Текст книги "Профиль мозга (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Скажу, что ты хочешь отравиться! – произнёс Бортков, заставив Дениса замереть с уже поднесённым к губам стаканчиком.

– Выбрось эту дрянь к чертям и срочно пружинь домой! – резко повысил голос майор.

– Что?

– Что слышал! Говорил же я тебе – есть другие способы, забыл? Ну так напоминаю! Сейчас вот как раз именно такой случай! Ты же заметил, как Миа задрожала, видел, как резко она побледнела, как сузились её зрачки, разве нет? Пить он тут собрался, кретин!

Стаканчик хрустнул под пальцами, и мутная коричневая жидкость брызнула во все стороны. Перед глазами возникла неподвижно распластавшаяся на полу Миа.

– Беги!!! – заорал в ухо майор.

Денис выронил остатки пластика и, выскочив на улицу, стремглав помчался к дому.

* * *

– Слушай, Борь, а как там Кулаков? Давно с ним виделся? – спросил Трухаков, придвигая Боре чашку.

Кофе источал одуряющий аромат и был дьявольски дорогим, как и всё в этом ресторане, но Игорь и слушать ничего не стал, настояв, что угощает.

– Давно, – Валента помрачнел. – Год назад примерно. С тех пор больше не общаемся.

– Да? – удивился Трухаков. – А в детдоме вы прямо не разлей вода были! Я думал, такие друзья детства...

– Я тоже думал, – перебил его Боря. – Но так вышло. Что ж теперь поделаешь!

– Да я просто привет передать хотел.

– Не получится, извини, – Валента отпил кофе и буквально уткнулся носом в чашку, явно не желая дальше обсуждать эту тему.

– Ну и ладно, – легко согласился Трухаков. – Я, собственно, спросил, потому что вдруг вспомнил ваши бодания с Марандрой, когда она его способ решения задачи не признавала, помнишь?

– Это когда мы производные, что ль, проходили? – Боря улыбнулся.

– Ага, вот смеху-то было! Марандра к концу вашего с ней спора вся красная стала и так глаза пучила, что у неё линза вылетела! – Игорь расхохотался.

– Послушай, Игорь, – дождавшись, когда тот отсмеётся, Валента выпрямился и посмотрел Трухакову прямо в глаза, – когда столько лет прошло, детдомовскую математичку вспоминать, конечно, весело, но ты же не для этого меня сюда пригласил, верно?

– Верно. Просто я хотел, чтобы ты немного расслабился – очень уж ты, Борька, нервяка давишь... И я знаю почему.

– О чём ты? – Лицо Валенты резко посерьёзнело.

– Да о дочке твоей, Галеньке. Ей ведь операция срочная нужна. Причём операция весьма дорогостоящая.

– Откуда у тебя информация? – отрывисто спросил Боря.

– Да брось, ну что ты сразу так заводишься? Я, между прочим, помочь тебе хочу. – Трухаков вызвал виртэк стола и, заказав силовую штору, оплатил сразу час полной непрозрачности.

– Ты не ответил на вопрос, – Валента нахмурился, глядя на замерцавшее вокруг них плотное синеватое поле. Эта полная защита от чужих ушей и взглядов почему-то, наоборот, вдруг заставила Борю почувствовать себя уязвимым.

– Откуда про Галю знаю? – Трухаков посмотрел на него с удивлением. – Так жена твоя никакого секрета из этого не делает – неделю уже на Киберпаперти сидит – побирается, да только всем наплевать – ты разве не в курсе?

– А-а... ну да, – Валента сник.

– Ну-ну, не расстраивайся так, ты чего! Им наплевать не потому, что дочь твою не жалко, а потому, что слишком уж много народу на Кипе развелось, на всех разве напасёшься? Да и мошенников, опять-таки опасаются... вот и жмутся, родимые! Но я-то не жмусь! Я здесь, с тобой, и могу реально помочь! Ты знаешь, я – известный врач, лауреат премий и автор полезных изобретений, так что в средствах не стеснён. Хочешь, я прямо сегодня, сейчас, переведу деньги на операцию твоей дочери?

– И что, это меня ни к чему не обяжет? – криво усмехнулся Валента, покосившись на силовушку.

