Текст книги "2070 (СИ)"

Автор книги: Ольга Вель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Приходить в себя было тяжело. Веки, казалось, слиплись, а по горлу будто прошлись бритвой. Тупая боль охватила всю голову, а короткий поворот в сторону вызвал тошноту. Я застонал, и тут же почувствовал на лице прохладные пальцы. Кто-то приподнял мне голову и, раздвинув губы, попытался влить жидкость в рот. Я закашлялся, и та брызнула в стороны. Раздался резкий свист, и меня уже в четыре руки попытались напоить. Первый глоток вызвал резь в горле, и я поморщился. Следующий глоток сделать оказалось легче, и я немного расслабился. Постепенно боль начала затихать, а ко мне вернулась способность управлять веками. Я медленно открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света, исходящего от лампы надо мной. Свет моментально погасили, оставив только одну лампочку.

Я лежал на кровати в лазарете. По обе стороны от кровати надо мной склонились медсёстры: молоденькая девушка, которую я видел, когда допрашивал Сергея Николаевича, и пожилая женщина с короткой стрижкой и светло-голубыми глазами. В изножье кровати я увидел Уззу. Выглядела она неважно: на правой скуле порез, на шее и ключицах, чуть выглядывающих из-под ворота, синяки.

– Очнулся наконец, – проговорила она, слегка улыбаясь.

Я смотрел на неё, ощущая, как меня накрывает волна ужаса и отвращения. Передо мной сидела самое омерзительное, жестокое и гадкое существо из всех, кого я когда-либо встречал.

– Вы! – взвыл я. – Вы сожгли их! Сожгли тысячу ни в чём не повинных людей!

Медсёстры отшатнулись, а Узза вздрогнула. Улыбка исчезла с её глаз, а лоб и нос пронзили морщинки, обезобразившие её и без того тусклое и неприметное лицо.

– Любопытно, – пробормотала она.

С яростным рёвом я попытался вскочить с кровати, но сильные руки Иных толкнули меня обратно, и через несколько секунд мой живот оказался перехвачен широким ремнём, не позволяющим мне встать, а руки подняты к изголовью и прикованы нему наручниками. Правую руку жгло болью, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось у меня внутри. Я вспомнил бедную девушку, срывающую голос от крика. Как? Как я мог опуститься до пыток? Как мог вообще предать свою родину и преклониться перед захватчиками?

Взвыв, я рванулся вперёд, но путы крепко фиксировали моё тело.

– Ты монстр! – закричал я в лицо Уззе. – И ты из меня сделала монстра! Я убью тебя, клянусь! Убью каждого из вас, пока у меня будут силы!

Узза прожигала меня взглядом. По её лицу невозможно было сказать, о чём она думает, что чувствует. Медсёстры с глупыми выражениями лиц смотрели то на неё, то на меня.

– Вы можете вколоть ему успокоительное? – наконец подала голос рыжеволосая гадина.

– Не сейчас, – покачала головой та, что была старше. – Его организм испытал шок, и, если сейчас ему что-нибудь вколоть, есть риск, что он потеряет рассудок навсегда.

– Как долго продлится приступ?

– Сложно сказать, – пожала плечами медсестра. – Может час, может сутки. И, вероятно, у него могут начаться галлюцинации, вспышки агрессии или истерики, но вмешиваться нельзя. Сейчас его стоит оставить одного. Ты же знаешь, Узза, что в таких ситуациях, как эта, разные расы ведут себя по-разному. В нашем случае у него временное помутнение рассудка. Так бы он думал раньше, до корректировки поведения.

– Каков шанс, что он восстановится до нужного мне состояния? – ненавистная Узза встала и, подойдя к изголовью, чуть наклонилась и взглянула мне в глаза. Рыкнув, я дёрнулся, и изверг поток ругательств, которые, похоже, не впечатлили Иную.

– Девяносто восемь процентов, – отозвалась молоденькая медсестра, и я почувствовал непреодолимое желание свернуть ей шею. – Мы устраним все повреждения организма, установим новый браслет, и ты сможешь возобновить все процессы.

– Он будет помнить об этом разговоре?

– Вряд ли. В крайнем случае, сознание посчитает происходящее сейчас за кошмарный сон. Волноваться не нужно, Узза. Всё будет хорошо.

