Текст книги "2070 (СИ)"

Автор книги: Ольга Вель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Где твоя подружка? – подойдя ко мне, спросил Бала-Атан.

– Она рядом, – медленно проговорил я. – И она сразу почувствует, если со мной что-то случится.

– Врёшь! – с наслаждением протянул целитель. – Она не с тобой, по глазам вижу. Глупый пришелец, – он покачал головой, – ты явно не понимаешь, с кем связался.

Резким, едва уловимым движением, он со всей силы ударил меня в живот. Я согнулся от боли, и в тот же момент он бросил мне в лицо горсть какого-то порошка.

– Будет весело, – услышал я откуда-то сверху его голос. Веки стали тяжёлыми, тело, словно тряпичная кукла, свалилось на каменный пол, и я потерял сознание.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на жертвенном столе. Я не был привязан, но верёвки и не были нужны: тело не слушалось, и я не мог даже повернуть голову, чтобы оценить обстановку.

– Ты быстро пришёл в себя, – голос Бала-Атана звучал спокойно. – Похоже, я плохо рассчитал дозу. Но ничего, – он склонился надо мной и улыбнулся, – нам с тобой хватит и этого времени. Расслабься. Ты уже ничего не сможешь изменить, так зачем переживать?

Он отошёл. Я услышал тихое напевание и звон склянок. Попытался пошевелить губами, но даже этого я не мог сделать. Мне оставалось лишь смотреть в тёмный потолок и отчаянно моргать в надежде, что я сейчас проснусь в… Где? В каюте рядом с Уззой? В спальне в своей квартире? В детской? Где я хотел проснуться? Я не мог найти ответа. Что угодно, лишь бы не смерть на жертвенном столе в храме идморцев.

– Что это? – раздался удивлённый голос. Бала-Атан провёл кончиком пальцев по моей щеке. Этого я не почувствовал – увидел, скосив глаза. – О Боги… Ты плачешь! – неподдельная радость зазвучала в голосе идморца. – Глупец. Слёзы не помогут тебе. Но я рад, что стал их причиной.

Раздался тихий стук, и я мог лишь предположить, что Бала-Атан поставил на стол рядом с мной.

– Боги будут благодарны за такую жертву, – сообщил Бала-Атан, проводя по моему лицу кончиками пальцев и выводя непонятные узоры. В нос ударил пряный запах, свойственный краскам, которыми целители разукрашивали свои тела. – Понирос считает вас даром, но я-то знаю, что вы наше испытание. Моё испытание!

«Ещё один безумец…» – отстранённо подумал я. Неудивительно, что я сам начал терять себя среди них. Я подумал о родине Уззы, куда мне уже не суждено отправиться, вспомнил Землю, на которую для меня больше не было пути. Одним глупым, бездумным поступком я перечеркнул всю свою жизнь. А Узза? Что будет с ней, когда я умру? Может ли Иной пережить смерть питомца, если тот погиб не от руки хозяина? Я попытался вспомнить, рассказывала ли мне Узза что-нибудь про эти тонкости, но в голове была пустота.

Бала-Атан тем временем закончил с моим лицом. Взяв в руки кинжал, он разрезал на мне кофту.

– Вы только посмотрите, – медленно произнёс он. – А Тень-то заклеймённая… Кто же ты тогда? – он вновь склонился надо мной, всматриваясь в моё лицо. – Своих они не стали бы клеймить, нет. Ты… иной. Но как? – он нахмурился и отпрянул от стола.

Я слышал его шёпот: сумасшедший целитель ходил вдоль стола и общался то ли с собой, то ли с невидимым глазу собеседником. Я с трудом мог разобрать слова, но суть всё же уловил: Бала-Атан, с детства верящий, что в космосе нет никого, кроме Богов и демонов, впервые в своей жизни усомнился в этом. Слабая надежда, что это может меня спасти, заставила меня зажмуриться.

– Нет, нет, нет, – резко закричал Бала-Атан и подскочил ко мне. – Это уловка! Боги испытывают меня, проверяют на прочность мою веру! И я не подведу их.

Он схватил какую-то склянку и, разжав мне челюсть, начал вливать в рот её содержимое.