– А ты бы так хотел? – рассмеялся Игорь. – Разве это справедливо? Учитывая, что мне самому постоянно нужны операции.

– Ну, ты же сам сказал – в средствах не стеснён, – не поддержав веселья, напомнил Валента, мрачно уставившись на собеседника.

– Да, но это не значит, что твоё заступничество в детдоме делает меня обязанным тебе на всю оставшуюся жизнь и мне больше ничего от тебя не надо. Надо, врать не буду, но дело, которое хочу предложить тебе, – это не просто работа, это борьба со злом.

– Что? – Боря посмотрел на Игоря с опаской, явно подозревая его в сумасшествии.

– Прежде чем мы продолжим, я попрошу тебя отдать мне свой юнифон.

– Знаешь, я, наверное... – окончательно удостоверившись в своей догадке, Валента стал подниматься, собираясь уйти.

– А ну сядь! – приказал Трухаков, и было в его голосе нечто такое, что заставило Борю опустился на место. – Твой юнифон мне нужен, чтобы убедиться, что ты не записываешь наш разговор, ясно? Я должен соблюдать осторожность. Потом я верну его тебе, сразу, как только мы договоримся.

Боря замер, не зная, что делать.

– Так ты хочешь спасти свою дочь или нет? Вот, смотри! – Игорь открыл виртэк своего юнифона, демонстрируя уже заготовленный перевод с нужной суммой, осталось только нажать "Вперёд!", чтобы деньги перешли с одного счёта на другой.

– Ладно! – Валента стянул с запястья массивный браслет юнифона и, выключив, передал Трухакову.

Тот тщательно проверил устройство, просветив его встроенным в свой юнифон специальным детектором и, удовлетворённо кивнув, сунул браслет себе в карман.

– В том, что случилось с Галей, виновата твоя генная оптимизация, – сказал Игорь. – Опасность внедрения искусственных генных конструкций в геном половых клеток существует всегда, и, соглашаясь на генопту, твои родители должны были осознавать, что ты рискуешь засорить генофонд и потому меры, которые принимаются для предотвращения этого, могут привести к болезни и даже гибели твоего потомства ещё до того, как оно достигнет половой зрелости...

– Речь о моей дочери!

– Это всего лишь констатация фактов, зачем так реагировать, будто бы это я обидел твою девочку? Не я это сделал, а те, кто допустил в наш мир такое зло, как генная оптимизация. Посмотри на меня: то, что ты видишь, – это тоже последствия генной оптимизации, как и случившееся с Галей!

– Что? – брови Валенты взметнулись вверх. – Генной оптимизации? Как это? Как твоя болезнь может быть связана с генной оптимизацией?

– Да напрямую, Боря, напрямую! Воспитанники детдома думали, что у меня просто какой-то врождённый порок мозга, вот из-за чего я не могу ходить на физкультуру и должен постоянно пить обезболивающее.

– А на самом деле? – Валента смотрел на Игоря во все глаза.

– На самом деле – Трухаков подался вперёд, – болезнь эта вовсе не врождённая, она есть результат конфликта генопты, сделанной мне бестолковыми родителями, не удосужившимися тщательно проверить все противопоказания, и цепким профилем мозга. Я унаследовал его от своего биологического деда, о существовании которого узнал только в тринадцать лет.

– Что? Тебе делали генопту?! – Боря был поражён. – Но почему...

– Потому! – перебил его Игорь. – Говорю же, конфликт! Конфликт с цепким профилем мозга, но когда делали генную оптимизацию, никто об этом не знал! А конфликт тем временем не просто не дал реализоваться моей генопте, он привёл к тому, что мой мозг начал "пожирать" орган за органом, постепенно разрушая тело. До двадцати лет процессы разрушения не были столь заметны, потому что геноптой был заложен повышенный объём мозговой ткани, и эти приросты частично компенсировали неправильную работу моего мозга, потому я и выглядел нормально, не так как сейчас, – усмехнулся Трухаков и, откинувшись на спинку кресла, продолжил: – Но кто же будет всё это объяснять детям, тем более приютским? Я думаю, что и взрослые-то, работавшие в нашем детдоме, не особо вникали в причины моей патологии, ну, разве что медики, которым лекарства выдавать положено, а остальные... Остальным было плевать!

