Текст книги "Реми-отступник (СИ)"

Автор книги: Оливер Твист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14 Исцеление и помощь

Серебряный замок Королевы мьюми возвышался посреди Зачарованного озера прекрасным миражом, словно сотканным из мириада тонких водяных струй, которые взлетали вверх легко и свободно, сплетаясь в высокие стрельчатые арки, растущие ввысь хрустальные колонны, башни и шпили, ажурные лестницы, ведущие вглубь великолепных покоев, где все было так легко, изящно и зыбко, что казалось сном. Лунный свет скользил по гладким изгибам поверхностей, искрился на резных гранях узоров, покрывал серебряным морозным инеем небесной голубизны стены. Сияние замка озаряло озеро невесомым призрачным светом, а подножие его терялось в дымке, похожей на утренний туман над поверхностью реки, туман этот вспыхивал серебряными и алмазными блестками, едва заметно дышал, как крепко спящий человек. Даже россыпи крупных ярких звезд на черном бархате неба казались искрами этого серебряного костра, горевшего на водной глади. Зрелище было до того захватывающим и великолепным, что даже сами мьюми взирали на него каждый раз с благоговением и восторгом.

Дивная роща шепчущих деревьев осталась позади, и путники вместе с процессией волшебных существ вышли на берег, его жемчужно-розовый песок гладили с едва слышным шорохом темные воды Зачарованного озера. Здесь все остановились. На берегу, немного поодаль от воды, был раскинут шатер из переливчато-зеленой ткани с вензелями, где золотые ветви поющих деревьев сплетались прихотливым венком вокруг знака мьюми – серебряной звезды с четырьмя длинными и четырьмя короткими лучами, по концам которых вспыхивали искрами крохотные голубые алмазы.

Реми остался на берегу с Королевой, а Джоя и Эйфорию проводили в шатер. Здесь все было готово к приему гостей, стояли удобные мягкие ложа, отделенные друг от друга легкой занавесью. На низком маленьком столике горела толстая восковая свеча, наполняя шатер неярким, приятным светом и густым медовым ароматом, согревавшим свежесть ночи.

– Вы можете отдохнуть здесь, – сказал один из провожатых. И повернувшись к Эйфории с легким поклоном добавил. – Королева призовет вас, когда все будет готово для исцеления.

Когда юноша вышел, Эйфи встревоженно посмотрела на Джоя. Он сразу подошел к ней и сказал, озабоченно:

– Он прав, тебе нужно отдохнуть. Не знаю, что у них за лечение, но думаю они справятся с твоей раной.

– Джой, скажи мне, что происходит, – она едва стояла на ногах, рану жгло огнем, но еще более мучительный огонь жег ее сердце. – Посмотри, здесь всего две постели. Где будет отдыхать Реми? Разве мы не будем вместе? Он же не оставит нас здесь одних? Почему мы не можем быть с ним?

– Я не знаю, – хмуро сказал Джой. Он решительно взял ее под локоть и помог прилечь на сплетенное из ветвей ивы ложе, покрытое тонкой пуховой периной и легким, но теплым покрывалом. Потом опустился рядом на травяной пол и снова заговорил глухо и отрывисто, не глядя на девушку, чьи глаза были полны слез. – Я не знаю, что тебе сказать, Эйфи. Обычно мы приходили на рассвете и уходили на рассвете, проводя ночь охотясь на живые камни. Только думаю, что Реми бывает здесь гораздо чаще, чем хочет показать. Иногда его неделями не застанешь в городе, говорит, что помогал на дальних фермах или бродил по лесу, искал редкие целебные травы для аптекаря. Я спрашивал потом у фермеров, они не отрицают, что он был, они его охотно принимают, он хороший работник и берет недорого. Но никто из них не может сказать точно, сколько дней он там проводит. Мнутся, чешут в затылке, глаза отводят, прикидываются простачками и глупцами, будто не умеют считать или так заняты работой, что дней не замечают.

Джой сердито сплюнул и замолчал, занятый какими-то своими мыслями. А Эйфи, приподняв голову, спросила, с недоумением посмотрев на Джоя:

– Скажи, а зачем тебе это нужно?

– Что? – не понял он, не сразу выйдя из задумчивости.

– Знать, где и когда он бывает?

