома и велит идти спать, а сам остаётся на лесной дороге, заложив руки за спину и глядя мне вслед.
Едва занимается заря, лесорубы отвозят нас в Холмолесье, хотя с этим делом мог бы справиться и один из них. Там мы от души их благодарим, а они приглашают нас ещё приезжать по грибы. При этом все трое подмигивают Неле. Понятно, не хотели с ней расставаться.
Затем они отправляются назад, где их ждёт работа, а мы шагаем к дому Кайи. Она всплёскивает руками, едва завидев нас, бросает выстиранное бельё прямо на дорожку и мчится, ловя нас в крепкие объятия – всех троих.
– Коней ваших я сберегла, – тараторит она, – а вот коза, бедняжка, удрала в лес. И не вернулась – значит, я так думаю, волки её задрали.
– У неё была судьба поинтереснее, она улетела на небо, – улыбаюсь я.
– Так ведь я ж и говорю, волки задрали, – соглашается травница.
Переглянувшись, мы решаем рассказать ей, как всё было, и она только ахает и недоверчиво качает головой. Рассказ выходит долгим, и пока он длится, Кайя успевает нас накормить. После еды Нела молча собирает тарелки, прихватывает у дорожки корзину с рассыпавшимся бельём и уходит к ручью.
– Ай, какая девушка! – прищёлкивает языком наша хозяйка. – Кому-то из вас повезло. Кому?
Мы лишь смущённо улыбаемся, качая головами.
Затем Кайя седлает коней. Нела оглядывает их с опаской, и это понятно – таких зверюг она раньше не видела. И только тут я понимаю, что Неле многое в нашем мире кажется новым и непривычным – удочки, лесопилка, большие дома (ладно, не такие уж большие, но намного лучше всех хижин, которые она видела до этого). Даже одежда выглядит совсем иначе.
Что касается одежды, Кайя уговаривает Нелу принять какие-то вещи. Затем глядит на нас и вздыхает, разводя руками:
– А для вас, парни, у меня ничего нет. Хотя могу дать по юбке.
– Бери, – шепчет на ухо подлый Гилберт, – тебе не привыкать.
Я мило улыбаюсь и наступаю ему на ногу. Но так как мы босиком, к сожалению, ему вряд ли больно.
Выглядим мы с ним как оборванцы. На мне ещё сохранились остатки рубахи, а Гилберт щеголяет в одних штанах, низ которых когда-то сжёг. Он отыскал их, вероятно, в брошенном мною мешке.
Кайя всё же предлагает нам новые рубахи, но мы отказываемся. Не хочется её обирать, нам бы только добраться до столицы, а там уж всё устроится. Да и рубахи совсем не по нашей мерке сшиты. А вот припасы берём с удовольствием, чего только стоит один аромат пирожков!
Гилберт осторожно усаживает Нелу на коня и запрыгивает следом. Я тоже сажусь в седло, и мы скачем в сторону столицы.
Кайя стоит на дороге и машет нам вслед. Я то и дело оглядываюсь, пока добрую целительницу не скрывают от нас деревья.
Когда мы приближаемся к Грибкам, то не можем решить, объехать их стороной или завернуть туда. Ведь воспоминания остались не самые приятные.
Всё же решаем осторожно поглядеть, как сейчас идут дела в деревушке, поскольку Нела устала, хоть и не признаётся, и ей не помешал бы отдых.
Мы подъезжаем со стороны постоялого двора, и деревня выглядит такой же пустой и безлюдной, как и в прошлый раз. Но вдруг дверь трактира распахивается, кряжистый мощный детина вываливается на улицу и замирает, уставившись на нас.
– А-а-а! – ревёт он так, что его пшеничная борода трясётся. Затем воздевает над головой пудовые ручищи и несётся к нам. Дорога оказывается перекрыта.
Моё сердце так и уходит в пятки.
– Скорее! – командует Гилберт. – Похоже, это брат прежнего трактирщика. Сильвер, поворачивай назад! Назад, живее!
Здоровяк подлетает к нам и обнимает меня вместе с конём.
– Сильвер, сынок! – басит он. – Ты жив! Как я рад! Сейчас я уши-то тебе оборву!
– Отец, мы не одни, – говорю я, как только получается набрать воздуха в грудь. – И я тоже очень рад тебя видеть!
Мои уши остаются целы, хотя на них и обрушивается целый поток упрёков.
– Да я когда письмо твоё получил, что вы отправляетесь за Край Света, я же чуть рассудка не лишился! – вопит отец, тряся меня за плечи.
– Посмотри на себя! Живого места нет! Весь в синяках и царапинах! А рука, что с рукой?! – дёргает он мою несчастную руку, пытаясь её оторвать. Похоже, решил, что она для меня совсем не годится.
– А почему ты так плохо одет! – возмущается он, вращая меня, как волчок.
– Что значит «почему ты здесь»?! А где должен быть отец, когда его сын решил отправиться за Край Света и там помереть? – свирепо сверкает он белками глаз.
На день мы остаёмся в постоялом дворе. Здесь нас ждут наконец и тёплая вода, и чистая одежда.
Всё, что льётся из отца, попадает лишь на мою голову, а на моих спутников – ни капельки. Отец очень уважительно с ними обращается, избегая вопросов о том, какого они рода и куда держат путь. И даже приглашает их к нам погостить, но они, конечно, вежливо отказываются.
