Текст книги "Полунощная Чудь"

Автор книги: Оливер Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. Огненный Переход

Тралл

Когда первые лучи солнца упали на болота, Уртред стоял на вершине пирамиды черепов. Над головой он держал Зуб Дракона. Солнце медленно поднималось над каменной громадой города, превращая его в резкий силуэт, горящий через туман, уцелевшие вампиры сгрудились на теневой стороне пирамиды, их тела вспыхивали, горели, превращались в кучки пепла… Опять Ре победил своего брата Исса в темном лабиринте ночи. Бог опять принес свет в мир людей.

Солнце дало Уртреду силу, его лучи пробудили семена огня, спавшие в его венах. Он знал, что он сам и его товарищи должны уйти отсюда. Да, восставшие из мертвых вампиры умирают, сжигаемые лучами солнца, омывающими пирамиду. Скоро не останется никого из них. Но в Тралле их по-прежнему ждала опасность: там был Фаран и там был демон, которого призвал чародей Фарана. Некрон: Пожиратель Душ. Самая черная аватара Исса. Исполнились древние пророчества Маризиана: пять тысяч лет назад он предвидел этот день, видел все это разрушение, знал, что после этой ночи в городе и окружающих его болотах не останется никого из людей.

Уртред закрыл глаза и увидел семена огня, пляшущие за закрытыми веками: они походили на светлячки, беспорядочно мечущиеся во всех направлениях. Его сила вернулась, сила, которая у него была в Форгхольме в тот день, когда он, ребенок, создал из воздуха Огненного Дракона, в тот день, когда он узнал, что он пиромант. По иронии судьбы тогда он потерял свою силу в пламени, которое обожгло его и изуродовало его лицо, на всю жизнь. Теперь сила вернулась к нему. Это сделала любовь: любовь обретенная и любовь потерянная. Все его тело кололи иголочки силы, сраставшиеся, соединявшиеся вместе в огненную массу, все его сознание наполнилось их пламенем. Больше ему не нужна магия маски. Сейчас он полетит, полетит вместе с лучами солнца, несущимися над землей, полетит не зная куда, но это будет та самая землю, которую ему обещал Манихей, где ему откроются тайны прошлого и будущего…

Его душа была как орел перед полетом: уже представляющий себе синее небо и ветер под крыльями, хотя до сих находящийся в гнезде. Весь его дух устремился вверх, к новорожденному солнцу. Наконец он открыл глаза и взглянул вниз. Там, рядом с его ногами, лежали тысячи черепов, но он нашел взглядом один. Этот один гордо стоял в стороне от других, обожженный молнией, приоткрыв рот, как бы насмехаясь над глупостью мира: это было все, что осталось от его учителя, Манихая. Уртред молча попрощался с ним, в его ушах раздавался рев бушующего пламени, который почти утопил все мысли. Мир начал кружится вокруг него, как вокруг оси, он больше не был в состоянии контролировать силу, рвущуюся наружу.

Он не слышал слов силы, слов, которые он узнал когда-то из книги Манихея о пиромантии, и которые пришли незваными из расплавленного озера его сердца. В его голове вообще не было ни одной сознательной мысли: он видел только меч, Зуб Дракона, крестовину которого он держал между собой и шаром восходящего солнца. Вся его энергия устремилась в крестовину рукоятки и за нее, сознание последовало за ней. Несокрушимый, могучий орел, вдохновенно взмывающий в небеса.

Мир начал крутится все быстрее и быстрее; очертания скалы Тралл и солнца расплылись. Крутясь, он с отчаянием взглянул на Талассу, лежашую у его ног; несмотря на всю свою веру он решил, что видит ее в последний раз, так как Ре наверное возьмет их к себе, в сердце солнца, в Зал Белой Розы, где все они сгорят в безжалостном свете. Он впитал ее образ, спутанные золотисто каштановые волосы, тонкие черты белого как снег лица… потом, в долю секунды, он увидел двойную рану на шее, из которой сочилась кровь, разорванную одежду, открывавшую грудь с розовыми сосками, и царапину над ней. И хотя половина его уже летела вверх, половина осталась, желая прикоснуться к мягкости ее щеки и поцеловать ее…

