Текст книги "Реми-отступник (СИ)"

Автор книги: Оливер Твист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Смотреть на них было тяжело и больно, и Эйфи вдруг остро пожалела, что пошла в этот поход, что видела все это, что вообще увидела и узнала Реми. Она вспомнила, как еще в раннем детстве ее увлекли и очаровали рассказы дедушки о живых камнях, больше похожие на удивительные сказки, как захотелось ей самой увидеть чудо их рождения, это волшебное зрелище, которое можно потом вспоминать всю жизнь. Она не знала тогда, что совсем другое зрелище поразит ее в самое сердце.

– Если ты хочешь в поход за живыми камнями, – сказала ей Лили, верная подружка и участница всех ее авантюр, а еще бесценный кладезь сведений обо всем, что творится или еще только собирается свершиться в их Городе, – тогда, тебе нужен Реми.

– Кто это? – рассеяно спросила Эйфи. Она в тот момент усиленно размышляла, как убедить отца отпустить ее в этот сомнительный поход.

– Тот чужак, что водит отряд, только они не берут с собой девушек. Никогда. Это, говорят, еще и очень опасно. Тропа идет по земле воронов, а у черного племени дурная слава.

– Меня возьмут, – самоуверенно заявила Эйфория, и в ее глазах блеснул огонек азарта. – Я не отстану. И я не боюсь. Где найти этого Реми?

– Не знаю, – пожала плечами Лили. – Наверно, там, где живут чужаки, где-то на окраине. Спроси у Джоя, он, вроде, как водит с ним компанию, и пару раз ходил в поход.

Дом Реми в самом деле располагался на самой окраине города, в конце длинной Тенистой улицы, на отшибе, дальше дорога убегала в поле, засеянное пшеницей, чьи спелые колосья волновал легкий ветерок с запада. Вдали, за полем темнела полоска Буреломного леса и виднелись Голубые холмы. Сам дом, серый от ветхости, с мансардой под темно-красной черепичной крышей, окружали густой зеленой изгородью кусты дикого жасмина. Эйфория сдвинула покосившуюся калитку, прошла через маленький пустой дворик по мощеной известняком дорожке, заросшей подорожником и пастушьей сумкой, поднялась по старым скрипучим ступенькам на большое рассохшееся крыльцо и решительно постучала в хлипкую дверь, с любопытством заглядывая в ее окошки, забранные цветным, узорным стеклом. Былое украшение помутнело от времени, и разглядеть что-либо там не представлялось возможным. За дверью было темно и тихо. Открылась она внезапно, и на пороге возник высокий темноволосый юноша. Эйфория несколько секунд молча смотрела на него, онемев от изумления. Она не ожидала, что он будет таким молодым. Таким молодым и таким необыкновенным, таким потрясающе необыкновенным. Наконец, произнесла растеряно первое, что пришло ей в голову:

– Мне нужен тот, кого называют Реми.

Губы его слегка изогнулись в вежливой, доброжелательной улыбке, а в темных глазах заплясали веселые искорки. Он произнес:

– Меня называют Реми.

Глава 13 Возьмите меня с собой

– Меня называют Реми, – произнес он с легкой улыбкой. И так как Эйфория продолжала молчать, зачарованно уставившись на него откровенным взглядом ребенка, увидевшего нечто удивительное, он снова заговорил.

– Вы что-то хотели от Реми, милая девушка?

Эйфи смущенно покраснела, приходя в себя, и выпалила:

– Возьмите меня в поход за живыми камнями!

Его брови удивленно взметнулись вверх, и он неожиданно громко и весело рассмеялся:

– Вы, конечно, шутите. Простите, я не хотел вас обидеть.

– Я не в обиде, – спокойно сказала Эйфория, окончательно приходя в себя. – Я прошу вас взять меня в поход за живыми камнями. Если вам нужны деньги, я заплачу, сколько вы скажете. А, кроме того, я выносливая, крепкая, умею быстро бегать, не боюсь леса и трудностей, не буду хныкать, могу отличить ядовитый гриб от съедобного, знаю, как поймать рыбу без удочки и мало ем.