– А, это, – Джой слегка смутился, пошевелил рукой траву, пропустив между пальцев тонкие изумрудные стебельки, хмыкнул. – Ну, он же мой друг. Зачем же от друзей хранить секреты. Так ведь?

– А еще он чужак, верно?

– Да, и это тоже верно. Я знаю, ты не придаешь этому значения, потому что он тебе нравится. – Тут Джой не смог сдержать тяжелого вздоха. – Но ты не знаешь, на что способны вороны. Они могут внушить тебе что угодно, и ты станешь плясать под их дудку, сам того не желая. Отец рассказывал, как в их деревню, когда он был еще подростком, как-то проникли вороны. Многих крепких здоровых мужчин и молодых женщин в ту ночь не досчитались. Они ушли за воронами сами, поддавшись колдовству, а тех, кто не поддался нашли потом истерзанными и замученными. Отец говорил, что сам чуть не подвергся этой участи, но его спасла мать. Когда он стал рваться прочь из дома на их зов, совершенно обезумев и потеряв себя, она ударила его поленом по ногам, чтобы он очнулся от этого морока. Но отец, упав и вопя от боли, все равно пополз к двери и бился об нее, пока их крики на улице не стихли и они не улетели прочь в свои черные земли. Он выжил и остался цел, только с тех пор, так и хромает. А тех, кого они забрали никто больше никогда не видел. И думаю, их доля там была намного хуже смерти. Да, я ненавижу воронов, и не скрываю этого. Поэтому я и хотел, чтоб ты была поосторожнее с Реми. Он может сколько угодно говорить, что он не ворон, но черное племя похоже считает по-другому. И кто их разберет на чьей стороне правда…

Джой прервался, снова удрученно вздохнув, и Эйфория, большую часть его рассказа мучительно размышлявшая о своем, тут же заговорила:

– Скажи, а что у Реми с мьюми? Он говорил, они ревнивы, поэтому он не берет с собой девушек. Он говорил, что дружит с ними, что он для них друг. Но разве ты будешь ревновать друга, если только он не что-то большее для тебя? Ведь так, Джой! Скажи, что ты об этом знаешь?

Эйфи села на своем ложе и стиснув руки, прижала их к груди, словно пыталась унять терзавшую ее боль. Она смотрела на Джоя, ожидая ответа и глаза ее лихорадочно блестели. На бледном лице горели пятна нездорового румянца, спутанные пряди золотисто-медных волос прилипли к высокому, влажному от испарины лбу, до крови искусанные губы дрожали. Джой посмотрел на девушку долгим мрачным взглядом и сказал негромко:

– Говоря о мьюми, ты ведь имеешь в виду Юту, их королеву. Да, она выделяет Реми среди всех, он единственный кому она оказывает такое гостеприимство, кто беспрепятственно проходит через Заповедную рощу. До этого охотникам приходилось довольно туго, эти деревья стражи озера, они не пропустят никого без особого разрешения хозяйки здешних мест. А нрав у нее переменчивый, она не сразу и не всегда дает свое согласие, какие бы дары ей не приносили, держа отряд на границе Вороньего края. И лишь иногда позволяя пройти. Но даже в этом случае, стоит только ей усомниться в чистоте намерений охотников, заподозрить их в желании получить что-то еще сверх того, что разрешит забрать она сама и все, отряд обречен.

И только тем, кто приходит с Реми, она открывает свой замок. Обычно он скрыт бывает от охотников и других посторонних плотным облаком, и только в очень ясную солнечную погоду или при близкой полной луне можно заметить, как сверкают его вершины над сотканной из тумана завесой. И Реми, насколько я знаю, единственный из чужаков, кто удостоился особой чести побывать в самом замке. Но он никогда не рассказывал, что видел там и чем занимался. Да, королева явно выделяет Реми среди всех, встречая как дорогого друга. Но скажу тебе честно, Эйфи, я не знаю, насколько это важно для самого Реми. И думаю, никто не знает, возможно даже он сам.

Эйфория опустила голову и замерла в молчании, в тишине стали слышны мерный плеск волн о берег, потрескивание свечи, да отдаленное, полное нежной и сладкой печали пение. А Джой все смотрел и смотрел на поникшую девушку, ему очень хотелось утешить ее, прикоснуться к волосам, что медно-золотой волной скрыли от него лицо Эйфории, взять ее руки и согреть своим дыханием тонкие, нежные пальцы, сказать ей какие-то нужные слова, чтобы развеять ее грусть и утолить боль, сказать наконец, как он мечтает, чтобы она хоть раз посмотрела на него так, как смотрела на Реми, когда он не видел этого.