Эта мысль почти сбросила его вниз на землю, к низменным желаниям и нежным удовольствиям. Он едва не упал вниз с той высоты, на которую вознесся его дух, далекое пятнышко в голубом доме неба, и это падение убило бы его душу, как умирает любая птица, ударившись о землю. Но он опять закрыл глаза и превратился в того, кем, согласно пророчеству, он должен быть стать: неземное огненное существо. Желание вспыхнуло и сгорело, как бумага в пламени, а белый невесомый пепел поднялся в небеса. Он пошел вместе с ним и взял с собой остальных: Талассу, Джайала и Аланду – он чувствовал их всех рядом с собой в огненном аду. Его тело осталось позади и он увидел Таласу такой, какой она будет, и какой уже была в Святилище Светоносца: чистейшее видение, сверкающая Наяда, которая стояла преображенная перед ним тогда, которая одним прикосновением открыла могилу Мазариана и показала ему, что все древние тайны не более, чем прах и кости.

Потом и эта мысль была уничтожена скоростью полета, так что теперь он мог только видеть и чувствовать.

Силу раскаленного меча он ощущал как горящий факел, зажженный от сердца солнца. Меч, который мгновение назад был только несколькими фунтами инертного металла, теперь казался крылатым светом. И он летел вместе с ним. Мир крутился вокруг него, свет солнца становился все слабее и слабее, пока не стал крошечным световым вихрем, к которому притягивало меч. Наконец даже этот свет потух, и начался огненный переход; вслед за мечом он полетел через бездну ревущей темноты, где сам воздух вопил и стонал, а ветер становился то холодным, то горячим. Как рыба-лоцман рядом с акулой, Уртред плыл рядом с мечом через океан темноты, пока, далеко впереди, опять не появился крошечный световой вихрь, а потом его внутреннее зрение опять наполнилось золотым и оранжевым пламенем умирающего солнца. Он погрузился в этот огонь, точно такой же, как Священный Огонь в Форгхольме, но на этот раз его не обожгло.

А потом возникло ощущение беспорядка, темнота вернулась, полет быстро закончился и он ощутил как его дух ударился на землю, как бросившийся вниз сокол. Но не было ни потери сознание, как бывает у тех, кто разбивается до смерти, ни хруста треснувших костей…

Уртред обнаружил, что стоит на твердом камне. Первым ощущением был холод, а потом полная темнота. Через мгновение он осознал, что его глаза были ослеплены ярким светом солнца. Потом зрение восстановилось, темнота ушла, а свет вернулся, мерцающий в темноте неяркий свет клинка Зуба Дракона, который он все еще держал над головой, но могучая сила, энергия, перенесшая их сюда, уменьшилась, почти исчезла, как если бы путешествие выпило ее до дна. Он стоял на низком камне в темной пещере, ее черный камень искрился под мерцающим светом меча. Свежий ветер дул от входа в пещеру, принося с собой печальную песню птицы, быть может соловья.

Он повернулся. Справа от него стоял Джайал, тряся головой, как если бы проходил в себя после удара. Аланда, на чьем бледное лицо было больше морщин, чем обычно, стояла слева. В тяжелом, наполненном сыростью воздухе пещеры при каждом выдохе из их ртов вылетало облачко пара. Да, они выжили, но где Таласса? Уртред опять повернулся, и увидел за собой каменную полку. Таласса лежала на ней, похожая на статую, вырезанную на могиле. Она была в точности такая же, какой он видел ее раньше: без сознания, тяжелое дыхание, из раны на шее течет кровь. Но живая. И опять с его губ слетела молитва. Они пролетели через сердце солнца. Он дотронулся до Ре и остался в живых. Безусловно охраняющий дух Бога благословил их.

Еще одно мгновение он глядел на Талассу, наслаждаясь этим зрелищем. Потом отвернулся, голова все еще кружилась. Сколько времени прошло? Ему показалось, что путешествие через центр солнца заняло не больше секунды, и, одновременно, на него ушла целая вечность. Что это за место и какой сейчас час?