– Сталиа была глупа, – произнёс он отстранённо, неожиданно резко успокаиваясь. – Думала, что я помогу ей заполучить в любовники посланника демонов. Когда она пришла ко мне в слезах и с мольбой о помощи, я хотел прогнать её. Но потом я осознал, что это мой шанс ослабить тебя. Зелье, которое я ей дал под видом приворотного, было ядом моего изобретения. Ты бы ещё несколько месяцев прожил, даже не подозревая о том, что умираешь. Ощущая тревогу, боль, страх, ты бы приполз ко мне, ища в священном храме помощи и спасения. Ослабленный и сломленный, ты бы оказался в моей власти и добровольно бы лёг на этот стол. Я бы пустил тебе кровь, и ты бы умирал долго и мучительно, осознавая свои ошибки. И твои хозяева – тёмные демоны – никак бы тебе не помогли, ведь для них ты моментально бы стал предателем, как только лёг на этот стол по своей воле.

Во рту ощущался мерзкий привкус зелья, а в голове роем загудели мысли. Голоса, хор голосов скандировал: – «Ты умрёшь, ты сейчас умрёшь, тебе конец!»

– Узза будет следующей, – прошептал мне на ухо Бала-Атан. – Увы, мне пока не удалось подмешать ей яд, но поверь, я найду способ это сделать. И когда она окажется здесь, я ей расскажу во всех подробностях, как ты умирал. А после в жертву Богам я принесу и Понироса… За то, что предал веру, свой народ и Богов.

Конец. Это был страшный и неизбежный конец. Мне хотелось выть от боли и страха, но тело так и не поддавалось мне.

И я думал про Уззу. Не мог не думать. Мне чудился чудесный аромат цветов, виделось укутывающее её рыжее сияние, так подходящее её. Её зелёные глаза смотрели на меня с укором и грустью, и я слышал, как она тихо отчитывает меня за глупость. Я зажмурился, чтобы не видеть ужасающей темноты храма и перекошенного безумием лица Бала-Атана. Только так, оградившись тонкими веками от окружающего мира, я мог в последний раз увидеть Уззу, свою Уззу. Уззу, которая отняла мой дой и заклеймила меня. Уззу, которая заставила меня и моих соплеменников своими руками строить лагерь. Уззу, которая поцеловала меня за секунду до страшного взрыва. Уззу, которая выбрала меня среди тысяч других заклеймённых ею существ. Узза, Узза, Узза!

– Мне нравятся твои слёзы, – почти нежно прошептал Бала-Атан. – Я соберу их в склянку на память, – он прислонил тёплую ёмкость к моему лицу. – Слёзы демонов никогда не высыхают, и я долгие годы смогу наслаждаться их видом.

Он накрыл моё лицо тканью и тихо запел молитву. Его сильный и красивый голос эхом разнёсся по храму, и я ощутил странное умиротворение. Мысленно я прощался с Уззой и просил у неё прощения, надеясь, что может во сне она сможет почувствовать приближающуюся гибель её питомца.

А через несколько мгновений острый кинжал вонзился мне в грудь. Боль оказалась мимолётной.

– Узза…

Глава 18

Мне всегда было интересно, что ощущает человек в момент смерти. Осознаёт ли он в последние секунды, что умер, или же всё просто исчезает? Когда Бала– Атан убил меня, я продолжал слышать. Практически моментально целитель закричал от боли, и этот звук был прекрасной предсмертной музыкой. Я уже не знал и не хотел знать, что вынудило его, срывая голос, орать. Это всё было неважно. Я умер и, если верить учёным, ещё несколько минут мог наслаждаться его страданиями.

А потом наступила тишина. Я всё ждал, когда перестану мыслить, но время шло, а я оставался… жив? Вряд ли. Я не ощущал своего тела и не слышал ничего, что могло бы связать меня с миром живых.

Я быстро потерял счёт времени. Да и как можно следить за тем, чего не существует? Я пытался вспомнить, что со мной произошло, но тут же мысленно рассмеялся. Конечно же, ничего. Разве может существовать что-то, помимо вечной пустоты?

