Текст книги "Только теннис"

Автор книги: Ольга Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

В нынешние времена все меньше и меньше игроков высокого класса после спортивной карьеры становятся тренерами. В какой-то степени это даже печально. Я смотрю на игру Яны Новотной и понимаю, что за ней стоит Ханна Мандликова, которая сама побеждала и на первенстве США, и на первенстве Австралии, которая знает, как надо готовиться к финалам больших турниров. У них вдвоем получилась потрясающая партия, которую они уже не один год ведут вместе: одна прекрасно ее исполняет, другая ничуть не хуже ею дирижирует. Может, поэтому теннис Новотной мне интересен. У нее в 1998 году на Уимблдоне произошел блестящий матч с Хингис. Каждый раз, когда Яна подходила к мячу, я видела: на тот вопрос, который ей задавала Хингис, у нее есть десять вариантов ответа. Какой она изберет, я не знала, но она была готова исполнить все десять. А вот если Вильямс подходит к мячу, притом, что ее талант позволяет сделать те же десять вариантов, она из них не знает больше половины. Зритель этого не чувствует, а я не уверена, что могу передать в своих репортажах то, что вижу у одной и совершенно не наблюдаю у другой.

Почему игрок высокого класса редко стремится вернуться в большой спорт через тренерскую дверь? Во-первых, это очень тяжело – жить рядом с лидером и быть тренером лидера, тем более сейчас, когда у молодых так много возможностей. Во-вторых, игроки высокого класса уже настолько хорошо обеспечены, что у них нет стимула продолжать тяжелую работу.

Теннис – очень интересный вид спорта, но очень тяжелый. Ты путешествуешь чуть ли не весь год без перерыва. Все время в дороге. Раньше мне казалось это невероятно интересным: Италия, Франция, Америка... Теперь давно уже пропал интерес. Причем не только для меня. Я пришла посмотреть тренировку на московские корты бассейна "Чайка", где моя старая подруга, тренер, которая занимается с очень хорошей девочкой, мне ее показывает, а потом говорит, что девочка поедет на первенство США, но со своей мамой. Я спрашиваю: "А ты-то чего не едешь?" Если есть деньги на маму, то уж на тренера они как-нибудь нашлись бы... А она говорит: "У меня отпуск".

Первенство США! Я только представила себе на секунду, как я, тренер сборной СССР, сказала своему ассистенту: "Миша, я посылаю тебя с девочками на "Ю.С. опен", а мы с Витей поедем в Сочи", – и чуть не упала! А сейчас это нормальное явление. Но все же я считаю, что первенство США это тот турнир, который дает направление в работе на весь следующий год. Если я чемпионат не посмотрю, то много потеряю. А здесь тренер спокойно едет отдыхать, потому что это ему намного интереснее и приятнее. Происходит подобное оттого, что тренеры видят, как часто их труд – дело неблагодарное.

На мой взгляд, уровень тенниса держится в немалой степени на фанатизме тренеров. У нас, как в любом деле, есть свои сумасшедшие, которые живут только теннисом. Специалисты, досконально изучающие все нюансы, связанные с игрой. Мне кажется, что благодаря таким сумасшедшим вообще живет мир, именно они определяют прогресс цивилизации.

То, что прежде называли лаун-теннис, теперь просто спорт. Если раньше появлялись теннисисты, обладающие хорошими физическими данными, то они сразу же становились звездами и без заметных усилий и изысков в технике могли войти в первую двадцатку. Сегодня физические качества – всего лишь одна из составляющих успеха. Теннис развивается, как американский баскетбол. Сначала рост – спортсмены должны быть высокими, потом – высокими и быстрыми, теперь высокими, быстрыми, но еще хорошо координированными. Оппоненты могут возразить, что Мартина Хингис – медленная теннисистка. Но это не совсем так, у нее хорошие скоростные качества, не такие, конечно, как у Вильямс, однако и не низкие. Зато у Мартины чувство мяча и предвидение, как качества, значительно выше, чем у Вильямс. У Курниковой нет такого предвидения, как у Хингис, она не такая физически крепкая, как Вильямс, но она быстра, как никто из них. Некого сравнить с Аней и по тому, как она ускоряет ракетку и здорово бьет. То есть у каждой из них своя роль в мировом теннисном театре: Анечка – молния, Вильямс мощная лань, и совершеннейшая кошка – Хингис. И ходит меж ними такая умная-преумная лиса Яна Новотна, которая ждет и выжидает, когда же наступит ее момент, чтобы схватить одну, вторую, третью.