Уртред опустил Клык Дракона, и, перевернув клинок, протянул его Джайалу. – Вот, – сказал он. Юный рыцарь почти бессознательно взял его, голова Джайала все еще поворачивалась то вправо, то влево, он никак не мог понять, что его окружает. Он уставился на Уртреда, потом на меч, пытаясь найти слова, но не получалось.

Хотя голова Уртреда никак не хотела перестать кружиться, к нему уже вернулось ощущение того, что надо срочно что-то делать. Он вскарабкался на верхнюю лавку и встал на колени рядом с Талассой. Он протянул было одну из своих перчаток, но, увидев стальные когти, тут же отдернул руку назад и выругался. Они разорвут ее нежную кожу… Как бы он не хотел коснуться ее, он мог только смотреть. В этот момент пришла в себя Аланда. Она также забралась на каменную полку и встала на колени рядом с Уртредом, затем сняла с себя плащ и укутала им Талассу. Потом осторожно коснулась лба девушки.

Ее глаза встретились с прорезями в маске Уртреда. – У нее жар, – сказала она.

Уртред уставился на ее лицо, голова наконец-то заработала. – Я знаю Пути Света, – медленно сказал он, – но Пути Исса – великая тайна. Тем не менее я читал, что душа того, кто укушен, не потеряна для Ре, если тот, кто выпил его крови, уничтожен.

Теперь и Джайал подошел поближе и смотрел на Талассу в полусвете меча. – Я видел, как вампир, который укусил ее, был сожжен солнцем.

– Я тоже – он вспыхнул, как огонь. Это единственный способ окончательно убить Живого Мертвеца, – сказал Утртед.

– Но тогда она не заражена?

Он повернулся и взглянул на молодого Иллгилла, – Я могу только молиться об этом, мой друг.

– Ей нужно тепло, – сказала Аланда.

– Здесь нет ничего, – сказал Уртред, оглядывая сырую пещеру.

– Что это за страна? – спросил Джайал.

Уртред медленно встал на ноги, его взгляд перепрыгнул за вход пещеры, из которого дул свежий ветер. – Здесь еще не рассвело. Мы были на широте середины мира, где ночи короче. Значит мы на севере или на юге.

– Ты не можешь сказать точнее?

– Ну, – ответил Уртред, – я могу только гадать – но я думаю, что мы на севере, за Палисадами, как и обещал Манихей.

– Тогда здесь должна быть зима. Но воздух теплее, чем в Тралле.

Уртред тоже почувствовал это. Да, холодно, но это холод перед рассветом. Теплый ветер быстро согреет коридоры пещеры. А что было написано о северных землях, лежащих за Палисадами? Разве это не земля непрерывной зимы? Тогда откуда этот ветер? На мгновение его сердце опустилось. Неужели он ошибся? Неужели предметы, которые они ищут, Бронзовый Человек и Теневой Жезл, стали еще дальше от них?

Уртред уставился на Зуб Дракона. Он достаточно много знал о тайном магическом законе соответствия: подобное притягивает подобное. Тысячи лет назад Маризиан принес все три артефакта с собой; теперь, когда они разбросаны по миру, разве тайное притяжение не притягивает их друг к другу, как магнит притягивается к металлу? И разве пророчество в Книге Света не обещало именно этого? Ведь там написано, что когда трое объединятся, тени отступят от солнца и последователи Исса потерпят поражение… но тут вспомнил: он же был в гробнице Маризиана. Он же видел, что Книга Света превратилась в прах. Ни в чем нельзя быть уверенным, даже в пророчестве, ведь это только одно из толкований Священной Книги последними поколениями жрецов. Уртред спрыгнул на пол.

– Лучше всего нам с тобой выйти наружу и посмотреть, что это за мир, – сказал он Джайалу. Юный рыцарь кивнул, пытаясь рассмотреть, что находится за дымной аркой света, испускаемого мечом. Оттуда опять послышалось птичье пение.

– Что это за птица, которая поет, когда темно? – спросил Джайал.

– Есть только одна – соловей, – из глубины пещеры ответила Аланда.

– Мы должны забрать свет, – сказал он старой даме, кивая на мерцающий клинок.

– Я присмотрю за Талассой, – ответила та.