Я не ощущал скуки лишь потому, что уже не знал, что такое скука. Мне не хотелось обдумывать ошибки прошлого, ведь и они растворились в тот момент, когда я…умер? Я попытался зацепиться за эту мысль, но через секунду напрочь про неё забыл. И мне было всё равно. Если бы я знал, что такое покой, я бы с уверенностью сказал, что он по сравнению с моим состоянием – сильнейшая тревога, удушающий страх, сотрясающее всё тело волнение. Но я не знал ничего и потому был частью пустоты.

Так я существовал целую вечность, пока не заметил изъяны в идеальной пустоте. Если раньше вокруг меня ничего не было, то теперь я отчётливо понимал, что меня окружает темнота. Она наполняла пространство вокруг меня, казалась осязаемой и конечной. Медленно ко мне в голову приходили мысли. Мне было больно от них, хотелось уйти обратно в пустоту, но сознание цепко хваталось за возможность жить. Я вспоминал своё имя и привыкал к его звучанию. Мне не нужно было шевелить губами и языком, чтобы издавать звуки, но я по привычке произносил слова, радуясь тому, как легко и свободно мне это удаётся. Я вспоминал, что такое секунды, и с замиранием сердца считал их, радуясь тому, что существует время. Всё сильнее и сильнее становилось моё сознание, уничтожало пустоту, заполняя её образами, мыслями и воспоминаниями.

Яркий рыжий свет ослепил меня, разрушая темноту, и я потянулся к нему, зная, что это единственное во всём мире, чему я могу доверять. Я окунулся в него с головой, ощущая, как сияние проходит внутрь меня, сливается с кровью и устремляется к глубокой ране в груди. Я с восторгом и волнением наблюдал, как свет обретает плоть, и вот уже чьи-то тонкие и нежные руки, окутанные рыжеватой дымкой, касались раны. Я знал, что больно не будет. Теперь уж точно.

Я протянул руки, пытаясь нащупать того, чьи ладони исцеляли мою рану. Пальцы схватили плотную ткань, и я отчаянно сжал её, стремясь окончательно вырваться из темноты.

В первую секунду, открыв глаза, я решил, что ослеп. Вскрикнув, я зажмурился.

– Марк! – этот голос я узнал бы из тысячного хора. И как я мог позволить пустоте стереть его из моей памяти? – Марк… – Узза провела пальцами по моему лицу, и я ощутил почти болезненное счастье, от которого, казалось, могло разорваться сердце. – Всё хорошо, Марк, всё хорошо, – шептала она, и я чувствовал её радость. – Ты жив, мой Марк.

Её голос дрожал, будто она была готова расплакаться, и я ощутил необходимость увидеть её лицо. С трудом разлепил веки и с удивлением обнаружил, что в комнате сумрачно, и только лампа в углу горит тусклым светом.

Узза была болезненно бледна и измотана, но её глаза сияли, а потрескавшиеся губы растянулись в улыбке. Я поднял руки и обхватил её лицо ладонями и смотрел, смотрел, смотрел, наслаждаясь каждой чёрточкой. Нежно провёл пальцами по заострившимся скулам, прикоснулся к сухим и безжизненным волосам и, наконец, притянул её к себе, не обращая внимание на жгучую боль в груди. Я обнимал её, чувствуя, как силы возвращаются к моему телу.

– Где мы? – тихо спросил я спустя долгое и умиротворяющее молчание, всё ещё обнимая Уззу.

– В нашей каюте, – тихо ответила Узза. – Летим на мою родину.

Спустя вечность она осторожно высвободилась из моих объятий и нависла надо мной.

– Ты понимаешь, что натворил? – хрипло спросила она.

– Прости, Узза, – прошептал я, смотря ей в глаза. – Я не знаю, как так вышло. Просто…

– Просто что?

– Просто я не мог иначе. То, что я тогда ощущал, – я поморщился, вспомнив удушающую тревогу, не позволяющую ни на минуту расслабиться, – оно вынудило меня пойти в храм.

– Ты должен был сказать мне! – вскрикнула Узза с отчаянием. – В ту же секунду, как тебе стало плохо!

– Я думал, – медленно произнёс я, – что это не интересно тебе… – Я запнулся. Воспоминания отдавались болью, и я ощутил поднимающуюся к горлу тошноту. – Ты не обращала внимания, и я подумал, что ты…

– Замолчи! – Узза зажала мне рот ладонью. В её глазах я увидел страх. – Замолчи сейчас же! И не смей больше даже думать о том, что я могу пренебречь тобой! Понял?