Теннис всегда будет развиваться по законам пяти элементов: рост, чувство мяча, предвидение, физические кондиции, а самый главный элемент, конечно же, при наличии предыдущих – характер. Именно эти качества находятся в постоянном противоречии и в постоянном балансе. Отсутствие хотя бы одного из их навсегда закроет теннису путь в элиту.

Раньше можно было особенными физическими данными не обладать – к тому же еще не иметь удар слева, – но играть в профессиональных турнирах. А сейчас если у тебя нет физических данных, я уже не говорю про удар слева – до свидания. Все больше и больше необыкновенно физически одаренных людей занимаются теннисом. Вот почему тяжелые матчи случаются уже в первом круге больших турниров. Потом все становится на свои места, таланты "съедают" середняков. Третий круг для сильнейших значительно проще первого. Начало всегда волнительно, порой нервы не успокаиваются и во втором круге, зато потом уже происходит полное подавление. Когда начинаешь турнир, какой бы ты ни считался знаменитостью, волнуешься всегда. А тут еще на твое волнение ложится игра того, кому нечего терять, так получается чуть ли не равная борьба. Ты же первые два круга определяешь, в какой форме подошел к соревнованию. Лендл говорил, что каждый раз во время первого круга "Ю.С. опен" он думает: а вдруг слева не пойдет, а вдруг справа не пойдет? Потом справа пошло, слева пошло, и ты уже знаешь, на что способен. Что можешь кроссом послать мяч в нужную точку и в нее попадешь. Но пока ты все свои "боеприпасы" не подготовил, не уложил, в первый или во второй день тебе еще неспокойно. А если выходишь в третий круг, уже знаешь: ты физически готов, травмы нет. И эта уверенность дает такой всплеск, что ты уже обыгрываешь соперников как хочешь. Но потом, уже в восьмерке, вновь начинается борьба, там уже выходит талант на талант.

VII. КУБОК КРЕМЛЯ

Осенью 1999 года исполнилось десять лет Кубку Кремля. В своей теннисной молодости я и мечтать не могла, что в Москве при полных трибунах будут проходить международные турниры – женский и муж-ской по теннису, да еще с миллионными призами. Написала эти слова и глазам своим не верю. В своей книге "Самый долгий матч" Шамиль Тарпищев рассказал, как он пробивал мужской турнир (именно он получил название "Кубок Кремля"), я же стояла у истоков его женской части.

Уже не раз говорила, но все равно повторю. Крупный международный турнир залог развития тенниса в стране. Так что пока есть Кубок Кремля, теннис в России будет процветать.

С середины восьмидесятых мы наконец более или менее регулярно стали ездить за рубеж. Почти сразу у девочек появились неплохие результаты. И Наталья Зверева, и Наталья Медведева, и Лариса Савченко, и Света Пархоменко, и Лейла Месхи, все они по-разному, но заявили о себе в мировом женском теннисе. Как тренер сборной страны я моталась с девочками по турнирам и, естественно, интересовалась, как они проводятся. Я стала приглядываться к их организации, прикидывая: нас теперь уже все видели, а как и куда дальше мы должны идти? Я знала, что везде есть популярные соревнования, через которые осуществляется финансовая помощь своим спортсменам и прежде всего – федерации. Получалось, что в каждой теннисной и не очень теннисной стране существовал турнир большой значимости. Нетрудно было прийти к мысли, что мне, как тренеру сборной СССР, если думать о будущем, необходим в Москве такой же турнир. И для того, чтобы теннис был популярен в стране, и для того, чтобы я могла не только посылать игроков на зарубежные соревнования, но иметь дома свои, а следовательно, располагать уайлд-картами, необходимыми для молодых, чтобы облегчить им первый шаг в международный теннис. Правда, о деньгах мы еще не думали, их все равно забирали в общую кассу Спорткомитета. В конце восьмидесятых Советский Союз попытался стать если не полноправным, то хотя бы почти полноценным членом мировой цивилизации. Уже не боясь начальства, я стала сама собирать информацию о том, что нужно сделать. Подстегивало меня и то, что мужчины во главе с Тарпищевым тоже занимались этим вопросом, мечтая провести профессиональный ATP-тур в столице.