– Но ты сам! Ты сам мог бы нам всё рассказать!

– Ну, во-первых, это было бы слишком долго и утомительно объяснять, учитывая отсутствие у вас медицинских знаний, а во-вторых... зачем? Ну вот скажи мне: зачем?

– Ну... просто... мы бы тогда... ну, даже не знаю! – сознался в конце концов Боря.

– Вот то-то и оно, – спокойно кивнул Игорь. – Врождённая болезнь – это намного проще и понятней. Порок мозга, и никаких лишних заморочек.

– Пожалуй, – кисло согласился Валента.

– Я и сейчас, Боря, не стал бы тебе всё это объяснять, если б не хотел донести одну очень простую истину: генная оптимизация – зло! И мы с тобой лучше других должны это понимать, ведь твоя дочь тоже пострадала именно из-за твоей генопты. И помочь мне в борьбе с этим злом – должно быть важным и для тебя, согласен?

– Давай ближе к делу! – нахмурился Валента.

– Ты прав, – согласился Трухаков. – Мы должны как можно быстрее договориться, ибо держать деньги на юнифоне, – он махнул рукой в сторону всё ещё открытого виртэка с суммой перевода, – опасно. Юнифон – не и-код, и тебе ли не знать, как быстро оттуда могут хакнуть всё что угодно?

– Хватит уже нагнетать! Говори, что конкретно ты от меня хочешь?

* * *

– Опаздываешь, – констатировал Аркулов и тут же, посмотрев с экрана за плечо Дениса, спросил: – Где это ты?

Денис почувствовал, как отец хочет установить ментальный контакт, но не открылся – справиться с обуревавшей мешаниной чувств и мыслей не получалось, а вываливать всю эту кашу на отца не хотелось.

– Это больница? – Аркулов перестал "стучаться" к Денису, но всё равно успел уловить его состояние. – Что-то с Миа? Да? Ну что ты молчишь? Что с ней случилось?! Говори!

Денис вздохнул – юлить и скрывать правду смысла не было: отец всё равно узнает.

– Транквилизаторов наглоталась, – через силу выдавил из себя Денис и сразу же почувствовал облегчение, словно переложил часть давившего сердце груза на подставленное плечо отца. – Еле откачали. Она ещё в реанимации.

– Попытка суицида? – ужаснулся Аркулов.

– Нет, врачи говорят, что она давно уже сидела на олкодине, принимала его постоянно в течение по меньшей мере шести месяцев, а то и дольше...

– Передозировка, значит, – кивнул Аркулов.

"Передозировка, да! Миа стала наркоманкой, а я и не заметил! Только злился, что она где-то пропадает и разговаривать не хочет... всё некогда было от работы оторваться и разобраться в чём дело!" – все эти слова бились в голове Дениса, но сказать вслух он смог только одно:

– Да.

– Ты не виноват. Она начала принимать олкодин ещё до твоего возвращения, зависимость сформировалась, пока тебя не было.

"Но я же видел: с ней не ладно, она что-то скрывает! Я должен был добиться правды, должен был заставить её признаться в наркомании и вылечиться – так поступают любящие люди – а я?! Ведь ещё на Дзетте я, чёрт бы меня разодрал, поклялся больше не пренебрегать своими догадками и немедленно действовать, и что же? Дверью хлопнул и ушёл – вот и всё действие! Обиделся, видишь ли, он! На улицу ему приспичило, идиот! Идиот, который опять всё тупо просрал!!"

– Да, – это слово словно прилипло к губам Дениса, и, что бы он ни вопил про себя, наружу прорывалось только оно.

– Знаешь, – Аркулов внимательно изучал лицо сына. – То, что случилось, конечно, жутко плохо, но сейчас жизнь Миа уже вне опасности, верно?

– Да.

– И ты там сейчас ничего не можешь сделать, к ней тебя всё равно до завтра не пустят, так?

– Да.

– А Илью уже привезли, так что давай-ка, приезжай на работу, ты нам здесь очень нужен!

– Да. – Денис нажал отбой и направился к выходу из больницы.