Я кивнул. Узза выдохнула и убрала ладонь с моего лица.

– Тебе нужно поспать, – произнесла она, вставая с кровати. – Только тогда, когда я буду удовлетворена твоим состоянием, мы поговорим. Твои эмоции сейчас может ощутить весь корабль. И, поверь, никто не обрадуется им. Закрывай глаза, Марк, – настойчиво произнесла она, поправляя подушку и укрывая меня одеялом.

– Только не уходи, – с мольбой прошептал я. – Не оставляй меня.

– Не оставлю, – согласилась Узза. – Потерпи минуту.

Она отошла к столу и, взяв в руки планшет, начала быстро печатать. Через несколько мгновений раздался звук уведомления, Узза пробежала глазами по экрану, довольно кивнула и вернулась ко мне.

Каюта погрузилась во мрак. Раздался шорох, и через мгновение Узза легла рядом со мной и осторожно обняла. Я почувствовал приятную усталость во всём теле, веки сами собой закрылись, и я погрузился в сон.

Просыпаться было приятно. Я не чувствовал ни усталости, ни боли, ни тревоги. Я открыл глаза и с радостью увидел знакомую мне каюту. Узза сидела на кровати подле меня и читала, но как только заметила, что я открыл глаза, отложила планшет и внимательно оглядела меня.

– Доброе утро, – улыбнувшись, произнёс я.

– Скорее уж вечер, – отозвалась Узза. – Как ты?

– Будто заново родился. Давно не ощущал столько сил и энергии.

– Это хорошо, – Узза кивнула. – Ты можешь встать? Или тебе сюда принести еду?

Ужин в кровати казался соблазнительной идеей, но лежать мне больше не хотелось. Откинув одеяло, я сел и опустил ноги на пол. На груди у меня была тугая повязка из странного, слегка липкого, материала.

– Рана была серьёзной, – пояснила Узза, заметив, как я ощупываю повязку и место, куда Бала-Атан воткнул мне кинжал. – Яд, который влил в тебя тот безумец, усугубил твоё состояние. Да и сам кинжал был обработан смесью различных веществ, в том числе какой-то кислотой, которая начала разъедать мышцы и кости. Сейчас тебе ничего не угрожает, но повязку придётся потерпеть. Окончательная регенерация в таком случае может занимать и несколько месяцев.

– Ты расскажешь мне, что произошло после того, как я отправился в храм? – я с трудом встал на ноги. От непривычки они дрожали, но я смог удержаться.

– Ешь давай, – Узза поднялась с кровати и подошла ко мне. – Если спокойно дойдёшь до стола и съешь хотя бы половину без проблем, расскажу.

Медленно я дошёл до стола. Узза шла рядом, готовая в любой момент подхватить меня, но тело на удивление слушалось меня. Я сел и, взглянув на тарелки с едой, почувствовал дикий голод. Первым желанием было заглотить как можно скорее всё, что было на столе, но я сдержался. После первой же ложки горячей похлёбки я почувствовал лёгкую тошноту. Пришлось сделать паузу, прежде чем продолжить трапезу. Я ел медленно, делая перерывы и запивая еду водой. Узза внимательно следила за мной, отслеживая малейшее изменение в моём состоянии.

Наконец, я почувствовал сытость. Откинувшись на спинку стула, я отодвинул тарелку и внимательно посмотрел на Уззу.

– Всё? – с лёгким недовольством спросила она?

– Больше не могу, – покачал я головой. – Да и вредно это, после стольких дней без еды обжираться.

– А то я не предусмотрела это, – закатила глаза Узза. – Но ладно. Раз ты говоришь, что сыт, меня это устраивает. Ты хотел знать, что тогда произошло.

– Да. И чем подобнее, тем лучше.