Тогда и я начала действовать. Мне на Западе многие помогали, но прежде всего Пичи Килмайер, одна из руководительниц WTA, а с ней масса людей, которые в разной степени принимали участие в моей жизни, когда я сама играла, а теперь возглавили всякие комитеты, профсоюзы, департаменты. Они следили, чтобы я делала правильные шаги. Другими словами, подсказывали, куда, как и что надо писать в официальных письмах.

Прежде всего мне объяснили: самое главное – получить неделю в мировом календаре соревнований. Всего, как известно, в году 52 недели, прибавить еще одну невозможно. Тогда по международным правилам полагалось играть в неделю не более одного крупного турнира с большим призом. Допустим, идет пятнадцатая неделя года и она уже забита турниром большой категории в Америке, а это автоматически означало, что в Москве такого ранга турнир уже провести нельзя. А качество турнира определяется только одним – подбором игроков мирового уровня. Проще сказать, сколько человек из первой десятки, сколько из двадцатки согласились принять участие в твоих соревнованиях. А первая десятка, она и есть всего лишь десятка, в ней не одиннадцать и не двадцать игроков. Как мы вскоре убедились, если к тебе на турнир приезжает кто-то из "топ-тен", то страсти на корте совсем другие. Естественно, нам хотелось получить категорию повыше. Но начинать с крупного турнира оказалось немыслимым делом. По одной простой причине: в то время наше советское правительство и родной Спорткомитет и слушать не хотели о тех деньгах, которые полагалось заплатить за приличный турнир, а найти спонсоров в Советском Союзе, вложивших бы большие суммы в теннисное соревнование – это вызывало в лучшем случае смех. Тогда, впрочем, и не знали слова "спонсор". Тем не менее я начала над нашим проектом работать, хотя двигался он неимоверно тяжело, точно так же, насколько мне известно, дела обстояли и у Тарпищева. Но мне кажется, у него немного легче складывалось с зарабатыванием денег, чем у меня.

Наконец, Международная федерация дала нам неделю в своем расписании. Перепиской с федерацией занимался Виктор Янчук, он тогда руководил в Спорткомитете отделом тенниса. Но о том, что мы включены в график, мне объявили, когда я находилась с командой в Нью-Йорке на финале турниров "Вирджиния слимс", или как его еще называют "личный чемпионат мира среди женщин-профессионалов", который традиционно проводится в "Мэдисон сквер-гарден" в ноябре. Ко мне подходят и говорят: "Оля, в чем дело? Ваши до сих пор не подтвердили свое согласие (просто подпись на бумаге не поставили). Никто у них не просит денег для первого членского взноса. Мы ждем только одного, чтобы вы сказали "да", и тогда вы получите неделю". Я спрашиваю: "Так просто?" Конечно, я слегка кокетничала, так как понимала, что результаты нашего женского тенниса и, главное, тогдашняя мода на Советский Союз, а следовательно, престижность получения в международный календарь Москвы, подтолкнули WTA к такому решению. "Как ты не можешь понять, вы же можете эту неделю даже продать". Я бегу звоню Янчуку. Виктор Николаевич в свою очередь отправляется объяснять про наш шанс выше по инстанции, наконец спортивное начальство завизировало заявку, и мы вписались в сетку турниров. Позже все закрутилось, возник Совинтер-спорт, этакий советский вариант "Эдвантеч" или "IMG", ущербный от самого своего рождения, и в конце концов на его бюджете мы, женщины, первые сделали свой турнир в Москве.