Двое мужчин осторожно пошли вниз по коридору, теплый ветер стал сильнее. Серый свет падал из прямоугольного входа в пещеру, находившегося прямо перед ними. Через него были видны ветки деревьев. Опять послышалась птичье песня; они напрягли глаза, но не смогли разглядеть певца среди темных веток. Джайал сунул меч в ножны, чтобы свет, льющийся из него, не выдал их врагам, если те затаились поблизости; потом они осторожно пошли вперед и оказались на краю каменной площадки. Вокруг было темно, но все-таки они сумели разглядеть широкие ступеньки лестницы, вырезанные в каменном склоне прямо под ними. Издалека доносился приглушенный рев. Уртред вслушался и через мгновение узнал его: ревела река, падая вниз через теснину. Свет лился только с маленького кусочка серого неба перед ними. Казалось, что все звезды на небе потухли.

Свет, постепенно, становился все сильнее и сильнее. Было немного странно увидеть за несколько минут второй восход. Но разве не так будет в конца времени, когда сила Исса победит восходящее солнце? Книга Света говорит, что даже в этой абсолютной темноте придет Второй Рассвет, в результате которого возрожденное солнце вновь засияет над миром, навсегда победив владычество ночи. Это и была надежда мира. Уртред ощутил дрожь предчувствия, как если бы его благословили, показав видение конца времени.

Потом он увидел мерцающий в темноте под ними светлячок огонька. Оба мужчины инстинктивно отступили назад, в тень деревьев. Светлячок под ними заколебался, а потом начал зигзагом подниматься вверх, прямо к ним. Они внимательно глядели вниз, но светлячок остановился, по-видимому колеблясь, потом опять полез вверх. На востоке свет становился все ярче и ярче, так что они могли видеть силуэты гор вокруг себя, и огромные серые руины, покрывавшие горный склон под ними. Все было тихо, и только тонкий, пронзительный голосок распевал кусочки песни, уносимые прочь порывами ветра. Свет уже был близко, на ступеньках каменной лестницы. Соловей внезапно перестал петь, как если бы почувствовал вновь прибывшего.

Все небо на востоке уже было в красно-оранжевых пятнах. Первые полосы облаков вынырнули из темноты, как пена на сером море.

– Что будем делать? – тихо спросил Джайал.

– Иди и предупреди Аланду. Я посмотрю, кто это, – прошептал Уртред. Джайал кивнул и, пригнувшись к земле, вернулся в пещеру. Уртред скорчился в тени одного из деревьев и ждал. Наконец маленькая тощая фигурка, одетая в слишком большой шерстяной плед, появилась на плато и остановилась, явно колеблясь; ее силуэт четко выделялся в свете восхода. Он отчетливо разглядел лицо маленькой девочки в свете примитивной лампы, которую она держала в руке. Даже издали он заметил ужас на ее лице, дрожащие губы, а также нервные взгляды, которые она бросала в тени на плато.

Теперь, когда Уртред понял, что это только девочка, он мог выйти из укрытия, но вовремя вспомнил, как действует на любого его маска, если он появляется слишком внезапно. Поэтому он остался в тени дерева. Небо за ним стремительно светлело, и Уртред смог рассмотреть, что в ее руке зажат мешочек с какими-то вещами. Потом край солнца появился над далеким горизонтом, и тень, покрывавшая горы, исчезла. Но тут девочка встряхнулась, бросила отчаянный взгляд на восток, и кинулась в пещеру.

Уртред пошел за ней так тихо, как только мог. Свет солнца лился ему в спину. Ребенок бежал перед ним, потом наступил на край своего пледа и споткнулся. В следующее мгновение она выпрямилась и побежала опять. Уртред осторожно обогнул лужу с горящим маслом. Девочка перед ним внезапно остановилась, как вкопанная. Перед ней была пустая каменная полка; Таласса лежала на второй. Аланда и Джайал где-то спрятались. Девочка начала пятиться, потом повернулась, увидела Уртреда – ее лицо исказилось от страха и она закричала: крик ужаса, который как копье пронзил его, ведь он понимал, что она должна была увидеть.

