Текст книги "Кровь и ложь (ЛП)"

БОУЛДЕРОВСКИЕ ВОЛКИ : КРОВЬ И ЛОЖЬ

Серия: Боулдеровские волки. Книга 1

Автор: Оливия Вильденштейн

Переводчик: Siberian _ forest

Редактор : Siberian_forest

Вычитка : Siberian_forest, Lianak

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

АННОТАЦИЯ

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ГЛАВА 36

ГЛАВА 37

ГЛАВА 38

ГЛАВА 39

ГЛАВА 40

ГЛАВА 41

ГЛАВА 42

ГЛАВА 43

ГЛАВА 44

ГЛАВА 45

ГЛАВА 46

ГЛАВА 47

ГЛАВА 48

ГЛАВА 49

ГЛАВА 50

ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Самое главное правило будущего победителя: не влюбляйся в соперника.

За три месяца до своего совершеннолетия Несс вынуждена вернуться в Колорадо. И хотя прошло уже шесть лет и волки из её стаи, состоящей исключительно из одних мужчин, не узнают её, она помнит их всех. Довольно сложно забыть тех, кто изгнал тебя из-за твоей половой принадлежности.

Что уж говорить про Лиама Колейна – сына Хита, самого грубого и жестокого Альфы, который когда-либо стоял во главе Боулдеровской стаи. Лиам привлекателен, но и выводить из себя умеет прекрасно. Он добрый, но в то же время суровый. И он заставляет сердце Несс предательски ускоряться, а это плохо. Ведь он из рода Колейн. А яблоко от яблони недалеко падает.

После смерти Хита Лиам желает побороться за статус вожака стаи, но никто не решается бросить ему вызов.

Кроме Несс.

И тогда-то начинается опасная игра.

Согласно правилам: победитель забирает всё... включая жизнь проигравшего.

ПРОЛОГ

Резкий запах нашатырного спирта и чистящего средства для стекол щипал нос, но я стойко терпела его и продолжала натирать стеклянный стол, пока в нем не начала отражаться высотка на противоположной стороне улицы. Шесть лет назад я едва могла находиться в комнате, если там распылили даже немного чистящего средства, но расстояние сделало своё дело, и моё некогда острое обоняние заметно притупилось.

Я размяла шею, повернув голову в разные стороны, и отошла от стола. Надо было собрать реквизит в тележку и укатить её из конференц-зала.

– Эвелин, я закончила!

Заметив шевелюру чёрных крашеных волос, я выпустила тележку из рук и упёрлась локтями в деревянную ламинированную поверхность перегородки её рабочего места.

– Помощь нужна?

– Нет, querida¹. Я тоже закончила.

От вида яркого шелкового шарфа, которым Эвелин подвязала сегодня свои волосы, мне сдавило горло.

У моей мамы было совсем немного ценных вещей – обручальное кольцо, украшенное бриллиантами, которое я носила на шее на кожаном ремешке, и дизайнерский шарф, с которым Эвелин никогда не расставалась с тех пор, как мама подарила его ей. Я нисколько не завидовала тому, что он достался Эвелин. Если кто и заслуживал такого прекрасного подарка, то это была женщина, которая заботилась о нас, начиная с самого нашего приезда в Лос-Анджелес шесть лет тому назад.

Наш район был, мягко говоря, непростым, а это означало, что я не должна была никому открывать дверь. Поэтому когда Эвелин постучалась к нам через два дня после нашего приезда, я посмотрела на неё в глазок и попросила уйти. Она так и сделала, но потом вернулась.

В следующий раз, когда она пришла, она просунула под дверь листок бумаги, на котором написала своё имя и номер квартиры. Когда моя мама пришла домой с собеседования и увидела листок, который я оставила на обеденном столе, она пулей побежала вверх по лестнице, пронеслась мимо плохо нарисованного фиолетового граффити на стене подъезда, изображающего женскую грудь, и начала барабанить в дверь Эвелин, требуя у той объяснений, что ей было нужно от одиннадцатилетней девочки.

Как выяснилось, Эвелин просто хотела помочь. Тогда моя мама понеслась вниз по лестнице с раскрасневшимися щеками и сумасшедшими глазами, выкрикивая, что нам не нужны ничьи подачки и что у нас... всё в порядке.