Снаружи послышались шаги, зашуршала трава, и чьи-то крепкие руки откинули полог шатра. Резкий порыв воздуха всколыхнул пламя свечи, и оно затрепетало и забилось, будто хотело улететь с тонкого фитиля на свободу. К запаху меда примешался свежий запах травы, шатер наполнился влажной прохладой близкой воды. А на полотнищах стен заплясали серые, призрачные тени. В открывшемся проеме показалась Королева Юта в простом плаще из плотного светло-зеленого шелка и следом за ней вошел Реми, неся в руках тяжелую, серебряную чашу над которой вился легкий дымок, бесследно растворяясь под высоким куполом шатра. Он опустил чашу на низенький столик рядом с ложем Эйфории, и она увидела, что чаша была почти до краев наполнена темной бурлящей жидкостью. Девушка испуганно посмотрела на Реми, от волнения не в силах что-либо сказать, он молча кивнул ей, сдержано улыбнулся и отошел, уступая место королеве. Потом сделал знак Джою и поманил его к выходу, собираясь уйти.

– Реми, пожалуйста, останься. Не уходи, я прошу тебя, – голос Эйфории дрожал и прерывался. Ей очень не хотелось оставаться наедине с Королевой мьюми, чье лицо было скрыто капюшоном плаща, от охватившего ее внезапно страха и беспокойства, сердце забилось тревожно и сильно, словно у робкого зайчонка под тенью коршуна.

– Все будет хорошо, Эйфи, – сказал Реми мягко и ласково. – Доверься. Это не займет много времени. Мы с Джоем будем недалеко, здесь на берегу, рядом с шатром.

Потом он вышел наружу в ночь, и Джой вслед за ним, полог закрылся и пламя перестав трепетать вновь успокоилось и застыло. Королева откинула капюшон, открыв мерцающее бледное золото своих волос, обрамлявших прекрасное лицо и взглянула на девушку глазами такими же темными как воды Зачарованного озера. Она склонилась над Эйфи, и взгляд мьюми проник до самого ее сердца, до самых потаенных уголков души. Эйфория ощутила себя маленькой и беспомощной, ей показалось, что Королева взяла ее душу в свои руки, стала взвешивать, рассматривать и оценивать со всем беспристрастием строгого неподкупного судьи. И от этого сердце девушки трепыхалось пойманной птичкой, она не могла пошевелиться, не могла закрыть и отвести глаза, хоть и очень хотела. Взгляд королевы не отпускал и душа Эйфи под этим взглядом становилась все легче и легче, готовая невесомым перышком взмыть вверх, покинув замершее в оцепенении тело. И тогда Эйфи заплакала жаркими солеными слезами от невыносимости охвативших ее чувств. Наконец, Королева отвернулась и произнесла задумчиво голосом, полным затаенной грусти:

– Я знаю, ты не можешь сдержать слез, потому что тебе больно. Но твоя боль пройдет. Возможно только лишь для того, чтобы вернуться с новой силой и сокрушить твое сердце. И ты пришла сюда не за живыми камнями, ты пришла сюда за ним, ты думаешь, что могла бы удержать его, стать для него той единственной. Я исцелю твою тело, Эйфория, но что исцелит твою душу? Что исцелит твое сердце? Что исцелит мое сердце?

И не сказав больше ни слова Юта принялась разматывать пропитанную свежей кровью повязку с ноги Эйфи, действуя осторожно и умело. Рана так и кровоточила, не желая затягиваться, хотя прошло немало времени с тех пор, как Фрай оставил девушке свою отметку. Ее края почернели, а участок вокруг был воспаленным и багровым с очагами крохотных язв, от него словно жадные горячие щупальцы по ноге бежали темно-красные полосы, они росли буквально на глазах, продвигаясь все дальше и причиняя мучительную боль. Выглядело это ужасно и у Эйфории перехватило дыхание от испуга, она с отчаяньем и надеждой взглянула на королеву. Лицо Юты осталось спокойным и бесстрастным.