– В тот вечер я впервые за долгое время ощутила усталость, – начала Узза. – Я и раньше замечала, что быстро утомляюсь, но в тот раз всё было совсем иначе. Сейчас я понимаю, что причина была в твоём отравлении, но тогда я была уверена, что дело просто в том, что тебе не подходит планета. Когда ты читал мне балладу, я всё пыталась ощутить твои эмоции, но ничего не могла определить. Прежде чем уснуть я подумала, что необходимо как можно скорее увезти тебя с этой чёртовой планеты. А потом я проснулась посреди ночи с осознанием, что ты скоро умрёшь. Не обнаружив тебя в комнате, я… – Узза резко замолкла. – Найти тебя оказалось легко. Когда я оказалась в храме, Бала-Атан успел вонзить в тебя кинжал. Я была не одна. Предчувствуя беду, я взяла с собой нескольких солдат и двух врачей. Они смогли остановить процесс отмирания клеток головного мозга и, по сути, заморозили твой организм. Бала-Атан ответил за то, что натворил с тобой, – отстранённо произнесла Узза. – К утру от него не осталось даже пепла.

Я вздрогнул. Вспомнил крики моего несостоявшегося убийцы, а также образ Уззы, что появился за несколько мгновений до смерти. Мне захотелось сказать об этом Уззе, но откуда-то появилось понимание, что она и так знает. В конце концов, она куда лучше меня понимала, как работает связь питомца и хозяина.

– После того, как я покончила с Бала-Атаном, а врачи сделали всё возможное, чтобы тебя спасти, – продолжила Узза, – я тут же связалась с руководителями миссии на родине. Они позволили мне покинуть Идмо вместе с тобой в тот же день. Благо, этот корабль никуда не улетал с того дня, как мы прибыли на Идмо. Здесь тебе сделали ещё одну операцию, а после позволили мне забрать тебя сюда, в каюту.

– Не могу понять, – я потёр кончиками пальцев виски, – этот корабль столько месяцев пробыл возле Идмо. Вряд ли на тот день был запланирован полёт к твоей планете.

Узза тихо рассмеялась.

– Нет, конечно. Но я не простой солдат, да и ситуация произошла чрезвычайная. Поэтому мне было позволено вернуться домой именно на этом корабле. К тому же, все эти месяцы наши учёные занимались исследованиями, и некоторые из них изъявили желание вернуться на родину, где научные центры и оборудование позволят намного больше, чем мобильные станции. Не поверишь, но среди учёных теперь и один из наших знакомых…

– Неужто Понирос? – изумлённо воскликнул я.

– Точно! – кивнула Узза. – Всё случилось спонтанно. Я докладах я не раз упоминала его стремление к новым знаниям и всяческое содействие нашей миссии. И ему было предложено, раз уж есть такая возможность, побывать на нашей планете несколько месяцев. Примет участие в экспериментах, поможет в исследованиях образцов с Идмо, пройдёт обучение в любой научной группе, которую выберет. В общем, всё, чего он так страстно желает.

– Подумать только! – покачал я головой. – Но, думаю, он заслужил это.

Узза не ответила, лишь согласно кивнула.

Позже, когда свет в каюте погас, а мы устроились в уютной кровати, я задал вопрос:

– Можешь рассказать про свою планету?

– Зачем? – тихо произнесла Узза. – Через пару дней ты сам всё увидишь.

– Про Идмо ты мне рассказывала, – напомнил я.

– Это другое. То было необходимым инструктажем перед началом миссии. А здесь… Здесь знакомство с новым домом. Нельзя просто взять и рассказать какие-то факты о нём.

– Но хоть название планеты скажешь? – я крепко обнял Уззу за плечо и закрыл глаза.

– Матер, – немного помолчав, ответила Узза.

– Матер, – повторил я, пробуя название моего нового дома на вкус.

Произошедшее на Идмо теперь казалось страшным сном, и только жжение в груди порой болезненно напоминало о произошедшем. Чем дальше мы удалялись от этой чёртовой планеты, тем легче мне становилось. Длительная кома, лекарства и присутствие Уззы помогли моему организму восстановиться и даже стать сильнее, чем до прибытия на Идмо. Мне всё труднее было думать о чём-то негативном и мрачном, и надежды на счастливую и спокойную жизнь росли во мне с каждым часом. Узза, не покидающая меня ни на минуту, тоже пришла в норму и, глядя на неё, я с трудом мог вспомнить её в тот миг, когда очнулся после смерти.