Но у нас было не всё в порядке.

К счастью, Эвелин оказалась настойчивой и вскоре вернулась. Она попыталась задобрить маму горой посуды и одеждой, которая собирала пыль в её шкафу. Тогда я наивно полагала, что Эвелин была барахольщицей и обладала ужасными математическими способностями.

Эвелин выдернула пылесос из розетки, прихрамывая, дошла до него и нажала пальцем ноги на кнопку, чтобы скрутить провод, который свернулся внутри пылесоса, точно гремучая змея в прерии. Прежде чем она успела нагнуться, я схватилась за ручку и погрузила пылесос на её тележку. После чего мы покатили наши тележки в бытовку. Все это время Эвелин крепко сжимала зубы. И хотя она не жаловалось, правое плечо беспокоило её уже некоторое время. Вкупе с её хромотой, вызванной шальной пулей, которая попала ей в бедро пару десятилетий назад, Эвелин стала заметно сдавать.

– Я приготовила твои любимые такос, но ты не обязана есть со мной, querida. Если у тебя свидание...

– Не. Никакого свидания.

У меня не было свиданий с тех пор, как умерла мама.

Сначала я держалась подальше от мальчиков из-за съедающей меня депрессии, а потом мою жизнь захватили счета и квартирная плата, и я стала брать столько часов уборки, сколько могла найти. Бывало, что одна только дорога изматывала меня больше, чем сама работа и запахи химикатов. Меня совсем не радовало, что мне приходилось трястись в автобусах, проезжавших мимо серых кварталов, и уклоняться от пассажиров, пахнущих обедом, который они употребили несколько часов назад или пóтом, который скопился на них за день.

Но хотя бы сегодня рядом со мной сидела Эвелин. Фаланги пальцев на её руках, которые она сложила на коленях, были огромными. Она уже некоторое время ехала с закрытыми глазами, склонив голову. За пару секунд до нашей остановки, я осторожно потрепала её по руке и проговорила:

– Мы дома.

Она резко проснулась. Я взяла её под руку, и мы вышли из автобуса. В это время дня тёмно-синие улицы были не особенно людными, за исключением нескольких завсегдатаев – ветерана войны, окруженного плотной аурой алкогольных паров, который выгуливал свою собачонку, постоянно скалившуюся на меня; парочки работниц секс-индустрии, одетых в некое подобие рыбацкой сетки и с тонной макияжа на лице, от которых несло пóтом и чем-то застарелым; и парней в капюшонах, которых полицейские искали так же активно, как и их дерганые клиенты.

За исключением собаки, все они были довольно милыми.

Один из драг-дилеров свистнул и крикнул мне:

– Когда ты уже угостишь меня чем-нибудь сладеньким, Несс?

Месяц назад я по глупости не сняла значок с именем со своей ярко-жёлтой униформы уборщицы.

Слегка улыбнувшись, я отмахнулась от него, и его подельники начали ухмыляться. Каждый вечер я проходила мимо них, и они либо свистели, либо издавали чмокающие звуки, и каждый вечер я давала им понять, что думаю насчёт их поползновений в мою сторону.

Как-то раз одного из них не было на углу, и я начала переживать, что его могли сцапать полицейские, но Сьюзи, проститутка, уверила меня в том, что это его предки вышли из тюрьмы и приехали за своим сыном, решив забрать его и начать новую жизнь.

Временами я тоже хотела, чтобы кто-то забрал меня, и я смогла бы начать новую жизнь.

Зайдя в грязную цементную коробку, которую мы называли домом, я отбросила все мысли о побеге и сказала Эвелин:

– Буду через минуту.

Лифт не работал... опять, поэтому она начала медленно подниматься к себе на второй этаж, и запах ментоловой мази, которую она втирала в свои больные суставы, перебил запах свежей мочи. Меня беспокоило не только её плечо. Похоже, её покалеченная нога тоже доставляла ей боль.

Услышав звон ключей сквозь крики соседей напротив и громкого звука мультиков, орущих из квартиры миссис Флетчер, я подошла к своей квартире, достала ключи, но вдруг застыла посреди коридора.

