Текст книги "Полунощная Чудь"

Автор книги: Оливер Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА. Бронзовый Воин

Он спал и видел сны. Как всегда за последнюю тысячу лет. Во сне он видел прошедшие времена, когда был почти богом, золотые башни на Сверкающей Долине блестели под яркими лучами солнца, а в лазурном небе жеребцы богов грациозно летали между ними. Он видел себя на арене, серебряные стены которой были выше гор, а поле для поединков длиной в десять миль. Там он сражался как Воин Бога. Он был самым большим из всех воинов; никто не мог победить или разрушить его. Вплоть до последнего дня.

Был турнир и они привели его туда, медная музыка омывала равнину, гигантские трибуны и горы. Почти бог – это он знал даже тогда, любимец того, кто создал его: Ре. По одну сторону арены, очень далеко от него, находился золотой мерцающий туман, сиявший как солнце: внутри него, невидимый, сидел Бог. Никто из смертных никогда не видел его, а он, Талос, видел. Весь день, начиная с рассвета, он сражался. Он уничтожил всех соперников, воинов других Богов: один за другим они пали, включая предпоследнего: паук Бога Луны, которого он задушил его собственной адамантиновой путиной.

Остался последний воин: змея Исса. День почти закончился. Темнота пала на арену, он ждал, а ее все еще не было. Он насквозь просветил турнирное поле глазами, которыми мог видеть через сталь. Свет Ре с далекой трибуны начал ослабевать. Потом, внезапно, из-под земли появилась змея. Почему он не посмотрел под землю? Ведь змея Исса – создание земли, а не воздуха, именно земля открылась под его ногами и его затянуло глубоко вглубь земли, в логово, в котором она скрывалась весь этот долгий день. Он почувствовал, как яд ее укуса горит в его шее. А потом когти твари нанесли смертельный удар и стальные пластины его головы сорвались со стержней.

Тысячелетняя темнота опустилась на него. Он оставался там, похороненный на Стеклянной Равнине, и только искра сознания еще жила в его гигантском теле. Столетие шло за столетием, пришло время последней битвы, в которой боги сражались против богов: небо охватил огонь, а все, жившее на поверхности мира, было испепелено. Однако его разбитое тело было зарыто глубоко в земле, далеко от огня Богов, который мог бы уничтожить его. И тем не менее его глаза видели все, что происходило в мире над ним. Тысячу лет небо было черным, потом просветлело, и он увидел равнины и горы, покрытые сажей. Он увидел кучку выживших людей, а также тех, кого небесный огонь так страшно изменил.

Много лет спустя он почувствовал грохот уничтожения Искьярда, а потом увидел одинокого человека, который шел по равнине, одного из тех немногих, кто выжил в этом проклятом месте. Он шел вместе с гигантом, Адаманстором, одним из тех чудовищ, которые вместе с богами пришли со звезд. Они подошли прямо к тому месту, где он лежал, как если бы человек совершенно точно знал, где зарыт он, Талос. Гигант начал копать слюду, выбрасывая в небо целые ломкие фонтаны. Так его откопали, и солнечный свет ударил по его разбитому телу, впервые за пять тысяч лет.

Человека звали Маризиан. Он спустился в яму, которую вырыл Адаманстор. Потом он встал на колени и занялся Талосом, при помощи магии и таланта механика возвращая его к жизни. Талос почувствовал, как опять соединяются обгоревшие синапсы, а металлические мышцы срастаются при помощи целительного пламени. Потом он почувствовал, как лебедка подняла его из ямы, видимо волшебник занялся его ногами, восстанавливая их. Потом он взглянул вниз, и увидел, что человек далеко внизу глядит на него снизу вверх, голос Маризиана зазвучал прямо в его сознание, отчетливо выговаривая команды. Талосу показалось, что его ноги задвигались по своей собственной воле, не спрашивая у него разрешения, и он пошел за своим новым хозяином через горы. Маризиан шел, при помощи магии создавая перед ними дорогу. Волшебник нашел город в горах и назвал его Года. Он дал жителям Книгу Света и создал святилище над городом, сказав горцам о том, что сюда придет Светоносица.