Пару раз я виделся и с Пониросом. Он был немногословен и слегка растерян. Но, наблюдая за ним, разговаривающим с Иными, я понимал, что идморец по-настоящему счастлив. Здесь не было целителей, что загоняли его в жёсткие рамки религии, и перед ним раскрывались бескрайние просторы научной деятельности. По молчаливому соглашению ни он, ни Узза и ни я не вспоминали о том, что произошло возле школы со Сталией. Так всем было проще и спокойнее.

Через пару дней после того, как я очнулся, уже знакомое фиолетовое сияние от бура появилось в иллюминаторе. Я резво вскочил с дивана, на котором лежал, читая книгу, и подбежал к окну. У меня перехватило дыхание. Передо мной была планета… В первое мгновение мне показалось, что в космосе по непонятным причинам появился гигантский, идеально круглый, агат. Планета казалась нереальной, выходящей за рамки моего представления о планетах, на которых возможна жизнь.

Матер была огромна и прекрасна. Дом. Мой дом.

– Вот она, Матер, – прошептала позади меня Узза, и в её голосе я услышал восхищение. – Добро пожаловать домой, Марк.

В ту же секунду яркая вспышка ослепила нас, а когда ко мне вернулась способность видеть, я в изумлении увидел за стеклом иллюминатора космодром: чёрные стены и потолок, будто сделанные из агата или оникса, несколько кораблей, похожие на тот, что доставил нас сюда, и сотни Иных, спешащих к нашему кораблю.

– Как? – только и сумел выдавить я, обернувшись к Уззе.

– Не ко мне вопрос, – покачала та головой. – Я не причастна к созданию этих технологий. Помни, что я всё же специализируюсь по взаимодействию с другими расами.

Я смог лишь кивнуть.

Через несколько минут двери каюты отворились и на пороге появилась группа из трёх Иных: две женщины и один мужчина.

– С возвращением, Узза, – проговорила та, что стояла впереди всех. – Мы ждали тебя и твоего питомца.

– Рада видеть тебя, Аэлея, – ответила Узза. – У вас есть какой-то план, не так ли?

– Разумеется. Вас обоих доставят в диагностический центр. Стандартная процедура, ты знаешь. Убедимся, что вы в порядке после инцидента на Идмо, и отпустим домой до завтра. Завтра назначена встреча с Советом, на три часа. И если всё пройдёт гладко, то сможешь пару месяцев отдохнуть. Я бы, – Аэлея нахмурилась, – отложила встречу с Советом на пару дней, но кто же будет меня слушать?

– Ты же знаешь, – покачала головой Узза, – в первую очередь миссия. Потом то, что касается родины. И только в самом конце личные нужды.

– Узнаю старую Уззу, – с улыбкой проговорила Аэлея. – Наверное, благодаря этому ты так сильно обогнала меня в карьере.

Я молча наблюдал за их диалогом. Аэлея казалась гораздо старше Уззы, но общались они так, будто разница в их возрасте была незначительна.

– Где ваши вещи? – спросил один из сопровождающих Аэлею Иных.

Узза махнула в сторону двух сумок, стоящих возле стола, и Иной, взяв их, удалился.

– Нам пора, – произнесла Аэлея. – Флайер ждёт нас на стоянке.

Мы покинули каюту. Узза и Аэлея шли впереди и о чём-то тихо беседовали. Мимо нас пробегали солдаты и Иные в светлых комбинезонах из шуршащей ткани, судя по всему, учёные. Возле одного из выходных люков стояла клетка, в которой беспокойно метался странный зверь: похожий на очень тощую кошку с хвостом, покрытым иголками, как у ежа, и остроносой мордой с длинными висящими ушами.

– Фауна Идмо удивительна, – прокомментировала Аэлея. – Бурт будет доволен, когда это существо доставят к нему в лабораторию.

Узза согласилась.

Я почувствовал себя не в своей тарелке. Так часто бывало, когда я попадал в новую компанию, где никого не знал, кроме пары человек, и пытался вникнуть в их разговоры, понять, о чём они говорят и чьи поступки обсуждают.

Когда я вышел из корабля, мне в лицо ударил порыв холодного ветра, и я с изумлением понял, что космодром, на который мы прибыли, расположен под открытым небом. Вокруг была темнота, на небе не было видно ни звёзд, ни какого-либо аналога луны, и космодром освещался лишь яркими фонарями, непонятно каким образом висящими в воздухе. Никаких проводов или столбов не было видно.