В мобиле ему немного полегчало, и, когда он вышел из машины возле дверей Управления, мысли о Миа стали потихоньку уступать место другим. Ему позвонят, как только появится возможность её навестить, и тогда уже Денису никто и ничто не помешает поговорить с ней по душам и понять, что привело её к зависимости от этого чёртова олкодина. Ничего! Они справятся! Главное, Миа будет жить, а уж о дальнейшем лечении он позаботится! Он снимет её с наркотического крючка, снимет навсегда, чего бы это ни стоило. А если будут большие трудности, ему помогут: у него есть гениальный отец, есть бравый непотопляемый полковник и ещё старый мудрый генерал...

Сидеть в больнице сейчас и правда бессмысленно, изрядно приободрившись, думал Денис, шагая по коридорам Управления, тем более если открылась новая возможность попытаться вытащить из комы Илью.

Самсонов всё-таки согласился на перевозку парнишки, в чём не последнюю роль сыграл Беркутов, расспрашивавший генерала о его сыне, Павле, аккурат перед тем, как явился Денис.

– Будет следующий сеанс, позови, тоже хочу на Пашку посмотреть, парой слов перекинуться, – отчётливо прозвучал голос полковника из-за закрытой двери генеральского кабинета.

Денис остановился, ожидая, когда полковник выйдет.

– Он возмужал, Юра, – ответил генерал. – Такой... – в его голосе прозвучала гордость, – ты его и не узнаешь: стал настоящим мужчиной!

– Ну, так Тэтатерра – не место для слабаков, и ты знал это, когда туда его отправил. Ругался на него, а сам знал, что Паша – сильный духом парень и со всеми трудностями справится.

– Спасибо, Юра, – голос генерала дрогнул. – Если бы не ты и не майор...

– Брось, Василич! – перебил его полковник. – Разреши идти, а то там, за дверью, Кулаков, по-моему, уже минут пять топчется. За Илюшку своего просить пришёл, так ты помог бы мальчишке – он нам на Дзетте здорово поспособствовал.

– Ладно, иди, разберусь!

– Есть! – Беркутов распахнул дверь и, приветственно кивнув опешившему Денису, стремительно удалился.

Сейчас, уже шагая в лабораторию ? 2, Денис не мог вспомнить, действительно ли полковник, выходя от генерала, ему подмигнул, или так только показалось, но в одном был уверен точно: разговор о Павле Самсонове перед приходом Дениса Беркутов затеял специально, как бы невзначай напоминая генералу, что оба – Паша и Илья – одного возраста, и тем заставляя проникнуться симпатией к парнишке в коме.

Хитрая бестия этот наш полковник, с восхищением думал Денис, открывая дверь лаборатории. Наверняка, он же и с матерью Ильи договаривался, чтоб дала разрешение, вот интересно было бы послушать...

Илья лежал на лабораторном кресле, но видно было только его тело, опутанное трубками и проводами, соединявшими парнишку с приборами поддержания жизни. Голову Ильи полностью скрывала сложная конструкция с вынесенной на специальную консоль панелью управления, за которой уже колдовал Аркулов.

– Сын! – услышав шорох открывшейся двери, он вскочил и, метнувшись навстречу, неожиданно заключил Дениса в объятия.

Вышло как-то неловко, не было у них с отцом никогда привычки обниматься, видно, Аркулов где-то что-то вычитал о пользе такого контакта и решил применить полученные знания на практике.

– Да я в норме, отец, – Денис аккуратно отстранился. – Куда?

– Сюда! – Аркулов бодро устремился к такой же, как и у Ильи, конструкции и, нажав кнопку, разложил стоявшее под ней кресло под лежачее положение.

– А шлем?.. – Денис завертелся на месте, отыскивая взглядом устройство, которым пользовался в прошлый раз.

– Шлем переформатировался вот в это, – Аркулов показал на нависавшую над креслом аппаратуру.

– И когда только ты успел? – поразился Денис, ложась на предложенное отцом место.

– Так я только идеи генерю, а в "железо" их воплощают Лихарев с ребятами... так... пока не двигайся.