Реми, продолжая улыбаться, с интересом наблюдал как Эйфи, перечисляя свои достоинства, загибает по порядку пальцы на руках. И когда она закончила, сказал серьезно, с трудом сдержав смех:

– Может, есть что-то еще, подумайте? Вы ничего не упустили?

– Что? – с недоумением посмотрела на него Эйфория.

– Еще один пальчик остался, для ровного счета, – кивнул он ей.

– Ах, да! Спасибо. И самое главное – я все равно не отстану.

Реми задумчиво почесал переносицу, еще раз внимательно посмотрел на девушку и сказал:

– Знаете, что? Предлагаю вам сделку!

– Да, – обрадовалась Эйфория, внутренне торжествуя от того, как легко досталась ей победа. А Реми продолжил:

– Я угощу вас чаем, а вы поделитесь со мной секретом как поймать рыбу без удочки. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Эйфория, в душе ее росло ликующее чувство, но вместе с тем зашевелился, вдруг проснувшись, червячок сомнения. – А потом вы мне расскажите, что нужно взять с собой в поход?

Реми вздохнул:

– А потом вы пойдете домой, милая девушка, чтобы ваши родители не тревожились за вас, и не будете приходить одна в дом к незнакомым мужчинам. Не хочу вас расстраивать, но это может кончиться бедой.

Лицо Эйфи вспыхнуло, а в глазах загорелся опасный, упрямый огонек. Она гордо выпрямилась и сказала с достоинством:

– Я совершеннолетняя и могу ходить там, где хочу, не спрашивая на то позволения старших. И чтобы вы знали, умею постоять за себя. Надеюсь, вы не хотите проверить это на себе?

– Нет-нет, ни в коем случае, – яростно замотал головой Реми, стараясь не засмеяться. Незнакомка изрядно забавляла его, и он не спешил закрывать перед ней дверь. К тому же девушка ему понравилась. – К сожалению, я не могу взять вас в поход. И если вы не хотите чаю, то давайте попрощаемся.

– Я этого не говорила, – ответила она, решив, что начать можно и с малого, например, с чая. – Меня, кстати, зовут Эйфория, для друзей просто Эйфи. Вы тоже можете звать меня Эйфи.

Реми лишь слегка кивнул и посторонился, пропуская ее в дом. Несмотря на внешнюю браваду Эйфории было немного не по себе, когда она приняла его приглашение. От волнения она едва не споткнулась, переступая порог, и снова смущенно покраснела, украдкой нащупала в кармане куртки маленький флакон со жгучим настоем красного перца, попав в глаза, он надолго выводил жертву из строя, доставляя продолжительные мучения. Ей очень не хотелось думать о Реми плохо, но еще больше ей не хотелось попасть в опасную передрягу. Все же он был чужаком, а ее отец все время повторял: от них никогда не знаешь, чего ожидать. Тем более и дом его стоял так уединенно, окруженный разросшимися кустами жасмина.

Она прошла вслед за хозяином в просторную комнату, залитую солнечным светом, потоки которого проникали сюда через два больших, ничем не занавешенных окна. Вещей и мебели здесь было немного, а вот чего там было много, так это книг. Эйфи заметила на столе раскрытый томик, поверх которого лежала толстая тетрадь, ее страницы были густо исписаны мелким летящим почерком. Что там было начертано, она не успела разобрать. Реми торопливо захлопнул тетрадь перед самым ее любопытным носом. Он начал убирать книжные стопки со стола, освобождая место для чаепития, и Эйфория взялась ему помогать, складывая их на свободный подоконник.

Из окна открывался довольно приятный вид: кусты здесь были низкими и не такими густыми, за ними виднелся пыльный проселок, волновалось пшеничное поле, по ярко-голубому небу бежали белые барашки облаков. Но Эйфи подумала вдруг, что в ненастную погоду и зимой все это может выглядеть довольно уныло, а ночью даже жутковато. Она не могла представить, как можно жить совершенно одному в таком глухом, безлюдном месте.

– А вам не бывает здесь страшно? – спросила она вдруг.