– Марк, не останавливайся! – поторопила меня Узза.

Я ускорил шаг. Происходящее вокруг меня напоминала обычный аэропорт на Земле: Иные покидали корабли и стройными рядами двигались в сторону высокого здания со стеклянными стенами и яркими лампами. Сотрудники космодрома бегали между кораблями, помогали сгружать огромные ящики, клетки с животными и аппаратуру.

К моему удивлению, мы не пошли к зданию, а взяли правее. Пройдя через космодром, мы оказались на парковке, заставленной небольшими круглыми корабликами. Верх у них представлял прозрачную полусферу, и я невольно вспомнил старые фильмы про далёкое будущее. Там часто изображали похожие средства передвижения.

– Вижу, появились новые модели флайеров, – заметила Узза.

– Прогресс не стоит на месте, – отозвалась Аэлея. – Да и тебя не было очень долго.

– Всего-то лет тридцать, – пожала плечами Узза. – Не такой уж и большой срок.

– Ты не меняешься, – покачала головой Аэлея.

Мы подошли к одному из флайеров. Аеэлея достала небольшой пульт, и стеклянная полусфера откинулась назад. Внутри оказалось два ряда сидений и панель управления. Я помог Уззе и Аэлее залезть внутрь. Они заняли первый ряд, и я расположился позади них. Крышка захлопнулась. Аэлея включила панель и ввела координаты. На экране появилась карта с разноцветными линиями, различными путями соединяющие космодром с конечной точкой.

– Конец рабочего дня, – задумчиво произнесла Узза, – лучше лететь через десятую улицу, а затем по трёхсотой. – Она коснулась экрана, выбирая понравившийся маршрут. Аэлея спорить не стала.

Когда мы отлетели от космодрома, я обнаружил, что он располагается на огромной скалистой площадке. Вокруг скалы не было ничего, и я даже подумать не мог о том, что ждёт нас внизу, если флайер сейчас выйдет из строя и начнёт падать.

Вдалеке виднелись огни, и сначала я подумал, что это звёзды. Но вскоре мы подлетели ближе, и я увидел высоченную без конца и края стену, на которой ровными рядами были прикреплены круглые шары, испускающие яркий свет. Когда флайер оказался в полуметре от стены, я заметил, что она не идеальна ровная, а с заметными щелями. Аэлея нажала на панель, и раздался пронзительный свист. Через несколько мгновений кусок стены опустился, открывая проход. В толщину стена оказалась в метра два или три, и когда мы вылетел из неё, я увидел… город.

Наш флайер был на уровне последних этажей небоскрёбов, и, подвинувшись ближе к стеклу и посмотрев вниз, я увидел, что улицы располагаются на разных уровнях. Проезжих дорог не было, и пространство между домами было занято флайерами различных моделей и размеров: одноместные крохотные флайеры маневрировали между громоздкими вытянутыми кораблями, в которых легко могло поместиться до пятидесяти Иных. Вдоль домов тянулись пешеходные дорожки, ничем не отделённые от проезжей части. Мы спустились на пару уровней и полетели по широкой улице. Скорость была небольшой, и я успевал разглядеть прохожих, одетых в комбинезоны различных фасонов, яркие витрины, в которых мелькали неизвестные мне приборы и устройства, террасы ресторанов, окна жилых квартир, будто поддёрнутые дымкой, чтобы не было возможности увидеть происходящее внутри.

Мы остановились на перекрёстке. От пешеходных тропинок поперёк проезжей части выдвинулись широкие платформы, позволяя пешеходом перейти на другую сторону улицы. Моё внимание привлекла группа из двадцати детей. Они шли парами, отстранённо смотря перед собой. Каждый их шаг, каждое движение невозможно было отличить друг от друга,

– Какие серьёзные, – удивлённо произнёс я. – Будто роботы…

– Будущие солдаты, – пояснила Узза. – С раннего детства обучаются передвижению по городу. Когда вернутся в учебный корпус, должны будут в деталях рассказать всё, что успели заметить во время прогулки. Проверка на концентрацию и внимание, а также на умение сохранять спокойствие.