Королева протянула руки над чашей, где все еще бурлила темная жидкость и стала что-то негромко и очень быстро говорить, голос ее обрел силу и власть, звучал повелительно и вместе с тем мелодично. И как Эйфория ни старалась, она не могла разобрать ни слова, но даже знай она язык мьюми, ей все равно не удалось бы постичь смысл произносимых Ютой древних как этот мир стихов. Под звуки ее голоса вода в чаше стала менять свой цвет на сумрачно синий, клубясь как грозовые тучи, затем на фиолетовый, как небо на закате после бури, затем ее расцветили яркие огненные сполохи. В слова Юты вплелась мелодия, она замедлила их стремительный бег, будто бурная, горная река, сбежав с теснины, разлилась широко и спокойно по ровному руслу и потекла неторопливо и безмятежно, согретая лучами полуденного солнца. И подчиняясь голосу начала стихать кипевшая в чаше вода Зачарованного озера, засияв жидким золотом. А голос все пел и пел, уже не грозный и повелительный, а нежный и ласковый, пока не замерла в чаше вода, став чистой и прозрачной как слеза невинного ребенка. Тогда Юта зачерпнула ее в ладони и поднесла к губам Эйфории.

– Выпей, – сказала она мягким, грудным голосом, в котором еще звучали отголоски чудесной песни, усмирившей силу воды. – Это подкрепит тебя.

И Эйфи доверчиво прильнула к ее ладоням. Вода была прохладной и казалось не имела вкуса, было только ощущение искрящейся на языке свежести и чистоты, с каждым глотком наполнявшей ее тело. Когда Эйфи выпила все до капли, королева вновь зачерпнула из чаши и омыла ее рану, поливая тонкой струей. Коснувшись израненной плоти, вода вскипела с трескучим шипением и Эйфи громко вскрикнула, ожидая сильной вспышки боли, но влага напротив укротила ее, лишила силы и остроты. Из раны стал сочится синеватый дымок и уноситься прочь, растворяясь в воздухе. Эйфи облегченно вздохнула, ее охватила невероятная слабость, голова обессиленно опустилась на подушку, глаза сами собой закрылись.

– Как я устала, – утомленно прошептала она и через мгновение уже спала.

– Пусть твой сон послужит исцелению. Спи крепко, Эйфория, спи долго, – произнесла негромко Королева, глядя на девушку с печалью во взоре, потом накинула на голову капюшон и вышла.

А над высоким, серебряным шпилем шатра, сливаясь с чернотой ночи, вился сизый дымок, собираясь в крохотное облачко, очертаниями напоминавшее парящего в небе ворона. Легкий ветерок с озера закружил его и понес в сторону Заповедной рощи, но дымок вопреки силе ветра и своей природе опустился вниз и растворился в траве.

Глава 15 Пробуждение Эйфории

Ясный спокойный вечер, сменила тихая, благоуханная ночь, над Зачарованным озером застыл золотой монетой лунный диск, темные волны сонно плескались о берег, слышались отдаленные, переливчатые голоса – это мьюми пели звездам и те отвечали им мерцанием. Величавый серебряный замок окутала легкая дымка, приглушив его блистающее сияние. Легкий ветерок играл гибкими ветвями чудесных деревьев в Заповедной роще, и они тихо колыхались, временами среди листвы раздавался едва слышный смех и вспыхивали крохотные разноцветные огоньки.

Ночь промелькнула быстрой тенью, и наступило нежное, розовое утро. Его прохлада бодрила и освежала, вызывая желание петь и двигаться легко и упруго по изумрудной луговой траве, сверкавшей алмазными каплями росы в лучах восходящего солнца.

День был великолепным, ярким и полным света, теплым, но не жарким. И каждый его час казалось стоил целой жизни, был полновесным и зрелым, как налитой золотым зерном колос. Он дарил силу и мудрость, приятную усталость честного труженика, хорошо сделавшего свое дело. А вновь наступивший вечер лечил эту усталость отдохновением в кругу прекрасных муз, которые кружили над тихими водами озера в завораживающем танце под дивную музыку небесных сфер, услышав которую однажды, забыть уже невозможно.