Я принюхалась – сигаретный дым, аромат цветочных лепестков и хвои. От этой смеси запахов мой пульс ускорился.

Моя входная дверь была закрыта, но из-под неё сочился жёлтый свет и падал на серый бетонный пол. Я повернула ручку и резко открыла дверь.

За моим обеденным столом, купленном на блошином рынке, сидело два человека.

Один из них так быстро вскочил на ноги, что стул отъехал назад. Мужчина успел схватиться за деревянную спинку, прежде чем стул упал на линолеум.

– Несс.

– Как вы вошли? – спросила я на удивление спокойным голосом, хотя была отнюдь не спокойна.

Каждый нерв в моём теле напрягся.

Мой дядя указал головой на окно, которое находилось за диваном, обтянутым грубой тканью. На потёртых диванных подушках лежали осколки стекла.

Я попятилась и врезалась спиной в стену.

Точнее не в стену.

Чьи-то руки обхватили меня и зафиксировали на месте.

– Привет, подружка.

Я изогнула шею и раскрыла рот, встретившись с парой знакомых карих глаз, после чего снова перевела взгляд на дядю Джеба и тетю Люси.

– Мы приехали, чтобы забрать тебя домой, – сказала Люси, встав, наконец, со стула.

Когда я желала для себя другой жизни, я не это имела в виду.

Я скинула с себя руки кузена Эвереста и попыталась обойти его, но его тело преградило мне выход.

– Чёрта с два я туда вернусь!

– Почему ты не позвонила нам, когда Мэгги умерла?

Тётя вытерла уголки глаз бумажным платочком. Ей было плевать на маму, когда та была жива, а теперь она была вдруг убита горем. Это ж надо!

– Почему я должна была сообщать вам?

– Потому что мы твоя семья, – сказал Джеб.

– Вы перестали быть ей, когда заставили нас уехать из Боулдера.

Дядя почесал за ухом.

– Несс, были причины, из-за которых мы заставили твою маму уехать.

– О, я помню: «Несс слабенькая. Она не может бегать наравне с парнями. Это опасно». Или я плохо запомнила твои слова, дядя?

Джеб покраснел.

– И вот вы ни с того, ни с сего хотите, чтобы я вернулась? Почему я должна ехать с вами?

Мой голос так громко прозвучал на весь коридор, что мой сосед даже перестал бить свою жену и высунул голову из-за двери. Вероятно, чтобы проверить, нет ли снаружи копов. Он даже не спросил, всё ли у меня в порядке. Его не волновало моё самочувствие; он был подонком.

Впрочем, как и мои дядя с тётей.

– Тебе придётся поехать с нами. Ты несовершеннолетняя, – сказала Люси.

– Мне в сентябре будет восемнадцать.

Люси смяла платочек в своей морщинистой руке.

– А до этого времени мы официально твои опекуны, поэтому условия здесь ставим мы.

Я не могла поверить своим ушам.

– Как вы вообще узнали про маму?

– Новости быстро разносятся, – сказал Эверест.

У меня не было никаких связей в Боулдере, что заставило меня задуматься о том, не выложено ли свидетельство о смерти мамы в Интернете на всеобщее обозрение.

– Нам позвонил директор твоей школы, – сказал Джеб. – Ты не появилась на церемонии вручения дипломов и не забрала свои документы. Он пытался связаться с твоей мамой, но её телефон был выключен. Поскольку я был указан как близкий родственник, он позвонил мне.

У меня помутнело в глазах от злости и потрясения. Меня разозлило, что мама указала моего дядю в школьной анкете, и я была потрясена тем, как я сама могла допустить ошибку, которая вывела этих людей на меня.

– Как давно ты так, – Люси сморщила нос, – живешь?

Я, конечно, жила не во дворце. И я это знала, но, то с каким пренебрежением она произнесла это, ещё больше взбесило меня. Её взгляд скользнул по выцветшему дивану, по белой деревянной столешнице с выбоинами, по жёлтому пятну от воды, которое расплылось на потолке и заставило его потрескаться.

– Убери свою руку, молодой человек.

Я развернулась на знакомый голос. Эвелин сунула перцовый баллончик в лицо Эвереста.

– Эй, полегче, дамочка.