– Не легче ли его убить? – задумчиво произнесла Узза и провела кончиками пальцев по моему лицу, словно дразня. Я попытался вцепиться зубами ей в руку, но она моментально её отдёрнула.

– Не стоит, – покачала головой старшая медсестра. – Он станет прежним, обещаю.

– Хорошо, – Узза наконец отошла. – Ты выяснила, что спровоцировало приступ?

– Сбой браслета, – пожала плечами медсестра. – Такое бывает, ты же знаешь. Может, ты слишком на него надавила…

– Хватит, – резко перебила её Узза. – Оставим его одного, пусть приходит в себя.

И они ушли, оставляя меня наедине с чувством вины и омерзения к себе, к Иным, к Уззе. Я вспоминал, как долгие недели, выполняя обязанности главного по бараку, лишал своих сородичей приёмов пищи, отправлял в карцер, всячески прислуживал Иным, лишь бы угодить им и не попасть в опалу. Перед глазами появилась невысокая фигура Вадима. Он смотрел на меня с обидой и упрёком, а дрожащие губы шептали:

– Как же так, Марк Алексеевич? Как вы могли забыть меня? И почему вы перешли на их сторону?

Помотав головой, я отогнал наваждение, но вместо младшего приятеля появился Владислав Алексеевич. Покачав головой, он медленно и тихо произнёс:

– Ты разочаровал меня, мальчик. Я считал тебя смелым и верным, человеком, на которого можно положиться и который никогда не бросит в беде. А ты… – он сплюнул на пол, и я вздрогнул от этого жеста, такого несвойственного моего наставнику и другу. – Как хорошо, что я умер до того, как ты стал таким.

Я зарыдал, отчаянно и с надрывом. Всё тело била дрожь, ноги сводили судороги, а правая рука будто оказалась в костре.

Владислав Алексеевич исчез, и вместо него появилась Марина. Вся в синяках, кровавых подтёках, с выбитыми зубами и заплывшим левым глазом. Она смотрела на меня с презрением и ненавистью, и я был солидарен с ней. Возможно, я даже сильнее ненавидел самого себя, чем она меня.

– Прости меня! – рыдая, прохрипел я. – Прости! Я не знаю, что могло бы меня оправдать, моё предательство и зверство! Умоляю тебя…

Марина покачала головой и плюнула в меня.

– Ты ничтожество! – прошипела она, наклоняясь надо мной. – Жалкий, трусливый предатель, решивший сохранить свою никчёмную жизнь ценой жизни своих соплеменников! Ты убил меня, убил две сотни человек, которые не сдались и до последнего боролись с захватчиками! Смерть для тебя не выход, трус. О нет! – её лицо болезненно исказилось. – Ты до конца своих жалких дней будешь жить с осознанием того, что сделал! Продолжая прислуживать Иным, стелясь перед Уззой, ты будешь сжигать себя в ненависти и омерзении к самому себе, и это будет заслуженной карой для тебя.

Я пронзительно закричал и не замолкал, пока не сорвал голос. В голове гудел рой голосов, на все лады называющих меня предателем, трусом и ничтожеством. Да, тысячу раз да! Я был согласен с ними, и от этого хотелось вырваться из пут лишь для того, чтобы вырезать на моей чёртовой коже эти слова, выжечь их клеймом на лице, чтобы каждый встречный знал, кто перед ним. Вывернув голову, я попытался разглядеть, как закреплены мои руки. Удалось мне это далеко не с первого раза, а когда всё же получилось, я замер от ужаса. Браслета не было, как не было и кожи, до этого скрытой клеймом. Вместо неё была прозрачная плёнка, обмотанная вокруг всего предплечья, запястья, ладони и пальцев. Там, где раньше был браслет, теперь виднелись кости, сухожилия и мышцы. Перед глазами всё поплыло, и я провалился в темноту.

Глава 11

Когда я открыл глаза, то не сразу понял, что произошло. В голове смутными образами мелькали улицы города, Узза, казнь, взрыв, Марина, но из этого я ника не мог вырвать самое последнее воспоминание.