А Эйфория все спала и спала. Сон ее был крепок и безмятежен, лишь иногда темные полукружья длинных, густых ресниц начинали беспокойно трепетать, а веки подрагивать, словно девушка пыталась вырваться из прочных объятий сна, но скоро она снова стихала и все замирало. Рана затянулась, и о перенесенном Эйфи испытании напоминал только тонкий, едва заметный шрам, но даже он скоро исчез без следа. Целебная сила Зачарованного озера, пробужденная Королевой мьюми, сделала свое дело. И теперь ничто не могло нарушить покой погруженной в глубокий сон девушки. Несколько раз в шатер заходил Реми, он садился рядом с Эйфи с, тревогой и нежностью смотрел на нее, взгляд у него делался мягким и ласковым, а глаза светлели и начинали отливать бархатной, лесной зеленью. Но с каждым разом тревога его росла, он осторожно прикасался кончиками пальцев к щеке девушки, гладил ее сиявшие медью волосы. От его прикосновений дыхание Эйфории учащалось, а губы приоткрывались, будто она силилась что-то сказать ему.

Джой хорошо отдохнул ночью в шатре, поднялся на рассвете и провел весь день в компании с мьюми в окрестностях Зачарованного озера, вернулся только поздно вечером, довольный и веселый. Он навестил Эйфорию и порадовался ее здоровому и свежему виду. Реми не стал делиться с ним своей тревогой, и после общего с мьюми сытного, вкусного ужина, за которым он почти ничего не ел, вновь вернулся в шатер. Поставил на низенький столик зажженую свечу в простом, глиняном подсвечнике, присел возле девушки, тронул ее за плечо и тихонько позвал:

– Эйфи, просыпайся. Эйфория…

– Ты напрасно беспокоишься, – раздался за его спиной мелодичный голос Юты. – Я исцелила ее, как ты и просил. Она сейчас здорова и счастлива, спит и видит чудесные сны, не мешай ей. Пойдем со мной, нам еще о многом нужно поговорить.

Реми поднял голову и посмотрел на Королеву долгим, проницательным взглядом, глаза его под темными, хмуро сведенными к переносице бровями, сумрачно блестели. Он молчал, и в этом молчании и взгляде были немой укор, понимание и боль. Боль за нее, за Юту. И Королева, не выдержав этого взгляда, отвернулась, порывисто вздохнула и хотела выйти, но Реми окликнул ее:

– Юта! Она должна проснуться. Пожалуйста.

Королева остановилась, взялась за полог, закрывавший выход и приоткрыла его, потом рассмеялась негромко, но в смехе ее не было радости, а в глазах веселья. Она обернулась и сказала:

– Ты помнишь, Реми, как пришел к нам с едва затянувшимися ранами, после того как тебя чуть живого изгнали из деревни добрые люди, о которых ты теперь так печешься.

– Да, Королева, я помню, – сказал Реми мягко. – Они были напуганы и все же спасли меня. Я ни в чем не могу их винить.

– А ты не забыл, как я помогла тебе тогда, ничего не требуя взамен.

– Да, Юта, я не забыл, и я благодарен тебе за это.

– Скажи, Реми, я всегда была тебе добрым другом?

Реми поднялся и выпрямился, все также пристально глядя на мьюми.

– Да, Королева, всегда. И я смею надеяться, что мы и дальше будем с тобой добрыми друзьями. Мне бы очень этого хотелось.

Юта стремительно подошла к Реми, всколыхнув трепетный огонек свечи, который в ее присутствии стал казаться тусклым и грубым, приблизившись почти вплотную, она положила изящные руки ему на плечи и произнесла с обидой и грустью:

– Тогда почему, ты мне не доверяешь, Реми, друг мой? Ты закрываешь от меня свое сердце и свою душу, а сам читаешь в моей душе, как в открытой книге? Но ведь ты прячешь свою душу и сердце даже от самого себя.

Он взял ее руки в свои и прикоснулся к ним сухими, горячими губами:

– Пожалуйста, разбуди ее, Юта.

– Ты напрасно просишь меня о том, – с горечью сказала Королева, не отнимая рук, – что вполне можешь сделать сам, если действительно этого хочешь. Но подумай, прежде чем, вернуть ее из мира сладких грез. Быть может ей лучше оставаться там, чем терзаться сомнениями наяву, терять надежду и ранить душу разочарованием, стремясь обрести недостижимое. Ее душа обожжена, Реми, и я бессильна исцелить ее, мне не подвластны такие раны. И если у тебя нет для нее лекарства, то лучше не тревожь ее пока не придет пора возвращаться.

Реми недоверчиво посмотрел на Королеву, медленно разжал свои руки, вновь опустился у ложа Эйфории и произнес серьезно и в то же время ласково, словно будил уснувшее дитя:

– Эйфи, пора проснуться. Возвращайся, сон больше не властен над тобой.