Мой кузен опустил руку, которой он упёрся в стену, преграждая мне путь.

Продолжив держать баллончик перед лицом Эвереста, она сказала:

– Зайди мне за спину, Несс.

И когда я этого не сделала, она вытянула руку и попыталась оттащить меня за свою спину. Но я боялась реакции своего дяди, поэтому опустила её руку и прошептала:

– Всё хорошо.

Хотя это было не так.

Гладкая молочно-белая кожа на лице моей тети сморщилась.

– Кто она?

Эвелин свирепо уставилась на неё.

– А ты кто?

– Моя знакомая, – пробормотала я.

– Мы её семья, – сказал Джеб.

Эвелин приподняла подведённую карандашом бровь.

– Именно из-за них маме и мне пришлось покинуть Боулдер.

– А вы, мадам? – спросил мой дядя.

– Эвелин.

Люси скрестила свои толстые веснушчатые руки, и её металлические браслеты звякнули друг об друга.

– И откуда ты ее знаешь Несс?

– Всё это время она выполняла обязанности, которые вы, как это ни прискорбно, облажались исполнять, – сказала я сквозь сжатые зубы. – Если кто-то и должен быть моим опекуном, так это она, а не вы.

Эвелин оглянулась на меня, а потом перевела взгляд на моего дядю.

– Я с радостью стану её опекуном. Доверьте её мне.

Моё сердце громко застучало, когда я задумалась о такой возможности.

– Я не собираюсь доверять Несс человеку, которого совсем не знаю, – Джеб покачал головой.

– Почему нет? – спросила я. – Её знаю я.

Джеб ударил по кухонной столешнице.

– Это так не работает, леди. Ты начнёшь собирать свои вещи сейчас, или... или...

По тому, как напряглась кожа вокруг глаз моего дяди, я поняла, что его терпение было на исходе, но он должен был понять, что я больше не была послушным щенком, которого он мог пинать, как и раньше.

Я задрала подбородок.

– Или что?

– Или Эверест сам отнесёт тебя в машину, – сказал Джеб и тихонько зарычал.

– Он не посмеет.

Эверест одарил меня беспардонной улыбкой.

Вот дерьмо. Он однозначно собирался сделать это

– Эвелин заботилась обо мне, когда вас здесь не было! Я её не оставлю.

Она обхватила моё запястье своими шероховатыми пальцами.

– Ш-ш-ш, querida.

– Значит, мы забираем её с собой, – сказал Эверест.

Я посмотрела на своего кузена и моргнула.

– Никто никого никуда не забирает...

Джеб кивнул в сторону Эвереста. Мой кузен выбил перцовый баллончик из рук Эвелин, затем схватил меня за запястья, когда я бросилась на него с кулаками, и завёл мои руки мне за спину.

– Убери свои руки!

Я попыталась вырваться, но это было так же бесполезно, как если бы повешенный пытался развязать петлю у себя на шее.

– Прости, подружка. Не могу.

– Мы тебе не враги, Несс, – сказал мой дядя, наступив на перцовый баллончик, к которому потянулась Эвелин.

– Но ведёте вы себя именно так! – выпалила я.

Я попыталась ударить своего кузена затылком, но он, должно быть, предугадал это, потому что сделал шаг назад, всё ещё продолжая удерживать мои запястья.

– Я не хочу причинить тебе боль, Несс.

– Я поеду с ней, – заявление Эвелин заставило всех замереть.

– Что? Нет, – Люси резко запрокинула голову и её двойной подбородок задрожал.

Она поправилась с тех пор, как я видела её в последний раз; не то, чтобы у неё был сорок шестой размер, но раньше она была более подтянутой.

– Вы явно не можете просто так взять и поехать, мадам, – сказал Джеб.

– Я явно могу и поеду. А теперь отпустите её, пока я не позвонила в полицию и не попросила их проверить вас на предмет того, насколько вы годитесь на роль её опекунов.

– Мы не боимся копов, – сказал Эверест игривым тоном.

Я была в такой ярости, что мне захотелось плюнуть в него. В него и его заносчивость.

Мой дядя выставил руку ладонью вперёд.

– Отпусти её, Эверест.