В горле было сухо, но в остальном, не считая слабости, я чувствовал себя нормально. Я осторожно привстал и обратил внимание, что браслет на мне изменился. Он казался шире прежнего и был девственно чистым, в то время как старый успел за несколько месяцев покрыться пятнами крови и грязи.

– Как ты? – раздался тихий вопрос, и я, вскинув голову, увидел Уззу, стоящую поодаль.

– Нормально, – неуверенно ответил я.

Она подошла ко мне и, выйдя на свет тусклой лампочки, слегка улыбнулась мне. При виде её мне стало спокойно и тепло, будто она была единственным и самым дорогим для меня человеком.

– Что случилось? – спросил я, когда Узза села на стул возле изголовья и, достав небольшой сканер, поднесла к моему браслету. – Не могу вспомнить.

– У тебя случился приступ, вызванный сбоем браслета, – медленно ответила Узза. – К сожалению, такое случается. Не все существа с первого раза спокойно переносят установку браслета, но до этого момента никто не реагировал настолько болезненно. Врачам пришлось потрудиться, чтобы нормализовать твоё состояние. Можешь сказать, что последнее ты помнишь? – я услышал тревогу в её голосе, и сердце болезненно сжалось.

– Сложно, – поморщился я, пытаясь в потоке воспоминаний выбрать самое крайнее. – Помню, что пытал Марину. Она на улице говорила о бунте, и я посчитал необходимым сообщить об этом вам. Ещё помню казнь, – подумав, ответил я. – Кстати о ней… – я замолк, не решаясь продолжить вопрос.

– Что ты хочешь узнать? – Узза отложила сканер и устало провела ладонью по лицу.

– Зачем было устраивать её? Чего вы ожидали? – в моём тоне не было ни наезда, ни обвинений, просто непонимание и желание узнать о мотивах столь радикального наказания.

Казалось, Узза сейчас выйдет из себя. Её губы (только не думай о том, какие они нежные!) сжались, а на виске выступила жилка. Тонкие пальцы напряглись так, что стали отчётливее видны костяшки. Нечто обжигающее еле коснулось моей шеи, пробежало лёгкой рябью по лицу и исчезло, но я знал, непонятно откуда, но знал, что оно близко, оно вернётся, стоит только сделать неверный шаг.

– Мы ожидали раскаяния, – медленно ответила Узза, будто не была уверена, что мне стоит об этом знать. – Раскаяния и признания своей неправоты. Объясни мне, Марк, – Узза поддалась вперёд, – почему вам так сложно смириться с судьбой? Неужели вы думаете, что попытки бунта, взрывы, нападения на наших солдат помогут вам?

– Вы пришли в наш дом и отняли его. Вы отняли наших детей, а нас загнали в концлагеря. Вы лишили нас свободы. И вы действительно не понимаете, почему нас это не устраивает? Если бы вашу планету захватили инопланетные существа, пытали и убивали, вы бы безропотно приняли бы это? – я не чувствовал злобы. Было ощущение, что мы просто парочка, которая только познакомилась и пытается узнать друг друга поближе. Обычные вопросы для лучшего понимания собеседника.

– Такого бы не случилось, – отрезала Узза. – Мы настолько развиты, что ни одна цивилизация не сравнится с нами. А вы ведь первая планета, которая продолжает это глупое и бессмысленное сопротивление, – с лёгким удивлением заметила она. А я вздрогнул при мысли о других планетах, о которых мы теперь можем лишь мечтать. – Всё, что от вас требовалось – смирение и подчинение. Да, тяжело и больно осознавать, что жизнь не будет прежней, что теперь будет иное существование. Но ведь вас ждёт развитие! То развитие, на которое без нашей помощи вы потратили бы столетия. Погрязшие в пороках и эгоизме, вы неспособны стать великой цивилизацией. А мы врачи. Мы лечим эту болезнь, избавляем от лишнего и даём шанс на нормальную жизнь.

– Боль, голод и казни – это нормальная жизнь? – горько усмехнулся я.

– Ты разочаровываешь меня, – покачала головой Узза. – Ты ведь был таким разумным. Но, возможно, ты ещё не пришёл в себя…

– О, я не собираюсь вам противостоять, – перебил я Уззу. – Всего лишь хочу вас понять.