Но Маризиан не захотел оставаться в Годе. Все то время, которое он провел там, его глаза глядели на север, как если бы он боялся кого-то или чего-то, что могло последовать за ним из Искьярда. Так что вскоре после основания города они ушли оттуда, и много месяцев бродили по горам. Наконец они добрались до южных склонов Палисад и увидели огромную гранитную гору, одиноко стоявшую посреди равнины, простиравшейся перед ними. Они пересекли равнину и подошли к горе. Волшебник поднял руки к небу и попросил богов благословить его новый город, который он назвал Тралл. Потом он призвал к себе все создания, жившие на горе, послал их вниз на равнину и они, все вместе, построили на этой горе великий город, чьи дворцы соперничали даже с дворцами богов. Бронзовый Воин работал вместе с другими гигантами, дварфами и даже покореженными людьми. Своей воли у него больше не было, ее заменила воля Маризиана.

И он слышал, как Маризиан рассказывал людям о богах, тех самых, которым он, Бронзовый Воин, служил много лет назад, слышал и то, как волшебник устанавливал законы для людей города, как если бы он сам был богом. Гнев и ненависть клокотали в расплавленной лаве груди Талоса, из его красных глаз вырывались огненные лучи: если бы Боги захотели, он мог бы растопить полярную шапку и затопить весь мир. И тем не менее, он был совершенно беспомощен: он не мог обрушить свой огонь на Маризиана. Волшебник держал его в рабстве.

Прошло много лет, мгновение ока для Бронзового Воина. Волшебник, ставший старым и дряхлым, привел его в помещение, находившееся глубоко под землей, под корнями скалы, и Талос увидел, что это и могила и тюрьма. Там Маризиан и умер. Как только магический саркофаг в последний раз закрылся за телом волшебника, Талос почувствовал, что проснулся, сбросил с себя цепи рабства. Но он был в ловушке: ноги не двигались, его стоны никто не слышал, он уснул, и проспал еще тысячу лет, а может быть и больше: он не мог сказать. В мешках его легких скопилась старая пыль, огонь в его венах не горел, а слабо светился. Опять он в темноте, сколько времени ему придется пробыть в ней на этот раз?

Только через много лет настала та ночь, когда он ощутил силу недалеко от себя и зашевелился. Он почувствовал, что буря, посланная богами, бушует за стенами его тюрьмы, потом огненный дротик, как корень, зарылся глубоко в землю, ударил в могилу и проник внутрь. Дротик ударил прямо в него и дошел до сердца. Талос проснулся: он опять услышал голос своего Бога, приказывавший ему бежать отсюда и немедленно возвращаться на север. Он встал и вышел из могилы, стены и потолок рушились, когда он шел. Когда он очутился на поверхности, люди, которые жили в Тралле, разбегались перед его сотрясающими землю шагами. Он опять пересек равнину, на этот раз направившись на север, туда, где когда-то жили боги. Он прошел по гулким пещерам Харкена, разнося на части двери конюшен, за которыми находились жеребцы Богов, своим пламенем он рассеял древнюю темноту этого места, как если бы вместо вечной полуночи под землей настал полдень: под горами стало светло от его огня. Потом он прошел через Равенспур – там он нашел первых воинов Чуди и уничтожил их всех. А потом прошел через лес и нашел дорогу в Лорн, где враги Ре, Полуночная Чудь, собрались на границе запретного королевства. Они встали на его пути, но он убил их всех, много тысяч, как и их товарищей под Равенспуром. После битвы он пошел в Кузницу на Острове Ветров, которую когда-то Ре выковал своими собственными руками, и здесь стал ждать, как приказал ему Бог.

А потом слуги Бога пришли к нему и попросили помочь. Они поставили его перед Яйцом Мира, привязали его руки к огромным рычагам, вокруг торса застегнули пояс, его немигающий огненный взгляд стал топливом, и он начал ковать при помощи сверкающего горящего света, который никогда не ослабевал. С тех пор каждый день и каждую ночь из Кузницы летели искры, а теплый ветер не давал врагам этих людей ступить на берег озера.

С того времени только однажды он увидал внешний мир, когда Полуночная Чудь опять пришла на границы Лорна; тогда он освободился от своей упряжи. Утром он вернулся обратно, уничтожив искалеченных тварей, пришедших вместе с туманом.