Эверест отпустил меня. Я потёрла запястья и поглядела на него, вложив в свой взгляд всё, что я думала о нём и его маленьком трюке, который он провернул со мной. Тем не менее, я не плюнула в него.

– Вы умеете готовить, мадам? – спросил Джеб.

Сначала я решила, что он проголодался по дороге сюда – дядя с кузеном вечно были голодны – но потом Джеб добавил:

– Нам в отель нужен новый повар.

Люси всполошилась:

– Джеб, мы не можем просто...

– Она невероятно готовит, – выпалила я.

– Но... – снова запротестовала Люси.

– Папа прав. Нам нужен новый повар, а Несс не хочет ехать без Эвелин. Мы все выиграем в этой ситуации.

Люси произнесла, задыхаясь:

– Мы не можем просто взять кого-то с улицы.

– Мы сейчас не на улице, мама, – сказал Эверест.

Я была поражена тому, что мой кузен поддержал меня. Это напомнило мне о том времени, когда он вступался за меня, но моя благодарность тут же улетучилась как воздух из лопнувшего шарика, когда я вспомнила, как он только что обошёлся со мной.

– Мы не можем обещать вам, что всё получится, – сказал Джеб.

– Значит, она останется со мной, пока мне не исполнится восемнадцать, даже если ничего не получится.

Эвелин была всей моей жизнью. Ей было пятьдесят восемь, она жила одна и становилась всё менее мобильной. Поэтому чёрта с два я позволила бы Джебу избавиться от неё.

– И вы предоставите ей комнату в отеле.

– Ты очень требовательная девушка, – сказал мой дядя.

– Вы вырываете меня из привычной жизни.

Снова.

– Я имею полное право быть требовательной.

Джеб взглянул на свою жену, но она была слишком сердитой, чтобы смотреть на него.

– Мы предоставим ей комнату, но это отразится на её зарплате. Если всё получится.

Люси не выдержала и махнула своей жирной рукой, отравив воздух запахом никотина, от которого пожелтели полумесяцы на её ногтях.

– Всё это, конечно, здорово, но разве мы не должны для начала проверить кулинарные способности этой женщины?

– У этой женщины есть имя. Эвелин. И она приготовила рыбные такос, – сказала я.

– Я бы поел, – тут же оживился Эверест.

Ну, конечно, он бы поел. Всё то время, пока мы росли, аппетит моего кузена был чудовищным.

– Я помогу принести такос, – предложила я.

– Нет. Я схожу, – сказал Эверест.

– Можно подумать, я доверю тебе это, – сказала я.

– Эверест сходит с вами.

Джеб, вероятно боялся, что я сбегу.

Я на секунду даже задумалась об этом, но другая мысль тут же заняла место в моей голове: Эвелин не сможет бежать. К тому же, куда мы пойдём? У меня не было таких друзей, которым я могла позвонить и попросить помощи. Я пыталась завести друзей в средних классах, но дети всегда считали меня странной и держались подальше. Я помню, что меня занимал вопрос, могли ли они каким-нибудь образом чувствовать то, кем я была, или понять это по запаху, так же как я могла чувствовать запах их кремов от акне или блеска для губ. Я никогда не решалась рассказать обо всём маме. Я боялась, что она ворвётся в школу и начнёт бить детей за то, что те объявили мне бойкот, а это никак не повысило бы мой социальный статус.

Эвелин, Эверест и я отправились наверх, после чего вернулись с такос. Пока Эвелин разогревала еду в моей микроволновке, я собрала вещи. Мне понадобилось пятнадцать минут и две голубые сумки из "ИКЕИ", чтобы сложить все свои пожитки.

– И это всё?

Джеб взял одну из сумок и попытался забрать у меня вторую, но я крепко вцепилась в неё.

– Всё.

По пути к чёрному фургону с логотипом Боулдеровской гостиницы, мы обсудили мою последнюю плату за квартиру и стоимость нового окна. Затем он спросил, есть ли у меня машина, и я покачала головой. У меня даже прав не было.

– Парень или друзья, с которыми ты хотела бы попрощаться?

Я на секунду задумалась о своих поклонниках драг-диллерах и милых проститутках.

– Нет.

– Серьёзно? Никого?

Его озабоченность удивила меня. Я считала, что его более чем устроило бы, если бы у меня не было здесь никакой жизни.