– Порой для излечения пациенту приходится проходить через не самые приятные процедуры, – Узза нахмурилась и устало провела ладонью по лицу. – Некоторые существа, чьи планеты мы брали под опеку, довольно быстро осознавали происходящее. Их не приходилось держать в исправительных лагерях.

– И что же теперь с ними стало?

– Они живут, развиваются, размножаются. Под нашим присмотром, с нашими законами и советами. Заблудшие овечки нашли своего пастуха, – Узза слабо улыбнулась. – Всё же метафоры делают речь интересной, ты был прав.

– Зачем было сжигать всех этих людей? – тихо спросил я.

– Чтобы вы наконец поняли, чем обернётся для вас попытки отвергнуть нашу помощь. В некоторых лагерях вспыхивали восстания, – Узза запнулась, осознавая, что говорит лишнее.

– Я никому не скажу, – быстро произнёс я. – Обещаю.

– В некоторых лагерях вспыхивали восстания, – Узза кивнула мне и заметно расслабилась. – Их, разумеется, подавляли. Были использованы разные варианты реакции на них. Где-то восставшие были прощены, а условия проживания улучшены, в двух других наказаны только зачинщики, но никто не был казнён. Мы же в этом лагере выбрали противодействие.

– Сила действия равна силе противодействия, – неожиданно вспомнил я формулировку с урока физики.

– Не в этом случае, – покачала головой Узза. – Жестоко, несправедливо, но так уж сложилось. Любой ваш проступок повлечёт серьёзное наказание, несоизмеримое с тяжестью преступления. Поэтому и была устроена эта казнь. Мы долго обдумывали, что заставит вас задуматься. Единичные экзекуции и казни на вас не действуют, напротив, вы готовы прославлять тех, кто попадает на плаху, считаете их мучениками.

– Я не считаю, – я отвёл взгляд в сторону.

– Разумеется, – Узза кивнула. – Ты порой удивляешь меня. Ты настолько безразличен к происходящему, что я уверена в твоей покорности и готовности к исцелению. Но иногда ты показываешь слабость. Это удручает. Не скрою, я выделяю тебя из многих.

– Почему? – вопрос вырвался невольно.

– Ещё с того дня, когда мы забрали детей, я поняла, что ты разумнее остальных. Ты был единственным, кто не попытался с боем выяснить, где они. Ты просто пошёл к себе в квартиру, как и было велено, пусть мне и пришлось несколько раз повторить приказ. В твоих мыслях не отслеживался гнев и стремление взбунтоваться. Конечно, бывали некоторые, – Узза сделала паузу, словно никак не могла подобрать подходящее слово, – проступки. Но ты быстро исправлялся. Некоторые считают, что я слишком расположена к тебе, – она слегка нахмурилась, – но ты каждый раз показываешь, что не зря я тебе доверяю. Конечно, некоторые вспышки эмоций ты пока ещё не научился гасить, но рано или поздно всё станет проще.

– В чём заключается исцеление?

– Вы несовершенны, – пожала плечами Узза. – У вас много слабостей, вы подвержены эмоциям и чувствам, ваш прогресс удручает. Хуже всего ваша психика: чем старше вы становитесь, тем труднее изменить ваше мировоззрение.

– Поэтому наши дети живут отдельно? Чтобы легче было изменить их под ваши требования? – догадался я. Узза кивнула и продолжила:

– Развитому существу не пристало быть зависимым от других особей. Любая привязанность делает слабым, откидывает в развитии на многие десятки лет назад. Для вас это может звучать дико, но посмотрите на себя. Ваша планета – слаба и беззащитна. Ни оружия, ни армии…

– Мы осознанно к этому шли, – я потёр кончиками пальцев виски. – Каких-то полвека назад наша планета утопала в крови. Человечество оказалось на грани вымирания как раз из-за оружия. Мы просто хотели спокойно и счастливо жить, не зная, что такое боль, голод, болезни, война. Мы мечтали о том, как выйдем в космос и наладим отношения с другими цивилизациями.

– И вы планировали сделать это без оружия? – в голосе моей собеседницы звучало удивление. – О, какие вы наивные…

Я не знал, что на это ответить.

– Когда исцеление Земли завершится, – произнесла Узза, – а случится это в течение нескольких лет, у вас будет всё необходимое.

– Но мы останемся вашими рабами.