Но теперь он знал, что вскоре должен уйти из этого места. Она идет: та самая, которую видел Ре, та самая, на которую намекал Мазариан в своих пророчествах, которые сам вряд ли понимал: в конце концов он был только смертным. Та, которая была не человеком, но несла в себе кусочек Божественного Огня: Светоносица. И он пойдет с ней, на север, в Искьярд, и откроет тайну, которую оставил Мазариан в этом зачарованном месте.

И узнает, от чего бежал Мазариан пять тысяч лет назад.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА. Туннель

– Жрец! – голос Аланды. Он дал себе упасть, ноги ослабели, в глазах все кружилось, он падал и падал через ночное небо, пока полностью не потерял представление о том, где находится, и закрыл глаза, ожидая треска сломанных костей и последнего в жизни мгновения.

Вместо этого голос старой дамы. Он мгновенно открыл глаза. Как оказалось, он стоял, покачиваясь, на грубом каменном полу сторожевой башни. Аланда опять резко дернула его за рукав. Он замигал, сбитый с толку, и почувствовал, что весь покрыт холодным потом, как если бы пришел в себя после жестокой горячки.

– Что случилось? – прошептал он.

– Ты улетел вместе с твоим заклинанием, и едва не умер вместе с ним, – ответила Аланда, сочувственно прищуриваясь.

Ну конечно – Манихей предупреждал его! – надо сохранять расстояние между собой и созданным тобой магическим существом и никогда не вселяться внутрь его; иначе умрешь, когда тот умрет. Почему он так быстро забыл это правило? Но ему было только двенадцать, когда он в последний раз использовал это заклинание. Радость от вызова Дракона сыграла с ним плохую шутку.

Рядом с собой он увидел стул и, неуверенно, сел на него. Голова все еще кружилась. Он уставился на землю, собрался, и, постепенно, она перестала убегать из под ног. Опять вернулся слух: сначала он услышал стоны ветра, бившегося о стены сторожевой башни, потом шипение, как если бы кристаллы снега уносились прочь, стены башни усиливали любой звук. Он посмотрел на своих товарищей: все трое полукругом стояли вокруг, сочувственно и озабочено глядя на него. Гарадас и шестеро выживших жителей деревни стояли за ними, с опаской глядя на него. Он улыбнулся, несмотря на головокружение. Только несколько часов назад, на Равенспуре, его убеждали, что друзья бросили его, забыли о нем.

Таласса встала на колени перед ним. – Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила она. Какое-то мгновение он молчал, не в силах сказать ни слова. Ее серые глаза, так близко, казалось похитили у него дар речи.

– Лучше, – наконец сказал он. – И самое хорошее – я опять с друзьями. У меня было долгое путешествие через горы.

– А что вообще случилось с тобой? – спросил Джайал.

– Та буря, она была не естественной – ее послали, – ответил Уртред.

– Кто?

Уртред встал, пошатываясь. – Король Чуди. Он хотел отделить меня от вас. После того, как я расправился с Ледяными Призраки, меня понесло на север. Я прошел по дороге Мазариана, прямо до верхней точки Сломанных Вязов. И там я встретился с правителем этих мест, или, скорее, с его призраком.

– Почему он не убил тебя?

Уртред указал на маску. – Он решил, что я один из них, его подданных – и сказал, что вы бросили меня. Да, у меня было искушение поверить ему, Джайал, сильнейшее искушение. Это вроде как ты и Двойник, так и он со мной: его голос звучал в моем сознании. И был очень убедительным. Но я сражался с ним, и победил. Потом призрак исчез, с вершины я помчался вниз, и оказался в башне.

– Но я все-таки не понимаю, почему он пощадил тебя.

Уртред отвернулся. – Я тоже – это какая-то тайна, принадлежащая моему прошлому. – Он опять повернул голову к ним. – Этот главный называл гору Равенспур: часть моего имени. Кто-то перенес меня и брата в Южные Земли, перенес отсюда. И у меня было еще одно видение, когда я был там. Женщина, одетая в белое, у озера. Моя мать. Она умерла здесь. Возможно Хозяин знал, что придет день, я вернусь в эту страну и, узнав имя горы, доберусь до нее. И там он искушал меня, хотел, чтобы я выполнил его желание.

– И что же он хотел от тебя?