1989 год, ноябрь. Московский турнир входил в серию "Вирджиния слимс" и успешно дебютировал в "Олимпийском". Мы первыми приучили зрителей, что "Олимпийский" – теннисный стадион. На второй год, когда турнир выиграла Месхи, нас переместили во Дворец спорта в Лужниках, и, как потом выяснилось, это было большой ошибкой – теннис к залу Дворца не подходил. На первом турнире Зверева в финале играла с американкой Г.Мэджерс и уступила. Но к нам приехала толпа гостей, приехала Пэт Шрайвер, приехала посмотреть Москву и помочь турниру встать на ноги Вирджиния Уэйд. И все мои знакомые, кто оказался в Москве, пришли ко мне в гости. Кстати, замечу, что огромный стадион "Олимпийский" зрители заполнили до отказа. Такого количества людей турниры серии "Вирджиния слимс" не собирали никогда. Невероятное количество призов. Первый настоящий теннисный праздник в стране за многие годы. Почему на следующий год турнир перевели во Дворец спорта, объяснить невозможно. А почему его зал не подходит для тенниса, не знаю, это уже из области мистики. Второй турнир состоялся в год моего отъезда, в 1990-м. В декабре я перебралась в Англию. Дальнейшее развитие "Кремлин кап" – так его потом назвали по аналогии с уже раскрученным мужским – прошло без меня. Турнир проводился и в Петербурге, он мог состояться где угодно в России, так как выбитая мною для страны неделя оставалась за нами.

И вот спустя десятилетие на турнире 1998 года призовой фонд женского турнира равняется миллиону долларов с четвертью, а первый "весил" всего сто тысяч, впрочем, как и второй и третий. Восемь лет потребовалось, чтобы турнир стал миллионером. И совершенно правильно, что его вернули вновь в "Олимпийский". Получился настоящий праздник. Я восхищалась, как все четко организовано. Намного лучше, чем в Европе. Может, менее презентабельная обстановка вокруг, но и билеты значительно дешевле. Когда я увидела галерку, заполненную зрителями, сердце мое радовалось – там же собирается не избалованный и богатый зритель, а рядовые москвичи, такие же, как и рядовые зрители Уимблдона, понимающие каждое движение игроков, красоту сложного розыгрыша мяча...

И когда московская публика поддерживала то Монику Селеш, когда та проигрывала, то Мэри Пирс, если уступала она, они понимали, что матч может получиться замечательным, если один из финалистов сумеет подняться выше своей игры. И когда такое случилось, финал превратился в роскошное зрелище.

Какое счастье, что турнир закрепился в России. Он поможет сделать следующий шаг – крупное международное соревнование для детей. Мне приятно, что первые кирпичики в этом здании уложены мною, что теннис не только жив в России, но и успешно развивается.

VIII. АНГЛИЙСКИЙ ДОМ – МОСКОВСКАЯ ПРОПИСКА

Все годы нашей жизни в Англии я обустраивала помещение, в которое меня привезли, чтобы оно стало моим родным домом. Хотя мне очень нравится Марлоу, я обожаю Бишем-Абби и люблю дом, где мы прожили десять лет, я все-таки всегда хотела, чтобы моя английская жилплощадь оказалась бы немножко больше. Через девять лет после переезда мы собрались купить в Англии недвижимость. Но немножко опоздали с таким важным решением. Фунт вдруг резко пошел вверх и соответственно поднялись цены на дома, поэтому я думаю, что нам все-таки пока придется пожить на старом месте.