– Слишком грубая формулировка, – покачала головой Узза. – Когда мы убедимся, что все до единого мыслят так, как нужно, надобность исправительных лагерей исчезнет. Будут построены новые города, вы сможете путешествовать к другим планетам, взаимодействовать друг с другом, продолжать рожать детей и объединяться в пары. Мы же будем за вами присматривать и в случае отклонений вмешиваться.

– Звучит утопично и нереалистично, – хмыкнул я. И тут же, поняв, что ляпнул, произнёс, – простите!

– Ничего, – Узза достала из кармана небольшой флакончик с голубой жидкостью и добавила её в стакан с водой, стоящий на тумбочке возле кровати. Дала мне его. – Выпей. Это поможет тебе быстрее восстановиться.

Я взял в левую руку стакан и принюхался. Лекарство пахло чем-то резким, но неприятных ощущений аромат не вызвал.

– Последний вопрос: ты случайно не помнишь нашу поездку в город? – спросил Узза, когда я отставил стакан.

– Помню, – удивлённо ответил я. – Но не уверен, в какой точно момент она была. Кажется, до казни, но я не уверен. В голове всё спутано…

– Думаю, это не важно, – покачала головой Узза. – И ты помнишь о моём предложении покинуть Землю?

– Да, помню, – осторожно произнёс я, невольно страшась того, что может последовать за этой фразой. Что, если Узза передумала?

– Ты всё ещё хочешь лететь со мной? – то ли мне показалось, то ли Узза действительно нервничала.

– Хочу! – воскликнул я с жаром.

Узза довольно кивнула.

– Хорошо. Отлёт назначен на послезавтра. Сутки ещё пробудешь тут, потом я заберу тебя к себе в каюту. В лагере тебе не стоит появляться лишний раз. Отдыхай, – с этими словами Узза удалилась.

Я нахмурился. Что могло произойти за это время, что мне угрожала реальная опасность со стороны узников? Как я не старался, но вспомнить не получалось. Возможно, неясный приступ стёр часть воспоминаний, но я не особо переживал из-за этого. Главное, что я буду с Уззой…

Глава 12

На следующий день, около пяти, меня выписали из лазарета и Узза отвела меня на корабль. Я всё ещё был слаб, поэтому, проглотив обед, который нам принесли, устроился на жёстком диване и практически сразу уснул.

В день отлёта я проснулся от голоса Уззы.

– Марк, проснись, – я моментально открыл глаза и с опаской посмотрел на Уззу. Та не выглядела рассерженной, и я облегчённо выдохнул.

Узза уже переоделась в чёрный комбинезон из плотной ткани. На широком поясе, охватывающем талию, была прикреплена кобура с бластером и висела дубинка.

– Сейчас пойдёшь со мной в лазарет, необходимо провести осмотр перед отлётом. Да и лекарства тебе нужно принять. Всё же ты слабее нас, и неизвестно, как твой организм отреагирует на гиперпрыжок. После осмотра сможешь позавтракать. Вопросы есть?

– Я могу погибнуть во время перелёта? – с тревогой спросил я.

– Маловероятно, – покачала головой Узза. – С таким мы не сталкивались ни с одной расой, а среди них были очень схожие с вашей. На корабле будут врачи, так что, если что-то пойдёт не так, меры будут предприняты немедленно. И ещё Марк, – в голосе Уззы послышалась неуверенность, – ты должен кое-что понять. Твоё положение сейчас изменится, и теперь никто, кроме меня, тебе не указ. Если я отдам приказ стоять на одном месте, то ты должен его исполнять, даже если кто-то потребует от тебя иного. Никто не смеет причинять тебе вреда, кроме меня. Ни Иг, ни Дэна, ни кто-либо ещё. Но это не означает, что ты можешь делать всё, что заблагорассудится. Ты это понимаешь?

– Да, понимаю.

– Я заметила, что ты обращаешься ко мне на «вы», – Узза поморщилась. – В нашем языке нет таких конструкций. И мне она не нравится, поэтому не стоит её употреблять.

– Это проявление уважения, – тихо вставил я. – Но, если вы хотите, я не буду так говорить.