Загудел привод, и такая же, как над Ильёй конструкция надвинулась на Дениса, отсекая его от внешнего мира. В лицо дохнуло холодом, головы коснулось что-то влажное и гладкое – по коже сразу побежали мурашки. Несколько раз кольнуло затылок, Денис почувствовал, как распирает изнутри уши и хотел сказать об этом отцу, но тот его опередил:

– Может быть немного неприятно, но не бойся, это скоро пройдёт.

В шею вдруг впилась игла, с жаром выталкивая в вену поток какой-то жидкости.

– Что это?! Что за инъекция? – удивился Денис, в прошлый раз ничего такого не было.

– Коктейль, причём, честно признаться, наркотический, который улучшит проводимость нейронных путей и поможет быстро создать стойкие очаги возбудимости в нужных нам отделах мозга. Ты жаловался, что в тот раз тебе мешали какие-то, неуместные в тот момент воспоминания, ну вот я и придумал, как отсечь лишнее и помочь сосредоточиться на нужном. Коктейль довольно опасный, кстати.

"Ты в своём репертуаре, папа, – усмехнулся про себя Денис, – ради научного эксперимента готов на всё".

– Неужели руководство тебе такое разрешило? – поразился он вслух.

– Да я как-то... не особо спрашивал.

– Значит, на свой страх и риск. А ведь эксперимент записывается!

– Победителей не судят, – отрезал Аркулов. – Или ты что, решил отказаться? – в его голосе послышалось удивление.

– Разумеется, нет! Илья рисковал гораздо больше ради меня, так что можешь вводить всё, что считаешь нужным, – ответил Денис, чувствуя, как голова становится лёгкой, словно воздушный шар. Шея будто вытянулась в тонкую нитку, на которой качался на ветру его мозг, согретый ласковым летним солнышком. Денис рассмеялся.

– Ага, действует! – голос Аркулова изменился и гремел теперь сразу со всех сторон. – Постарайся не отвлекаться, выходи в ментальное поле! Используй открывшиеся возможности.

– Как я найду Илью, – спросил "воздушный шарик", дёргаясь от каждого слова так сильно, будто хотел оторваться, – если он не подаёт сигналов, никак не показывается?

– Я влил ему тот же коктейль что и тебе, и теперь, как только ты выйдешь в ментальное поле, буду специмпульсами воздействовать на его мозг, чтобы сделать Илью заметным, как бы подать от него сигнал в ментальное поле, а дальше... дальше всё от тебя зависит. Ты должен этот сигнал обнаружить и каким-то образом войти с ним во взаимодействие. Как только вы синхронизируетесь, мозговые волны можно будет модулировать так, чтобы твоё сознание влияло на его, как бы таща за собой.

– Ладно, я выхожу, – ответил шарик, оторвался от нитки и лопнул, без следа растворившись в воздухе.

– Удачи тебе, сын, – напутствовал его Аркулов, но Денис его уже не слышал.

Раньше, отпуская мысли, он всегда испытывал один и тот же привычный набор неприятных ощущений, начинавшихся так, словно кто-то огромный и ледяной подкрадывался сзади и дышал морозом прямо в затылок, но на этот раз все было по-другому. Не было никаких бегущих по коже мурашек, которые затем будто проникали внутрь головы – Денис успел почувствовать только очень быстрое, лёгкое, едва заметное прикосновение чего-то невесомого, и тут же словно растворился в воздухе, чтобы потом обнаружить себя, уже снова целого, в совершенно ином месте. Переход оказался мгновенным и, очевидно, это был новый, более глубокий уровень, потому что вместо привычной серой субстанции перед Денисом до горизонта расстилался океан.

Себя самого Денис не видел, но чувствовал окружавшую его воду, слышал её плеск, ощущал размеренное движение океанских волн: вверх-вниз, вверх-вниз... так приятно... словно в колыбели... но что-то не даёт расслабиться, что-то тянет и беспокоит... Илья! – вдруг полыхнуло в мозгу и, с трудом подавив стремление навсегда раствориться в качании волн, Денис стал оглядываться в поисках обещанного отцом сигнала.

Присмотревшись к толще воды, он вдруг заметил, как мимо пронеслась тёмная тень, словно рыба, скользнувшая в океанской глубине. Денис рванулся следом, зарываясь в волны, и увидел, что тень на самом деле вовсе не тёмная, а серебристая – это и правда было живое существо – то ли большая рыба, то ли дельфин.