– Нет, не бывает, – ответил он спокойно и уверенно. – Спасибо за помощь. Лучше присядьте и отдохните. Вот этот стул не так сильно скрипит и достаточно удобен.

– А одиноко? – она испытующе посмотрела на него.

– И одиноко не бывает, – сказал он, как ей показалось, уже не так уверенно. – Вы какой чай предпочитаете: черный или зеленый?

– Черный, без сахара.

– Хорошо, – сказал он и вышел из комнаты.

Скоро на столе перед Эйфорией возникли чашка с крепким ароматным напитком, знаменитое медовое печенье тетушки Эльзы из городской лавки и сливки в маленьком голубом кувшинчике. Реми взял кувшинчик и вопросительно взглянул на Эйфи, она церемонно кивнула. Сливки тонкой струйкой полились в ее чашку, разбавляя горячий чай и окрашивая его в кремовый цвет. Себе Реми сливок добавлять не стал, ограничившись двумя ложками сахара. Печенье было рассыпчатым, свежим и очень вкусным, впрочем, как всегда у тетушки Эльзы, известной на весь город своей стряпней. За чаем они почти не говорили, приглядываясь друг к другу и размышляя каждый о своем. Эйфория никак не могла заставить себя перестать смотреть на хозяина дома, хотя и видела, что откровенное внимание гостьи его смущало. И с каждой минутой ее интерес и восхищение им росли. Она тоже чувствовала себя немного сковано, и поэтому никак не могла придумать подходящую тему для разговора, так, чтобы расположить к себе немногословного юношу. Наконец, сделав усилие, она оторвала взгляд от его лица и, обведя глазами комнату, произнесла вежливым тоном хорошо воспитанной девушки, умеющей вести непринужденную светскую беседу:

– У вас здесь довольно мило.

– Да? Спасибо. Берите еще печенье.

Эйфи заерзала на месте и прищурилась, солнце, лившее в окна потоки золотого света, переместилось на небосклоне и начало слепить ей глаза.

– Благодарю. А почему у вас нет штор? С ними было бы уютнее.

Реми взглянул на нее с некоторым удивлением и ответил не сразу.

– Если хотите, можете пересесть, как вам удобно.

Она подвинула стул, но солнце не отпускало ее, заглядывая в глаза и заставляя жмуриться. Сам Реми сидел спиной к окну и залетавший в открытую створку ветерок шевелил его волосы. Эйфория снова переместилась и произнесла с досадой:

– А если вы не любите шторы, можно закрыть окна газетами.

Он посмотрел на нее с еще большим удивлением и медленно произнес:

– Вы разве не знаете, городским уставом запрещено закрывать чем-либо окна в своих домах, тем, кто лишь недавно поселился в городе. Только по особому разрешению городской управы и после, кажется, десяти или пятнадцати лет постоянного проживания. При условии, что чужаки ничем себя не замарали. Таков закон.

Теперь уже Эйфория в свою очередь уставилась на Реми, испытывая сильное смущение и неловкость.

– Нет, я не знала. Извините. Но это же так неудобно! Как такое можно терпеть!

Реми равнодушно пожал плечами, потом произнес тоном радушного хозяина, вдруг вспомнившего нечто важное:

– Может, хотите еще чая? Нет? Тогда, прошу простить, у меня много дел.

Эйфория поставила чашку на стол, неторопливо встала. Реми тоже поднялся:

– Спасибо, что заглянули. Девушки не часто стучат в эту дверь, так что было приятно познакомиться. Но думаю, будет лучше, если вы ограничитесь одним визитом. Для вашего же блага.

– Я рада, что вас так беспокоит мое благо, – ответила Эйфи, несколько уязвленная тем, что ее откровенно выпроваживали. – Но я привыкла заботиться о нем сама. И хотелось все-таки услышать условия, на которых вы возьмете меня в поход за живыми камнями. Если таковые имеются.

– Условие одно – забудьте об этом.

Реми пошел к двери, и Эйфория неохотно двинулась за ним следом. Она уже сошла с крыльца, когда он окликнул ее:

– Да, чуть не забыл! Так что там с рыбой? Вы обещали открыть мне секрет, как поймать ее без удочки.