– Уважение, – хмыкнула Узза. – Я и так знаю, что ты меня уважаешь. К тому же, на корабле, пока мы будем лететь, я начну обучать тебя моему языку. Там, где мы после будем жить, тебе твой родной язык уже не понадобится. Ты готов?

– Я бы хотел умыться, – осторожно произнёс я. – Это не займёт много времени.

Узза кивнула и, открыв очередную скрытую дверь, показала мне раковину. Я быстро умылся и, поправив помятую во сне одежду, обратился к Уззе:

– Я готов.

Та кивнула и велела следовать за ней. Я был уверен, что мы пойдём в лазарет к заключённым, но, к моему удивлению, Узза повела меня во внутреннюю часть корабля. В коридоре было много солдат, некоторые из них были обнажены по пояс, из дверей кают периодически раздавались короткие свисты и щелчки. При виде Уззы солдаты тотчас же переставали общаться между собой и, пока Узза не проходила мимо, неподвижно стояли, уставившись перед собой безразличными взглядами.

Наконец, Узза остановилась перед одной из дверей и, приложив ладонь к небольшой панели, открыла её. Мы оказались в полутёмной лаборатории без окон. На длинных столах стояли пробирки с жидкостями, какие-то сложные приборы, отдалённо похожие на микроскопы, медицинские инструменты. В противоположной от двери части лаборатории расположились медицинские кушетки и кресла, похожие на стоматологические. Несколько врачей и медсестёр что-то обсуждали, и не обратили на нас внимания. Мы прошли мимо них и, пройдя через распахнутую дверь, оказались в небольшой кабинете. Нас явно ждали. Высокий и очень худой врач и низкая, немного полноватая женщина. Они поприветствовали Уззу, а после велели мне полностью раздеться. Я подчинился. Медсестра начала прикреплять на меня датчики, а врач о чём-то тихо спросил Уззу. Та покачала головой и отрывисто свистнула. На экране передо мной появилось моё изображение в полный рост. На правой ступне появилась мигающая зелёная точка. Несколько раз мигнув, она сместилась чуть выше. Так, сантиметр за сантиметром, она прошлась по всему изображению.

– Никаких патологий не выявлено, – сообщила медсестра. – Беспокоиться не о чем.

– Уверена? – Узза нахмурилась. – Проверь ещё раз. Увеличь чувствительность прибора в два раза, – приказала она. – Если с ним что-либо случится по твоей вине…

Узза не договорила, но медсестра её отлично поняла. Что-то тихо пробормотав, она настроила прибор и, добавив ещё несколько датчиков на моё тело, запустила процедуру по новой. Зелёная точка на экране уменьшилась в два раза, а полное изображение меня сменилось небольшим участком ноги. В этот раз процедура длилась в два раза дольше. В нескольких местах цвет точки менялся на жёлтый, и медсестра делала пометки в планшете, к которому был подключён прибор. Узза и врач молча наблюдали за процедурой. К концу обследования я почувствовал, что у меня затекли ноги, и обрадовался, когда мне приказали лечь на кушетку.

– Мы обнаружили несколько мест, в которых наиболее возможна закупорка вен, – начал говорить он, – но риск минимален. Перелёт, разумеется, может оказать негативное воздействие на организм человека, но в данном случае ни о каком смертельном исходе речи не идёт. После перелёта рекомендую повторить данное обследование, чтобы убедиться в нормальном состоянии организма. Что касается нового браслета, то тоже волноваться не о чем. Слияние прошло более, чем успешно. Давно я не видел настолько идеальных результатов повторного клеймения.

– Отлично, – довольно улыбнулась Узза.

Мне вкололи несколько лекарств и позволили одеться. Несколько смущённый наготой, я за несколько секунд натянул на себя одежду и слегка поморщился, когда ткань задела место укола на плече.

Мы с Уззой вернулись к ней в каюту. Здесь Узза велела мне сесть на диван и ждать её. Вернулась она через несколько минут в сопровождении Иного – совсем мальчишки, который даже на солдата не тянул. Одет он был в светло-серый комбинезон из тонкой, почти прозрачной ткани. Перед собой он толкал небольшой столик на колёсиках, заставленный тарелками с едой. Оставив столик перед диваном, он поклонился Уззе и покинул каюту.