Путь в столицу мы продолжаем в карете. Я удивляюсь, как хорошо и быстро осваивается Нела. Она выглядит так, будто всю жизнь ездила в каретах, и ничему не поражается. Новый наряд, простой и строгий, совсем её преобразил. Но волосы она всё же уложила так, как привыкла.
Когда мы прибываем в столицу, нас шумно и радостно встречает король Эвклас. Рядом с ним кисло улыбается его жена, королева Мирния. Похоже, она уже вернулась из Третьего королевства, куда отправлялась с визитом. За её могучим плечом маячит бледный Андраник с вежливой улыбкой, будто наклеенной на грустное лицо. Чем это он огорчён, интересно?
Всё-таки не повезло бедняге: мог ведь взять от матери рост или хотя бы уж крепким уродиться, но от неё у него лишь цвет глаз, вернее, отсутствие всякого цвета. В остальном он весь в отца, ещё и облысеет с возрастом, пожалуй.
В честь нашего возвращения устраивают пир, и я опять удивляюсь тому, как хорошо держится Нела. В этой девушке как будто есть врождённое благородство. И хотя до недавнего времени она не видела ни вилок, ни ложек, ни сложно приготовленных блюд, по ней этого не скажешь. И судя по оживлению её собеседников, она умело поддерживает разговор. О чём только они могут беседовать, о последних книгах? О том, как своими руками выстроить дом из глины и тростника?
Гилберта в этот раз не отправляют к слугам, но судя по его виду, он не особо счастлив находиться на многолюдном приёме.
Я всё пытаюсь поймать моего друга, но никак не удаётся. И меня, и его отвлекают, расспрашивают. Кажется, приходится поговорить по очереди со всеми присутствующими, только Андраник почему-то избегает меня. Мы узнаём, что замок Белого Рога обрушился в ущелье, и случилось это, по моим подсчётам, когда улетели драконы. Я думаю, колдун неминуемо там погиб.
Конечно, мы рассказываем не обо всём. Ни к чему этим людям знать, что у Гилберта и Нелы есть колдовские способности. Да и о том, что Нела родом из деревушки нарушителей законов, тоже не говорим. Но даже в сильно сокращённом виде наш рассказ производит большое впечатление.
Когда наконец я оказываюсь в комнате – в той самой, где останавливался раньше – я выхожу на балкон, гляжу в сад и вижу Гилберта внизу.
– Ты как будто почувствовал, – смеётся он. – Да стой же, хоть в этот раз выйди в сад как нормальный человек!
Но я уже внизу.
Он подаёт мне руку, и я крепко её сжимаю. Так мы и идём, не спеша, по аллеям ночного сада.
– Что ты решил? – спрашиваю я. – Точно не хочешь поехать со мной хоть ненадолго?
– Я никак не могу, – говорит он.
– Но мы же сможем видеться? Я могу к тебе приехать? Мы будем писать друг другу письма? – я засыпаю его вопросами, а он только смотрит на меня и улыбается.
Я грожу ему пальцем.
– Смотри, если не будешь писать, я приеду и нарочно застряну в болоте! Притворюсь ребёнком с особым даром, и тебе придётся меня спасать.
– Боюсь, что у тебя всё же нет особого дара, и потому я не узнаю о твоём появлении, – серьёзно говорит Гилберт. – И кости твои останутся белеть среди болот, и ты войдёшь в историю, скажем, как Сильвер Прогнивший...
Я толкаю его.
– Ладно, как Сильвер Неупокоенный, так лучше?
– Не лучше, – не соглашаюсь я. – Так ты обещаешь хотя бы писать мне?
Он лишь молчит и улыбается.
Засыпая, я думаю: хорошо, что впереди у нас целая неделя. Король Эвклас решил устроить что-то вроде городского праздника, и я ещё постараюсь убедить Гилберта, что в нашей дружбе нет ничего страшного, что она не вызовет восстание народа, что давно пора пересмотреть глупые старые традиции. Вот ведь беседуют же с ним сейчас придворные, будто с обычным человеком. Попривыкнут, а там, глядишь, уже и не испугаются, если узнают, что колдун.
А когда я за завтраком оглядываюсь в поисках Гилберта и Нелы, король Эвклас на весь зал мне сообщает, что они чуть свет взяли коней – да, тех самых кляч – и покинули город.
Даже не представляю, как это мне удаётся, но я не плачу.
Я не плачу и позже, когда сталкиваюсь с Андраником и он предлагает поговорить.
– Мне очень больно, – говорит он, – что ты столько всего скрывал и использовал меня. Ты не сказал, что Сильвия вышла замуж, а ты её заменил у дракона, и это я даже могу понять – это был секрет государственной важности. Но ты просил о помощи ради своей сестры, дарил надежду, что мы с ней будем вместе. Я не могу понять, зачем. Разве я не помог бы тебе ради тебя самого?
Мне нечего на это сказать.
– Я ведь знал, – продолжает Андраник, – что вы с твоим другом хотели хитростью проникнуть в Зал Летописей. Я видел, что у вас в мешке. Всё ждал, когда же ты признаешься, и готов был помочь, чем смогу. Знаешь, я же душу тебе тогда открыл, разве я не заслужил хотя бы уважения?