Уртред держал руки по бокам, показывая свои мирные намерения, но она опять отшатнулась назад и побежала. Тут появились и Аланда с Джайалем, которые прятались в темноте в конце пещеры. Девочка бежала прямо к ним. Джайал протянул руку, пытаясь ее успокоить, но неожиданно это прикосновение исторгло из нее еще один истошный вопль. Мешочек с предметами, которые она держала в руке, упал на пол. Следующей на ее пути оказалась Аланда, и тут, странным образом, девочка внезапно успокоилась, что-то сообразив. Уртред мгновенно понял что: Аланда была той же крови, что она, и вообще могла быть ей бабушкой. У обоих были те же орлиные черты лица, высокие лбы и голубые глаза. Девочка во все глаза глядела на Аланду, мгновенно забыв ужас, охвативший ее секунду назад. Потом, вспомнив, где она находится, она взглянула назад и, опять увидев Уртреда, повернулась и забилась в самый дальний угол пещеры. Но Аланда уже начала говорить, пытаясь успокоить ее.

– Скажи ей, что я не хочу сделать ей ничего плохого, – сказал Утртред.

– Уже, – ответила Аланда, – но она все время повторяет одно и то же слово: демон.

– Она говорит на нашем языке?

– Немного измененном, как, наверно, говорили несколько столетий назад.

– Странно.

Аланда потрясла головой. – Нет, если мы действительно в Северных Землях, как ты предполагал: Мазариан принес с севера все, что мы знаем, включая язык, на котором мы говорим. А народ девочки оставался здесь все столетия, которые прошли с момента ухода Маризиана.

– А ты внешне очень похожа на нее.

– Так и должно быть, – сказала Аланда, поглядев на ребенка. – Я же говорила тебе, жрец, что мой народ тоже пришел из этой земли, из места, которое называется Астрагал. Я думаю, это не слишком далеко отсюда.

– Хорошо бы узнать поточнее, где мы находимся, – заметил он.

– Тогда не подходи ближе – она боится тебя до смерти.

– Скажи ей, что мое лицо – только маска.

– Она еще ребенок. Как она может не бояться? – Тем не менее, услышав человеческую речь, выходившую из-под маски, девочка немного успокоилась. В то время, пока они разговаривали, она глядела то на одного, то на другого.

– Дитя, ты понимаешь меня?

Девочка кивнула.

– Скажи мне, как тебя зовут.

Ребенок еле слышно что-то пробормотал, но Аланда все-таки услышала. – Ее зовут Имуни.

– Где ты живешь? – ласково спросила Аланда. Девочка опять пробормотала что-то, чего оба мужчины не расслышали, и слегка кивнула в сторону входа в пещеру, как уже делала раньше.

Аланда повернулась к Уртреду и Джайалу. – Это место называется Года. До него совсем близко, надо только немного спуститься вниз. Она – дочка старосты.

– Почему она пришла сюда в темноте и одна?

Аланада спросила, девочка опять что-то прошептала в ответ. – Она пришла сюда, чтобы принесли подношение в святилище, – сказала Аланда, указывая на мешочек на полу. – Но когда она вошла, то обнаружила, что стражи пробудились.

– Она думает, что мы стражи?

Аланда утвердительно кивнула. – Она говорит, что на нижней полке стояли три каменные статуи, напоминавшие нас. – Теперь оба мужчины уставились на нижнюю полку. Яркий свет солнца лился из входа, и на нижней полке стали видны три отполированных круга. Камень вокруг них был изъеден сочащейся сверху водой, а они были чистыми и нетронутыми, как если бы на этих местах что-то стояло. Каждый из них вспомнил, что, когда они очутились здесь, то стояли в точности на тех самых местах на нижней полке.

Рука Уртреда коснулась плаща, как если бы он ожидал, что он сделан из камня, а не из шерсти. Однако материя была мягкой. Камень стал плотью.

– Тогда, если мы стражи, кому посвящено святилище?

Глаза Аланды не отрывались от их лиц. – Светоносице.

Все повернулись и посмотрела на верхнюю полку, на которой лежала Таласса, чье лицо в свете солнца стало мертвенно-белым.