– Сурово, – покачал я головой.

– Ты привыкнешь, – отозвалась Аэлея. – К тому же, даже у будущих солдат есть свободное время, когда им позволено общаться, веселиться и заниматься своими делами. Так что не стоит так за них переживать. Я не знаю, как было на твоей планете, но здесь мы заботимся о будущем наших детей и их способностях. Чем тщательнее и строже будет проходить их обучение, тем больше пользы они принесут родине, своим соплеменникам и себе.

– Там, откуда я родом, считалось, что у детей должно быть беззаботное и спокойное детство, а свой жизненный путь они должны определять лет в пятнадцать или шестнадцать, к концу школьного обучения.

Аэлея рассмеялась.

– Какая странная методика! – она оглянулась и внимательно посмотрела на меня. – Ещё скажи, что ваши дети сами решают, чем будут заниматься!

– Решали, – чуть подумав, ответил я. – И могли сменить профессию в любой момент, когда хотели. Всё зависело только от желания и навыков, а также стремления узнавать и осваивать что-то новое.

– Похоже, работа предстоит долгая, – обратилась Аэлея к Уззе. – Подумать только! Столько загубленных жизней и возможностей, и всё из-за отсутствия рамок и критериев распределения по профессиям. Надеюсь, ещё не поздно всё исправить?

– Посмотрим, – сухо ответила Узза. – На данный момент идёт работа с детьми и попытка образумить взрослых. К сожалению, далеко не все смогли безболезненно принять нашу власть. Понадобится лет десять, чтобы можно было сделать какие-либо прогнозы.

– Хотела бы я там побывать, – Аэлея залетела на парковку, огороженную невысоким забором, и приземлилась. – Но пока… – она резко замолкла и уже совсем другим тоном произнесла: – вас ждут. Осмотр не займёт много времени. Я буду ждать вас здесь.

Узза кивнула. Стекло поднялось, и я, спрыгнув на землю, помог Узза спуститься. Аэлея, глядя на нас, слегка нахмурилась.

Пройдя через парковку, мы подошли к дверям небоскрёба, на которых я без труда прочитал «Диагностический центр для исследователей». Стеклянные двери автоматически разъехались, и мы оказались в просторной комнате и очень светлой комнате. Справа расположился терминал с висящим в воздухе экраном, слева стойка регистрации, а напротив несколько лифтов. Несколько Иных стояли возле терминала и что-то тихо обсуждали, возле регистратуры молодая девушка с обожжённым лицом о чём-то спорила с работником центра. К нам подошла женщина и, кивнув Уззе, произнесла:

– Следуйте за мной.

Мы поднялись на десятый этаж и, пройдя через широкий коридор, зашли в кабинет. Нас явно ждали: за длинным столом, заставленным различными приборами и небольшими компьютерами, сидело трое врачей. Позади них стояли неподвижными статуями молодые медсёстры.

– С возвращением! – один из врачей вышел из-за стола и подошёл к Уззе. Они приветливо пожали руки друг другу. – Рад видеть тебя живой. Столько лет прошло, а ты совсем не изменилась. Удивительно! В твоём возрасте выглядеть так молодо просто преступление! – врач засмеялся, и Узза ответила ему слабой улыбкой. – А это, – обратился он ко мне, – как я понимаю, Марк. Интересно-интересно… Слабоват, конечно, и излишне эмоционален. Да и организм уже близок к старости. У тебя странный вкус, Узза, – прокомментировал он, внимательно осмотрев меня с ног до головы.

– Смотрю, Калес, – проговорила моя хозяйка, – ты так же прямолинеен, как и раньше. Но всё же не советую отзываться о моём питомце в таком тоне.

– Как трогательно, – насмешливо улыбнулся Калес. – Хотя кому, как ни тебе, защищать питомцев…

– Может, перейдём к делу? – перебила его Узза.

Калес кивнул и велел занять два кресла, стоящие возле стены. Медсёстры надели нам на головы тяжёлые широкие обручи, от которых отходили десятки тонких проводков. Одни заканчивались округлыми датчиками, другие были подключены к массивному прибору. Я почувствовал слабую боль, когда датчики впились мне в кожу на шее, лице и ладонях.