Он что есть мочи припустил за существом и, догнав, бросился прямо на серебристую спину, будто хотел оседлать. Вода взорвалась брызгами, и Денис вдруг оказался у Ильи дома, в его комнате: они стояли друг напротив друга, будто наяву, объёмные и осязаемые, и о том, что это происходит не в реальности, можно было догадаться только по косам парнишки – они чёрными змеями колыхались в воздухе, словно вокруг царила невесомость.

– Илья! – Денис бросился к нему, растопырив руки.

– Денис? – парень двинулся ему на встречу.

Они обнялись, и Дениса захлестнуло невероятное ощущение: он словно раздвигался сразу во всех направлениях, оставаясь в то же самое время целостным, но целостность эта была совсем другой, чем в реальности. Казалось, он стал таким огромным, что обнимает Вселенную.

– Как ты меня нашёл? – Илья отстранился и захватывавшее дух ощущение исчезло.

– Отец разработал целую систему. Мы лежим с тобой в лаборатории, а он опоил нас наркотой и волны наши мозговые модулирует.

– Зачем?

– Как зачем? Ты же в коме, я пришёл тебя вытащить. – Денис потянулся к Илье, чтобы взять за руку, но промахнулся, схватив пустоту.

Пустоту ли? На миг Денис вроде бы снова испытал небывалый охват Вселенной, но чувство так быстро исчезло, что, возможно, ему просто показалось...

Так или иначе, но ни Ильи, ни его комнаты больше не было, Денис снова оказался в океане, краем глаза уловив исчезавший в тёмных водах серебристый след. Нырнув, Денис успел заметить уходившую в глубину тень. Он кинулся вслед, но тень двигалась так стремительно, что вскоре пропала из вида. И в тот же миг вода вдруг сделалась неподатливой, не давая Денису продвинуться вперёд, а потом вдруг стала сжимать его, давить, перекручивать...

– Ох! – Денис почувствовал, как его затылок стукнулся обо что-то твёрдое, и открыл глаза.

Отец сидел на нём верхом, конструкция, раньше охватывавшая голову Дениса, сейчас была отодвинута.

– Что случилось?

– Это ты мне скажи! – Аркулов слез с сына. – Всё шло по плану: ты явно засёк Илью, синхронизировался с ним, я запустил модуляцию, как вдруг синхронизация развалилась, и ты забился в таких сильных судорогах, что чуть аппаратуру не размолотил. – Ты с парнем-то контактировал?

– Контактировал, – Денис сел на кресле. Голова снова показалась наполненным гелием шаром, и Денис рефлекторно прижал ладонью темя, словно боялся, что она опять оторвётся, улетит и лопнет в воздухе.

– Ну и?

– Ну и я сказал ему, что пришёл помочь, хотел взять за руку, а он... он просто исчез.

Часть 2. Разбег потоков, или «Нельзя заткнуть фонтан!»

Глава 1

– Ты псих, – выслушав предложение Трухакова, покачал головой Валента. – И работа, что ты мне предлагаешь, тоже для психов.

– Псих – понятие многовариантное, и в таких вот случаях, как этот, я воспринимаю твой эпитет как комплимент, отражающий широту и неординарность моей научной мысли, а также оригинальность подхода.

– Ты хочешь уничтожить ни в чём не повинных людей – в этом, что ли, оригинальность подхода? Борьба со злом с помощью ещё большего зла?!

– Ничего не большего! Это единовременная необходимая жертва, которая обеспечит полное отсутствие зла в будущем на неограниченный срок.

– Ничто не может гарантировать полное отсутствие зла в будущем, тем более на неограниченный срок!

– Пустая болтовня! Если так рассуждать, то можно вообще ничего не делать! А я делаю! Я должен доказать порочность и опасность генной оптимизации, и я докажу!

– Но почему ты зациклился именно на генопте?! Ведь в твоём случае виновата не она, а то, что твои родители не озаботились отработать все противопоказания! Сам сказал: твой мозг разрушает тело из-за конфликта генопты с цепким профилем мозга, так почему бы не попытаться изменить...