– Неужели кто-то знал, что Светоносица придет, что ее ум перейдет в эту статую, даст ей жизнь? – недоверчиво спросил Джайал.

Аланда кивнула. – Маризиан: он написал много книг пророчеств. Он предвидел этот день.

Уртред все еще смотрел в лицо Талассы. – Быть может он и предвидел этот день, но предвидел ли он то, что случилось с Талассой, то, что ее укусит Живой Мертвец?.

– Должно быть лекарство, – сказала Аланда.

– Ре вылечит ее, – ответил Уртред, хотя тяжесть на сердце говорила ему совсем другое. Аланда стала на колени рядом с деревенской девочкой, и взяла ее руку в свою. Имуни, в свою очередь, порывисто сжала ее руку; но на Уртреда она по-прежнему смотрела с испугом. Старая дама ласково поглядела на нее. – Имуни, мы не собираемся сделать тебе ничего плохого. Мы путешественники, с юга. Ты что-нибудь слышала о Южных Землях?

Девочка медленно кивнула. – Мой отец говорил мне о них. Когда я была совсем маленькой, какие-то странники пришли в горы с юга.

– Странники? – спросил Джайал, внезапно возбудившись. – Они были здесь?

Девочка покачала головой. – Нет, они пошли дальше на север через степи. Но мой народ нашел в горах их мертвых.

– Но кто-то выжил?

– Да: они несли с собой обжигающий свет, который можно было видеть даже из деревни.

На этот раз слова из девочки выходили легко и быстро, было видно, что ей льстит сосредоточенное внимание, с которым Джайал слушал ее.

Юный воин отвернулся и уставился на вход в пещеру. – Может быть это был Жезл – его свет ярче всего, что я видел в своей жизни. Мой отец жив, – сказал он, и его глаза вспыхнули внезапной надеждой.

Имуни настолько успокоилась, что отпустила руку Аланды.

Уртред, осторожно действуя своими когтями, подобрал упавший мешок и, ослабив шнурок, открыл его: внутри он нашел букетик цветов, сломанный горшочек, из которого шел запах спиртного, и маленький черный мешочек, из которого сочилась вода.

– Что ты собиралась делать с этими подношениями? – спросил он у Имуни.

– Это для Светоносицы и ее стражей, – ответила девочка. – Мак и пшеница для старой леди; вино для юного воина; снег для Светоносицы… – Ее голос внезапно оборвался. И ничего для того, кого она называет демоном, с кривой усмешкой подумал Уртред.

– Почему снег? – спросил он.

– Первый снег зимы пробудит Светоносицу от ее сна. Для того, чтобы в темное зимнее время ее свет не ушел из мира. – Уртред поглядел на мешочек. Нет сомнений, что этот обычай установил Маризиан, предвидя будущие события, когда это все будет иметь смысл. Быть может и такое событие, как рана Талассы. Иногда в старых ритуалах сохраняется какая-то, давно забытая правда.

– Что ты должна была сделать со снегом? – спросил он.

– Положить на губы Светоносицы.

Уртред вопросительно посмотрел на Аланду, которая слегка кивнула. – Делай все так, как если бы нас не было.

– Но она жива, – сказала девочка.

– Да, но она спит – а ей надо проснуться, – ответил Уртред.

Девочка неуверенно посмотрел на Талассу, лежавшую без сознания.

Аланда мягко подняла ее на ноги и вывела из темноты. Имуни боязливо взглянула на Уртреда, потом опустила взгляд на мешочек, лежавший в клещах его перчатки. Она потянулась вперед, дрожащими пальцами взяла черный мешочек и открыла, обнажив массу наполовину растаявшего снега. Сунув руку внутрь, она набрала горсть кристалликов, которые засветились в свете раннего утра.

– Давай, – сказал Уртред, кивая в сторону Талассы. Девочка, колеблясь, пошла к ней, постоянно оглядываясь назад, но глаза чужаков не отрывались от нее, так что она не осмелилась не послушаться. Она встала на ступеньку и, сжав снег в кулаке, выдавила ледяную воду на бледные губы Талассы. Ледяные бусинки падали вниз, ударялись о губы и бежали по подбородку. Таласса слегка застонала. Но не проснулась.