Теперь Уртред повернулся к Талассе. – Он хотел, чтобы я остановил Светоносицу. Вы все видели Черное Облако. Там еще есть озеро, что-то вроде ворот в мир Хозяина. Каждые сто лет его армия формируется в его водах. Как и говорил Гарадас, это время опять пришло. Скоро они пойдут на Лорн – и только Таласса может остановить их.

Джайал мрачно кивнул. – Мы встретились с некоторыми из этих тварей в подземном мире. – Он кратко рассказал Уртреду обо всем, что случилось с ними в Барьере Айкена, о встрече с Фараном и Голоном, о битве. – Свет уничтожил Создания Тени, но Фаран и пара остальных выжили, – заключил он свой рассказ.

– Тогда у нас не так много времени, – сказал Уртред. Он вскинул голову и прислушался. Но услышал только свист бушевавшей снаружи бури, которая с каждой секундой становилась все яростнее. – Буря не кончится никогда – по крайнем мере, пока мы здесь. Все опять как на Равнине Призраков. Даже ветер выполняет желания Хозяина.

Он повернулся к Аланде. – Ты можешь сказать, как далеко до города?

Лицо старой дамы было бледным и вытянутым, но в ответ на его вопрос она зашевелилась. Распахнув плащ, она вынула посох, который скрывала под его складками.

– Моя сила слаба. Все, что я могу сказать – город находится где-то в лесу. Быть может на полет стрелы, а быть может туда надо идти не меньше месяца.

Все как один повернулись на север, к той воображаемой точке, где собирались найти город Лорн. Может быть он очень близко: если так, они должны решиться на короткий отчаянный бросок через бурю. Но если он далеко, они все погибнут, занесенные снегом. Никто ничего не говорил: все, без сомнения, надеялись услышать, что шторм ослабел, но он, казалось, бушевал с еще большей силой, чем несколько минут раньше; ветер слетал с горы и потом, по суживающейся спирали, закручивался вокруг башни. Его ярость росла и росла, а крутящийся конус летящего снега накрыл всю башню.

Надо было что-то делать. Джайал разобрал баррикаду, поднял засов и открыл дверь. И тут же его едва не сбило с ног. Снаружи, как увидели все, была белая стена летящего снега, и больше ничего. Гарадас помог ему вернуть дверь назад, и вместе они опять опустили тяжелый деревянный засов, протянувшийся от одной стороны двери до другой. Староста выругался, его потупленный взгляд мрачно уставился на пол: без сомнения он думал о своих товарищах, которые убежали от Фенриса. У них не было ни единого шанса выжить в такую погоду. Но у него были и другие мысли. – Волк вернется, – сказал он.

– Как? – спросил Джайал. – Жрец убил его.

Гарадас повернулся к нему. – Не так-то просто уничтожить зиму, а он и есть зима. Буря – предвестник его возвращения. Очень скоро он будет здесь.

Уртред мог только кивнуть, подтверждая его слова. Вой ветра уже походил на плач баньши, башня тряслась, как если бы он пытался сорвать ее с фундамента. Уртред почувствовал, как холод, похожий на невидимую жидкость, начал наполнять башню, его кости начали коченеть. Даже пламя огня, горевшего в его сердце, начало ослабевать под действием холодного воздуха, сочившегося в комнату под давлением урагана. На их глазах ярко горевшие поленья превратились в серую золу и погасшие угли. Как если бы глаз урагана был гигантской центрифугой, которая отбрасывала тепло в сторону, оставляя только непостижимый абсолютный холод.

Таласса, которая молча стояла все это время, выглядя продрогшей и замерзшей, несмотря на меха, внезапно подняла руку. – Вы слышите это? – прошептала она.

Только теперь все услышали и увидели. Стены башни содрогались от приглушенных ударов, как если бы какие-то тяжелые тела слепо тыкались в них, ища отверстие для входа. И было непонятно, действительно ли они слышат крики и стоны, или весь этот шум и грохот просто работа ветра, беснующегося снаружи.

– Что это? – спросил Джайал, так сильно стиснув меч в руке, что костяшки пальцев стали белыми как снег.

– Твари Хозяина, – мрачно отозвался Уртред.

– Как они могут жить в таком урагане?

– Они и есть этот ураган: все так, как сказал Гарадас.