Ресницы девушки снова задрожали словно крылья бабочки, и Реми продолжил звать ее негромко и настойчиво. Склонившись, он несколько раз провел ладонью по ее щеке, дотронулся до лба, убрав с него густые пряди волос, и наконец слегка коснулся пальцами закрытых глаз и губ, взял ее руку и осторожно подышал на нее. Эйфория вздрогнула, глубоко, прерывисто вздохнула и открыла еще затуманенные сном глаза. Встретилась взглядом с Реми, и лицо ее осветилось радостью. Королева, пристально наблюдавшая за ними все это время, накинула на голову капюшон плаща, скрыв себя, и бесшумно вышла из шатра.

– Реми, – прошептала Эйфория еще слабым и неверным голосом.

– Привет, – он улыбнулся ей радостно и облегченно. – Вот уж не думал, что ты так любишь поспать.

Эйфория тронула рукой его волосы, коснувшись белой пряди, и сказала все еще очень сонным голосом:

– Ты настоящий, это не сон.

– Да, я настоящий, – подтвердил Реми, продолжая улыбаться.

– Ты мне снился. Совсем другим. Ты был другим

Казалось, Эйфория еще не вполне очнулась, взгляд был затуманенным, а речь немного несвязной. В глазах Реми промелькнуло беспокойство, лицо его помрачнело, стало серьезным и озабоченным, на него словно легла тень.

– Каким, Эйфория?

Эйфи задумчиво помолчала, потом неуверенно произнесла:

– Вот, только что я помнила это, и уже забыла. Все растаяло в памяти, как снег… Снег. Почему я подумала про снег? Кажется, там был снег и кто-то белый. И мне было больно… Как хорошо проснуться, Реми. Ты назвал меня соней? Я так долго спала? Но еще даже не утро! Еще ночь…

– Нет, – сказал Реми. – Уже ночь. Ты спала больше суток, и ты здорова, Эйфи. Посмотри, от раны ни следа не осталось.

Он помог ей сесть, и Эйфория удивленно уставилась на свою ногу в разорванной штанине, сквозь прореху в которой видна была нежная, молочная-розовая кожа, без малейших признаков повреждений. О былой ране говорили только засохшие пятна крови на ткани вокруг.

– Как ты себя чувствуешь? – Реми с удовольствием наблюдал как Эйфория быстро приходила в себя, бледные щеки окрасились румянцем, из глаз ушла сонная пелена и они заблестели.

– Хорошо, – на ее лице засияла улыбка. – Очень хорошо. Королева дала мне выпить воды из чаши. Знаешь, вода была такой необычной, такой чистой и как будто живой. Она меня исцелила. Только мне было очень страшно. И королева пела ей что-то, мне показалось, она просила и приказывала одновременно, если такое возможно.

– Здесь все возможно, – заметил Реми вполголоса, – мьюми удивительные существа. Тебе не нужно их бояться, они не причинят тебе вреда. Никто не причинит тебе вреда, Эйфи. Я не позволю.

Он сел на траву рядом с девушкой, взял ее руки в свои и несильно пожал.

– Реми, – сказала она, вдруг смутившись. – Послушай, я не прошла Посвящение не случайно. Моему отцу было сделано предсказание прорицательницей из Долины фей. По традиции, после рождения ребенка в нашем роду, его родители совершают туда паломничество, чтобы услышать о чем-то очень важном, что определит судьбу новорожденного. Так вот, Эсцилла, она темная фея, но никогда не ошибается в своих пророчествах, она сказала моим родным, если они не хотят потерять дочь, им следует держать ее подальше от живых камней. А без них Посвящение не имеет силы. Поэтому отец и запретил мне его проходить и даже слышать не хотел об этом. Мне рассказал о живых камнях дедушка. Он не любил предсказательниц, считал, что они нарочно запутывают людей своими туманными речами, чтобы и дальше пользоваться теми дарами, что им приносят. А на самом деле только сам человек определяет свою судьбу и может либо изменить ее, либо следовать за ней слепо, подчиняясь обстоятельствам. Он однажды ходил за живыми камнями, и когда я гостила у него, много рассказывал мне об этом. Но я хочу тебе сказать, Реми, с тобой я ничего не боюсь. И если ты считаешь, что мне нужно пройти Посвящение и получить Знак, я сделаю это несмотря ни на что. И я верю тебе.