Эйфория обернулась, несколько секунд смотрела на него неожиданно веселым, хитрым взглядом, потом ослепительно улыбнулась и произнесла:

– Без удочки? Ну, конечно, сачком!

Реми засмеялся, и она тоже. Он проводил ее взглядом до калитки, потом глубоко вздохнул, чувствуя внезапный прилив грусти, и закрыл дверь.

Работой Реми, помимо походов за живыми камнями, была переписка старых книг городской управы, которые пострадали от случившегося весной прошлого года наводнения. Подвал хранилища, где содержался административный архив, тогда изрядно подтопило грунтовыми водами и книжные фолианты, хранящие многовековую историю города, отсырели и покоробились. У Реми был красивый, разборчивый почерк и твердая рука. Оплачивалась эта работа не так, чтобы хорошо, тем более, что Реми как чужаку можно было платить существенно меньше, чем обычному переписчику, и городская управа не преминула этим воспользоваться. Выручало Реми то, что потребности и запросы у него были довольно скромными. Однако много средств уходило на книги и чернила, поэтому время от времени он нанимался к окрестным фермерам, чтобы подзаработать.

Закрыв дверь, Реми вернулся к столу и принялся за дело. Разбирая поплывшие строчки, вспоминал недавнее чаепитие и едва заметно улыбался. Часа через три, он дописал последнее слово в очередном томе, завернул его в бумагу и уложил в прочную холщовую сумку вместе с испорченным экземпляром, чтобы отнести и сдать в городскую управу, где секретарь долго и придирчиво осматривал его работу, с недовольным, брезгливым видом пролистывал страницы, выискивая помарки, кляксы и грязь, пока Реми стоял у двери в ожидании оплаты. Но Реми делал свою работу безупречно, она ему нравилась.

Нравилось выводить ровные аккуратные строчки, заполняя лист за листом витиеватыми описаниями давно минувших событий различной степени важности: от нашествия на город полчищ серых крыс в год, когда пожар уничтожил деревянное здание городского театра, до рождения у сорок седьмого по счету губернатора наследника с заячьей губой, что вызвало брожение среди горожан и чуть не стало причиной бунта. Подобный дефект считался среди добропорядочных граждан верным признаком особой испорченности родителей младенца. Возможно, они были недалеки от истины, но так как губернатор имел влияние и деньги, много денег, горожанам пришлось пересмотреть свое мнение. Немалое содействие в том оказали местные стражи порядка. Хотя через год, семье сапожника все же пришлось покинуть город, когда у них родился мальчик с лишним пальчиком на руке.

Наконец, просмотрев весь фолиант и не найдя к чему придраться, секретарь нехотя отсчитывал из пухлого кожаного кошеля, где хранились средства общественного фонда города, несколько монет и добавив к ним небольшую бумажную купюру, с тяжелым вздохом делал Реми знак, что он может приблизиться и забрать деньги. Затем Реми шел в подвал, где ему выдавали новый подмоченный том городской летописи и тщательно пересчитанные листы плотной чистой бумаги, в новом твердом переплете из свиной кожи…

…Закончив работу и уложив книги, он надел свежую рубашку, причесал встрепанные вихры, перекинул через плечо сумку, и, открыв входную дверь, чуть не споткнулся об Эйфи с удобством расположившуюся на старом крыльце с книжкой в руках. Потрясенный Реми уставился на нее, не веря своим глазам и не в силах вымолвить ни слова. Потом, наконец, произнес обескуражено:

– Что вы тут делаете?

– Сижу, как видите, – любезным голосом ответила Эйфория, поднимая на него невинный взгляд.

– Вы что все это время просидели здесь? Зачем?

Эйфи снова безмятежно улыбнулась:

– Вы возьмете меня в поход за живыми камнями?

Реми сердито нахмурился и сказал нетерпеливо:

– Послушайте, милая девушка…

– Меня зовут Эйфория, – подсказала она.

– Да, я помню! Вы совершенно напрасно тратите свое время, я уже сказал вам вполне определенно, чтобы вы забыли об этом.