– У меня есть Эвелин, – сказала я наконец, чтобы он не испытывал ко мне жалости.

Люси и Эверест уже начали пробовать такос, когда мы вернулись. Эвелин протянула тарелку моему дяде и понаблюдала за тем, как острый деликатес исчез у него во рту.

– Если вся твоя еда такая же классная, тебе можно не беспокоиться о работе, – сказал он в итоге.

Эвелин улыбнулась мне и, глядя на её выражение лица, я почувствовала как часть напряжения, которое застыло в моих венах с той самой минуты, как я открыла свою входную дверь и взглянула в глаза своему прошлому, развеялось.

А я очень боялась возвращаться в это прошлое.

ГЛАВА 1

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Гостиница была забита.

Мускулистые мужчины всех возрастов приехали ещё до обеда, кто сам по себе, а кто в сопровождении жён, подружек и сыновей.

Я узнала многих из них, а вот они не узнавали меня. В серой униформе горничной я сливалась с остальными сотрудниками. Каждый раз, когда кто-то смотрел в мою сторону, я исчезала на кухне, где Эвелин готовила еду, или заходила в одну из свободных комнат, которые я помогала убирать перед мероприятием.

Энергия трещала в покрытых коврами коридорах, в гостиной с высокими потолками и стеклянными панелями высотой в два этажа, а также в смежных помещениях, украшенных клетчатой тканью. Каждое из деревянных кресел на крыльце было занято. Стоял гул голосов. Звенел смех. Создавалось ощущение, что Боулдеровская стая не собиралась вместе уже несколько лет. Но я точно знала, что они собирались раз в неделю. По крайней мере, мужчины. Женщин и детей не приглашали на эти регулярные встречи.

– Если продолжишь в том же духе, металл начнет слезать.

Я застыла, и метёлка из перьев, которой я смахивала пыль с канделябра рядом с лифтом, упала на бордовую ковровую дорожку.

Этот голос...

Он стал ниже, но я всё-таки узнала его.

Я медленно повернулась и встретилась лицом к лицу с Лиамом Колейном. Он был одним из тех мужчин, кто отказал в просьбе принять меня в стаю в тот день, когда застрелили моего отца. Я не была коротышкой – мой рост был метр семьдесят, как у мамы – но мне все равно пришлось запрокинуть голову назад.

Я скрыла свою неприязнь за улыбкой.

– Иногда грязь не видно невооруженным взглядом, но это не значит, что её здесь нет.

Между его черными бровями, оттеняющими карие глаза с красноватым оттенком, появилась складочка.

Я подняла метелку и пошла по коридору, продолжая водить длинными серыми перьями по другим канделябрам.

Он не сдвинулся с места.

– Мы встречались?

Я посмотрела на него через плечо, сохранив на лице фальшивую улыбку.

– Не в этой жизни.

Теперь он нахмурился. Я подмигнула ему и завернула за угол.

Как только я пропала из виду, я перестала улыбаться и поспешила в комнату, которую сдавали мне дядя с тётей. Я захлопнула дверь и прислонилась к ней. Моё сердце так сильно стучало, что готово было остановиться. Лиам не узнал меня. Я была в безопасности.

По крайней мере, я верила своему заблуждению первые несколько минут.

Кто-то два раза постучал в дверь, и я резко отскочила от неё.

– Открывай.

Я понюхала воздух. Хвоя. Не Лиам. Я повернула ручку и впустила внутрь своего кузена.

Только из-за того, что его девушка чуть не умерла, я простила ему то, что в Лос-Анджелесе он повёл себя со мной как задница. Хотя его родителей я не простила. Они слишком часто выдёргивали меня из моей жизни, чтобы прощать их.

– Я только что услышал, как Лиам рассказывает своим дружкам, как он наткнулся на горяченькую горничную со светлыми волосами.

Эверест плюхнулся в кресло, стоящее в углу моей комнаты и накрытое фланелевой накидкой.

– Это была ты?

Я скрестила руки на груди.

– И ты ещё спрашиваешь? Я оскорблена.

– Я спросил только потому, что думал, что ты планировала прятаться в своей комнате, пока стая не уедет.