– Живые камни не могут повредить человеку, Эйфи, – сказал Реми, внимательно глядя на нее. Слова девушки заставили его глубоко задуматься. – Ты сама убедишься в этом, когда увидишь их. Я бы ни за что не взял тебя с собой, если бы они были опасны. Может прорицательница хотела сказать что-то другое и ее неверно поняли. Темные феи коварны, они не лгут, но и всей правды ты от них никогда не услышишь. Я думаю, когда мы вернемся, ты примешь решение. А сейчас тебе нужно как следует подкрепиться. Пойдем.

Он встал, протянул ей руку и помог подняться. Эйфорию переполняло чувство радостного ликования, оно казалось беспричинным и таким естественным как беспечный смех ребенка, увлеченного игрой. Ей тоже хотелось смеяться и петь одновременно, закружиться с Реми в танце, вновь почувствовать на себе тепло его рук, ощутить его близость, от которой у нее сладко замирало сердце, заглянуть ему в глаза и увидеть в их темно-зеленой, сумрачной глубине крохотные золотые искры, а еще хотелось без умолку болтать. Она подумала, что вода волшебного озера опьянила ее избытком своей жизненной силы, а слова Реми наполнили сердце счастьем. И лишь мысли о Королеве мьюми омрачали это светлое лучезарное настроение.

– Реми, – сказала Эйфория, когда они вышли из шатра. – Прежде, я хочу поблагодарить Королеву за исцеление. Я ей так признательна.

Реми одобрительно кивнул и взял ее за руку, при этом сердце Эйфи радостно затрепетало.

– Хорошо. Я провожу тебя к ней.

По берегу, залитому лунным светом, они пришли к уединенной беседке, оплетенной побегами дикой жимолости. Там в уютном полумраке, на резной кипарисовой скамейке сидела Королева Юта. Лицо ее по-прежнему было скрыто капюшоном плаща, у ног неярко мерцал светильник с окошками из тонких пластин горного хрусталя, на коленях у королевы лежала раскрытая книга, страницы которой были украшены драгоценными миниатюрами, выполненными пурпурной и золотой красками. И хотя взгляд королевы скользил по строчкам старинных баллад, мысли ее были от них далеки и касались предметов и лиц более близких. Она услышала шаги, подняла голову и откинула капюшон. Беседка озарилась сиянием ее волос и лица, Юта в волнении приподнялась на скамейке, но затем вновь опустилась на нее.

– Прости, Королева, что нарушаем твое уединение, – услышала она голос Реми. – Ты позволишь нам войти?

– Входите, – произнесла она негромко, едва слышный вздох разочарования вырвался из ее груди. В высоком проеме беседки возникли два силуэта. Реми и Эйфория вошли под узорный свод любимого места отдыха королевы мьюми держась за руки. Юта холодно посмотрела на девушку:

– Я вижу, что ты вполне здорова, Эйфория.

Эйфи поклонилась ей и сказала, преодолев смущение и робость:

– Да, Королева…

Юта молча, не прерывая, выслушала сбивчивую, но искреннюю, благодарную речь девушки, потом благосклонно кивнула ей, немного смягчившись. И тут заговорил Реми:

– Я прошу тебя, Королева, о великой милости, дать Эйфории свою защиту на возвращение домой. На ней нет Знака, она не прошла Посвящение и беззащитна перед силами зла, ее душа хоть и чиста, но открыта колдовскому воздействию и слишком неискушенна, чтобы противостоять чарам воронов. И они преследуют ее. Только твоя благодатная сила способна помочь ей. Пожалуйста, Королева, я прошу тебя о милосердии и помощи.

Юта нахмурилась, ее глаза потемнели и стали похожи на грозовое небо, на лицо легла тень, а вся ее фигура исполнилась сурового величия. Казалось, королева разгневалась, в беседке сгустились тени, а мир вдруг окутала душная тишина. Эйфи почувствовала, как у нее внезапно перехватило дыхание, от взгляда на королеву мьюми ее пробрала дрожь. Юта долго молчала, прежде чем ответить, и не сводила пристального взгляда с Реми. Он выдержал ее взгляд, лицо его выражало почтение и одновременно решимость. Тогда Королева произнесла, строго посмотрев на девушку:

– Пусть она уйдет. Я хочу поговорить с тобой наедине.