Слова Валенты заглушил взрыв хохота Трухакова.

– ...Что смешного? – удивился Боря, щёки его огнём пылали от злости на такое пренебрежение собеседника.

– Смешно, что ты предполагаешь, будто я не додумался до идеи, которая первой пришла бы в голову даже дураку, – все ещё покряхтывая от приступа хохота, ответил Трухаков.

– Ну, так и что же? – нетерпеливо спросил Валента.

– Да то! Ты помнишь, как я учился в детдоме?

– Как одержимый, – ответил Боря. – Целыми днями и даже ночами, по-моему. Ты же экстерном школьный курс закончил.

– Именно! Я учился, потому что хотел понять, что такое профиль мозга, и выяснить природу его конфликта с геноптой, а все ответы лежали на стыке разных наук: биология, физика, химия, математика, антропология, философия, медицина – я должен был знать всё! Ради этого я, отбросив все другие занятия, только и делал, что корпел над учебниками и жрал обезболивающее, чтоб голова не взорвалась... В пятнадцать я уже поступил в университет, а закончил его в восемнадцать, сразу защитив кандидатскую. И всё это заметь, с похеренной геноптой! Так нужна ли она на самом деле? Или её значение преувеличивают, чтобы драть с родителей запредельные суммы? В двадцать я стал доктором наук благодаря не генопте, а предельной мотивации – потому что время поджимало, уже начинался процесс распада, и я должен был придумать, как остаться живым и желательно более-менее здоровым. Именно тогда, кстати, я запатентовал первые свои разработки: несколько качественно новых регенерационных препаратов и компенсирующих киберимплантов, в общем, не в этом суть, это всё равно были только временные меры, помогавшие мне чуть дольше протянуть на этом свете, но никак не решавшие основную задачу, которую, я, конечно же, мечтал расколоть в первую очередь! Неужели ты думаешь, я этого не хотел? Не хотел изменить свой профиль мозга?! Ведь это одним махом устраняло все мои проблемы!

– Но тогда почему...

– Да! я хотел! – словно не слыша реплики собеседника, продолжил Трухаков, и Боря понял, что Игорю просто надо выговориться. Слишком долго держал он всё это в себе, слишком долго был один, ни с кем не советовался, никому не жаловался, один перед лицом неумолимо надвигавшейся смерти... – Я очень хотел! Я посвятил этому пятнадцать лет жизни!.. Изучать профиль мозга на себе, особенно, когда он в конфликте с геноптой, сам понимаешь, было крайне затруднительно, поэтому, когда у меня, вместе с учёными званиями и патентами, появились деньги и работа в Клинике, я смог привлечь к своим исследованиям столько людей, сколько мне было надо, чтобы разобраться в сути профиля и в его проявлениях. Я изучал работу мозга в разных состояниях сознания – во время бодрствования, сна, медитации, инсайтов и прочего. В то время меня самого постоянно мучили жуткие кошмары, и я придумал ряд воздействий, которые глушили часть аспектов моего профиля и тем уменьшали количество и продолжительность плохих снов. Это опять-таки давало мне только небольшое облегчение, но на людей с нормальным мозговым профилем набор подобных воздействий – я назвал его матрицей нормального сна – действовал куда как лучше, чем на меня. Стоило мне чуть усовершенствовать и унифицировать эту матрицу, как она стала прекрасно помогать обычным людям, страдающим частыми кошмарами, и вернула им нормальный крепкий сон.

Я запатентовал матрицу и успешно применяю её в своей Клинике здорового сна до сих пор.

А потом, когда на её основе я изобрёл активные сны, у меня вообще исчезли все проблемы с финансами! Одни только транспортники, постоянно использующие эту мою разработку при гиперпереходах, платят мне столько, что можно больше никогда не думать о деньгах. Видишь, Боря, сколько полезного сделал я для людей? – вопросил Трухаков, и сразу, не дожидаясь ответа, продолжил: – Только мою-то проблему это совсем не решало! Больше того: чем дольше я занимался изучением профиля мозга, чем глубже проникал в его суть, тем острее проступало знание, верить в которое я поначалу просто отказывался...