– Разве девушка не может передумать?

– Ты, конечно, можешь передумать, но на твоём месте, я бы держался от греха подальше.

– Принято к сведению.

– Я серьёзно, Несс. Особенно от Лиама Колейна. Он слеплен из того же теста, что и его отец.

У меня похолодело в груди.

– Он тоже насиловал женщин?

– Это только слухи... – Эверест запустил длинные пальцы в свои рыжие волосы.

Я начала ругать себя за то, что напомнила ему о судьбе его девушки – она была изнасилована отцом Лиама, Хитом... просто ужас.

Я подогнула под себя ногу и села на край одеяла, которое взбила сразу же после пробуждения.

– Брось вызов Лиаму.

– Что?

– Чтобы стать Альфой. Брось ему вызов.

Эверест сделал неровный вдох.

– Я не хочу быть во главе стаи.

– Лучше, если Лиам будет руководить тобой?

– Нет.

Я потеплела к Эвересту после того, как его девушка попыталась совершить самоубийство в ту неделю, когда я приехала в Боулдер. Его боль, хотя она и была другого толка, очень сильно напоминала мне мою собственную. Может быть, поэтому я смогла простить ему Лос-Анджелес. От его наглости не осталось и следа, её сменило глубокое уныние, которое превратило его в затворника.

– Не могу перестать думать о том, что Хит сделал с Беккой, – прошептал он, и его глаза заблестели.

Мало что могло заставить меня расчувствоваться, но плачущий мужчина... да, на меня это действовало.

Я подалась вперёд, сократив небольшое пространство между нами, и сжала его руки.

– Хит мёртв, Эверест. Он получил по заслугам.

И хотя Хит умер неделю назад, Эверест всё никак не мог привыкнуть к этому. Вероятно, это было связано с тем, что Лиам решил организовать для своего отца частную похоронную церемонию, на которую позвали только нескольких членов стаи. Как бы горько мне ни было наблюдать за тем, как тело моей матери опускали в землю, это дало мне ощущение завершения.

– Может, он и умер, но Бекка тоже умерла, – пробормотал он.

– Она не совсем умерла-умерла.

Он приподнял одну бровь.

– Шанс, что она очнется, практически равен нулю, чёрт побери.

– "Практически" всё же лучше, чем ничего.

Он фыркнул.

– Я удивлён, что ты такая оптимистка.

Он был прав. Я сама была наполовину пуста.

Он вздохнул и встал.

– Мне надо идти. Собрание скоро начнется.

– Подумай о том, что я сказала. О том, чтобы бросить своё имя в шляпу.

– Не будет никакой шляпы. Никто не бросит Лиаму вызов.

– Ты этого не знаешь.

Он посмотрел на меня так, словно я вообще ничего не понимала.

А я-то думала, что в стае у кого-то были яйца. Неужели никто не мог бросить вызов Колейну?

ГЛАВА 2

Как только Эверест ушёл, я переоделась из серой униформы горничной в джинсы-скинни и белый топ. Обручальное кольцо моей матери билось о грудь, пока я шла к гостиной. Из-за закрытых дверей раздавались разговоры и смех, наполняя коридор звуками. Успокоив свои нервы, я нажала на медную фигурную ручку и распахнула дверь.

Просторное помещение было заполнено квадратными пятнами солнечного света. Люди собрались в большие группы и либо развалились на диванах, либо стояли у стойки со сладостями и напитками, располагавшейся рядом с огромным камином. И хотя в почерневшем очаге не было огня, в комнате пахло тёплым дымом, словно запах зимних костров проник сквозь стены, покрытые светло-желтой штукатуркой, и заполнил помещение, украшенное коврами в национальном стиле.

Оглядев толпу, я увидела, что Люси заметила меня. У неё был такой взгляд, от которого завяли бы даже её драгоценные саженцы роз. Но она была не единственная, кто уставился на меня. Я привлекла взгляды многих. В том числе Лиама и двух парней, стоявших по бокам от него, которые одарили меня презрительным взглядом.

Я опять была новенькой. Хорошо, что это уже не пугало меня.

Люси начала пробираться ко мне сквозь толпу по залитому солнечным светом помещению, затем схватила меня за руку и оттащила в сторону.