Аланда тоже встала на ступеньку и нагнулась над девушкой. – Таласса? – прошептала она. Таласса слегка пошевелилась, слабая улыбка разлепила ее губы и она медленно открыла глаза.

– Ты видишь меня? – спросила Аланда.

– Свет, – прошептала Таласса, опять плотно закрывая глаза. – Такой яркий…

– Мы все здесь, дитя: Я, Уртред и Джайал.

– А что произошло? – сонно спросила она, как если бы была готова опять соскользнуть в бессознательное состояние.

– Ты не должна спать, дитя, – твердо сказала Аланда. – Тебя укусил вампир, из второго сна ты можешь не выплыть…

Внезапно по лицу Талассы прошло выражение боли. – Теперь я вспомнила: я была на болотах, на верхушке пирамиды костей, живые мертвецы… – Она застонала, когда память о сражении вернулась к ней. – Верно, меня укусили. Аланда, я заражена их ядом! – Отчаяние перекосило ее бледное лицо.

– Вампир, который укусил тебя, мертв.

Таласса пощупала синевато-багровые отметины зубов на шее и вдрогнула. – И все-таки я чувствую яд в моих венах…

– Это может быть рана, но не яд, – сказал Уртред. – Открой глаза, – приказал он и она послушалась.

– Такой яркий свет… – опять пожаловалась она.

– Но ты все еще можешь на него глядеть. – Он вытянул руку за спиной и перчаткой указал на вход в пещеру. – Как ты могла бы вынести вид солнца, если бы была одной из них?

– Ты забываешь, жрец, что изменения происходят медленно, не за один час. – Тем не менее Таласса подняла голову, сражаясь с головокружением и жжением в глазах. Она прищурилась от света солнца, падавшего через вход в пещеру и, казалось, ее кожа светится как алебастр. – Где мы?

– На севере. Магия меча перенесла нас сюда в мгновение ока. Фаран далеко, мы в безопасности.

– Ты можешь встать? – спросила Аланда. Таласса неуверенно спустила ноги с полки и осторожно поставила их на пол. Потом она оттолкнулась и встала, ее ноги дрожали, как у только что родившегося жеребенка. Уртред и Аланда поддержали ее. И все это время Имуни глядела на нее большими круглыми глазами.

– Кто это? – спросила Таласса, в первый раз обратив на нее внимание.

– Девочка из деревни наподалеку. Каждое осеннее равноденствие они совершают здесь ритуал: ребенок приносит подношение в святилище.

– Что за святилище? – спросила Таласса.

– Это самое место: вплоть до сегодняшнего утра здесь стояли четыре статуи, которым они покланялись.

– Статуи?

– Да, изображающие нас четырех и поставленные сюда Маризианом в начале времени.

– Но для чего?

Аланда взяла ее руку и внимательно посмотрела в глаза Талассе, – Тысячи лет назад он предвидел этот день.

Ноги Талассы подогнулись, и она опять тяжело уселась на каменную полку.

К этому времени солнце уже позолотило все камни вокруг них. Глядя на Талассу, сидящую на полке, и в сознании, Утртред чувствовал, что тревога начинает улетучиваться из его сердца. По меньшей мере она жива, а может быть и не заражена. Враги далеко, а тут еще Таласса опять подняла голову и улыбнулась, посмотрев на него: немедленно его настроение начало стремительно подниматься до тех пор, пока не взлетело так же высоко как и полчаса назад, когда меч поднял их всех так же высоко, как само солнце.

– Пойдем, – сказал он. – Давайте пойдем в деревню.

Он осторожно обвил одной из своих когтистых рук плечи Талассы, и, с видимым усилием, она встала, поддерживаемая с другой стороны Джайалом. Они медленно вышли из пещеры. Аланда и деревенская девочка шли следом.