Он умолк, и, невзирая на камеру вместо правого глаза, слепой взгляд левого и мешавшие мимике заплатки, было видно, как лицо его исказилось от неподдельного, глубокого и горького страдания.

– Неужели... – начал было Валента.

– Нельзя заткнуть фонтан, Боря!! – вдруг заорал Трухаков, наклонившись через стол к самому лицу Валенты, отчего тот в страхе отпрянул назад. Страдание исчезло с лица Игоря, сменившись безумной яростью. – Нельзя заткнуть фонтан! Можно только расковырять его ещё сильнее!! Ты понял?! – Трухаков откинулся обратно на спинку своего стула и, оценив перепуганный вид собеседника, расхохотался, а, отсмеявшись, переспросил: – Понял или нет?

– ...Т-ты хочешь сказать... – обалдевший от такого неожиданного и бурного натиска Валента с трудом заставил себя соображать, – что "расковырянный фонтан" – это твой профиль мозга? Цепкий мозговой профиль?

– Понравилась метафора? – довольно улыбнулся Игорь.

– То есть цепкий профиль нельзя превратить в нормальный, но можно из нормального сделать цепкий? Не удалить вредный для геноптика эффект, а, напротив, навязать его?

– Точно! Ты, Боря, молодец – родители твои явно не зря на генопту потратились.

– Но ведь тебе это никак не поможет! Зачем?

– Борьба со злом, Боря, ты что, забыл? Тормозишь, брат!

– Борьба... нет, подожди, я всё же хочу понять... Почему?.. Ну, в смысле... как вообще тебе это в голову пришло?

– А девка одна подсказала!

– Девка?!

– Ага, в баре. Я когда понял, а вернее, вынужден был признать давно уже выпирающее изо всех щелей знание, что онормалить цепкий мозговой профиль не получится, то пошёл в бар, чтобы нажраться. Загасить котёл и не думать, что результат пятнадцати лет работы можно отправлять в утилизатор, потому что больше он ни на что не годится. Мне тогда уже стукнул тридцатник, в запасе осталось всего несколько лет жизни, причём неполноценной. Жалкое существование за счёт бесконечных операций и постепенного превращения в киборга, пока не свихнусь окончательно и мой мозг не сожрёт сам себя – это трудно было принять, хотелось не просто нажраться, а даже, если выйдет, вообще напиться до смерти, чтобы уже больше не иметь никаких проблем.

– Боже... – Боря покачал головой.

– Да нет никакого Боже! – злобно процедил Трухаков. – Всегда самому всё делать приходится.

– И что же ты сделал? Напился?

– Ещё как! До скотского состояния. Ничего уже, кажется, не соображал, а рядом эта девка сидела. Разговоры со мной всё заводила разные, а я ей выпивку покупал – вроде не так скучно, как в одну харю наливаться. Слово за слово, ну, я ей по пьянке всё и выложил про свой особый профиль мозга, перешедший мне от деда, который на этом деньги зарабатывал, а я вот, видишь, подыхаю. Про мои исследования, она, по-моему, ни слова не поняла, про "подыхаю" ей тоже не интересно было, а вот про деньги любопытно, и я рассказал ей, что дед мой ясновидящим был, люди к нему на приём ходили, платили за предсказания и всё такое. Она очень впечатлилась: "Ах, как здорово! Как бы я тоже хотела! Вот мне бы эту... ну, фигню мозговую, как ты там её по науке называл?" – "Цепкий профиль?" – "Во-во! Да! Это ведь от него ясновидящими становятся? Ах, если бы мне такой заполучить! Я б не отказалась..." И вот тут-то меня и накрыло. Только тогда я этого не понял, просто заглотнул очередную порцию и упал головой на стойку. Не помню, что потом было. Как до дома добирался? На такси, наверное, может, девка эта помогла, не знаю... Но очнулся я уже дома – лежал на полу одетым. А в голове-то эта идея сидела.

– Расковырять всем фонтан, – мрачно констатировал Боря. – Я понял. Если нельзя вылечиться самому, то почему бы не наказать всех остальных? Пусть все геноптики переживут то, что пережил ты – вывести им громкость на максимум и пусть, на хрен, оглохнут!