– Что ты здесь делаешь?

Я высвободилась из её хватки.

– Я решила, что ты права. Мне надо выходить и общаться с людьми.

Люси опустила подбородок, и тот коснулся её мясистой шеи.

– Несс...

– Да?

Но ей пришлось проглотить своё предупреждение. Моя тетя не посмела бы устроить сцену и, учитывая то, как резко она замолчала, было понятно, что она предпочла молчание неприятной ссоре.

Один из парней отошёл от небольшой группы Лиама и направился ко мне. Его чёрные брови вздёрнулись над его пронзительными зелёными глазами. Он остановился в нескольких сантиметрах от меня и наклонил голову. Я скрестила руки на груди, ожидая, что он попросит меня выйти вон.

– Ямочки? Это ты?

Если бы я была из тех девушек, кто легко краснеет, я бы зарделась, услышав это прозвище. Не потому, что это было неправдой... Ямочки на моих щеках, и в самом деле, были глубокими – похожими на кратеры – но это прозвище было произнесено очень громко.

– Теперь меня зовут Несс. А ты кто?

Он улыбнулся.

– Чёрт. Несс. А ты выросла.

– Так бывает, когда проходит шесть лет.

Я вскинула бровь и изучила его лицо: слегка загорелая кожа, усыпанная веснушками, выдающийся вперёд прямой нос, тёмная щетина, коротко стриженые чёрные волосы и светло-карие глаза.

– Август? – неуверенно спросила я. – Август Ватт?

Его улыбка стала шире.

И тогда я тоже улыбнулась, потому что Август был моим самым любимым человеком в Колорадо после родителей. Когда я просила стаю принять меня в свои ряды, он и его отец поддержали меня, присоединив свои голоса к голосу Эвереста. Но их мнение утонуло в хоре голосов, которые были категорически против.

Девушка в стае, состоящей из одних мужчин? Что за возмутительная идея?

Я не была виновата в том, что родилась девочкой. И не могла попроситься в соседнюю стаю, потому что оборотни не могли менять стаю. Единственное что разрешалось оборотням, это либо быть частью собственной стаи, либо уехать – далеко – чтобы их тело не могло перевоплощаться. Те, кто оставались – волки-одиночки – считались непредсказуемыми и преследовались.

Август покачал головой.

– Не думал, что ты вообще вернёшься.

– Я и не планировала, но дерьмо случается.

На его лице отразилась эмоция, которая всегда сводила меня с ума. Жалость. Вероятно, мне не следовало упоминать про дерьмо в своей жизни.

– Ты в порядке?

– Бывало и лучше, но бывало и хуже.

Он нахмурился ещё больше.

Я провела рукой по своим длинным волосам, потому что прямо сейчас почувствовала себя неловко, чёрт побери.

Очень медленно его напряженное лицо начало смягчаться.

– Ты планируешь остаться?

– Ещё не решила.

Моя кожа покрылась мурашками, когда над моей головой пронесся порыв холодного воздуха из вентиляции. Я прижала руки к груди.

– Не хочешь поговорить снаружи?

Мне было холодно, но мне жутко хотелось спрятаться от сердитого взгляда своей тёти.

– Конечно.

Сквозь раздвижные стеклянные двери мы вышли на крыльцо, которое было таким же просторным, как и гостиная.

– Кстати, тебе необязательно со мной разговаривать, – сказала я.

Он обнял меня рукой за плечи и прижал к себе. Всё моё тело напряглось.

– Заткнись. Моя любимая девочка только что вернулась. Дай мне насладиться.

Я тихонько фыркнула.

– Любимая девочка?

Он поправился:

– Женщина.

Я вгляделась в его лицо. Его веснушки, казалось, стали темнее.

– Я думала, у тебя теперь полно любимых девочек. Я хочу сказать, ты только посмотри на себя. Ты теперь настоящий мужчина.

– Настоящий мужчина? – он усмехнулся. – Если бы все сейчас не пялились на нас, я бы зажал тебя у себя под мышкой и взлохматил бы твои чудесные волосы.

– Только посмей.

– Ладно, – он посмотрел на меня, всё ещё улыбаясь. – А если серьёзно, я рад тебя видеть.

– А я тебя.