– У нас есть полчаса, чтобы поесть, – Узза села на диван рядом со мной, поджав под себя правую ногу. – Советую есть побольше, так как следующий приём пищи будет не скоро, так как в первые десять часов полёта есть запрещено.

Я внимательно осмотрел содержимое тарелок. Здесь были знакомые мне блюда: жареные яйца, ветчина, сыр, хлеб и запечённые грибы. На двух тарелках лежали незнакомые мне продолговатые плоды чёрного цвета с небольшими пупырышками и тонкие зелёные пластинки, от которых исходил изумительный аромат жареного мяса. Заметив мой заинтересованный взгляд, Узза пояснила:

– Это, – указала она на пластины, – аналог вашего мяса. На нашей планете его выращивают, как вы растения. Один из самых лучших продуктов для межпланетных путешествий. Не требует термической обработки и особых условий хранения. А это, – Узза пододвинула поближе тарелку с чёрными плодами, – единственные фрукты, которые растут на нашей планете. Похожи на ваши дыни, но более сочные. Ваша еда, – Узза взяла вилку и наколола на неё кусочек гриба, – нас устраивает. Кое-что мы даже заберём к себе на планету. Хотя её производство кажется нам слишком усложнённым, а ваша привычка убивать животных ради пищи кажется нам, – Узза замолкла, подбирая подходящее слово, – варварской.

Еда Иных мне понравилась. Зелёные пластины и на запах, и на вкус были похоже на жареное мясо, но жевались гораздо легче и практически таяли на языке. Чёрный фрукт, соком которого я тотчас же испачкал пальцы и ладони, оказался приторно-сладким и действительно оказался похож на дыню. После завтрака Узза оставила меня одного, запретив покидать каюту. Уходя, Узза отдала мне несколько книг. Я их сразу же узнал: раньше они стояли на книжной полке в моей квартире. Интересный набор выбрала для меня Узза: Каверин, Ремарк и Лукьяненко. Любимые мною книги, зачитанные до дыр. Была у меня дурная привычка: подчёркивать в книгах карандашом любимые моменты. Родители ругались за порчу книг, но я не мог с собой ничего поделать. Перелистывая страницы, я беглым взглядом пробегал по строчкам, многие из которых давно уже выучил наизусть. Забота Уззы была мне приятна, хоть я и не мог понять причины такого отношения к себе. В голове появилась глупая мысль о симпатии, но я тут же задавил её, страшась зайти в своих размышлениях на запрещённую зону.

Около половины первого в каюту вернулась Узза с большой сумкой в руках. Сложив в неё одежду и какие-то вещи, которые я не смог разглядеть, а также мои книги, она обратилась ко мне:

– Нам пора, Марк. Пока мы не окажемся на корабле в моей каюте, тебе запрещено разговаривать. Не стоит привлекать лишнее внимание. И у тебя есть последний шанс отказаться.

– Я готов, – быстро ответил я, едва Узза замолкла. – Здесь меня ничего не держит.

Странно улыбнувшись, Узза кивнула. Она казалась рассеянной и слишком задумчивой. Мы вышли из каюты и, прежде чем дверь закрылась, я бросил последний взгляд на комнату, где несколько дней назад Узза поцеловала меня. Горло сжалось и захотелось плакать, но я подавил это желание. Осторожным движением я взял из руки Уззы сумку. Та удивлённо посмотрела на меня, но ничего не сказала.

На улице возле корабля стояло два десятка шлюпов. А дальше, за невидимой границей, раскинулся лагерь. Группы узников отправлялись на работы, даже не подозревая, что ненавистный им предатель покидает землю, не думая о том, что этой ночью две сотни человек подверглись пыткам за свои глупые стремления и попытки свергнуть Иных. Хотелось громко рассмеяться и привлечь их внимание, показать, что я мудрее их и за это получаю награду: не просто возможность увидеть другие миры, но и благосклонность самой Уззы.

В небе раздался тихий рокот и, подняв голову, я увидел огромный корабль, очертаниями похожий на птицу. Длинное туловище, раскинувшиеся в сторону крылья, длинную и узкую шею, которую венчало шарообразное сооружение. Дно корабля вспыхнуло синим, так ярко, что заболели глаза.