Уртред посмотрел на дверь. Дубовые брусья стояли на месте: дверь выглядела так, как если бы могла выдержать удары осаждающих по меньшей мере час или два. – Дверь может удержать их, пока. – Но как будто для того, чтобы показать, насколько пусты его слова, в то же самое мгновение раздался треск раскалывающегося дерева, и одна из старинных дубовых балок отчетливо выгнулась внутрь, уступая страшному давлению снаружи: все удары теперь обрушивались на дверь, как если бы за ней собрались все невидимые создания Хозяина.

Все отступили к самой далекой от двери стене. Уртред взглянул на холодный туман, опять струившийся сверху через открытый люк, его струи завивались в странные перекошенные формы, похожие на те, которые вырывались из Черного Пруда. Он крикнул остальным прижаться к стенам и все, смущенные, так и сделали. Уртред, чувствуя знакомое покалывание в венах, выбросил свои руки в перчатках по направлению к умирающему огню, стараясь найти еще не погасшую искру среди серой золы, нашел ее, схватил и мысленно превратил ее в бушующее пламя, которое должно будет наполнить помещение.

Внезапно, за какую-то секунду, весь воздух в комнате исчез: его утянуло в очаг, искра всосала его, и перед их потрясенными глазами серый пепел превратился в сверкающую огненную магму. Пламя ударило высоко в воздух, вплоть до люка, и стегнуло по крутящимся силуэтам, которые мгновенно вспыхнули и испарились. Капли черной жидкости, с шипением, упали на выложенный каменными плитами пол башни. Один из горцев вскрикнул, когда черная капля брызнула ему на щеку, обжигая ее.

Потом, когда он перестал кричать, на какое-то мгновение наступила тишина, как если бы то, что было снаружи, остановилось, не зная что делать, но потом послышались новые могучие удары в забаррикадированную дверь, и белые деревянные щепки посыпались от нее в комнату.

– Нам нужно опять забаррикадировать дверь! – крикнул Уртред. Немедленно все забегали, хватая всю попадавшуюся под руку мебель. Сам жрец огляделся и, схватив своими рукавицами одну из кроватей, которую он заметил еще раньше, потащил ее к двери. И тут он увидел то, что было под ней: деревянный люк с кольцом. Он бросил кровать и позвал остальных.

Несмотря на вой ветра снаружи, все услышали его крик и повернулись, чтобы посмотреть, что он нашел. Уртред позвал Джайала. Юный рыцарь бросил рядом с дверью стол, который он тащил, и подбежал к нему. Уртред схватил кольцо и с силой потащил вверх, открыв темное пространство внизу. Снизу потянуло сырой землей и плесенью. Вниз спускалась прочная деревянная лестница. Джайал уже спускался вниз в дыру, неуклюже вытянув меч вниз одной рукой, а другой держась за край лестницы.

Уртред сделал несколько шагов вниз. Он увидел, что Джайал уже стоит на утрамбованным земляном полу в десяти футах внизу. Уртред попытался рассмотреть подземелье, но слабый свет в комнате над ним проникал вниз не больше, чем на несколько футов, а свет Зуба Дракона не мог рассеять темноту. Тем не менее подземелье выглядело как погреб, большую часть которого занимали старые бочонки и поленицы дров. Он услышал, как Джайал шумит и ругается в темноте, натыкаясь на какие-то предметы. Уртред уже собирался поджечь лестницу, чтобы осветить подвал, но это не понадобилось. Таласса выхватила головню из все еще дымящегося огня и бросила через люк к нему. Он взял ее, искры не могли прожечь его перчатки, и осветил темноту.

Теперь он отчетливо рассмотрел, что это был погреб, огромные деревянные колонны поддерживали каменный пол над ним. И в то же самое мгновение Уртред разглядел туннель примерно четыре фута в высоту, уходящий из погреба на северо-восток. Он почувствовал дыхание холодного ветра, тянущего из входа в туннель. То есть он ведет наружу: но куда? Он, как мог, представил себе окружающую башню местность. Похоже, что туннель ведет в лес.

Джайал уже встал на колени перед входом в туннель и уставился внутрь. Вдохнув стылый воздух Уртред присоединился к нему: усики корней и замерзшая паутина частично закрывали вид, но он и так смог понять, что туннелем можно воспользоваться. Джайал сунул голову в отверстие и начал пробираться по туннелю.