– Но я тоже сказала вам вполне определенно, что не отстану.

Она сделала умоляющее лицо, глядя на него снизу вверх:

– Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, я не буду вам обузой! Я сделаю все что вы скажете, в пределах разумного! Пожалуйста, возьмите меня с собой! Я очень-очень хочу это увидеть! Я вам заплачу, у меня есть деньги!

Вместо ответа он взял ее за руку и потащил за собой к калитке. Эйфи не сопротивлялась, только крепче прижала к себе книжку, которую так и не успела убрать в рюкзак, болтавшийся у нее за плечами. Выйдя за калитку, он двинулся дальше по направлению к городу, крепко сжимая ее запястье. Ей приходилось почти вприпрыжку бежать за ним, так стремительно он шел. Дойдя до перекрестка, Реми отпустил ее руку и произнес отрывисто:

– Всего доброго.

– И вам приятного дня!

Эйфория не переставала улыбаться ему, этот чужак нравился ей все больше и больше. И даже цель похода – живые камни отступили на второй план, у нее было чувство, что она уже нашла свой волшебный живой талисман, и совершенно неважно было куда идти вместе с ним и зачем, только бы смотреть в эти удивительные темные глаза, видеть эту милую, чуть застенчивую улыбку на его лице, слышать чистый, проникающий до самого сердца, голос. Реми еще несколько секунд пристально и строго глядел на нее, затем развернулся и, не оглядываясь, ушел. Эйфи смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом, потом, мечтательно улыбаясь, отправилась в ближайшую бакалейную лавку запастись на вечер едой, а оттуда бодрой, радостной походкой поспешила обратно к дому Реми.

Несколько следующих дней она осаждала его крыльцо с невиданным им доселе упорством. Он предпринял немало попыток отговорить ее от безумной, с его точки зрения, затеи, отводил за руку подальше от дома и строго отчитывал, грозил вызвать стражей, сообщить ее родителям, хоть и не знал, где их искать, Эйфи ни за что не хотела признаваться, где живет. Когда все эти меры не возымели успеха, он попытался игнорировать ее присутствие на крыльце своего дома. Однако, сделать это было непросто, потому что Эйфория начала петь, большей частью грустные, жалобные песни, в которых девушки оплакивали свою судьбу, не дающую им следовать вместе с любимым к светлому, безоблачному счастью. Пела она громко и хорошо, ее звонкий голос разносился далеко окрест, летел над пшеничным полем, возносился ввысь к самому синему небу, проникал сквозь стены дома и терзал его сердце и слух. Временами он ловил себя на том, что, заслушавшись, забывал о работе и начинал мечтать о чем-то несбыточном. Тогда Реми вставал, выходил на крыльцо и просил:

– Я вас умоляю, милая девушка, идите домой, если он у вас есть! Я все равно вас никуда не возьму.

В ответ раздавалось неизменное:

– Меня зовут Эйфи, и я прошу вас взять меня в поход за живыми камнями. Пожалуйста!

Он восклицал с досадой:

– Это просто невозможно!

И уходил, громко хлопая дверью, так что цветные стеклышки в ней еще долго возмущенно дребезжали. Было не совсем ясно, что он имеет в виду под этими словами: невозможно исполнить ее маленькую просьбу, невозможно больше слушать о страданиях юных девиц, невозможно видеть одну такую страдающую юную девицу на своем крыльце, невозможно больше сопротивляться упорству этой юной девицы, или все это вместе. Эйфи этого пока не знала, поэтому кротко и терпеливо вздыхала и принималась выводить следующий куплет.

Все закончилось одним хмурым утром, Эйфория привычно расположилась на крыльце, достала из рюкзачка бутерброд, бутылочку с соком и принялась завтракать. Она видела до этого, как Реми мелькнул в окне, и приветливо помахала ему рукой, он страдальчески поморщился при виде девушки и скрылся в глубине дома. Прошло около часа, Эйфория увлеченно читала, рассчитывая чуть позже выманить Реми на крыльцо пением, как вдруг на страницу упала влажная клякса, затем еще и еще одна, начинался дождь. Она подняла голову и посмотрела на затянутое тучами небо.