Один из шлюпов оторвался от земли и полетел к кораблю. Синий кнут вырвался из центра дна и обхватил его, притягивая к раскрывшемуся люку. Через минуту шлюп вылетел, и когда он приземлился, из него вышло несколько солдат. Одетые в тёмно-зелёную форму и туго обхватывающие голову шапки, они выглядели непривычно. Молча они направились в сторону бараков стройными рядами. Я потупил взгляд, когда они проходили мимо меня.

Узза подтолкнула меня к одному из пустых шлюпов. С тихим гудением мы оторвались от земли и полетели к кораблю. Синий кнут обхватил нас и потянул в распахнутую пасть люка. С высоты было хорошо видно весь лагерь. На месте разрушенных взрывом бараков суетились узники, чуть дальше, за территорией лагеря, в сторону завода шла длинная колонна людей, окружённая солдатами.

– Возможно, мы ещё сюда вернёмся, – тихо произнесла Узза.

Я в ответ лишь кивнул. Корабль поглотил нас, и мы оказались в просторном ангаре. Шлюпы разных размеров и форм занимали половину всего пространства. Иные, одетые в зелёную форму, садились в них и друг за другом покидали корабль.

– Живее, – Узза напряглась. – Нам нужно как можно скорее покинуть ангар.

Я поудобнее перехватил сумку и вслед за Уззой вышел из шлюпа. Тотчас же к нему подскочили солдаты, и я едва успел отойти с их дороги. Узза уверенно шла через суетящуюся толпу в сторону лестниц, расположенных возле стен. Те привели нас на просторную круглую площадку, от которой, словно лучи, расходились коридоры. На стене висел широкий экран, на котором мелькали непонятные мне символы. Узза нажала на некоторые из них, и на экране появилась схема: лабиринт коридоров и небольшие прямоугольники, обозначающие каюты. Один из прямоугольников был выделен рыжим. Полминуты Узза изучала карту, а затем, закрыв её, велела следовать за ней. В коридорах было шумно и многолюдно, я то и дело с кем-то сталкивался и тут же тихо извинялся, опуская голову.

Наконец, мы добрались до нужной каюты. Узза велела приложить мне ладонь к двери. Я подчинился. Мою руку охватило слабое рыжее сияние, что-то быстро кольнула подушечки пальцев, и дверь отворилась.

Комната оказалась на удивление уютной и обжитой. На полках стояли различные статуэтки, на стенах висели картины, узкая кровать была небрежно заправлена, а на диване в дальнем углу разбросаны подушки и одежда. На столике стопкой лежали тонкие планшеты. Возле иллюминатора стояло большое кресло.

– Добро пожаловать в мой временный дом, – произнесла Узза. – Располагайся. Вещи пока можешь оставить здесь, – она кивнула в сторону стола.

Жестом показав следовать за ней, она подошла к узкой двери, которую я сначала и не заметил. За ней оказалась небольшая комната: раковина, некое подобие душевой кабины и нечто, смахивающие на унитаз.

– Я знаю, что у твоей расы есть особые биологические потребности, – спокойно произнесла Узза, – поэтому можешь пользоваться этой комнатой в любое время. Думаю, как пользоваться, ты сам разберёшься.

Я кивнул, и Узза закрыла дверь.

– Итак, – произнесла она, оглядывая комнату, – в два часа начнётся отлёт. Во время выхода из атмосферы, будет включено парализующее поле, никаких перегрузок не будет, можешь об этом не беспокоиться. Как я и говорила, наши технологии обогнали ваши на несколько сотен лет. После мы выйдем в гиперпространство, через которое будем лететь около трёх недель. За время полёта тебе разрешается покидать каюту, но ненадолго. Все знают, что ты, – Узза запнулась, – со мной, поэтому проблем не возникнет. Если вдруг заблудишься, тебе нужно постараться найти экран с картой: твои данные уже внесены в базу, поэтому тебе нужно всего лишь приложить ладонь к экрану. Если же ты и карту не найдёшь, то можешь обратиться к кому-либо из моих соплеменников. Здесь тебе нечего бояться. Но не стоит забывать, кто здесь главный, – в голосе Уззы послышалась угроза. – Пока ты ведёшь себя примерно, пока ты не позволяешь себе вольности и непослушание, ты будешь жить спокойно и даже счастливо. Это понятно?