Они оказались на верхушке монументальной лестницы. Оранжевый шар солнца уже достаточно высоко поднялся в небо. Вся земля была видна: пурпурно-коралловые переходы света и тени от покрытых снежной шапкой гор на юге; глубокое ущелье слева от них; и сверкающая слюдяная равнина на восточном горизонте. Уртред жадно впитывал в себя это зрелище, потом его глаза поднялись и он посмотрел вперед, за равнины. И только тогда в первый раз он увидел зазубренные пики Сломанных Вязов и темные облака, окутавшие их. Дыхание стеснилось в груди.

Таласса заметила, что он почти перестал дышать. – Что случилось, жрец? – спросила она.

– Я не знаю, – рассеянно ответил Уртред. – Эти горы… как если бы я их уже видел, раньше.

– Каким образом? – спросил Джайал. – Ты же провел всю свою жизнь в монастыре, жрец. Никто, кроме горстки людей нашего народа никогда не видел эту землю.

Уртред покачал головой. – Да, верно: всю свою жизнь я провел в Форгхольме, но я не родился там: меня и брата принесли в монастырь, когда мы были еще младенцами.

– Ты думаешь, что тебя принесли отсюда? Как младенец может помнить хоть что-нибудь?

– И тем не менее что-то здесь есть, что-то очень знакомое… – ответил Уртред. Он повернулся к Имуни. – Как называются эти горы?

Та, чтобы не смотреть на его маску, уставилась себе на ноги. – Сломанные Вязы, – прошептала она. – Там живет всякая нечисть, призраки, только не люди. Мы называем их всех Полунощной Чудью.

– Полунощная Чудь! – воскликнул Джайал. – Столетия назад Легионы Огня были посланы сюда, чтобы истребить их.

– И никто не вернулся назад, – мрачно ответил Уртред. – Как люди могут жить здесь, так близко от зла? – спросил он.

– Раньше мы жили одни, – ответила Имуни. – Только два поколения назад там появилось темное облако. И теперь мой народ страдает, – сказала она с дрожью в голосе, глядя на Сломанные Вязы и мрачное облако. Пока они смотрели, облако пронзил удар молнии.

Уртред чувствовал, как какая-то странная сила тянет его туда, к далеким горам. Его сердца забилось быстрее, наполненное возбуждением и страхом. Что-то там было, он был уверен в этом – быть может это то самое место, про которое говорил Манихей, место, где скрыта тайна его рождения?

– Давайте пойдем в деревню, – сказала Аланда. Уртред с трудом оторвал взгляд от гор, опять осторожно взял руку Талассы и начал помогать ей спускаться по широким, вырезанным в камне ступеням.

Прежде, чем они прошли полпути, она увидели вдали группу людей, идущую по направлению к ним через руины.

– Отец! – воскликнула Имуни и понеслась вниз по ступенькам к этим людям. Жители деревни услышали ее крик. Поглядев вверх, они увидели и четырех незнакомцев, спускающимся по лестнице, и мгновенно остановились. Обе группы молча глядели одна на другую, разделенные бегущей девочкой.

– Они выглядят достаточно дружелюбно, – наконец сказала Аланда. Уртред не ответил, ожидая того, что произойдет, когда девочка окажется среди своих.

Наконец Имуни добежала до второй группы. Она стала возбужденно что-то говорить, постоянно указывая на лестницу. Теперь Уртред разглядел их и понял, что это были самые обыкновенные фермеры и скотоводы, вроде тех суеверных людей из маленьких деревушек под Форгхольмом, которые приходили к его башне, надеясь на исцеление. Он вспомнил, как глядел сверху вниз на них из своего тайного орлиного гнезда: они выглядели точно так же, как эти. Он знал, какой ужас охватил бы добрых фермеров Форгхольма и каким образом они бы встретили его, если бы он на самом деле спустился бы вниз со своей башни и постучался к ним в дверь. Тогда он был бы не их спаситель, а страшный демон, каким, если доверять реакции этой девочки, его представляли эти люди.

Как бы не обрадовались эти северяне, повстречавшись со Светоносицей, все будет испорчено, как только они заметят его. И все будут в опасности. – Бери Талассу, – приказал он Джайалу.

– Почему? – спросил младший Иллгилл.

– Ты привык к моей маске, мой друг, а жители деревни нет. Я подожду здесь, наверху. Объясни им, что я не собираюсь сделать им ничего плохого.