Других подсказок Уртреду не требовалось и он крикнул остальным, чтобы те немедленно спускались. Семеро выживших горцев, обе женщины и Имуни быстро полезли вниз. Последним шел Гарадас: он с грохотом закрыл за собой люк. Уртред показал им на вход в туннель и приказал как можно скорее нырять туда. Наконец в погребе не осталось никого кроме него.

Он уже сам собирался нырнуть в туннель, когда услышал еще один внезапный рев в воздухе за стенами башни и страшный грохот, когда входная дверь, не выдержав, рухнула внутрь. Давление воздуха упало, его уши заложило: бочонки и ящики потащило к люку, который распахнулся над ним. Его факел задуло, и внезапно он почувствовал, как ветер, ухватив его невидимой рукой, тащит назад. Он отчаянно пытался ухватится за деревянные колонны, которые поддерживали потолок погреба. Его единственная свободная перчатка ударилась о дерево и воткнулась в него. Он посмотрел на открытый люк и увидел извивающиеся усики тумана, спускавшиеся в темноту подземелья. В отчаянии он взглянул в туннель: Гарадас остановился и повернулся. Уртред видел, что староста что-то кричит ему, но ветер вырывал слов из его рта и уносил прочь. Почти ничего не видя он, одним могучим усилием, сумел втиснутся во вход тоннеля и в его абсолютную темноту. Ему показалось, что в комнате за ним воздух вообще исчез, так как сильнейший ветер бил ему в лицо.

Потом он почувствовал, как Гарадас схватил его за плечи и тащит в туннель. Вместе они, согнувшись, полезли по низкому проходу, а ветер швырял в него какие-то обломки, с силой бившие по маске. Спина ударялась о потолок туннеля, от неудобного положения болела шея. Он шел и шел, как ему показалось целый век, голова постоянно хотела повернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на то, что идет позади, но было так узко, что он мог смотреть только вперед, в спину Гарадаса. Шатаясь Уртред шел вперед, согнувшись в три погибели, пока бедра и мышцы голени не закричали от боли. И только тогда он увидел впереди свет, туннель как-то внезапно закончился и он очутился в колодце, устланном упавшими листьями. Где-то высоко над ним качались ветки деревьев, вокруг собрались товарищи.

Потом темноту внезапно разорвал луч света: Аланда подняла посох собирателя пиявок над собой – тот бросал яркий зеленый свет, как будто полуденное солнце светило через листья деревьев. Уртред мог только поражаться силе, которую старая дама пробудила в ветке дерева, но теперь у них был второй источник света. Они быстро стали взбираться по ступенькам наверх.

Хотя его глаза были затуманены ледяным ветром, он все-таки увидел, что они вышли из ямы в земле посреди лесной поляны, примерно на расстоянии полета стрелы от башни. Дубы и буки великанами стояли вокруг, их голые ветки, отчетливо видные в зеленом свете посоха, качались над их головами, но даже самые большие деревья согнулись чуть ли не вдвое под силой ветра. Последние листья желто-коричневым потоком летели к вихрю, крутившемуся вокруг башни. Вдали, там, где буря коснулась края леса, он видел, как молодые деревья, вырванные с корнем, летели по воздуху; даже зрелые и могучие сгибались, их стволы отрывались от корней с таким треском, что он слышал его даже сквозь ветер.

Джайал дернул его за рукав и указал на север. Только сейчас, в свете посоха и меча, Уртред разглядел едва различимую тропинку, уходившую в темноту леса. Он жестом показал Гарадасу, чтобы тот повел отряд, а сам вместе с Джайалем образовали арьегард.

И тут Джайал прокричал предупреждение и Уртред взглянул назад. В дымном свете посоха он с ужасом увидел, что снежная буря покатилась в лес. Вот ее край коснулся ясеня: в тот же момент его серебряно-белые крона и ветки покрылись льдом. В тумане бури метались тени, но в ее середине была большая темная область, внутри которой смутно угадывалась огромная фигура из льда и тумана, которая плыла над землей прямо к ним.

И тут раздался вой, в котором воплотился дух ледяного северного ветра – ветра арктических пустошей, ветра настолько же дикого и сурового, как отвесные полярные утесы, разрезающие воздух своими ножами-вершинами. Что вся его магия против него? Это был вой волка, который проглотит кроваво-красное солнце и погрузит мир в вечную тьму. Фенрис, дух зимы, вернулся.