– Только бы не гроза! Только бы не гроза! – зашептала Эйфи испуганно, сжав кулачки на удачу. Она оглянулась на дверь, в доме было тихо, очевидно, Реми работал. Она иногда наблюдала за ним через окно, когда он сидел в своей комнате и писал. Тогда она забиралась с ногами на подоконник и, опустив на колени голову, смотрела на него, вела себя очень тихо, как мышка. И Реми, хоть и косился на непрошенную гостью, никак не возражал против ее присутствия, только иногда удрученно вздыхал.

Она убрала книгу и встала, частые капли быстро превратились в мерно шелестящие струи, которые щедро орошали влагой поникшие под дождем кусты жасмина, двор и дорожку, где уже вскипали пузырями большие лужи. Стало ощутимо холодней, и Эйфи зябко поежилась, потом плотно обхватила себя руками, пытаясь сохранить тепло. Над крыльцом был небольшой навес, зиявший прорехами, и скоро на Эйфорию обрушились потоки воды. Она быстро промокла и начала дрожать, но упрямо продолжала стоять на крыльце, низко опустив голову, и едва сдерживая слезы. Она вдруг ощутила, как безнадежна эта затея, Реми не сдавался несмотря все ее упрямство, но и она уже не могла оставить его. Было уже невозможно не видеть его каждый день, пусть и глядевшего на нее каждый раз с досадой и удивлением. И что ей делать, когда он уйдет? Когда этот старый, но такой притягательный для нее, дом опустеет? Горячие, обжигающие слезы сами собой потекли из глаз, мешаясь с холодными струями дождя на ее лице. Она несколько раз непроизвольно и громко всхлипнула, впадая в отчаянье, как вдруг позади заскрипела дверь, и раздался долгожданный голос:

– Может, хватит уже стоять и мокнуть. Дверь открыта, и вы это знаете.

Но Эйфи упрямо помотала головой и, не поворачиваясь, произнесла как можно тверже:

– Меня зовут Эйфория! И вы это тоже знаете, – потом голос ее сорвался, стал тонким и несчастным. – Я прошу вас, возьмите меня с собой!

Она услышала, как он привычно вздохнул и сказал:

– Пожалуйста, зайди в дом, Эйфория.

Она стремительно обернулась, потоки дождя не оставили ни одного сухого участка на ее теле, волосы намокли и повисли сосульками облепив лицо, губы посинели от холода, а маленький, хорошенький носик, напротив покраснел, но большие серые глаза сияли. Первый раз он назвал ее по имени и дождь из проклятья сразу стал благословением. Она вошла в тесную прихожую, где вокруг ее ног тут же образовалась обширная лужа, расплываясь по светлому дощатому полу, потом прошла вслед за Реми в комнату, оставляя после себя влажные следы. Он принес ей полотенце, и Эйфи вытерла лицо и шею, промокнула, как могла волосы. И пока она сушилась, Реми достал из шкафа чистую сухую рубашку и свои старые штаны, протянул ей одежду и молча вышел. Она стала переодеваться, чутко прислушиваясь к доносившимся из кухни звукам. И когда он спросил, крикнув через дверь:

– Ты готова?

Она радостно откликнулась:

– Да!

Его клетчатая шерстяная рубашка и грубые хлопковые брюки были ей велики, она просто утонула в них, пришлось подвернуть рукава и штанины, к тому же сильно затянуться поясом, завязав его на животе узлом, но было сухо, тепло и невероятно уютно. Он принес горячий чай, плошку с медом, хлеб и окинув ее теплым, смеющимся взглядом сказал:

– Ну и что мне теперь делать с тобой, Эйфи? Несносная ты девица!

Эйфория робко улыбнулась и произнесла с надеждой:

– Ты возьмешь меня с собой? Я обещаю, что не доставлю тебе хлопот.

– Ну, если ты обещаешь, – засмеялся он. – Боюсь, что на самом деле у меня нет выбора. Еще недели твоих песен я просто не выдержу.