Пока же дом, который для нас купила английская федерация, мы оформили в свою собственность. Поскольку у меня изменился контракт, то наше жилье федерация уже не оплачивает, поэтому нам удобнее взять в банке ссуду на его покупку, чем платить за аренду. Я сейчас заметила, что уже начинаю рассуждать как англичанка, а не как русская.

Многое в нашей жизни теперь будет зависеть от Кати, от ее планов. Где она захочет жить и работать после университета? Мне удобно в моем английском доме, но пишу сейчас я эти строки на бывшей улице Рылеева, снова ставшей Гагаринским переулком. И это кирпичное многоквартирное здание и есть мой настоящий, мой уютный дом. А в Англии дача, будем так считать. И Катя, которая приехала летом 1998-го в Москву, сказала: "Мам, как здесь хорошо".

Раньше, приезжая в Англию, я чувствовала новые запахи. Каждая страна пахнет по-своему. Выходишь из самолета, и тебя уже окружает чужой, пусть и вкусный, дух. Сейчас это ощущение в Англии у меня исчезло, я прилетаю в Хитроу и не чувствую, что пахнет по-иному. Воздух в Британии уже наш, он часть нас, и это, в общем-то, приятно. Но я поймала себя на такой мысли: когда я иду по московскому метро, то не задумываюсь, в какую сторону мне повернуть, просто иду "на автомате". В Лондоне у меня такого ощущения нет, но я и не живу в Лондоне. Автомат у меня включается в Марловке, так мы называем богатый городок Марлоу. Я там на любой улице ставлю машину и иду какими-то проулками, не задумываясь. Но все равно не так, как в Москве. В Москве я всегда дойду, куда хочу, а в Англии мне надо все же подумать. На всю жизнь, где бы я ни жила, я все равно останусь русской и москвичкой, это ощущение вросло в меня навсегда.

Я уже писала, что мы пытаемся в Англии в некой степени выстроить советскую систему подготовки спортсменов высшего уровня. Трудно нам теперь из Англии уехать, все бросить, потратив на английский теннис столько лет своей жизни. Витя пока не задумывается о подобном варианте. А у меня уже настал тот период в жизни, когда мне в общем-то больше хочется просто жить, а не думать, кто на каком турнире занял какое место. Да, у меня хорошие знания, обидно, если я вдруг перестану работать, потому что у меня много новых идей, да и опыт какой-то есть. Но в то же время мне так стало приятно просто жить.

Я давно поняла, что миллионов мне не заработать в моем возрасте и с моим характером. Значит, все, что мне нужно – материальная основа, которая не нарушит мое комфортное состояние. Конечно, возникнет проблема: остановиться в "Рице" на Лазурном берегу и жить в нем круглогодично. Но я и не хочу жить в "Рице", просто я могу иногда это себе позволить.

Порой мне кажется, что я сама стала англичанкой и не хочу гробиться ради первого места... Может быть, это действительно так? Думаю, что нет. Мне, в общем-то, грустно, что многое из того, что я пыталась им передать, так и не было усвоено. Наверное, легче работать с людьми и по духу, и по темпераменту близкими к твоему. Мне интереснее работать со сложившимися игроками, консультировать больших мастеров. И возникает какая-то раздвоенность. Я понимаю, что мои знания нацелены на высшее мастерство, но оно такое противное, это высшее мастерство, такое сложное, и заниматься им надо с утра и до ночи. А мне сейчас намного интереснее посидеть, поболтать с друзьями. И я все чаще задумываюсь: есть ли смысл бросить всю себя на завоевание для кого-то чемпионства? Чтобы заработать пресловутый миллион? Но этот миллион сейчас мне не так нужен, как раньше. Во всяком случае, не настолько, чтобы за него расплатиться хотя бы частью своей жизни. Трудно самой поверить, что всего лишь десять лет назад я готова была отдать всю себя до остатка, чтобы какая-то девочка из моей сборной стала суперзвездой.

Команду Англии на Кубке федерации я не могу вести. А с командой России у меня уже не получится работать бесплатно. Наверное, я действительно в какой-то степени получила английский менталитет. Я уже не представляю, как можно трудиться ради одной идеи? Я считаю, что за работу полагается платить, а за хорошую платить немало. Если тренер работает с теннисистами, которые играют в мировой двадцатке, то и он должен получать соответствующие гонорары.

Но больше всего я согласна быть просто женой, пусть даже женой-помощницей. Мне нравится вести по телевидению репортажи с "Ю.С. опен" или Уимблдона. Что бы я ни говорила, я все равно связана с теннисом, даже с тем, которому еще предстоит родиться, с его будущими звездами, потому что я играла с их родителями или тренерами. Во время первенства Франции я брала интервью у Крис Эверт, а на Открытом первенстве США у Мартины Навратиловой. Я не думаю, что кто-то из российских журналистов смог бы легко договориться с ними о встрече. Я могу рассказать о той жизни, которая происходит внутри "нашего цирка", но в то же время мой рассказ – это взгляд профессионала. Я отслеживаю направление будущего и готова этими знаниями делиться. Так возникает вторая линия моей жизни – телевизионная журналистика.

Может быть, настанет момент, когда я буду жалеть, что не стала тренером звезды, а может, и нет...

Мы с Катей гуляем по Москве, глазеем по сторонам, я никогда не думала, что это может мне так нравиться. Неужели правильно посвятить свою жизнь кому-то другому, сгореть в его огне и так и не узнать, какая радость эта неспешная прогулка со своей дочкой. Мой возраст, как мне кажется, уже подходит к такой отметке, когда понимаешь, что нужно дышать полной грудью, не так много тебе осталось. Кто-то наверняка подумает: ей ли об этом говорить, но в то же время столько грустных примеров. Но пока силы меня не покинули, не рассталась я и со своим задором. Я обязательно заведусь даже в ресторане, когда буду выбирать меню: "Ух, огурчики, – скажу я. – Ах, каша гречневая!" У меня всегда сработает повышенный интерес, я на него настроена. Думаю, это воспитала во мне Нина Сергеевна. Она мне передала и женские всхлипы, и восторги, и живое любопытство ко всему новому.

Штефи Граф в 1998 году расплакалась после победы в первом круге Уимблдона на пресс-конференции. Слезы Штефи искренние. Она переживала, что вновь в Уимблдоне. Я тоже прошла через эту трепетность в душе, когда видишь снизу трибуны центрального корта. Нам это дорого. Казалось бы, сколько раз Штефи здесь выигрывала, сколько раз и где только Граф не побеждала... Опять она восстанавливается, чтобы вновь бить по мячу, ощущая это "бум!" и вновь выходить на центральный корт. Адреналин в раздевалке, адреналин в ночь перед выходом на корт, адреналин во время игры. Это счастье, когда ты любишь свою работу, любишь переживания, связанные с ней, любишь даже горе, которое ты каждый раз испытываешь от проигрыша.

Если вы прочитали эти строчки, то я благодарна вам за внимание к моей книге, а следовательно, и ко мне.

Много людей было причастно к событиям, о которых я рассказывала, и многих из них я тоже должна поблагодарить. Они помогали мне стать сильным игроком и, наверно, рассчитывали найти на этих страницах свои имена. И если этого не произошло, я прошу у них прощения, но пусть они знают – я помню о всех.

Мне кажется, что каждый, кто достиг в жизни заметного успеха, должен поделиться своими знаниями и опытом. Конечно, мне надо было бы написать и учебник, и я надеюсь, что верну этот долг.

Своим же читателям, обычно любителям тенниса, я хочу сказать, что отныне мы сравнялись. Прошли годы, и то, что казалось мне раньше невозможным, случилось, я всегда готова выйти на корт, причем не против мировых звезд, а просто ради игры. Против Вити, против Кати... Теннис действительно навсегда вошел в мою жизнь.

Теперь я знаю: главное в теннисе – всегда желать играть в теннис.

1989 г., Москва – 2000 г., Бишем-Абби. Марлоу